Богиня роз Каст Филис Кристина
— Ты хочешь сказать, что с тех пор, как Стража подвергли наказанию и ушла Эмпуза, вы тут обходитесь без мужчин?
— Да, — разом ответили все четыре девушки.
— И как долго?
Мгновение-другое все молчали. Потом Джии прошептала:
— Очень, очень долго, Эмпуза.
А Микки-то думала, что это только у нее неудачная сексуальная жизнь. Да она просто королева романов по сравнению с этими девушками!
— Тогда я, конечно же, наведу чары приглашения. Мощные! И прямо сейчас.
Джии рассмеялась.
— Можно сделать это и завтра, Эмпуза. Сегодня мы все слишком устали, чтобы от этого приглашения был для нас какой-то толк.
— Ладно, значит, завтра. Давайте поработаем только до полудня, а потом я сотворю круг и попробую немножко поворожить.
— Только не делай приглашение для меня маленьким, — промурлыкала Флога. — Маленькие мужчины меня не интересуют, даже после такого долгого перерыва.
Нера хихикнула и плеснула водой в Огонь. Джии заявила, что Флога уж слишком пылкая, а Аэрас пошутила, что если Флоге нужно немножко остыть, то к ее услугам холодный северный ветер. Микки с улыбкой наблюдала за весельем девушек, но думала она совсем не о служанках. Ее мысли занимали бронзовая кожа, мощный голос и отсветы огней канделябра на черных рогах…
Неужели ей всегда суждено нервничать, призывая его? Микки оглядела балкон, в миллионный раз убеждаясь, что вокруг никого нет. Стол был накрыт. На нем стояли кувшин с вином и два бокала. Микки надеялась, что он не ждал ее зова, чтобы поужинать. Она ведь не просила его об этом… Нет… нет, она точно помнила, что всего лишь спросила, придет ли он… но не для того, чтобы снова ужинать вместе. Микки провела ладонью по мягкой ткани хитона. Этим вечером она надела хитон из какой-то невероятной ткани, которая прилегала к телу, словно шелк, и была такого же зеленого цвета, как ее глаза. Микки знала, что платье ей к лицу, как знала и то, что Дафна принесла ей этот наряд именно потому, что Микки хотела надеть что-нибудь прекрасное. Она хотела выглядеть прекрасной для него. Для Астерия…
— Приди ко мне, — шепнула она в темноту. Она почувствовала его приближение. Астерий был сплошным сгустком энергии и силы, как полная молний гроза.
— Добрый вечер, Микадо.
— Привет, Астерий. — Все еще волнуясь, она показала на стол. — Не выпьешь ли вина? Надеюсь, ты уже поел. Служанки захотели поужинать со мной во время купания, а они сегодня так много работали, что я не смогла им отказать.
— Так и должно быть. Стихии нуждаются в присутствии Эмпузы. Не беспокойся, я поел, ожидая твоего зова.
— Но ты не откажешься выпить со мной вина?
— Конечно не откажусь.
И снова Микки, поднеся к губам бокал, увидела в нем бутон розы. И смаковала его дивный аромат, делая глоток за глотком.
— Ты меня избалуешь, — с улыбкой сказала она Астерию. — Я потом не смогу по-настоящему насладиться вином, если в нем не окажется розы.
— Значит, она должна быть там всегда.
Микки наблюдала за ним через край бокала. Сегодня он казался более расслабленным, чем накануне, и Микки уже могла открыто смотреть на него. Он являл собой истинный парадокс: чудовищная сила наполняла тело, в котором соединились человек и зверь, и притом он был настолько человечен, что не забывал о розе в ее вине…
— И что ты думаешь, глядя на меня вот так?
Микки виновато вздрогнула, услышав его вопрос.
— Можешь не отвечать, — быстро сказал он, отводя взгляд.
— Но я не против. Я просто… ну… да, я понимаю, это невежливо — вот так таращиться на тебя…
— Я привык, что женщины меня рассматривают.
Микки рассердилась при мысли о том, какие именно взгляды приходится ему выдерживать.
— Ладно, я скажу тебе, о чем я думаю. Я думаю, что это изумительно — ты так силен и в то же время так добр.
— Добр?
— Ох, только не надо вот такого удивленного тона! Конечно, ты очень добрый. Кто распорядился, чтобы для меня накрыли ужин в первый вечер? И кто велел приготовить теплое одеяло и домашние туфли для меня, не говоря уж о цветке розы, который ты никогда не забываешь опустить в мой бокал!
— Это не потому, что я добрый. Это просто значит, что я как следует выполняю свой долг и забочусь об Эмпузе.
Микки фыркнула.
— Ох, умоляю! Ты добр не только ко мне. Ты так же ведешь себя и с другими женщинами. Я же наблюдала за тобой сегодня. Хотя они и постоянно шарахаются от тебя, ты невероятно терпелив с ними.
— Микадо, это просто мои обязанности. Ничего более!
— Ты хочешь сказать, что женщины тебя никогда не разочаровывают и не раздражают?
— Случается, — ответил он.
— Тогда почему ты этого никак не показываешь?
— Это было бы бесчестно, и… — Он внезапно умолк, сообразив, что сказал лишнее.
— И что еще? — настойчиво спросила Микки.
— Это было бы неправильно.
— Это было бы неправильно или это доказало бы тебе, что их слова — правда?
Он посмотрел ей в глаза, и Микки прочитала ответ.
— То, что они о тебе говорят, — неправда, — негромко произнесла она.
— Ты этого не знаешь.
— Я знаю. Я чувствую это здесь. — Микки прижала ладонь к сердцу. — И я вижу это здесь.
Она потянулась через маленький стол и мягко коснулась кожаной кирасы. Сквозь податливую кожу она почувствовала тяжелые удары его сердца и то, как участилось его дыхание от ее прикосновения. Они смотрели друг на друга. Микки хотелось, чтобы Астерий ответил на ее жест, накрыл ее руку своей ладонью, сделал что-нибудь такое, что показало бы: ему нравится то, что она делает. Но он лишь тяжело дышал, а его сердце мощно колотилось. Микки неохотно убрала руку.
— Сегодня все было отлично, Микадо.
Голос Астерия прозвучал неестественно громко в тишине, воцарившейся вокруг них.
— Да, я тоже так думаю. Завтра мы будем работать только до полудня. А потом я намерена заняться маленьким колдовством.
Уголки губ Астерия чуть заметно дрогнули.
— Наверное, это будет интересно.
— Конечно, особенно потому, что я понятия не имею, что должна делать.
— Поймешь. Просто прислушивайся к себе. И помни: стихии всегда рядом, чтобы помочь тебе. Когда наводишь чары, ты можешь найти все нужное в их силах.
Микки вскинула голову.
— Например?..
Он сделал еще глоток вина и немного подумал.
— Например? Ну, скажем, к тебе пришла некая девица, которую постоянно терзает ужасная головная боль. Она просит у тебя чары, чтобы излечить эту боль. А мы знаем, что давным-давно со здоровьем, спокойствием и расслаблением связана лаванда. И вот ты приказываешь Джии доставить тебе свежей лаванды, а Аэрас — наполнить воздух вокруг девицы запахом этого цветка.
— В этом определенно есть смысл, — с воодушевлением сказала Микки. — Значит, все, что мне нужно сделать, — это подумать о том, что могут предоставить стихии, чтобы поддержать чары, которые я захочу навести?
— Да, и потом ты завершишь действие своими словами и силой Гекаты.
— Bay! — воскликнула Микки. — Невероятно!
— И как ты скоро обнаружишь, весьма эффективно. Верховные жрицы Гекаты владеют огромной силой. Твои чары будут мощными и крепкими.
— Другими словами, я должна хорошо подумать, прежде чем что-то сказать.
— Я не сомневаюсь, что ты проявишь мудрость, Микадо.
— Хотелось бы мне быть в этом уверенной, — пробормотала Микки. — Я слишком многого не знаю.
— Ты научишься, — заверил ее Астерий.
— А ты мне поможешь?
— Если смогу, — осторожно ответил он.
— Отлично! Кое в чем ты можешь мне помочь уже сегодня.
Микки не обратила внимания, что Астерий тут же натянул на лицо слишком знакомую ей маску с полным отсутствием выражения.
— Это немного похоже на изготовление карты…
Эти слова как будто успокоили Астерия, и, когда он чуть заметно кивнул, Микки продолжила:
— Ты отлично знаешь все сады, и я уверена — точно так же хорошо ты знаешь и дворец. Астерий удивился, но ответил:
— Да, знаю.
— Ну а я — нет. — Микки ткнула пальцем в сторону стеклянной двери в спальню. — И я могу попасть в собственную комнату только с балкона. Я не выходила в коридор дальше чем на несколько футов. Но я знаю, что где-то там, во дворце, как-то заваривается нечто вроде фантастических снов и магии…
Микки умолкла, но Астерий прекрасно помнил, что она хотела бы соткать некий сон для них двоих…
— Да, это так.
— Мне бы очень хотелось увидеть все это, но я хочу еще и понять то, что увижу. Ты мог бы показать мне все там, внутри, Астерий?
Темные глаза Стража заблестели от радости, которую доставила ему просьба Микадо. Он улыбнулся, продемонстрировав острые белоснежные клыки.
— Сочту за честь, Микадо.
Глава 24
Короткий проход через спальню вместе с Астерием стал для Микки странным и интимным переживанием. Она прекрасно видела, как его взгляд задержался на ее роскошной кровати. Астерий на мгновение даже сбился с шага, и Микки впервые увидела, что и он может двигаться неловко. Она с трудом сдержала улыбку. Если он не думал о том, чтобы затащить ее в постель, то почему вид этой самой постели так взволновал его? Микки решила, что это прекрасный знак. Потом Астерий открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед, и тут же все мысли о спальне и постели вылетели из головы Микки.
Ее комната располагалась в конце коридора, и балкон, охватывавший спальню, окружал и всю восточную сторону дворца. Слева Микки увидела главный холл дворца, который, казалось, вообще не имел границ. Холл был широким, а потолок поднимался чрезвычайно высоко. Огромные
сводчатые окна выходили на юг, и сквозь них открывался вид на ночные сады, освещенные факелами. Северную стену холла прорезало огромное множество дверей, и каждую сплошь покрывали таинственные символы и рисунки, и дверям этим, казалось, не было конца. По обе стороны дверей висели на стенах горящие факелы, и в коридоре тоже по обе стороны горели факелы. Взгляд Микки привлекли длинные мраморные ящики, установленные между дверями. Эти ящики были полны цветов, но, как ни удивительно, там были не розы.
Воздух в коридоре наполнял аромат, напомнивший Микки о лилейниках. Вообще-то цветы в мраморных емкостях действительно были немого похожи на лилейники, только листья у них были слишком большими и круглыми, хотя сами огромны белые трубчатые цветы определенно выглядели как лилейники. Но что-то было странное в этих цветках… Они… Они… Микки подошла поближе. Каждый цветок был покрыт мерцающей дымкой, окружен легким прозрачным туманом, пронизанным искрами. Что за… И тут Микки вспомнила.
— Это лунные цветы! У нас в Оклахоме есть такие. Они раскрываются по ночам. А днем их цветки плотно закрываются и повисают, как будто уже завяли!
— Да, мы тоже зовем их лунными цветами.
— Но что это за туман из них лезет?
— Он не из них лезет… они его, втягивают.
— Они втягивают вот это? А что это такое?
— Сущность снов. Каждую ночь лунные цветы улавливают сущность снов, впитывают ее и передают в комнаты за этими стенами, а женщины нашего мира принимают эту сущность и придают ей новый вид, чтобы снова отправить в мир и сотворить магию, рождаемую снами.
— И все это происходит за этими дверями?
— Да. — Астерий улыбнулся при виде детского изумления на лице Микадо.
Микадо в ответ одарила его сияющей улыбкой, а когда она сжала его руку, Астерию показалось, что его сердце вот-вот выскочит из груди, и ему пришлось напомнить себе, что ее взволновали чудеса этого мира, а не присутствие какого-то Стража. Но это было не важно. Радость Микадо доставила ему огромное удовольствие, так же как и то, что он просто мог находиться рядом с ней, пока позволяла судьба.
— Идем, Микадо, я покажу тебе комнаты снов.
Микки кивнула, вздохнула поглубже — и коснулась ручки первой двери. Дверь открывалась внутрь. Микки осторожно вошла в комнату — и моргнула, пытаясь найти смысл в том, что увидела.
В комнате плавал туман, напоенный ароматом лунных цветов. И в этом тумане женщины выдували стеклянные шарики — что понять было нетрудно. В комнате было тепло, хотя и не так жарко, как можно было бы предположить, видя открытые печи, стоявшие по углам. Женщины оторвались от работы, когда вошли Микки и Страж. Не обратив внимания на Астерия, они быстро присели перед жрицей, весело приветствуя ее.
— Не отвлекайтесь, пожалуйста, — поспешила сказать Микки. — Занимайтесь своим делом… ну, что бы вы тут ни делали.
— Они создают пузыри снов. — Астерий стоял очень близко, и его дыхание пощекотало шею Микки. — Видишь, как растет каждый шарик? Так же растет и сон внутри его.
Микки кивнула, увлеченно наблюдая, как женщины дуют в длинные тонкие трубки, поворачивая и покачивая их, пока раскаленная капля на конце трубки не превратится в шарик, выглядевший как настоящее стекло — тонкое, хрупкое, переливающееся всеми цветами радуги. Микки увидела, что по мере роста шариков внутри их что-то появляется. Она подошла ближе и поняла, что видит фантастические сцены. В одном шарике юная девочка прыгнула с утеса, но, вместо того чтобы упасть, дитя поплыло в фиолетовом небе, песней призывая к себе птиц, похожих на летающих пингвинов. В другом шарике сражались два рыцаря, а едва одетая женщина поощряла их. Еще в одном старая женщина смотрелась в маленькое зеркало, и в этом зеркале ее лицо становилось все моложе и моложе, пока не превратилось наконец в личико подростка.
— Ты видишь, как переделывается сущность снов.
— Так это все — настоящие сны, которые увидят люди? — шепотом спросила Микки.
— Да.
— И как же они попадают отсюда в умы людей?
— А вот так.
Астерий кивком указал на женщину, которая уже выдула шарик размером с грейпфрут. Она отвела трубку от губ и поднесла шарик к глазам. В шарике Микки увидела женщину, танцевавшую в огромном поле голубой травы, доходившей ей до колен, — а с неба на танцовщицу сыпался дождь цветов. Создательница снов постучала по шарику ногтем — и шарик аккуратно отделился от трубки. Но он не упал на пол и не разбился, как ожидала Микки. Вместо того шарик поплыл. Работница в последний раз дунула на него — и шарик поднялся вверх и растворился под потолком.
— Не хочешь сотворить какой-нибудь сои, Эмпуза?
Микки подскочила от неожиданности, когда женщина, только что отправившая шарик в полет, протянула ей освободившуюся трубку.
— Ох, спасибо… нет. Сегодня я хочу просто посмотреть.
— Как пожелаешь, Эмпуза.
Женщина улыбнулась жрице и вернулась к работе. Микки схватила Астерия за руку и потащила к двери.
— Я хочу еще что-нибудь увидеть!
— Как пожелаешь, Эмпуза.
Астерий старался говорить как можно более сдержанно и отстраненно, потому что женщины смотрели на них и слушали, — но маленькая рука, угнездившаяся в его ладони, была столь бесценным сокровищем, что он не сумел скрыть счастья, озарившего его лицо, когда Микадо так легко прикоснулась к нему. Ему наплевать, что за ними наблюдают; ему наплевать на боль, пронзившую руку. Значение имело лишь то, что она не отпускала его, пока они не дошли до следующей двери, которую Микадо быстро распахнула. Он вошел следом за ней и улыбнулся, когда Микадо вздохнула от удовольствия.
В этой комнате было намного прохладнее и пахло лунными цветами и весенним дождем. Через центр комнаты протекал прозрачный ручеек, возникавший из ниоткуда и исчезавший в никуда. На берегу ручейка на пышных подушках цвета румянца сидели женщины, болтавшие между собой и смеявшиеся. При этом они что-то нашаривали руками в воде. То и дело женщины доставали из ручья нечто похожее на монеты, внимательно это рассматривали, а потом щелкали пальцами — и монеты исчезали в клубах розового дыма.
В дальнем конце ручейка сидели, скрестив ноги, другие женщины; они опускали в воду какие-то обручи. Одна молодая красавица заметила Микки и воскликнула:
— Приветствую тебя, Эмпуза!
И тут же остальные ткачихи поспешили поклониться Верховной жрице.
— Ох, я не хочу вам мешать! Я просто посмотрю немножко, — быстро сказала Микки.
А потом, понизив голос и придвинувшись ближе к Астерию, спросила:
— Ну а эти что делают?
— Этот ручей приносит сюда монеты из всех колодцев желаний земного мира. А женщины выбирают монету, и если желание им нравится, они превращают его в сон.
— А если оно им не понравится?
— Тогда оно остается в ручье и постепенно превращается в донную грязь, из которой возникают ночные кошмары.
— А разве нельзя просто выбросить такую монетку или еще что-то с ней сделать? Я просто ненавижу ночные кошмары!
— Необходимо поддерживать равновесие, Микадо. Свет — тьма, добро — зло, жизнь — смерть. Без равновесия колесо жизни рухнет.
— И все равно мне не нравятся кошмары, — проворчала Микки.
И показала на женщин с обручами.
— А те чем занимаются?
— Они подбирают правильную смесь снов, воды и магии, чтобы изготовить говорящие зеркала.
— Говорящие зеркала?..
— Это зеркала, которые используются для ясновидения… чтобы различить то, что невозможно увидеть одними только глазами.
— В самом деле? Это просто потрясающе. Знаешь, я, наверное, посмотрю на это поближе.
Микки решительно подошла к одной из тех женщин, что вылавливали из ручья монеты.
— Для меня будет великой честью, если ты присоединишься ко мне, Эмпуза, — радостно улыбнулась женщина и быстро подвинулась, освобождая место на подушках для жрицы.
Микки села и посмотрела в воду. Вода была чистой, прозрачной, она быстро бежала по белому песчаному дну волшебного ручья. Потом Микки увидела серебряный кружок и, не задумываясь, опустила руку в воду. Вода оказалось приятно теплой, в отличие от прохладного воздуха комнаты. Победоносно улыбаясь, Микки подняла мокрую монетку.
— Неплохо, Эмпуза, — прозвучал за ее спиной низкий голос Астерия. — А теперь взгляни на нее и реши, даруешь ли ты сон по этому желанию.
Микки прищурилась, уставившись на монету. С некоторым изумлением она обнаружила, что держит в руке четвертак, монету в двадцать пять американских Центов! На монете была отчеканена дата: 1995 год. Это был самый обычный, заурядный четвертак. Он ничем не отличался от множества тех, которые она видела, которые тратила всю свою жизнь. Откуда же в нем взяться какой-то магии, и…
По поверхности монеты вдруг пробежала рябь, и Микки чуть не уронила серебряный кружок. Она как будто заглянула в древний фильмоскоп, только сцена внутри монеты была подвижной, как видео. На овечьей шкуре, расстеленной перед горящим камином, лежали мужчина и женщина. Обнаженные, они занимались любовью. Микки слышала, как мужчина снова и снова говорит женщине, что она прекрасна, что ее кожа сладка, как мед… А потом, когда женщина достигла оргазма, в комнате вокруг пары пошел снег, не касавшийся любовников.
— Ты хочешь, чтобы это желание стало сном? — спросил Астерий.
Микки перевела взгляд с эротической сцены на существо, стоявшее рядом с ней. Она облизнула губы, скользнув взглядом от мускулистой груди к совершенно человеческим губам.
— Да, я дарую им такой сон, — сказала она.
И, не нуждаясь в дальнейшей подсказке, щелкнула пальцами — и монета тут же взорвалась, превратившись в клуб розового дыма, неторопливо уплывшего к потолку.
— Желаешь выбрать еще одну монету, Эмпуза? — спросила женщина.
— Мне бы хотелось, но я намерена сегодня увидеть как можно больше других комнат.
Уже второй раз за этот день Микки протянула руку Астерию. Когда она поднялась, Астерий выпустил ее руку, но Микадо не отошла от него. Она положила пальцы на его локоть, как будто он был старомодным джентльменом с Юга, сопровождавшим ее к выходу из комнаты.
— Ну, посмотрим, что там еще имеется.
— Как пожелаешь, Эмпуза.
Его слова прозвучали все так же официально, однако невозможно было ошибиться в том, как смягчилось его лицо, когда он заговорил с ней, и как они склонились друг к другу, когда шептались о чем-то. Они вышли из комнаты, не обратив никакого внимания на ошеломленные взгляды Ткущих Сны.
Глава 25
Микки изумила невообразимая красота, увиденная в комнатах Ткущих Сны. Как только она начинала думать, что ничего более невероятного уже и быть не может, так Астерий вел ее в следующую комнату, и Микки снова таращила глаза, не веря им. Ей очень хотелось, чтобы здесь вместе с ней оказались ее мать и бабушка. Особенно мама, ей бы очень понравилась та комната, где женщины расписывали крошечных фарфоровых зверюшек, тут же оживавших и уплывавших сквозь потолок. А бабушке, наверное, больше всего пришлись бы по душе Ткачихи, занимавшиеся магией, — как в той комнате, где писали яркие картины на длинных свитках пергамента, такого прозрачного, что сквозь него можно было смотреть. Как только картину заканчивали, тончайший свиток внезапно делился надвое и улетал, как голубь. Астерий объяснил, что здесь женщины создают сущность карт Таро. А потом они посетили комнату, где женщины блестящими серебряными крючками вязали прозрачные покрывала, цвет которых переходил от сливочного к дымчатому. Лунные вуали, чтобы призывать луну, так сказал Астерий. И Микки сообразила, что эти покрывала действительно отражают в своем цвете разные фазы луны.
Но больше всего Микки понравилась комната со свечами. Свечи — толстые, кремового цвета — стояли там во много ярусов, а женщины вырезали на мягком воске сцены фантастических снов. Как только женщина заканчивала работу, свеча загоралась. И пока она горела, сцена сна высвобождалась и улетала в ожидающий мир с душистым белоснежным дымом.
— Все, еще только одна комната, — решительно произнес Астерий, когда они вышли из комнаты со свечами.
И прежде чем Микки успела возразить, покачал головой.
— Нет, у тебя уже тени под глазами. Ты можешь продолжить изучение дворца завтра вечером.
— Это потому, что такой осмотр выходит за рамки твоих обязанностей или тебе просто надоело таскать меня от двери к двери?
— Ни то ни другое, — спокойно ответил он, когда они подошли к следующей комнате.
Обхватив ее лицо ладонями, он осторожно провел большими пальцами по темным кругам под ее глазами.
— Это только потому, что мне не нравится видеть тебя такой уставшей, хотя если бы это зависело от меня, я предпочел бы, чтобы сегодняшний вечер никогда не кончался.
Микки посмотрела на него снизу вверх, удивленная и обрадованная и его словами, и нежностью его прикосновения. Ей хотелось сказать, что она жалеет о том, что неверно его поняла, или поблагодарить его, или… черт! Или просто сказать, что она прекрасно провела время… но он уже открыл резную дверь. И внимание Микки обратилось к новым чудесам.
Но в этой комнате все выглядело вполне обычным. Женщины просто сидели перед большими кусками ткани, натянутыми на рамы, и вышивали изысканные гобелены. Как обычно, женщины приветствовали свою жрицу, но на этот раз уже не проигнорировали Астерия.
— Страж, ты не принесешь еще нитей? — тут же сказала женщина постарше деловым тоном.
— У меня нет с собой. Я сегодня сопровождаю новую Эмпузу, показываю ей комнаты Ткущих Сны, — ответил Астерий.
— Эмпуза, прошу, не подумай, что я веду себя неуважительно, но это очень важно — чтобы Страж собрал для нас больше нитей… если ты позволишь ему это сделать. А пока он… Пока он отсутствовал в этом мире, мы обходились тем, что собирали воплощения стихий. Этого пока достаточно, но в обрез.
— Гобелены уже изнашиваются, — добавила чуть более молодая женщина с пышной гривой светлых волос, завязанных сзади.
Несколько женщин согласно кивнули. Растерявшись — не в первый раз, — Микки постаралась сдержать разочарованный вздох.
— Конечно, я позволю Стражу уйти, чтобы… э-э… собрать для вас эти нити. Мы в любом случае уже закончили на сегодня осмотр.
— О! Спасибо, Эмпуза!
Микки отмахнулась от их благодарности и вышла из комнаты вместе с Астерием.
— Ладно, а теперь тебе придется это объяснить, — сказала она.
— Ты заметила, что картины в этой комнате отличаются от прочих?
Микки нахмурилась; ей не понравилось, что он ответил вопросом на вопрос. Но тут же задумалась о картинах, которые вышивали женщины. На одной изображалась женщина с новорожденным младенцем. На другой какой-то мужчина говорил перед огромной толпой людей. Еще одна картина изображала женщину, сидевшую за письменным столом и задумчиво грызущую карандаш. Микки пожала плечами.
— Не знаю… Те картины выглядят совершенно обычными.
— Это потому, что в этой комнате ткутся сны и мечты, которые становятся явью.
— Ты хочешь сказать, это происходит на самом деле? Все то, что создают женщины в последней комнате, действительно происходит в реальном мире?
— Всегда, — коротко ответил Астерий.
— Так вот почему нити здесь должны быть другими… — Микки говорила медленно, прислушиваясь к своей интуиции, как будто шла по едва заметному следу, — Женщины не могут добыть их просто из того, го впитывают лунные цветы… Сны, переходящие в реальность, нуждаются в чем-то еще… в чем-то более реальном.
Астерий был доволен ее выводами.
— Именно так! Сны, которые становятся явью, должны быть сотканы из нитей, собранных в реальном мире.
— И ты умеешь это делать?
Астерий кивнул.
— Умею.
— А ты мне покажешь?
Он хотел было сказать, что уже поздно, а она слишком устала, но Микки легонько коснулась его руки и произнесла:
— Пожалуйста, Астерий!
— Хорошо. Идем со мной.
— И куда мы пойдем?
— К розовым воротам, — ответил он, ведя ее обратно по коридору.
— Мы выйдем в лес? — Микки крепче сжала его руку.
— Придется. Подлинную реальность не добудешь в мире грез и магии. — Он на мгновение накрыл ее руку ладонью. — Не бойся. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Микки улыбнулась ему.
— Я и не боюсь. Во всяком случае, пока ты рядом.
Микки подумала, что огромные ворота, сплетенные из роз, ночью выглядят чертовски зловеще. И неважно, что рядом с ними горели факелы, а на ветвях древнего дуба висели фонари. Вокруг все равно было темно, а Стена роз была похожа на что-то такое, что могло сойти со страниц фантастических романов, написанных изощреннейшей британской писательницей Танит Ли. Микки нравились зловещие истории Танит Ли, но ей совершенно не хотелось бы оказаться в одной из них. Никогда.
— Ты можешь остаться здесь. Я пойду в лес, соберу нити и вернусь как можно быстрее, — сказал Астерий.
— Нет! Я тут не останусь без тебя. Я пойду с тобой.
Астерий взял один из факелов, воткнутых в землю рядом с воротами; Микки крепко держалась за его локоть. Астерий произнес приказ, открывающий ворота, и они вышли из Царства роз.
Микки поежилась.
— А здесь холоднее.
Астерий коротко произнес другой приказ — и палла цвета королевского пурпура легла на плечи Микки.
Читать бесплатно другие книги:
