Белый воин Осадчук Алексей
Она очень старалась. Старалась не показывать, что ей больно от мелких ссадин и ушибов. После каждой такой разминки она потом весь день приходила в себя. Если Ксандр даже не потел, то она выкладывалась до предела.
Они тренировались специально вырезанными Ксандром палками. Он не бил, не давил, как это делали дружинники в ярловом детинце, стараясь сломить и раздавить силой. Его выпады, уколы, уходы были легки и свободны. Он полностью контролировал поединок. Он навязывал его. Только он решал, когда можно ослабить, а когда затянуть невидимый «узел» атаки. Аная чувствовала себя маленькой марионеткой в руках опытного кукловода.
Он не был похож ни на кого. Таких бойцов, как Ксандр, она еще не встречала. Ее учитель клинка десятник Альди — лучший мечник в дружине Хирмальма. Да что Хирмальма — ни один лорим не мог сравниться в мастерстве боя на мечах с Альди Уромом.[29] Так вот, даже он рядом с Ксандром выглядел бы новиком, только-только получившим тренировочный меч.
Она видела, как он быстро двигался в бою с Ледяной у-дур, как сражался с тарками. Она полностью признавала его превосходство над собой, и дело было не в ее чувствах. Нет… Аная, как и любой другой на ее месте, чувствовала в нем мастера-воина…
Саша за неполные три дня достаточно изучил основы техники боя лоримов. Было в ней что-то незавершенное, будто совершенствование искусства вдруг оборвалось. Ему даже казалось, что он смог бы понять, на каком этапе остановилось развитие, если бы встретился в бою с наставником девушки.
Гард и Мирлон учили его видеть замысловатый рисунок боя, резкий, как удар тигра, или плавный, как взмах плавника атакующей щуки. Только сейчас, после тех боев, которые он провел, к нему приходило осознание того, чему пытались научить его учителя. Красочный узор любой боевой техники скрыт от посторонних глаз. Только избранным открыт этот замысловатый рисунок. Открыт в движениях, в дыхании, в углу нападения, в ударах сердца…
Сердце юноши ликовало и торжествовало, обретая новые, до настоящего времени недоступные ему знания. Каждый виток, каждый изгиб чужого боевого плетения открывался для него словно неслыханный доселе древний язык. Еще это было похоже на танец. Стойка, выпад, уход, укол, разворот, прыжок — танец говорил с ним. Он рассказывал ему о древних воинах, о грозных героях и великих свершениях…
Саша отдавал должное Анае — ей хватало мастерства показать то, что он хотел увидеть. Но все же рисунок и узор ее техники был неполон… Варги ушли в этом намного дальше. Они имели возможность черпать знания из разных школ и техник владения оружием. Их мастера, словно ювелиры, собирали алмазы и бриллианты знаний, тщательно отбирая самые чистые и незамутненные. Так на протяжении нескольких веков была создана настоящая элита воинов, равных которым не было на всем Дорне. Жаль, что с таким трудом и тщательностью создаваемая варгами школа боя ничего не смогла противопоставить грязным тварям Эзэльморда…
День подходил к концу. Солнце уже собиралось в свои небесные чертоги, даря последние золотые лучи уставшим путникам. Оно ласково прощалось с землей, передавая очередь своей младшей сестре.
Саша вел свой отряд через поредевший лес, стараясь держаться в тени невысоких деревьев. Постоянно оглядываясь и глубоко вдыхая воздух, он был похож на дикого зверя, идущего по незнакомой тропе. В отличие от него многие женщины уже узнавали эти места. Это как будто придавало сил уставшему отряду. Некоторые даже в нарушение норм, установленных Саней, стали тихо переговариваться на ходу. Принц на это «нарушение устава» смотрел сквозь пальцы. Пусть поговорят. Пусть расслабятся немного. Они и так хорошо себя показали в этом нелегком даже для мужчин походе.
Скоро тропа вывела людей к широкому полю, огороженному со всех сторон ветхим деревянным забором. После многодневного похода по лесу открытое пространство давало чувство свободы, но вместе с тем и ощущение незащищенности.
Они стояли на краю отвоеванного у чащи поля. Видимо, в этом году оно отдыхало от посевов, потому что сорная серо-желтая трава была выше пояса. Ветер, редкий лесной гость, вовсю ворошил массу сорняков, не погибших даже зимой. На фоне темнеющего свинцового неба колышущееся на ветру грязно-желтое море травы, казалось, светилось. От этого непривычного пейзажа у Сани даже мурашки побежали по спине. Забор состоял из вбитых в землю невысоких деревянных столбов, на которых параллельно земле были прибиты длинные кривые жердины разных размеров, посеревшие от времени, а кое-где и прогнившие.
Изгородь, скорее всего, служила защитой посевов от крупного лесного зверя. Жерди крепились примерно на расстоянии локтя, что не было помехой для мелких животных. А вот для стада оленей это была непреодолимая преграда. К тому же вся конструкция была обвита сухим кустарником, на ветвях которого росли длинные острые шипы, а на отдельных столбах красовались черепа с длинными рогами. Было видно, что во многих местах забор осел и провалился. Подойдя ближе к ограде, Саша услышал странный гудящий звук, доносившийся со стороны поля. Прислушавшись, он понял, какой инструмент издавал эту жуткую музыку. Рогатые черепа, насаженные на столбы, будто живые стражи предупреждали об опасности. Наверное, люди специально повесили их, чтобы они отпугивали от посевов птиц и зверей. Но сейчас эти остроумные выдумки хозяев поля были словно предупреждение всему отряду.
Настроение женщин мгновенно изменилось. Они инстинктивно жались друг к другу спинами, выставляя вперед заостренные колья. Складывалось впечатление, будто вот-вот из зарослей выскочит страшный враг. Все разговоры в момент прекратились, и присмиревший отряд двинулся в обход заброшенного поля. Еще долго воющий звук черепов доносился до уходящих людей, торопя их скорее убраться подальше от этого места. Даже когда они снова оказались под защитой леса и жуткий пустырь остался далеко позади, веселья в отряде не прибавилось. Шли молча, часто озираясь и вглядываясь в вечерний лес…
Напряжение спало только на привале, когда в центре небольшой полянки разгорелся костерок, неся уставшим людям запах дыма и вкусной ароматной мясной похлебки. Мясо хррагов, которое накоптили женщины в горном убежище, постепенно заканчивалось. Часть испортилась по дороге из-за высокой влажности, и его пришлось выбросить.
Правда, Саше везло на охоте. Ежедневно ему удавалось добыть что-нибудь. В основном это были птицы и мелкие звери. Этот лес, в отличие от «мертвого», был густо населен разными представителями фауны. Особенно часто на пути попадались ферми. Так лоримы называли крупных нелетающих птиц с темно-серым оперением. Ферми живут небольшими стайками, питаясь всем, что есть съедобного на земле. Они ежедневно обходят свою территорию в поисках нового пропитания, а затем возвращаются к своим гнездам. С их нехитрыми повадками Сашу познакомила Нарима. Именно она рассказала юноше о том, что эти крупные птицы очень любят лакомиться, как их называют лоримы, синими яблоками. Горькие на вкус, эти мелкие плоды являются настоящим деликатесом для ферми. Если увидишь кусты с синими яблоками, значит, где-то рядом ферми.
Охотиться на этих птиц оказалось очень легко. Достаточно было найти кусты с их любимым лакомством, которые, кстати, росли по всему лесу, выбрать подходящее место для засады и набраться терпения. Саша старался бить только взрослых птиц, и ровно столько, сколько необходимо. Зачастую это были три или четыре взрослые ферми. Их стайки, довольно многочисленные в этом лесу, насчитывали в основном по пятнадцать — двадцать птиц. Так что скромная Санина охота никак не наносила урона этому виду.
Нежное, жирное и питательное, а главное, свежее мясо было очень кстати. Сегодня Саше удалось подбить трех ферми, и сейчас они, обмазанные глиной, запекались под костром. Кроме того, он набрел на место, где гнездилась большая стая, что принесло их отряду почти два десятка небольших бело-серых яиц.
В предвкушении вкусного ужина люди уже привычно окружили свой маленький лагерь воткнутыми в землю кольями. Между членами небольшого отряда уже давно распределились роли: кто-то собирал сухой хворост, кто-то сооружал временные навесы из веток и листьев, а кто-то отвечал за еду и костер. Все делалось с охотой, без пререканий и споров.
Огонь разжигали по-лоримски — огненными камнями. Так назывались специальные продолговатые камни какой-то очень твердой породы. Саша никогда не видел кремень, а может быть, что-то похожее и использовали женщины. Набрав сухой травы или мелких древесных опилок, чтобы разжечь первый огонь, женщины били камнем о камень, высекая искру. Искры обильно сыпались на сухие опилки, давая жизнь будущему костру. Саша уже давно использовал весь свой запас спичек, а зажигалку он решил пока не применять, справедливо рассудив, что она может пригодиться потом. Тем более что разжигать огонь огненными камнями оказалось несложно. Саша быстро научился этому нехитрому искусству. Главное — правильно бить камнем о камень, направляя при этом поток искр в нужную сторону, и всегда держать кремни сухими.
Похлебка была уже готова, и три деревянные плошки — единственная посуда отряда, не считая котелка, найденного Сашей в разрушенном хуторе, — пошли по рукам по кругу. Тем временем Саша доставал из-под костра птицу, запеченную в глине. В некоторых местах она потрескалась, и сквозь трещины сочился ароматный мясной сок. Глину мазали прямо поверх перьев, и сейчас они отделялись вместе с твердыми обожженными кусками, обнажая нежное, дышащее паром запеченное мясо. По поляне потянулся кружащий голову аромат. Половину яиц принц тоже обмазал глиной и запек в углях, а другую половину выпили сырыми.
Сперва ели дети, затем — женщины, последним Саша. Еще в начале похода женщины пытались кормить его первым, как это было принято у них: первым ест мужчина, воин-добытчик, а потом уже женщины и дети. Но Саша категорически запретил такой порядок и установил новые «правила питания» — по крайней мере, пока он командовал отрядом. Он просто не мог есть первым, видя голодные глаза девочек. Не то у него воспитание. Детям он дал свой раскладной нож с вилкой и ложкой, которым они ели по очереди…
Юля, как назвал Саня спасенную им Дарину, часто на привалах шла на руки к своему спасителю. Этот вечер тоже не был исключением. Сейчас девочка сидела у него на коленях и что-то увлеченно ему «агукала», пуская пузыри и смеясь. Ведь у него было столько интересных штучек: раскладной ножик, разные ниточки, камешки и кусочки шкур. Ей единственной позволялись набеги на его охотничью сумку. Лора, ее мать, сперва испытывала некоторое смущение по поводу поведения дочери, но, после того как Саша ее успокоил, перестала обращать внимание на свое чадо.
Она даже стала иногда называть Дарину Юлей, что очень удивило юношу. Но потом ему все объяснили. Оказывается, лоримы давали своим соплеменникам вторые имена — обычно мужчинам, но иногда и женщинам — за какие-нибудь отличительные качества или после какого-то значительного события. Высшая честь получить имя от конунга — за подвиг, услугу городу или просто из уважения. Но горе тому лориму, которому конунг даст имя, позорящее род. Этот позор будет как несмываемое клеймо на чести семьи. Обычно такие семьи уходили подальше из тех мест, где жили раньше. Память человеческая очень жестока к таким людям…
Ксандр, давший дочери Лоры второе имя, как оказалось, приравнивался женщинами к великим героям, поэтому получить имя от такого воина было великой честью для рода Лоры. Такие разговоры очень смущали молодого человека, он чувствовал себя не в своей тарелке. Но что произошло, то произошло, тем более что Дарине ее новое имя очень нравилось. Всякий раз, когда отряд располагался вокруг костра, Саша чувствовал, как кто-то, увлеченно сопя, взбирается по его спине. Часто после ужина, когда все расходились спать или занимались своими делами, он разговаривал с Юлей на русском, рассказывая ей о Вовчике, об интернате, об Иваныче… Юля всякий раз строила умную рожицу и, казалось, понимала, о чем ей говорит «Сан», как она его называла. Юноша очень привязался к девочке. В такие часы он расслаблялся, сбрасывал с себя постоянное напряжение, снова превращаясь из Ксандра в обычного паренька Сашу Трофимова…
Юля уснула у него на руках. Саша, пожелав спокойной ночи уснувшей малышке, передал ее маме и принялся за обычное занятие — чистку оружия. К нему неслышно подсела Аная.
— Ты тоже заметил? — спросила она у Саши почти шепотом.
— Ты о том, что за нами идут? — спросил он в свою очередь, не поднимая глаз от голубых лезвий.
— Да. Я этим утром заметила. Думаю, один дневной переход, и они нас нагонят. Кстати, как ты узнал?
— Думаю, так же, как и ты, — по птицам. Только идут они за нами еще со вчерашнего утра двумя небольшими группами. Птиц потревожили дважды. Если наши преследователи достаточно опытные, то должны предполагать, что мы их уже заметили. Вывод? Они торопятся, очень торопятся. Думаю, даже если мы поспешим, нам не уйти от них. Завтра в полдень они нагонят нас.
— Но… — Аная немного растерялась от его слов и спокойного вида. — Ты так просто об этом говоришь? Что будет с нами, когда…
Он оторвался от клинка и посмотрел ей в глаза.
— Все не так уж и плохо. Утром, я думаю, мы доберемся, если поспешим, до рыбацкой деревни, а там у нас будет время передохнуть и придумать, как защититься. Успокаивает, что это не мой старый знакомый. Уж он-то не позволил бы птицам сообщить о себе. Поверь, для него это пустяк.
— Кто же идет за нами? — не удержалась от вопроса Аная, ясно при этом понимая, что Ксандр всего лишь человек. Не совсем обычный, но человек.
Не обращая внимания на ее порыв, Саша ответил:
— Это или люди, или очень организованные тарки. Насколько я уже изучил этих полузверей, мы намного раньше узнали бы об их присутствии. Рев, вой и прочие спецэффекты…
— Спец… что? — перебила его Аная.
— Ну-у… Ты не обращай внимания. Это неважно, — выкрутился Саша. — Важно то, что, скорее всего, это люди. Враги это или друзья — завтра увидим. Ведь ты же не можешь быть уверена, что кто-нибудь не захочет воспользоваться ситуацией, чтобы нажиться на беде других?
Аная только отрицательно покачала головой в ответ.
— Наши преследователи знают, кто мы, поэтому не побоялись разделиться и отправить вперед передовой отряд. Ведь по следам видно — идут женщины с детьми, да еще подросток, пусть тяжеловатый. — Саша, улыбаясь, указал на свою амуницию. — Кто знает, может, этого подростка хорошо мама кормила? А мы их завтра удивим. Не унывай, утро вечера мудренее. Ложись, отдыхай. Мы победим. Обязательно…
— Утро вечера мудренее… — повторила успокоившаяся Аная. — Нужно запомнить.
Когда девушка ушла спать, Саша задумался. Завтра предстоял еще один трудный день. То, что по их следу идут, он заметил на следующий день после боя с у-дур. Крис учил его: «Чтобы сориентироваться на местности в лесу и иметь достаточное представление о месте, куда ты попал, или о направлении, куда ты идешь, ты должен найти высокое место. Пусть это будет скала, холм или дерево. Ты должен четко определять направление твоего маршрута. Иначе будешь ходить кругами на одном и том же месте. Всегда запоминай расположение солнца, ночью — звезд и луны. Следи за изменениями на деревьях и кустах. Лес — это открытая книга, и тот, кто ее умеет читать, будет себя чувствовать здесь как дома». Саша часто пользовался советом дикого кота. Он залазил на деревья и подолгу осматривал местность. Много раз это помогало избежать встречи с тарками.
В тот день он тоже залез на дерево и обнаружил, что севернее от них над лесом поднялась небольшая стайка птиц. С Саниного места птицы казались мелкими черными точками, но сомнений быть не могло: либо что-то очень крупное передвигалось по лесу в той стороне, либо это шла группа. И неудивительно — рев и вой Вапри не мог остаться неуслышанным. В той стороне, куда им предстояло идти, было чисто. Ничто не тревожило просыпающийся лес, только далекая туманная дымка, стелющаяся над верхушками леса, говорила о предстоящем теплом дне. В тот день все было спокойно. И чтобы успокоить себя, под вечер Саша, найдя достаточно высокое дерево, снова взобрался, чтобы осмотреться. Может, это был обман зрения, а может… Его зрение значительно улучшилось за это время, в большой степени благодаря Дару. Случайности быть не могло — он заметил еле заметную на фоне темнеющего неба ниточку дыма. Проморгавшись и протерев глаза, он присмотрелся получше… Да. Несомненно, это дым от костра. Он еще немного понаблюдал за далекой струйкой дыма и поспешил вниз, в лагерь. Среди деревьев уже было достаточно темно, и это сыграло плохую шутку с преследователями. Они разожгли костер, не предположив, что, быть может, за местностью наблюдают сверху, где еще достаточно светло.
Бесспорно, кем бы ни являлись преследователи, они идут по следу Саниного отряда. И они знают, за кем идут. Принц все больше склонялся к мысли, что это не тарки, а более разумные существа. И то, что это не Безликий… Темный не выдал бы себя, он прекрасно знает, кто прошел сквозь портал на этот остров вместе с ним. Он, несомненно, чувствовал все мощные колебания Силы, исходившие от Саши. Если это так, то самый страшный враг скоро должен проявить себя. Это, как ни странно, абсолютно не пугало принца — скорее, наоборот: он жаждал этой встречи. При одной только мысли, что ему удастся отомстить ненавистному Безликому, поток Силы, словно бушующая горная река, непроизвольно врывался в тело. Саша уже не тот, что был в начале пути… О! Далеко не тот! И Темный об этом уже знает…
На второй день его предположения подтвердились. За ними шли. И шаг за шагом расстояние между преследователями и его отрядом сокращалось. Сегодня их уже заметила даже Аная. Саша намеренно не хотел пугать женщин. Только паники в отряде ему не хватало! Он просто немного увеличил скорость передвижения — благо местность позволяла это сделать. Если удастся добраться до полудня к маяку, то это значительно облегчит задачу защиты женщин.
Сейчас он сидел один возле костра и слушал ночной лес, сопение спящих женщин и детей… Слушал слева от себя шуршание какого-то небольшого любопытного зверька, заглянувшего на огонек к людям… Где-то в середине ночи рядом с лагерем мягкими шагами прошел какой-то большой зверь, женщины рассказывали, что здесь водятся большие хищные кошки — карри. Саша слышал дыхание зверя, разобрал и еще несколько шумов — их издавали существа поменьше, неотступно следующие за большим зверем. Он невольно улыбнулся: ночная хищница вышла на охоту и приучает к этому молодое поколение. Но, видимо решив, что эта добыча ей не по зубам, она не решилась напасть. Принц даже заметил несколько пар светящихся в темноте глаз. Ночное семейство покрутилось вокруг лагеря, ощетинившегося острыми кольями, и потрусило в глубь темного леса на поиски более легкой добычи…
Саша просидел всю ночь, подбрасывая сухие ветки в костер. Он дарил эту ночь женщинам. Они должны выспаться, чтобы завтра со свежими силами идти быстро, очень быстро. Завтра их ждет еще один сложный день…
Глава 24
МОРСКОЙ БЕРЕГ
Ночь прошла спокойно. Только под утро к лагерю подошло небольшое стадо неизвестных животных, чем-то отдаленно напоминающих косуль. У самцов имелись маленькие тонкие рога, а на шерсти самок и молодняка не было пятнышек в отличие от их земных собратьев. Еще Саня заметил, что на острове Норта животные не сильно блистают разнообразием окрасов. Здесь больше преобладали темные тона. Вот и масть этих животных смахивала на масть великанов «олене-лосей», виденных Сашей на равнине. Утренние «гости» оказались не пугливыми: они практически вплотную подошли к острым кольям и настойчиво пытались заглянуть внутрь лагеря. Видимо, местные жители нечасто выходили на охоту, живя на побережье и питаясь больше тем, что посылало им море.
В голове у Саши начинала созревать еще одна теория, которая очень походила на правду. На всем острове жило очень мало людей. Народ лоримов в общем насчитывал тысяч тридцать, если не меньше. Война на материке сильно ударила по генофонду лоримов. Удивительно еще, что они сумели выжить за эти двести лет. Ведь лучшие воины уплыли за своим конунгом и сложили головы на чужбине. Вернулся один корабль с полуживыми и ранеными ратниками.
Из всего следовало, что именно молодежь, женщины и старики поднимали то, что сейчас пытались стереть с лица земли орды тарков, расплодившиеся за это время до такой степени, что были вынуждены осваивать и обживать новую чужую землю. Их вторжение, по мнению Саши, являлось неизбежным. Безликий только подтолкнул огромный валун, повлекший за собой ужасную лавину вторжения. Пусть без Темного это произошло бы не так успешно, но рано или поздно произошло бы.
Саша думал также и о том, что малочисленность людей и их незначительное вмешательство в жизнь местной флоры и фауны обусловило ее обильность и разнообразие. Этот край, по сути, являлся очень плодородным и богатым. Леса были полны дичи, недра наверняка таили множество полезных ископаемых — это предвещало большие перспективы для жизни на этом острове. Море, по всей видимости, тоже кишело множеством обитателей. Одиночные выходы в море лоримов-рыбаков — это не в счет, а учитывая, что лоримы единственные мореходы на Дорне, можно не сомневаться: море — это неисчерпаемая кладовая.
Саша невольно замечтался о том, как будет снаряжать экспедиции в поисках новых земель и народов. Ведь Дорн абсолютно не изучен. Что находится за Безымянными землями, никому не известно. А сколько островов и материков в этом мире? Даже дух захватывало от этих мыслей. Как много еще неизведанного и таинственного! Хотелось все успеть…
От мыслей отвлек молодой наглый самец. Ему надоело ходить вокруг да около непонятной преграды, и он решил попытаться пойти напролом. Что ему, естественно, не удалось. Напоровшись правым боком на особенно длинный заостренный шест, он в недоумении отскочил и выставил вперед молодые рога, приготовившись к бою. Было около пяти часов утра — самый крепкий сон. Разумеется, наскок оленя абсолютно не повлиял на крепко спящих людей. Тем временем стадо, удовлетворив любопытство, повернуло обратно в лес. Только их глупый товарищ не хотел останавливаться на достигнутом. Он упрямо опустил рогатую башку и грозно рыл копытом землю.
— Ну если ты сам этого хочешь… — прошептал Саша и медленно, стараясь не делать резких движений, натянул лук.
Упрямый олень тем временем все больше распалялся, приняв, видимо, острый кол за соперника. Сопя и загребая копытом землю, он готовился к схватке.
Посланные подряд три стрелы вонзились ему под лопатку. Такими выстрелами Саша разил огромных равнинных оленей, уже не говоря об этом небольшом самце. Тот упал как подкошенный, не успев издать и звука… Спустя час лагерь был разбужен запахом печенной на камнях молодой оленины.
Завтрак и сборы были недолгими, а после того как Саша, посовещавшись с Анаей и Наримой, объявил женщинам, что за ними идут неизвестные, отряд еще больше оживился и примерно часам к семи утра выдвинулся к старому Смотряку.
Женщины, отдохнувшие и выспавшиеся за ночь, старались идти быстро. Тем более что ожидался короткий переход. Если расчет был правильным, то селище должно показаться примерно через два или три часа. Местность походила скорее на заросли крупных кустарников, чем на лес. Обзору мешал вязкий туман, растекшийся над землей, будто белый молочный кисель. Уже через час из-за высокой влажности одежда намокла, а доспехи и оружие принца покрылись мелкими капельками влаги.
За ночь Саша привел в порядок свои вещи. Он шел впереди отряда, держа в руке готовый к бою лук. После проведенных боев от почти четырех дюжин первоклассных стрел осталось всего девять. Наконечники от сломанных стрел лежали в торбе с остатками нехитрых Саниных пожитков. Всего было утеряно шесть стрел и наконечников. Принц надеялся вскоре пополнить свои боеприпасы, без которых уже не мыслил существования в этом опасном мире.
Но больше всего конечно же досталось его броне. Страшные когти Ледяной у-дур распороли ее в двух местах, на спине и на правом боку. Крепкие стальные пластины как бумага порвались от удара когтей твари, но выполнили свое предназначение — спасли жизнь хозяину. Починить ее мог теперь только хороший кузнец. Саша кое-как сшил и затянул покрепче оленьими сухожилиями эти дыры, но пластичная гибкая форма была потеряна. «Ничего, — успокаивал он себя, — скоро я тебя починю, и будешь как новенькая». Он баюкал свою «вторую кожу», как живое существо, и тихо шептал ей слова благодарности…
Туман обволакивал путников влажными мягкими лапами. Отряд вытянулся плотной цепочкой. Каждый запомнил впереди идущего, так как обзор был очень ограничен. Первым шел Саша, в середине Нарима, а замыкала Аная. По обоюдному решению Нарима и Аная отдали ножи-руги юноше, справедливо рассудив, что воин должен пользоваться своим оружием сам. Им же хватало и топоров.
Ножи, словно обрадовавшись возвращению, плотно сидели в чехлах. Щит, обтянутый волчьим мехом, надежно прикрывал спину, а рукоять шеттира торчала над плечом, готовая мгновенно нырнуть в руку хозяина. Радовало качество ботинок и штанов. Где только Саша ни ходил — по снегу, по лесным корягам, по скалам — одежда не подвела.
Через час туман стал постепенно рассеиваться, и над его блеклыми лохмотьями глазам путников предстали очертания старого Смотряка. Ничего еще не было видно, но контуры старого сооружения заставляли сердце биться учащенно. Если это древнее сооружение видно уже отсюда, то каким же оно должно быть вблизи?
Они уже шли по протоптанной за много лет тропинке, что несказанно облегчило путь в тумане. Тропинка плавно спускалась вниз, ведя отряд к долгожданному морскому берегу. «Голова» Смотряка, похожая на шлем рыцаря, то пропадала, то выныривала из белесой мглы. С каждым шагом воздух становился свежее и солонее. Деревья встречались лишь изредка, ноги тонули в сыпучем песчаном слое, нанесенном морским ветром.
Где-то через полчаса внезапно задул довольно сильный холодный ветер. Он буквально за несколько минут разогнал туман и, словно опытный режиссер, представил обалдевшему Сане всю красоту чудесной и величественной природной картины.
Вид бушующего моря поражал! Огромные серые валы накатывались на одинокую черную скалу, на которой, будто древний великан, стоял сложенный из огромных глыб старый маяк! Волны набегали огромными горами — казалось, они сейчас поглотят «стража морских путей».
Юноша вдруг по-настоящему ощутил себя маленьким и ничтожным на фоне неистовствующей стихии. Море было прекрасно. Оно порождало такие сильные потоки ветра, что подошедшие к краю скалистого берега люди с трудом слышали друг друга. Огромные серые валуны волн набегали на скальные уступы, разбиваясь миллионами брызг. Ветер дул в лицо, принося соленые брызги. Одежда вмиг стала влажной, а кожа на руках и лице покрылась солью.
Постояв немного на краю уступа, Саша, с трудом оторвав взгляд от стихии, продолжил спуск по извилистой тропинке, ведущей к Смотряку. Он ликовал от встречи с морем! Оно было прекрасно и величественно! Женщины, словно понимая настроение принца, не торопили его. Только когда тропа нырнула в небольшое скальное ущелье, где не было так шумно и ветрено, он смог наконец поделиться впечатлениями со своими спутницами…
Извиваясь и теряясь среди скал, тропа вела путников вниз, и уже сверху можно было увидеть довольно большую бухту, окруженную со всех сторон скалами.
— Мы уже рядом! — крикнула сзади Аная. — Там, на берегу, недалеко от бухты находится селище!
«Было бы удивительно, если бы тарки добрались сюда», — думал, спускаясь по тропе, Саша.
Спуск занял около получаса, и уже к полудню путники ступили на каменистый берег уютной бухты. Здесь не дул ветер, не бились громадные волны. Здесь было тихо и спокойно, совсем не так, как наверху. Огромные скалы нависали над людьми.
— Смотрите! — крикнула глазастая Верея, указывая своим пальчиком вперед.
В ста шагах от того места, где они спустились, лежали три старенькие лодки. Они были перевернуты кверху дном, являя путникам дыры и трещины. Подойдя поближе, все увидели, что, скорее всего, эти лодки уже давным-давно не использовались — они просто лежали здесь, старые и одряхлевшие.
— Ой! — всхлипнула вдруг любопытная Верея, первой подбежавшая к лодкам. Она замерла как вкопанная.
Саша, мгновенно выхватив меч, в один миг перепрыгнул через старый челн и оказался между девочкой и тем, чего она испугалась. Увидев причину испуга Вереи, Саша под облегченные вздохи испуганных женщин опустил клинок.
На земле лежал полуразложившийся труп тарка. От него сильно воняло. Странно, как они не почуяли сразу эту вонь? Череп твари был разворочен чем-то тяжелым. Судя по следам вокруг трупа, тварь умерла от удара мгновенно, а тот, кто ее прикончил, унес орудие убийства с собой. Саша, зажав нос, присел на корточки и осторожно заглянул под лодку — ничего. Пусто.
Женщины, увидев страшную картину, поспешили отойти, остались только Аная и Нарима. Они молча разглядывали гниющее тело врага. На их лицах читалось разочарование.
— Если тарки здесь, пусть даже мертвые, — кивнула на труп Нарима, — значит, нет более того селища. Селяне обязательно убрали бы его отсюда.
— Долго еще идти? — спросил Саша, подняв голову и рассматривая что-то вверху среди скал.
— Да нет, рядом уже, — указала рукой на небольшую пещеру Аная. — Как пройдем эту скалу насквозь, так и выйдем сразу к селищу.
Саша огляделся вокруг. Ничего не предвещало беды. Все было спокойно.
— Я не думаю, что нас кто-то заметил и успел устроить засаду, — сказал он. — А если и увидели, то только со Смотряка, но за это короткое время вряд ли успели что-то предпринять. Хотя у меня есть одно предположение… Его нужно проверить. Итак, — продолжил он твердым командным голосом. — Слушай мою команду! Обратно уже не пойдем. Будем пробиваться к Смотряку. Он, к счастью, оказался небольшой крепостью. Я уверен, что преследователи нас все равно нагонят, а лучшего места, чтобы встретить врага, нам не найти. Дальше… Чтобы пройти сквозь скалу и посмотреть, что происходит в селище, нам нужно выслать вперед разведку. Это сделаю я. Вы войдете в проход и постараетесь разместиться так, чтобы вас не сразу достали. Наверняка там есть много мест, где можно укрыться. Вопросы? Вопросов нет. Вперед!
Скальный проход встретил отряд тишиной и спокойствием. С высоких каменных сводов на головы путников капала вода. Зрелище завораживало. Море много веков вымывало эту громадную щель в скале, напоминавшую брюхо исполинской змеи или дракона. Внутри, как ни странно, было светло. Сквозь многие трещины в каменном потолке проникал свет, освещая влажные от воды стены.
Пройдя примерно двести шагов, отряд наткнулся еще на один труп тарка — он был привален большими каменными валунами, а голова представляла собой сплошное месиво. Зверь перед смертью пытался выбраться из-под наваленных на него глыб — это было видно по глубоким бороздам, оставленным когтистыми лапами.
— Мои догадки подтверждаются, — прошептал себе под нос Саша, оглядываясь по сторонам. Женщины тоже нервно озирались. Аная контролировала хвост колоны. С топором в руке она стояла, ожидая в любой момент нападения.
— Оставайтесь вон там, пока я не приду, — указал Саша в сторону широкого скального карниза, нависающего над каменной тропой. — На этот карниз легко забраться и хорошо там спрятаться. Наверняка именно там и был приготовлен сюрприз для непрошеных гостей, — кивнул он в сторону трупа. — Наберите побольше камней — так вы сможете какое-то время удерживать единственный подъем к вам. Я вернусь очень скоро. Старайтесь сидеть тихо и не шуметь.
Первой подъем начала Аная. Она быстро взобралась наверх по камням, как будто специально подготовленным для этого, и помахала рукой. Чисто. Ее примеру последовали остальные, даже Лора, неся на руках Юлю, без труда преодолела подъем. Убедившись в том, что женщины в относительной безопасности, Саша, помахав рукой, направился к противоположному выходу из ущелья.
Выбравшись наружу, Саша, спрятавшись за огромный валун, несколько мгновений привыкал к солнечному свету. В сквозной пещере было не так уж темно, но резкий солнечный свет временно лишал нормального зрения. Когда глаза вновь стали нормально видеть, Саша продолжил путь.
Селище, вдруг вынырнувшее из-за отвесной скалы, встретило юношу гробовым молчанием и пустотой. На вид оно резко контрастировало с селищем Наримы: частокол, до половины высоты обложенный камнями, надежно преграждал путь незваным гостям. Справа и слева селище прикрывали скалы, а по центру высились ощетинившиеся заостренными кольями ворота. Все было сделано с умом, за этим строением явно постоянно кто-то следил. На некоторых кольях были водружены черепа — старые знакомцы. Кроме рогатых голов на кольях торчали черепа неизвестных зверей, судя по внушительным клыкам — хищников. Саша невольно залюбовался этим грозным строением. Подозрительно было то, что никто не вышел и не окликнул незнакомца. Осторожно приблизившись к воротам, принц увидел то, что ожидал увидеть. На стенах и воротах были видны следы кровавого и беспощадного боя. Темные пятна, впитавшиеся в древесину и засохшие на камнях, говорили о том, что защитники достойно встретили врага и пролили немало вражеской крови.
Над стенами возвышались по бокам две деревянные вышки для лучников и часовых, но там никого не было. Это маленькое селище-крепость словно вымерло. Под стенами кое-где валялись гниющие трупы тарков, явно умерших от стрел и прочих метательных снарядов. Только самих снарядов не было видно — кто-то явно собрал их после боя. Это обнадеживало. Значит, должен был кто-то выжить!
Прикрываясь щитом и ощетинившись острым клинком, Саша сквозь прорези в шлеме разглядывал стены селища, ставшие свидетелями страшного боя…
Это был чудесный день! Сегодня Творец подарил Унаю еще одну зиму вдобавок к двенадцатой. Мать с утра приготовила его любимое лакомство — печеного рулбо.[30] От разлетавшегося по дому запаха сводило желудок. В этот день все будто не замечали Уная. Ни отец, ни мать, ни его старшая сестра Лайна. Но он знал, что это всего лишь игра — они всегда так делали в день его рождения. Сперва не замечают, а потом подарки дарят. Как он любил этот день!
Мама сказала ему седмицу назад, что отец готовит для него особый подарок. Унай все эти дни сгорал от нетерпения. Что это будет? Новый багор из кости морского тигра?[31] Может, новый нож? О, как он ждал сегодняшнего дня! Сердце, казалось, выскочит из груди от волнения, когда он проснулся этим утром.
Когда вся семья собралась на утреннюю трапезу, Унай старался вести себя как взрослый, нарочито подыгрывая старшим, только дрожащие руки выдавали его состояние. Родители, будто не замечая волнения сына, степенно и медленно вели беседу о разных мелочах, интересующих только взрослых. Лайна же, забавляясь состоянием младшего брата, тихонько прыскала в кулачок.
«Ух, вредная, — думал Унай, — скорей бы тебя забрал Торби Соленый Ус. Как же ты мне надоела своими издевательствами и насмешками!» Лайна этой зимой должна была перейти в дом к Торби — еще до рыбного лова он прислал откуп родителям Уная, что очень обрадовало их.
Соленый Ус был молод, но уже уважаем в их селище. Второе имя он получил, когда ему было еще семнадцать весен, насадив на острие гарпуна зеленого змея.[32] После этого случая он носил на шее заплетенный в косицу ус этого чудовища, за что и был так прозван взрослыми мужчинами селища.
Отец Уная, Горим Каменная Рука, одобрил выбор дочери. Ему не было зазорно отдавать дочь за такого смелого юношу. Тем более что отец Торби, староста селища Нобли Седой, уже давно хотел породниться с семьей Горима — лучшего воина и его старинного друга и соратника.
Унай много раз слышал рассказ, как ярл Хирмальма Икер Седовлас подарил своим пятерым дружинным, уходящим от дел ратных на покой, эту землю вокруг. Освободил их от всех повинностей, только с одним условием — содержать в порядке древний Смотряк. Четверо ратников со своими семьями во главе с десятником, отцом Уная, пришли на эту землю и основали селище, названное позднее Малый Хильм.
Воины, найдя эту бухту и пройдя сквозь скалу, поблагодарили Творца за прекрасное тихое место. Первым делом, несмотря на то что семьи ютились в шалашах, воины принялись за возведение частокола. С детства приученные к работе с топором, мужи возвели тогда временную малую стену. Уходя высоко в лес, отбирая добрые стволы, они основательно готовили будущую основу для своих детей и внуков. Огромные волы, выделенные им мудрым ярлом, за день делали несколько ходок по верхней тропе, перевозя уже готовые стройматериалы. Работали споро и с радостью. Сбывалась их давняя мечта. К зиме пять небольших домов и малая стена были готовы.
Всю жизнь проплавав на «Гордом Змее», ярловом барркане, морские волки уже не мыслили своей жизни без моря. Малый Хильм жил тем, что давало море. А море давало очень много — главное, уметь брать. Уже ко второй зиме, когда вторая стена была готова, в Хирмальм ушел первый небольшой караван, увозя на ярмарку пять бочонков соленого рулбо, дюжину свертков обработанных бивней морского тигра, два небольших свертка сушеных костей зеленого змея, много бус из морских кораллов и жемчужин — настоящее богатство! Также отец Уная, возглавивший караван, вез подробный доклад о проделанной работе на Смотряке. Селище жило хорошей, сытной жизнью. Сыновей воспитывали с оружием в руках. Теперь в случае опасности на стенах кроме пятерых престарелых дружинников могли сражаться еще четверо молодых воинов. Немного, но и немало, если учесть, что каждый из юношей уже получил второе имя, которое, как известно, дается только за очень серьезные дела.
К тому времени, как Унаю исполнилось тринадцать зим, отец уже многому научил его. Пусть настоящее боевое оружие было еще очень тяжелым для мальчишки, но кое-что он уже умел. Унай плавал и нырял как рыба, мог определиться по сторонам света, когда они уходили в море на промысел. Мальчик довольно сильно метал небольшой гарпун и метко стрелял из своего маленького лука. Многому его научил отец. Но самое главное — отец показывал ему много способов, как победить противника голыми руками. Не зря Горим был прозван Каменной Рукой. Отец не был так высок, как Парт Длинный, не был так силен, как Варольд Медведь, но ни тот ни другой даже не пытались соревноваться со своим десятником на кулаках. Лотам Юркий, учивший Уная обращаться с луком и ножом, рассказывал, как Горим на ярмарке в Ульме в потешной схватке отколотил пятерых дружинников. В такие моменты Унай был очень горд тем, что у него такой отец.
Горим учил сына, передавая ему науку кулачного боя. Он показывал мальчику все места на теле, которые можно повредить рукой или ногой не хуже чем палкой, копьем или мечом. Унай слушал и запоминал, а потом часто использовал свое умение на своих одногодках, за что его частенько наказывал отец.
Но сегодня был особый день. День особенных подарков. Прошлой зимой отец ездил на ярмарку в Хирмальм и привез много хороших вещей — муку, мед, ткани, но еще он привез один сверток, который не показал никому. Сверток лежал вместе с оружием и доспехами отца, куда доступа не было никому, даже хозяйке дома. Всю зиму Унай тщетно изводил вопросами мать и сестру об этом свертке. Ох, не зря тот сверток лежал теперь на лавке у очага, а отец и мать, будто не замечая волнения сына, ведут спокойную беседу. О-хо! Как же это трудно — быть взрослым!
Но вот наконец трапеза подошла к концу, отец поблагодарил Творца за очаг и пищу и обернулся к замершему Унаю.
— Идем, — коротко сказал он, вставая из-за стола и направляясь к двери.
Нетерпение Уная враз пропало, сменившись тяжестью ног и неповоротливостью тела. Он медленно направился следом за отцом, краем глаза заметив, как на глазах у матери стоят слезы радости.
Отец уже вышел со двора и направился к жертвеннику, на котором возносились жертвы Творцу. Нобли Седой когда-то в молодости учился у друидов, но позднее продолжил свой путь в дружине ярла, где снискал славу доброго лекаря. Сейчас же Нобли выполнял работу друида, вознося жертвы от всей общины Малого Хильма.
Возле жертвенника собрались все мужчины и юноши селища. Не было только женщин и детей. Все стояли очень серьезные и напряженные. Девять пар глаз были направлены на испуганного и взволнованного Уная. Тут стояли Нобли Седой и Торби Соленый Ус, Парт Длинный, Варольд Медведь и двое его сыновей, старший Торольв Камень и средний Берд Твердый Лоб — они словно две тени своего могучего отца возвышались за его спиной. Был здесь и Лотам Юркий, и его ловкий сын Митро Угорь, которого никто не мог победить на мечах.
— Ну что? Извелся небось? Готов принять то, что должен потерять только со смертью? — спросил вдруг Седой.
Унай даже не понял, к кому обращается старик. А когда понял, что вопрос был задан именно ему, язык вдруг отнялся. Кое-как справившись с собой, мальчик произнес:
— Да.
— Что «да»? Я не слышу тебя! — сказал Нобли с серьезным лицом, будто издеваясь.
Никто не улыбался и не насмехался над Унаем. Воины молча ждали от него ответа.
— Да! Я готов принять то, что должен потерять, только умерев! — вдруг вырвалось у охрипшего от волнения мальчика.
— Ты уверен? — спросили все воины хором, и от этого звука у мальчишки пробежал мороз по коже.
— Да! Я уверен! — попытался выкрикнуть Унай что есть силы, но у него получился только жалкий хриплый писк. Казалось, ноги вот-вот подогнутся под ним, и он упадет на каменные ступени перед алтарем, но он, сжав волю в кулак, старался держаться.
— Что же, я думаю, твой отец сам вручит тебе ЕГО, — произнес, улыбаясь, Седой. — Помни о том, что ты пообещал сегодня!
Тем временем отец развернул заветный сверток, и из него, словно юркая рыбешка, вынырнул небольшой клинок длиной с локоть взрослого воина. Лотам рассказывал, что эти мечи назывались кроксами и использовались лучниками. Кроме того, кроксы — это первые мечи, которые получали отроки для тренировок. Сегодня он стал отроком! Это было пока простым посвящением, без испытаний и проверок. Но скоро придет время, когда он и еще некоторые мальчишки из отроков предстанут перед старейшинами селища и покажут, чему они научились.
Отец торжественно протянул на вытянутых руках клинок, до сих пор хранящий на себе следы оружейного жира. Он казался Унаю самим совершенством.
— Храни и заботься о нем, чтобы, когда пришло время, он смог позаботиться о тебе, сын мой, — произнес отец.
Мальчик дрожащими руками принял меч. Он оказался неожиданно легким по сравнению с гарпуном или палкой. Рукоять сама легла в руку, и полукруглая гарда с замысловато выгравированным узором плотно накрыла кисть. Меч был прекрасен, не зря ему дали имя «крокс» — «жало». Сделав несколько коротких взмахов, Унай почувствовал необыкновенное единение с этим оружием. Острый и верткий, он будто сам направлял руку своего нового хозяина.
Унай больше никого не замечал. Он зачарованно смотрел на нового друга. Его мысли были уже далеко. Он думал, как завтра смастерит для крокса хорошие ножны из кости и шкуры морского тигра. Он планировал, что обязательно добудет на охоте морскую корову и натопит много жира для своего друга. Еще о многом мечтал отрок, стоя на ступенях перед жертвенником и рассматривая прямое лезвие крокса. Но его мечтам не суждено было сбыться: утром под стенами селища появились тарки…
Глава 25
БОЙ ЗА МАЛЫЙ ХИЛЬМ
Никто так и не понял, как это произошло…
В селище на небольшой площадке перед жертвенником собрались все члены общины Малого Хильма. Здесь были жена и две дочери Парта Длинного, Седой со своим семейством, то и дело поглядывающий на Лайну Торби, и его младшая сестра. Десятилетний сын Варольда Медведя, Торм, хоть и был младше Уная, вымахал на голову выше всех ровесников, а фигурой точно повторял отца и старших братьев, которые тоже были здесь. Младшие братья Митро Угря, близнецы Бьярн и Хаки, постоянно крутились около Уная. На следующую зиму их ждало долгожданное посвящение в отроки, и сейчас они ловили каждый вздох своего старшего товарища. Сегодня праздновалось появление нового отрока. Унай, краснея, как вареный краб, принимал поздравления односельчан. Его хлопали по спине и плечам, его целовали в макушку и щеки. Ему говорили добрые и ласковые слова, таская за руку от одной группы людей к другой. Друзья помладше, которым еще предстояло достигнуть самой первой отроческой ступени, с завистью рассматривали крокс Уная. Меч разглядывали, по обычаю, в руках хозяина. Только хозяин клинка может дать свое оружие в чужие руки. Взял без спросу — нанес смертельное оскорбление, смываемое только кровью. Унай важничал и смотрел на мальчишек свысока, мол, не доросли еще…
В большом очаге, специально выложенном для такого случая, горой лежали красные угли, а над ними на длинном вертеле запекалась туша крупного кабанчика, убитого загодя сыновьями Медведя. Женщины суетились вокруг столов, расставляя на них блюда с разными вкусностями. Несколько столов, выставленных по случаю праздника, ломились от разных угощений — соленый и печеный рулбо, жареная печень морской коровы, тушеная оленина, горм[33] трех сортов, бочонок красного вина, привезенный для такого случая из Ульма, и еще много-много разной еды — богато жила община, да росла помалу. На весну в селище три свадьбы намечались: Торби и Лайны да старших сыновей Медведя и дочерей Парта Длинного. То-то зима веселая будет! Слава Творцу!
Все веселились, пели и танцевали. Митро играл на сирне,[34] а Лайна, сестра Уная, подпевала ему. Вокруг горели десятки факелов, освещая, как днем, всю площадку. Радости Уная не было предела. Сегодня он сделал маленький шажок на пути воина. Он уже представлял себя героем в красивых латах с прекрасным мечом в руке. Он разил врагов. Он спасал друзей. Он умирал за отца и мать. Немного подумав, он умирал и за сестру тоже, хоть она и дура.
Ничего не предвещало беды…
Слабый хриплый звук рога морской дружины Хирмальма пронесся над веселящимися людьми. Никто сперва не понял, что происходит. Только повторный зов рога, а за ним холодящий кровь рев и вой десятка звериных глоток привел в чувство беззаботно празднующих людей…
Первым пришел в себя Угорь. Он метнулся к сторожевым вышкам, на ходу выкрикивая какие-то слова своим товарищам. Там, на вышке, сегодня дежурил его младший десятилетний брат Хаген — это он дул в рог, предупреждая об опасности.
Малыш очень расстроился, что не сможет поучаствовать в веселье. Но старшие выбрали на варту именно его, потому что были уверены: из всех мальчишек именно Хаген будет добросовестно сторожить ворота. Остальным веры пока не было — непременно вместо того, чтобы смотреть за стену, они станут пялиться внутрь.
Хаген оправдал доверие. Он яростно дул в рог, предупреждая селище о напасти. Сегодня он прославится и, скорее всего, получит второе имя. Унай сейчас все бы отдал, лишь бы оказаться на его месте. Но вскоре рев рога оборвался, как и недопетая песня Лайны. Что-то страшное происходило за воротами. Рык, рев и вой — все звуки смешались в один бешеный гул.
Воины бежали к стене и вышкам, а жены с детьми рассыпались по домам. Сегодня нарушался один из главных запретов лоримов: женщины доставали оружие и доспехи мужей, чтобы отнести их на стену.
Унай, ни на миг не расстававшийся со своим кроксом, бежал следом за Митро. Тот с ловкостью карри стремительно взбирался по лестнице, ведущей на вышку, где только что трубил малыш Хаген. Отбросив рог в сторону, десятилетний мальчуган тщетно пытался натянуть тугой лук своего старшего брата. Митро нарочно дал ему оружие, чтобы братишке не было так обидно сидеть на варте.
Очутившись наверху, Унай взглянул туда, куда Угорь, отобрав свое оружие у брата, словно древний бог войны, выпускал одну стрелу за другой. За воротами в темноте мелькали огромные темные тела. Они ревели, скрипели зубами, выли и лезли на стены. Даже бесстрашный Угорь вздрогнул, когда увидел жуткую морду, появившуюся из-за острых кольев. Из оскалившейся пасти капала слюна и вырывалось рычание. Огромные лапы когтистыми пальцами охватили колья. Митро на мгновение замешкался, и вдруг со второй вышки заговорила еще одна тетива. В оскалившуюся пасть твари вонзилось две стрелы, и зверь, скуля, свалился на головы лезущих следом за ним новых врагов.
С вышки послышался крик Лотама:
— Это тарки, забери их бездна! Это тарки!
Его слова мгновенно разлетелись по селищу.
Тем временем на стене появился отец Уная, Медведь и его огромные сыновья. Мужчины, естественно, не носили тяжелые брони и кольчуги в селище. Честно сказать, Унай видал своего отца в доспехе, только когда тот уезжал на ярмарку. Но по обычаю, заведенному еще на службе в морской дружине, воины и новики носили только легкий кожаный доспех. Все были без шлемов и щитов, только с оружием, с которым не расставались никогда.
Отец бежал впереди, на ходу раздавая команды и расставляя воинов по местам на стене, хотя все давно уже знали свое место. Уверенный командный голос десятника придавал уверенности и твердости молодым новикам, растерявшимся от неожиданной атаки на селище. Каждый ветеран опекал «своего» новика, подбадривая его личным примером. Левую сторону стены заняли Варольд со старшим сыном, а правую — отец Уная и средний сын Медведя Берд. За ними в центр спешили со связками костяных гарпунов Парт и Торби Соленый Ус.
Эта зима была удачной. Мужчины селища, охотясь в море, обнаружили небольшой островок с удобным песчаным берегом, на котором устроили огромное лежбище морские тигры. Эти зубастые хищники, опасные в воде, были абсолютно неповоротливы на суше.
Добычи было много, настолько много, что на перевозку добытого мяса, шкур и кости пришлось задействовать всех жителей селища до одного. Всю седмицу община Малого Хильма занималась только разделкой и перевозкой добытого. Несколько седмиц мужчины занимались изготовлением гарпунов из крепких бивней морских тигров. Продажа их на предстоящей ярмарке в Ульме сулила высокую прибыль. Уже не говоря о шкуре, сухожилиях и соленом мясе этих зверей. И вот сейчас гарпуны, предназначенные для продажи, летели вниз на головы и спины тварей, вонзаясь в незащищенные тела.
Враги визжали и выли от боли, но остервенело продолжали лезть наверх. Наконец заработали тяжелыми секирами Варольд и его сыновья. Отцов меч в свете горящих факелов мелькал словно молния. Тарки, визжа, падали вниз, сбивали напирающих снизу. На стену спешили младшие мальчишки и женщины, неся новые связки гарпунов, щиты, шлемы и доспехи.
Унай завороженно смотрел, как его отец, не забывая покрикивать на бойцов, рубил врагов! Вот тарк, залезший по спинам своих соплеменников, замахивается здоровенной дубиной. Горим, чудом увернувшись — возраст-то уже не тот для дел ратных, — подставляет замахнувшегося тарка под страшный удар секиры Берда. Тот легко разрубил ревущего тарка до пояса. Видно было — новики не зря постоянно тренировали ратные навыки, получая науку от ветеранов-отцов. Унай залюбовался той слаженностью пар, которую показывали его старшие общинники.
Медведь и его старший сын Торольв Камень — их тяжелые секиры мелькали полумесяцами, круша головы, лапы, хребты тарков.
Первый страшный напор тварей захлебнулся, принеся небольшую передышку защищающим стену воинам. Женщины помогали надевать кольчуги и брони мужчинам. Гарпунщики Парт и Торби отдыхали, сидя на мостках, разминая плечи и руки после метания. Стрелы с вышек, не прекращая свою смертельную работу, разили рычащую и воющую темноту. Твари отступили, но не ушли… Все только начиналось.
Тяжело дышащих воинов била дрожь. Лица, руки, доспех, оружие — все было перепачкано кровью. От валяющихся на мостках стены кровавых клоков шерсти, кусков порубленных тел и внутренностей валил густой пар. Унай, стоя на вышке, впервые почувствовал запах крови, запах сечи…
Торби дрожал больше всех. Он уже вырвал весь праздничный ужин на головы тарков и сейчас, глубоко дыша, пытался восстановить сбившееся дыхание. Ветераны не смеялись над согнувшимся пополам новиком. Только похлопывали по спине, подбадривая словами одобрения. Первый бой! С сегодняшней ночи они уже не новики, а воины!
— Идут!!! — прокричал Лотам со своей вышки. — Много!!! Гори они в Огне Бездны!!!
Передышка была короткой — благо доспех успели надеть. Шлемы, щиты, кольчуги, брони — шесть воинов, словно пришедшие из легенд герои, встречали очередной натиск тварей. На вышки уже успели поднести стрелы. Луки Лотама и Митро заговорили первыми, их поддержали, метая гарпуны, немного пришедший в себя Торби и Парт Длинный. Все происходило очень быстро, перед глазами Уная пролетали кровавые сцены боя, сменяя друг друга и завораживая своей жестокостью. Вот она, настоящая сеча. В мгновение ока воины на стене перепачкались с ног до головы чужой кровью, скользя по мосткам и отражая все новые и новые попытки тварей.
Внизу, в селище, был слышен командный голос Седого:
— Вы, несите стрелы на вышки! Эй ты, поторапливайся с гарпунами! Думаешь, тарки будут ждать? Всем женщинам — вооружиться! Быстрее! Не спать! Творец, помоги нам!
Унай следил за действиями старейшин и поражался их слаженности. Было видно, насколько привыкли к боям воины. Мальчик видел отца — тот, закрываясь щитом, рубил клинком направо и налево. Только тут мальчик внезапно понял, что это последние моменты, когда он видит его. Неведомо, как он понял это, быть может, потому, что тарков было очень много, слишком много… А быть может, это было что-то другое? Неизвестно…
Они перли рычащей дикой волной на жалкую кучку защитников. Унай видел, сколько их за стеной. Его била дрожь. Зубы стучали, меч, вдруг показавшийся детской игрушкой по сравнению с грозными клыками и когтями тварей, чуть было не выпал из рук. Дальнейшее происходило как во сне, который снился, увы, не только ему… Хотелось проснуться, но все вершилось наяву, прямо перед глазами испугавшегося мальчишки.
Один самый резвый тарк выскочил на помост и сильно ударил Парта Длинного по спине дубиной. Ничего не успевшие предпринять воины видели, как безжизненной тенью упало мертвое тело их товарища. Воин не отпустил древко гарпуна, даже умерев. Его тело тут же было разорвано десятками лап и клыков.
Медведь с ревом боли опустил свою громадную секиру на голову резвого тарка, открыв на миг свой бок. Этим немедленно воспользовался поднявшийся из-за стены огромный тарк. Схватив за бок охнувшего от неожиданной боли Медведя, темный тарк перекинул того за стену. Варольд, прокатившись по волосатым телам тварей, потеряв щит и шлем, внизу вдруг резво взвился на обе ноги и со звериным рычанием, держа обеими руками секиру, врубился в визжащую кучу тарков.
Ревущая волна страшных тел поглотила храброго воина.
— Отец!!! Отец!!! — кричали сыновья погибшего Варольда, срубая уже на мостках погубившего Медведя тарка. Смерть отца превратила Торольва и Берда в рассвирепевших зверей. Пока Торольв кромсал труп тарка своей секирой, Берд, с залитыми кровью и слезами глазами, пытался разглядеть в клубке серых тел фигуру отца. Соленый Ус, метнув последний гарпун, обнажил клинок и встал рядом с отцом Уная, прикрывая того щитом.
Смерть Варольда и Парта причинила некоторую заминку в атаке. Голодные твари, забыв о штурме, устроили настоящую драку за кусок теплого человеческого мяса. Гориму стоило большого труда удержать взбесившихся Торольва и Берда от прыжка вниз, на головы врагу.
Унай не верил своим глазам. Парта и Варольда больше не стало. Только что на его глазах их селище потеряло прекрасных воинов и людей, а его отец боевых товарищей. Пир продолжался недолго…
Напор врагов возобновился с двойной силой. Там, где раньше поднимался один, сейчас лезло двое тарков. А вот защитников стало на двоих меньше. Стрелы с вышек, посылаемые Юрким и его сыном, не могли сдерживать поток тарков, хлынувший через стены. Вот один, за ним другой, а вон и третий, с узких мостков мимо обороняющихся посыпались твари внутрь селища. Они падали и снова вставали, хищно вертели мордами, вдыхая запах скорой добычи.
В них сразу же полетели стрелы с вышек и из-за домов, превратив их тела в подобие невиданных ежей. Но все новые и новые твари прыгали с мостков и, рыча, ковыляли в сторону жилищ. Их было очень много. Очень… Унай больше не мог стоять без дела, и он ринулся вниз, чтобы помочь своим друзьям.
Сверху, почти рядом с ним, в обнимку упали два огромных тела. Это Берд не удержался на мостках и свалился, увлекаемый тарком. Они долго катались по земле, рыча и воя, пока младший сын Медведя не успокоил врага, вонзив тому в глотку огромный охотничий нож. На Берда страшно было смотреть. Кровь стекала с лица, бок был разорван страшными когтями твари, а левая рука повисла как плеть, видимо сломавшись при падении. Но все эти страшные раны не помешали ему сцепиться с еще одной тварью. Тарк рвал когтями могучую грудь Берда, а тот, в свою очередь, наносил страшные удары ножом в бок врага. Через мгновение оба затихли, Добряк Берд Твердый Лоб больше не поднялся. Он лежал на поверженном враге, крепко сжимая рукоять ножа. Теперь на стене осталось только три защитника.
Они уже не могли сдерживать напор ревущих тарков. Все новые и новые твари перебирались через стену, оказавшуюся такой невысокой. Спрыгнувшие с мостков тарки разбредались по селищу, ища новые жертвы.
Унай вдруг услышал крик ужаса, раздавшийся из его дома. Не помня себя, он помчался в ту сторону, на бегу подобрав тяжеловатый для него гарпун. Еще несколько шагов — и он будет возле дома. Не глядя под ноги, Унай налетел на что-то мягкое и большое, лежащее на земле в тени. Поднявшись, он пригляделся и увидел тело мертвого тарка, из которого торчало несколько стрел. Крик повторился, сопровождаемый торжествующим рычанием.
Словно на крыльях Унай перелетел двор перед их домом и забежал как раз в тот момент, когда тарк, загнавший в угол сестру и мать, поднял для удара тяжелую узловатую дубину. Что придало силы его броску? Унай не знал. В тот момент он вообще ничего не знал, только видел цель, а в руке ощущал шершавое древко костяного гарпуна. Бросая свое страшное оружие, Унай почувствовал, как заболели жилы, как заныли от напряжения мышцы спины. Он вложил в этот бросок всю боль и обиду, весь страх и отчаяние. Костяное жало с крюком на конце глубоко вонзилось в спину тарка. Сильным ударом чудовище отбросило на несколько шагов в сторону. Гарпун, не задев костяного нароста на спине твари, вошел под лопатку и, видимо, пробил насквозь сердце. Зверь сделал еще несколько конвульсивных движений и затих, испустив дух. Но этого Унаю показалось мало, он накинулся на труп тарка и стал методично бить того в грудь и шею своим острым кроксом.
В чувство привела острая боль в спине, правой руке и плече. Все-таки он сорвал себе мышцы и сухожилия. У него над головой плакала сестра. Унай замутненным взглядом обвел их дворик и вдруг увидел неподвижно лежащую мать. Ее грудь была в крови, красивые глаза смотрели куда-то высоко в небо…
— Что с мамой? — прохрипел он.
— Она… Она умерла, защищая меня. — Лайна тоже была в крови. Она все плакала и никак не могла успокоиться. Страшная тоскливая боль растеклась в груди мальчика. Он не успел! Не успел! На глазах навернулись слезы. Он, опираясь левой рукой на клинок, стал подниматься.
— Куда ты? — всхлипнула сестра.
— Там нужна помощь. — Унай кивнул в сторону, где шумел бой. — Я иду туда. А ты должна спрятаться в подполе. Поняла? Там тебя никто не найдет. Беги! Скорее!
— А как же мама?! — жалобно спросила девушка.
— Мама… — Унай поперхнулся словами. — Мама побудет пока здесь. Беги же!
Он кое-как затолкал в дом слабо упирающуюся сестру. Та, несмотря на то что была старше на несколько лет, беспрекословно послушалась своего младшего брата, который только что на ее глазах убил огромного тарка. Спустив сестру в погреб и наказав ей сидеть тихо, мальчик побежал в сторону криков и рева.
Каждый шаг отдавался болью во всем теле. Рука и плечо распухли, но он твердо сжимал клинок в левой руке.
Во дворе перед домом никого не было. Унай, морщась от боли, пересек двор и выглянул из-за забора. Находясь в тени, он мог видеть освещенную площадку перед жертвенником.
Столы были перевернуты вместе с едой и питьем. Воняло паленым мясом. Туша кабанчика, предназначенная для праздника, уже мало чем отличалась по цвету от углей, на которых ее жарили.
Кричали и рычали где-то среди домов. Бойня, устроенная тарками, продолжалась теперь в каждом доме, где попрятались беззащитные дети и женщины.
Оглянувшись на стену, Унай никого не увидел. Видно, пока он спасал сестру, поток нападавших иссяк — они разбежались в поисках жертв по селищу. Осторожно, чтобы не потревожить плечо, мальчик вышел из своего укрытия и медленно побрел в ту сторону, где были слышны крики.
На площади лежали трупы женщин, детей и тарков, истыканных стрелами. Он узнал жену Парта и ее дочерей, чуть поодаль, сжимая маленький лук, лежал лицом вниз Хаген, сын Лотама, предупредивший все селище об опасности. Под ним растекалась лужа крови. Унай подошел к малышу в надежде, что тот может оказаться жив, но, перевернув мальчика на спину, Унай даже отшатнулся…
Со слезами на глазах, сжимая в кулаке рукоять крокса, он пошел дальше на уже утихающий шум схватки где-то за большим домом Седого. Подойдя поближе, Унай облегченно вздохнул. На крыше ближайшего сарая с маленькими охотничьими луками сидели близнецы Хаки и Бьярн, методично посылая стрелы внутрь двора. Из этих луков, кстати, они одним выстрелом сбивали лори[35] с дерева.
— Что там? — крикнул Унай близнецам. Но те то ли не услышали его, то ли просто в горячке боя проигнорировали вопрос. Несколько шагов — и он сам все увидел…
Зрелище, представшее его глазам, уже мало тронуло насмотревшегося на кровь Уная. Посреди двора старейшины развернулось настоящее побоище. Люди не разбежались по своим домам, как подумал Унай. Седой как-то смог собрать всех и организованно отступить в свой двор. Здесь кучка мальчишек и женщин встретила тарков стрелами. Об этом свидетельствовали наваленные грудами трупы тарков.
Взрослые женщины во главе с Седым, выставив рогатины и гарпуны, приняли волну тварей на себя, а тем временем малышня, ежедневно тренировавшаяся в стрельбе из лука, засыпала тарков стрелами. Трупы несчастных женщин и не выпустившего из рук рогатины Нобли Седого лежали посреди двора вперемешку с насаженными на копья и гарпуны телами тарков.
Пока взрослые погибали, сдерживая тарков, дети успели кто забраться на крышу, кто закрыться в доме. Это рассказали Унаю близнецы после того, как последний из оставшихся в живых тарк издох, превращенный сыновьями Лотама в ежа.
Выживших было шестеро: Унай и его сестра, отсидевшаяся в погребе, Торм и Унна, спрятавшиеся в доме, и близнецы Хаки и Бьярн. Унай, как самый старший, принял командование на себя, пока не обнаружится кто-то живой из взрослых. Его главенство никто из шокированных бойней детей не оспорил.
После короткого совещания было решено попытаться выбраться со двора покойного Нобли Седого и осмотреться в селище. Но сперва нужно было отвести Унну в подвал к Лайне и заодно проверить, как она там.
Стараясь не выходить из тени домов и плетней, дети стали передвигаться, подолгу осматриваясь и прислушиваясь к затихшему вдруг селищу. Торм, как самый крепкий, подобрал костяной гарпун — рогатина все же оказалась слишком тяжелой — и сейчас шел впереди, готовый в любой момент принять на острие врага, чтобы дать своим товарищам время если не выстрелить, то хотя бы убежать. Это он сам так сказал, за что, несмотря на свои внушительные для десятилетнего мальчишки размеры, заработал подзатыльник от Уная. Но его предложение дети все же приняли. Лучники их маленького отряда, Хаки и Бьярн, могли в случае опасности выпустить по стреле, а Унай, даже не вполне боеспособный, — вонзить клинок в грудь тарка. В общем, воодушевленные своим же геройством, они продолжили путь к дому Уная. О том, что тарков может быть больше одного, думать никому не хотелось…
Лайна радостно встретила детей, и, когда брат снова приказал ей остаться здесь с маленькой Унной, она даже не возразила, чем подняла его авторитет среди мальчишек еще выше. Мыслимо ли? Взрослая девушка, почти замужняя хозяйка дома, а видишь — и слова не сказала. То, что сестра сделала это намеренно, Унай, естественно, понял. Как же не понять — испуганным мальчишкам нужен был лидер. Кто-то взрослый, кто взял бы на себя ответственность. Да и Лайна в этой ситуации хотела того же.
Не меняя порядка, мальчики двинулись к стене. Вокруг было тихо. Никто не рычал, не кричал. Уже подойдя ближе к вышкам, они заметили трупы воинов и тарков…
Глава 26
НЕОБЫЧНЫЙ ВОИН
— Хаки, Бьярн! На вышку, бегом! Торм, за мной! Только аккуратно. — Унай, идя первым, уже издалека увидел, что стало с его отцом и остальными. Мальчишек нужно было немедленно отвлечь от созерцания страшного зрелища. Сердце Уная сжалось от тоскливой боли. Отец лежал с развороченной грудью и оторванной рукой. Его голова была неестественно вывернута, все тело в крови. С трудом оторвав взгляд от тела отца, Унай хрипло прикрикнул на близнецов:
— Хаки! Поднимись на ту вышку, где был Митро, — может, там остались стрелы! А как осмотришься — бегом к Бьярну!
Сеча была страшная. Туши тарков валялись вокруг кучки погибших воинов. Видимо, когда поток нападавших иссяк, защитники сошли со стены и ударили в спину разбредающимся по селищу тварям, отвлекая их от женщин и детей.
От Митро и Лотама мало что осталось. Остатки их тел тоже лежали внизу. Наверное, стрелы закончились и они спустились поддержать товарищей. Легкий кожаный доспех не уберег их от когтей и клыков тарков, но перед смертью храбрецы забрали немало жизней врагов, пока их не растерзали.
Читать бесплатно другие книги:
