Преосвященный Зосима, епископ Якутский и Ленский. Книга памяти Малягин В.
До приезда на Святую Землю я была на послушании в монастыре в Пензе. И вот как-то к нам в Иерихон приехал мой духовник, владыка Пензенский, архиепископ Серафим. Мы сидели втроем, разговаривали, и владыка говорит отцу Зосиме: «Если что со мной случится – присмотри за Августой». Отец Зосима отнесся к этим словам очень серьезно и когда «случилось», он сам мне сказал: «Августа, мне владыка Серафим велел за тобой присмотреть». И до последних дней своей жизни владыка Зосима не оставлял меня своей заботой.
Кувуклия
Монахиня Олимпиада (Шуртина):
С владыкой мы познакомились, неся послушание на Святой Земле, в Иерусалиме, в Русской духовной миссии. Я с дочерью Анной была направлена туда на служение по благословению архимандрита Кирилла (Павлова).
Всегда улыбающийся, доброжелательный, открытый к общению иеромонах Зосима, узнав, что мы с дочерью из Красноярска, с удовольствием отметил, что он тоже родом из этого города. Нас сразу покорили его доброта и стремление помочь. С ним было легко. Помню, во время первой исповеди меня поразило его участие, и я подумала: «Как он похож на батюшку Кирилла». Потом оказалось, что отец Зосима тоже лаврский, и тоже был какое-то время духовным чадом этого старца.
На Святой Земле свои сложности возникали, но в любых ситуациях – будь то приезд Святейшего Патриарха на 2000-летие Рождества Христова, когда и непогода случилась, и машины ломались, или конфликт в Иерихоне, или другие моменты, связанные с нервным напряжением, – иеромонах Зосима всегда был ровен, не терял благодушия, улыбался. Что бы ни случилось, он умел видеть Божий Промысл и глубоко верил, что все в нашей жизни посылает Господь.У колодца Иакова. 1999 г.
Особенно трудно было в Иерихоне. Когда-то он принадлежал Русской духовной миссии, но во время революции и в последующий советский период, когда Русская Православная Церковь потеряла возможность использовать свои владения на Святой земле, некоторые из них попали в распоряжение Русской Православной Церкви Заграницей. И в Иерихоне служили «зарубежники». После перестройки, когда в России отношение к Церкви изменилось, эти земли вновь перешли во владение нашего государства. Но Зарубежная Церковь не желала их терять. И когда Ясир Арафат решил возвратить Русской Церкви земли в Хевроне, где растет Мамврийский дуб (там Авраам встретил Святую Троицу в виде трех путников), а затем участок в Иерихоне, где находится часовня, в которой, по преданию, хранятся мощи преподобного Кириака и преподобного Зосимы, причащавшего Марию Египетскую, возникли сложности. Представьте, приезжает в Иерихон на служение иеромонах Зосима с сестрами – а там другие люди...
У храма Двенадцати апостолов в Капернауме
Зарубежная Церковь не хотела отдавать эти владения, и в конфликт были вовлечены даже правительства и президенты как России, так и США – Путин и Клинтон. Святейший Патриарх тогда сказал: «С каких пор участки, принадлежащие России, могут быть стратегическими объектами Америки?» В этой ситуации будущий владыка показал себя миротворцем. Благодаря ему мы с представителями Зарубежной Церкви жили мирно. Хотя это давалось нелегко. Даже дети из Воскресной школы, основанной еще до революции, которые привыкли приезжать в Иерихон, чтобы увидеть достопримечательности, были настроены воинственно. Конечно, участок хороший, большой цитрусовый сад, святыни... Мы жили в доме, в котором, по преданию, Закхей принимал Господа. А с местным населением отношения хорошие складывались. Арабы нас приветствовали: «О, москобия, москобия!» Они мусульмане, но относились к нам доброжелательно.
Иерихон. 2000 г.
Другая трудность состояла в том, что температура в Иерихоне летом в тени достигала +60°. Можно было на камне яичницу жарить. А владыка приехал туда после обширного инфаркта. Литургию мы или рано утром служили, или ночью, а днем было невозможно. Кондиционеры тогда еще не установили. Но он со смирением все переносил, во всем полагался на волю Божию. Когда отца Зосиму послали на Святую Землю, многие его чада думали, что это послушание с таким здоровьем он физически не сможет перенести, но добрый пастырь принял зов Божий и это благословение выполнил с честью. Его порядочность и культура, уверенность, что такой человек никогда не предаст, настолько притягивали к владыке, что мне пришла мысль просить его стать нашим духовным отцом. Старец Кирилл был уже очень болен. А на Святой Земле, с одной стороны, легко нести послушание, потому что видишь места, связанные с Господом, – здесь Он родился, Своими стопами ходил со Своей Пречистой Матерью, апостолами, здесь Его распяли. Воскрес Он, вознесся... А с другой – тяжело, потому что искушения более трудные, и духовник обязательно нужен. Я просила батюшку взять нас в свои духовные чада, он улыбнулся, сказал: «Хорошо» и принял нас с Аней.
Ему, не смущаясь, можно было сказать все самое сокровенное, что тревожило, и быть уверенным, что это останется между нами и Господом. Все проблемы по молитвам батюшки разрешались. Учил молиться, правила не оставлять, меньше спать. Быть смелой – как воин, как христианин. И во всем подавал пример. Я его спрашивала: «Батюшка, что делать? Вроде бы объясняешь, а человек не слышит, не понимает, Господь не открыл ему сердце». Он говорил: «Лучше всегда примером своим показывать. Тогда ты не обидишь никого (сейчас многие немощные обижаются), а когда он пример видит, то непроизвольно начинает повторять за тобой. Все равно душа-христианка стремится к Богу, к доброму».
Хеврон. 1999 г.
Служить с ним было очень хорошо. Он прощал все огрехи, которые случаются по ходу службы, сам помогал. И когда молился, чувствовалось, что он предстоит перед Господом, ощущает Его. Это само собой подвигало тебя на ревностное служение – старались петь лучше, читать лучше. Мы были вместе три года. Он уехал раньше, наместник отозвал его в Свято-Данилов монастырь, но мы созванивались и со старцем, и с владыкой, и они благословили нас выехать, потому что начались военные действия между Палестиной и Израилем, шли танки, город Иерихон – арабский, его закрыли. Мы обосновались в Сергиевом Посаде, я пела в восстанавливающихся храмах подворья Троице-Сергиевой Лавры – Покровском и храме Святителя Николая. Но окормлялись мы и несли послушание в Даниловом монастыре, в ризнице помогали владыке.
Игумен Феофан (Лукьянов), зам. начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме: Я, конечно, хотел бы назвать владыку Зосиму своим другом, так как отношения наши были действительно теплыми, дружескими. С другой стороны, дружба наша была немножко... эпизодичной, если так можно сказать. И хотя Русская духовная миссия, где мы с ним встретились и где вместе работали, – организация маленькая, но послушания у всех разные. Оттого и встречались мы не каждый день.
С игуменом Феофаном (Лукьяновым). 2008 г.
В любом случае, общение с ним было и интересным, и трогательным, и по-настоящему братским. Когда я приехал сюда, именно он стал для меня настоящей человеческой поддержкой. Он учил меня всему: как надо общаться с греками, как надо общаться с начальством, как надо общаться с сестрами. В общем, он учил, как здесь жить. И могу сказать, без знания всех этих законов и приемов, которым он меня научил, жить мне было бы значительно труднее.
Самое яркое в нашем общении – это он сам. Он был для меня какой-то удивительной звездой; подобного человека я до того еще не встречал в своей жизни. Причем яркость его парадоксально заключалась именно в этой скромности, незаметности, постоянном стремлении помочь другому. Он был другом по своей сути. А ведь дружба – это всегда очень редкое, что-то почти недосягаемое.
Его служение в Иерихоне напоминает мне эпизод из Деяний Апостольских, когда апостола Павла спускают в корзине на веревке со стены Дамаска. Наш отец Зосима спускался по водосточной трубе, чтобы вовремя оказаться в храме и не дать его занять зарубежникам...Дауд Матар, председатель Вифлеемского отделения Императорского православного Палестинского общества:
Когда Ясир Арафат захотел передать участок в Иерихоне Русской Православной Церкви, в международных СМИ, живущих под диктовку США, начался скандал: какое он имеет право отдавать палестинскую землю русским? Ведь Зарубежная Церковь в то время была ориентирована на Америку Началось противостояние.
Около сорока дней отец Зосима вместе со всеми спал на полу К тому же в здании отключили электричество, поэтому даже кондиционеры не могли работать.
В одной комнате нас временами жило шесть человек, включая консула. Российские власти не очень хотели ссориться с американцами и готовы были каким-то образом поделить спорный участок, но священнослужители твердо сказали: «Русская земля должна принадлежать Русской (а не Зарубежной) Церкви».
Конечно, даже в этом конфликте никто из нас не хотел терять человеческого облика. Мы озаботились тем, что купили для зарубежников ангар, установили его, провели туда электричество, чтобы они могли пользоваться кондиционерами.
Ели мы только то, что могли приготовить сами – ведь выходить из здания было невозможно. Отца Зосиму мы перевели на второй этаж и дали ему в качестве то ли келейника, то ли охранника казака В. Он поначалу был человеком неверующим. Но через неделю или две стал верующим...
Даже арабские охранники, поближе познакомившись с отцом Зосимой, говорили: «Если бы мы были уверены, что все православные – такие, как отец Зосима – мы бы тоже приняли Православие...»
Конечно, ему приходилось немало страдать в то время. Но его терпение превозмогало все. А ведь жара там доходила до +60°! Но даже когда он чувствовал себя очень плохо – он никогда не показывал этого. Все было хорошо, все спокойно...С Даудом Матаром Иерихон. 2000 г.
Когда появилась возможность, стало поспокойнее и посвободнее, отец Зосима начал общаться с окружающими людьми. Видя бедных, он мог им помогать. Конечно, о нем осталась в тех краях самая лучшая и светлая память. Его воспринимали как брата все, независимо от национальности и вероисповедания.
День Ангела о. Зосимы. Иерихон. 2000 г. С крестником Даудом. 2008 г.
Служба в храме Гроба Господня. 1999 г.
Дауд Матар:
Я, конечно, счастлив, что мы с ним были друзьями. Он бывал у нас дома, крестил нашего внука Дауда. Для нашей семьи он являлся настоящим духовным отцом.
Владыка учил нас как жить. Учил и словами и больше всего – своим примером. Мы, люди, редко живем без конфликтов. Он умел эти конфликты снять, всех нас умирить.
Я давно в Церкви, я знаю очень много церковных людей. Но такой человек в моей жизни был один...Монахиня Магдалина (Ложечникова), насельница Горненского монастыря: Когда в 2000 году началось известное противостояние в Иерихоне, трех сестер Горненского монастыря (монахиню Гавриилу, послушницу Елену и меня) послали обживать это место. Время было сложное, мы жили в напряженной атмосфере. Нашу сторону охраняли солдаты с автоматами из Палестинской автономии, противоположную – американское консульство.
Отъезд из Святой Земли. Иерусалим, Русская духовная миссия. 2000 г.
Естественно, когда ты постоянно, день за днем, живешь под дулом автомата, внутреннее состояние также накаляется. И все эти накалы и напряжения очень мудро и умело снимал отец Зосима. Обладая мирным духом, он умел в самой тяжелой ситуации сказать: «Ничего страшного!..» И это благодушие разряжало любую обстановку. А когда столкновения происходили между нами (нервы не выдерживали!), он приходил, садился, брал нас за руки и старался, чтобы мир снова вошел в наши души...
Анастасия Алексейчук (Ларионова):
Когда отец Зосима был отправлен на участок в Иерихон, мы были там с сестрой на Пасху юбилейного 2000 года. Запомнилось, что возвратились с Крестного хода с ваиями от Елеонской горы до Иерусалима, и батюшка сказал: «Завтра можно будет пойти на Сорокадневную гору, в честь окончания сорокадневного поста». И добавил, что он весь пост старался никуда не выходить, молился в келье. Удивительно тогда Господь его и всех нас, кто пошел с ним, утешил. Уже было поздно, монастырь закрыт. А мы как-то попали в нижний, старый и заброшенный монастырь, – все там обошли, было очень интересно, а потом нас увидел сверху горы настоятель, позвал и очень тепло принимал. И еще очень запомнились Пасхальные службы в Иерихонском храмике – простые, с одним чтецом-певцом, без блеска риз и убранств, но там так близко чувствовался Христос.
Батюшка жил тогда в домике с так называемым «келейником» – казаком С, с которым они пересидели дни изоляции буквально на военном положении. С. этот – простой, веселый человек, имевший много жен и детей, но очень добрый, открытый. Он часами рассказывал какие-то байки о своих похождениях батюшке. Я про себя думала: «Почему батюшка вынужден слушать все эти удалые похождения и истории?» А потом в какой-то момент батюшка с радостными светлыми глазами сказал: «Вот видишь, так бы С. никогда не покаялся, а мне все раз за разом рассказал, это и есть его исповедь». Конечно, батюшке было бы лучше, может, в тишине посидеть, помолиться, но душа С. была важнее. И какой был отклик этой души на его любовь! С. старался искренне стать лучше, говорил: «В своей жизни не встречал хороших попов, этот один монах настоящий». С материнской заботой отжимал ему ежедневно сок из грейпфрута, заботясь о его больном сердце.Хочется привести из письма батюшки из Иерусалима слова, которые теперь для меня как-то по-другому дороги и звучат новым смыслом: «Чем больше мы любим Спасителя, тем больше людей вмещает наше сердце, потому что любовь бесконечна; она начинается здесь, на земле, в наших сердцах, а собирает всех на Небесах».
Святая Земля. 1999 г.
Инна Верхолевская (Коршунова):
Приехала я в Израиль в 1991 году. А в 1999-м внезапно по движению души, начала воцерковляться (хотя крещена была в детстве). И сразу на первую исповедь попала к отцу Зосиме.
Первая исповедь – всегда непростая, ведь после стольких лет надо открыться, увидеть себя, свои недостатки, и честно сказать о них. Я, конечно, смущалась, но от батюшки исходила такая необыкновенная доброта, что все преграды были разрушены. На душе стало так хорошо, что я решила: буду исповедоваться только у этого батюшки (хотя даже имени его еще не знала). И позже я еще несколько раз приходила к нему на исповедь и мне было легче, так как уже был знакомый священник.Прощание со схимонахиней Марией. Горний монастырь. 2000 г.
Развалины незавершенного русского храма на вершине Горы Искушений
Но после Рождества его отправили в Иерихон. А по миссии было распоряжение – воздержаться от поездок в Иерихон из-за известного конфликта. Но вот Великим постом, на Марию Египетскую, поездку наконец разрешили. И мы поехали. А у меня цель была особая: я решила попросить его стать моим духовным отцом.
Мы причастились у греков (у нас службы не было), пришли на наш участок, посидели с батюшкой, он накрыл нам чай. И после чая, кто хотел, попросился к нему на исповедь. И вот дрожащим голосом я начала говорить – и замолчала... Он терпеливо ждет. Наконец я собираюсь с силами и прошу его стать моим духовником. А я уже слышала, что священник вполне может и не согласиться или согласиться не сразу. И потому была готова ко всякому ответу.
Батюшка секунду помолчал и сказал: «Да, конечно». И тут у меня буквально слезы брызнули из глаз и я даже забыла, в чем собиралась исповедоваться... Потом он уехал в отпуск, но... Из отпуска этого он вернулся только на десять дней, чтобы, как он сказал, «забрать сапоги». Конечно, общение наше осталось. Наши телефонные разговоры на долгие годы стали той нитью, которая нас связывала, которая помогала мне не потерять духовные ориентиры.Ирина Клиндухова: Отца Зосиму назначили в Русскую духовную миссию в Иерусалиме. Отец Виктор сказал, что теперь нам пора побывать на Святой Земле, надо поторопиться, пока он там. Взяли ближайшую путевку, оставили малых детей на соседку и отправились, помолясь. После программы первого дня, поклонившись Гробу Господню, уже вечером мы пришли в миссию. Все было закрыто. Мы позвонили и долго ждали. Я начала волноваться – мы о своем приезде не предупреждали. Но вот дверь отрылась и на пороге возник отец Зосима, в домашнем подряснике, – такой родной, такой свой там, в далекой стране... «Ну, наконец добрались, поздравляю!» И нас окатила теплая волна любви, участия, сочувствия, желания угостить, одарить, показать. И ты чувствуешь, что можешь только принимать. Отплатить тем же абсолютно не в состоянии, нет у тебя ничего подобного!
С иереем Виктором и матушкой Ириной Клиндуховыми. Иерусалим. 1999 г.
Несколько раз за десять дней нашего пребывания на Святой Земле мы встречались. Молились вместе у Гроба Господня. Гуляли по Иерусалиму поздно вечером, когда улицы пусты. Отец Зосима угощал нас в ресторанчике рыбой святого Петра, объяснив, что попробовать надо обязательно. И мужу и мне купил арабские платья на свой вкус. Мое такое яркое и нарядное, что я надевала его буквально считанные разы. Прошло десять лет, оно цело. И теперь я буду хранить его уже как реликвию.
Архимандрит Алексий (Поликарпов):
В 2000 году я был на Святой Земле в составе делегации нашей Церкви, во главе которой был Святейший Патриарх Алексий. Мероприятия были торжественные, посвященные великому юбилею Христианства. Но мне вспоминается забавный и трогательный случай, связанный с отцом Зосимой...
Как-то раз мы вдвоем с ним спешили куда-то по делам по улицам Иерусалима. Шел очень неприятный пронизывающий дождь, а у нас – ни плащей, ни зонтов. И вдруг прямо на нашем пути, посреди дороги, мы находим зонт – и прикрываемся им от дождя...Монахиня Гавриила (Меркулова), насельница Горненского монастыря:
В Горненском монастыре я живу с 1984 года. С владыкой, а тогда – иеромонахом Зосимой, познакомилась, когда нас направили на послушание в Иерихон.
Но меня не предупредили, что едем мы туда не просто на прогулку или как паломники, а чтобы жить продолжительное время.
Приехали, отец Зосима встретил нас с матушкой Игуменией очень любезно, накрыл стол, угощал чаем. И тут – подъезжает митрополит Кирилл (наш Патриарх), который тогда был начальником Отдела внешних церковных сношений. И владыка рассказывает нам, что участок передан местными властями нам, но Зарубежная Церковь приняла это решение в штыки. И вот теперь нам надо какое-то время пожить здесь под руководством отца Зосимы, который в то время был духовником Миссии.Вид на Иерихон с Горы Искушений
...После отъезда владыки Кирилла и остального начальства мы, конечно, несколько приуныли: участок разделяла стена, мы с рабочими были на одной половине, а отец Зосима – на другой. Но вот подходит воскресенье и отец Зосима говорит: «Сестры, в воскресенье надо молиться. А поскольку часовня закрыта (и ключи у властей города), давайте помолимся в моей келье».
И вот мы отслужили всенощную в его келье. Настроение было радостное, приподнятое. Но на следующий день приходят начальник города Иерихона, с ним Дауд Матар, и говорят, что зарубежные сестры, жившие на той половине, на нас пожаловались за это богослужение. И что по этой причине богослужение нам запрещено.
Мы расстроились, батюшка тоже в недоумении: ну как это так – запрещена молитва?! Он остался у себя в келии, мы идем к себе довольно унылые. С нами тогда была послушница Наталия (сейчас она, кажется, игумения Елисавета в Смоленске), выпускница консерватории, прекрасная регент и певчая. С собой она тогда всюду возила фисгармонию. И я ее спрашиваю:
– Наташа, фисгармония с собой?
– Конечно.
– Ну, раз нам запрещено молиться, запрещено выходить за ворота, запрещено ходить по участку – давайте будем петь духовные песни!
И через рабочих даем весть батюшке, что вечером придем и будем под фисгармонию петь канты. Батюшка обрадовался, встречал нас вечером накрытым столом. И вот начинает Наташа петь духовные песни про Россию, Царскую семью, покаяние.На Синае
Слышим, палестинские солдаты, охранявшие нас, притихли, перестали разговаривать. А когда вечером мы вышли от отца Зосимы и направились к себе, – они с почтением нам поклонились и провожали уважительными взглядами. Мы поняли, что пение это на них подействовало...
Вид на Иерусалим
Анна Шуртина, сотрудник издательства «Даниловский благовестник»: Познакомилась я с будущим владыкой в 1998 году в Иерусалиме; в Русской духовной миссии, где трудилась уже около года. Как только иеромонах Зосима приехал из Данилова монастыря, он сразу обратил на себя внимание: скромный, смиренный, с доброй улыбкой и мягким взглядом. С его появлением постепенно стал увеличиваться приход в Русской духовной миссии. Это были и пожилые бабушки интеллигентного вида, и молодые мужчины и женщины, а главное – стало приходить много молодежи. Это в Израиле, в стране, где основные религии – иудаизм и ислам! Привлекало людей и то, что отец Зосима всегда внимательно выслушивал человека, сопереживал чужому горю, искренне радовался с радующимися. Он был разносторонне образованным, практически на любой вопрос давал ответ и совет, и все это было ненавязчиво, как бы между прочим. Вот и я тогда потянулась к батюшке; поняла, что это именно тот священник, которому я открыла бы и доверила свою душу. О нем можно было с полной уверенностью сказать слова из Евангелия: «Пастырь добрый, душу свою полагает за овцы своя...»
Святая Земля. 1999 г.
Потом был Иерихон, участок Русской духовной миссии, куда иеромонаха Зосиму назначили настоятелем, где и нам с мамой (монахиней Олимпиадой) посчастливилось потрудиться под руководством и духовным попечением будущего владыки. Тогда время было, с одной стороны, тяжелое, потому что Иерихон находится в Иудейской пустыне, летом там столбик термометра поднимается до +60°. На улицу можно было выйти только вечером, когда солнце заходило за горизонт. С другой стороны, это были дни духовной радости, иначе и не скажешь. Батюшка подолгу с нами беседовал, рассказывал о разных случаях из жизни, отвечал на вопросы. Помню, как-то я спросила о последних временах, сокрушаясь, как же тяжело будет тем людям, которые до них доживут, если уж в Писании говорится, что живые станут завидовать мертвым. Батюшка на это ответил: «Мы должны не бояться, а радоваться – радоваться тому, что после всего нас ждет встреча со Христом». Он сказал это мягко, но очень убедительно. Владыка был коммуникабельным человеком, интересным рассказчиком и просто приятным собеседником. Помню, как в Иерихоне он познакомился с арабом-мусульманином, который приходил к нему в гости. Они могли часами общаться на арабском языке, о чем – не знаю, так как из арабского понимала только отдельные фразы. Арабы, евреи, греки, русские – каждый чувствовал в отце Зосиме искренность, и эта открытость и любовь притягивали к нему людей разных национальностей и вероисповеданий.
Литургия у дуба Мамврийского. Хеврон. 1999 г.
Монахиня Гавриила (Меркулова):
Как я уже говорила, выходить нам из дома, где мы жили, было запрещено. Но только представить – как тяжело сидеть неделями в одной душной комнате!.. Однажды мы рискнули выйти в сад, который, вроде бы, находился на «их» территории. Сопровождал нас, на расстоянии двух метров, солдат с автоматом. И вот мы идем – и заходим в самую глубину сада. И вдруг видим: на каком-то шезлонге полулежит, нога на ногу, зарубежная сестра, в руках у нее газета, в которую она вся погружена...
Солдат в изумлении переводит взгляд с нее на нас – и обратно: нас он с газетой в руках никогда не видел. К тому же в Интернете в то время они постоянно писали, что их притесняют, не дают молиться, не дают никуда выходить и мы над ними всячески издеваемся. А тут, как говорится, картина налицо. И я даже пожалела, что нет у меня с собой фотоаппарата, чтобы эту картину запечатлеть.
Но когда рассказали отцу Зосиме, он только улыбнулся: «Сестры, старайтесь все покрывать любовью. Придет время – и они будут относиться к нам совсем по-иному...» И он был прав: так потом и произошло. И когда в Пасху отец Зосима послал куличи, яйца и творожную пасху зарубежным братьям (сестер тогда уже сменили), то эти братья приняли наши дары со слезами и только просили прощения, что взамен ничем не могут нас угостить...В монастыре Онуфрия Великого. 1999 г.
Он очень любил угощать арабских солдат, поить их чаем и кофе, беседовать с ними. Мы только удивлялись: как можно за такой короткий период так выучить арабский язык. Он настолько покорил их своей любовью, что они стали настоящими друзьями...
Инокиня Рахиль (Ларионова), насельница Горненского монастыря:
Когда отца Зосиму перевели обратно в Данилов и он уехал в Москву – было, конечно, тяжело. Я пожаловалась на эту тяжесть нашей схимнице, матушке Марии, и она обещала помолиться. Видимо, молитва ее была сильна – очень быстро я снова пришла в себя. Я вдруг осознала, что я – отдельная личность, самостоятельный человек (во всяком случае, так должно быть!) и что я не могу терять себя от расставания с другим человеком, пусть даже это и замечательный священник. И однажды это поняв, я в дальнейшем уже не позволяла себе потерять какую-то меру – «держала дистанцию».
Наверное, я могла поехать за владыкой в Якутию, но... Я как будто рисовала себе дальнейший путь: сейчас он в Якутию, потом – в Царство Небесное, а мы? А мы останемся здесь на земле. И за ним, как за летящим метеоритом, все равно не угнаться. Метеорит улетает, мы остаемся...
Да, были моменты, когда я жалела, что не поехала. Когда я понимала: лучше хоть короткое время побыть рядом с огнем, чем вообще его не видеть. Но здесь была и другая сторона: сам владыка никогда впрямую меня не звал. Ехать в Якутию мне предлагал мой духовник, архимандрит Алексий, иногда и в присутствии владыки. Но поскольку это было именно «в присутствии», я тоже не могла объяснить свое состояние, открыть свои соображения.
Но ведь сейчас он все равно с нами... Мы виделись, когда он приезжал со своими чадами из Якутии на Святую Землю. И конечно, было понимание, что у каждого из нас – своя жизнь, свой путь. И это, наверное, нормально. Господь сводит людей на какой-то период, иногда краткий, иногда продолжительный; самое главное – в каждой подобной встрече в этой жизни почувствовать смысл и увидеть духовную пользу...
Мне кажется, изучая жизнь владыки Феодора (Поздеевского), он и сам готовился к епископскому служению, получал опыт такого пути. В жизни нашей вообще все не так просто, как кажется на первый взгляд. И простота владыки Зосимы, бросающаяся в глаза многим, таила под собой глубокую и сложную духовную жизнь. Монашескую жизнь.В храме св. Иоанна Предтечи. Иерихон. 2000 г.
И в этой жизни, может быть, самым главным была его готовность по первому слову, по первому зову идти и выполнять волю Божию. Мне кажется. Господь не всегда даже требует от нас самого поступка – но всегда ждет готовности исполнить Его волю. И эта готовность – то, что отличало владыку от очень многих из нас...
Тихон, епископ Подольский: Будучи членом, а потом и начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме в 2004-2009 годах, часто бывая в Иерихоне, я, конечно, не мог не вспоминать труды владыки Зосимы, который нес свое послушание чуть раньше. Он оставил после себя только самые теплые воспоминания. И в этом единодушны наши сестры, несущие свои монашеские послушания на различных участках Святой Земли, – и так называемые «зарубежники», которые уже стали частью нашей единой Церкви. И надо сказать, что светлый облик отца Зосимы, его правильная, праведная жизнь, его желание служить другим, гореть для других, предстоять Богу – все это во многом определило отношения представителей Зарубежной Церкви ко всем нам, чадам Церкви Русской. И с благодарностью вспоминая этого удивительного человека, все мы верим, что милость и любовь могут преодолеть любые стены и любые преграды...
Климент, митрополит Калужский и Боровский: Вера является основой духовной жизни человека. Без веры оскудевает надежда, приземляется любовь, умирает душа. Хранение и укрепление ее в людях было главной заботой подвижников XX века. В годину лихолетий новомученики и исповедники российские жизнью и смертью свидетельствовали свою веру, ею утверждали и укрепляли свою немощную паству. Вдохновляясь их примером, люди становились стойкими, ревностными и никакие скорби и трудности не могли поколебать их твердости. Именно таким примером для людей, примером, укрепляющим их веру, и была жизнь владыки Зосимы.
Схождение Благодатного огня
Направленный Святейшим Патриархом Алексием на служение в Святую Землю, отец Зосима получил возможность прикоснуться к местам подвига Христа Спасителя, к живому наследию отцов пустынников, подвизавшихся там. Пусть сейчас там нет таких преподобных подвижников как Савва Освященный, Феодосий Великий, но их духовные традиции в жизни обителей Палестины сохраняются, и приснопамятный владыка духовно напитался от этого кладезя Благодати. Святая Земля навсегда запечатлелась в его сердце, и, возвратившись в свою Свято-Данилову обитель, он хранил это благодатное чувство в своем сердце, с любовью вспоминая годы, проведенные под небом Иерихона...
СНОВА В ДАНИЛОВЕ 2000-2004
Андрей Симон:
В 2000 году я находился в одном из московских следственных изоляторов. Меня, осужденного; привезли на доследование. Сидел я к тому времени около пяти лет, и столько же у меня было впереди. Пару лет назад я принял решение изменить образ жизни. С ранней юности я воровал, грабил, а потом и убивал. Больше так не могло продолжаться, и я стал это понимать. Мне оставалось несколько лет до выхода на поселение, и я хотел принять Святое Крещение, прежде чем очутиться на свободе. Несколько лет я молился, читал Писание и старался вести себя как нормальный человек. У меня было много внутренних откровений и настоящих чудес за годы в преступном мире, и я помнил их все. Единственное, о чем я просил своего Бога – принять меня. «Не отвергни меня, Господи!» – вот моя главная молитва в то время.
Однажды начальник следственной службы, прощаясь со мной, спросил: «А Вы не хотите креститься?» Я оторопел...
...Когда этот незнакомый человек вошел в кабинет, я почувствовал, что знаю его. Я давно не видел в глазах у людей такого выражения. Это не было сочувствие, и это не было вежливое внимание. Это было что-то другое. С того дня я стал верить, что у меня получится, и сегодня, пройдя небольшой духовный путь, всматриваясь в портрет владыки, я благодарно улыбаюсь...Через несколько дней после первой встречи была исповедь. Я знал традиции Церкви и писал ее уже четыре месяца. Когда я выложил все перед этим священником, он стал плакать вместе со мной. Я плохо помню свои ощущения, все больше боль и чувство стыда. Но необыкновенное чувство исцеленной совести поразило меня и запомнилось. Потом, прощаясь, батюшка сказал: «Мы тебя не оставим», – и потрепал за руку.
Выйдя на поселение, я быстро договорился с местной администрацией, и стал жить в Москве. Я сразу приехал в монастырь и получил разрешение жить в нем и трудиться. Отец Зосима считал, что мне не стоит жить в миру первое время. Я фасовал мед, мыл полы, ходил на вечерние и утренние богослужения, часто исповедовался и причащался.
Много новых людей окружало меня. Забота, внимание и желание помочь руководили ими. Но игумен Зосима вел себя со мной как отец, многодетный, но настоящий. Он не рассуждал о духовности, не давал советов. Он жил любовью. Мы часто встречались, и даже когда это было мельком, на бегу, для меня это были встречи с собой, своей совестью и надеждой.
Десятилетиями я привык лгать, манипулировать, подавлять и избегать ответственности. Все это осталось во мне, и как только я понижал бдительность – все возвращалось в мои поступки, а сил для постоянного сосредоточения у меня было мало, его надо было воспитывать. Мне не хватало ни терпения, ни умения, иногда исчезала надежда... Моя неглубокость и сухость не давали взойти ни одному посеву. На таких камнях быстро развиваются другие «организмы». Вернулась давняя привычка заливать свою совесть вином.
Я ничего не мог с собой сделать. Меня не сдерживали ни обещания, ни зароки, ни стыд и страх... Спустя всего полгода после освобождения, после светлого чувства единства с людьми и Богом, я погружался в темноту отчаяния. Что только я не предпринимал... Ничего не работало. Батюшка, казалось, был обескуражен. Мне хватало сил только исповедовать содеянное и признаваться перед руководством, спустя какое-то время. Меня попросили из монастыря и я поехал в Долматово.Знаменский храм подворья Данилова монастыря, село Долматово
Какое благословенное место! Однажды в автобусе я услышал реплику женщины, которой ни разу не видел в храме: «Как сворачиваешь с бетонки – так душа успокаивается!» А моя душа поняла и приняла здесь, что ей предстоит большая и серьезная работа. Батюшка тоже задышал надеждой. Я видел его радость и наполнялся ею. Руководство Подворья – подлинно духовные люди – не потакали моим слабостям и порокам, но я видел в их поступках настоящую заботу о моем будущем. Здесь я полюбил пчеловодство, научился доить коров и трудиться. Отец Зосима настаивал, чтобы я провел здесь пару лет. Но болезнь коварна и беспощадна и тогда я не смог ей ничего противопоставить. Я опять начал пить, а батюшка продолжал верить в меня. В одной хорошей книге есть слова: «...Как темно бывает перед рассветом!» Я был оглушен болью, стыдом и безнадежностью, а мой духовник продолжал верить в меня и утверждать, что это просто начало.
Постепенно, после моего ухода с Подворья, полутора лет жизни в миру и попыток справиться с собой в сообществе выздоравливающих алкоголиков, ко мне стала приходить ответственность за себя, за семью, за наше будущее и настоящее. Я много потрудился над этим, тружусь и сейчас. Иногда удивляюсь, иногда восхищаюсь тем, как все устраивается, иногда ворчу и сопротивляюсь, но уже недолго. Но точно знаю: от меня – усилие, от Бога – результат, и при этом добавляю: «А от владыки – молитва». Когда я перестал пить, не скажу, что владыка сильно обрадовался, и когда прошел второй, третий год – тоже. Он знал, что так будет, я видел все эти годы в его глазах веру и любовь ко мне. И теперь я точно знаю, как называется это выражение глаз, которое я все чаще стал встречать в людях. Это выражение глаз человека, любящего жизнь, людей и Бога. Отец Зосима смог передать мне это необычное знание.
Инокиня Евфросиния (Миронова): Владыка не просто изучал жизнь архиепископа Феодора (Поздеевского), его труды, статьи, но и пытался осмыслить, понять и применить к жизни наследие этого подвижника и аскета. Опыт владыки Феодора по воспитанию юношества лег впоследствии в основу трудов владыки Зосимы в Якутском духовном училище.
Архиепископ Феодор (Поздеевский)
Еще мне вспоминаются наши поездки с владыкой (тогда иеромонахом) в Тулу, в дом Веры Тимофеевны и Натальи Александровны Верховцевых, духовных чад св. прав. Иоанна Кронштадтского и новомуч. еп. Германа (Ряшенцева), друга архиеп. Феодора. Ни Веры Тимофеевны, ни Натальи Александровны уже не было в живых, но дом их можно было бы назвать музеем истории Русской Церкви в XX столетии. Здесь сохранилось множество вещей, святынь, связанных с именами свт. Тихона, Патриарха Московского, св. прав. Иоанна Кронштадтского, старца Алексия Зосимовского, насельников Троице-Сергиевой Лавры до ее закрытия, преподавателей Московской духовной академии, многих новомучеников и исповедников XX века. Хранились здесь и уникальные архивы – письма, фотографии, дневниковые записи, воспоминания. Хранительницей всего этого «богатства» была крестница Натальи Александровны Верховцевой Галина, которая и жила в этом доме со своей семьей.
До первой поездки мы не были знакомы с Галиной, не знали, как она живет, чем занимается. Отец Зосима накануне позвонил мне и попросил купить продуктов: овощей, фруктов, рыбки (это был пост), и сказал, что едем к людям верующим, наверняка они не очень обеспечены, тем более, что Тула – это не Москва, побалуем их столичными гостинцами. В действительности, как потом оказалось, Галина с мужем работали учителями в гимназии и жили очень скромно, у них в то время было много проблем, и все привезенное было как нельзя кстати. Они так рады были привезенным дарам... А батюшка радовался еще больше, что смогли чем-то помочь, утешить.
Мы провели в этом доме целый день, нашли много интересного, прониклись духом этого дома, как бы прикоснулись к истории. Расстались мы с семейством Галины друзьями. Кое-какие документы отец Зосима попросил с собой, чтобы скопировать, Галина с радостью дала и просила не торопиться с возвратом, пользоваться по необходимости. Но отец Зосима был очень щепетилен в подобных вопросах. Впоследствии, когда разные обстоятельства не давали возможности поехать в Тулу возвратить полученное, батюшка очень переживал, все время напоминал, что нужно съездить к Галине и не успокоился до тех пор, пока все не было возвращено.Светлана Луганская:
Какой радостью было помогать ему в работе над диссертацией (о епископе Феодоре (Поздеевском), последнем настоятеле Данилова монастыря до его разорения): заниматься архивами, расшифровывать переписку владыки Феодора с Павлом Флоренским, с другими выдающимися современниками.
Батюшка рассказывал об истории Церкви того периода, истории России, которую так любил. Он был человеком энциклопедических знаний, прекрасным рассказчиком, с превосходным тонким чувством юмора.
Чаще всего мы работали у него дома, так я познакомилась с его замечательной дружной семьей, с его мамой Эммой Михайловной. Неудивительно, что она воспитала таких детей и первенец стал священнослужителем. В ее рассказах об отце Зосиме его образ представал еще более светлым и чистым. С ранних лет его отличала особенная, недетская мудрость, доброта, заботливость, она проявлялась и в отношении младших брата и сестры, родителей. В храм начал ходить в юности, это был храм иконы Божией Матери «Нечаянная радость», затем принимал участие в восстановлении Данилова монастыря, насельником которого стал впоследствии. Он был очень талантливым резчиком по дереву, многое в монастыре сделано при его участии...Погребение архидиакона Романа (Тамберга). 1998 г.
Рано принял решение о монашестве, на предостережение друга отвечал: «Я знаю, на что иду». Для него не было «мелочей» в духовной жизни: он никогда не носил мирской одежды, всегда в монашеском – подрясник, сапоги, пояс, где бы он ни был – в больнице, дома, в дороге. Говорил, как важно это для монаха.
Благодаря ему я дерзнула заняться переводами духовной литературы. Как-то показала ему перевод нескольких глав из книги митрополита Амфилохия, которые просил меня сделать один священник для «келейного пользования». Батюшка был поражен глубиной и необычностью текста митрополита, сказал: «Переводи все, издадим».
С тех пор моя жизнь круто изменилась, обрела иной смысл. Все, что мне удалось совершить за эти годы, сделано по его благословению, по его молитвам.
Когда тяжело заболела моя мама, батюшка в полной мере разделил с нами эту беду, приезжал, служил молебны, причащал. Когда стало совсем плохо, мама перестала узнавать меня, но в полубреду звала только батюшку. Узнавала его, даже разговаривала, а после причастия и разговора с ним лежала тихая, умиротворенная, боль на время отступала. Когда мамы не стало, батюшка отпевал ее и на похоронах сказал: «Не скорби, она умерла христианкой». Еще одну большую беду я преодолела только благодаря терпению и любви духовного отца.
Трудно найти человека, который, хотя бы раз встретившись с ним, не полюбил его, но были и такие, для кого жизнь будущего владыки была живым укором. Немало обид и клеветы пришлось вынести его чистому сердцу...Галина Кондратьева, флорист:
В 2002 году, работая на должности зам. главного редактора в журнале «Цветы», я получила задание написать о храмовой флористике и сделать фотосъемку. Пошла в Данилов монастырь. Там мне сказали, что надо взять благословение у ризничего, иеромонаха Зосимы. Так состоялось мое знакомство с будущим владыкой Якутским и Ленским.
Я была совершенно невоцерковленным человеком. Мне даже в голову не приходило, что в храме можно остаться, помолиться. Однако чем дольше мы общались с отцом Зосимой, тем чаще хотелось там бывать. Я искренне радовалась возможности украшать храм и на Крещение, и на Пасху, и на Троицу, и на 700-летие Даниловой обители. Работать с иеромонахом Зосимой было всегда интересно. Тонко чувствуя гармонию цвета и формы, он всегда давал конструктивные, профессиональные советы. Однажды шутя я сказала: «Батюшка, переходите к нам во флористы». А он, тепло улыбаясь, тихо ответил: «Дорогая Галина, приходи завтра на службу – вместе помолимся...» Так началось мое воцерковление – через цветы. Это был радостный путь.Монахиня Гавриила (Меркулова): В 2002 году после пострига, я приезжала на исповедь к отцу Зосиме. Он был тогда ризничим Данилова монастыря. Принимал он, как всегда, с любовью. В мои именины, 21-го ноября (Собор Архистратига Михаила), мы собрались дома у Насти и Кати Ларионовых. Стали вспоминать общую жизнь на Святой Земле, и отец Зосима сказал: «Матушка, самое лучшее воспоминание о Святой Земле – это воспоминание об Иерихоне...»
Инна Верхолевская: В 2001 году я приехала в Москву на целых три недели. Мы много общались с батюшкой и даже вместе путешествовали по Подмосковью. С нами была его мама, Эмма Михайловна. На заднем сиденье автомобиля, мы сидели втроем: Эмма Михайловна, я и Ирина, супруга Сергея (друга отца Зосимы), который нас и возил. Сидели, прижавшись друг к другу, и все время о чем-то беседовали с батюшкой.
В Сергиевом Посаде. 2001 г.
Мы ехали в санаторий причащать после операции монахиню Иннокентию, которая тогда еще не была пострижена. Санаторий находился на станции Удельная. После того как батюшка причастил болящую, мы все отправились погулять по окрестностям. И вот, гуляя, мы выходим к церкви. А церковь там удивительная – очень древняя, деревянная, построена без единого гвоздя. И из рассказов моей мамы я знаю, что в этой церкви были крещены мои бабушка и прабабушка, что в нее постоянно ходили наши родственники, жившие в этих же местах. Там окормлялись мои предки, я слышала столько рассказов про этот храм, но ни разу в жизни в нем не была. Так, благодаря батюшке, я как будто встретилась с усопшими родственниками.
С Инной Верхолевской и Надеждой Васильевой. Удельное. 2001 г.
Юрий Верхолевский:
Я принял крещение в 2003 году, через год после женитьбы. А поскольку духовником моей жены был отец Зосима, он стал и моим духовником.
...Изначально я весьма скептически относился к религии вообще и к христианству в частности. Но пришло время и то, чему учил отец Зосима, стало руководством к действию.
Первым существенным моментом, когда надо было выбирать: слушать советы батюшки – или же нет, стало время беременности моей жены первым ребенком. Врачи предписали нам делать прокол околоплодных вод, так как, по их словам, очень большой была вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна (20 96 при норме 1-3 96). Я уже даже записался в очередь на прокол, но позвонил отцу Зосиме, чтобы взять благословение на это серьезное дело.
Первый вопрос, который он задал, был: не может ли этот прокол вызвать выкидыш? Я, как врач, интересовался и этим вопросом и ответил, что небольшая вероятность выкидыша (менее 1 %) существует. И тогда он категорически сказал: «Этого делать нельзя. Нужно причащаться каждую неделю – и все будет в порядке».Когда я звонил ему – я был уверен, что получу его благословение без всяких осложнений – а произошло непредвиденное... Естественно, я отменил очередь (впрочем, это было как раз неестественно!), и тут началась своеобразная психологическая «ломка», так как веры в нужной мере у меня тогда еще не было.
Все оставшиеся месяцы беременности жены я ходил в сильном сомнении...
В 2004 году мы приехали в Москву, и я впервые встретился с отцом Зосимой лично. До этого мы были знакомы только по телефону, заочно. Но любой разговор с ним – личный или телефонный – приносил немалую духовную пользу. Какие-то вопросы он решал прямыми ответами, к чему-то подталкивал, чтобы я начал размышлять сам. Но во всяком случае, обыденная текучка, которая засасывает каждого, отступала на второй план и жить становилось легче, светлее.
Последний наш разговор состоялся 3 апреля 2010 года, в Великую субботу. Мы говорили о том, что Благодатный огонь сошел благополучно, значит – жизнь продолжится еще на год. Он планировал приехать осенью на Святую Землю, – и даже в голову не могло прийти, что этот наш разговор станет последним...
Сегодня я чувствую себя духовным сиротой. А это не менее тяжело, чем сиротство биологическое. Часто хочется позвонить, задать вопрос – и некому... Пустота, образовавшаяся после его ухода, не заполнена ничем и никем. Да и можно ли заполнить это огромное пространство, которое он занимал в нашей жизни?Очень тяжело говорить о нем в прошедшем времени – он оставил здесь, в этой жизни, слишком многих людей. Людей, которых он мог успокоить одним звуком своего голоса.
Я исповедовался ему лишь однажды, в 2004 году в Москве – и это была незабываемая исповедь. Все было так просто и ясно в нашем разговоре. Ясно и просто. Я не только женился на женщине-христианке, я сам стал христианином. И все это – благодаря ему...
Архимандрит Алексий (Поликарпов):
Когда после командировки на Святую Землю он стал ризничим Данилова монастыря, в полной мере проявились те качества, о которых прежде знали, может быть, только близкие люди. Он был человеком искусства, творческим человеком. И в церковном искусстве он также разбирался тонко и глубоко. Поэтому, когда он стал ризничим, его талант, его компетентность, конечно же, проявились во всей литургической жизни нашей обители. Много трудов он приложил, чтобы была создана новая рака благоверного князя Даниила, которая находится в храме Святых Отцов.
Он был краснодеревщиком, прекрасным резчиком по дереву. Как-то он подарил мне параманный крест (тот, что монахи носят на груди), который вырезал сам. Я ношу его до сих пор – и это очень дорогая для меня память...У мощей прмц. княгини Елисаветы в Даниловом монастыре
Игумен Иннокентий (Ольховой): Удивительно было, что он никогда ни на кого не обижался. Все мы люди со своими слабостями, особенностями характера, у всех есть острые углы. У него же как будто углов не было – «круглый» характер, непамятозлобивый. Кто бы что ни сделал ему он всегда искренне прощал. Иногда что-то скажешь резкое сгоряча или от усталости, невнимательность проявишь, думаешь, человек обидится. А про Зосиму я твердо знал, что он никогда не обидится, оправдает, в сердце своем поймет. Живущие в монастыре понимают, как редко такое бывает. С таким человеком легко.
Протоиерей Виктор Клиндухов: В 2001 году я перевелся служить из Москвы в область и взялся восстанавливать Никольский храм села Дерюзино Сергиево-Посадского района. Он был сильно разрушен и в нем ничего не было. Вскоре я приехал в Даниловский монастырь на исповедь и встретил в алтаре отца Зосиму. Тот спрашивает – как дела и в чем нужда. Я пошутил: у меня все есть, нет только серебряного кадила. А он: «Подожди, сейчас приду». И принес старинное серебряное кадило, которое он привез из Иерусалима для себя: «Держи, только повесь на него бубенцы, я не успел». До сих пор оно у меня в храме.
Вербное воскресенье. Чин о Панагии
Позже, уже побывав в наших руинах, посоветовал написать в храм две иконы: великомученика и целителя Пантелеимона и Божией Матери «Неупиваемая чаша». С этого мы и начали. Летом 2002 года мы встретили образ великомученика и целителя, и после этого началось активное созидание храма. Позже встречали образ Божией Матери «Неупиваемая чаша», и навстречу ей замироточила находившаяся в храме небольшая бумажная икона Рождества Божией Матери. Лик иконы великомученика Пантелеимона мироточил от Пасхальной службы 2010 года до Антипасхи, накануне кончины владыки.
Святослав Клиндухов:
Помню из детства: будучи иеромонахом, он часто приезжал к нам домой. Его присутствие для нас, детей, становилось особым праздником. Он читал нам сказки – тихо, спокойно, умиротворенно.
Однажды, после одного такого посещения, когда у нас, кроме отца Зосимы, были архимандрит Севастиан и другие братия из Лавры и Данилова, мы с отцом отправились на машине в Москву, в храм Архистратига Михаила в Тропареве. Машина была битком, я сидел на руках у отца Зосимы. Он вдруг произнес: «Благослови, владыко!» Папа возгласил благословение. И тогда отец Зосима начал читать вечернее правило и канон Иисусу Сладчайшему наизусть!
Мне тогда было восемь лет. Это было одно из самых ярких воспоминаний моего детства...Дия Ульянова, искусствовед, художник:
Осенью 2000 года, когда батюшка только что вернулся из Иерусалима, я встретилась с ним в братском корпусе Данилова, как всегда, просила о молитвенной помощи. Вдруг он спрашивает: «Дия, хочешь, подарю книжку?» «Конечно!» – ответила я. Он принес из кельи книгу «Положил основание на камне» о владыке Феодоре. По моей просьбе подписал и попросил: «Как прочтешь – скажи мнение». Я прочитала и позже, при встрече, мы обсуждали книгу.
Меня поражали его знания в области живописи. Он очень любил технику фрески за большую свободу исполнения, интересовался фресками Софии Киевской. Когда в Третьяковской галерее шла реставрация картины Врубеля «Демон поверженный», он не раз спрашивал, нет ли каких-то открытий при реставрации этого полотна...
Он научил меня молиться, исповедоваться, чувствовать боль и беды других людей. С ним я связываю свое новое понимание искусства – как духовного явления.
Он научил меня чувствовать, что есть место, где все печальное уходит. Это место – Церковь...Александр Сперкач: В Даниловом монастыре, где он выполнял различные ремесленные обязанности, я его время от времени навещал. Обычно довольно поздно вечером, когда он мог передохнуть от трудов. Однажды у меня с собой совершенно случайно оказался охотничий разделочный нож. Он его немедленно забрал, переточил так, что грубое простое лезвие приобрело изысканный изгиб, отполировал до блеска... Любовь к красоте и умение ее создавать были у него феноменальные. Это касалось и вещей материальных.
Игумен Иов (Талац):
Как-то я приехал к нему в гости, в Данилов монастырь, а он говорит, что ему надо идти исповедовать прихожан.
– Ну иди.
– Только ты меня обязательно подожди!
– А сколько ждать?
– Часа два.
Начинаю ждать. Жду час, два, три... Наконец он возвращается... через пять часов. Ну не мог он никого, даже самую разговорчивую сестру, оборвать на полуслове. Мне кажется, он сознательно жертвовал собой. Ведь духовничество – нелегкий крест.Инокиня Евфросиния (Миронова): Он не давал себе времени на отдых, на сон. Спал мало он еще в Даниловом монастыре. Когда он нес послушание ризничего, часто работал ночами, говорил что тишина, никто не мешает. Помню, как-то у меня гостила мать Сергия из Полоцкого монастыря, и он нас приобщил к ночным трудам. Только изготовили новую раку для преподобного Георгия Даниловского и нужно было развесить лампады. Так мы до двух часов ночи трудились, пока все не было закончено. Дежурные братского корпуса часто жаловались, что отец Зосима не спит ночами, с послушания приходит поздно и еще полночи ходит по двору, молится. Уже позднее владыка говорил мне, что приучил себя спать не более пяти часов в сутки, что этого вполне достаточно для жизни.
Нина Леусенко:
Была большая радость для всех, когда он снова вернулся со Святой Земли в Данилов. До его отъезда я была у него на исповеди всего один раз, и вот теперь у нас установилось постоянное духовное общение.
Потом случилось непоправимое горе в семье: внезапно ушел в иной мир сын без покаяния. Страшнее в жизни ничего не может быть, как хоронить своего ребенка! Мы с мужем все сорок дней утром и вечером были в монастыре на службах (сын своей смертью привел и мужа к Богу). Без веры в Бога, без батюшек монастыря мы бы могли сойти с ума в тот период. Нас все утешали, помогали нам молиться, сами молились за нашего сына, сопереживали нашему горю.
Так мы благодарны им за их святые молитвы. Монастырь стал для нас вторым домом.
Батюшка, утешая нас, говорил, что сын наш жив у Бога и мы не должны отчаиваться, а надо много молиться за него, сам служил о нем панихиды. И вот через несколько лет, накануне праздника Воздвижения Животворящего Креста Господня, вижу сон (снов было очень много), где сын говорит мне: «Мама, если ты услышишь, что я умер, не верь! Я жив!»С прихожанами. 12 сентября 2004 г.
После хиротонии с духовными чадами. 27 сентября 2004 г.
Отец Зосима был нам не только духовным отцом, но и как сын наш, ведь он был ровесником нашего сына. Идя в монастырь, мы всегда знали, что встретим там близкого, родного человека. И он всех нас встречал как родных, улыбался, называл по имени, утешал, а если укорял, то с любовью или одним любящим взглядом.
Александр Сперкач:
Полагаю, мало кто знает, что у отца Зосимы были все возможности оставаться в Москве, выполняя важную и почетную работу при Патриархе. Одно время Святейший напрямую поручал ему писать свои выступления, речи, поздравления и т. п. Отец Зосима добросовестно выполнил несколько поручений Святейшего. Тексты Патриарху понравились и Святейший начал «загружать» нового спичрайтера все больше и больше. Как я уже писал, отец Зосима спал тогда по 3-4 часа в сутки и для того, чтобы выполнять еще и эти поручения, ему пришлось бы сокращать те занятия, которые он убежденно полагал своими основными: молитвы, окормление духовных чад и обращавшихся к нему людей. При этом и от поручений Святейшего отказаться было нельзя, и сон сокращать невозможно.
Отец Зосима вынужден был пойти на небольшую хитрость. Он сознательно начал писать не очень хорошо, после чего со спичрайтерской деятельностью было покончено. Вскоре после описываемых событий состоялось его назначение Епископом Якутским и Ленским.
Касательно самого назначения, Зосима мне рассказывал немного не так, как я потом слышал от других людей. Первая встреча по этому вопросу состоялась с кем-то из руководителей РПЦ (с кем – не помню). В ответ на последовавшее предложение отец Зосима ответил, что ему сначала нужно получить разрешение своего духовника. Вторая встреча, уже со Святейшим, проходила так: Патриарх Алексий II встретил его стоя, благословил и повторил предложение. Отец Зосима ответил, что должен подумать. Святейший согласился, что, действительно, подумать нужно. Затем обошел вокруг стола, сел за него и спросил: «Ну как, подумали?»Наставление новому епископу. Храм Христа Спасителя. 27 сентября 2004 г.
Однажды во время беседы в Даниловом монастыре, еще до того, как он стал епископом, почти случайно возникла тема о том, какую религию, естественно, после Православия, Зосима почитает наиболее серьезной. Все началось с сообщения некоего брата монаха, что, де, один буддистский законоучитель завещал своему любимому ученику коврик из своей кожи. Отец Зосима выразил сомнение, что это могло быть в такой «серьезной религии, как буддизм». (Я подумал тогда, что данный анекдот как раз вполне в буддистском духе, но речь не об этом.) Запомнив эти слова, я в другой раз уже без свидетелей попросил его определить наиболее серьезное религиозное учение, после Православия. Он повторил свое мнение о буддизме, но добавил целый ряд замечаний о недостатках буддизма, по сравнению с подлинной верой – христианством.
С космонавтом В. Петровым, архимандритом Досифеем (Даниленко) и B.C. Давыдовым
Василий Семенович, отец владыки:
Об этом случае нам рассказывал космонавт Валентин Васильевич Петров.
Когда отец Зосима руководил офисом в монастыре (это было незадолго до его отправки на Святую Землю), у него в гостях, будучи в Данилове, оказались Петров и полковник Найденов, начальник Гагаринской академии. С ними был один молодой генерал, фамилии не знаю.
Они пришли в офис, и отец Зосима посадил их пить чай. И Найденов говорит, знакомя их: «Видите, молодой человек, а уже генерал. А я, наверное, так полковником и на пенсию уйду...» И вдруг отец Зосима живо так возражает: «Нет, вы станете генерал-лейтенантом».
Ну, посмеялись на эти слова... Вскоре отца Зосиму отправляют в Иерусалим. А Найденову – присваивают звание генерал-майора. Он звонит Петрову: «Где отец Зосима? Давай, поедем к нему!» – «Нет его, он сейчас в Иерусалиме». – «Жаль. Но как приедет – обязательно надо повидаться...»В Бари. 2003 г.
Проходит еще время, совсем короткое, и ему присваивают звание генерал-лейтенанта! Он опять: «Где отец Зосима?..» Ему говорят: «Вот только что вернулся из Иерусалима в Данилов!..» – «Едем!»
И когда они приехали к нему естественно, первый вопрос Найденова был: «Отец Зосима, ну с чего ты взял, что я должен стать генерал-лейтенантом?! У нас на этой нервной должности люди даже до генерал-майоров не доживали, все полковниками умирали! А я вот – по твоему слову...»
Такая была история.Татьяна Шульга: Удивительное знакомство с иеромонахом Зосимой произошло в самом начале нового тысячелетия. Жизненные обстоятельства были нелегкими, даже экстремальными, а душа ждала чего-то светлого. Я читала много духовной литературы, старалась быть внимательной к себе и всему окружающему У меня не было духовника, да я толком и не знала, что любой верующий человек может иметь такового и совершенно не представляла, как можно его обрести. Но сама того не понимая, я нуждалась в нем и искала его.
В одном из ларьков я купила видеокассету «Святая обитель» о Даниловом монастыре. И слушая рассказ иеромонаха, заведующего мастерскими, поразилась проникновенности его слов и манеры речи, чистоте и открытости взгляда, скромности и твердости. «Вот бы в жизни встретить такого человека!» – заныло сердце. О том, что он где-то реально существует и его можно найти, я просто не подумала. И даже на имя его не обратила внимание. Он был как герой сказки, просто символ еще неясного для меня пути к Богу. Я начала по-новому готовиться к исповеди за всю жизнь. Писала ее несколько дней с помощью духовной литературы. Подготовившись, но еще не имея привычки заглядывать в церковный календарь, я поехала в Данилов монастырь в удобный для себя день – четверг – рано утром. В Даниловом узнала, где проходит исповедь, пришла в храм Иоанна Предтечи.
На источнике свт. Николая в поселке Сапожок
«Сначала на общую исповедь!» – кто-то подтолкнул меня. Народу было много, как оказалось, это был праздник – Сретенье Господне – 15 февраля. На общей исповеди священник стоял спиной к нам, читая молитву. Я вслушалась – что-то родное и дорогое тронуло душу – голос, манера речи! Общую молитву читал иеромонах из моей видеокассеты! Я узнала его и пошла за ним к его аналою. «Как его имя?» – спросила в конце длинной очереди. «Отец Зосима» – ответили мне. Раскрыв свой талмуд, я с радостью, страхом и стыдом начала сыпать грехами. «В конце каждого дня пишите список грехов и приезжайте почаще, – сказал мне батюшка, – а встреча с Богом уже произошла». Приехав домой после исповеди и причастия, я вновь включила видеомагнитофон. «Иеромонах Зосима» – было написано там. Так, на Сретенье, я нечаянно обрела духовника.
В монастырском саду. Полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь. 2001 г.
В какой бы день и в какое бы время ты не зашел в монастырь, обязательно, бывало, увидишь кого-то, кто ждет отца Зосиму. Помимо долгих исповедей, люди шли и ехали, что называется, наудачу, чтобы, быстро пройдя рядом с ним, задать вопрос или просто взять благословение. Летом 2001-го батюшка был назначен ризничим монастыря, и увидеть его за каким-либо делом или просто быстро шагающим по территории можно было часто. Он непрестанно трудился, но, даже издалека увидев страждущее чадо, давал возможность обратиться к нему. Один только его внимательный взгляд, два уместных слова, не говоря уже о шутке на нужную тему, все расставляли по местам, и человек понимал, что проблемы нет, было только смятение, но и оно уже ушло. Люди шли за этим, если надо, бежали. Я помню выразительный случай, когда одна из продавщиц иконной лавки, пожилая женщина, окруженная коробками, вдруг увидела проходящего мимо владыку Зосиму, прилетевшего из Якутии. Она бросилась к нему, споткнулась, упала, но очень резво вскочила и вновь побежала к нему за благословением. Через недолгое время после тяжелого инфаркта и службы в жарком Иерихоне, став ризничим Данилова монастыря, иеромонах, а потом игумен Зосима сам резал ковры для храма, переносил множество икон, кипы облачений из храма в храм (например, из Патриаршей резиденции в Троицкий собор). Он выполнял любую работу наряду со своими подчиненными и старался нагрузить себя больше; чем их. Это было для него естественно и просто. Помнится, я увидела много белых пятен на спине его черного подрясника и предложила отряхнуть. «Это не отряхнешь, – засмеялся батюшка, – это соль. Мы, монахи, соленые!»
В самом начале нашего знакомства отец Зосима благословил мне приезжать к нему вместе с дочкой. Моя тоже рыженькая Даша очень любила и батюшку, и монастырь, знала все закоулки, всех котят и даже муравьев монастыря (их порой сам батюшка показывал ей) и ловила каждое его слово. Он был очень ласков с нею, много шутил, замечал, насколько она подросла. С его легкой руки монахи называли ее «Даша – радость наша» «Ребенок должен видеть много доброго в жизни, – говорил батюшка, – если ребенок знал любовь в детстве, ему легче избежать ошибки». «Сейчас такое тяжелое время, так много дурного вокруг, – вопрошала я, – хочется спрятать дочку и защитить, а как это сделать?» «Никак, – отвечал батюшка, – и не надо этого делать. За ребенка жизнь не проживешь, родители всегда должны понимать это. Сам Господь дает человеку право на выбор. Человек выбирает добро либо зло. Вот это и ценно. Его личный выбор. Надо только показать ребенку то, из чего можно выбрать. И если он видел в детстве добро, то зло не победит его. А для этого надо ребенка любить».
Сам Владыка умел любить и любил. Совершенно разные люди чувствовали это и тянулись к нему. Он притягивал к себе удивительной атмосферой покоя. Рядом с ним было радостно делать любое дело и просто слушать его. И он давал нам эту возможность. Изредка по праздникам он собирал нас выпить чаю в трапезной офиса монастыря. Мы приносили свою выпечку и радовались этим встречам. Я не помню, чтобы мы обсуждали какие-то серьезные события или политику чтобы были дискуссии – нет, мы пили чай, отдыхая душой, как отдыхают взрослые дети, приехавшие на родину к своим родителям, а вернее, к своему отцу...
Встреча мощей прмц. Елисаветы. 2004 г.
Анастасия Алексейчук (Ларионова):
Незадолго до назначения отец Зосима, по поручению владыки Климента, участвовал в организации принесения в Россию святых мощей преподобномученицы княгини Елисаветы и инокини Варвары. Ездили к скульптору, сооружающему ковчег, батюшка сам носил пачки акафистов в храм Христа Спасителя... К любому церковному послушанию он относился ответственно и трепетно.
Потом произошло событие, которое мне и сейчас кажется промыслительным. Когда ковчег с мощами святых мучениц привезли в Данилов, я пришла в храм. А после службы объявили, что теперь святые мощи отбывают в Якутск. Я помню, что почему-то мое внимание остановилось на этом и я подумала: «Якутск... На другом конце света...» А месяца через два уже готовилась к отъезду в этот самый Якутск...
О назначении батюшки на Якутскую кафедру мы узнали опять же на Святой Земле, на праздник Преображения Господня. Для меня на берегу ласкового и солнечного Галилейского моря известие о Якутске показалось чем-то ужасным. На душу повеяло реальным холодом. Я понимала, что батюшка благословит меня поехать с ним, но, если признать ся, боялась и думала: «Может, потом... Попозже... Когда-нибудь?..» По возвращении из Иерусалима даже оттягивала разговор. Наконец встретились, сели на скамеечку возле братского корпуса и я спросила: «Батюшка, а мне-то как дальше поступать?..» На что он очень просто и прямо ответил: «Если готова ехать – надо билеты брать...»Инокиня Евфросиния (Миронова):
Отец Зосима знал о предстоящем назначении задолго до определения Синода. Часто говорил, что его ждут перемены и мы будем трудиться вместе. Он не желал архиерейского сана, высокого положения в Церкви, но всегда был готов склониться под руку Божию. Он переживал, просил сообщить в Печоры отцу Иоанну о полученном предложении, надеялся, что его кандидатура не пройдет на Синоде. Но Божие определение совершилось – и отец Зосима принял новое послушание.
Многие охали: «Как же так? На крайний Север с таким слабым здоровьем?..» Но он отвечал: «Бог после инфаркта направил меня в Иерихон, где летом жара +60°. Мои близкие попросили перевести меня, я не дотерпел там – и Господь перевел меня в Якутию, где зимой -60°. Отсюда я не уеду, буду терпеть до конца...»ВО ГЛАВЕ ЕПАРХИИ
Речь архимандрита Зосимы (Давыдова) при наречении его во епископа Якутского и Ленского Ваше Святейшество, Святейший Владыко и Милостивый Отец! Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Богомудрые архипастыри!
Божие смотрение чрез соизволение Вашего Святейшества и избрание Священного Синода Русской Православной Церкви повелевает мне, недостойному, отныне послужить Церкви Христовой в сане епископа. Трудно не смутиться мне, немощному и духовно неопытному человеку, высотой предстоящего служения, когда перед моим мысленным взором проходят многие образы духоносных мужей, просиявших в святительстве. Помня об участи неплодной смоковницы (см.: Мф. 21, 19), как не воскликнуть вслед за первоверховным апостолом: «Выйди от меня, Господи! Потому что я человек грешный» (Лк. 5, 8)! И я бы никогда не согласился на это избрание, если бы не боялся нарушить волю Призывающего меня (см.: Мф. 4, 19)! Ибо, как говорит святой апостол Иоанн Богослов: «и мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1 Ин. 2, 17). Посему и ныне смиренно «подклоняюсь и смиряюсь под крепкую руку Божию» (свт. Григорий Богослов, Слово 3).
Наречение во епископа. 26 сентября 2004 г.
Окидываяже внутренним взором всю мою жизнь, от юных дней и доныне, я убеждаюсь в том, что всегда и во всем мне сопутствовал Промысл Божий и особое чудное покровительство святого благоверного князя Даниила, в день которого меня сподобил Господь родиться. Еще в детстве большое влияние на меня оказала моя бабушка – простая боголюбивая женщина. Она первая заронила семя веры Христовой в мое сердце, и я верю, что не без ее доброго участия и святых молитв я со временем обрел дорогу в храм Божий. В начале 80-х годов по внутреннему велению сердца, обратившись к Богу уже сознательно, я решил поработать Господеви и стал прислуживать в одном из московских храмов. Когда же открылся Данилов монастырь, то мне посчастливилось, подобно многим москвичам, принять участие в его восстановлении. Возрождая монастырские храмы, я и не подозревал, какое значимое место обитель со временем займет в моей жизни. Именно здесь впервые я задумался о монашеской жизни, здесь получил и благословение на учебу в Московской духовной семинарии.
Читать бесплатно другие книги:
