Преосвященный Зосима, епископ Якутский и Ленский. Книга памяти Малягин В.
Мне часто хочется сказать, что ко мне он как-то по-особому относился, но так, наверное, может сказать каждый, кто общался с ним близко. Я думаю, он и после кончины будет предстательствовать за нас и помогать нам.
Когда я стояла у его гроба, у меня сильно разболелось сердце. Я отошла назад, потому что было очень тяжело. Вдруг подходит ко мне молодой человек и говорит: «Вам передали таблетки». Я удивилась: «Мне?..» Он отвечает: «Вам». – «Да точно ли мне?..» – «Вам, вам...»
Я взяла, проглотила их. А в уголке мелкими буквами написано: «корвалол». Стою и недоумеваю – от кого они, если я ни с кем даже не поделилась своим состоянием?..
Решила все же выяснить, от кого пришла помощь. Стала искать паренька – а его нет. Нигде нет, ни в толпе, ни в храме! А главное, позже врачи мне сказали, что у нас в городе корвалола в таблетках не бывает вообще никогда, и никто даже не знает такого лекарства...Несколько раз я пекла домашний торт, который нравился владыке. С удовольствием ел он и мои рыбные пироги. До сих пор корю себя за то, что не доставляла ему такой радости как можно чаще...
Федор Иванович, прихожанин:
Владыка, наверное, имел многие дары, но самым явным был дар молитвы.
Помню, в 2009 году у меня начались острые боли в поджелудочной железе. Я встретил после службы монахиню, пожаловался и попросил, чтобы она передала мою просьбу владыке. Она пообещала.
Потом встретил самого владыку, пожаловался на боли и попросил помолиться. Его ответ был: «Помолимся, обязательно помолимся...»
И вот, когда прошел крестный ход от Преображенского до Никольского храма (это было перед миссионерской поездкой по Лене) и кончилась служба, всем начали раздавать пирожки. А что такое съесть пирожок при больной поджелудочной – думаю, никому объяснять не надо.И вот иду я грустный (пирожки такие вкусные!), а потом думаю: может, попробовать?
Взял и попробовал. Съел один пирожок – не болит... Второй – не болит... Третий – не болит!.. Настроение сразу поднялось.
Домой пришел радостный, а дома осознал, что ведь это владыка за меня помолился...Роза Павлова, в крещении – Мария:
Я бывший музейный работник, член Творческого союза художников Якутии. Владыке я помогала оформлять стенды в Епархии. Помню, при первой же нашей встрече он спросил: «Есть тут родственники монаха Георгия (Бекренева)?»
Монах Георгий – насельник Данилова монастыря, расстрелянный вместе с владыкой Феодором (Поздеевским) в 1937 году. И вот, когда родственников нашли, владыка сразу пригласил их на встречу. Это очень простые люди, но вы бы видели, как тепло и сердечно он с ними общался! И в первую же встречу сказал им, что если будет у них какая-нибудь нужда – они могут смело обращаться к нему. Любовь к владыке Феодору (Поздеевскому), конечно же, распространялась у владыки и на его соратников и друзей, а также – на потомков этих соратников...Когда читаешь о святых, думаешь: Господи, где бы встретить такого? Светлого, умного, доброго, такого простого... А он, может быть, рядом с нами был.
Александр Сперкач:
Выше я приравнял каждую возможность общаться с Зосимой к подарку судьбы. Но многое можно рассказать о Зосиме, говоря о подарках вполне материальных. Он был великий даритель. Каждому, с кем общался, пытался что-то презентовать. Естественно и мне с этим его свойством приходилось сталкиваться не один раз. Причем эта черта его характера становилась все сильнее с течением времени. В конце концов, у нас с ним случилась даже маленькая «подарочная война».
Я, как всякий человек, люблю подарки, сделанные от души и принимаю их как должное. Так оно и шло, пока однажды я, находясь у Зосимы дома, не похвалил принадлежавшую ему старинную икону, которая мне особенно понравилась. Икона эта, как потом выяснилась, была из коллекции Патриарха Пимена, очень древняя. Она была немедленно мне вручена, а я зарекся что-либо хвалить при Зосиме из его «движимого имущества». По большому счету это ни к чему не привело: когда он видел, что вещь мне была симпатична, он дарил ее, не дожидаясь вербального выражения восторгов. Мое терпение лопнуло, когда таким образом у меня оказался нож, предназначавшийся в подарок Президенту Якутии. Это уже, по моему разумению, былявно «не в коня корм».С этих пор «подарочная война» вступила в заключительную фазу: я принялся отчаянно отказываться от всего, что мне
дарил епископ, ссылаясь на то, что мне эта вещь просто не нужна, или не нравится, или еще что-нибудь в этом роде. Одна из таких сцен «отнекивания» произошла при маме владыки. Кажется, мое упорство Эмме Михайловне понравилось...
У владыки был некий светлый, лилового тона подрясник, который ему очень нравился. Несмотря на то, что Зосима был человеком очень аккуратным и чистоплотным, именно с этим самым подрясником постоянно происходили разные коллизии: он пачкался, на него что-то проливали, он рвался и т. п. Только на моей памяти его дважды заливали кофе. Однажды, когда мы вдвоем о чем-то беседовали с владыкой, злосчастный подрясник совершенно «на ровном месте» пострадал от какого-то соуса. Владыка грустно посмотрел на пятно, вздохнул и сказал, что знает, почему это происходит: он, как монах, не должен иметь привязанностей ни к каким материальным вещам. Полагаю, в этом случае есть определенная связь с описанной выше «подарочной эпопеей»: чем больше вещь нравилась самому владыке, тем быстрее и легче он с ней расставался.Жанна Жук, прихожанка:
Когда закончилось строительство Епархиального дома, надо было помочь в оформлении интерьеров. И вот мы, несколько женщин, работаем на втором этаже, в зале владыки. На полу раскатываем большие рулоны ткани, размеряем, режем... И тут открывается дверь и входит владыка. Пришел проведать нас, посмотреть, что и как мы делаем.
Мы, женщины, обычно считаем, что ни один мужчина в тряпках разбираться не может. И что же? Он так много нам всего подсказал, что мы даже и не ожидали такой профессиональной помощи.
Или взять детей. Ты сам со своим чадом не можешь управиться, а владыка, у которого детей не было никогда, дает тебе самые полезные советы!
К детям он вообще относился по-особому. Когда мы с Воскресной школой в новый дом перешли, пространства стало больше, но и дети стали вести себя более шумно. А их тут не десять, не двадцать – трапезная сразу по девяносто человек кормила! Галдят, бегают... Другой бы сказал: «Прекратить!», – а он только улыбается.
К батюшкам у него тоже было особое отношение; к семинаристам (как будущим пастырям) – повышенное внимание. Любой учащийся и студент, имея какую-то жизненную проблему, мог позвонить ему на мобильный телефон в любое время. Студенты из других Епархий удивлялись: «Как это вы можете так запросто звонить своему владыке?..»
Рождественские чтения, праздники Пасхи – везде он был с народом. И всегда молился за народ.Андрей Краснов:
Наша первая серьезная беседа состоялась в Лавре, на Покров Пресвятой Богородицы 2007 года. Разговор зашел об ответственности священника, стоящего перед Престолом Божиим и молящегося за весь народ. Я говорил о том, какая это великая, какая страшная ответственность! На это он мне ответил: «А вот ты, к примеру, прочел Евангелие, узнал, что хочет от тебя Христос, но продолжаешь жить как жил. Есть на тебе за это ответственность?..
Да, у монаха одна ответственность. У священника – другая. У иеромонаха – третья. А у архиерея – четвертая, еще более тяжкая. Но что из этого следует? Может, исходя из этой ответственности христианина, лучше оставаться неверующим?..»
И на мои естественные протесты он подытожил эту тему: «Да, надо сознавать свою ответственность. Но не надо ее бояться. Надо сознавать, что наше христианство, как учение божественное, ставит перед человеком почти заведомо недостижимые цели – в духовности, в нравственности, в культуре. Но это не значит, что мы должны отказаться от их достижения. Ведь Господь смотрит не только на достижения наши, но и на само стремление к этим целям.»Нелли Леонидовна Ершова, прихожанка:
Я родилась в Якутске, и вообще мы из ямщиков. Есть под Олекминском такой поселок, Кочегарово, так мы – кочегаровские. Это по отцу. А по маме как мы в Якутии оказались – может, не для диктофона?.. Есть такая ветка в старообрядчестве, духоборы. И вот еще при царе целую деревню духоборов взяли – и в одночасье выселили из-под Иркутска в Якутию, в село Намцы. Так они и стали местными...
Я работала строителем, а сейчас у меня свой бизнес по обслуживанию жилого фонда. Пришла в храм поздно, много не понимала, про душу не задумывалась. Смерть мужа (когда я была в отъезде и когда он особенно во мне нуждался) меня всколыхнула и заставила задуматься. Крестилась я в 1996 году и тогда только начала ходить в храм. А поскольку я человек неравнодушный, то когда начали у нас восстанавливать церкви, я не могла пройти мимо и не поучаствовать в процессе...
Мы очень быстро поняли, каков наш новый владыка. К нему все мы липли, как дети к бабушке. Даже не к маме, которая за какую-то провинность еще и отругать может, а именно к бабушке, которая всегда всех своих внуков жалеет.
Мне нередко приходилось сталкиваться с владыкой. Про большие дела говорить не буду, но скажу, например, о ремонте епископского дома в Борисовке.
Дом ему достался холодный и не очень удобный. И мы задумались, как бы его немножко покомфортнее обустроить. Владыка пожаловался: «Неудобно мне в этой комнате сидеть – нельзя ли окно перенести?» А мы сопротивляемся: «Зачем? Окно же на юг выходит, а это значит – солнышко!..» И вот мы спорим с ним, но постепенно как-то смиряемся. И делаем так, как он просит. И получается все замечательно...Сергей Чуба, водитель:
Одно время мне пришлось много ездить с владыкой. В этих поездках я узнал, какой он общительный и добрый человек.
Вспоминается один эпизод. После очередной поездки случилось так, что я не зашел в трапезную. Наверное, моя вина была. И когда он об этом узнал, он говорит: «Иди кушать. Пока не поешь – мы с тобой никуда не поедем!» И эта забота так меня тронула, что... В общем, вот это я и хотел сказать.Нина Слепцова, прихожанка: Я простая прихожанка, помогаю здесь, в Преображенском храме. Впечатление о владыке такое, что слова из Евангелия о «добром Пастыре» и к нему походят. У меня сын больной, и когда он об этом узнал, он всегда проявлял сочувствие, утешал – и от этого, конечно, становилось легче на душе.
На Преображение
После службы, которую он же и вел, пока всех не благословит, пока не поговорит с каждым – из храма не уходил. Я всегда говорила: мы здесь как в раю живем. Епархия Якутская – особенная. Она, наверное, самая сердечная из всех. И если человек захочет принимать православие, то здесь, в нашей Епархии, мне кажется, это легче всего сделать.
Валентина Романова, прихожанка:
Я иконы в храмах пишу по благословению архиереев – сначала владыки Германа, потом – владыки Зосимы.
Человек я сама по себе очень стеснительный. И удивительно, что, чувствуя это, он всегда старался меня поддержать. Общалась я с ним по делам нашего монастыря, подходила с вопросами. И он, как художник, всегда мог подсказать что-то полезное.Анна Васильевна Кудряшова, водитель владыки Зосимы: Сейчас очень часто ловишь себя на мысли: происходит то-то и то-то; сам ты делаешь такие-то поступки. А владыке это понравилось бы? И когда на этот вопрос отвечаешь сам себе – многое становится на свои места...
Одна прихожанка сказала про двух наших якутских владык – владыку Германа и владыку Зосиму: «Они для меня как два крыла...» По-моему очень хорошо сказала. Два таких разных человека, что их сравнивать нельзя, да и незачем. А вот поставить рядом – и получаются равные величины.
Он начал с того, что старался понять, узнать, перенять наши традиции, обычаи. Конечно, он знал, что надо вводить что-то новое – и вместе с тем новое это он вводил очень осторожно и тактично. В этом и мягкость его, и ум сказывались.
Он был человеком тихим, скромным, но жалеть себя не позволял. Я, может, была одной из немногих, кто эту жалость мог проявить. Не словами, конечно, а делом. Например, вечером в машине, уже прочитают правило и владыка вдруг задремлет. И тогда я, видя это, начинаю ехать как можно медленнее и выбираю при этом самую дальнюю, чуть ли не кружную дорогу. Зимой печка работает, монотонно гудит мотор – и за эти полчаса или сорок минут он успевает хоть немного прийти в себя. Потому что дома он опять будет работать, и мы это знаем... 8 мая, вечером, мы с ним сидели в машине, он немножко отдыхал, так как был уставший. А потом стал рисовать на автомобильном стекле Голгофу. Сидим, я молчу, его не беспокою. А он рисует. Нарисовал ее целиком, а потом вздохнул – и вышел из машины. А на следующий день умер – на этом месте, в этом автомобиле...Случаи у нас с ним в дороге все время какие-нибудь происходили. Было, например, так. Встретились с Президентом и другим руководством республики возле памятника святителю Иннокентию, а потом всем надо срочно переехать к строящемуся комплексу. Мы замешкались, пропуская их вперед. Но у них джипы с правительственными номерами, а мы на рядовой «Волге». Конечно, нас тут же затерли в потоке и мы отстали.
И владыка говорит: «Если мы опоздаем – это все... Президент уедет, и мы ничего не успеем решить!..» А вопросы важные, и у всех время по минутам расписано... Владыка молится, а я сконцентрировалась – и «полетела»... Выскакиваю на встречную – без помех, объезжаю по обочине – тоже никто не мешает, хотя везде пробка...
Подъезжаем, владыка выходит: «Что, уже уехали?» – «Да нет, еще не приезжали...» И мы ждали кортеж Президента еще семь минут!.. Таких случаев немало было.Во дворе храма свт. Иннокентия. Ленск. 2007 г.
...После кончины встал вопрос – где хоронить и как. И одна дотошная наша прихожанка подходит и спрашивает: «А когда завещание его будут читать?» Я отвечаю: «Вообще-то мы все выполняем его завещание».
И действительно, он не оставил подробного письменного завещания, не указал по пунктам, где, как, в каком гробе его нужно хоронить – но он говорил нам об этом неоднократно. И о том, что хочет быть здесь похоронен, и о том, что не нужно дорогого и пышного гроба, и о многом другом.
Но главное его завещание, конечно – чтобы мы друг друга любили и прощали друг другу как он умел прощать. И дай Бог, чтоб вот это, самое главное его завещание, мы научились выполнять. Чтобы хоть чуть-чуть стали на него похожи...ДУХОВНИЧЕСТВО
Ирина Дмитриева, главный редактор газеты «Логос»:
Когда архиепископ Герман покидал нашу Епархию, чтобы занять кафедру в Курске, он просил помогать новому архиерею, продолжать делать все, что выпускалось прежде: и «Благовест», и «Логос», если епископ Зосима благословит. Он благословил. Помню, как Преосвященный владыка приехал к нам домой в первый раз, чтобы дать первое интервью. Слово за слово... И вдруг оказывается, что мы с ним когда-то учились в одном художественном училище, только на разных отделениях, и я чуть раньше. Так, значит, у него золотые руки?! Здорово! Думаю, мое воодушевление поймет только тот, кто видел, какую красоту творили наши мальчики-краснодеревщики, особенно в той самой технике маркетри.
...Кажется, это было первое из ставших традиционными Епархиальных собраний. День выдался тяжелым. Утром – Божественная литургия, на которой епископу сослужили священники, собравшиеся со всех уголков Якутии. Потом – само собрание. А после небольшого перерыва началось соборование. Не представляю, как это выдержал владыка (я тогда не знала, что у него настолько больное сердце), но после окончания Таинства он подошел к нам с мамой и сказал: «Ирина, вы, наверное, очень устали? Давайте, Анна Васильевна сначала увезет домой вас, а потом меня. Я подожду». Надо ли говорить, как растроганы мы были таким участием? Вспомнилось, как несколькими годами раньше в этом же Никольском храме, после такого же Таинства Елеосвящения архиепископ Герман посадил меня и маму рядом с собой в машину и сначала подкинули нас, а потом уже Анна Васильевна повезла домой самого владыку И в голове тогда впервые возник вопрос, который потом рефреном звучал во мне все последующие годы: «За что нам такая милость Божия – столь высокого Духа архипастыри?!» Ответ у меня только один: по молитвам прежних святителей – митрополита Иннокентия Московского, епископов Иннокентия Иркутского, Дионисия, Мелетия, Иакова и, наверное, сонма новомучеников, нашедших последний покой в якутской земле... Еще эпизод. Узнав, что по ходатайству Преосвященного епископа Зосимы мне должны вручить патриаршую награду – орден святителя Иннокентия 3-й степени, я кинулась к владыке: «Пожалуйста, пожалуйста, давайте не в храме, как-нибудь потихонечку, чтобы никто не знал...» Мне кажется, архиерей все понял правильно, согласился. Но в этот же день нагрянул с благочинным Центрального округа протоиереем Алексием Зарубиным, проректором Якутского духовного училища протоиереем Сергием Вачуговым и инокиней Евфросинией (Мироновой) на дачу. Приехал с орденом, рыбой для шашлыков и арбузом! Он повесил на сучок сосны свою панагию вместо иконы (потом я устроила на этом месте маленький «иконостас», возле которого любят восседать белки), мы помолились, а после трапезы владыку начали торопить, он опаздывал на какую-то важную встречу Но, несмотря на наши общие протесты, правящий архиерей засучил рукава рясы и принялся носить грязную посуду со стола в дом: «Ирина с Кирой Александровной устали, надо помочь»...Великий пост. 2008 г.
С игуменией Архелаей (Бияновой)
Беседа с И. Дмитриевой
Что мне в нем особенно нравилось – так это удивительное чувство юмора. Там же, на даче, летом 2009 года мама наливала владыке домашний квас и нечаянно уронила в стакан изюминку. «Изюмительный квас!» – тут же нашелся он. Шутить наш епископ умел и любил, мог рассказать анекдот и над собой посмеяться. Мы даже договорились, что один из номеров «Логоса» посвятим теме юмора, смеха. Владыка тут же мне что-то наговорил, но подвел диктофон. Запись эта не получилась.
Однако не все так безоблачно было в моих отношениях с архиереем. И я всегда поражалась тому, что он неизменно меня прощал. Однажды мы вместе работали над очень трудной статьей. Первоначальную версию епископ забраковал, я подготовила другой вариант, с учетом его замечаний, и надо было вместе «пройтись» по тексту, чтобы окончательно все исправить. Но встреча наша откладывалась, потомучто в приемной Преосвященного не иссякал поток людей. Наконец, поздно вечером владыка позвонил и сказал, что завтра он уезжает, и для работы остается только ночь, если я согласна править по телефону После полуночи мы приступили к делу, архиерей был очень уставшим, пытался мне что-то объяснить, втолковать, я ничего не соображала: хотелось спать и хотелось готовых формулировок. Помышляя о собственном ангельском терпении, я настойчиво старалась направить мысль владыки в нужное мне русло. А когда мы закончили, включила диктофон, чтобы успеть расшифровать и обработать запись до утра, и... пришла в ужас: «Да как же он меня столько терпел?!» Это было несносно: «Не то, владыко! Владыко, нет!» Хотелось взять архиерейский посох и дать себе по башке или высечь себя, как унтер-офицерская вдова. Казалось, что после этого епископ даже не захочет со мной общаться. Но он, прочитав текст в самолете, уже из Москвы позвонил и извиняющимся тоном попросил: «Ирина, это все же не совсем то, что мне бы хотелось, давайте не будем ставить материал совсем?» Представляете, он у меня – виноватой – прощения просил!
Еще один урок терпения и кротости владыка дал мне во время работы над последним дайджестом. Он приехал и стал уговаривать заменить один материал на другой в практически сверстанном журнале. Это казалось немыслимым – не осталось уже ни времени, ни сил, и, видимо, я так жалобно на него смотрела, что владыка, в конце концов, согласился оставить все как есть. Он – не упреком, не назиданием – преподал очередной урок смирения: смирился передо мной сам.
Думаю, что это были главные его уроки. Ведь Господь просит нас научиться у Него лишь одному – кротости и смирению. Только как же трудно даются эти уроки! И порой кажется, что тот евангельский идеал, к которому Бог нас призывает, недостижим, во всяком случае, в наше время. Стоишь у гроба смиренника, слушаешь, как рядом начинают искать виноватых, ловишь себя на подобных же мыслях и вдруг так пронзительно, остро и ясно понимаешь, как противно это владыке Зосиме, противно Христу...
Узнав, что наш епископ пожелал быть похороненным в Якутске, да еще рядом с храмом, я обрадовалась безмерно: «Можно будет ходить и просить прощения»...Геннадий Грива, инженер, сотрудник Центра помощи жертвам деструктивных культов, г. Якутск:
Мое знакомство с владыкой состоялось в конце 2004 года – в самом начале воцерковления. Знаете, как это часто бывает: у неофита возникает обычный житейский вопрос, разрешимый любым батюшкой, но человек вбивает себе в голову, что его проблема непременно должна быть решена на «самом высоком уровне». С таким-то вопросом я и подошел к архиерею, которого считал строгим и недоступным. Владыка склонился и стал меня слушать. В этот самый миг я почувствовал любовь, которая от него исходила. Признаюсь, что его любовь ошеломила и напугала меня. Путаясь и сбиваясь, я изложил свою проблему, которую владыка разрешил буквально несколькими словами. Потом, благословляя, он как-то по-особенному, ободряюще пожал мои руки. При каждой последующей встрече владыка уже узнавал меня, по-отечески благословлял и, если позволяло время, всегда интересовался моими делами...
Но это было потом. А тогда я отступил в смятении. Нарушился весь «обычный порядок вещей». Сломалось сложившееся в результате многих лет жизни во грехах представление о людях. И самое страшное, что в моей душе не нашлось даже слабого подобия того, чем я мог бы на эту любовь ответить. Пришло ощущение своего недостоинства, и (теперь мне не стыдно в этом признаться) глаза наполнились слезами...После иноческого пострига в Покровском монастыре. 4 января 2007 г.
Андрей и Ирина Давыдовы. Якутск. 2011 г.
Вот так в первые же дни пребывания в Церкви для меня сам собою разрешился целый клубок волнующих неофита вопросов.
Буквально «на своей шкуре» я понял, и почему опечалился святой апостол Петр, когда Господь в третий раз спросил его: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» (Ин. 21, 17), и почему врата ада закрыты изнутри, и что означает «простота во Христе» (2 Кор. 11, 3). Имя этой тайне – Любовь Христова. Любовь, которую владыка свободно изливал на нас – правых и виноватых, верующих и не очень...
Он радовался нашим радостям, утешал в печалях, непрестанно молился за нас и принимал всех в свое сердце. И любил. Любил так, что однажды сердце не выдержало...
Возможности человеческого тела, к сожалению, не безграничны. Но когда они исчерпались, Господь возвысил его над нами, даровав возможность молиться не только за нас, но и за весь мир.Андрей Давыдов, родной брат владыки:
В последние годы, когда он прилетал из Якутии на несколько дней, он часто просил, чтобы я возил его по Москве. Дел было много, мы встречались с самыми разными людьми (всех и не упомнить), и было видно, как он соединял незнакомых раньше людей или общими проектами, или просто своим общением.
А иногда и мы его просили – кого-то окрестить, освятить чью-то квартиру... И при всей его загруженности он никогда и никому не отказывал.Галина Карасева, режиссер, отличник культуры PC (Я): С владыкой Зосимой, тогда только что назначенным епископом Якутским и Ленским, я познакомилась в церкви на ул. Ушакова. Приближались рождественские праздники, и мы тогда впервые обсуждали с ним, как лучше организовать торжества. Мне он понравился сразу же – мягкостью, спокойной манерой вести разговор.
Рождественский концерт во Дворце Детства. 2010 г.
Начали вместе работать. Мероприятия следовали одно за другим: Рождество, Пасха, День славянской письменности, встречи с ветеранами войны, утренники в детских домах...
Каждая встреча с владыкой одухотворяла, давала какой-то новый импульс – после них хотелось что-то придумывать, творить. Казалось, что вместе с ним в храм проникало солнце. Когда он служил, там словно становилось светлее. Владыка Зосима внешне не был величественным, и ростом невысок, но мне он казался таким большим! Когда стоял в алтаре, воздев руки вверх, просто сердце заходилось.
За эти годы, что он был с нами, владыка стал родным и близким для всех, как будто сам здесь родился и вырос. Помню как мы праздновали День жен-мироносиц – женский праздник по православному календарю. Он позвонил мне и попросил прийти. Оказалось, собрал всех женщин, с которыми работал, чтобы поздравить. За чаем я ему рассказала свой давний сон, который увидела, когда он только-только к нам приехал: вокруг горы мусора, а он идет по тропе и я зову людей идти вслед за ним. Объясняю им: «Владыка знает, куда идти!» И мы идем, А впереди – синее небо. А в груди так тепло!.. Епископ Зосима смеялся. И песни мы пели, прославляя всех женщин на свете, и было так хорошо...В Русском драматическом театре
Он мог найти общий язык со всеми – гордыня у него отсутствовала напрочь. Выезжая в миссионерские поездки, мог спать где угодно, есть что угодно. Никогда я не видела его в гневе. А как он любил детей! Когда мы проводили большие православные праздники, он вместе с детьми с удовольствием смотрел наши постановки, отмечая каждый новый номер, каждую интересную деталь... Он всегда говорил: «Господь видит все, что вы делаете, все, что вы творите для блага людей. И если что-то у вас получается хорошо, это вам посылает Он, А если возникают проблемы, значит, вы немножко заболели, и Господь, любя, дает вам понять: что-то вы делаете не так».
У чудотворной иконы Богородицы. Почаевская Лавра. 2008 г.
А на одной из последних служб владыка очень долго говорил о том, что мы должны всеми силами стараться быть людьми...
Юрий Ларионов, технический директор ООО «КопирТех-Сервис», пос. Жатай:
Помню первую встречу с ним в библиотеке Никольского храма. Очень ненавязчиво и как-то даже осторожно владыка расспросил, давно ли я хожу в храм, что привело меня к вере, к Церкви, и, не делая глубокомысленных выводов, просто сказал: «Все правильно, время пришло».
Конечно, сначала мы все вольно или невольно сравнивали владыку Зосиму с владыкой Германом, незаурядным человеком, но Господь и на этот раз послал нам пастыря доброго, душу свою положившего «за овцы своя», и второй наш архиерей снискал любовь и уважение якутян.Навсегда в памяти останется его добрый, внимательный взгляд, его особое рукопожатие во время благословения и тихие слова: «Очень рад Вас видеть». Я понимаю, что владыке в его архиерейском служении приходилось быть строгим, настойчивым и во внутренних делах Епархии, и в отношении с властями. Но его любовь к Богу и к людям покрывала всю направленную на него и Церковь недоброжелательность, все отрицание и противление. Думаю, дорогого стоят слова, сказанные одним из наших священников за спиной архиерея: «Владыка наш – Ангел». По-человечески очень жаль епископа Зосиму. Так хочется, чтобы он еще жил! Но кончина его – это особенный Промысл Божий. Я согласен с протоиереем Максимом Козловым, который сказал: «Не каждому Господь дает так умереть, и я глубоко верю, что это не случайно. Его Господь к Себе призвал, и за владыку в общем спокойно, есть некая уверенность, что с ним все в порядке за порогом земного бытия...» Я тоже в это очень верю, потому что он всей своей жизнью свидетельствовал о Христе.
Павлина Богачева:
Познакомились мы с владыкой в 2004 году, когда он приехал в Якутск. Тогда я пела на клиросе Никольского кафедрального собора.
Помню тот день. Атмосфера в храме была напряженная, волнение и трепет касались каждого пришедшего познакомиться с новым епископом. Казалось, так долго длятся минуты ожидания... И вот, наконец, слышен колокольный звон, значит, едет архиерей.
«Премудрость!» Регент задает тональность, и мы начинаем дрожащими от волнения голосами петь. Получилось достаточно торжественно и непривычно громко.Освящение храма. Айхал. 2008 г.
В Троице-Сергиевой Лавре
Первые слова владыки с амвона, тихий и спокойный голос, в котором чувствовалась та теплота, та любовь ко всем, с которой приехал наш владыка. И потом каждый раз после службы он благословлял каждого и с такой любовью и вниманием слушал обращающихся к нему за советом, как будто делал это в первый раз.
Первый раз я шла к нему на прием с таким волнением, что казалось, я просто забуду все, о чем хотелось спросить. Но когда зашла в его кабинет, увидела эти добрые глаза, – волнение и переживания остались за дверями, и разговор был спокойным и легким.
В то время мне было тяжело жить одной в городе, не было рядом родителей, жила самостоятельно, приходилось учиться и работать. Было сложно, много было вопросов, на которые у меня не было ответа. Но владыка понимал каждого, в том числе и меня.
В 2007 году владыка благословил наше с мужем венчание, оказал материальную помощь в проведении свадебного торжества.
Спустя немного времени он благословил меня работать помощником главного бухгалтера в Епархиальном управлении. Я стала чаще видеться и больше общаться с владыкой. Он всегда был чутким и заботливым по отношению ко всем работникам, по праздникам мы собирались в гостиной, а также приезжали поздравлять его домой.
Моего супруга он рукоположил в диакона, а затем во иерея. Вскоре у нас родился сын, назвали его Сергеем, в честь преподобного Сергия Радонежского.
В мае назначили крестины и отец Сергий, дедушка нашего сына, просил владыку быть крестным отцом. По смирению владыка отказал, а по любви согласился. Крестил дедушка, а владыка стал крестным. Он шутя говорил: «У меня два крестника, один на Ближнем Востоке, другой на Дальнем». Наставлял, давал советы, обещал, когда Сергей вырастет, взять его к себе келейником. Для меня всегда было радостно видеть монашествующих, и я желала бы, чтобы милостью Божией мой сын избрал путь служения Богу.
С благословения владыки мы переехали из Якутска в Южное благочиние, где служил отец мужа, уезжать было не просто. Когда мы его спрашивали, он говорил, что молодым лучше жить отдельно, но тут была иная ситуация, нужна была помощь отцу Сергию, вот и пришлось уехать. Владыка часто посещал Нерюнгри, центральный город Южного благочиния, но уже не удавалось побеседовать как раньше, был очень плотный график. Кроме центрального храма посещал близлежащие приходы. Решал текущие вопросы, ездил на строящиеся объекты, и желающих пообщаться с ним было много.В последний раз я виделась с ним в Москве, когда приезжала после смерти отца увидеться с братом. Несмотря на плотный рабочий график, он нашел время, чтобы встретиться. По дороге, в пути, быстро и мало, но все же уделил время для встречи. До сих пор помню, последняя встреча стоит перед глазами, как он сжал мои руки и передавал крестнику поклон и благословение.
2010 год выдался тяжелым, родители мои, как и владыка, отошли ко Господу. В связи с тяжелым состоянием здоровья мы переехали в центральную полосу России, но и тут владыка с нами, по его молитвам сейчас я тружусь в издательстве Данилова монастыря. Знаю, что здесь когда-то трудился владыка, и мне становится легче, я всегда ощущаю его присутствие...
Его помощь, заботу и поддержку я никогда не забуду, его нет рядом, но жив он у Господа и сердце хранит время, которое благословил мне Бог быть знакомой с ним...Анастасия Алексейчук (Ларионова):
Многие пользовались добротой владыки, были проблемы и с клириками, и с сотрудниками. Очень часто были ситуации, когда я думала, что если владыка сейчас не примет строгих административных мер, то вопрос неимоверно запутается и осложнится. Владыка мер не принимал, но удивительно, что множество конфликтов и спорных вопросов как-то все-таки незаметно утрясалось и улаживалось терпением владыки, молчаливым покрытием неблаговидных поступков и, конечно, его молитвой, проходившей огромной болью через его сердце. Владыка говорил: «Одна десятая сделать дело, а девять десятых – сохранить мир. Все эти дела в плане вечности – ничто, а немирствие вредит душе». И вокруг него был именно этот мир, вражду старался всеми силами погасить.
По той же причине владыка часто выбивался из своего рабочего графика. Иногда посетители огорчались и обижались – приходилось ждать часами в приемной и когда-то и не дождаться. Но тот человек, который приходил к владыке, в тот конкретный момент был для него самым главным, независимо от положения и звания – как говорится, посланный самим Господом.С иереем Романом Матюковым и старостой Анной Дмитриевной. Джебарики-Хая. 2008 г.
Быть руководителем на любом уровне и в любом деле очень сложно – у любого будут и ошибки, и неверные шаги. Но у владыки в каждом и большом, и малом деле главным движением его души были сострадание и любовь к людям. Будучи на должности начальника отдела кадров Епархиального управления, я была в курсе некоторых финансовых вопросов. Денег в Епархии, конечно, всегда катастрофически не хватало – и Епархия бедная, и активная деятельность владыки требовала новых финансовых вложений. В очередной раз звучит вопрос, что надо как-то сокращать расходы, садимся составлять штатное расписание – я предлагаю, в какой части можно сократить затраты. Владыка думает, изучает штатно-должностную расстановку, потом вдруг говорит: «Ну, у этого священника двое детей, надо прибавить... А у этого иподиакона тетя больная, нельзя ему сократить... А у этого дьякона надо матушку в штат пристроить, чтоб ей стаж шел...» В результате каждый раз приходилось переделывать штатное расписание в сторону увеличения затрат. Или приезжает владыка из Москвы довольный – кто-то деньги пожертвовал, которые владыка хотел отложить на какие-то запланированные мероприятия. Все разошлось очень быстро – надо студентам по тысяче раздать к празднику, кому-то билет оплатить, а кому-то на свадьбу помочь. Владыка вообще не умел отказывать. И если бы не наш главный бухгалтер, которая брала это на себя, наверное, вообще ничего не удавалось бы скопить.
Владыка себе не приобрел ни квартиры, ни дачи, ни даже хорошей машины, которая ему была необходима при его постоянных разъездах по Якутску и по Епархии. Так и проездил на «Волге» – тяжелой, без кондиционера – а летом жара в Якутке очень сильная, и несмотря на уговоры, в иномарку пересаживаться не хотел: «Люди здесь живут бедно, а я буду на иномарке разъезжать?»
Иерей Анатолий Астафьев, г. Ленск:
Думаю, все, кто встречался и общался с владыкой, назовут его отличительной чертой доброту. Я бы добавил – простоту в общении, открытость и доступность людям. Разграничений по социальному признаку для него не существовало в принципе – любой человек мог подойти и запросто общаться с ним столько, сколько необходимо. Подходят порой к нему с одним вопросом, а увлеченные участливостью, простотой и в то же время мудростью, беседуют едва ли не час – свидетелем подобного я лично становился не раз. По этой же причине сам часто вынужден был решать рабочие моменты или просто разговаривать с ним уже за полночь...
За всю жизнь никто не слышал от него: «Извините, я не могу с вами сегодня говорить», какой бы уважительной на самом деле ни была причина. Он не оставлял жизни для себя, не берегся и не отдыхал совершенно. Ближнему он отдавал все свое личное время, внимание, всего себя.
С административной точки зрения, епископ – большой начальник для нас всех, глава Епархии. Это как для чиновника – Президент. Но при всем этом он и с нами был очень доступным человеком.
Очень любил играть с детьми. А моя супруга до сих пор тепло вспоминает, как владыка из Якутска пел ей по телефону песни, чтобы она не ругала меня, когда в очередной раз в суматохе дел я не позвонил сразу же по приезде сюда.
Вместе мы в Ленске ездили даже на рыбалку – не столько за рыбой, сколько на природу. Хотя внешне, без подрясников, мы напоминали, пожалуй, совсем не рыбаков, а, скорее, отряд боевиков – все в камуфляже и бородатые.
Владыка очень любил приезжать в Ленск. Храм у нас небольшой, деревянный и прихожан не так много, как в других городах, но в шутку или всерьез он не раз говорил, что здесь он чувствует себя настоящим православным архиереем. Почему? Может, потому что в жизни он был человеком, который довольствовался малым. Но в скромности этой – вся глубина бытия: любовь, доброта, дружба, милосердие друг к другуПриход у нас уютный и обустроенный, прихожане – народ простой и добросердечный – всегда искренне радовались его приезду. К тому же владыка любил природу. ОднаждыподплываемналодкекЛенску-река, сопки, утопающие в зелени, высокий берег, храм – владыка посмотрел и говорит: «Отец Анатолий, это же настоящий рай: приход, храм, природа – вот она, полнота бытия. Что еще человеку для счастья нужно?»
Три года назад, во время приезда к нам владыки, венчалась пара – наши прихожане.
Как обычно, после Таинства сели трапезничать. Епископ помолился, перекрестил яства, благословил. Все было хорошо, но необычно вкусным, что все отметили, было вино. На следующий день друзья молодоженов в том же магазине скупают все остатки этого напитка, но; оказывается, пить его просто невозможно. Так самое некачественное вино по благословению владыки всем показалось нектаром. Вспоминают это венчание и по сей день не без улыбки.В последнее время мы с архиереем решали вопрос о строительстве в Ленске второго храма. Церковь у нас небольшая, а религиозные потребности серьезные. Когда начали составлять проект, встал вопрос: в честь кого храм строить? Известно, как корабль назовешь, так он и поплывет. Хотелось бы взять в покровители такого святого, имя которого затрагивало бы самые глубинные религиозные чувства души человека. Долго не могли найти выход из этой ситуации, потому что имена самых почитаемых святых уже носят какие-то приходы или храмы в Якутии. Вдруг озарение – у нас нет прихода в честь Сергия Радонежского – великого святого, которого называют игуменом Земли Русской. Делюсь с владыкой – он обрадовался и тут же благословил.
Получается, это будет последний храм, строительство которого обсуждал непосредственно сам епископ Зосима. И символично; что назван он будет в честь святого, которого этот архиерей очень почитал и в монастыре которого начинал свою монашескую жизнь...
К священнику приходят чаще не с радостью, а с несчастьями, горем, трагедиями. Каждому он фактически отдает свое сердце. Что же до архиерея, то, я думаю, если бы ему делали вскрытие, то сердце нашли бы таким изношенным, каким оно бывает не у всякого столетнего старца...Нина Языкова, начальник отдела капитального строительства ОАО «Ленское объединенное речное пароходство»: 2006 год для речников выдался очень тяжелым. Наша матушка река Лена настолько обмелела, что завоз грузов в пункты назначения оказался под угрозой срыва. И в это тяжелое для нас время 13 августа началась первая миссионерская поездка на теплоходе «Петр Вахрамеев» по реке Лене под руководством владыки Зосимы. Эта поездка стала своеобразным крестным ходом: группа везла с собой ковчег с мощами Святителя и Чудотворца Николая, покровителя всех путешественников, моряков и речников. Я была в числе провожающих, приложилась, с благословения владыки, к мощам Святителя Николая. Стояла ясная солнечная погода, было даже жарко, настроение было у отъезжающих и провожающих приподнято-радостное. Ночью я проснулась от глухих раскатов грома, сверкала молния, было жутко. Впервые за столько лет моего проживания в Якутии была такая страшная гроза. У меня стали мелькать тревожные мысли: «А какже там владыка на реке?» Но оказалось, я беспокоилась напрасно. На всем пути следования теплохода стояла прекрасная погода, тогда как в самом Якутске и на всем протяжении нашей кормилицы Лены пошли проливные дожди. Вода в реке стала прибывать, все принятые к перевозке грузы были доставлены. Вот такое чудо совершил наш владыка и его молитва.
Конечным пунктом был поселок Тикси. Миссионерская поездка во главе с Преосвященным владыкой Зосимой заканчивалась освящением храма, построенного речниками «Ленского объединенного речного пароходства». Инициатива строительства принадлежала Якутской епархии. Владыка обратился к нам за помощью, и пароходство, в лице генерального директора ОАО «ЛОРП» Е.Л. Чистякова, ныне покойного, поддержало эту идею. Сруб храма был собран всего за 21 день в поселке Пеледуй. Сроки реализации проекта были предельно сжаты. Проектные решения согласовывались по телефону, было трудно, однако речники с поставленной задачей справились достойно. Купол и крест доставили военные летчики в ночь перед освящением. Для участия в Литургии я вылетела из Якутска в тот день, когда владыка прибыл в порт Тикси. В тот же день мы все до глубокой ночи трудились в храме, украшали храм, и говорили, говорили, вернее, говорил владыка, а я слушала его тихий голос и поражалась его разносторонним познаниям. Спасский храм стал самым северным в нашей стране, на 71-й параллели приветливо распахнул двери перед прихожанами. Во время проведения Литургии в бухте поселка Тикси было тихо и солнечно. Завораживали чудесные голоса учащихся Калужской Семинарии. При всей занятости владыки, он нашел время для посещения представительства ОАО «ЛОРП» в Тикси и пожелал нашим молодым ребятам мира и согласия.
После освящения Спасского храма в Тикси. 2006 г.
На следующий день после освящения храма мы все во главе с владыкой вылетели на грузовом самолете в Якутск. Командир экипажа пригласил владыку в кабину, самолет сделал круг почета над морем Лаптевых и взял курс на столицу земли Олонхо. Многие требования церковного этикета попросту противоречат светским правилам, и однажды мой дорогой владыка очень тактично преподал мне урок вежливости. Во время одного из посещений Епархии я в порыве благодарности за общение с епископом бросилась к нему на шею. Владыка тактично отстранился, улыбнулся и на прощание подарил мне книгу «Церковный протокол», где понятие церковного этикета довольно тесно смыкается с понятием церковного протокола.
Очень подолгу мы вели с ним беседы, в основном светского характера, но всегда неизменно они заканчивались разговором о Боге, о тайнах духовной жизни, о Церкви. Поначалу я многое не понимала, но его тихий голос завораживал и незаметно направлял на правильную стезю. Он знал так много и так просто и доходчиво говорил, что мне хотелось иметь хоть чуточку, хоть маленькую толику той любви и заботы, которая была у владыки: я чаще стала читать Евангелие, посещать его Литургии, которые были освещены каким-то особым светом, и наконец я приняла решение о крещении. В Преображенском соборе крестил меня сам епископ Зосима. Я очень волновалась, происходящее было как во сне, спросила: «Владыко, а как же я буду говорить с Господом?» Он посмотрел на меня своими умными глазами и сказал: «Через меня». Конечно, общаться с Богом через владыку для меня, эгоистки, было удобнее и намного проще, ведь я знала, что все будет хорошо, потому что обо мне и моих близких молится владыка Зосима. В моем архиве хранится его запись: «Глубокоуважаемая Нина Ивановна, очень благодарен Господу за встречу с Вами и думаю, вместе мы еще послужим Церкви, народу православному и нашему Творцу Храни Вас Господь! Епископ Якутский Зосима». А это ведь я благодарна Господу за встречу с моим дорогим и очень мудрым епископом.
Благодаря владыке, я стала терпимее относиться ко всему что меня окружает, и как бы стала в ладу сама с собой, познакомила с владыкой моего сына, а он в свою очередь познакомил нас со своими родителями, которые живут в Москве. Я знала, что он серьезно болен и неоднократно ему говорила: «Владыко, берегите себя, Вы нам нужны!» Он посмотрит внимательно и тихо улыбнется. Он наверняка знал, что скоро уйдет в мир иной, поэтому спешил жить, спешил сделать как можно больше для нас, чад своих. Мне всегда казалось, что владыка только мне дарит свою любовь, внимание – и так думал каждый, кто с ним общался. Он дарил свою любовь не всем, а каждому. И еще этот образованнейший человек любил Церковь и свое Отечество.
Сергей Немировский:
Я родился в Якутии, в Мирном. Отец приехал туда после армии на комсомольско-молодежную стройку («Алмазы – стране!»), а мама у меня из Ленска. В Мирном они встретились, и там я появился на свет в 1965 году.
Отец всю жизнь отдал развитию энергетики в Якутии, был заслуженным работником Минтопэнерго России. И когда мы создали частное предприятие, одним из первых больших объектов стала линия электропередач на Усть-Маю. Но в апреле 2008 года отец умер. Осталось много планов, но одним из главных, который я сразу решил осуществить в его память – строительство храма. А если решено – надо делать!
И вот я обращаюсь к владыке (до этого я его не знал). Но как обращаюсь? Попросил своего секретаря соединить меня с Епархией. Говорю, что хочу построить храм, нужна встреча с владыкой. Где лучше ее назначить? Ну естественно, у меня в офисе! Мы же производственники, народ занятой...В Усть-Мае. 2008 г.
И вот владыка безропотно приезжает ко мне в офис, встречаемся, знакомимся, я «ставлю задачу» – освятить место, заложить камень. Владыка готов, только спрашивает:
– Когда?
– В ближайшие дни.
–Я-за!
Конечно, он как епископ был заинтересован в этом проекте. Весь тот район – Усть-Мая, Солнечный, Павловск – без храмов, своего рода «медвежий угол».
Взяли билеты, приехали в аэропорт, и тут – задержка рейса. Вместо 8 утра вылетели в час дня. Летим в облаках, погода отвратительная. Подлетаем к Усть-Мае и тут вдруг солнце. А владыка сидел у окна, и его рыжая борода будто огнем зажглась. И тут мы сели.
Встречает нас глава администрации, едем на место, освящает владыка приготовленный камень. Откуда ни возьмись – собралась куча местных детишек. Владыка сказал, что если детей не звали, а они все же пришли – это хороший знак. Он раздал детям иконочки, молитвеннички, которые у него, кажется, всегда были с собой.После освящения храма святых апостолов Петра и Павла. Усть-Мая. 2010 г.
Можно ехать в гостиницу отдыхать, и тут я вспоминаю, что мы же еще подстанцию построили. Может, и ее освятить? – А осталась святая вода? Тогда поехали!
Заехали на подстанцию, освятили ее и, только сели в машину, – проливной дождь. А дождь в Усть-Мае – это размытая взлетная полоса (грунтовая!) и невозможность вылета...
И мы вместо одной запланированной ночи прожили в Усть-Мае трое суток. И жили в одной комнате с владыкой. И за это время (вроде бы короткое) я столько узнал, что мое мировоззрение, можно сказать, полностью поменялось. А точнее – определилось, потому что в душе-то я был верующим. И за эти трое суток владыка стал с одной стороны – моим другом, а с другой – духовным отцом...
И с той поры каждый раз, когда я прилетал в Якутск, мы обязательно встречались. Или в Епархии, или у него дома. Встречались и в Москве; когда он прилетал сюда по делам.С С.Ю. Немировским
В Якутске, после нашего знакомства, я в одну из встреч подошел к нему и покаялся в том; что так бесцеремонно вызвал его к себе в офис, не понимая; что это такое – пригласить к себе епископа; первого человека всей Поместной Церкви!.. Мне было очень стыдно, когда я разобрался в ситуации. Но он меня успокоил. Для него вообще было естественно: общаться с Президентом, а через пять минут – с самым простым и незаметным прихожанином...
Когда мы однажды принимали его у себя в московской квартире и жена Светлана накрыла стол, владыка вдруг стал вспоминать; как мы жили в гостинице в Усть-Мае и как я готовил для всех яичницу на огромной сковороде – сразу на три десятка яиц...
Но хочу сказать; что история с освященной подстанцией на этом не закончилась. Вернее; она закончилась; но уже позднее; осенью того же 2008 года. Дело было так.
На подстанции уже стоял один трансформатор; но надо было поставить второй; чтобы район не остался на зиму с одним трансформатором. А уже октябрь; навигация заканчивается. Я договариваюсь с командой баржи, что завтра; когда трансформатор придет по железной дороге; мы повезем его по реке. Приходит трансформатор – а баржа ушла! Испугались ребята...
Что делать? Ставим трансформатор на трал, тащим в Хандыгу (а он весит 27 тонн!), а по реке уже начинает идти шуга... Еще день-два – и все!
В Хандыге нанимаем суденышко, капитан отчаянный, загружаем трансформатор, ватерлиния – 15 см от борта! Мы трясемся, а он: «Дойдем!» Боевой капитан попался.
И вот в пятницу дошли до Усть-Маи, выгрузили, пароходик сразу обратно ушел, а за ним – лед. И река встала...
Затащили трансформатор (там подъем с берега крутой), поставили. И вот на планерке в Якутске мне вопрос: «Район остался с одним трансформатором?» – «Нет, трансформатор стоит на месте». Они не поверили, позвонили в Усть-Маю, потребовали подтверждения...
Ну разве не чудо?Андрей Краснов:
Так в жизни получилось, что мне пришлось довольно много быть с владыкой наедине в самых разных обстоятельствах. И если в нескольких словах подводить итог нашему общению, то можно определить этот итог так: в одном человеке вмещался небывалый объем доброты и простоты. Именно этих двух качеств.
Последние годы встречи наши были эпизодическими, владыка прилетал в Москву на неделю, редко – на месяц. И естественно, к нашей встрече я старался накопить максимальное количество вопросов, которые меня в данное время волновали: и это надо бы обсудить, и об этом услышать...
И вот владыка появляется. Садится, достает молитвослов и начинает читать. Ну ладно, подождем, владыке ведь надо помолиться... А молитва эта может продолжаться часами. И самое странное: ты вдруг начинаешь чувствовать, что твои вопросы постепенно куда-то уходят, растворяются в его молитве, что ли... А уж если ты присутствуешь на его встречах с людьми, то порой такие темы обсуждаются, что твои вопросы тебе самому начинают казаться совсем маленькими и незначительными.У меня в общении с ним было несколько знаковых, поворотных моментов. Например, ты точно знаешь ответ на вопрос, который собираешься задать. Знаешь мнение Святых отцов, мнение современных священнослужителей. Зачем задаешь этот вопрос? Трудно сказать. Не то чтобы искушая его, но, конечно, проверяя... Итак, ответ тебе известен, он ясен, прост, однозначен. И вдруг ты слышишь: «Знаешь, немощи других мы стараемся покрыть своей добротой...»
Сначала просто шок. Какой добротой, при чем тут доброта?.. И только потом понимаешь, что это правильно. Что именно это и правильно! И Господь требует и ждет именно от тебя, чтобы ты другого с его немощами покрыл своей добротой. Добротой и любовью...
Но я видел и другое. Я видел, как эти обычные его доброта и простота исчезали, когда дело касалось богослужения и других церковных предметов. Тогда у него не оставалось ничего, кроме благоговения. Он даже икону держал так, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах не коснуться пальцами лика. Когда дело касалось святыни, он весь преображался, и ни о какой простоте уже не могло идти речи...
Если говорить о времени нашего общения, то его нельзя назвать долгим. Но если говорить о том, сколько владыка дал мне лично и всей моей семье – то это содержание настолько велико, что еще нескоро придет его полное осознание...Монахиня Олимпиада (Шуртина):
Я не вижу в нем отрицательных черт. Протоиерей Артемий Владимиров говорил, что таких священников сейчас почти нет, а тем более святителей: «Вы его берегите и держитесь его. Он еще старой закалки». И когда батюшку хиротонисали во епископы и отправили на служение в Якутию, мы, не задумываясь, поехали за ним, помогать. Близкие в самое первое время нужны. И от этого легко и радостно было нести любые послушания.
Первое время, поскольку владыка хороший духовник, которому можно доверить все, не стесняясь, осознавая, что он тебе помогает, его духовные чада и в Москве, и на Святой Земле очень тяжело переживали разлуку. А мы, те, кто приехали с ним, старались ему помочь, потому что нагрузка у архипастыря была запредельная, но немощи наши тоже ложились на его плечи. Ведь владыка нес уже не только духовное, но и общественное служение, и молился не только о своих родных и близких, но и о якутском народе, о всей Епархии, о руководстве республики, а особенно о тех, кто противодействовал ему и Церкви. Если владыка видел, что есть какое-то недовольство, он старался быть более внимательным к этому человеку. И всегда учил: «Если на тебя обижается кто-то, ты все же в чем-то виноват. Проанализируй, смирись и помолись о нем».
Я уверена, что многие успехи руководства республики и города были не без милости Божией и не без молитв владыки.На Святой Земле я не задумывалась о сложности служения батюшки, вопросы разрешались иногда сами по себе, а здесь я видела, какую ответственность несет святитель за свой народ, как он переживает за все и, конечно, начинала переживать и за самого владыку, и за его паству Мы учились относиться к людям так же, как наш духовный отец, но уже по мере своей любви. Я всегда просила у Господа хоть чуть-чуть такой же любви, как у владыки. У него было поистине евангельское отношение к людям – во всех он видел образ Божий. Очень много друзей осталось у владыки на Святой Земле – и греческие священнослужители братства Гроба Господня, и арабы, и евреи. Все помнят его, молятся о нем.
Галина Кондратьева, флорист: В 2005 году я стала лауреатом Национальной премии «Цветок успеха», а в 2009 году была награждена орденом общественного признания «Магистр красоты» за проекты по созданию праздничного цветочного убранства православных храмов. Но самой великой наградой стало для меня благословение нашего дорогого владыки Зосимы на украшение цветами якутских храмов.
В Храме Христа Спасителя. 2007 г.
«Цветы – это всегда праздник, радость и утешение, – говорил владыка, – тем более в наших суровых краях». Я счастливейший человек, мне довелось делать флористические убранства на многие праздники в Преображенском кафедральном соборе и в Никольском храме Якутска, в Жиганске, Нюрбе, Айхале, Покровске. Вот так просто я врастала в Церковь, а радость от общения и совместной работы с любимым духовником еще больше приумножалась! Наш владыка, выбирая для каждого чада свой путь к Свету, вел меня бережно, с любовью, словно по цветочному ковру, – так я себе это представляю. Он всегда радовался, когда храм приходили украшать дети, интересовался – были ли новые помощники? А еще владыка Зосима называл цветы миссионерами. Он всегда стремился радовать людей, и это ему замечательно удавалось! Еще в 2007 году я получила письмо: «Дорогая Галина, поздравляю с праздником! И желаю только одного – чтобы всегда и везде, в тебе и вокруг, на работе и дома была радость! А остальное, что Бог даст, будет по нашим силам!» Рядом с дорогим нашим владыкой все чувствовали эту радость, свет и покой. Он всегда искренне благодарил Бога за прожитый день, каким бы он ни был, и нас учил: «Если этого нет, жизнь проживается напрасно».
А самое главное – истины, которые он нам нес, были не расхожими словами, а сутью его собственной жизни. Владыка просто так жил сам – легко и радостно, с сердечной благодарностью за все! Если бы я не встретилась с ним, моя жизнь была бы очень блеклой.
Бывали моменты, когда я бывала недовольна тем, что делаю: молиться по-настоящему не могу, воцерковляюсь с трудом. А все эти цветочки-лепесточки – что они дают и мне, и другим людям? И этими сомнениями я поделилась с владыкой. И в ответ услышала: «Ты напрасно так говоришь. Украшая храмы цветами, ты тоже славишь Бога, и это есть твоя действенная молитва».
И эти слова дали мне столько сил, что иногда казалось, будто у меня выросли крылья, и мне хотелось работать, работать и этой работой радовать окружающих. И хотя бы не огорчать самого владыку...
При его жизни мы позволяли себе быть всякими: иногда капризными, иногда – сварливыми. Конечно, этим мы его огорчали. Но он так покрывал наши недостатки своей добротой, что мы сами себе казались все же хорошими.
А может, не только казались, но и становились чуточку лучше...Инокиня Евфросиния (Миронова):
Я очень уставала на послушании и бывало, что засыпала без вечерних молитв. Владыка часто говорил мне, что правило лучше читать пораньше, вечерние молитвы можно вычитывать даже в 5-6 часов вечера, чтобы силы были. А вообще лучше молиться рано утром, так делали старые монахини.
Всегда, если мы поздно откуда-то возвращались, читал в машине правило сам, для всех. Знал многие молитвы наизусть. Иногда владыка просил почитать меня, и мне было очень стыдно, что я обязательно доставала молитвослов, подсвечивала, подсматривала, чтобы что-то не забыть. А для владыки молитва была естественна, как дыхание.
Летом владыка любил молиться на улице, во дворе. Он ходил по участку, вокруг дома и читал правило, творил Иисусову молитву. Иногда, казалось, он просто гуляет, дышит свежим воздухом. Хотелось подойти, что-то спросить, поговорить. Но владыка не разрешал, он очень не любил, когда его отвлекали от молитвы. Рассказывал, что когда отцу Никону (Пашкову) дали послушание келейника у старца архимандрита Кирилла, предыдущий келейник его наставлял: «Знай, что если батюшка ничего не делает, не беспокой его – он молится».Иноческий постриг. Якутск. 2007 г.
Большинство людей знали владыку как очень мягкого человека и порой воспринимали это как слабость. Но он мог быть и очень строгим, принципиальным и даже резким, когда дело касалось вопросов церковных. Мог быть строгим и с духовными чадами, особенно близкими. Но долго никогда не сердился. Если видел, что человек кается, расстраивается – жалел, утешал. Не давал долго унывать. В лицо, открыто, редко ругал. Говорил, что люди сейчас все немощные, не смогут понести. Бывало, выскажется дома в сердцах, а провинившемуся ничего не скажет, ждет, пока человек сам поймет.
Был очень щепетилен во всем, по-монашески относился к вещам. Считал, что обувь, одежда должна быть одна, пока не сносится. Его очень трудно было уговорить купить верхнюю одежду или новые сапоги (владыка всегда носил монашеские сапоги). Несколько раз владыке дарили очень хорошие оленьи унты ручной выделки. Так он всегда их передаривал, сам стеснялся носить. Иногда даже приходилось прятать какие-то вещи, чтобы ему остались.
Владыка учил бережно относиться к вещам. Говорил, что будем за каждую испорченную вещь отвечать перед Богом.Екатерина Ткачук (Ларионова): Частенько наш архипастырь задерживался на работе в Епархиальном управлении до 10-11 вечера, особенно перед поездками по улусам. Мне, как секретарю, приходилось оставаться, и надо сказать, что надолго меня не хватало, я часто роптала, особенно если были личные планы на вечер. И вот я сижу недовольная за рабочим столом, а владыка, уезжая, выйдет из кабинета, посмотрит своим глубоким взглядом, положит руку на голову – и сразу с души уходит и усталость и ропот, и приходит раскаяние, что в малом послужить, потерпеть не могу. Он все прощал, покрывал своей любовью. Когда я вышла замуж, владыка хотел, чтобы мы с мужем остались, поскольку очень ценил моего супруга как надежного и доброго помощника. Но я понимала, что по здоровью долго не могу уже оставаться в суровом климате, ведь в Якутии круглогодичная нехватка кислорода. Говорила об этом. А владыка: «Ну, хотя бы еще на годик!» А я про себя думала: какой смысл еще на годик? Дальше-то все равно надо уезжать, и проблема останется та же, а нам надо строить новую семейную жизнь. Могла ли я тогда подумать, что владыка проживет ровно год после этого?! Я проявила недоверие, и вот теперь часто думаю, что не осталась всего годик до конца, не послушалась.
Владыка оставался всегда настоящим нестяжателем. У него не было личного имущества. Единственное, что он привез с собой в Якутию, были книги и архивные материалы, которые владыка собирал с присущими ему терпением и аккуратностью. Вообще он все делал удивительно аккуратно. Владыка мог, например, несмотря на поздний час, выравнивать и обрезать с карандашом и линейкой в руках иконки, которые не очень аккуратно были приделаны мной на его письменный настольный набор. Хочется еще вспомнить, как владыка просил одного из преподавателей училища вышить ему постовую митру с узором тернового венца внизу, а сверху простые звездочки. Тогда я узнала, что митра – это образ тернового венца Спасителя. А какое умиление вызывали у меня сапожки архиерея. Владыка всегда ходил в сапогах, которые раньше выдавались послушникам. Потом их перестали выпускать и приходилось заказывать у мастера, который шил обувь в театре для спектаклей. В таких сапожках владыку и похоронили.
Освящение корабля «Святитель Николай». 2009 г.
Александр Зверьков:
Мы с владыкой много строили, общались часто, поэтому постоянно приходилось видеть, переживать и простоту, и отзывчивость, и доступность нашего епископа.
У меня в семье случилось радостное событие: родилась дочь. Подошла пора ее крещения. Очень мне хотелось, чтобы это не было каким-то дежурным событием, чтобы крещение совершил кто-нибудь из знакомых, близких священников. Ну, думаю, попрошу у владыки, а уж он кого-нибудь даст.
Звоню. Секретарь говорит, что владыка на совещании, но спрашивает, кто звонит. Я называю себя и говорю, что перезвоню попозже. Но перезвонить не успеваю.
Буквально через десять минут раздается звонок. Звонит сам владыка и сразу заботливо спрашивает, какие у меня вопросы и трудности.
Я объясняю, что надо крестить дочь и что я прошу его дать мне для этого священника. А он мне в ответ: «Какого священника?.. Я сам буду крестить твою дочь!» Так мы и стали духовными родственниками...
Детей владыка вообще очень любил. Он не мог пройти мимо ребенка, чтобы что-нибудь ему не подарить, или хотя бы просто погладить по головке и благословить.Анна Шуртина:
В начале июля 2009 года я вернулась после сессии в Якутск. Владыка пригласил меня к себе в гости в Борисовку. Мы долго беседовали, говорили на разные темы, после чего владыка как-то плавно перевел разговор к тому что хотел бы, чтобы я была у него секретарем. Меня, если честно, тогда это немного напугало: у меня не было опыта работы секретарем, да и работа эта меня никогда не привлекала, мне казалось, что там нет никакого роста, творческого развития (мне на тот момент хотелось какого-то продвижения в издательском деле). Я стала отнекиваться, говорить, что я не справлюсь, что это не по мне, и много других разных доводов приводила. Но владыка, выслушав меня, очень мягко, уверенно и ободряюще сказал: «Справишься, у тебя все получится». В этих словах было столько доброты и поддержки, что все мои сомнения, отговорки вмиг куда-то исчезли, и я, конечно же, согласилась и, забегая вперед, скажу, что ни разу не пожалела.
...Первый мой день в приемной: я не знаю, как отвечать на телефонные звонки, что именно записывать, переживаю, нервничаю. У владыки прием, важные гости, подаю чай, и владыка, обращаясь к гостям, говорит: «Это Анечка, мой секретарь». Вроде бы мелочь, а какая приятная. Сразу напряжение спадает, становится легко и радостно на душе. Впоследствии каждый раз владыка представлял меня неизменными словами: «А это Анечка!» – или: «А это наша Анечка!» Благодаря поддержке владыки, я быстро и незаметно «влилась» в новую работу. Владыка мог и умел поддержать. Вспоминаю, как к нему в Епархию приходили знакомые и приносили, например, дорогую коробку конфет или упаковку хорошего чая и владыка, всегда радостный, выходил из кабинета и говорил: «Анечка, нам принесли конфеты». Говорил – нам!!! Не говорил, что вот мне принесли конфеты, спрячь их и подай, когда скажу, – никогда такого не было, да, наверное, и быть не могло.Конечно, и мне, в свою очередь, хотелось отблагодарить владыку за его ласковое и доброе отношение. Я старалась никогда не считать часы своей работы, сидела и до девяти вечера, и до двенадцати ночи и, если нужно было, приходила и в субботу, и в воскресенье. Владыка это ценил, и это видно было по его заботливому и доброму отношению. Хотя, конечно, понимаю, что он нисколько при этом себя не берег. Я-то, ладно, молодая, здоровая, и то часто уставала от такого напряженного графика работы. А как же владыка выдерживал такой ритм при слабом-то здоровье и больном сердце?..
Где-то в конце марта, за месяц до смерти дорогого владыки, мы в срочном порядке должны были внести окончательную правку в годовой отчет по Якутской епархии в Патриархию, сроки поджимали, и нужно было исправить все недочеты, чтобы рано утром успеть отправить отчет самолетом в Москву и там передать в Патриархию. В тот день мы просидели в Епархии до трех часов ночи. Я устала, понимала, что ничего не соображаю, в голове было все спутанно, сбивчиво, что-то забывала сделать, что-то по рассеянности делала не так, как надо, тогда как владыка был все время сосредоточенным, пытался вникнуть в содержимое текста, что-то добавить, внести правку. И так было во всем. Владыка любое дело старался довести до идеально-совершенного состояния. Только теперь начинаю понимать, какой я счастливой была, имея возможность близко общаться с таким прекрасным человеком, как епископ Якутский и Ленский Зосима! Какое это было замечательное время! Настолько привыкла, что любые вопросы, проблемы решались легко и непринужденно. И как же было тяжело принимать самостоятельно решения после смерти владыки; здесь-то я поняла, какой мощью и защитой был для меня дорогой владыка. Сколько ласки, любви и доброты он дарил, все казалось простым, естественным и преодолимым... ...На мой день рождения, в январе, в поздравительной открытке владыка написал: «Дорогая наша Анечка! Мы тебя очень любим, ценим и надеемся еще много-много лет видеть твою добрую улыбку и знать, что добрый верный человечек всегда рядом!» Через четыре месяца, когда владыка умер, было грустно и печально перечитывать эти, казалось бы, ободряющие слова поздравления, потому что, к сожалению, не получилось «много-много лет»...
Татиана Маслова:
В июне 1999 года мы совершили всей семьей паломническую поездку в Иерусалим. У меня там жила сестра, монахиня Олимпиада, и мы приехали к ней в гости.
Там и познакомились с будущим владыкой. Конечно, он сразу расположил к себе. Я попала к нему на исповедь и, как очень редко бывает, сразу доверилась ему и открыла свою душу.
Мне очень нравилось, что он почти все делал как бы шутя, с улыбочкой. Например: мы собираемся в город, хотим посмотреть Иерусалим. Он спрашивает: