Взятки чужими руками: кто торгует решениями чиновников Соколова Анна

– А сколько твоему мальчику лет? – спросили у него.

– Да лет 25, но очень хваткий. У него игровые автоматы были, ну, и сейчас в общем есть. Он с нами очень крепко повязан, так что не выдаст, если что. Потому что сам первый на дно пойдет. А ему еще мало лет, хочется пожить в свое удовольствие.

– Ну, давай позовем этого мальчика, посмотрим, каков он из себя.

Несмотря на поздний час, Андрей Иванов приехал по первому же звонку. Он давно платил прокурорским дань и знал, что с ними лучше дружить.

В тот вечер его ни о чем не спрашивали, ничего не предлагали, просто наблюдали, как он себя ведет, умеет ли правильно разговаривать со старшими, может ли держать язык за зубами.

Андрей понимал, что его проверяют, но не знал зачем. Он задавал себе вопрос: «Что я делаю на этом странном сборище?» Раньше он бывал разве что на днях рождения районных милиционеров, тут же уровень тусовки намного круче.

– А ты бы не хотел турфирму возглавить? – спросил у него знакомый прокурор района.

– Интересное предложение, – ответил он, – Да и бизнес, в принципе, не сложный.

– У нас тут одна турфирма осталась без директора, а мы через нее все билеты заказываем. Вон, Ивану Ильичу скоро на Маврикий лететь, а он не знает, как. Не идти же ему в кассу билет покупать. Не проконтролируешь процесс?

Иванов согласился. Вскоре он узнал, что особенностью этой фирмы было то, что она оказывала своим клиентам особые услуги. Высокопоставленный турист заказывал тур, и его оплачивала какая-то офшорная фирма. Собственно для бизнеса это не имело значения, так что работа была, в принципе, простой и понятной.

Вскоре Иванова стали вводить в курс и других дел. Он понял, что деньги на все представительские расходы поступают из некого общака, который находится за границей. Там на счетах небольшой кипрской фирмы осели миллионы долларов, которые постепенно превращались в дорогие автомобили, поездки на далекие острова, дачи и прочие атрибуты сладкой жизни.

Понятно, что и жизнь самого Иванова стала куда более сладкой. Уже через месяц работы на прокуроров он купил себе «ламборджини», о которой он мечтал столько лет. Теперь он выглядел не хуже московских олигархов.

Когда его спрашивали о происхождении внезапного богатства, Иванов отшучивался, говорил, что получил наследство. Впрочем, вскоре ему уже не надо было ничего объяснять. Круг его знакомств изменился, и теперь все знали или догадывались, кто он такой.

Подмосковные дачи

Иванову досталось беспокойное хозяйство. В двух десятках километров от Москвы полным ходом шло строительство прокурорских дач: несколько лет назад местная администрация откупилась от проверки несколькими гектарами земли.

Естественно, люди в погонах строили не на свои. Желающих помочь им улучшить жилищные условия было хоть отбавляй. Деньги аккумулировались на счетах фирмы-инвестора, формально прокуроры не имели к ней никакого отношения. Они только должны были заехать в дачи после завершения строительства.

Теперь Иванов ежедневно приезжал на стройку. Он разговаривал со строителями хозяйским тоном, требовал, чтобы те тут же исправляли найденные им недочеты.

– Эй вы, уроды, – кричал он рабочим. – Почему до сих пор не провели проводку в гардеробную? И вы что, не видите, что в бассейне плитка отваливается? Мне за такие косяки голову оторвут.

Он шел по изрытой рабочими территории, которая через пару недель должна была превратиться в сад, и думал о том, чего ему удалось добиться. Он стал полноправным членом Семьи, из дойной коровы он превратился в фермера. Это не могло не радовать. Огорчало одно: его предшественник был убит, и ему тут же нашли замену. Что будет с ним, если возникнут проблемы? Смогут ли люди в погонах его защитить?

Тут раздался телефонный звонок. Какой-то навязчивый тип хотел встретиться по поводу дела, которое недоделал Жогов. Иванов нехотя согласился.

Он еще не привык встречаться с этими многочисленными просителями, хотя те уже в первую же неделю после похорон начали названивать и интересоваться новыми условиями работы. «Как все это утомительно», – думал он про себя. Ему было трудно общаться с людьми, которые при встрече начинали лебезить перед ним. Все они ждали помощи, а он пока точно не знал, как ее обеспечить, когда стоит отказать, и, главное, сколько просить за свои услуги.

Вот и встреча с Зубовым и Колобковым в подмосковном яхт-клубе явно не удалась. Он слушал их, задумчиво глядя на воду, и не понимал, что он тут делает.

– Наш товарищ попал в переплет. Мы бы хотели ему помочь, – говорил Колобков. – Насколько нам известно, именно вы сейчас отвечаете за решение подобного рода вопросов. Не могли бы вы выяснить, что к чему?

На какое-то время Иванов потерял нить разговора, его больше интересовали чайки, которые хватали еду прямо со столиков и улетали.

– Вы поможете нам? – спросил его Колобков.

Опомнившись, Иванов посмотрел на собеседника с жалостью и брезгливостью. Как бы ему хотелось, чтобы этот странный человек вместе со своим другом исчезли. Прямо сейчас. Впрочем, это несложно устроить.

– Мои услуги не бесплатны, – медленно проговорил Иванов. – Меньше, чем за 2 миллиона евро, я ничего узнавать не буду.

Зубов несколько опешил, он не думал, что в здравом уме можно назвать такую сумму.

– Но ведь мы просим всего лишь узнать, что можно сделать, – возразил он. – Тут нет ничего сверхсложного.

– Так и узнавайте сами, – пренебрежительно сказал Иванов. – Раз для вас это так просто.

– Вы сами знаете, что я не могу, – ответил Зубов. – Но сумма, которую вы назвали, космическая.

– А у нас не благотворительная организация для нищебродов, – презрительно процедил Иванов.

Он чувствовал, как растет его власть и наслаждался каждым моментом жизни. Ему было приятно демонстрировать, что он может практически все.

Зубов и Колобков спешно ретировались. Они поняли, что шансы вытащить Дубинина из СИЗО практически равны нулю. Правила игры изменились, и не в лучшую сторону.

– Ну, что за мудак убил Жогова, – в сердцах произнес Колобков. – Золотой ведь был человек. Может, прокурорские сами хотели его убрать, но на его место пришел такой жлоб, что любые проблемы теперь покажутся цветочками. Они еще поплачут по Жогову, помяни мое слово.

– Твоя правда, Вова, этот Иванов – зарвавшийся гад, – согласился Зубов. – Одно меня радует. Таких вот молодых и дерзких обычно быстро меняют на тех, кто посговорчивее. Какой бы ты ни был цаца, твоя работа заключается в том, чтобы вопросы решать, а не тешить самолюбие.

– И не говори. Сегодня он человека послал, а завтра неизвестно кем этот человек стал.

А Иванов остался допивать свой мохито в одиночестве. У него было еще много дел.

Новый рэкет

Иванову нельзя было долго рассиживаться. В ресторане «Золотой фазан» его ждал глава районной администрации Вячеслав Шестов. Вообще-то, они были давно знакомы. Пару лет назад Иванов решил открыть в районе сауну и начал налаживать связи с местными властями.

Кроме того, он держал несколько залов игровых автоматов в городе, которые как раз крышевали прокурорские, так что поводов для общения у него с Шестовым было предостаточно.

Месяц назад чиновник попросил его не выставлять на улицу рекламу запрещенных игровых заведений – мол, жители пишут жалобы, вам же хуже будет, когда они до президента дойдут. Иванов внял его просьбам. Он знал, что Шестов человек неглупый и не будет советовать ему ерунды. Ведь он тоже когда-то занимался бизнесом, был одним из самых богатых людей в районе, поэтому прекрасно понимал, что к чему и как все устроено.

Их нынешняя встреча носила исключительно деловой характер. Недавно у главы района начались проблемы с законом. В городе только что сменился прокурор и по странному стечению обстоятельств, заместительницу Шестова тут же арестовали за взятку.

Сделано это было с большой помпой. Утром к зданию администрации приехало два десятка черных джипов с сотрудниками правопорядка. Они поставили лицом к стенке местных охранников, ворвались в кабинет замглавы района. Испуганная женщина кричала: «В чем дело? Объясните!» А люди в форме уже зашли в соседний кабинет. Они точно знали, что искать. В верхнем ящике стола оказалась толстая папка, в которой вместо документов лежали 200 000 евро. На рыдающую чиновницу надели наручники и увезли в СИЗО, а через пару дней предъявили обвинение в получении взятки.

Иванов должен был встретиться с Шестовым, чтобы решить этот вопрос. Прокуроры были готовы отпустить его заместительницу на определенных условиях. Их интересовал муниципальный карьер, где добывали гравий и песок для дорожных работ. Они знали, скоро в Подмосковье во всю развернется строительство новой кольцевой дороги, и местный щебень станет на вес золота.

Иванов приветствовал Шестова, как старого знакомого.

– Ну, что, Слава, крепко ты попал? – спросил он.

– Есть такое дело, – согласился Шестов. – Главное, не понятно, из-за чего это все.

– Я могу тебе сказать из-за чего, только ты не волнуйся. Ты же знаешь, у вас на районе власть сменилась, надо договариваться с новыми людьми. У них свои интересы. И тут все просто, Слава: либо ты их поддерживаешь, либо идешь следом за своей заместительницей. Они и у тебя в кабинете найдут что угодно. Даже гранатомет.

Шестов заметно помрачнел.

– Не думал я, что мы будем такие разговоры вести, – сказал он.

– Так ты меня еще благодарить должен, что я с тобой так мягко разговариваю. Все ведь могло быть намного хуже. Знаешь, – вдруг сказал Иванов. – На тебя поступил заказ от твоих политических оппонентов. Они хотят тебя убрать, чтобы ты глаза не мозолил. Больно ты борзый и независимый – такие сейчас не в почете.

– И что теперь со мной будет? – спросил Шестов.

– Это все от тебя зависит, Слава, – ответил Иванов. – Пойдем прогуляемся.

Они вышли на улицу и продолжили разговор там, где их никто не мог слышать.

– Ты же понимаешь, Слава, – продолжал Иванов. – Если не ты, то тебя. Если ты не выполнишь наши условия, тоже отправишься в СИЗО.

– То есть моя заместитель сейчас в СИЗО так, для острастки? У нее же двое маленьких детей дома сидят.

– Можно и так сказать. В воспитательных целях, – усмехнулся Иванов.

Он достал из кармана блокнот и что-то написал.

– Вот смотри, что нам нужно, – сказал он, протягивая Шестову вырванный листок.

– То есть вы хотите, чтобы мы отдали вам наш дорожный МУП и еще 2 миллиона гринов сверху? – удивился тот. – Не жирновато ли?

– А тебе не жирновато ли харахориться, будучи одной ногой в тюряге, – спросил его Иванов, забирая листок. – В твоем положении надо только слушать и исполнять.

– Бандиты в 90-е меньше просили, – возмущался Шестов.

– Но мы же не бандиты, – с улыбкой сказал Иванов. – Тут люди посерьезнее, сам понимаешь.

Упрямство районного главы начинало ему немного досаждать. Он рассчитывал, что тот быстро согласится на все условия и избавит его от необходимости что-то объяснять.

– Мы хотим поставить на МУП своего человека, который будет рулить деньгами, – сказал он Шестову. – Лучше тебе согласиться на эти условия, потом хуже будет.

– Паяльник что ли в жопу вставите? – спросил чиновник.

– Это слишком мягкая мера. У тебя вот, например, дети есть, жена-красавица. Неужели ты хочешь, чтобы они остались без отца и мужа, который вместо того, чтобы жить припеваючи, топчет зону? Подумай.

Шестов сжал кулаки, но ничего не сказал. «Он вдвое младше меня, под прокурорскими совсем недавно ходит, а обнаглел так, что дальше некуда», – думал он про себя.

Иванов решил, что пора прощаться. Он разорвал листок, бросил обрывки на землю, сел в роскошный автомобиль и уехал. Шестов, оставшийся стоять на дороге, аккуратно собрал обрывки бумаги и положил их в карман.

Хитрая отмазка

У него уже созрел план. Через несколько дней он позвонил Андрею Иванову и извинился за свое прежнее поведение.

– Я все обдумал и понял, что погорячился, – сказал он ему. – Вы победили. Сдаюсь. Лучше с вами дружить, чем иметь таких врагов.

– Ну, сразу бы так, – ответил голос на другом конце. – Готовь деньги и документы о назначении нужного нам человека.

– Я уже начал, – вздохнул Шестов.

– Ну, и прекрасно. И не грусти так, – ободрил его Иванов. – Мы вместе так заживем, что тебе и не снилось. Такие дела проворачивать будем!

– Да, я понимаю.

– Ну, вот и прекрасно. Кстати, у нас тут небольшой сабантуй скоро намечается. Приходи.

Сабантуем оказался день рождения нового прокурора района. Шестов так до конца и не понял, почему его позвали на эту вечеринку. Празднование происходило в том самом дачном поселке, благоустройством которого занимался Иванов.

– Навел ты тут порядок, – говорили важные гости, похлопывая по плечу.

Все чинно расселись за столы и начали закусывать. Под лангустинов и черную икру слушали Григория Лепса, многие гости, которые уже дошли до кондиции, нестройно ему подпевали. Каждый по очереди произносил тост в честь именинника. Разнообразием они не отличались.

– Чтоб у тебя все было, и тебе за это ничего не было! – кричали гости.

– А что мне за это будет? – со смехом отвечал именинник, которого уже заметно развезло от спиртного. – Мне закон не писан, потому что я и есть закон.

От большого количества выпитого его круглые щеки налились пунцовым румянцем. Имениннику было жарко, пришлось снять дорогой пиджак и слегка ослабить брючный ремень.

Виновник торжества громко постучал ножом по полупустой бутылке и попросил минутку внимания.

– Друзья, – сказал он слегка заплетающимся языком. – Я так тронут, что вы все сюда пришли. Раньше говорили, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Эта пословица потеряла актуальность. Я говорю так: не имей сто рублей, а имей сто друзей с сотней миллионов рублей. И тогда ты можешь считать себя миллиардером.

В зале раздался одобрительный хохот.

– Я счастливый человек, – продолжал именинник. – У меня есть все вы. А значит, я точно могу считать себя человеком состоятельным и состоявшимся. И большое спасибо Андрюше, который собрал этот замечательный стол. Давайте выпьем за нас всех. Мы молодцы!

Раздался звон бокалов, но вдруг его перебил металлический голос из громкоговорителя: «Всем оставаться на своих местах!»

Гости бросились в рассыпную. Кто-то пытался выбраться через черный ход, кто-то ринулся на кухню, чтобы отсидеться в каком-нибудь темном углу. Кто-то забрался под стол в надежде, что его там не найдут. Пьяные гости вели себя как дети, застигнутые сторожем во время кражи яблок. Но не все. Некоторые принялись выяснять отношения: «Кто вы такие, какое имеете право? Вы хоть понимаете, с кем связались?».

Этот же вопрос пару недель назад задавали Шестову в ФСБ, когда тот принес клочки бумажки, на которой Иванов написал свои требования.

Глава района позвонил ему сразу после той встречи. Уже на следующий день Шестов сидел в кабинете на Лубянке, окна которого были плотно занавешены, и перед ним на столе лежали те самые обрывки бумаги.

– Ты понимаешь, с кем связываешься? – спросил его старый друг Антон, который теперь уже носил погоны подполковника.

– Ну, конечно, – ответил Шестов. Его немного коробило то, что даже сотрудники ФСБ сомневаются, стоит ли лезть в это дело и хватать прокуроров за руку. Тем не менее, ему решили помочь.

«И на том спасибо», – думал он про себя. Ведь его могли просто послать куда подальше. Но раз делу решено было дать ход, значит есть некоторые люди, которым было выгодно посадить в тюрьму прокурорских работников и их помощника.

Шестов понимал, что в нашей стране ничего не делается просто так. Внутренние интриги, а не закон определяют ход происходящих событий. Он знал, что его просьба о помощи была услышана потому, что поведение прокурорских, которые в наглую стали крышевать предпринимателей, у многих вызывало острую неприязнь. Люди из Следственного комитета давно мечтали их осадить, милиция была недовольна тем, что прокурорские заняли места и ниши, где с успехом работали сами милиционеры. Так что жалоба Шестова пришлась как нельзя кстати.

Антон сказал, что нужно собрать доказательства причастности прокуроров к предложению Иванова. Глава района стал записывать свои разговоры с решальщиком. Одновременно занялся оформлением бумаг по передаче предприятия, правда, под чутким контролем фсбшников.

Идея устроить облаву принадлежала Антону.

– Большой шум поднимется, – сказал он. – Если все удачно сложится, то мы много больших шишек отправим в СИЗО.

Шестов не разделял оптимизма друга. Он понимал, что такой шаг подействует на прокурорских, как красная тряпка на быков. Ему было страшно. План, который предложили на Лубянке, мог легко провалиться, и тогда у него начались бы такие проблемы, по сравнению с которыми наезд Иванова и его команды показался детской шалостью.

Ночь после облавы несколько районных прокуроров действительно провели в СИЗО. Но в чем их обвинить? Нужны были доказательства того, что это именно они крышевали незаконные казино, выколачивали деньги из бизнесменов и глав районных администраций.

– И как вы собираетесь это сделать? – спросил Шестов Антона.

Глава района снял с себя прикрепленный под рубашкой диктофон, который записывал все то, что происходило на празднике. Шестов прекрасно понимал, что скандальный арест – только полдела, важно, чтобы прокуроры оставались за решеткой достаточно долго и отступились от него.

– Не беспокойся, – сказал ему Антон. – Ты же знаешь, что чистосердечное признание – царица доказательств. Его сейчас как раз и добывают мои коллеги.

– Но неужели кто-то из прокуроров себя заложит? – усомнился Шестов.

– Они точно не станут этого делать, не дураки, – усмехнулся Антон. – А вот Иванов все расскажет. Он так пересрался во время задержания, что сейчас поет, как птичка.

И действительно, как только Иванова привели в кабинет следователя на допрос, он заговорил.

– Я ни в чем не виноват, действовал по требованию прокуроров. Они меня шантажировали. Я точно так же пострадал от них, как и другие, по сути платил им дань и выполнял их поручения. Я перечислял миллионы рублей на благоустройство их дач, чтобы они не завели на меня уголовное дело за игровые автоматы. Да, признаю, я занимался незаконным бизнесом, но вымогательством и взяточничеством – никогда. Меня вынудили выступить в роли посредника, грозили, что отправят в СИЗО. А у меня брат когда-то в тюрьму попал за мелкую кражу, рассказывал, как там страшно. Я не хочу пойти по его стопам, понимаете? Он по глупости с друзьями пару листов железа со стройки украл, а ему припаяли кражу в составе организованной группы и отправили на три года в колонию. Я ездил туда, это уже другой человек, точно не мой брат. На него смотреть страшно: руки в наколках, зубы черные от чифиря. Я хотел заработать денег и свалить, пока не вышел этот уголовник, понимаете? Уже дом себе в Испании присмотрел…

– Давайте ближе к делу, – оборвал его следователь. – Как строилось ваше взаимодействие с сотрудниками прокуратуры?

И Иванов рассказал о том, что платил им за защиту, а потом стал решать за них вопросы.

– Я в этом деле потерпевший, а не обвиняемый, – повторял он.

– И что, вы ему поверили? – спросил Шестов Антона через неделю после памятного дня рождения. – Как вы могли его отпустить на свободу?

– Понимаешь, – вздохнув, ответил Антон. – Дело не в том, кто кому верит. Тут такие серьезные люди завязаны, что я даже сказать тебе не могу. Сейчас на самом верху идет торг, кого посадить, кого отпустить. Видимо, решено было отпустить мелкую сошку, чтобы крупная рыба не выскользнула.

Иванов тем временем был уже в «Шереметьево». Самолет в Киев должен был улетать через два часа. Андрей оставил свою роскошную машину на стоянке и попрощался с ней навсегда. Он понимал, что ему вряд ли когда-либо еще доведется испробовать вкус такой сладкой жизни. Но Иванов все равно чувствовал себя счастливым: он и подумать не мог, что после того, что с ним случилось, получится выйти сухим из воды.

Какой-то человек позвонил, и его выпустили из СИЗО. Прямо у ворот встретил адвокат с билетом на самолет.

– Чтобы духу твоего тут не было, – сказал он Иванову.

Тот только улыбнулся в ответ. Он плохо соображал, что происходит. За пару дней в СИЗО Иванов уже смирился с мыслью, что ему придется просидеть тут долго. И вдруг такая удача! Он даже не спросил о том, кого благодарить за освобождение. Просто помчался домой собирать вещи.

Иванов любил путешествовать налегке. Все, что ему было нужно – пара рубашек и брюк, да еще кредитка. Больше ничего для жизни было не нужно. Теперь оставалось пройти паспортный контроль. Остальное – мелочи, потом можно будет лететь хоть в Буэнос-Айрес. «А почему бы и нет? – подумал он. – Говорят, это прекрасный город, почти Париж».

Он достал из кармана пачку сигарет, закурил. Иванову казалось, что он родился заново, и впереди у него – совершенно другая жизнь.

Глава 9

Финал

В аэропорту

По пути к стойке регистрации Андрей столкнулся с Колобковым и Зубовым. Разумеется, они знали о его громком аресте, но не о том, что его выпустили.

Заметив Иванова, друзья остолбенели. Появление привидения в зале «Шереметьево» не вызвало бы у них такого шока. Ведь передавали, что он замешан в такой страшной истории, что его теперь неминуемо посадят лет на десять!

Впрочем, они быстро пришли в себя, сообразили, что раз Иванов сумел выбраться из такой передряги, то он действительно большая шишка.

– Надо засвидетельствовать почтение, – шепнул Колобков Зубову, слегка толкнув его локтем в спину.

– А если он тут инкогнито? – засомневался тот.

– Тем лучше, покажем, что знаем его тайну.

– Ладно, пойдем, – согласился Зубоков.

Иванов встал в очередь на регистрацию рейса.

– Собираетесь в незалэжную Украину? – спросил подошедший к нему Колобков.

От вопроса Иванов вздрогнул. На мгновение ему показалось, что это следователи всю дорогу следили за ним, а теперь решили его арестовать и снова отправить в СИЗО. Когда Иванов присмотрелся и понял, что это те самые людишки, которые просили у него содействия в решении вопроса, он расслабился и почувствовал себя хозяином положения.

– А вам какое дело? – довольно грубо спросил он.

– Да никакого, не волнуйтесь вы так, – ответил Колобков. – Мы просто шли мимо, увидели вас, решили поздороваться.

– Могли бы не беспокоиться так, – сказал Иванов.

– А как у вас дела, извините за каламбур, с вашим делом? – не отставал Колобков.

Разговор начинал раздражать Дубинина.

– Как видите, недоразумение разрешилось, – ответил он.

– Хорошо вам. А мы вот в Питер собираемся. У Михаила Парфентьевича допрос по его делу. Там все не так просто.

– Не подскажете рецептик, как поскорей отвязаться от этих следаков? – спросил стоявший рядом Зубов.

– Не подскажу, – грубо ответил Иванов. – Моя очередь подошла. Надо регистрироваться на рейс. До свидания.

Зубов и Колобков отошли от него в некотором недоумении.

– Совсем возгордился шельмец, – сказал Колобков. – Он в профессии без году неделя, успел влипнуть в жуткую историю, а ведет себя так, как будто ему все должны.

– Иногда мне кажется, – проговорил Зубов, – что именно такие люди и пробиваются в этой жизни. Мы с тобой уже много лет рвем когти, чтобы чего-то достичь. Унижаемся, заводим знакомства, нянчимся с людьми годами. И никогда, слышишь, никогда не выйдем на такой уровень, как эти зазнавшиеся мудаки. А все почему? Потому что ведем себя, как обслуга, а они – как хозяева жизни.

– Что это с тобой, Миш, – обеспокоенно спросил Колобков. – Перед допросом, что ли, нервничаешь?

– Не без этого. Мне больших трудов стоило себя оттуда вытащить. Еще тяжелее было остаться в обойме после того, как во всех газетах написали, что я взятки раздаю. А у него все так просто. Вчера был за решеткой, а сегодня уже летит за границу. И вид, как у Че Гевары, как будто его не за вымогательства и взятки арестовали, а за высокие идеалы. А тут еще мы подошли, поздороваться с ним решили, отвлекли от важных дел.

– Да не кипятись ты так, – сказал Колобков. – Да, сукиному сыну повезло, он рано выбился в люди, теперь может поплевывать на всех с потолка. Но это не повод расстраиваться. Ты дожил до седых волос, а я до лысины. И неплохо жили. Гораздо лучше, чем некоторые наши друзья. Многие полегли еще в 90-е, а мы с тобой еще в строю. Бог даст, и этого деятеля переживем. Ты ведь не знаешь даже, чего ему стоило сюда приехать, у кого он просил защиты и что за нее обещал сделать.

– Это да, просто так ничего не бывает. А уж тем более не выпускают из-за решетки, – согласился Зубов.

Он действительно переживал по поводу предстоящей встречи со следователем. Дело двигалось к завершению, и Зубов понимал, что исход может быть неблагоприятным. Конечно, Зубов принял меры, позвонил знакомым. Но никто не застрахован от проколов – и суд отправит его в колонию.

С грустными мыслями Зубов размешивал сахар в дорогом и невкусном аэропортовском кофе. Мысль, что он снова может оказаться в СИЗО, очень его угнетала. Он понимал, что мог бы, как Иванов, попробовать добежать до украинской границы. Но не было достаточных сбережений, чтобы устроить себе безбедную жизнь в тихой европейской стране, а к нищенской пенсии на каком-нибудь хуторе он был не готов.

Приземления в северной столице он ждал со и со страхом, и с нетерпением. «Уж лучше знать неприятную правду о своем будущем, чем сидеть вот так и бояться неизвестности», – думал он. Самолет медленно заходил на посадку в Пулково.

За решеткой

В кабинете следователя было накурено. Немолодой усталый человек листал толстую папку «дела» и, казалось, совсем не обратил внимание на вошедшего Зубова. Тот прокашлялся, обозначая свое присутствие. Следователь поднял на него глаза.

– А, Зубов – присаживайтесь, – сказал он.

Зубов вспомнил, что люди в погонах по суеверию никогда не говорят «садитесь» тем, к кому они относительно хорошо относятся. Эта малозаметная деталь его обнадежила. «Если говорит «присаживайтесь», маловероятно, что он задумал мен посадить», – почему-то подумал он.

– У меня подходят сроки, – продолжал следователь. – Надо передавать дело в суд.

Зубов вздрогнул от неожиданности, он полагал, что еще полгода ему удастся погулять.

– Что будет со мной и с остальными? – спросил он.

– Вы втроем с Пархомовым и Дубининым будете обвиняемыми. Решение о степени вины должен будет принять суд.

– Но я же практически не причем, я только познакомил Желткову с Пархомовым, – пролепетал Зубов.

– В деле есть доказательства того, что вы обсуждали с ним возможность получения взятки. Мы запросили у операторов распечатку телефонных разговоров. Там все довольно ясно.

Следователь посмотрел на Зубова спокойным, не терпящим возражения взглядом, в котором было заметно еле различимое торжество.

Ему можно было праздновать победу. Пока Зубов жил красивой столичной жизнью, его питерские друзья перестали интересоваться его делом и оставили следователя с ним один на один. Тот опрашивал свидетелей, изучал доказательства, а начальство не намекало ему, что этого человека надо бы отмазать, а этого – превратить из обвиняемого в свидетеля. Такая просьба поступила только один раз – по поводу Гульнары, да и то в самом начале.

Благодаря такой свободе, дело двигалось быстро и легко. Помимо информации по сорвавшейся сделке с Желтковой, следователь собрал немало данных и о предыдущей деятельности Зубова. С таким материалом можно было бы посадить его надолго. Но как только следователь попытался раскрутить дело дальше, вызвать на допрос глав других администраций, которые тоже сотрудничали с Зубовым, его вызвало на ковер начальство.

– Тебе не кажется, что ты слишком глубоко роешь? – спросили у него. – У тебя в деле один эпизод, зачем пытаешься найти еще десять? Работай спокойно с тем, что есть.

Пришлось следователю прикусить губу и сконцентрироваться на истории с Пархомовым. На допросах тот молчал, как старый партизан. Сказал, что не станет давать показания против себя и попросил выпустить под подписку, как Зубова.

– Но вы ведь можете оказать давление на свидетелей, – спокойно сказал ему следователь.

– А Зубов что, не может? У него больше влиятельных друзей, чем у меня, – с вызовом сказал Пархомов.

– Видите, вы и сами все понимаете, – проговорил следователь.

– Да, понимаю, что меня сделали крайним в этой истории, – с досадой сказал глава района. – Доверяешь людям, помогаешь им, а потом тебя же все и кидают.

Жизнь в изоляторе очень изменила его. Он поднабрался местного жаргона. Уголовники со стажем зауважали Пархомова за рассудительность и навеки прилипший к нему начальственный тон. Они звали его «старостой», просили совета, если надо было решить какой-то бюрократический вопрос. Тут Пархомову не было равных. Он помогал писать жалобы, говорил, куда обратиться родным на воле, чтобы получить какое-нибудь пособие. В общем, в СИЗО он пришелся ко двору. Но это не радовало Пархомова. С каждым днем он все больше терял былую стать. Если раньше он чувствовал себя солидным мужчиной, то теперь он казался себе стариком. В холодной камере обострились старые проблемы со здоровьем, и по ночам он тихо стонал от боли и бессильной злобы. Думая о Зубове, он считал, что тому, скорее всего, удастся отмазаться. Зависть и ненависть – вот что он теперь чувствовал по отношению к старому другу.

Примерно так же думал о Колобкове Дубинин. В отличие от Пархомова, он охотно давал показания, но продолжал утверждать, что совершенно не при чем, его всего лишь попросили донести сумку, он не знал, для чего нужны эти деньги, что его надо выпустить.

Следователь видел, что этот парень все еще надеется, что кто-то приедет и поможет. В душе ему было жаль Дубинина, молодого и глупого, на которого в итоге все придется свалить.

Несколько раз к Дубинину в СИЗО приходили родные. Мать долго плакала, глядя на его исхудавшее лицо. Видеть это ему было невыносимо. Он попросил передать родным, чтобы они не приходили, не бередили душу.

Один день за решеткой был похож на другой, Дубинин уже перестал их считать. Он так свыкся со своей новой жизнью, что почти не заметил, как прошло полгода. Поначалу он пытался связаться с Колобковым, попросить помощи у старых знакомых, то потом, поняв, что все его бросили, оставил эти попытки. И решил плыть по течению.

Встреча с Колобковым

Однажды утром охранник сообщил Дубинину, что к нему пришел посетитель. Пришлось отложить книгу, встать с нар и пойти на встречу.

В небольшой комнате для свиданий Дубинина ждал полноватый лысеющий человек в добротном костюме – Колобков.

– Ну, вот я и добрался до тебя, – сказал он.

Дубинин с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на старого знакомого с кулаками.

– Как ты мог тут меня бросить? – кричал он. – Я же звонил тебе, просил, умолял о помощи, а тебе было все равно!

– Успокойся, это совсем не так, – примиряющим тоном сказал Колобков. – Все эти полгода я пытался тебе помочь, искал выходы на нужных людей, старался замолвить за тебя словечко то там, то тут.

Разумеется, это было не совсем так. Нельзя было сказать, что Колобков не спал ночами, думая о сидящем на нарах друге, но все же пару раз он действительно попытался ему помочь. И в Питер приехал тоже для этого. Раз Зубову удалось выбить себе подписку, то и ему можно было попытаться. После знакомства с Ивановым он понял, что такие проблемы не стоит решать на самом высоком уровне – цена вопроса будет астрономической – и надеялся найти каких-то не столь важных людей, которые согласятся помочь ему за меньшую сумму, а лучше вообще по бартеру.

– И потом, – продолжал Колобков. – Если бы я хотел тебя бросить, разве я приехал бы сюда?

– Может, просто боишься, – буркнул Дубинин.

– Чего боюсь?

– Того, что я расскажу про наши дела.

– Мне нечего бояться, Дима, – спокойно сказал Колобков. – Сейчас в переплет попал Пархомов. Это его дело, а не твое. Следователи не станут копать под более высоких людей, им просто не дадут это сделать. Кстати, знаешь, я теперь работаю в Москве, так что добраться до меня им будет сложнее, чем до Гульнары.

– Так зачем же ты приехал, раз теперь такой влиятельный? – спросил Дубинин.

Жизнь за решеткой изменила его. Он больше не робел перед Колобковым. Теперь он знал, что разница между Колобковым и его соседями по камере невелика. Одно неверное движение, один опрометчивый поступок, и сияющий решальщик окажется на одних нарах с уголовниками. Только везение позволяло Колобкову так долго заниматься своим ремеслом.

– Я все же хочу попытаться тебе помочь, – говорил Колобков. – Скоро суд, тебе надо к нему подготовиться, найти хорошего адвоката. Я консультировался с некоторыми – говорят, у тебя хорошие шансы получить небольшой срок, его еще и скостят за счет пребывания в СИЗО.

– То есть ты хочешь, чтоб я сел, но ненадолго, – усмехнулся Дубинин.

– Дима, я делаю, что могу, – сказал Колобков. – Знал бы ты, какие суммы требуют за освобождение из СИЗО. У меня нет таких денег, а у тебя и подавно.

– То есть все, что мне остается – ждать и надеяться на самый справедливый суд. Но я слышал, что у нас никого не оправдывают.

– Это так, – согласился Колобков. – Но есть шанс получить условно. Ты главное не волнуйся, немного потерпи.

– Я терплю уже полгода, – вскипел Дубинин. – Подумать только, прошлым летом я ввязался в это по твоей милости, а теперь сижу за решеткой, и ты предлагаешь мне потерпеть.

– Не моя вина, что ты попался с баблом, как дурак, – закричал на него Колобков. – Я тебя учил быть осторожнее. Зубов не стал заносить деньги сам и теперь гуляет на свободе, а ты тупо сделал, что тебе сказали, и попался. Почему же ты обвиняешь меня, а не себя?

– Себя я тоже обвиняю, – сказал Дубинин. – Я давно проклял тот день, когда согласился работать с тобой.

– Можешь проклинать, что хочешь. Но помочь тебе, как-то облегчить твою судьбу – для меня вопрос принципа. Можешь мне не верить, но это правда.

С такими словами Колобков вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Он предполагал, что Дубинин встретит его неласково, но то, что он увидел, было хуже всех его опасений. Дело даже не в том, что Дмитрий обвинил его в предательстве – тут он был немного прав. Дубинин стал отчаянным и жестким. Этот человек пугал Колобкова. Что будет, когда Дубинин выйдет на свободу. Чем ему захочется заняться? Попросит снова взять его под крыло или захочет отомстить? Эти вопросы не давали Колобкову покоя. Работать с бывшим уголовником ему совсем не хотелось. «Он всех клиентов распугает», – думал Колобков. Надо было срочно что-то придумать, чтобы в дальнейшем избежать общения с Дубининым.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Давным-давно обрушилась на мир Четырех земель великая война между Добром и Злом, и эльфы одержали в ...
В стране золотых гор, где обитают духи древних шаманов, сокрыт от людских глаз вход в Шамбалу. Прави...
«Чужое побережье» – книга необычная и непривычная, причем сразу во многих смыслах. Ее автор – крупны...
«Медленная», то есть по мере проживания двухтысячных писавшаяся, проза – попытка изобразить то, каки...
Сказ о том, как Змей Горыныч апгрейдил национальную идею и что из этого получилось....
Что может быть хуже, чем явная несправедливость? Имитация, симуляция справедливости – считает коррес...