Герой жестокого романа Жукова-Гладкова Мария

Направляясь к своей новой квартире, я внезапно обратила внимание на видавшую виды «БМВ», явно купленную на какой-то немецкой свалке, неотступно следующую за моей «Окой». «БМВ» держалась таким образом, чтобы между нами все время оставались две-три машины, но повторяла все мои маневры. Я не хотела им показывать, что заметила слежку, но решила провериться. Саша подождет. Суп сварен, мясо потушено, тем более у меня есть уважительная причина — за мной прицепился «хвост».

В общем, я припарковала «Оку» у Московского универмага и двинулась по всем отделам, задержавшись подольше в косметике и женском белье. В многочисленных зеркалах, на мое счастье украшающих универмаг, я все время могла наблюдать за скучающим молодым человеком, рассматривавшим что-то неподалеку от меня. Я понимаю, что ему было совсем невесело, но раз уж выбрал такую работу — мучайся, милок. Я купила бюстгальтер с китовым усом, симпатичное мыльце, потом перемерила пол-отдела женского платья, поизучала ковры. В общем, провела в универмаге часа два. Парень мужественно терпел. Затем я решила остановиться еще и у универсама и затовариться на ближайшие дни. Затоварилась. В универсаме меня сопровождал уже другой молодой человек. Я их запомнила, хотя внешность оба имели совершенно обычную. Надеюсь, они не поняли, что я знаю об их существовании. Честно признаться, возможно, я и не обратила бы внимания на старенькую «БМВ», если бы не предупреждение бдительной тети Люси, которую я теперь не считала старой маразматичкой с манией преследования. Бабка еще ого-го.

Болтаться больше было негде, да и не хотелось, откровенно говоря, так что я поехала домой, к своему великому сожалению понимая, что «хвост» мне не сбросить. Может, попросить Сашу обучить меня этому? Ведь в ту злополучную ночь, когда взорвался «Сфинкс», он же кого-то сбросил? Я так и не знала, кто нас тогда преследовал. И, кстати, почему эти двое следят за мной? Надо будет сказать Саше.

В общем, я припарковалась напротив своего нового парадного, заперла машину и поднялась на нужный этаж. Там выглянула из окна на лестнице: «БМВ» в ряду других машин не стояла. Сашин «Гранд Чероки», кстати, тоже, но я не знала, на какой машине он ездит теперь — ведь он же оставил джип в своем дворе?

Я открыла дверь своим ключом. В кухне и комнате горел свет, на вешалке висел пуховик, перед входной дверью стояли Сашины ботинки.

— Саша? — позвала я.

Ответом мне была тишина.

Не раздеваясь, я рванула в кухню — никого. Потом в комнату — с тем же успехом. Я застыла посередине своей единственной комнаты. Где он? Куда он мог уйти без одежды? С ним что-то случилось? И с ним тоже?!

Я медленно и понуро вернулась в прихожую, разделась, прошла в кухню. Я видела, что Саша пообедал: количество борща, мяса и макарон уменьшилось, причем значительно. Самой мне есть уже не хотелось. Хотелось реветь. Я поревела. В основном от жалости к себе. Несмотря на то что я считала Сашу последним негодяем, я успела к нему привязаться. Да, он был мне нужен для ответов на волновавшие меня вопросы (ну почему я их до сих пор не задала?!), но и он также… был нужен мне, как мужчина женщине. Я признавала это. Ведь у меня никого не осталось… В некотором роде я смотрела на него, как на спасительную соломинку.

Затем вспомнила, что собиралась посмотреть «Телеслужбу безопасности»: мало ли что скажут про тетю Вику и санитаров морга? Рванула к телевизору. Включила. Села напротив и тупо уставилась в экран.

Начали с другого сообщения. Сегодня из гранатомета был расстрелян джип «Шевроле Блейзер», принадлежащий Багаеву Петру Петровичу. Номер машины, из которой стреляли, как и обычно в таких случаях, был заляпан грязью. Погибли два телохранителя: один скончался на месте, второй умер в больнице от полученных ран, сам Багаев остался жив, получив ранение в плечо. Показали джип, стоящий на какой-то набережной. Я вылупилась, не поняв в первое мгновение, что приковало меня к экрану. Потом вскочила, рванула к своей сумочке, брошенной в прихожей, вернулась, достала записную книжку, открыла на последней странице.

Ночью к моей матери приезжал джип именно с таким номером, как показали в криминальной хронике. Неплохо было бы еще и лично взглянуть на Багаева, но его светлый лик средствами массовой информации продемонстрирован не был. Правда, больницу, в которую его отвезли, назвали. Я отложила ее в памяти, подумав, не съездить ли мне туда для личного знакомства с Петром Петровичем. Например, после наложения соответствующего грима. Жаль только, белого халата не осталось, но это дело наживное.

Про ночные события в морге больницы «Скорой помощи» ничего не сказали: наверное, покушение на Багаева, оказавшегося очень уважаемым в нашем городе (и в среде своих друзей) человеком, затмило собой такую «мелочь».

А мне пришла в голову мысль позвонить папе, чтобы уточнить, что за тип этот Петр Петрович. Повод великолепный: только что видела его по телевизору и никак не могу вспомнить, где мы пересекались.

Набрала домашний номер, подошла его новая пассия, я с трудом сдержалась, чтобы не нагрубить ей, в особенности когда она поинтересовалась, кто спрашивает Владислава Николаевича. Я представилась.

— Минуточку, — пропела девица и крикнула: — Зая, твоя дочь.

Тоже мне, нашла зайчика, хотелось огрызнуться мне, но я опять с трудом сдержалась.

— Что случилось, Ксения? — с места в карьер взял отец, причем довольно грубым тоном.

Я тоже не стала терять время даром, раз уж меня не особо рады слышать, и прямо спросила, кто такой Багаев.

— Зачем тебе?

— Ты можешь ответить или это какая-то тайна мадридского двора?

— Он тебе звонил?

— Я не уверена, отошел он уже от наркоза или нет, — ответила я.

— От чего?! — рявкнул в трубку отец.

Я поведала родителю про последние городские события, о которых он пока не слышал. В трубке повисло долгое молчание.

Я повторила свой вопрос.

— Мыслит себя бизнесменом, — сообщил отец, — и теперь подает себя так, будто ни разу в жизни финки в руках не держал. А вообще… Хозяин сети ночных клубов. Ну всех тех, что с «ночами» в названии. «Египетские ночи», «Бразильские ночи», «Карибские ночи» и всех остальных. И моих теперь тоже…

— Он и твои клубы к рукам прибрал? — удивилась я, но ответ отца не услышала: поняла, что кто-то пытается вскрыть мою дверь…

— Ксения, что с тобой? — закричал в трубку папа. — Ксения!

Я завопила в ответ, что ко мне кто-то ломится и чтобы папа немедленно приезжал. Это не мог быть Саша: он бы позвонил. Наверное, это те, что следили за мной. Я попыталась сказать про них папе, но он уже бросил трубку, заорав, что выезжает. Сама я после истерики в первый момент вспомнила про Сашину сумку, рванула к шкафу, открыла ее и увидела, что она опустела больше чем наполовину. Не страшно — многое осталось. Я схватила первый попавшийся пистолет и приготовилась отражать нападение.

Специалисты по взлому были менее талантливыми, чем Саша, или имели меньший опыт, так что пока не справились. Я же решила прыгнуть к двери и спросить твердым голосом:

— Что надо?

С другой стороны всякие действия прекратились. Кто-то застыл на месте.

— Убирайтесь, или я сейчас вызову милицию, — сказала я.

С другой стороны послышался топот ног. Я не решилась открыть дверь, чтобы посмотреть, кто это был. Глазок тут отсутствовал. Еще минут пять я постояла у двери с взведенным пистолетом, потом, опустив плечи, вернулась в комнату. Сил не осталось ни на что. Пистолет положила на журнальный столик. Вытерла лоб и решила отправиться в душ. По пути закрыла шкаф с Сашиной сумкой.

Накинув халат после водных процедур, села в кухне, чтобы хорошо подумать. Но долго посидеть не успела: в дверь стали одновременно звонить и барабанить по ней. Я подскочила к потолку, рванула за пистолетом в комнату, но по пути остановилась, поняв, что орет мой отец.

Он приехал в сопровождении двух гоблинов. При виде меня в запахнутом халате замолк, потом заорал, гоблины молчали, я тоже.

— Отпусти их, — кивнула я на сопровождавших, — а сам проходи.

— Подождите в машине, — бросил отец.

Они кивнули и удалились, а отец прошел в комнату. И застыл в дверном проеме при виде пистолета.

— Откуда он у тебя? — прошипел он, поворачиваясь, и схватил меня за грудки. — Куда ты еще влезла?! Ксения, ты успокоишься или нет?! Или тебе в самом деле жить надоело?

Затем он заметил Сашин пуховик, по-моему, не понял, что это именно Сашин, только что мужской, увидел ботинки и снова заорал. Чего только не говорил… Я молчала, теперь желая лишь, чтобы он побыстрее уехал. Зачем я его вызвала? И что с ним все-таки произошло? Или он это из-за клуба? Клубов? Если они перешли к тому самому Петру Петровичу, как отец успел сказать по телефону…

— Пап, у тебя на работе большие неприятности? — мягко спросила я.

В ответ он заорал еще громче, так что я в первое мгновение не поняла, что моим замком снова кто-то занялся.

— Папа! — попыталась я остановить отца, не слышавшего, что ко мне кто-то ломится, но не тут-то было. Он хорошенько тряханул меня.

В этот момент дверь распахнулась, и в прихожую ворвались четверо здоровенных типов в масках, нас с отцом окружили, сграбастали, рты заткнули, потащили в комнату, а там уложили на пол. У них нашлись и наручники, и веревка, которые и были к нам применены. Рты заткнули кляпами, после чего помогли принять сидячее положение, но тоже на полу.

Лежавший на журнальном столике пистолет заинтересовал и молодцев, они его осмотрели, и один незваный гость сунул себе в карман.

Лиц нападавших я не видела, только глаза, а их взгляды не предвещали нам с отцом ничего хорошего, причем я отметила для себя, что молодцев совершенно не заинтересовало мое тело, в настоящий момент выставленное на общий обзор (кушак халата развязался).

— Говорить будем добровольно или как? — спросил один из типов, обращаясь к моему отцу.

Папа промычал что-то нечленораздельное. У него изо рта вырвали кляп.

— Вы чьи? — рявкнул отец.

— Не догадываешься? — ухмыльнулся говоривший, а затем повернулся ко мне, вытащил кляп и из моего рта и спросил, почему меня заинтересовал Багаев.

Я ответила то же, что говорила отцу: увидела его в «Телеслужбе безопасности», дядя показался мне знакомым, только я никак не могла вспомнить, где с ним пересекалась, вот и уточнила у папы, который знает лично всех людей, которых в нашем городе убивают на заказ, ну или, по крайней мере, пытаются.

— Ксения, заткнись! — рявкнул папа.

— Вы не могли бы завязать мой халатик? — обратилась я к допрашивавшему нас типу.

— С удовольствием, — сказал он и признался, что предпочитает их развязывать. Правда, просьбу мою выполнил.

Затем господин заметил, что Петру Петровичу Багаеву меня лично видеть не доводилось, хотя о моем существовании он наслышан. Где же тогда его могла видеть я?

— Вполне могло случиться так, что я его видела, а он меня — нет, — вполне резонно заметила я с обворожительной улыбкой. — Или он меня просто не помнит.

— Такую девушку забыть невозможно, — сказал старший. Остальные ухмыльнулись. Я снова одарила всех улыбкой.

Я избрала такую тактику, решив во что бы то ни стало выяснить, зачем приперлись эти четверо и что им от меня (или отца) надо. Если бы нас хотели убить — убили бы сразу. Если бы хотели куда-то увезти, то тоже бы уже вытащили из квартиры или вообще брали бы не здесь. Скорее всего, им нужно просто поговорить. Вот и поговорим. Хоть они, может, объяснят, что происходит вокруг.

Я же временно перестала интересовать молодцев, и они переключили все свое внимание на отца. Из задушевной беседы, состоявшейся после обещания поработать над моим телом в присутствии родителя, я узнала, что молодцы присланы лично Багаевым, который считает, что его заказал мой отец. Папа рьяно уверял их в том, что это мнение ошибочно. Он вообще только от меня узнал, что в Петра Петровича стреляли.

— Тогда почему ты вчера несколько раз звонил Разнатовскому? И сегодня встречался с его ближайшим дружком? — елейным тоном поинтересовался старший.

Папа хотел уйти от прямого ответа, но это у него не очень хорошо получилось, и он получил по ребрам кованым носком ботинка. Папа взвыл.

— И ты, наверное, еще не в курсе, что Разнатовского больше нет с нами? — продолжал старший.

— Как нет? — прошептал папа.

Старший пояснил, что Александр Викторович этот свет покинули, но это — отдельная история и винить в этом нехорошем деянии, пожалуй, следует людей Равиля Байрамгалина, у которого с Сашкой свои счеты имелись. Отец кивнул в задумчивости, явно соглашаясь с говорившим, только поинтересовался, каким образом Сашку отправили на тот свет. Старший его любопытство удовлетворил, сообщив о вчерашнем выносе тела из его квартиры. Я с трудом сдержала смешок: представляю, сколько раз эта история пересказывалась, да и девушка, нас видевшая, воспринимала происходящее не совсем адекватно. Она вообще почему-то увидела четырех мужчин. Или мы с тетей Викой так выглядели? По ее словам, тело Саши было со следами пыток (можно подумать, она все видела). Но это не мои проблемы.

В общем, Сашу считали безвременно погибшим и винили в этом некого Равиля, с которым мне пока не посчастливилось познакомиться. Или я радоваться должна, что мы не знакомы лично?

Но где на самом деле находится Саша в настоящий момент? Не взяли ли его люди этого самого Равиля? Уже в моей квартире? Куда-то же он делся? Причем без зимней одежды и в домашних тапочках. И половины оружия нет. Значит, мне в ближайшее время следует выяснить, кто такой Равиль. И, возможно, выйти на него лично. Спрошу у папы. Он, как я поняла, его знает.

А папа, как я выяснила из вопросов и ответов, звучавших в комнате, не найдя Сашу, позвонил его ближайшему дружку Андрею (по-моему, в ночь нашего знакомства с Разнатовским был Андрей?) и с ним встретился. Отец клятвенно заверял, что с Андреем общался исключительно с целью поиска Саши.

Но теперь Андрей тоже как сквозь землю провалился, пояснили налетчики. А в Багаева стреляли.

— Такие покушения долго готовятся! — рявкнул отец. — Ты что, вчера родился? Во сколько стреляли в Багаева? Я с Андреем в одиннадцать встречался. Во сколько, спрашиваю? — затем отец повернулся ко мне: — Ксения!

— А откуда об этом может знать Ксения? — удивился старший.

— Так я же криминальную хронику смотрела, — как ни в чем не бывало ответила я. — Там о времени не говорили. Но светло еще было. Кстати, а вот вы откуда знаете, что я интересовалась Багаевым?

Старший глянул на меня внимательно, прищурив глаза в прорези маски, а тишину нарушил отец.

— Значит, мой телефон на прослушке, — спросил он, ни к кому не обращаясь. — Когда вы успели? — и глянул на старшего.

Тот только хохотнул.

А затем вернулся к своим вопросам.

Правда, задать все, интересующие его, ему не удалось.

Мою дверь выбили с треском — и в несчастную однокомнатную квартиру ворвался табун гоблинов (не знаю точно, сколько их прибежало, сосчитать была не в состоянии, молилась только, чтобы не растоптали), скрутили четверых, сорвав с них маски (старший оказался очень даже ничего), немного покрушили мою новую мебель, налетчиков подхватили, куда-то повели, а двое тех, что приехали с отцом, с нами остались, наручники открыли какими-то проволочками, веревки разрезали, потом занялись вставлением выбитых замков, отец, быстро пришедший в себя, засел за телефон, а я снова отправилась в душ. Страшно хотелось смыть с себя несуществующую грязь.

Для меня развитие событий было слишком бурным.

Когда вышла из душа, папа уже пил кофе на кухне. Позвал меня. Я составила ему компанию.

Мы некоторое время молчали, потом отец очень внимательно на меня посмотрел и заявил, что уже неоднократно просил меня не совать нос, куда не следует. Я же никак не могу умерить свое любопытство.

— Чего ты добиваешься, Ксения?! Скажи мне: чего? Куда ты лезешь? Успокойся! Зачем тебе понадобился Багаев?!

Я ответила, что не исключаю, что он убил мою мать.

Челюсть у отца поползла вниз, но он быстро вернул ее на место и заорал, что у меня съехала крыша, я же прекрасно знаю, что мама отравилась. Потом усилием воли отец взял себя в руки и заворковал, что я, наверное, очень устала в последнее время, нервишки у меня немного расшатались (а у тебя, папа? — хотелось спросить мне. Отца-то, честно признаться, было немножко жаль), да это и неудивительно: столько переживаний на бедную головку маленькой девочки.

— Ксения, может, тебе отдохнуть съездить, а? В Таиланд? На Карибы куда-нибудь? Или на лыжах покататься? Скажи, куда бы хотелось? Тебе надо отдохнуть.

— Я подумаю, — сказала я, чтобы притупить бдительность отца. Уезжать из города в ближайшее время я не собиралась. И он даже не уточнил, почему у меня возникла мысль относительно убийства матери! Неужели он совсем ее не любил?!

А отец уже строил наполеоновские планы, выдавая мне достоинства и недостатки всяких курортов. Я кивала. Потом прервала лившийся из родителя поток, попросив денег на новую мебель — для замены той, что сломали его гоблины. Папа незамедлительно вынул бумажник, отсчитал две тысячи баксов и положил на кухонный стол. Он хочет меня купить? Готов заплатить за то, чтобы я не узнала правды? О взрыве клуба и гибели мамы?

— Значит, договорились, Ксения? Ты мне завтра скажешь, куда хочешь поехать?

Я кивнула.

Внезапно прозвучал телефонный звонок. Я резко дернулась. Кто может мне сюда звонить? Или это Саша?

Я рванула в комнату к аппарату.

Звонила женщина, спрашивала Владислава Николаевича. По голосу я узнала его новую пассию, не посчитавшую нужным представляться.

Я протянула трубку отцу, последовавшему за мной в комнату.

— Да, Ира. Да, сейчас выезжаю. Кстати, к нам сегодня днем никто не приходил? Ты уезжала? Что ты заметила? Красная «Ока»? Понял.

Отец повесил трубку и посмотрел на меня.

— Ты была сегодня у нас дома? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Но Ира говорит, что видела у нашего подъезда твою «Оку»!

— Из этого не следует, что я заходила домой, — заметила я. — И, кстати, нормальная женщина всегда знает, был ли у нее кто-нибудь в ее отсутствие или нет, — не могла не съехидничать я.

— Тогда что ты там делала? — заорал отец.

— А твое какое дело? — рявкнула я.

Мы еще немного поорали друг на друга. Я сдерживаться больше не могла: нужно было на ком-то сорваться, отец для этой цели подходил прекрасно. Повод-то, конечно, был ерундовый, но все равно повод.

В дверь комнаты заглянул один из гоблинов, чтобы сообщить, что дверь поставлена на место, а замки врезаны, но отец так на него рявкнул, что гоблин посчитал нужным побыстрее удалиться. Отец крикнул ему вдогонку, чтобы они подождали его в машине. Я услышала, как хлопнула входная дверь.

А отец схватил меня за грудки и стал трясти со всей силы. И орать. И называть всякими именами…

А я была в таком состоянии, что мне было уже все равно… Хотелось только, чтобы он ушел поскорее и оставил меня в покое. И больше никогда в жизни его не видеть. Неужели он мог так сильно измениться за какой-то месяц? Ведь это же совсем другой человек.

— Ты убийца! — рявкнула я на него. — Убийца моей матери! И моих подруг! Ты, ты убил всех, кто был тогда в «Сфинксе»!

Отец со всей силы заехал мне по физиономии. Я отлетела на другой конец комнаты и приземлилась на пятую точку.

А затем произошло невероятное…

Прозвучал хлопок. Отец вскрикнул и стал оседать на пол, держась за левое плечо. Из-под правой ладони, сжимавшей рану, струилась кровь.

Затем откуда-то сверху (я вначале не поняла, откуда именно) появился Саша… Словно с потолка спрыгнул… Я пребывала в полуобморочном состоянии, что неудивительно: катающийся по полу воющий отец с простреленным плечом, стоящий над ним Саша с пистолетом… Они что-то орут друг на друга…

По-моему, я на несколько минут потеряла сознание, потому что следующая картинка, возникшая у меня перед глазами, была уже другой: Саша занимался раной, причем работал ловко и умело. Чувствовался опыт.

— Очухалась? — Он бросил на меня взгляд. — Коньячку выпей. Вон там в баре. Я сегодня купил. И бате своему налей. Да и мне не помешает. Давай, Ксения, поднимайся.

Отец что-то прохрипел, меча на меня взгляды-молнии, но так и не смог выдать ни одного членораздельного звука. У него что, гортань повреждена? Или охрип от крика?

Я встала, открыла коньяк, отхлебнула прямо из горлышка. Мужчины последовали моему примеру. Саша уже обработал рану — пуля прошла навылет.

— Ты же его убить мог, — заметила я.

— Я что, стрелять не умею, что ли? — вроде как обиделся он. — Как хотел, так и попал. Специально в левую, кость не задета. А входное и выходное отверстия заживут быстро. Ну относительно, конечно. А батяне твоему только на пользу. Правда, Колобок?

И он пнул отца под бок. Тот взвыл. Но мне его было не жалко.

А милый друг, значит, все это время сидел на антресолях и был вынужден слушать и ждать, подавляя в себе страстное желание использовать свои способности киллера. Бедненький.

Саша тем временем пододвинул отца к телефону и велел позвонить своим гоблинам, чтобы не ждали, потому что он остается ночевать у меня, после чего папа позвонил еще и Ире, которой сообщил, что сегодня ночевать не придет. Она что-то заорала в трубку, но Саша уже нажал на рычаг, а я позлорадствовала.

— Ты же понимаешь, что она уйдет! — рявкнул папа на Сашу.

— Так тебе и надо, — ответила я вместо Разнатовского.

— Да ты…

— Прострелю вторую руку, если посмеешь еще раз оскорбить свою дочь, — с невозмутимым видом заметил Разнатовский и обратился ко мне: — Пойдем на кухню, Ксения. Я еще борща поем. Ты отлично готовишь. А папа тут пока полежит и подумает о смысле жизни.

Мы пошли на кухню. Я тоже проголодалась. Свет в комнате Саша выключил.

Только за кофе я решилась сказать, что почувствовала, не обнаружив Сашу в квартире.

— Испугалась? — хмыкнул он.

— Да ты… Да я когда пришла… И твой пуховик, ботинки… Свет горит…

— Видел я, как ты тут носилась, — признался Саша.

— Да как ты мог?.. Как тебе не стыдно! — Я грохнула кулачком по столу, потом разревелась, вспомнив о выбранной для себя роли слабовольной дуры. Теперь я жутко злилась. Правильно я решила, что нужно его использовать в своих целях. Он, сволочь, меня не защитил от ворвавшихся налетчиков, хотя мог бы — с его-то умением стрелять. Мерзавец. Ну что ж. Будем играть роль, тем более если мне это временами очень даже приятно.

Саша тем временем обнял меня, поцеловал и стал шептать мне в ухо милую ерунду, попутно объясняя, что ему нужно было проверить место укрытия. Он прятался на антресолях, которые у меня оставались пустыми. Антресоли в этой квартире отличались от всех, которые мне доводилось видеть раньше — они открывались в комнату. Придя сегодня гораздо раньше, чем собирался, и не обнаружив меня, Саша занялся обследованием квартиры, затем сгонял к себе в гараж за инструментом (у меня в квартире даже молотка не было), должным образом наладил дверцу, закрывающую антресоли — а именно приделал изнутри задвижку, чтобы там закрываться, также просверлил дырочку в стене, выходящей в прихожую, чтобы видеть, что происходит там, перетащил наверх часть оружия. А когда услышал, что я открываю дверь, сиганул наверх, чтобы проверить, найду я его или нет. Затем стал наблюдать за развитием событий…

— Но почему ты не спас меня, когда ворвались те четверо в масках? — крикнула я. — Ты же их видел! Если ты так хорошо стреляешь, почему ты не застрелил их?

— Ксения, ты думаешь, что говоришь? — серьезно посмотрел на меня Саша. — И что бы мы делали с четырьмя трупами в квартире? Твоей квартире? Куда бы мы их дели? И ведь здесь тоже гнить не оставишь. Убийство — это крайняя мера, девочка. Я всегда стараюсь не доводить до него.

— Но вчера в морге! Ты там…

— Там не было другого выхода. И нас с ними никто не свяжет. А если бы в твоей квартире погибли люди Багаева… Кстати, ты в самом деле не знала, кто он?

Я покачала головой. Сашу, в противоположность моему отцу, очень заинтересовало, почему я решила, что Петр Петрович виновен в смерти моей матери. Я замолчала, как рыба, еще не решив, открывать ему все, что мне известно, или нет. Я думала, Саша молчал. Потом заговорил:

— Скажи мне: чего ты добиваешься? Ты хоть сама для себя это решила?

— Ты взорвал «Сфинкс»? — ответила я вопросом на вопрос.

Саша удивленно вскинул брови:

— Я не занимаюсь подобными делами.

— Чем ты занимаешься? — спросила я.

— Много будешь знать — не доживешь до старости, — заметил Саша. — Не дадут состариться, как теперь говорят.

— Ты — киллер? — спросила я.

У Саши началась истерика. Смеялся он так заразительно, что я тоже изобразила подобие улыбки. Из комнаты что-то прокричал отец, но слов мы не разобрали, потому что двери в комнату и кухню были закрыты. Саша встал, сходил в комнату, что-то гаркнул, потом вернулся, сел на свое место, посмотрел на меня. В его глазах плясали чертенята.

— Нет, Ксения, я не киллер. Нельзя же назвать каждого человека, умеющего стрелять, киллером.

— Но у тебя же столько оружия!

— Нехорошо лазать по чужим сумкам. Разве тебя родители не учили… Ах да, — тут же осекся Саша, — чего можно ждать от такого родителя. — И опять хохотнул.

— Чем ты занимаешься? — упрямо повторила я свой вопрос.

— Много чем, — ответил Саша.

И вернулся ко мне. И к моим целям. Но я упрямая. Раз он мне даже не хочет ничего сказать о роде своей деятельности, то и от меня ничего не дождется.

— Но ты знал, что «Сфинкс» взлетит на воздух? — вернулась я к интересовавшей меня теме.

Саша посмотрел в окно.

— Ксения, ты многого не знаешь… — медленно произнес Саша. — И я не уверен, что тебе нужно это знать.

Я молча ждала продолжения.

— Чтобы отделаться от Равиля Байрамгалина, твой отец вступил в соглашение с Петром Петровичем Багаевым. А теперь, насколько я понимаю, хочет и от него отделаться и прибрать к рукам все эти «ночи». Скорее всего, именно он организовал сегодняшнее покушение. Когда ты включила «Телеслужбу безопасности», я так и подумал. Что это твоего отца рук дело. Видишь: и Багаев точно так же подумал. Не зря же его ребята сегодня сюда приезжали.

— Кстати, а их кто забрал? — уточнила я.

— Парни твоего отца, — пояснил Саша. — Неужели не поняла? Ведь двое остались ждать в машине. Наверное, увидели, как та компания приехала. Ну и прикинули… Решили проверить.

Но меня больше всего интересовал взрыв «Сфинкса», и я попросила Сашу вернуться к нему. Скорее всего, отец не знал, что клуб взорвут именно в ту ночь, сказал Саша, но с его стороны большой глупостью было вообще отправлять меня туда — в любой из дней. Если он, конечно, не хотел от меня избавиться. Саша посмотрел мне в глаза.

— Ты полностью исключаешь такой вариант?

Месяц назад я плюнула бы в глаза любому, кто посмел бы высказать подобную мысль, но теперь задумалась. А что, если отец в самом деле решил начать жизнь сначала? И убрать нас с мамой? Обеих? Я не очень в это верила (до сих пор), но все-таки… Сомнение закралось. И мама кричала отцу: «Ты убил их обоих»… Кого она имела в виду?

— Вспомни ту ночь, — продолжал Саша тихим голосом. — Почему он так орал тогда? У меня дома. По идее, он бы плясать должен был и прыгать до потолка от радости, что дочь осталась жива. Подумай хорошенько, Ксения.

Я подумала. Мне очень не хотелось признавать (даже в глубине души), что Саша, скорее всего, прав… Но почему? Что произошло такого, что заставило отца предпринять подобные шаги? Но, пожалуй, он не хотел моей смерти. Он же спрашивал, зачем меня понесло в «Сфинкс» именно в ту ночь. Может, он со всеми делами забыл, что велел мне самой договариваться с дядей Леней? Мне хотелось оправдать его. Пусть он взорвал клуб из-за каких-то своих дел, которых я не знаю. Но он не хотел взрывать меня! Он не знал, что я буду там. Конечно, он завелся, когда выяснил, что я появлялась в «Сфинксе», подумал, что могло бы стрястись… Но потом он оставил меня у Саши. Саша-то увел меня из клуба не из рыцарского благородства. Он хотел какие-то проценты. А отец решил не платить. Папа понял, что я сама поехала к Саше. Вот и расплатись своим телом, доченька, раз ты хотела отдаться Саше просто так. И тогда в чем я обвиняю папу? Это Саша — негодяй. И пока неизвестный мне Багаев. А с папой нам надо было сразу же сесть и поговорить. Я сама виновата… Но как можно было взрывать заведение с живыми людьми?!

Тем временем Саша усадил меня к себе на колени. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я не сопротивлялась: он был мне еще нужен.