Одноклассницы на миллион $ Жукова-Гладкова Мария
– Хорошо, – сказала она – покорно, ну прямо как восточная женщина.
Маша накормила их ужином и отправилась мыть посуду. Из кухни она услышала, как мужчины о чем-то ругаются в большой комнате. Они говорили на своем языке, так что ей была совершенно непонятна причина спора. Она спокойно продолжала мыть посуду. Кто-то резко отодвинул стол. Алькен что-то орал. Ибрай тоже не оставался в долгу. Маша оставалась на кухне. Двое дерутся: третий не приставай.
Маша решила вынести помойное ведро. Стоя у мусоропровода, она услышала, как звонит телефон. Девушка бросилась на кухню, где стоял один из аппаратов, но Алькен уже успел снять трубку в комнате. Говорили по-русски. Машино любопытство одержало верх над страхом, и она навострила ушки…
– Ну так вы готовы дать ответ? – спросили на чистом русском языке, без какого-либо акцента.
– Мы согласны, – сказал Алькен.
– Нет! – закричал стоявший рядом Ибрай. – Нет!
Звонивший определенно услышал голос Мустафина и уточнил:
– Так все-таки да или нет? Если вы не хотите снизить ставку, мы будем работать с другими партнерами. Они организуют поставки товара даже за меньшие деньги, чем мы предлагаем вам. Я вообще даю вам столько лишь потому, что мы давно знаем друг друга.
– Мы согласны, – повторил Кунанбаев.
– Нет! – опять закричал Мустафин.
– Если ты не хочешь участвовать в деле, я буду работать с ними один! – огрызнулся Алькен.
Внезапно дом содрогнулся от грохота. Маша подумала, что у нее сейчас разорвутся барабанные перепонки. Она в первый момент не поняла, что случилось. В тишине, последовавшей за звуком выстрела, раздались стоны. Стонал Алькен.
Первая мысль, которая появилась у Маши в голове, была: «Бежать!» Она не знала, жив ли Мустафин. Кунанбаев произнес ее имя:
– Ма… Маша!
Она бросилась в комнату.
Ибрай лежал в луже крови и невидящими глазами смотрел в потолок. Алькен тоже лежал на полу и держался за живот, из которого торчал столовый нож. По его рукам текла алая кровь. Рядом валялся обрез.
Ее глаза наполнились ужасом. «Два покойника у тебя дома», – сразу же вспомнились слова Никифоровны. Вот они. Но Алькен пока еще жив.
– Врача… – прохрипел Алькен.
Взгляд Маши упал на открытый чемодан, стоявший посреди комнаты. Причина стрельбы ей стала понятна: Алькен с Ибраем привезли в Питер партию наркоты.
Она бросилась к телефону. Кто-то из соседей уже стучал ей в дверь, спрашивая, что произошло. Первым Маша набрала номер сотового телефона Марианны. Больше обратиться было не к кому.
– Марьяша! – вырвался у нее просто животный стон. – Приезжай немедленно! Никифоровна была права!
– Что ты несешь? – спокойно спросила Марианна. – Возьми себя в руки. Я не могу все бросить и нестись к тебе. Что произошло?
– Ибрай мертв, Алькен еле дышит! Они…
– Что?! – воскликнула Марианна. – Ты дома?
– Да, – затараторила Маша. – Они подрались. Из-за наркоты, наверное. Тут чемодан открытый стоит. У Алькена из живота торчит нож. Обрез там рядом валяется. Я…
– Я приеду вместе с капитаном Уховым, – сказала Марианна. – Звони в милицию. Немедленно. И в «Скорую». Мы выезжаем.
Глава 18
Год 1995-й. Вторник, 28 марта
Владимир Вениаминович остановился в дверях Машиного подъезда. Мокрые брюки неприятно прилипли к телу. Ему было противно. Чувство брезгливости вызывали не только пропитанные мочой брюки, но и Маша… Разве мог он предположить, что она до него была с этим чуркой?! Она же грязная. Владимир Вениаминович всегда считал женщин, побывавших в постели чурок, грязными. Как она могла?! Да если бы Владимир Вениаминович знал об этом, то никогда бы с ней не связался… Но она показалась ему такой миленькой, и ему требовалось, чтобы кто-то сопровождал его на презентации и фуршеты. Маша же роль дамы для эскорта выучила прекрасно, отточила мастерство.
А куда она сопровождала этого узкоглазого? Вдруг кто-нибудь из партнеров видел Машу вначале с этим чуркой, а потом с Владимиром Вениаминовичем… Надо надеяться, что не видел, иначе… Что иначе? Мало ему последнего шантажа. И так сыт по горло. Если бы только постоянно не думать о том, что его в неприглядном виде прямо сейчас могут увидеть другие! Те, кому отправили видеокассеты. Если уже отправили, конечно.
Веру, жену, брать с собой никуда больше нельзя. Она погрузнела, на лице появились признаки, ясно показывающие, что женщина пьет. Она очень изменилась. От той молодой, симпатичной, худенькой девушки, с которой он познакомился пятнадцать лет назад, не осталось и следа. Он тогда все удивлялся, что у нее уже есть ребенок: в двадцать три она выглядела на шестнадцать.
К тому же Вера могла его опозорить (и тогда стыдиться пришлось бы не только ее внешнего вида). Выпив, Вера не могла сдерживаться: она теряла контроль над языком и на людях могла выдать такое…
Она и выдала, стерва, звезда экрана. И как только вышла на этих мерзавцев? И кто в фирме постарался? Кто его снимал? Всех бы уволил, гадов… Но кто тогда будет работать? Вот если бы точно выяснить, кто, он бы ему устроил…
А Верка-то, Верка… Он ее пятнадцать лет кормит-поит, а она, неблагодарная тварь, выдает перед камерой…
Но больше всего Владимира Вениаминовича беспокоил Эдик. Кассета с Веркой – черт с ней. Ну разошлют ее по различным адресам – ну и что? Посмеются мужики. И какое кому дело до того, что происходит у него дома? Ругается с женой, орет на нее, бьет иногда. В общем, ничего такого особенного. Многие так. Может, поменьше, а может, и побольше. На Машку-то, например, не орал, а следовало бы. На такую сучку. С узкоглазым, с чуркой связалась! И не бил ее Владимир Вениаминович, вообще ни разу не ударил. Но теперь ей от чурки хорошо достанется. Узкоглазый ее повоспитывает.
Веру Владимир Вениаминович посадил дома под охраной. Теперь не рыпнется. Ее актерская карьера закончилась. Пусть себе тихо пьет. Гриша ее никуда не выпустит, а Наталья Ивановна Картушу сразу же доложит, если что.
Но за кассету с Верой Владимир Вениаминович никогда не стал бы платить пятнадцать штук «зелеными». Плевать ему на дорогую женушку. Да, он, по всей видимости, правильно решил: партнеры в этом случае никак бы не отреагировали – пожали бы плечами, и все. Ну, может, Марианна бы взбрыкнула… Но Марианна ради дела, пожалуй, готова закрыть глаза на все.
Но кассета с Эдиком… Вот тоже гад. Как эти «кинолюбители» вышли и на Эдика, и на Верку? Кто они? Кто так хочет ему отомстить? Или просто содрать побольше денег? Но почему выбор пал именно на него? Специально выслеживали? Но опять же почему следили за ним? Может, Эдик его назвал? Мол, есть тут один денежный мужик с тайным грешком?
На Западе это давно уже не грех. Это нормально. Есть любовь мужчины с мужчиной, женщины с женщиной, есть бисексуалы, есть некроманты, есть зоофилы. Гомосексуализм – часть жизни. Но мы не на Западе.
Владимиру Вениаминовичу внезапно захотелось увидеть Эдика. Прямо сейчас. Несмотря ни на что. Может, его вынудили участвовать в съемке с Картушем? Может, он даже не знал, что их снимали? Может, не знает до сих пор, что такая кассета существует? Владимир Вениаминович искал оправданий, но это скорее всего происходило потому, что он опять хотел Эдика. Именно его. С предыдущими не было так хорошо.
Увы, с женщиной он никогда не получал такого удовольствия, как с мужчиной. Он мог жить с женщиной, зачал дочь, которую очень любил, но все равно хотел иметь рядом мужчину… Эдика.
Владимир Вениаминович принял решение.
Сотовый телефон, к сожалению, остался в машине. Автоматы, естественно, не работают, а если и работают, то таксофонной карты у него все равно нет. Это в старые добрые времена можно было за двушку звонить с любого угла. А в свою квартиру никто не пустит – люди боятся.
Картуш поймал машину на проспекте Ветеранов и назвал адрес Эдика. Он поехал к нему без предупреждения.
Эдик определенно ждал кого-то другого – и отпрянул от Владимира Вениаминовича, как от гремучей змеи. Он явно испугался – значит, знал, что их тогда снимали. Вернее, снимали-то в основном Владимира Вениаминовича, лица Эдика на пленке практически не было.
– Они вынудили меня, – бормотал Эдик. – Они заставили. Я не мог отказаться. Они угрожали мне…
Владимир Вениаминович прошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Эдик пятился назад к спальне.
При виде его трясущихся рук и полного ужаса лица у Владимира Вениаминовича пропало всякое желание. Теперь он хотел другого: отмщения, он хотел поставить Эдика в то положение, в котором час назад был сам, испугавшись вооруженных чурок, требующих вернуть принадлежащее им. Тогда от страха трясся Владимир Вениаминович. Теперь пришел черед Эдика.
Владимир Вениаминович сделал несколько шагов вперед.
– Не надо, не надо, – лепетал Эдик. – Я не виноват, я не…
Картуш подошел к бывшему любовнику и схватил его за горло.
– Кто они? – спросил он. – Фамилии? Откуда? Телефоны?
– Я… я…
– Говори, сука!
– Леша и Юра, – промямлил Эдик.
– Что еще за Леша и Юра?! – взревел Картуш, который в этот момент был хозяином положения и чувствовал, что контролирует ситуацию.
– Я не знаю фамилий! Я ничего не знаю! Они ворвались сюда, вот как ты сейчас, набросились на меня. Они угрожали, что убьют меня и… еще одного человека. Я не мог им отказать!
– Какого еще человека? – потребовал ответа Владимир Вениаминович.
– Э… э…
– Отвечай!
Эдик молчал. В его глазах стоял ужас.
– Твоего любовника? Да? – кричал Владимир Вениаминович. – Ты спасал свою шкуру, гад, и своего…
Картуш задыхался от злости.
Внезапно в дверь позвонили.
Эдик задрожал еще сильнее. Владимир Вениаминович со всей силы врезал ему в челюсть. Что-то хрустнуло: видимо, сломался зуб. На губах Эдика появилась кровь. Он рухнул спиной на широченную кровать, занимавшую почти всю комнату. Владимир Вениаминович в последний раз с ненавистью посмотрел на него, грязно выругался, пошел к двери и распахнул ее. На лице стоявшего на пороге мужчины вначале появилось удивление, потом страх. Вероятно, черты Владимира Вениаминовича исказились настолько, что испугали бы любого, попавшегося ему на пути.
Картуш схватил вновь прибывшего за грудки, притянул к себе, закрыл за ним дверь. Глаза, полные ужаса, оказались прямо напротив глаз, полных ненависти и злобы. Владимир Вениаминович занес кулак и, как и Эдика, со всей силы ударил вновь прибывшего в челюсть. Тот закричал, застонал, давясь кровью, потом захрипел. Картуш откинул его через весь коридор. Из комнаты выскочил немного пришедший в себя Эдик и бросился к лежащему на полу.
Картуш, не двигаясь, стоял у входной двери.
Теперь злобой наполнились глаза Эдика. Он посмотрел на Картуша и закричал:
– Я тебя ненавижу! Что ты наделал?! Убирайся вон! Я не хочу тебя никогда видеть!
Владимир Вениаминович открыл дверь, в последний раз взглянул на избитую им пару и ушел.
Он поехал к себе домой, а там сорвал всю злость на пьяной, как обычно, Вере. И ему было плевать, работает где-то в квартире видеокамера или нет.
Глава 19
Понедельник, 27 марта
В понедельник Арина вернулась домой в приподнятом настроении. Деньги в Цюрихе! Причем какие деньги! Она даже и мечтать не могла о такой сумме. И Лешенька теперь от нее никуда не денется. Ни в Швейцарию, ни в какую другую страну Арина эмигрировать не собиралась, понимая, что так, как в России, жить она нигде не будет. Здесь она на коне.
Арина считала, что уже вполне может считать себя богатой женщиной. Надо будет посоветоваться с Рупрехтом, как бы получше вложить деньги. Понадежнее. Не нужно ей немыслимых процентов, лучше поменьше, но верных.
Из-за денег можно потерять друга, любимого, разругаться со всем и вся. Деньги правят бал в этом мире. Не зря же существует пословица: хочешь нажить врага – дай кому-нибудь в долг.
Но можно и приобрести.
Теперь, после того как семьсот восемьдесят тысяч «зелеными» упали на ее счет, Арина понимала, что она – свободная женщина. Абсолютно свободная. Она – богата! Конечно, и раньше нельзя было назвать ее бедной, но теперь вообще все изменилось. И она привязала к себе Лешу. Будет теперь плясать под ее дудку.
Правда, Нилов так совсем не думал.
Нилов решил все-таки купить три жалкие гвоздички: для порядка. Надо было немного поублажать старушку – пока денежки не перекочевали на его собственный счет. Который, правда, еще следовало открыть. Но старушка откроет. Нилов пожалел, что в свое время не учил языки. Немецкого в размере средней школы для объяснения в швейцарском банке не хватит. Но Катерина прекрасно знала французский. Она сказала Леше, что в Швейцарии все говорят и на французском, и на немецком. Люди, связанные с международным бизнесом (а банкиры, естественно, связаны), свободно владеют и английским. Часто добавляется и итальянский.
Мало того, что Нилов просто хотел взять Катерину с собой, оказывалось, что она там будет еще и переводчицей. Все проблемы решаются! Только теперь надо быстро смотаться со старушкой в Швейцарию. Хотя Катерина была всего на четыре года младше Арины, он никогда не думал о ней, как о старушке. А вот Арина… Тьфу ты!
Нилов приехал без предупреждения. Просто позвонил в дверь. Ее распахнула сияющая и довольная Арина. Правда, она почему-то не порхала вокруг Алексея, как в субботу вечером. Да, конечно, накормила, налила рюмку, но не сдувала пылинки, как раньше. Алексею это совсем не понравилось.
Он ждал, что она сама заговорит о деле. Но она и не думала упоминать Швейцарию и банковские счета.
– Ну? – наконец не выдержал Нилов.
– Что нукаешь? Не лошадь, не запряг.
Нилову подобный ответ пришелся совсем не по душе.
– Чего-чего? Как ты смеешь…
– А ты как смеешь, Лешенька? Все, милый, попрыгал и успокойся. Теперь я заказываю музыку, так что сиди, котик, и не рыпайся. Делай, что мама скажет. Выпей-ка еще лучше водочки для успокоения нервной системы.
Арина наполнила рюмку и пододвинула ее к Алексею.
– Давай. Залпом. Как лекарство.
Алексей выпил.
– Деньги пришли?
– Ножками по дорожке.
– Пришли или нет?! – заорал Алексей, не на шутку рассердившись.
– А зачем тебе деньги, Леша? – спросила Арина Викторовна. – Квартира у тебя есть. Машина у тебя есть. Бабы тебя кормят и поят. Даже за постель платить не надо. Ну на что они тебе? На пиво и сигареты тебе твой начальник дает. То, что зарплатой называется. За то, что ты там что-то охраняешь. Ты, если я правильно понимаю, сутки спишь, трое отдыхаешь? Или как? Или теперь по двое отдыхают? Как вы там работаете? Вернее, придуриваетесь.
Нилов молчал и с ненавистью смотрел на Арину.
– Сука, – процедил он сквозь зубы. – Как ты…
– Еще водочки?
Нилов в ярости бросил рюмку на пол. Она разбилась вдребезги. Осколки полетели в разные стороны.
– Метла и совок в туалете, – совершенно спокойно сказала Арина. – Принеси их и убери за собой.
Она повернулась к раковине и стала мыть посуду.
Нилов тут же остыл. Он молча сидел на табуретке в углу и размышлял, что делать. Олег с Юрой пока ничего не знали. Он хотел все присвоить себе. Он сказал им, что обратится к одной умной бабе, которая должна разобраться, что записано на дискете, и объяснить ему. Юра вчера уже интересовался, как дела. Нилов ему промямлил, что надо еще поработать над «клиенткой». Пока ребята не давили. Деньги он специально занимал не у них, чтобы не возникло никаких подозрений.
В этот момент Алексей подумал, что, наверное, все-таки придется делиться. По крайней мере, с кем-то. Юре и Олегу нужно отдать две трети. Лишаться такой большой доли совсем не хотелось. Но Арина-то должна согласиться на меньшую! За что ей столько-то! Она, по сути, ничего не делала. Егор перекидывал деньги. Да, ему за работу. Ладно. Это Нилов еще мог принять, но все равно заплаченного было жалко, и больше он добавлять не собирался ни цента. Но эта старуха-то…
– Так ты собираешься подметать пол или нет? – спросила Арина, прервав размышления Алексея.
– Не собираюсь, – ответил он и с ненавистью посмотрел ей в глаза. – Я тебя придушу, сука.
– Тогда вообще ничего не получишь, – заметила Арина.
Алексей не знал, что ответить.
– Итак, – обратилась к нему Арина. – Деньги я тебе выдавать все-таки буду.
Нилов встрепенулся.
– На мелкие расходы. Как зарплату, – продолжала Арина. – Если, конечно, станешь вести себя подобающим образом. Так, как я скажу. Жеребец. Сделал, что я велела, – получаешь гонорар. Теперь наши отношения будут строиться именно таким образом.
Нилов весь кипел внутри. Ну почему он никак себя не обезопасил? Ну почему он не придумал, как…
В кухне появилась Таня.
– Вы скоро тут закончите? – спросила она. – Я устала ждать.
– Поднимайся, – приказала Арина Нилову. – Пошли в комнату.
Татьяна удивленно посмотрела на мать. Но с другой стороны, порадовалась. Такой тон в отношении этого молодого кобеля был как раз по душе Тане. Поругались, что ли?
Знала бы девушка, что в этот момент проносилось в голове «молодого кобеля». Он обдумывал, как прижать к ногтю Танину мамочку. Только все-таки придется подключить Юру с Олегом. Но ничего. Потом разберемся.
Глава 20
Воскресенье—понедельник,
2–3 апреля
В четверг утром Арина улетела в Цюрих. Она отпросилась с работы на два дня, сказав Жеребцову и Марианне, что ей очень нужно уехать из города. Ей требовалось снять со счета деньги, чтобы заплатить Егору Кондратьеву, отдать долги и вручить двенадцать с половиной тысяч ставшему шелковым Лешеньке, чтобы он расплатился со своими приятелями.
Арина вернулась домой в воскресенье вечером.
Первым делом Арина разложила деньги по тайникам – в квартире имелось несколько укромных местечек и два сейфа, в каждом из которых хранилась энная сумма.
Тани дома не оказалась. Вначале она не беспокоилась. Гуляет девочка. Наверное, у какой-то подруги. Семнадцать лет все-таки. Только вот почему записку не оставила? Или до сих пор дуется на мать из-за Алексея?
В одиннадцать Арина начала уже сильно волноваться. Таня, по крайней мере, должна была позвонить.
В половине двенадцатого приехал Нилов и предложил ей посмотреть одну весьма любопытную видеокассетку.
Арине стало плохо.
Таня умоляла маму отдать деньги этим гадам. Иначе ее не отпустят. Пока ее не трогали. В смысле не насиловали. Только немного били. Но если мама не вернет им то, что они хотят получить, Тане не поздоровится. Она в этом не сомневается. Не сомневалась и Арина Викторовна.
Она с ненавистью посмотрела на Нилова. Как она могла вообще что-то испытывать к этому мерзавцу? Правильно говорят, что от любви до ненависти один шаг. Даже полшага. Арина готова была убить Нилова.
– Ну так как насчет денежек? – поинтересовался Алексей. – Когда поедем в Швейцарию?
Арина напряженно думала. Она встала с кресла и подошла к окну. Выглянула на улицу, словно там на земле мог быть написан ответ.
– Тебе что, деньги дороже дочери? – спросил он. – Решай.
Дочь была дороже.
– Визы у тебя, естественно, нет? – заметила Арина Викторовна. – И все время, пока она будет оформляться, моя дочь будет у этих подонков. – Она кивнула на видеомагнитофон.
– Это не подонки, а мои друзья! – заорал Нилов. – И не смей их обзывать! Ты сама знаешь, кто ты? Ты…
– Знаю, – сказала Арина. – Дура, потому что вообще с тобой связалась. И слушала тебя, козла.
– А это тебе за козла.
Нилов пулей сорвался с кресла, на котором сидел, и врезал Арине кулаком в челюсть. Она отлетела к стене, изо рта брызнула кровь и залила обои. Глаза женщины наполнились ужасом. Она боялась. За себя, за свою дочь, оказавшуюся в руках этих бугаев, дружков Алексея. Она проклинала себя за свою глупость. Глупость – непростительная роскошь. И за нее всегда приходится платить очень дорогую цену.
Арина сползла по стене на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Было очень жалко себя и обидно. Она, раньше такая гордая, не побоявшаяся развестись с первым мужем, когда Тане был всего год, выгнавшая второго, потому что он оспаривал лидерство в семье, влюбилась в какого-то молодого барана. Нет, это была не любовь, сказала себе Арина. Это была просто похоть. Тело сорокадвухлетней одинокой женщины требовало молодого жеребца. Ей физически нужен был мужчина. Карьеры и денег оказалось недостаточно. Природа брала свое, как бы она ни уставала на работе. Теперь она будет умнее. Если, конечно, еще не слишком поздно.
Танечка, девочка. Где-то она сейчас? Надо спасать дочь. Обратиться в милицию? К бандитам? Позвонить Олегу Александровичу? Но тогда на работе все узнают! Этого допустить было нельзя. Арина ни в коем случае не хотела ударить в грязь лицом перед Олегом, Марианной и другими сотрудниками фирмы. Никто по сей день не знал о ее связи с Ниловым.
К незнакомым бандитам не пойдешь. Да и одной лучше к ним не обращаться. Всегда предпочтительнее, чтобы за спиной стоял какой-то мужик. А во главе знакомых бандитов был Иосиф Миронович, лично с которым она знакома не была, только слышала красочные описания Марианны.
Хотя генеральным директором «Эккотрейдинга» и являлся Олег Александрович, с которым они знакомы чуть ли не с Рождества Христова, глобальные вопросы решались в тесном сотрудничестве с Иосифом. Вопрос главного бухгалтера – один из них. А Иосиф точно скажет, что на этой должности не нужна баба, которая может себе позволить думать не головой, а другим местом. Олег Александрович с ним согласится. А когда до Лескина еще дойдет и информация про перевод денег в Швейцарию… Его денег. Из его банка. Тогда Арина вообще не жилец. Егор, конечно, все замаскировал так, что комар носа не подточит, но Нилов может открыть рот.
Арина подняла голову и посмотрела на Алексея. Он молча пил, опрокидывая рюмку за рюмкой. Как она его ненавидела в этот момент! Алексею невыгодно сообщать Иосифу про перевод денег. Его за это, естественно, по головке не погладят. Хоть и дурак, но такие вещи хорошо понимает. Тогда Лешеньке не по Швейцариям на горных лыжах кататься придется, а гнить где-нибудь на дне озерца в Ленинградской области или стать частью дороги в качестве основы для асфальта. Арине хотелось еще пожить. Причем пожить неплохо. Денег было жалко, но отдать их придется. А ведь пятьдесят штук сейчас лежат-полеживают у нее дома! Она только сегодня привезла их, и Лешенька не знает, что они сейчас распиханы по разным тайникам в квартире.
Арина собиралась отдать ему двенадцать с половиной, но теперь не будет. Пусть попыхтит. Двадцать пять она должна Егору. Четыре с половиной Наде. Четыре Людмиле. В общем, остается не так уж мало. Конечно, это смотря с какой стороны взглянуть. В сравнении с семьюстами восемьюдесятью тысячами… А Лешенька знает, сколько денег упало ей на счет?
Эта мысль заставила Арину застыть на месте. Он же не знает! Егор не сказал. Просто потребовал пятьдесят за работу. Можно же объяснить Лешеньке, что это десять процентов от суммы. То есть было ровно пятьсот. В банке Нилову ничего не скажут. Пошлют подальше. Да и банк не станет афишировать свой промах. То есть придется отдать только часть, чтобы освободить Таню. Пятьсот, нет четыреста пятьдесят, потому что пятьдесят Егору. Вот так и скажем Лешеньке.
Арина медленно поднялась на ноги, держась за стену, направилась к двери.
– Ты куда? – повернулся к ней Нилов.
– В ванную, – процедила она. – Посмотреть, что ты со мной сделал.
Он налил себе еще рюмку.
Арина ужаснулась при виде своего отражения. Что о ней завтра на работе подумают? Глаз уже начал оплывать, щека увеличивалась в размерах.
Она сполоснула лицо холодной водой, прополоскала рот. Вода была окрашена кровью. Слава богу, все зубы оказались целы. Один только пошатывается. Надо будет к Марианниной тетке сходить, чтобы укрепила, или что там она посоветует. Женщина смочила полотенце холодной водой и приложила к глазу.
Арина вернулась в комнату и опустилась в кресло напротив Нилова.
– Как ты мне гарантируешь, что твои дружки отпустят мою дочь, причем в целости и сохранности? – спросила она.
Алексей расхохотался.
– Что смешного я сказала?
– Думаешь, что она в семнадцать лет еще целочка? Да ее тогда в музее за деньги надо показывать.
Арине опять захотелось сказать ему что-то оскорбительное, но она с трудом сдержалась.
– А все-таки? – спросила женщина.
– Переводишь мне деньги. Мы ее отпускаем.
– Где гарантия?
– Какая гарантия? – взревел пьяный и злой Нилов. – Сука ты, стерва. Деньги тебе дороже дочери, паскуда.
– Немного узнав тебя, Лешенька, я предполагаю, что не получу дочь в обмен на деньги. Ты присвоишь себе «зелененькие», надуешь своих друзей, а они в отместку тебе будут и дальше держать Таню, причем сорвут на ней всю свою злость. Тебе все – как с гуся вода. Я лишусь всего. Твои дружки тоже.
Нилов поразился, что она с такой легкостью прочитала его мысли. Да, он собирается надуть и Арину, и Юру с Олегом. Неужели это понятно остальным?
– Я хотела бы встретиться с вашей честной компанией в полном составе, – продолжала Арина Викторовна. – Чтобы мы четко обговорили условия. Я переведу деньги. Но вам всем троим поровну. Причем в два этапа.
– Какие еще два этапа? – выпучил глаза Нилов.
– Первый – до освобождения Тани. Второй – после.
– Нет уж. Не ты ставишь условия. Ты не увидишь свою дочь, если…
Арина внезапно усмехнулась. Нилов осекся на полуслове. Он не понимал, что могло вызвать у нее такую реакцию.
– Ты знаешь Иосифа Лескина, Лешенька. Лысого. Я все равно теряю деньги. Я расскажу ему все, что мне известно. А чистосердечное признание, если ты в курсе, облегчает участь.
– Что?! – взревел Лешенька. – Ты не осмелишься. Ты должна понимать, что сделает Лысый…
– Но мысли о том, что он сделает с тобой и твоими приятелями, согреют мне душу, дорогой. Я понимаю, что меня тоже по головке не погладят, но я ведь могу сказать, что сделала все только потому, что вы захватили Таню. Мое слово против вашего. Неизвестно, кому поверит Иосиф. Тем более и на мне, и на ней имеются следы кое-чьих нежных ручек…
Нилов задумался, вылил остатки водки себе в рюмку, выпил залпом, вытер рот рукавом, внимательно посмотрел на Арину и подумал, что она в самом деле может пойти к Лысому. Она понимает, что вынуждена отдать деньги – в любом случае. Она хочет ему отомстить. Да, с нее станется…
– Я должен поговорить с ребятами, – процедил Алексей.
– Давай говори, – пожала плечами Арина.
– Но твоя же дочь, сука…
– Так вот, послушай про мою дочь. После того как половина суммы перейдет на ваши счета, твои друзья отпустят Таню и передадут ей, чтобы она ехала к моей лучшей подруге. Она поймет, к кому. От нее она позвонит нам с тобой в Швейцарию. Телефон мы сообщим, когда переведем деньги. Я поговорю лично с ней, потом с моей подругой, и только после того, как они убедят меня, что с Таней все в порядке, вы получите вторую половину. Ясно?
– Ясно, – пробурчал Нилов.
– А теперь убирайся. Завтра позвонишь.
Нилов взглянул на часы.
– Сейчас половина второго! И я не могу сесть за руль! Ты…
– Тачку поймаешь. Ничего не случится с твоей развалюхой, если оставишь ее у меня под окнами. Уже не раз здесь ночевала. Твое присутствие в моей квартире для охраны этой кучи металлолома совсем необязательно. Катись. Видеть тебя не могу.
Нилов пожал плечами, взял видеокассету, молча оделся и не попрощавшись ушел.
Арина закрыла за ним дверь и снова разрыдалась.
В понедельник все косились на Аринин фонарь, но вопросов не задавали. Народ в «Эккотрейдинге» был понимающий, правда, к счастью, они не могли догадаться, что же случилось на самом деле, да, видимо, и не особо утруждали себя этим. У всех было невпроворот работы. Просто так денег в фирме никому не платили. Времена бесконечных чаепитий и перекуров канули в Лету.
Нилов позвонил ей на работу в середине дня и сказал, что ее условия приняты, только с ребятами ей встречаться совсем необязательно. Половина денег – Таня – вторая половина. Как скоро они с Ариной смогут вылететь в Швейцарию?
– Как только ты сделаешь визу, дорогой.
– Куда мне идти?
У Арины была многократная. Нилову она велела отправляться к знакомым девочкам из турфирмы, которые всегда по-быстрому оформляли все самой Арине, Марианне и Олегу Александровичу. Не за спасибо, конечно. Арина объяснила Нилову, куда ехать и сколько примерно это будет стоить. Обещала прямо сейчас позвонить в турфирму и предупредить.
Нилов заорал, что у него нет лишних денег, и вообще где те двенадцать с половиной тысяч, которые он отдал ее знакомому алкашу.
Арина спокойно ответила, что в самом скором времени у него будут и двенадцать с половиной тысяч, и гораздо больше. Только для того, чтобы их получить, сначала надо вложить, а она на Лешеньку больше ни цента тратить не собирается. Изыскивай резервы, дорогой товарищ. Ищи другую дуру.
Нилов изыскал. Пришлось купить тур. Арина позвонила девочкам и попросила содрать с мальчика как можно больше. Девочки сказали Нилову, что если он хочет все быстро, то стоить это будет дороже. Деваться было некуда: Алексей заплатил.
Визу он получил в следующий понедельник с утра. Девочки предоставили им с Ариной билеты на рейс «Свиссэйр», вылетающий из Петербурга на Цюрих в двадцать минут шестого вечером в понедельник. Обратный билет был куплен на среду.
– Тебе очень надо? – спросила Марианна, когда Арина снова заявила, что исчезнет на пару дней и уйдет в понедельник после обеда.
– Да, – ответила Арина. – Очень. Только, пожалуйста, не задавай никаких вопросов.
Марианна пожала плечами. У нее и без Арины проблем было по горло. И вообще, что за мода пошла на оплывший левый глаз? У Машки, у Арины… Машка хоть сейчас не Марианне, а капитану Ухову в жилетку плачется. Всегда находится мужик, готовый подставить плечо бедной девочке. Только Марианне ни одна сволочь не подставляет. Правда, этот молодой банкир опять звонил…
Арина рассказала обо всем случившемся своей лучшей подруге юристке Наде. Та ужаснулась, отругала, посочувствовала, утешила. Обещала все сделать. На всякий случай собиралась во вторник «пригласить на чашку чая» двух мальчиков из охраны юридической фирмы, где работала.
В понедельник вечером Арина и Алексей Нилов улетели в Цюрих.
Глава 21
Четверг, 6 апреля
После ухода от Арины Нилов рвал и метал. Он был зол как черт. Чтобы вот так его надуть! Сука! Она хочет выйти на Юрку с Олегом. Ничего у нее не получится. Он долго думал, что сказать мужикам. Наконец решил передать им требования этой старухи: перевод половины денег в обмен на девку, после звонка в Швейцарию – вторая половина падает на открытый Ниловым счет. Про желание Арины встретиться со всеми добрыми молодцами он не упомянул. Да и у добрых молодцев не было никакого желания засвечиваться. Ну, видела их заснятыми на кассете, но ведь это ничего не значит. Нужны доказательства.
– Когда ты привезешь нам нашу долю? – только спросил Юра.