Юная Венера (сборник) Мартин Джордж
– Кажется, ты сам не понимаешь, что говоришь, – начал я, но Балди прервал меня в совершенно несвойственной ему манере:
– Я говорю, что сейчас сделаю из тебя отбивную и размажу по полу!
– Но я же как раз собирался спасти тебе жизнь!
– Спаси свою собственную! – крикнул он. – Если сможешь! – Он сжал руки в кулачки и поднял один из них, словно действительно знал, как ими пользоваться. Я снова вспомнил короткую стычку с Головорезом Басс-Хамптингтоном в гардеробе для младшеклассников, когда Балди, проявив довольную слабую технику, все же не имел недостатка в энергии.
Я ретировался, оставив между нами диван, как естественное препятствие. Но Балди диваном не остановить. Он вскочил на подушки, размахивая кулаками, причем на его стороне теперь была господствующая высота. Вероятность получения ущерба от его действий несколько возросла.
– Я спрашиваю, Спотс-Бинкл, о чем идет речь?
– Речь идет о предательстве и двойной игре! Человек, которого я считал другом, ведет себя как жалкий червяк!
Гривз, который до этого момента сохранял невозмутимость статуи, вдруг заговорил:
– Осмелюсь спросить, сэр, касается ли это особы, которую вы называете Шилистратой?
– Он сам знает, кого это касается! – Балди не отводил от меня испепеляющего взгляда. – Он должен был поговорить с ней обо мне! А вместо этого он нахваливал себя!
– Да я вознес тебя до небес! – возразил я. – Я назвал тебя победителем и первым в списке тритоноведов. Я советовал ей держаться за тебя, прежде чем другая саламандра успеет тебя увести!
Он все еще нависал надо мной, жажда крови в нем несколько поугасла. Он напоминал викинга-берсерка, который остановился, чтобы слегка пораскинуть мозгами. Взгляд Балди скользнул в сторону Гривза.
– Это правда, Гривз?
– Да, сэр.
– Но когда я только что подошел к ней, – сказал Балди, слезая с дивана, – она отвергла меня. «Приведи мне Бартоломью, – заявила она. – Мне нужен он».
– Ну, я ей не достанусь, ни на волос, – успокоил его я. – Мне даже страшно подумать об этом.
– Не говори так! – воскликнул Балди, и краска, уже начинавшая сползать с его лица, снова разлилась по скулам. – Я не позволю так отзываться о женщине, на которой я намерен жениться!
– Балди… – сказал я, решив не стараться больше деликатно ходить вокруг да около. – Речь идет вовсе не о торжественном шествии по усыпанным лепестками дорожкам.
Но ответом мне был пренебрежительный жест головой.
– Я знаю о различиях между нами, – сказал он. – Знаю о них лучше, чем все остальные. Но по мере того как наши привязанность и нежность будут расти, я уверен, эти различия будут преодолены.
– Балди…
– Я не хочу больше слушать это!
Я умоляюще взглянул на Гривза, выразительно приподняв брови и скривив рот. Балди всегда высоко ценил его мнение.
Гривз, как добрый дух, тут же заполнил возникшую паузу:
– Мистер Спотс-Бинкл, меня печалит, что я становлюсь гонцом, приносящим дурные вести, но леди Шилистрата не ищет себе партнера. Скорее ее волнует, так скажем, обеспеченность ее детей.
– Я понимаю это, Гривз, – ответил Балди, – и заверил ее, что все ресурсы, коими я обладаю, будут в ее распоряжении. Я считаю, какой смысл от обладания миллионом или двумя, если ты не используешь их на благое дело?
– Речь идет не о вашем богатстве, сэр, – уточнил Гривз. – Сирена имеет в виду гораздо более насущные активы претендента на свою руку.
– Балди! – воскликнул я. – Это значит, что она бы меня утопила и закопала в ил, а ее личинки, или кто там у них есть, пировали бы в моем разлагающемся трупе.
Пока мы с Гривзом открывали ему глаза на происходящее, глаза эти становились все круглее и мигали все чаще, как это было у того Балди, которого я знал. После некоторой паузы он заявил:
– Я не верю в это!
– Она предпочитает мистера Глостера, – продолжал Гривз, – потому что, как и в случае Хьюдибраса Гилателли, которого постигла ужасная участь, его фигура более мясистая. – Он повернулся ко мне и склонил голову: – Если позволите так выразиться, сэр.
– Все в порядке, Гривз. Мяса на костях Глостеров больше, чем у Спотс-Бинклов. Видимо, здесь дело в наследственности.
Балди снова начал хлопать ресницами, сопровождая это занятие движениями кадыка вверх-вниз, как если бы, образно выражаясь, он пытался проглотить горькую пилюлю жестокой правды. Затем он фыркнул.
– Не верю ни единому слову! – Он выпятил губы и продолжил таращиться на Гривза. – Вы что-то не так поняли, Гривз, и это повело ваши рассуждения по ложному следу.
– Мне жаль, что вы так считаете, сэр. Но записи профессора Гилателли были достаточно подробны.
– Тьфу! Да он…
Гривз вытащил записную книжку.
– Он написал, сэр, я цитирую: «Я попытаюсь установить диапазон телепатического влияния существ, отмечая белыми колышками расстояние до болота. Я начну с расстояния, на котором впервые почувствовал начинающийся психический «зуд», постепенно приближаясь к точке, где он становится почти непреодолимым». – Гривз показал страницы записной книжки. – Как видите, сэр, это его последняя запись.
– Это может означать что угодно, Гривз!
– Я думаю, вы понимаете, сэр, это значит, что профессор зашел слишком далеко.
– Ей-богу, Балди, – сказал я, – Гривз уже все распутал! Я видел эти метки, они тянутся к воде, а несколько последних стоят вкривь да вкось. Это и есть locusdetecti, или место преступления, где она совершила свое мокрое дело над старым Гилателли.
– Это и есть моя догадка, сэр, – добавил Гривз.
Вдвоем мы смогли пошатнуть уверенность Балди. Он явно не хотел примириться с новостью, что его возлюбленная оказалась подводной Носферату, и если мое мнение не внушало ему доверия, то спокойная уверенность Гривза в сочетании с доказательствами в виде кольев подрывала его оборону.
– Я могу сделать предположение, господа, – снова заговорил Гривз, – что нам следует вылететь при первой возможности. В записях профессора Гилателли также сказано, что в окрестностях дома есть несколько других самок того же вида и некоторые из них значительно больше той, о которой мы говорим. Я боюсь, что наше присутствие может привлечь их к дому. Мистер Туве-Випли пошел посмотреть, сможет ли он запустить ракету и посадить ее на эту сторону протоки. Тот факт, что он этого не сделал, ухудшает наше положение.
Балди к этому времени уже потерял способность принимать решения. Кажется, он погрузился в мрачную перспективу волнующего его объяснения с Мэрилин Спотс-Бинкл, урожденной Буффе, по возвращении, и это занятие настолько подавляло его, что не было никакой возможности заставить Балди встряхнуться и начать действовать. Пришло время Глостеру взять управление на себя.
– Не мог бы ты озаботиться сбором чемоданов, Гривз?
– Сэр, я бы посоветовал ускоренное отбытие. Наступает ночь, а эти существа гораздо активнее в темное время суток.
– Черт возьми, Гривз! Скорей на корабль! – Внезапная мысль сразила меня: – Но если мы потеряли Слайти, как же нам запустить ракету?
– Я внимательно наблюдал за действиями мистера Туве-Випли во время путешествия, сэр. Считаю, это не та задача, что составит трудности для живого ума.
– То есть ты считаешь, что я справлюсь со взлетом, Гривз? – уточнил я.
– Полагаю, сэр, вам лучше заняться мистером Спотс-Бинклом.
– Ах да! – воскликнул я, обернувшись к предполагаемому объекту моей опеки. – Балди! Ты с нами?
Но присутствие Балди было чисто номинальным. Он даже перестал моргать. Гривз предложил взять его под руки и тащить к ракете. Я согласился, и мы, покинув свои места, двинулись к двери. Но возле выхода Гривз заставил нас остановиться, отправился к бару, где прихватил большую бутылку с какой-то выпивкой.
– Хорошая мысль, Гривз, – сказал я. – Думаю, по дороге к ракете нам понадобится добавить себе немного храбрости.
– Разумеется, сэр, – ответил он. – А теперь могу ли я рассчитывать на высокую скорость нашей прогулки?
– Без сомнения, Гривз. Я с тобой.
Когда мы оказались на заросшей мхом лужайке, я прыснул от смеха.
– Сэр?
– Я просто подумал, Гривз, так, между прочим… О том, что мы делаем с бедным стариной Балди.
– Забавная ситуация, сэр?
– Ну, это как лягушки в марте, верно? Я хочу сказать: лягушки, тритоны, март, болота. Чем-то напоминает, – посмеиваясь, сказал я.
– Действительно, сэр. Это забавно. А сейчас мы входим в пределы диапазона их телепатии. Могу я порекомендовать вам, сэр, сконцентрировать свой ум таким образом, чтобы противостоять призывам самки-сирены. Представьте себе кирпичную стену, например. Или большие наушники.
– Или пчелиный воск, а, Гривз? – подсказал я.
– О, конечно, сэр.
Голос его потонул в какофонии звуков, издаваемых ночными обитателями. Мы с трудом тащили Балди, который довольно убедительно изображал мешок картошки, но довольно быстро шагали к тому месту, где через поток, вытекающий из пруда в большое болото, был перекинут мостик. За каменной аркой на небольшом возвышении с другой стороны потока я мог разглядеть тусклый блеск корабля Слайти. Люк оказался открытым, к нему вела короткая лестница.
Приблизившись к переправе, я почувствовал легкую щекотку между ушами. Я ожидал очередного исполнения медленной и призывной мелодии, которую Шилистрата напевала при прошлом нашем свидании, но оказалось, что в присутствии других рыболовов она решила применить более жесткую тактику для получения рыбы с фамилией Глостер. Легкое першение в мозгу переросло в невыносимый зуд; я бы с удовольствием расколол себе череп только затем, чтобы почесать его. Ощущение сопровождалось непонятной уверенностью, что зуд прекратится, стоит мне повернуть в сторону пруда.
– Кажется, Гривз, – произнес я, – у меня ужасный…
– Зуд, сэр? – закончил он, и я заметил на его лице признаки того выражения, которое наверняка было у титанов Гесиода, испытывавших боль в ухе.
– Зуд смертельный, – ответил я.
– Очень точно сказано, сэр, поскольку, если ему поддаться, это приведет к гибели.
– Полагаю, надо выбросить это из головы, Гривз.
– Надо стремиться к этому, сэр, – сказал он и добавил: – Хотя боюсь, что это становится все труднее. – Словно Ахиллес под стенами Трои, имевший одну-единственную незащищенную точку, Гривз единственной свободной частью тела, подбородком, указал на Шилистрату, которая находилась возле ближайшего конца моста. Она раскинула руки, закрывая нам проход, и сузила глаза в узкие щелочки. Раскрыв пасть, она демонстрировала нам ряды сверкающих игл на бледно-розовых деснах.
– Чары не помогли, – констатировал я, когда зуд в мозгу внезапно прекратился. – И она собирается применить грубую силу!
– Более того, сэр. Профессор Гилателли считал, что укус этих существ ядовит, – добавил Гривз.
– Хм, просто оттеснить ее с пути будет довольно рискованно?
– Безусловно, сэр. – Он поднял свободную руку, сжимающую бутылку, взятую из бара.
– Собираешься слегка напоить ее?
– Нет, сэр. – Гривз приблизился к саламандре, и нам с Балди волей-неволей пришлось следовать за ним. Когда мы подошли к шипящему существу, Гривз вскинул руку. Оказалось, что вместо бутылки крепкого алкоголя из запасов Гилателли он взял полную бутылку содовой воды. Встряхнув жидкость, он нажал на рычаг и окатил Шилистрату с головы до несуществующего пупка струей газированной воды.
В кинофильмах бутылки с содовой часто фигурируют как для украшения кремом тортов, так и в качестве основного атрибута в комедиях мистера Сеннета. Но для саламандры эффект оказался трагичным: там, где газированная вода касалась ее зеленой кожи, появлялись сперва бледно-желтые, затем все более светлые и, наконец, белые бугристые ожоги. Шипение ее превратилось в визг. Она пыталась утереться лапами, но при контакте содовой с конечностями кожа на них также белела. Скрючившись, Шилистрата зашлась страшными криками, после чего сменила стратегию удерживания моста на немедленную ретировку обратно в пруд. Гривз и я, а также Балди, все еще болтающийся между нами, как вывешенный для просушки на веревку ковер, вступили на мост.
Но в дальнем его конце нас ожидало новое препятствие – вторая саламандра, настолько большая, что Шилистрата по сравнению с ней выглядела просто коротышкой, выбралась из потока, буравя нас взглядом и оскаливая пасть.
– Сэр, извольте следовать за мной, – учтиво порекомендовал Гривз, и мы с грохотом кинулись вниз по склону моста, словно уменьшенная до трех человек версия шотландских серых драгун Ее величества, идущих в атаку при Ватерлоо, как это было изображено на картине, висевшей над кроватью моей тети Далии. Гривз выпустил по врагу залп содовой почти с тем же эффектом, что и в первый раз. Как только путь очистился и мы вступили на сухую, точнее, относительно сухую почву, то изо всех сил помчались туда, где стояла ракета.
– Это было превосходно, Гривз, – отметил я на бегу.
– К сожалению, сэр, в этом спектакле еще рано опускать занавес. – Он махнул полупустой бутылкой в сторону, где сонмы тритонов выползали из воды, преследуя нас. – Не изволите ли вы еще немного ускориться, сэр?
– Просить меня дважды нет необходимости, – ответил я, выжимая максимальную скорость, на которую способен. Вскарабкавшись на вершину холма, мы вместе запихнули тело Балди в люк.
– После вас, сэр, – сказал Гривз, поворачиваясь к мосту, чтобы сыграть роль Горация.
– Забудь об этом. – Я забрал у него бутылку. – Залезай и прогрей двигатель, или что там необходимо сделать.
Разинутая пасть саламандры появилась в поле моего зрения, и я наполнил ее содовой до краев, словно бокал. За ней последовала следующая, и снова была отброшена. То же изменение цвета и выражение ужаса постигло их, и они умчались восвояси.
– Что их так беспокоит, Гривз?! – крикнул я через плечо. Позади себя я слышал щелчки тумблеров на контрольном пульте управления кораблем.
– Их шкуры покрыты кислой слизью, – не отрываясь, ответил он, – сода нейтрализует кислую среду, отчего они испытывают сильный дискомфорт, мы будем чувствовать нечто похожее, если кто-то плеснет в нас кислотой.
Я сделал еще один залп.
– Кажется, сода заканчивается, Гривз.
Я услышал новую серию резких щелчков, после чего сильные руки подхватили меня под мышки.
– Простите, сэр, – сказал он, заволакивая меня внутрь и захлопывая ногой люк. Гривз усадил меня в своего рода шезлонг, снабженный ремнями безопасности, и то же самое сделал с Балди. – Можно приступать, сэр?
– Пожалуйста, Гривз, – ответил я. – Венера потеряла для нас всю свою прелесть, если вообще ее имела.
Он уселся в кресло и нажал на рычаг. Корабль завибрировал, и я почувствовал, как мое тело стало странно тяжелеть.
Некоторое время спустя в поле моего зрения возник Гривз с чашечкой чая. Он расстегнул мои ремни, сообщив, что ввел Балди снотворное, отправив его в объятия Морфея на весь долгий путь домой.
– Не желаете ли вы тоже проспать обратный путь, сэр? – спросил он.
– Разве тебе не грозят недели одиночества?
– Месяцы, сэр.
– Вместе веселее, Гривз. Я не могу позволить тебе делать все одному.
– Благодарю вас, сэр.
Я отхлебнул чая и на мгновение задумался.
– Гривз, я попал на Венеру, потому что Слайти Туве-Випли усыпил меня. Но как он провел тебя?
– Мистер Туве-Випли не обманывал меня, сэр. Когда я увидел, что он собирается скрыться вместе с вами, то настоял, чтобы он взял и меня тоже.
– И ты бодрствовал?
– Разумеется, сэр.
– Должно быть, чертовски скучная была поездка, верно?
– Мистер Туве-Випли был настолько любезен, что научил меня играть в карточную игру под названием «пинокл». Он научился ей, когда работал с мистером Фордом в Америке.
– Хорошая игра, Гривз?
– Довольно интересная, сэр. И хотя ставки были невелики, выигрыш за несколько месяцев непрерывной игры в «пинокл» оказался существенным.
– Насколько существенным?
– Я выиграл «Лулу», сэр.
– Лулу?
– Это название ракеты, сэр. – На мгновение он задумался. – Хотя я могу его поменять.
– Будь добр. А теперь еще по чашечке чая, и мы можем сыграть партию.
– Хорошо, сэр.
– Да, Гривз.
– Сэр?
– Спасибо за… – Я сделал жест, обобщающий все многообразие наших венерианских испытаний.
– Не за что, сэр.
Гвинет Джонс
Это история о бесстрашном исследователе, добровольно согласившемся участвовать в радикальном научном эксперименте и в результате оказавшемся очень далеко от дома – и по уши в неприятностях!
Одна из самых известных писательниц своего поколения, Гвинет Джонс разделила победу с Элис Шелдон (псевдоним Шелдон – Джеймс Типтри-младший), получив премию за роман «Белая королева», написанный в жанре научно-фантастического эссе, а также выиграла премию Артура Кларка за роман «Просто, как любовь» и две премии Мировой фантастики – за рассказ «Принцесса из травы» и сборник «Семь сказок и басен». В числе других ее книг романы «Северный ветер», «Пыльца», «План побега», «Ангельское терпение», «Кафе «Феникс», «Замки из песка», «Камень свободы», «Полночная лампа», «Благоприятный момент», «Жизнь», «Вода в небе», «Зов железных лесов», «Обмен», «Дорогой Хилл», «Скрытое» и «Радужный мост», а также более шестнадцати романов для подростков, написанных под псевдонимом Энн Хэлем. Ее редкие короткие фантастические рассказы публикуются в Interzone, «Научной фантастике Азимова», Offlimits и других журналах и антологиях и собраны в книгу «Идентификация: короткие рассказы». Также она является автором работы «Звездолеты: наука, вымысел и реальность». Новейшими ее произведениями являются «Дух, или Принцесса спящего леса» и два сборника «Квартет Буонарроти» и «Вселенная вещей». Гвинет Джонс живет в Брайтоне, Англия, с мужем, сыном и бирманским котом.
Гвинет Джонс
Планета по имени Желание
1. Джон Форрест, исследователь
Лаборатория располагалась на последнем этаже. Из ее широких окон открывался живописный вид на Атлантический океан, окружающий территорию здания. Яркая звезда, словно крошечная луна, сияла над горизонтом в лучах заходящего солнца.
– В старые времена ее называли Хава, – сказал ученый.
– Так ее называют догоны? – спросил Джон Форрест – высокий, здоровый и загорелый, уже за сорок, но в отличной форме. Он носил аккуратно подстриженные бороду и усы; его жесткие каштановые с рыжим отливом волосы были зачесаны назад, он смотрел на собеседника непроницаемым взглядом темно-синих глаз. – Вы ведь догон, верно?
Они были одни в лаборатории, в соседнем помещении находились только охранники. Доктору Сэвену ПоТоло, маленькому и смуглому, худому и очень юному, стало неловко, но он ничего не мог поделать. Мистер Форрест, мультимиллиардер, известный на весь мир бизнесмен-филантроп, эколог, любитель смертельно опасных трюков для настоящих мужчин, имел прямое отношение к фонду. Он вкладывал в работы ПоТоло миллиарды и был беспощаден при любом намеке на инакомыслие.
ПоТоло с сомнением покачал головой.
– Боюсь, моя родословная слишком запутанна: Камерун – это настоящий плавильный котел. Мой дед по материнской линии говорил на одном из исчезнувших языков побережья. Но «Хава» – заимствованное слово. Я полагаю, что оно арабского происхождения и означает «желание».
– Чувственное желание, – согласился Форрест, – искушение Евы.
Он повернулся, чтобы разглядеть установку, которую они испытывали.
– Какие там могут быть условия?
– На поверхности они могут оказаться удивительно похожими на земные, – ответил ПоТоло. – Система тектонических плит еще не разрушена, океаны не выкипели, атмосфера насыщена кислородом, и давление еще не начало стремительно расти… Вращение планеты должно быть быстрее…
Форрест изучал оборудование. Большая часть его была непонятна, за исключением сканирующих ворот и датчиков биомедицинских приборов. Черный с жирным блеском шар, сжатый автоматическими захватами в прозрачной камере, привлек его взгляд; в нем было что-то от древних ядерных реакторов.
– Но никаких гарантий, – сухо закончил бизнесмен.
– Гарантий нет… Мистер Форрест, вы подписали отказ от претензий в случае смерти. Ни ваши родственники, ни какие-либо другие заинтересованные стороны не будут иметь никаких правовых исков к нам, если вы не вернетесь. Но уровень опасности невероятный. Не хотите ли вы поменять решение?
– На что поменять? – В глазах Форреста сверкнули синие огоньки. – Прожить жизнь в окруженном охраной анклаве, в мире, где предпочтительнее быть слепым, чем зрячим. Леса погибают, океаны отравлены. Мы захлебываемся в своих собственных отбросах и в разгар массового вымирания, вызванного нашими действиями, продолжаем слепо двигаться к третьей мировой войне! Нет, я не передумаю. Не рассказывайте мне о риске, я в курсе!
ПоТоло осторожно кивнул. Он был сильно испуган, но не желал признаться в этом белому богачу, обладающему огромной властью и безрассудным нравом.
– Простите. Мы можем продолжить.
– Мне ничего с собой не нужно брать? Ни маячков, ни шлемов, напичканных аппаратурой?
– Требуется только проглотить капсулу. Если условия на планете именно такие, как мы предполагали, мы сумеем забрать зонд и вас вместе с ним. Сколько времени вы там проведете, сказать не могу, поскольку это зависит от множества переменных. Вам не нужно ничего делать. Можете ходить, любоваться пейзажами, а потом мигом перенесетесь сюда, назад.
– Забавно, если я исчезну в процессе разговора… Еще вопрос. Вы поставили на кон свою карьеру, ПоТоло, а я – свою жизнь. Что для вас значит этот эксперимент?
– Это зона обитания, – начал объяснение ученый. – Древняя Венера, в сущности, сыграет роль ближайшей доступной нам планеты, пригодной для обитания. Если мы сможем подтвердить наличие на Венере пространственно-временного интервала, доступного для обитания, это станет подтверждением того, что у Земли есть альтернатива. Мы не можем отправлять зонды на экзопланеты, в отдаленные системы, за много световых лет отсюда, и этот барьер непреодолим, но…
– Ерунда. Ваш основной мотив – это слава, а слава ваша теперь достанется мне. – Форрест усмехнулся. – Вы проигрываете, я выигрываю. Я всегда выигрываю, ПоТоло. Вижу возможность и пользуюсь ею.
– Вы готовы, мистер Форрест?
– Да.
Форрест занял место напротив ворот, свободно опустив руки. Он повернул голову, чтобы в последний раз взглянуть на яркую Вечернюю звезду. Мир померк.
Он стоял в зарослях деревьев в слабом розовом с зеленым отливом мареве сумерек. В большинстве своем это молодняк, но некоторые стволы толще человеческого тела. Ветви, поросшие мхом, тянулись вокруг; почва под ногами пружинила и немного проседала, словно полностью состояла из эластичных матовых корней. Неба не было видно. Воздух не теплый и не холодный, без единого дуновения; висела странная тишина. Он посмотрел на себя, проверил снаряжение и содержимое карманов. Он был одет так, как пришел в лабораторию в Западной Африке, в привычную легкую форму. Это поразило его; неожиданно, хотя почему нет? Что есть тело, как не одежда, очередной слой сознания, воспринимаемого извне? И его тело, видимо, переместилось. Или перелетело, если так можно выразиться. Никаких сумок. ПоТоло сказал, что нельзя брать с собой вещи.
ПоТоло!
Имя прозвучало в его голове, как сигнал, напоминая о том, что только что произошло. Вот так скачок! Он сделал несколько шагов, потом еще, пытаясь сориентироваться, понять, в каком месте он оказался. Жаль, что он даже приблизительно не знает, сколько у него времени. Десять минут или десять часов? Как далеко он может уйти? Его окружали серо-зеленые стволы, один или два мертвых гиганта не имели возможности упасть, поддерживаемые своими живыми собратьями. Внезапно ему пришло в голову, что он просто спит. Да, наверное, так и было. Объяснения ПоТоло, аппарат, ворота, внезапное появление пустынного снаряжения, все наложилось одно на другое в совершенно неправдоподобном сне. Реальными остались только мрачные джунгли вокруг, но как он попал сюда?
Не слышалось ни звука, но он почувствовал поблизости легкие быстрые перемещения. Существа размером с сусликов были хорошо замаскированы: длинные подвижные мордочки и лохматые и, кажется, безногие тела. Их стремительное приближение пугало, сон неожиданно превратился в кошмар; но они явно почувствовали прибытие Форреста. Он кинулся прочь, нашаривая руками имеющиеся средства защиты, затем резко развернулся и распылил им навстречу струю из перцового баллончика. Фокус удался. Черт, значит, твари все же уязвимы, и к тому же им нравился вкус собственных собратьев, это полезная информация об агрессивной нечисти. Зона высадки оказалась теперь вне поля зрения, но, прежде чем Форрест успел это осознать, на сцене появились новые игроки. Лохматые четвероногие существа: размером крупнее первых и умнее, охотящиеся стаями. Он бросился бежать, но твари окружили его. Выбора не оставалось, в мгновение ока он рванулся вверх по дереву на три-четыре метра, затем вскарабкался еще выше и уселся на ветви. Заряжая травматический пистолет, Форрест пытался справиться с адреналином в крови и почти хохотал.
И это место зовется Желание!
Ни брони, ни огнестрельного оружия он при себе не имел. Его снаряжение – совсем не для боя. Что ему теперь, вещать своре венерианских гиен «Я пришел с миром»? Твари имели грозные клыки, и оставалось надеяться, что имеющегося снаряжения будет достаточно для обороны. Но видимо, гиены не умели лазать по деревьям. Какое-то время они разочарованно кружили, хрипло дыша, а затем отступили в заросли и исчезли из виду.
– Игра, по их мнению, не стоит свеч, – пробормотал Форрест. – Или я пахну как-то не так, неаппетитно.
Он оценил создавшееся положение: на дереве, в чаще, полной голодных хищников, в двух или трех миллиардах лет и тридцати миллионах километров от дома. Форрест отметил, что тайно гнетущая его депрессия – волчья тоска, преследующая его годами, – исчезла. Воздавая хвалу ПоТоло, он задумался: задержится ли он здесь хотя бы на несколько дней? Здесь он нуждается в пище, воде, убежище, защите от зверей, способных разорвать его на части! Опасности, с которыми он сталкивался, и, возможно, смертельные опасности или даже непреодолимые радовали его. Пока он обдумывал, спускаться с пистолетом или убрать его в кобуру, тяжелая, парализующая боль пронизала ногу. Дерево оказалось непростым. Он вздернул правую штанину и увидел серые узловатые пряди, плотно обернутые вокруг голени. А он и не заметил, как на сучьях появились присоски и впились в кожу, пробравшись под одежду. Форрест выхватил нож и полоснул по стеблям. Боль усилилась, она была глубокой, резкой, он понял, что в тело введен яд, но не терял время. Присоски отвалились. Форрест сделал длинный надрез по ранкам, имеющим форму улыбок, в надежде, что яд вытечет вместе с кровью. Нет, слишком поздно! Пытаясь перетянуть ногу жгутом, он почувствовал, что не может вздохнуть, потерял сознание, пошатнулся и рухнул вниз.
Он очнулся на постели, укутанный теплым одеялом. От него пахло падалью, и Форрест вспомнил, как его волокли сквозь тьму, возможно, именно те зубастые гиены, но подробности тонули в красном тумане боли… Сейчас боль была еще сильнее, к тому же она была другой, возможно, у него сломаны кости, но не гиены принесли его туда, где он сейчас находился. Мерцающий свет заполнял жилище, обставленное грубой мебелью. Рядом с ним кто-то сидел, скорчившись перед огненным шаром, углубившись в рассматривание каких-то символов на столе. Белые пальцы переставляли значки, задумчиво склоненная голова сверяла их с текстом. Он был уверен, что видел то же самое раньше, далеко отсюда, в других мирах…
«Она гадает на меня», – подумал он, сам не зная, почему решил, что это именно женщина. Рука стряхнула значки со стола и исчезла. Фигура откинулась, бормоча что-то, глядя вниз, на открытые ладони, словно вступив в диалог с Всевышним.
Он снова заснул. Боль угасала, как затухающий огонь.
Когда он проснулся в следующий раз, она сидела рядом, на его постели, в совершенно нечеловеческой позе.
– Хорошо. Ты проснулся, – произнесла она. – Твоя голова ясна?
Он кивнул, глядя на нее. Его спасительница была женщиной без волос, со сверкающей зеленоватой кожей и сильным хвостом, которым она пользовалась как третьей ногой. Она напоминала птицу или змею (зеленые глаза на пол-лица, широкий рот с жутким блеском рядов острых, как бритва, зубов). Она говорила, и он понимал ее. Видимо, это все же сон.
– Падение с дерева спасло тебе жизнь, но какой ценой… Я сращу твои сломанные кости, дам противоядие, однако укус Зубастика уже начал действовать. Придется вырезать гнилое мясо и имплантировать регенерирующие капсулы. Ты должен знать: я могу дать тебе покой, унять боль, но не могу тебя вытащить. – Она показала ему ладонь, он увидел движущиеся символы. – Я могу прочесть общее течение болезни, но не его детали, а анестезия очень тяжела. Я могу убить тебя ею.
– Ты доктор, – медленно произнес Джон Форрест.
– Да, – ее жуткий рот раскрылся шире, и ему показалось, что челюсть сейчас отделится от ее лица. – Я доктор. Процедура может быть очень болезненной.
– Приступайте, доктор. Нужно ли мне что-либо подписывать?
– Не обязательно.
Операция прошла успешно. Когда боль, сжигающая его, улеглась, она сказала ему, что все хорошо и что он скоро поправится. Затем спросила, откуда он родом.
– С неба, – ответил Форрест. – Это важно?
– Для меня – нет, – ответила ящерицеподобная женщина, раскрывая широкий рот.
Он наконец заметил полупрозрачную паутинку гарнитуры и микрофон возле ее губ, поблескивающий в свете костра. Он поднял руку, которая не была укрыта греющим покрывалом.
– Что это? Переводчик? – настороженно спросил он.
– Да, сэр, устройство для перевода. Это может выглядеть старомодно, но он преобразует мой язык в ваш, а ваш в мой достаточно адекватно. Мистер Пришелец, у меня есть дело, которое не терпит отлагательств. Если вы можете идти, я отведу вас в лучше оборудованное убежище, где вы сможете отдохнуть и восстановиться в безопасности.
Нет, понял Форрест, это не сон. Он на Древней Венере, и его спасительница являлась частью Венеры. Нежданная встреча!
Она рассуждала невозмутимо, а ведь могла испытать потрясение из-за появления человека с необычной анатомией тела: прекрасно, он не против такой сдержанности. Он и не собирался немедленно рассказывать о себе.
Форрест не мог знать, сколько времени находился в этой пещере. Даже по росту бороды определить это было невозможно, поскольку женщина сохраняла ее коротко подстриженной. Но, как он мог предположить, возвращение не удалось; видимо, он оказался слишком далеко от зоны вылета. Но Форрест не особо беспокоился. ПоТоло непременно сделает все возможное. Все, что Форресту требовалось, – это вернуться назад в нужную зону, прежде чем орбиты планет разойдутся слишком далеко друг от друга.
Она вела его то вверх, то вниз, показала ему «источник», вода в котором поднималась по корням деревьев, объяснила, как пользоваться огненным шаром (горящим природным газом, из того же источника) и плодами, похожими на тыквы. Говорила она мало и всегда ледяным тоном, если переводчик верно передавал интонации. У Форреста возникла догадка, позабавившая его: вероятно, он для нее по местным меркам не особенно прибыльный клиент; она спасает его только благодаря венерианской клятве Гиппократа.
Они покинули пещеру через длинный извилистый лаз – у Форреста тут же пробудились воспоминания о ночном кошмаре – и вышли через дыру в огромном трухлявом корне. Их «убежище» находилось в норе под гигантским пнем. Инопланетянка шла впереди, а Форрест двигался за ней, припадая на больную ногу. Он безрезультатно пытался убедить ее отвести его обратно, туда, где она его нашла, и даже разозлился. Но он был не такой дурак, чтобы сопротивляться и пытаться уйти против ее воли. Если эта ящерица притащила его сюда самостоятельно, значит, она была чрезвычайно сильна. Или у нее имелись помощники, которых он не видел, либо и то и другое одновременно. Она была одна, питалась тыквой, но вместе с тем пользовалась потрясающими технологиями. В чем дело? За кого она принимала Форреста? Неизвестных в уравнении оказалось много, но, несмотря на раздражение, он наслаждался приключением.
К тому же женщина-ящерица шла очень быстро. У нее находилось его снаряжение, он же не нес ничего, и это его раздражало. Если там и были тропы, она ими не пользовалась; если у нее и имелся транспорт, она предпочитала ходить пешком. Кто она? Одна из венерианских отшельников-выживальщиков, уходящих в леса из ненавистных городов? Он решил не отставать. Когда она протянула ему одну из сочных тыкв, он опустошил ее, не нарушая шаг, но это далось ему нелегко.
На ней была надета свободная серая накидка; под накидкой – рубашка и штаны, имеющие сзади широкий вырез для хвоста. Когда она перешагивала какое-то препятствие, ее накидка вздернулась, и Форрест увидел основание ее хвоста – это, как ни странно, показалось ему сексуальным.
Вскоре ее хвост стал единственным, на что он смотрел, двигаясь вслед за ней.
Голова его кружилась от усталости. Он сосредоточился на зудящих пальцах, пытаясь вытащить из-под ногтя крошечного коричневого червячка или гусеницу. Он не осознавал, что остановился, пока женщина-ящерица, стоявшая перед ним, не взяла его за запястье и не надела ему наушник переводчика.
– У тебя кружится голова, – произнесла она, и в глазах ее было холодное пренебрежение. – Ты дезориентирован, не можешь сосредоточиться? Зудит кожа?
– Все верно, – пробормотал Форрест, – молодец, доктор. Ты обещала помочь мне.
– Не думаю, что я говорила так, но все же я помогу.
Она лгала, дело стало хуже. Теперь он действительно ушел далеко. Венерианка провела Форреста сквозь дремучие заросли, по пути он рухнул в канаву, затем долго продирался сквозь свисающие корни. Наконец они выбрались на полянку, где росли деревья, красноватые и в наростах, которые Форресту здесь еще не встречались. Они стояли группой в отдалении от ближайших соседей.
По ее требованию, спотыкаясь и путаясь, он разделся, присев на естественную ровную площадку среди корней. В нижней части ствола была трещина. Она сунула что-то ему в руку, заставив сжать, и произнесла, глядя в упор:
– Рань дерево! Ударь его. С размаху. Глаза закрой. Понял?
В руке у него был нож. Он поднял руку и ударил по дереву. Мощный фонтан обжигающе горячей жидкости вырвался из-под коры и окатил его целиком.
Горячий душ! Бог мой!
Зуд, не дающий ему думать, жестокий, охвативший все тело, усилился до невыносимости. Он взглянул вниз и увидел рассадник маленьких коричневых червей у себя на груди. Потом еще, на животе и руках. Они, извиваясь, лезли из всех пор, из ануса, они сотнями ползли отовсюду. Горячая струя очищающей жидкости ослабла. Он отчаянно ударил по дереву снова, затем еще раз. О, какое облегчение…
После первой серии «обливаний» венерианка осмотрела его и отправила снова к лечебным деревьям. После второго захода она осталась довольна и хлопнула рукой по новой тыкве в мягкой кожуре.
– Возьми. Что бы мы ни делали, мистер Пришелец с неба, это еще не конец. Ты будешь делать то же, что делаем тут мы. Бриться и использовать барьерные методы, иначе телогрызы расправятся с тобой. Я помогу, пока они тебя не свалили.
Она заставила его сесть на землю и начала втирать зернистую желеобразную грязь в его волосы, бороду, руки, грудь, лобок, после чего послала его все смыть и намазала его кремом, от которого его кожа стала сверкать и лосниться, как ее собственная. Кроме того, она смазала каждое отверстие его тела, включая ноздри, рот и глаза «дышащим гелем», объяснив, что это необходимо. Телогрызы теперь не смогут заблокировать дыхательные пути или ослепить своего хозяина, пока он не умрет. Его эрекция, которую она спровоцировала, ее не побеспокоила, она просто не обратила на нее внимания. Но когда он оказался побрит, помыт и одет, между ними появилось что-то, чего не было прежде.
– Вот теперь поговорим, сэр. Как твое имя?
– Форрест. Меня зовут Джон Форрест, а тебя?
– Секпул.
– Сек. Это означает деревья, верно?