Граф Мечников Сахаров Василий
Как я сюда попал? Расскажу по порядку. В прошлый свой приход в Охус я был занят делами торговыми и впервые находился на землях шведов. Теперь же всё немного иначе. К моему появлению готовились и даже, более того, его ожидали. И когда вчера наша эскадра причалила к портовым пирсам, я сразу же был представлен местному королю Никласу, а затем меня проводили за город, где огромным лагерем встали воины двух десятков ярлов и большое количество вольных бойцов. Как выяснилось, слух о том, что некий богатый, удачливый и храбрый граф из Испании собирается нанять воинов для войны с дикарями, разнёсся по всей Швеции и даже за её пределами. И многие захотели побывать в новых для себя землях, получить огнестрельное оружие и золото за службу. Поэтому к началу апреля они сошлись в землях ярла Ульфа.
Естественно, я ничего подобного не жидал. Мне требовалось набрать лишь один батальон воинов, и я предполагал, что в Охусе соберётся около полутора тысяч человек, из которых нужно отобрать четыре сотни. А в воинском лагере, который мне показали, скопилось более трёх с половиной тысяч! Неожиданно. И будь я сам по себе, могла бы выйти не очень хорошая ситуация, при которой нашлось бы немало оскорблённых воинов, коих не взяли на службу и тем самым унизили.
Впрочем, в таком случае король кинул бы их в набег вдоль европейских берегов, может даже на Вильгельмсхафен. Да, скорее всего, так и сложилось бы. Но со мной были представители Квентина Дойла, поэтому всё разрешилось само собой. Англичанам бойцы нужны, и, хотя викинги – язычники, а в Армии Рединга исповедуется христианство в его крайних формах нетерпимости к другим верованиям, пока это не является для британцев серьёзной препоной, и тысячи северных вояк для них спасение.
Короче, все должны были быть довольны. Однако перед тем как начать отбор воинов, которых я возьму с собой в Передовой, и тех, кто подпишется на поход через Северное море в Британию, следовало провести жертвоприношение богам в священной роще, которая расположена между Кристианстадом и Охусом. Мероприятие это только для своих, но я был приглашён на него как почётный гость. Отказаться – значило обидеть шведских воинов и священнослужителей, так как ко мне проявили уважение. Поэтому я согласился и сегодня с утра пораньше всего с тремя своими воинами и избранной дружиной короля Никласа поехал в святилище. Конвой тем временем отгрузил на причалы Охуса товары для скандинавов и без меня и корвета с тремя разведгруппами ушёл в Гатчину и Балтийск. Моё присутствие там не требовалось, с торговлей в русских анклавах Скоков сам разберётся. А мне предстоит принять участие в официальном местном мероприятии и заняться вербовкой воинов.
– Жертва принята благосклонно! – нарушая тишину, провозгласил жрец Одина. – Походу в Британию быть!
– А-а-а! – над святилищем разнеслись торжествующие возгласы воинов.
Викинги радуются предстоящей кровавой работе как дети. Многие приплясывают и вскидывают руки к небу. Они что-то выкрикивают по-своему. Однако я их не понимаю, а стоящий по левую руку от меня Эрик Тролль переводит только слова жреца. Находящиеся справа король Никлас и ярл Ульф из Кристианстада хранят молчание, только довольно улыбаются. Надо отметить, они в поход не идут, но за зиму немало сделали для того, чтобы в Охусе собралось как можно большее количество воинов. Думаю, за море отправляются дружины ярлов, которые не подчиняются королю, и, пока они будут далеко от родных берегов, шведский властитель и верные ему люди начнут укрепление вертикали власти. Хитрецы! Всё правильно просчитали. Странствия и война – вот основные занятия нынешних скандинавских мужчин, не желающих признавать слово короля как закон. И раньше, до моего появления в этих местах, Никлас был вынужден смиряться с таким поведением вольных ярлов и их дружин, ибо силы его были не очень велики. А теперь он получит от меня немалое количество оружия и топливо для своей немногочисленной техники, сохранившейся с Золотого Века, и, пока самые буйные головы будут воевать за морем, он имеет все шансы централизовать и усилить свою власть.
Останавливая шум воинов, жрец вскинул раскрытые ладони. Рёв стих, а он отошёл от костра и провозгласил:
– Воины! Отправляясь в далёкие заморские земли и находясь там, всегда помните, кто вы, и храните верность нашим богам. Честь, доблесть, храбрость, сила духа и несгибаемая воля – всё это даровано нам Одином и его детьми. Вы – его воинство, и вам не стоит совершать ошибок прошлого, когда трусы и проходимцы, слабаки и слюнтяи, гомосексуалисты и скопцы назвали себя рабами божьими и обманом заставили нас поверить, что вера в чужих богов лучше родной. Где они сейчас, все эти поклонники Распятого?! Может, они в христианском кастрированном раю, или в аду, где их на сковородах жарят черти, или скитаются неприкаянными душами в Хаосе? Этого нам, смертным людям, знать не дано, да и неинтересно. Зато мы точно ведаем, где павшие в боях воины, сохранившие веру предков. Все они в Валхалле, за столом Одина, пируют с великими героями и сражаются с ними ради потехи. Слава родным богам!
– Слава родным богам! Слава! Слава! Слава! – снова поддержали жреца радостными возгласами скандинавские воители.
А тот принял из рук подошедшего к нему молодого помощника большую чашу, в которой был налит хмельной мёд, плеснул немного питья в огонь и на землю, под корни дуба, отпил глоток и, подойдя к королю, передал чашу ему. Никлас тоже отпил и передал братину Ульфу, а тот мне, от меня перешла к Эрику и дальше по кругу. Чуть она пустела, молодой жрец подливал в неё из бурдюка мёд. А потом появились новые чаши, в которые отливался напиток из основной, они расходились по рукам, и вскоре по глотку сделал каждый воин в святилище. Времени это заняло около двадцати минут, и после возвращения братин к огню начались обрядовые поединки, рукопашные бои отряд на отряд и прочие молодецкие забавы.
На вёртких и сильных воинов, своей удалью радующих богов, смотреть было интересно. Однако уже завтра я начну набор воинов в наёмный батальон, а англичане будут сговариваться с вольными ярлами, и многие солидные люди из шведского общества желали со мной на эту тему пообщаться. Поэтому вместе с Никласом, Ульфом и Эриком я прошёл в глубь священной рощи и оказался на небольшой поляне, где стоял длинный одноэтажный дом, напоминающий барак. В нём жили жрецы, и здесь же, вроде как под приглядом богов, должен был пройти разговор со всеми вождями, собранными по моей просьбе королём. Честное слово, никакого желания нет с каждым в отдельности переговоры вести, так что выложу информацию о своих намерениях всем сразу и отвечу на вопросы, а они уже сами пусть думают, как им жить и что делать.
Всего за большим деревянным столом в просторном помещении барака вместе с королём, Ульфом, Эриком, ярлами, главным местным жрецом Вольфгангом Серые Штаны и мной собралось двадцать семь человек. Мы расположились во главе стола, король официально представил меня, и я встал и начал говорить. О чём – понятно. Сказал, что наберу батальон воинов, и поведал о жизни в Британии, делая упор на то, что мавры и индийцы наезжают на белых людей. Дополнил это всё рассказами о зверствах негров и их неправедном богатстве, которое можно и нужно у них отобрать, и награде, обещанной Квентином Дойлом каждому воину, присоединившемуся к его армии. Речь моя текла плавно и гладко, Эрик Тролль переводил всё красочно, и по лицам ярлов я видел, что только кинь клич, и они прямо сейчас прыгнут в свои драккары, пересекут Северное море и начнут грабить владения герцога Бирмингемского. И только жрец был хмур, можно сказать, зол. Он смотрел на меня с явной неприязнью, но его мнение за этим столом сейчас значило не очень много. Поэтому я старался не обращать на него внимания, сказал всё, что хотел, и, ожидая вопросов, сел между Эриком и королём.
Ярлы пошептались между собой, и первым слово взял Мартин из Сундсвалля, кряжистый бородач лет сорока:
– Граф, ещё раз скажи нам, сколько платишь ты и какие суммы обещает Дойл.
– Я плачу каждому рядовому воину две золотые монеты в месяц, десятнику три, сотнику пять. Помимо этого даю каждому бойцу оружие, снаряжение, одежду и обеспечиваю питанием, жильём и медицинской помощью. Контракт с каждым воином индивидуальный на три года. Требую беспрекословного выполнения всех моих приказов и от боевых трофеев даю лишь десятую часть. Квентин Дойл обещает оплату золотом по весу двести пятьдесят граммов на каждого воина в месяц и отдаёт каждому отряду половину добычи. Договор с Армией Рединга подписывается на один год.
– Получается, что предложение Дойла более выгодно, чем твоё?
– Да, так и есть, – согласился я.
– Тогда скажи нам, в чём подвох? Почему ты привёз с собой британцев, которые тоже набирают воинов и тем самым переходят тебе дорогу? В чём твоё преимущество, что ты так уверен в себе?
– Хорошо, объясню. До Британии вам придётся добираться самостоятельно, а мои воины пойдут на надёжных стальных кораблях. Это раз. Квентин Дойл – христианин, и не все из вас и ваших бойцов захотят ему служить. Это два. Британцы не дадут вам оружие, потому что сами в нём очень нуждаются, а мавры не такие лёгкие противники, как это может показаться издалека. Это три. А есть ещё четыре, пять и так далее.
Мартин из Сундсвалля удовлетворённо кивнул, и разговор перехватил Йорг из Вестервикка, который обратился не ко мне, а к королю:
– А что, если мы сами выйдем в море, без договорённостей с британцами?
– Это ваше право, – ответил Никлас. – Но вы должны понимать, что берега там неизвестные, старые карты сильно врут, и вы не будете знать, где вам лучше высадиться, чтобы взять хорошую добычу и уцелеть.
После Йорга вопросы задали ещё несколько ярлов. Я и король на них ответили, и на этом совет был окончен. Пришла пора возвращаться в Охус, где нас ждали дела, и мы с Никласом двинулись к дороге коротким путём, через поляну с дубом. И только вышли на неё, как мне под ноги упала расписанная рунами толстая дубовая палка. Что это значило, я не понял, но явно ничего хорошего, так как король и Ульф из Кристианстада немедленно прикрыли меня от веселящихся воинов, и рядом с ними встали их дружинники.
– В чём дело? – спросил я моментально ставшего хмурым Эрика Тролля.
– Проблема появилась, – ответил он.
– Серьёзная?
– Очень. Когда проходят потешные бои перед ликом богов, случается, что кого-то охватывает религиозный экстаз, и он желает смертельной схватки. Такой воин подходит к жрецам, и они дают ему деревянную мету, которая сейчас под твоими ногами лежит.
– И что? – Я посмотрел на палку.
– После этого всех извещают, что есть поединщик, готовый драться насмерть, и воины, кто не желает участвовать в таком бое, уходят с поляны подальше, а смертнику завязывают глаза, крутят его по центру поляны и он кидает палку куда придётся. В кого она попала или кому под ноги свалилась, тот ему и противник. Отказаться нельзя – место священное, здесь на нас боги смотрят, так что нехорошо всё выходит. Ты королевский гость и важное лицо, и если бы мы знали, что здесь смертный боец объявился, то обошли бы поляну стороной, и этой ситуации не сложилось бы.
– А как бой проходит?
– По-разному, когда на мечах, а случается, что и в рукопашную.
Пока мы с Эриком разговаривали, король стоял перед собравшимися вокруг него вольными воинами и что-то им говорил, наверное, толкал тему, что на меня местные законы и обычаи не распространяются. Думаю, разговор шёл именно в таком ключе, по крайней мере, если бы у меня что-то подобное с гостем произошло, я попытался бы оградить его от боя, в котором ему участвовать совсем не нужно. Никлас старался убедить воинов, но многие уже были под хмельком или раззадорены военными играми и рукопашными схватками. Поэтому короля особо не слушали, и против полусотни его дружинников скопилось около четырёхсот вольных воинов. Дело шло к большой крови. Викинги с обеих сторон это понимали и готовились к драке: засверкали мечи, заклацали затворы самого разнообразного огнестрельного оружия, и смыться по-тихому у меня уже не получилось бы.
«Что делать? – спросил я сам себя, и тут же ответил: – Придётся драться. Один на один против неизвестного бойца выйти – вариант не самый плохой. А вот если здесь и сейчас произойдёт перестрелка, то схлопотать пулю в живот в такой давке можно очень даже просто».
Решение было принято, и, отодвинув в сторону Эрика, я вышел к Никласу и сказал:
– Я готов биться.
Король выслушал перевод стоящего рядом Тролля, посмотрел на меня, рукавом своей добротной шерстяной куртки обтёр распаренное красное лицо и выдохнул:
– Видит Один, я не хотел этого боя. И перед тем, как начнётся схватка, я прошу вас связаться со своими людьми и сказать, что вы идёте на смертное поле по своей воле.
– Хорошо. А пока поясните, кто против меня выйдет и каковы правила схватки?
– На божий поединок вышел Карл Охотник, знатный воин Свегского ярла и очень религиозный человек. Боец он знатный и желает драться в рукопашной схватке. Больше про него ничего не известно, самый обычный воин, который со всеми пришел в святилище, провёл пару обычных потешных схваток и возомнил, что он непобедим.
– Правила для этого поединка есть?
– Нет. В круг входят двое, выжить должен только один.
– Меня это устраивает.
Никлас объявил воинам, что я сам, без понуждения и уговоров, готов принять вызов на поединок. Викинги встретили его слова одобрительным гулом и, приготовившись к зрелищу, разошлись вокруг поляны, а я по рации пообщался с командиром корвета Мишей Тарпищевым, и указания для него были просты. В случае, если я не вернусь ночью, он должен сообщить Скокову, что отныне именно каперанг становится главным и на скандинавов зла держать не должен. Шанс, что я потерплю поражение, незначительный, но он есть. И если вдруг я сегодня погибну, дело страдать не должно. Миша меня услышал, посетовал, что со мной всего пара бойцов и связист, и пообещал выполнить мой приказ в точности.
Формальности были улажены. Меня пропустили на поляну, и я увидел своего противника, который в нетерпении замер в центре. Это был высокий стройный брюнет двадцати пяти лет с очень светлой кожей, одет в штаны из тёмного полотна, голый мускулистый торс в татуировках, и на каждой руке по медному браслету. Перед тем как выйти на бой, я оглянулся на здоровяка Эрика Тролля, с которым некогда тоже бился в поединке, и спросил его:
– Что скажешь, этот самый Карл Охотник сильнее тебя?
– В таком поединке, где бьются под взглядами богов, это особой роли не играет, – серьёзно ответил Эрик. – По виду он слабее меня, а как бой пойдёт, предугадать нельзя, на всё воля небесных покровителей.
– Ну-ну… – протянул я и прошёл к месту схватки.
Я двигался на противника спокойно. А тот, уже раззадоренный и простоявший на одном месте больше десяти минут, рванулся на меня без всякого промедления. Взгляд у него был бешеный и обессмысленный, ни дать ни взять обдолбанный наркоша. Мне это только на руку, и, когда между нами осталось метра два, я подпрыгнул и впечатал каблук своего тяжёлого ботинка ему в челюсть. Лязгнув зубами, викинг оторвался от земли и спиной упал на землю. Кто другой на его месте, наверное, уже и не встал бы. Но Карл оказался силён и вскочил на ноги почти сразу. Такого я не ожидал, и пропустил сильнейший удар в голову, который, к счастью, прошёл вскользь, браслетом по макушке, и чуть было не попался, когда противник попытался схватить меня за руку.
Я отскочил, а викинг выплюнул в траву пару своих окровавленных зубов и снова кинулся в атаку.
«Да что же это за адреналиновый маньяк такой», – подумал я, глядя на Карла, и пригнулся, головой прошёл под кулаками противника и встретил его самым сильным своим ударом в печень. Швед хекнул и на миг замер, а я приподнялся и вмазал ему локтем в висок. Такой удар мне ставили несколько лет назад наёмники из Невинномысска, и он должен был стать смертельным. Однако Карл устоял на ногах, и, видя его силу и двужильность, можно было легко впасть в панику. Будь я помоложе, так, скорее всего, и случилось бы. Но я уже далеко не тот юноша из лесной деревни, который пришёл в гвардию больше десяти лет назад, и моё тело работало само по себе, словно хорошо отлаженный механизм.
Большой шаг назад. Снова подпрыгиваю вверх и со всего возможного размаха носком ботинка наношу очередной сокрушительный удар в голову викинга. Я старался опять попасть в висок и не промазал. Было слышно, как что-то хрустнуло. Карл опять упал, а я увидел, что он снова готов вскочить, помянул его маму, и в этот раз не дал противнику подняться. Всей массой своего девяностокилограммового тела я обрушился на грудь викинга, с удовлетворением услышал треск рёбер и в диком исступлении стал топтать лицо Охотника до тех пор, пока оно не превратилось в омерзительную кровавую кашу.
Мой живучий противник несколько раз дёрнулся и затих. Я отошёл от него, вскинул вверх еле заметно подрагивающий сжатый кулак и выкрикнул:
– Победа!
По рядам зрителей прокатилась волна выкриков. Сомнений быть не могло, меня приветствовали от души, а на умершего Карла Охотника внимания никто уже не обращал. Для меня всё прошло неплохо, и только глаза Вольфганга Серые Штаны, который стоял у огня под дубом, выражали неодобрение результатом поединка. Я это запомнил, решил, что это неспроста, и, как позже выяснилось, оказался прав.
Покинув святилище, мы с Никласом, ярлом Ульфом и Эриком, не задерживаясь, на верховых лошадях отправились обратно в Охус, и король сказал:
– Это Вольфганг на вас бойца натравил. Моя вина, не уследил за ним и не подумал, что он на вашу жизнь покуситься может.
– И как же жрец всё подстроил? – поинтересовался я.
– Он вышел из своего жилища на пару минут раньше нас, а боец у него уже заранее был готов. И как только вы появились, Карл кинул мету вам под ноги.
– Вслепую и попал под ноги именно мне, не странно ли?
– В повязке на лице Карла были дырочки, и он видел, куда палку кидает.
– И что дальше?
– Вольфганга сейчас трогать нельзя, а вот позже, когда воины уйдут в поход, я с него шкуру сдеру.
– Сурово. Вот только с чего он на меня озлобился?
– Именно вы, Александр, ему ничем не мешаете. Просто он против того, чтобы воины уходили за море, да ещё и на помощь треклятым христианам. Я его пытался убедить, что это необходимо для королевства, без буянов и самых непокорных ярлов в государстве спокойней будет, и он обещал не мешать моим планам. Однако слово жрец не сдержал, решил действовать не напрямую, а хитростью. Понимает Вольфганг, что даже если бы он выступил против похода, то его никто не стал бы слушать. Поэтому он вас на поединок вынудил, мол, Мечникова убьют, и всё дело само расстроится. Не прощу ему этого, ведь он не просто так на честный бой Охотника подговорил, а ещё и опоил его. Вы ведь заметили, что Карл после смертельных ударов вставал?
– Конечно. И будь он хоть немного опытней или быстрее, на поле лежал бы я, а не он, – потирая большую шишку на затылке, сказал я. – Наверное, у жреца не было времени другого воина искать?
– Скорее всего.
Так, обсуждая сегодняшний день и происшествие в священной роще, мы добрались в Охус и расстались. Все дела будут завтра, а сегодня мне необходимо сбить стресс и успокоиться. Схватку-то выиграл и снова живой остался, но как вспомню бешеные глаза моего противника, так колотить начинает, хотя нервы вроде бы крепкие. Блин! Ведь за малым не погиб. Причём там, где был уверен в своей безопасности. Сколько раз говорил себе – будь осторожней и не встревай в неприятности. Однако они сами меня находят. Наверное, это судьба.
Глава 23
Британия. Кингстон-апон-Халл. 28.04.2067
Все свои дела на Балтике мы уладили достаточно быстро. В Шведском королевстве был набран батальон вспомогательных войск, а в Гатчине и Балтийске удачно прошла торговля. Дипломатические представители ККФ распродали всё, что привёз конвой, ну и мои офицеры тоже не зевали, сделали нам хорошую прибыль. Надолго задерживаться в русских анклавах после этого Скоков не стал и при первой же возможности старался поскорее выйти в море. Переход к Охусу прошёл спокойно. На БДК были погружены четыре сотни викингов, и эскадра направилась в набег на земли герцога Бирмингемского.
До прихода чумы в древнем городе Кингстон, расположенном в тридцати девяти километрах от моря на реке Халл, проживало четверть миллиона человек. После неё долгое время ни одного, хотя набеги мародёров и местных поисковиков происходили постоянно. Теперь же здесь находилось около тысячи бирмингемцев, половина которых являлась солдатами из нерегулярных подразделений герцога Магомеда, а другая половина была рабами из коренных англосаксов. Место здесь тихое, спокойное. Вооружённые негры несли охрану ценного имущества, обнаруженного в этом месте год назад бирмингемскими поисковыми партиями, и охраняли мастеров. А рабы, строители и техники, по мере своих сил приводили в порядок портовую инфраструктуру и ремонтировали корабли. Так всё было до того момента, пока сюда не наведались мы.
Позавчера, как только вся наша эскадра легла в дрейф на траверзе Бридлингтона, на берег были высажены две разведывательные группы, которые излазили все окрестности вокруг Кингстона. А когда была получена интересующая меня и других командиров отряда информация, пришёл черёд наёмного батальона викингов и остальных разведгрупп из роты Серого. Воины высадились на побережье в районе Бифорда, городка к северу по побережью от устья реки Халл. Ночной марш-бросок, сосредоточение, подход, и идёт непосредственно сама работа. Разведка вырезала часовых, и почти полтысячи бойцов моего отряда, пройдя через развалины города, в полдень обрушились на порт.
Бой был серьёзный, мавры быстро пришли в себя, и, только лишь раздался первый случайный выстрел, они стали оказывать ожесточённое сопротивление. Однако профессионализм разведки и ярость викингов, половина из которых до сих пор была вооружена холодным оружием и гранатами, сломили их. Порт оказался в наших руках. Немногочисленные выжившие бирмингемские бойцы давали показания Серому. Рабы сидели в своих жилых бараках. Наши боевые дозоры перекрыли дороги на Лидс и Йорк. А корабли, ради которых и проводилась вся эта операция, стояли у причалов военно-морской базы, которая некогда принадлежала ВМС Великобритании, или находились в сухих доках местного судоремонтного завода.
В сражении за Кингстон-апон-Халл я непосредственного участия не принимал, был занят руководством всеми действиями воинов с крыши семиэтажного полузавалившегося дома невдалеке от порта. Как только причалы оказались под нашим контролем, а местность зачищена от вооружённых вражеских солдат, незамедлительно отправился осматривать захваченные суда. Вместе со мной – Скоков, ради такого дела на время покинувший свой фрегат, Игнач, Кум и Серый. Мы прошлись по трофейным кораблям, убедились, что сведения, полученные нами ранее, верны, осмотрели электроподстанцию, опросили техников, занимавшихся ремонтом судов, получили доклады от своих подчинённых, обшаривающих город и порт, и собрались на совет.
Расположились прямо на причале, напротив одного из малых танко-десантных транспортов. Я посмотрел на улыбающиеся лица офицеров, которые были довольны тем, как прошла операция. Вроде у всех настроение хорошее, но в то же время шапкозакидательством никто не страдает. Соратники понимают, что на грабёж Кингстона у нас имеется максимум трое суток, а после этого, если мы не хотим дальше драться с вояками герцога Магомеда, необходимо сваливать отсюда в море. А значит, пора начинать. Однако перед этим необходимо определиться с основными вопросами по трофеям: что берём, а что нет. Поэтому первый вопрос, который я поставил перед товарищами, был прост, предсказуем и незатейлив:
– Что мы захватили?
Главный интерес – конечно же, к кораблям, поэтому начал Скоков, который, прищурив глаза, посмотрел на ласковое весеннее солнышко, обтёр платком свою гладкую, словно бильярдный шар, загорелую лысину, кивнул за спину, в сторону ближайшего судна, и доложился:
– В порту стоят два танко-десантных корабля. Оба в хорошем состоянии, ничего подобного давно уже не видел. Но на них разобраны двигатели и по корпусу разварены некоторые надводные швы. Собирать их и проверять – дело долгое, наличными силами дней пять в авральном режиме возиться придётся, а нас время поджимает, ведь в Йорке и Лидсе мавры с артиллерией сидят. Значит, нам на них смотреть нечего. – Командир «Ветрогона» посмотрел на меня, дождался моего одобрительного кивка и продолжил: – Помимо этого, имеется три сухогруза, один на четыре тысячи тонн, называется «Альтаир», а два других – однотипные, по пять с половиной тысяч, «Святая Елена» и «Святая Мария». Взять сможем только «Альтаир» и «Святую Елену», эти грузовозы в относительно неплохом состоянии, и, если их заправить, до Передового они с трудом, но дойдут. «Святую Марию» придётся кинуть, корпус неухожен, и в нём дырок словно в решете. Далее есть два танкера, от одного только надстройка осталась, а другой хоть и выглядит ржавым и битым, но все механизмы провёрнуты местными мастерами, и вроде находятся в рабочем состоянии. Называется судно «Морской дракон», водоизмещение – семь тысяч тонн. И ещё имеется рейсовый паром Кингстон-апон-Халл – Роттердам, который здесь с самой чумы завис. Неплохое судёнышко на восемь тысяч тонн, но машина разбита, а так хорошо бы его было в «Гибралтар» на буксире БДК дотянуть. И напоследок: в сухих доках семь катеров самого разного назначения. Толка с них нет, все сильно битые, и мореходные качества плохие. У двух ракетных катеров винты отсутствуют, у сторожевиков шпангоуты не держат и так далее.
– Получается, можем взять только два сухогруза, танкер и паром? – уточнил я.
– Точно так. Это те суда, которые мы доведём до Передового. А об остальных я так скажу: за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. У нас с топливом не очень хорошо, а местные мастера за минувший год с кораблями сделали не очень много, так как долго перевозили оборудование и электричество от Бирмингема через все их форпосты семь месяцев тянули.
– Это понятно, – согласился я со Скоковым. – Возьмём что сможем, а остальное минируй и взрывай. За корабли ты отвечаешь.
Командир «Ветрогона» молча кивнул, и раздался голос Игнача:
– Что с заводским оборудованием делать будем?
– А его много?
– Достаточно. Только по приблизительным быстрым подсчётам набирается около пяти тысяч тонн всякого разного железа. В основном инструменты, запчасти, сварочные аппараты, автокары, приборы всякие и так далее. И это не считая того, что можно демонтировать на остальных судах в порту и на электроподстанции.
– Составь список и сам решай, что брать, а что нет. Сам понимаешь, грузовых кранов у нас нет, суда конвоя мы вверх по реке гнать не станем, сюда только «Ловкий» пройдёт. Поэтому хватай лишь то, что на трофейные суда закинешь.
– Понял.
Теперь я обратился к Серому, который временно помимо своей роты командовал ещё и Скандинавским батальоном:
– Что с остальными трофеями и вооружением?
– По стволам неразбериха: сотни две пистолетов-пулемётов L34A1 «Стерлинг», под натовский патрон девять миллиметров, пара ручных пулемётов «Брен» L4, около сотни старых американских М-16, а дальше разнобой из гладкоствольных охотничьих ружей. Боеприпасов немного, а гранат всего с десяток нашли. Орудий и миномётов нет. После первичного опроса пленных узнали, что здесь несла охранную службу вспомогательная нерегулярная часть, что-то вроде ополченцев, которых призывают каждый год на четыре месяца. Об остальных трофеях докладывать особо нечего. Продовольствия в порту оставалось на неделю, топливо отсутствует, одежды нет. Что забрать можно – это несколько хороших шлюпок и десяток навесных моторов.
– Ясно. Оружие раздашь викингам, остальное забираем.
– Понял.
– Как себя скандинавы в бою показали?
– Неплохо, ведь мы отбирали в свой батальон самых лучших бойцов. Но всё равно тренировать их надо и по полигонам гонять без роздыху. С тактикой слабо, огнестрельное оружие многие впервые использовали, а десятники-сержанты не всегда готовы самостоятельно решения принимать. С дисциплиной и храбростью наоборот, по-моему, даже перебор. Приказал одной сотне взять последний вражеский дом, где закрепилось полтора десятка мавров. Так воины в полный рост встали, дверь вышибли и топорами всех негров порубали. При этом потеряли семерых своих парней, хотя можно было вообще без потерь обойтись.
– Сколько всего людей в бою потеряли?
– У меня в роте только двое раненых, оба легко. А у скандинавов двадцать пять убитых и около сорока раненых. Большие потери, однако.
– Это да, большие. Что с пленными маврами и рабами?
– Негров мало, только семнадцать человек, и все рядовые, – Серый пожал плечами, – викинги пленных не брали. Зато с рабами всё нормально, они под замком. В общей численности пятьсот двадцать девять человек. Народ тихий и спокойный, никто не возмущается, сидят и ждут, пока их на работу выгонят. Странные люди, какие-то апатичные, ни радости, ни тревоги не выказывают, хотя нервозность присутствует. Непонятно, то ли потомственные рабы, то ли их всё в жизни устраивает. Посмотрел бы ты на них.
– Хорошо, пройдусь по баракам.
– Кстати, что с ними и пленными делать будем?
– Мавров ещё раз допросишь, и в распыл, а рабов будем использовать на подготовке судов к выходу в море.
– А после?
– С собой возьмём и в пути посмотрим, что они за люди. Если найдутся мастера, кто готов суетиться, таких к себе переманим, а остальных Квентину Дойлу продадим. – Я ещё раз оглядел офицеров и, хлопнув в ладоши, сказал: – Раз всё решили, начинаем мародёрку, други! Понеслось!
Соратники разошлись по своим делам, а я вновь начал обход порта. Сначала ещё раз прошёлся по трофейным судам, которые вскоре спустят вниз по реке и в составе торговой эскадры, где сами, а где на буксире, пойдут в Передовой, а оттуда в «Гибралтар». Конечно, жаль, что мы не всё заберём, но и четыре судна – это очень хороший кусок. Теперь мне не придётся каждый раз обращаться за помощью к Семёнову, когда надо будет что-то для форта перевезти. И опять же: после ремонта трофеев я смогу поторговаться с общиной Вильгельмсхафена и её лидером Иоганном Лашем, который за один сухогруз и паром даст мне тяжёлое вооружение, танки и ещё что-нибудь ценное. То-то будет дело…
Покинув суда, я отправился по рабским баракам. Вместе с Лихим, телохранителями и переводчиком зашёл в один из них, и увиденное мне крайне не понравилось. Я наблюдал самых разных рабов, в России, в Средиземноморском Альянсе, в Турции и Скандинавии, и у меня сложился определённый стереотип по отношению к таким людям, в подавляющем большинстве грязным, забитым и бесправным существам, которым жизнь показала фигу.
С подобными представителями рода человеческого надо было обращаться осторожно и всегда сразу определяться, как ты к ним будешь относиться в будущем. Если желаешь оставить раба живым орудием производства, обычным рабочим скотом без права голоса, то прессуй его без всякой жалости и веди себя как господин. Это основной метод, который я в своём хозяйстве не приемлю, так как считаю его неэффективным. У меня иной подход. Если человек необходим для моего дела, то легче дать ему свободу и провести с ним разъяснительную беседу о том, что от него ожидается и чего он может достичь в будущем. При разговоре сразу становится понятно, кто перед тобой, и уже в ходе него принимается окончательное решение – дать человеку волю или, во избежание проблем, лучше перепродать его дальше. С людьми, кто сейчас находился у меня в форте, я поступал именно так, и они работают на меня с полной отдачей, без халявы и тунеядства.
Ну а здесь, в Кингстоне, было нечто для меня новое и необычное, поскольку рабы вели себя странно, это Серый всё верно подметил. В добротных бараках проживало по сотне молодых людей, мужчины и женщины, все вместе. Вдоль стен стояли кровати с чистыми шерстяными одеялами, в проходах столики с цветочками и какими-то овощами в вазочках, люди выглядели сытыми, одеты были качественно, не хуже своих прежних надзирателей, и ничем не напоминали угнетённое сословие. В общем, барак англосаксов больше напоминал общежитие, в котором обитают вольнонаёмные рабочие, но никак не загон для скота.
Я вошёл в помещение и остановился на входе. Рабы увидели меня, окинули равнодушным взглядом и быстро расселись по своим спальным местам. При этом ни слов, ни вскриков, ни всхлипов. Полное спокойствие, почти апатия. Непонятное поведение, особенно после того, что я слышал от Квентина Дойла. Как там главнокомандующий Рединга в одной из своих речей говорил? «Наши братья жаждут освобождения от ига мерзопакостных отродий Сатаны мавров и азиатов»? Как-то так. А на деле явно тут никто ничего не жаждет. И то, что чернокожих надзирателей сменили белые, кажется, совершенно ничего не изменило. Другие рабы волновались бы или радовались, пытались наладить контакт с охраной и узнать, что же происходит. А у этих в глазах ровная пелена, только у некоторых глазки от прорывающегося наружу волнения поблёскивают.
Да, что-то здесь не так. Я подозвал к себе одного раба, щуплого парня лет двадцати пяти, одетого в потёртый, но чистый комбинезон серого цвета, и через переводчика стал задавать ему вопросы:
– Как тебя зовут?
– Майкл Гарт, сэр. – Ответ моментальный, без раздумий, и вид у раба по-прежнему равнодушный.
– Откуда ты?
– Из Бирмингема, сэр, Северная рабочая колонна.
– Какая-то специальность имеется?
– Электрик, сэр.
– Ты доволен, что мавров перебили?
– Не знаю, сэр.
– Почему?
– Не могу знать, кто такие мавры, сэр.
– Это те люди с чёрным цветом кожи, у которых ты был в рабстве.
– Рабство? – На миг парень замялся и смутился. – Но мы не рабы, сэр. Я рабочий, а люди, которых вы называете маврами, сэр, это наша охрана от опасностей внешнего мира. Мы все делаем великое дело под руководством великого гения всех времён и народов герцога Бирмингемского Магомеда, возрождаем цивилизацию, и каждый из нас находится на своём месте. Общеизвестно, что чернокожие люди прекрасные солдаты и управленцы, а белые и мулаты лучше работают на полях, стройках и кое-что понимают в технике. И поэтому чернокожие ополченцы имели оружие, а мы, белые рабочие, без указания свыше ничего решить не в состоянии.
– Но я и мои люди по цвету кожи такие же, как и вы, и мы одолели чёрных.
– Это случайность, сэр, или вам повезло. Мы уверены, что вскоре снова сможем трудиться на благо герцога Бирмингемского, а вас прогонят солдаты, которые наверняка уже спешат к нам на выручку.
Раб говорил чётко и быстро, как отлично заученный материал на экзамене. Он выливал на меня потоки словес, а в его глазах было всё то же самое показное равнодушие и спокойствие. Охренеть! Такого мне ещё видеть не доводилось, хотя я всякого дерьма повидал! И чем больше я общался с этим самым Майклом Гартом, рабом с замашками агитатора, тем яснее понимал, что имею дело с хорошо выдрессированным животным, которое вырастили, выкормили и обучили исполнять ряд определённых действий, а затем влили в стадо точно таких же двуногих рабочих скотин. Человека с малолетства убедили, что он второй сорт, рабочий придаток негров, и он уверен, что вся его жизнь заключена в служении великому герцогу Магомеду. Хорошо кто-то поработал, создал программу обучения молодняка, организовал процесс и теперь, видимо, пожинает плоды своих трудов в виде собачьей преданности загруженных лозунгами и привыкших к определённому мироустройству людей.
– Кто же вам в голову такие мысли вложил? – спросил я у Майкла.
– Никто, сэр.
– А что ты про Армию Рединга скажешь? Там ведь свободные люди живут.
– Вот они и есть настоящие рабы, которые находятся в плену своих дурацких древних верований, национализма и традиционализма, подчиняются шарлатану Квентину Дойлу и питаются отбросами, а настоящая свобода у нас.
– На нас работать станете?
– Вы с оружием в руках, и мы подчинимся силе, сэр. Но знайте, нас спасут, и вы об этом пожалеете. Вас будут судить…
– Хватит!
Прервав разговор, я резко развернулся, покинул жилище рабов и вышел наружу. Чёрт! Я зло сплюнул на потрескавшийся старый бетон. С подобной холуйской преданностью я давно уже не сталкивался, и меня распирало бешенство. Ненавижу, когда людей в скотину превращают. Невольно вспомнились Внуки Зари, сектанты-сатанисты из Харькова. Они тоже использовали техники нейролингвистического программирования, зомбирования людей и промывали им мозги ради подчинения своей воле. В Бирмингеме, по всей видимости, происходит нечто подобное. Вот только сатанисты давали людям веру в сверхъестественное высшее существо, являющееся олицетворением всемирного зла, а здесь вместо неё вера в светлое будущее и высшее предназначение служения одному человеку.
И тут же в голове возник вопрос: откуда, собственно, у герцога Магомеда такие методики? Будет возможность, надо обсудить этот вопрос с Квентином Дойлом. В первую встречу с лидером Армии Рединга не до того как-то было, мы торопились на Балтику. А вот в следующую, которая произойдёт через неделю, обязательно более подробно и обстоятельно поговорим. Всё-таки недоговаривает что-то господин Дойл, и это не есть хорошо. Вот только захочет ли он со мной на эту тему говорить? Не знаю. Силком его к откровенности принуждать крайней необходимости нет, не настолько уж мне интересна жизнь в Бирмингеме. А в течение одного разговора такого опытного человека на информацию раскрутить у меня может не получиться. Однако попробовать в любом случае стоит.
Пока я гонял в голове невесёлые мысли, вверх по реке с моря поднялся «Ловкий». Корвет обладал низкой осадкой и превосходной манёвренностью и мог не бояться затонувших в Халле кораблей и подводных камней, поэтому, пока остальные наши корабли оставались на рейде, он пошёл к Кингстону.
«Ловкий» прижался к причалу. На бетон опустился трап, и я поднялся на его борт. Здесь принял доклад Миши Тарпищева, пообедал в кают-компании, проверил по рации, как ведётся работа в порту, убедился, что всё по плану, офицеры справляются с поставленными задачами без меня, и засел за написание донесений моему высокому столичному начальству. В Ла-Манше появится связь с фортом, и я при первой же возможности обязан сбросить информацию о походе в Краснодар. Самое обычное дело. Но имеется небольшая проблема. Во время переходов по морю и пребывания в Швеции я всё это дело забросил, а расписать необходимо многое. И пока есть время, надо хотя бы кратко изложить, что нового происходит в Балтийском регионе и каковы итоги торговых операций.
Начал с Гатчины. Написал о том, что Старик полностью оправился от своей болезни и снова крепко держит в своих руках бразды правления военным округом.
Далее Калининградская Республика. Андрей Левченко совершил поход на польскую территорию, и, как это ни странно, его рейд увенчался успехом. Республиканцы, гатчинские добровольцы и наёмные викинги разграбили и спалили дотла несколько вражеских деревень и этим показали ляхам, что их налёты на Калининград безнаказанными не останутся. Правда, во время отхода войско Левченко всё же потрепали и отбили у него половину не очень богатой добычи. Но в общем карательный поход удался, я думал, будет хуже.
Третий файл касался Швеции, четвёртый – Вильгельмсхафена, а пятый – Британии. На всё потратил два часа, и это была только половина моих трудов, ведь ещё не были забиты данные по торговым сделкам.
И только я хотел заняться этим, как по рации со мной связался Кум, доложивший, что Кингстону отключили подачу электричества, а между Лидсом и Йорком начался оживлённый обмен шифрограммами. Значит, про то, что мы взяли город, мавры уже знают. Наверное, из Кингстона кто-то успел удрать, а мы его не заметили, и благодаря этому противник очухался раньше, чем мы ожидали. Впрочем, в этом нет ничего страшного. Бирмингем далеко, а находящиеся в близлежащих городах вражеские отряды состоят из ополченцев, которые нам не противники.
Глава 24
Заморское владение ККФ форт Передовой. 18.05.2067
Как домой добирались, в форт, вспоминать буду очень долго и в основном отборным русским матом. Потому что с самого начала всё пошло наперекосяк, с того самого момента, как мы переправили на свои суда «освобождённых» рабов, спустили вниз по реке Халл трофейные суда и вышли в море.
Позади нас остался разорённый полыхающий Кингстон и куча трупов, впереди был путь домой, и вроде бы всё шло по плану. Однако трофейные плавстредства, несмотря на весь тот ремонт, который им успели сделать рабы бирмингемского герцога, слишком долго простояли без движения и обслуживания своих древних механизмов. Даже используя как буксиры большие десантные корабли, между прочим не предназначенные для этого, дотянуть их к Передовому было огромнейшей проблемой. Стальные и пропиленовые буксирные концы постоянно рвались. Трофейные «коробки» всё время мотало из стороны в сторону, и из-за проблем с рулевыми устройствами они с трудом держали курс. Экипажей для кораблей не хватало, приходилось использовать викингов и разведчиков. В корпусах открылись течи, поэтому вся торговая эскадра не раз ложилась в дрейф и ждала, пока на старых судах будут заведены пластыри, поставлены струбцины и заклёпаны дыры. Потом на пароме отвалился кусок отгнившей кормы. На «Святой Елене» порывом шквального ветра перекосило трубу. А на «Си Дрэгоне», он же «Морской дракон», накрылись древние дизель-генераторы, и судно обесточилось.
В общем, список проблем можно было продолжать очень долго, и, пока мы добрались до Портсмута, где сделали свою первую остановку, кстати, на переход ушла неделя, я ухайдакался до крайней степени изнеможения. Здесь, между островом Уайт и портом, в который почти одновременно с нами на двадцати восьми больших драккарах и нескольких шхунах прибыло три с половиной тысячи викингов, мы простояли двое суток. Почти ничего из того, что я хотел, сделано не было. Правда, с Квентином Дойлом я всё же встретился, продал ему остатки продовольствия, излишки которого у нас имелись, немного взрывчатки, триста килограммов тротила с сотней капсюль-детонаторов, невостребованное трофейное оружие из Кингстона и тысячу ручных гранат. За всё это получил сорок два килограмма золота и ещё двадцать взял за всех доставленных к нему англосаксов. Было дело, хотел переговорить с ним относительно системы обучения и психологической подготовки рабов в Бирмингеме, но на «Альтаире» возникла очередная нештатная ситуация: загорелось румпельное отделение. Поэтому, попрощавшись с лидером Армии Рединга и Тедди Аргайлом, который стал его правой рукой, я покинул заполненный тысячами северных воинов берег и вернулся на рейд.
Время стоянки дало нам небольшую передышку, и, собравшись с силами, эскадра продолжила путь. Снова на нас посыпались проблемы, но знание, что с каждым часом мы становились на несколько миль ближе к родным берегам, укрепляло нас, и трудное путешествие от Ла-Манша до форта люди выдержали с честью. Восемь суток конвой добирался к Передовому, и вчера в полдень, на последних каплях горючего, один за другим наши суда вошли в Добрую гавань и пришвартовались к причалам.
И вот здесь на мне сказалось недосыпание и нервное напряжение. Накатила усталость, и, распределив воинов Скандинавского батальона в казармы, а затем распорядившись относительно сохранности материальных ценностей, полученных в этом походе, я отправился домой. В своём семейном гнезде я вымылся в бане и на четырнадцать часов, позабыв обо всех делах и проблемах, залёг в спячку.
Проснулся сегодня оттого, что по моему лицу гуляли солнечные зайчики. Приоткрыв правый глаз, обнаружил рядом с собой дочку, которая баловалась с зеркалом. Увидев, что папка проснулся, Олюшка радостно засмеялась и умчалась за дверь. А я, подумав, что её наверняка Марьяна прислала, решил вставать. На часах половина восьмого утра, самое время, а то разоспался я что-то, хотя желание ещё полчасика поваляться в кровати имелось.
– Прочь лень, Саша! Подъём, воин! – приказал я себе, принял вертикальное положение, привёл себя в порядок, оделся в чистый камуфляж, вооружился и прицепил на портупею рацию. Всё, я готов.
Так начинался очередной рабочий день графа Мечникова в своём владении, форте Передовой.
Из спальни я направился в столовую. Здесь меня ждал вкусный плотный завтрак, общение с семьей, новости и сплетни, и, подкрепив силы, я покинул своё жилище.
Сегодня форт живёт по обычному распорядку дня, без всяких праздников по случаю возвращения конвоя домой. Дикари подступают всё ближе к границам нашего анклава, и отдыхать некогда.
На крыльце я остановился, и сразу же рядом появились телохранители. Подумал, куда бы отправиться, и в этот момент перед домом затормозил полученный от немцев военный джип GreenLander с уже прикрученным на турель новеньким ПКМ. За рулём сидел улыбающийся Крепыш, он помахал рукой:
– Мечник, как и договаривались, я один джип для своей роты забрал!
Вспомнив, что ещё в море во время общения с фортом по рации один GreenLander был обещан Крепышу, я согласно кивнул:
– Хорошо, моё слово крепкое, назад не заберу. Как авто?
– Класс! Садись в машину, – Крепыш улыбнулся ещё шире, – поехали, по форту покатаемся, заодно посмотришь, что мы за время твоего отсутствия сделать успели. Буду сегодня твоим шофёром.
– Что ж, поехали.
Вместе с Мустафой и Арсеном я забрался в машину, и мой старый товарищ спросил:
– С чего начнём?
– Пока в порт, а там видно будет. Сегодня всё равно везде побывать надо.
Под капотом зарычал мощный движок, и по относительно ровной дороге джип помчался в порт. Через несколько минут мы были на месте. Крепыш остановился, а я заметил Тарпищева и окликнул его:
– Миша, где Скоков и все командиры судов?
– Скоков на заводе, совещание насчёт плавучих трофеев собирает.
Одновременно со словами Миши включилась моя рация. Это командир «Ветрогона», который доложил, что он уже на ногах, решает, что делать с судами, и ждёт только меня. Ответил ему, что я рядом. И вскоре, в сопровождении офицеров, оказываюсь на СРЗ Передового. Здесь всё расчистили от строительного мусора, а теперь готовили к работе, приводили в порядок восстановленный сухой док. Я отметил, что работа на заводе проделана большая, сделал себе пометку поощрить рабочих и мастеров и встретился с командиром «Ветрогона», нашими штурманами и инженерами. В ходе короткого совещания обсуждали вопрос о трофейных кораблях. И решили, что «Святую Елену» и «Альтаир» уже завтра в сопровождении кораблей Семёнова можно отправить на ремонт в «Гибралтар». А паром наши мастера сами восстановят, двигатели подходящие имеются, и мощностей, чтобы его в порядок привести, хватит. Проблемы, конечно, будут, без них никак, но корабельщики заверили меня, что работа им по плечу. Отлично.
На заводе я услышал что хотел, одобрил решения и действия Скокова и корабельщиков и прошёлся по сухому доку. Затем на джипе Крепыша помчался инспектировать наш Скандинавский батальон, который в полном составе уже находился на городском полигоне за пределами форта. Ещё на подъезде мы услышали частую стрельбу и взрывы. Это шла первая тренировка скандинавов, и, выехав на высокий бугор, оборудованный под временный командный пункт, который находился в трёх с половиной километрах от крайних оборонительных дотов Передового, мы снова покинули машину.
– Как у вас? – спросил я офицера, вместе с несколькими сержантами наблюдавшего за поросшим молодым подлеском и кустарником проспектом.
– Только начали, – ответил Серый, который отвечал за скандинавов.
По руинам домов бегали одетые в новые, ещё необмятые горки скандинавы, наступая на три разваленных высотных здания. В их руках – разнокалиберное огнестрельное оружие и взрывпакеты. Они стреляли по мишеням в проёмах домов и метали перед собой имитаторы гранат. Пока северяне выполняли упражнение плохо, только на второй заход пошли. Но это ничего, вскоре они освоятся. А после полудня, когда языки от усталости набок свесят, с ними займутся теоретической подготовкой и расскажут про наше оружие, которое они получат: АКС, АКМ, РПК, ПКМ и так далее. Думаю, до подхода дикарей мы сделаем из них хорошую стрелковую часть, а то с топорами против орды много не навоюешь.
– Мечник, – обратился ко мне Серый, – пора бы скандинавам своего командира назначить, а то у меня собственных хлопот выше крыши.
– А ты смену приглядел?
– Да, один из сыновей Хольмсундского ярла. Зовут Хассо Хромой, тридцать два года, головорез каких поискать, про дисциплину знает, голова на плечах сидит крепко, и соображает дай бог каждому. Среди своих земляков он личность авторитетная, так что командир будет хороший.
– Он по-русски хоть понимает?
– Вполне. Смысл слов уже нормально улавливает и разговорную речь осваивает быстро, а что сам не поймёт, так у него в батальоне хорошие переводчики имеются.
– Ладно, вечером собираемся в штабе, представишь его. Посмотрим, что он за человек, и выберем для него хороших инструкторов, которые за ним присмотрят.
С полигона уехали через полчаса, и следующее место, которое посетили, – развалины угольной электростанции «Эндеза Термик», где трудилось полсотни работяг, было задействовано пять единиц техники и строился оборонительный острог, который должен был прикрыть этот объект от неоварваров. Увиденным я и Крепыш остались довольны. Мне понравилось, что работа кипит, а лейтенант проверил своих разведчиков, несущих здесь караул, и удостоверился, что служба идёт без расслабона.
К трём часам дня вернулись в форт. Пообедали вместе с воинами и снова принялись за дело. Проверили укрепления вдоль форта, осмотрели доты, дзоты и рвы, обсудили закладку минных полей по периметру, и снова всем увиденным я был доволен. Работа проделана огромная, Зубков и Крепыш, а также все, кто им помогал, отнеслись к делу нашей безопасности со всей ответственностью, укрепления строили на совесть.
В первых сумерках обход и объезд форта был окончен. Перед сбором всех офицеров и управленцев Передового у меня был час свободного времени. Можно было немного отдохнуть и собраться с мыслями, и я засел в штабе. Сделал себе крепкого чая, закурил первую за день папиросу, откинулся в кресле и начал переваривать то, что сегодня увидел.
В принципе всё идёт своим чередом, с разными производственными проблемами, суетой, конфликтами между людьми, мелким воровством, которое было вскрыто разумным псом, и разгильдяйством среди солдат Джузеппе Патти, несущих службу в острогах за пределами форта, но дело движется. Передовой быстро прирастает жителями и всё больше становится похож на нормальную крепость. Меня это устраивает. Столичное начальство тоже. Гражданское население форта, которое находится в безопасности, получает жильё, продовольствие и оплату своего труда, тоже почти всем довольно и работает на совесть. Воины не скучают, имеют стабильный двойной доход (как сотрудники ОДР при ГБ и как дружина графа Мечникова) плюс доля в трофеях, напрасных потерь не несут, и по службе претензий пока не возникает. Моряки регулярно выходят в море. Наёмники получили оружие, понемногу стали приобщаться к цивилизации, по сравнению с Сицилией и Скандинавией у нас уровень жизни получше и развлечений больше, и оплата им идёт в золоте, на которое, по окончании контракта, они смогут купить для себя автоматы и пулеметы, с которыми вернутся домой. Для молодёжи строится школа, и из Конфедерации вскоре будут получены учебники, тетради, ручки, альбомы, карандаши и прочие канцелярские товары.
Пока всё отлично, и это только начало. Каждый наш морской поход приносит форту и лично мне прибыль. К нам постоянно приходят одиночки из испанцев, а с караванами из Новороссийска – подкрепление воинами и мастерами. Со снабжением пока есть проблемы, но, наверное, они будут всегда, ибо у нашего государства и помимо Саши Мечникова с его товарищами есть куда потратиться, а моя торговая компания пока не в состоянии обеспечить нас на все сто процентов. И всё же мы расширяемся, это главное, и, как правильно говорил один древний философ: «В движении жизнь».
Докурив папиросу, я затушил её в пепельнице и посмотрел на часы. У меня в запасе ещё сорок три минуты, которые необходимо чем-то занять, и мой взгляд упал на стопку рапортов, донесений и сводных отчётов о жизни форта, составленных сегодня днём Марьяной, капитаном Панкратовым и Зубковым. Конечно, большую часть из того, что в них написано, я и так знаю. Однако отчётность должна быть: одно дело, когда за завтраком я с жёнами обсуждал хозяйственные проблемы, и совершенно другое – получить информацию на бумаге. Так что посмотрим, что управленцы форта расписали.
Первые несколько бумаг от Марьяны. Верхний документ – это список всех проживающих в форте людей. Всего, на сегодняшнее утро в Передовом, без учёта гибралтарцев и питерских поисковиков, находилось 2163 человека. Из них разведчиков, которые составляли элиту вооружённых сил графа Мечникова, – 205 воинов, моряков – 140, ГОП – 60, сицилийцев из колониальной пехоты – 128, викингов из Скандинавского батальона – 389, специалистов, имеющих дефицитную профессию и за это получающих двойную и тройную оплату своего труда, – 134, рабочих – 504, иждивенцев – 584. Короткая справочка, а сколько в ней сказано! Весь личный состав налицо, и сразу становится понятно, на что можно рассчитывать.
Смотрю дальше. Роспись техники, скота, имущества, опять же без гибралтарской помощи, только наше. Тракторов – 17. Легковых автомашин – 13. Грузовых автомашин – 12. Мотоциклов – 42. Велосипедов – 140. Дизель-генераторов – 27. Лошадей – 170. Коров – 210. Овец – 50. Коз – 100. Ну и так далее, полное перечисление запасов топлива, продовольствия, одежды и прочих припасов. В общем, всё правильно. Контроль и учёт – краеугольные камни материально-финансового благополучия любого общества, а такого, как наше, находящегося на отшибе цивилизации, тем более. Мара это понимает чётко, и поэтому посчитала даже пригнанный месяц назад разведчиками из рейдов на Арзуа, Карбалло и Вилальбу скот, и надо сказать, правильно сделала.
Следом бумага о финансах. Учтён запас золота, серебра и драгоценностей, хранящихся в моей казне, и тут же даны все сведения о прибыли и расходах. Итак, на сегодняшний день в казне имеется драгоценных металлов на сорок пять тысяч конфов, а камней – на три дцать восемь тысяч. Кажется, большая сумма. Но это именно кажется. В прошлом месяце на форт и людей было потрачено пятнадцать тысяч. Это всего только за тридцать дней! А в этом месяце расходы превысят двадцать тысяч. Кое-что подкинет родина, ещё что-то получим за реализацию трофеев, которые были отправлены в ККФ, да и компания «Мечников и сын» немалый доход приносит. Но всё это не дает нам полной финансовой независимости и солидного неприкосновенного запаса. Поэтому придётся отправить на Кубань ещё одну партию станков, автозапчастей и иных товаров, которые были найдены на развалинах испанских городов или получены во время бартерных сделок в Балтийском регионе.
Кстати, о трофеях. Следующий документ от Панкратова. Его бумага похожа на те, которые я только что читал. Это сводный отчёт о том, что имеется на складах форта из добытого питерскими поисковиками и нашими разведчиками имущества. Ох-хо-хо! И чего здесь только нет! Старые винтовки и ружья. Станки и приборы с заводов. Четыреста пятьдесят тонн меди в слитках со склада в Ла-Корунье. Триста семьдесят автомобильных двигателей. Комплекты запчастей. Наборы самых разных инструментов. Две покорёженные гаубицы, откопанные в развалинах Седейры. Семьсот рулонов разнообразнейшей синтетической ткани. Компьютеры и телевизоры, радиоприемники и тысячи мобильных телефонов, музыкальная аппаратура и накопители информации, книги и журналы, мебель и бухты электрокабелей. Всё, что можно было найти и притянуть в форт, отправлялось на склад Панкратова. А капитан, по заранее обговорённым расценкам, расплачивался с поисковиками за хабар патронами, аккумуляторными батареями для раций, отремонтированным оружием, одеждой, продовольствием и конечно же золотом. Хотя зачем питерцам драгметалл, мне не совсем понятно. Для них ведь главное – воля и приключения, а золото они в развалинах и так находят и нам его не сдают. Если поисковиков потрусить, то килограммов сто «презренного металла» и дорогих камушков с них можно заполучить. Впрочем, это разговор отдельный, меня он не касается, копят, значит, им это нужно, а я в их дела не лезу.
Теперь у меня в руках бумаги Зубкова. В основном это заявки на поставку стройматериалов из Алжира, дизельного топлива для тракторов из наших резервуаров и высокооктанового бензина для автомашин. Ничего лишнего, всё, что он просит, необходимо для продолжения работ в форте, и, пока мы можем это себе позволить, заявки будут удовлетворяться на все сто процентов.
– Разреши?
Дверь в мой кабинет открылась, и появился первый участник вечернего совета, Игнач.
– Проходи, – пригласил я.
Казак присел за стол, а следом, один за другим, появились остальные офицеры форта, Марьяна и управленцы, и через пару минут все были в сборе. Я открыл совещание, и оно проходило, как ему и положено. Рабочие вопросы решались сразу, ничего экстренного не было, меня интересовал лишь доклад Крепыша, который вечером принял сообщения от своих разведгрупп, ведущих наблюдение за продвижением дикарей.
Лейтенант встал, подошёл к карте автономного сообщества Галисии, которая висела на стене, и, указывая на точки населённых пунктов, заговорил:
– Со дня на день дикари стронутся с места и начнут миграцию, так что пора всерьёз готовиться к боям и выдвигать диверсионные отряды, которые начнут истребление вождей и шаманов. Всего против нас собирается три орды, каждая численностью около двадцати тысяч «зверьков».
– Так много?! – вскрикнул Зубков.
– Это как раз таки не много. – Сидящий рядом с ним Серый хлопнул бывшего совладельца Нефтемаша по рыхлому плечу. – Пара тысяч бойцов и самки с детёнышами, которые тоже могут быть опасны.
Крепыш дождался, пока Серый и Зубков умолкнут, и продолжил:
– Орды дикарей располагаются от нас на расстоянии в восемьдесят – сто километров и сейчас кучкуются в следующих населённых пунктах: Рибадео, Фонсаграда и Палас-де-Рей, то есть получается своеобразный полукруг. Вооружение у «зверьков» слабенькое, в основном мечи, копья, сабли, луки, боло, копьеметалки и пращи, но помимо этого имеется некоторое количество огнестрелов, бутылки с горючей смесью и гранаты. Воины они неплохие, как известно, слабаки у них не выживают, и действовать нам придётся осторожно. Чтобы не было лишних разговоров и паники, хочу сразу предупредить всех гражданских, – Крепыш посмотрел на Зубкова и его помощников, – непосредственная опасность им не грозит. Главное, соблюдайте правила элементарной безопасности и выполняйте все приказы военных. Если вам говорят, что сегодня выезд за территорию форта запрещён, значит, так оно и есть, и не надо бегать к Марьяне Николаевне с жалобами на разведку.
Главный инженер кинул опасливый взгляд на мою жену и кивнул:
– Да, ясно всё.
«Хм, видимо, был некий неприятный инцидент», – подметил я.
Пришло время Серому представить своего протеже на должность командира Скандинавского батальона Хассо Хромого. Одетый в горку викинг вошёл в помещение упругой походкой хорошо тренированного воина и остановился. Оглядев воина и даже ещё не разговаривая с Хассо, я одобрил выбор Серого. Лично мне сразу было заметно, что он наш человек. Глаза у Хромого были умные, в движениях он плавный и всё время настороже. Его правая рука – на рукояти кинжала, который висит на поясе, костяшки пальцев в загрубелых мозолях, какие присутствуют у людей, постоянно бьющих по боксёрской груше. Мы с ним переговорили, я подтвердил его назначение комбатом, пообещал завтра подробней обсудить с ним организационную структуру Скандинавского батальона и его задачи, и на этом очередной совет был окончен.