Шипы и лепестки Робертс Нора
В то время как дамы пили шампанское и обсуждали свадебные цветы, Джек открывал банку с пивом и готовился обчистить друзей в Техасский Холдем. А еще он пытался не думать об Эмме и ее последнем электронном послании.
— Поскольку для Картера это первый официальный Покерный Вечер, постараемся не унижать его. — Дел дружески похлопал Картера по плечу. — Забрать его деньги — одно дело, унизить — совсем другое.
— Я буду нежен, — пообещал Джек.
— Может, я просто понаблюдаю? — предложил Картер.
— А как же наше веселье и выгода? — удивился Дел.
— Ха, — выдавил Картер.
Нижний уровень дома Дела, по мнению Джека, был осуществившейся мечтой любого парня. Старинная барная стойка, видавшая бессчетные пинты пива в далеком ирландском Голуэе, шикарный бильярдный стол, плоский телевизор — подспорье щеголю с еще большим экраном в другом конце дома. К услугам гостей здесь также были древний музыкальный автомат, видеоигры, два классических бильярда-автомата и кожаные кресла с диваном, удобные и крепкие. И покерный стол, как в настоящем казино в Лас-Вегасе.
Неудивительно, что мы с Делом друзья, мысленно подвел итог Джек.
— Знаешь, Дел, если б ты был девчонкой, я бы на тебе женился, — сообщил он другу.
— Вряд ли. Ты бы просто затащил меня в койку, а потом исчез в неизвестном направлении.
— Может, ты и прав.
Поскольку вытряхивание денег из друзей всегда разжигало его аппетит, Джек ухватил большой ломоть пиццы и, неторопливо работая челюстями, обвел взглядом собравшихся. Два юриста, профессор, архитектор, хирург, ландшафтный дизайнер и явившийся последним автомеханик. Любопытная компания. Иногда появлялся новый участник, как Картер сегодня, или кто-то отсутствовал по уважительной причине. Традиция Покерного Вечера началась со знакомства Джека с Делом в колледже, и с тех пор лица, естественно, менялись, но правила оставались неизменны. Еда, выпивка, бахвальство и разговоры о спорте. И попытки выиграть деньги у приятелей.
— Все в сборе. Мэл, хочешь пива? — предложил Дел.
— Естественно, я еще не умер. Как дела, Джек?
— Нормально. Свежая кровь — Картер Магуайр. Картер, познакомься, Малком Каванаф.
Мэл кивнул:
— Привет.
— Приятно познакомиться. Каванаф? Автомеханик?
— Виновен.
— Вы как-то отбуксировали машину моей будущей тещи.
— Неужели? По ее просьбе?
— Нет. Машина Линды Баррингтон.
Мэл прищурился.
— А, помню. «БМВ» кабриолет 128i.
— Хм. Возможно.
— Красивая машинка. Интересная женщина. — Мэл хмыкнул, возвращаясь к своему пиву. — Желаю удачи.
— Дочь совсем не похожа на мамашу, — прояснил ситуацию Дел.
— Вам повезло, — порадовался Мэл за Картера. — Я видел ее… дочку. Макензи, верно? Красотка. У нее свадебный бизнес и «Шевроле Кобальт», который я реанимировал.
— Эмма, — уточнил Дел.
— Точно. Арестовать бы ее за жестокое обращение с автомобилем. Между прочим, Дел, я познакомился с твоей сестрой. Она забирала эту машину, — ухмыльнулся Мэл. — Тоже красотка. Даже когда обливает тебя презрением.
— Значит… Не Эмма забрала свою машину?
Мэл оглянулся на Джека.
— Нет, другая. Мисс Браун. — Мэл отхлебнул пива. — Та, что говорит «благодарю вас», а слышится «пошел к черту».
— Моя Паркер, — подтвердил Дел.
— Истязательница машин так же хороша, как те две?
— Они все красотки, — пробормотал Джек.
— Жаль, что я ее не видел.
— Прежде чем я отколочу Мэла за похотливые мысли о моих сестрах — биологической и названых, — сказал Дел, — сыграем в карты.
— Идите, я догоню.
Мужчины неторопливо направились к покерному столу, а Джек выудил из кармана мобильник, чтобы проверить электронную почту.
Была уже почти полночь, когда Эмма вернулась домой. За обсуждением свадьбы Мак время пронеслось незаметно. И, несмотря на поздний час и легкое головокружение от выпитого шампанского, усталость совершенно не чувствовалась.
Господи! Макензи выходит замуж! Эмма словно воочию видела, как прекрасна будет Мак в своем роскошном платье с цветочным каскадом в руках. И рядом они, три ее лучшие подруги: Паркер в платье цвета осеннего золота, Лорел — в оранжевом, Эмма — в красновато-коричневом. И цветы. Море цветов, переливающееся всем многообразием осенних красок.
«Эта свадьба станет для нас серьезным испытанием, — думала Эмма, поднимаясь наверх. — Паркер права, действительно давно пора начать планирование. Нелегко провести свадьбу, будучи ее главными действующими лицами. И непривычно. Понадобится гораздо больше помощников, но мы не просто справимся, мы устроим незабываемое торжество. Это будет наша лучшая свадьба».
Эмма на одном дыхании совершила свой ежевечерний ритуал и, разглаживая шелковистые простыни, мысленно похвалила себя: «Ах, какая зрелость, какая поразительная выдержка. Вечер с подругами — бизнес и удовольствие — и никакого пренебрежения к столь важному делу, как регулярный уход за собой. Да, я очень разумная, взрослая женщина. Наверное».
Скрестив пальцы, Эмма метнулась из спальни в кабинет, включила компьютер и щелкнула по клавиатуре, открывая последнее письмо Джека.
— Вот! Так я и знала!
«Ты пользуешься запрещенными приемами. Но за сюрпризы спасибо. Я их люблю, особенно разворачивать, а потому предвкушаю, как буду снимать с тебя тот плащик. Не спеша — сюрпризы не любят спешки — я буду снимать его, медленно, очень медленно, дюйм за дюймом».
— О боже!
«Освободив тебя от плаща, я буду смотреть долго-долго. А потом медленно-медленно, дюйм за дюймом, едва касаясь кончиками пальцев, буду изучать твое тело.
Когда, Эмма?»
— Почему бы не сейчас?
Она закрыла глаза и представила, как Джек освобождает ее от скользящей черной ткани плаща, который, кстати, существовал лишь в ее воображении. В комнате, освещенной мерцающими свечами. Играет музыка, тихая и чувственная… отзывающаяся в крови барабанной дробью. Взгляд Джека адским пламенем обжигает ее кожу. Его ладони, сильные, уверенные, медленно следуют за этой огненной дорожкой, и бархат скользит вниз по ее рукам, пока…
— Глупость какая. — Эмма распрямилась, откинулась на спинку стула.
Хм, может, и глупость, но она умудрилась возбудиться… Или позволила Джеку возбудить себя. Придется отплатить ему той же монетой.
«Я не прочь поиграть и не возражаю против запрещенных приемов. Сюрпризы развлекают, и, пожалуй, еще веселее самой выступить в роли сюрприза. Меня разворачивают медленно. Пальцы терпеливо развязывают бант, ладони осторожно, очень осторожно разводят полы плаща, чтобы увидеть то, что ждет внутри.
И иногда мне хочется, чтобы эти пальцы просто срывали преграды. Быстро, и алчно, и, может, немного грубо.
Скоро, Джек».
И больше никаких «если». Просто «когда».
Динь усердно трудилась над очередным заказом, когда Эмма закончила фигурную стрижку трех кустов и переключилась на свои заметки и эскизы.
— К пятнице шесть букетов, включая тот, что будет бросать невеста. Шесть композиций на пьедесталах, восемнадцать центральных композиций на столы, шар из белых роз, гирлянды и фестоны для перголы, — бормотала она, просматривая список. — Динь, ты мне понадобишься в четверг часа на три, скорее даже на четыре.
Динь звонко щелкнула жвачкой.
— Сегодня у меня свидание, и, надеюсь, удачное. Пожалуй, часам к двенадцати я сюда доберусь.
— Если сегодня задержишься до четырех, отлично. Еще четыре часа в четверг. Пять, если хочешь. На четверг я вызвала и Тиффани, а Бич обещала мне всю пятницу. Если бы и ты пришла в пятницу с утра на сколько сможешь, я была бы тебе очень благодарна. Начнем оформление вечернего приема в три часа. В субботу два торжества. К первому придется приступить в восемь. Естественно, утра, Динь.
Динь закатила глаза, но ни на секунду не прекратила ловко обрезать шипы.
— К разборке оформления первого торжества приступим в три тридцать, а второе должно быть полностью готово к пяти тридцати, — продолжала Эмма. — В воскресенье у нас очень пышный прием, единственный, начало в четыре часа. Оформлять начнем в десять — десять тридцать.
— Я постараюсь втиснуть в этот жуткий график жалкие остатки моей личной жизни, — подвела печальный итог Динь.
— Ты справишься, Давай я отнесу то, что ты закончила, в холодильник и соберу цветы для композиций. — Эмма подхватила первый контейнер, обернулась. — Ой, Джек… Привет.
— И тебе привет. Как дела, Динь?
— Эмма рабов не жалеет.
— Да, Динь — жертва жестокого обращения, согласилась Эмма. — Можешь утешить ее, а я пока оттащу это в холодильник.
Эмма с трудом подавила вздох. Господи, как же аппетитно Джек выглядит в рабочей одежде: в тяжелых ботинках, застиранных джинсах, в рубашке с закатанными до локтей рукавами. Так бы и укусила.
— Давай помогу.
Джек подхватил второй контейнер и зашагал к холодильнику.
— Мы страшно заняты. Прием на выезде в середине недели и четыре торжества в конце. Воскресная свадьба чудовищна… в смысле грандиозна. — Эмма поставила контейнер, жестом разрешив Джеку избавиться от своего. — Теперь я должна…
Одним быстрым движением Джек сгреб ее, развернул к себе и оторвал от пола. Эмма обхватила его за шею, то ли в поисках поддержки, то ли не в силах больше сдерживаться, и трудно сказать, чьи губы оказались более алчными.
Желание и удовольствие, жадность и нетерпение пропитывали все ее тело, точно как густой аромат цветов пропитывал окружающий воздух. Одного укуса точно мало, успела подумать она, но торопиться ей не хотелось. Ей хотелось дегустировать не спеша.
— Эта дверь изнутри запирается? — прохрипел Джек.
Эмма погрузила пальцы в его шевелюру.
— Какая дверь?
— Эмма, ты меня убиваешь. Давай просто…
— Ах, эта дверь. Нет. Подожди. Черт. Еще разочек. — Эмма обхватила его лицо ладонями и опять жадно впилась губами в его губы, впитывая его вкус и запах, затем медленно отстранилась. — Сейчас нельзя. Динь и… — Не скрывая сожаления, она вздохнула и огляделась по сторонам. — Да и места здесь нет.
— А когда она уйдет? Я вернусь.
— Я точно не знаю, но… подожди.
Теперь Джек обхватил ее лицо и заглянул в ее глаза.
— Почему?
— Я… мне не приходит в голову веская причина. Кажется, в последние секунды я потеряла тысячи мозговых клеток. Я не помню, занята ли я вечером, Мне начисто стерло память.
— Я вернусь в семь. Привезу еду. Если ты не позвонишь и не отменишь. В семь. Здесь.
— Ладно. Хорошо. Я проверю ежедневник, когда снова смогу соображать. Но…
— В семь, — повторил Джек и опять поцеловал ее. — Если захочешь поговорить, мы поговорим.
— Только короткими предложениями и одно-двусложными словами.
— Думаю, мы справимся. — Промелькнувшая на его лице улыбка словно подбросила дров в тлевший в ней костер. — Тебе отсюда что-нибудь нужно?
— Да, но я не могу вспомнить, что именно. Дай мне секундочку. — Эмма провела руками по волосам, закрыла глаза. — Так, вспомнила. Это и это. Донесешь, и уходи. Я не смогу работать, если буду думать о тебе… О сексе. О чем угодно.
— Расскажешь мне. В семь, — повторил Джек, помогая ей вынести цветы.
— Я, да, с этого и начнем, — сказала она, когда он поставил цветы у ее рабочего стола. — Когда я буду не так… занята.
— Отлично. — Джек смотрел ей в глаза еще пару секунд, затем повернулся к ее помощнице: — До встречи, Динь.
— Не сомневайся. — Динь обрезала еще несколько стеблей, поставила их в контейнер. За это время Джек успел ретироваться.
— И давно вы этим занимаетесь?
— Чем занимаемся? Не выдумывай. — Качая головой, Эмма повернулась к полкам, выбрала подходящую вазу для каминной композиции. — Ничего подобного.
— Если станешь отрицать, что он обслюнявил тебя у холодильника, я назову тебя лгуньей.
— Не понимаю, почему ты… — «Глупо», — оборвала себя Эмма, доставая флористический оазис. — Как ты догадалась?
— Ты вернулась с совершенно пьяными глазами, а он был похож на парня, которому удалось поклевать, хотя он мечтал откусить большой кусок.
— Откусить. Ха-ха.
— И чего ты тянешь? Он высший класс.
— Я… мы… Знаешь, секс меня не смущает. То есть разговоры о сексе, потому что, если сам секс не смущает хотя бы немного, ты что-то теряешь. Но сейчас я в замешательстве.
Хотя в этом потоке слов трудно было уловить какой-то смысл, Динь кивнула с мудрым видом.
— Связи с друзьями имеют одно преимущество: ты хорошо знаешь, с кем падаешь в койку.
— Вот именно. Но может возникнуть неловкость, верно? После.
— Только если кто-то из вас наделает глупостей. Поэтому мой тебе совет — не будь дурой.
— Как ни странно, очень разумный совет. — Эмма положила оазис в раствор, чтобы он как следует пропитался. — Я должна свериться с ежедневником.
— Валяй. На твоем месте я вписала бы туда свидание! — крикнула Динь ей вслед. — И тогда завтра ты будешь не просто цветочницей, а счастливой цветочницей.
— Еще один плюс.
— Ежедневник подсказал, что вечер свободен. Строчки после пяти часов зачеркнуты одним большим крестом — напоминание не поддаваться на самые настойчивые приглашения. К тому же свидания требуют столько подготовительной работы… Но ведь сегодня не настоящее свидание. Джек приедет, привезет еду, а там… а там будет видно. И не нужно переодеваться, не нужно думать, что надеть, и…
— Боже, кого она обманывает? Конечно, и думать она будет, и психовать. И что бы ни произошло между ней и Джеком, она не должна оставаться в рабочей одежде и с позеленевшими от стеблей и листвы ногтями.
— Да! Обязательно освежить цветы и свечи в спальне… и, пожалуй, принять ароматную, пенистую ванну, чтобы хоть немного расслабиться. Разумеется, красивый наряд — очень важный момент столь многообещающего вечера… даже не столько сам наряд, сколько то, что он скрывает.
— Эмма закрыла ежедневник и, продумав детали, пришла к выводу, что ненастоящее свидание требует гораздо больше трудов, чем настоящее. Она поспешила обратно к своим цветам. Свидание свиданием, однако нельзя разочаровывать клиентов. Клиентам — только лучшее. А до семи останется полно времени. Она успеет подготовиться идеально, но так, что Джеку и в голову не придет, как она старалась поразить его.
9
Эмма остановилась на воздушном платье с набивным рисунком и коротком кардигане. Получилось просто и мило, а то, что она надела под платье, убивало наповал.
Довольная результатом, Эмма в последний раз покрутилась перед зеркалом и обвела взглядом спальню. Свечи, розы, лилии. Романтическое освещение, романтические ароматы. В плеере компакт-диск с романтическими мелодиями. Подушки взбиты, шторы опущены. Очень женственно, очень соблазнительно. Есть чем гордиться. Не хватает только того самого, единственного мужчины.
Эмма спустилась вниз, убедилась, что и здесь полный порядок. Винные бокалы, свечи, цветы. И снова музыка, тоже тихая, но более ритмичная, чем дремлющий в спальне микс. Эмма включила плеер, уменьшила громкость, обошла комнату, зажигая свечи.
Они выпьют вина, поговорят. Потом поужинают и еще поговорят. Им всегда было легко разговаривать, и вряд ли сегодня возникнут какие-то проблемы, хотя и Джек и она прекрасно понимают, к чему все идет. Итак, они поговорят, расслабятся, просто насладятся компанией друг друга, прежде чем…
Эмма повернулась к распахнувшейся двери, пытаясь подавить нервозность…
— Лорел?
— Привет, Эм. Ты не могла бы собрать мне парочку… — Лорел резко остановилась, выгнула брови, обвела взглядом комнату. — У тебя свидание. У тебя свидание с сексом.
— Что на тебя нашло? С чего ты взяла?
— Послушай, подруга, сколько мы знакомы? По-моему, вечность. Ты поставила новые свечи. Включила чувственную музыку.
— Я все время ставлю новые свечи, и я обожаю этот микс.
— Дай-ка взглянуть на твое бельишко.
Эмма выдавила смешок.
— Ни в коем случае. И за парочкой чего ты пришла?
— Это подождет. Ставлю двадцать баксов, на тебе сексуальное белье. — Лорел подошла, потянула вырез платья Эммы, но получила по руке.
— Отстань.
Лорел потянула носом.
— Ты приняла ароматическую ванну. Я чувствую.
— Ну и что? Свидания для меня не редкость. И иногда они заканчиваются сексом. Я взрослая женщина. И я не виновата, что у тебя полгода не было секса.
— Пять месяцев, две недели и три дня. Но кто считает? — Лорел снова замерла, театрально вдохнула ароматный воздух и ткнула пальцем в Эмму. — У тебя интимное свидание с Джеком.
— Хватит! Ты прекратишь, наконец? Ты меня бесишь!
— Когда он придет? Каков план?
— Придет скоро, а над планом я еще работаю. Твое присутствие в мой план точно не входит, поэтому выметайся немедленно.
Наплевав на приказ, Лорел сложила руки на груди.
— Не уйду, пока не выясню, это белое белье «я хорошая девочка, но могу и пошалить» или черное «я надела его только для того, чтобы большому мальчику было что срывать».
Эмма закатила глаза.
— Красное с черными розочками.
— Боюсь, придется вызывать «Скорую помощь». Если завтра ты еще сможешь функционировать, сделай три мини-композиции. У меня консультация, и весенние цветы поднимут настроение клиентке.
— Обещаю. Иди домой.
— Ухожу, ухожу.
— Ты точно завернешь к Мак, чтобы почесать язык, а потом все выложишь Паркер, — обвинила Эмма подругу.
Лорел задержалась у двери, заправила за ухо упавшую на щеку прядь.
— Естественно. А еще попрошу миссис Грейди приготовить на завтрак фриттату. Мы хорошенько подкрепимся и выслушаем все подробности.
— У меня завтра ни одной свободной минутки.
— У меня тоже. Итак, в семь утра. Завтрак и краткий секс-отчет. Желаю удачного свидания.
Эмма смиренно вздохнула и решила выпить бокал вина, не дожидаясь Джека. «Беда с друзьями в том, что они очень хорошо тебя знают, — размышляла она, направляясь на кухню. — Свидание с перспективой секса, чувственная музыка, сексуальное белье. Никаких тайн между друзьями…»
Эмма застыла с бутылкой в руке. Джек — друг. Джек ее очень хорошо знает. А что, если…
— О, черт!
Она щедро плеснула вина в большой бокал, но не успела сделать и первый глоток, как услышала стук в дверь.
— Слишком поздно. Слишком поздно что-либо менять. Придется пустить все на самотек и справляться с последствиями, — как молитву прошептала она, отставила вино и направилась к двери.
Джек тоже переоделся. Слаксы вместо джинсов, накрахмаленная сорочка вместо рабочей рубахи. Большая коробка с едой из ее любимого китайского ресторана и бутылка ее любимого каберне. Мило, очень мило. И, вероятно, еще одно преимущество давней дружбы.
— Ты не шутил, когда обещал еду. Спасибо, — сказала она, забирая коробку.
— Ты любишь всего понемножку — обычно очень понемножку, — поэтому я взял ассорти. — Джек обхватил ее за шею и наклонился, чтобы поцеловать. — И снова здравствуй.
— Привет. Я только что налила себе вина. Могу и тебе налить.
— Не откажусь. Как работа? — спросил он, следуя за Эммой на кухню. — Днем ты была по уши в цветах.
— Сделали все, что планировали. Теперь несколько дней даже передохнуть будет некогда, но и это мы переживем. — Эмма плеснула вина во второй бокал и протянула Джеку. — Как поживает летняя кухня?
— Потрясающе. Сомневаюсь, что клиенты будут ею пользоваться, но хвастаться точно будут. Нам надо поговорить о твоей переделке. Я оставил Паркер законченный проект для Мак и предварительные наброски для тебя. Побывав в твоем холодильнике, я понял, почему тебе необходима вторая холодильная камера. Кстати, мне нравится твое платье.
— Спасибо. — Пристально глядя на Джека, Эмма отпила вина. — Думаю, нам не только об этом надо поговорить.
— С чего ты хочешь начать?
— Я думала, что нам надо поговорить о многом, но поняла, что все сводится к двум пунктам, и у обоих один корень. Мы друзья. Джек, мы друзья, не так ли?
— Мы друзья, Эмма.
— Итак, первое, я думаю, что друзья должны говорить друг другу правду. Быть честными. Если после сегодняшнего вечера мы поймем, что это не то, чего мы ждали, — или любой из нас почувствует, что, ну, было очень мило, только с меня хватит, — мы должны честно так и сказать. И никаких обид.
Разумно, откровенно, прямолинейно. Идеально.
— Я согласен.
— Второе — мы остаемся друзьями. — В ее голосе послышалось волнение. — Это самое главное. Что бы ни случилось, как бы ни повернулось, мы должны пообещать, что останемся друзьями.
Не только друг с другом, но и со всеми, с кем связаны. Джек, мы можем назвать это просто сексом, но секс — это вовсе не просто. Во всяком случае, не должно быть просто. Мы нравимся друг другу. У нас прекрасные отношения. Я не хочу, чтобы все это изменилось.
Он провел ладонью по ее волосам.
— Дадим клятву верности или поклянемся на крови? — спросил Джек, рассмешив ее. — Это я могу обещать. Потому что ты права. Друзья. — Он поцеловал ее в одну щеку, потом в другую, легко потерся губами о ее губы.
— Друзья. — Она повторила его ритуал, и теперь они стояли, глядя друг другу в глаза, почти соприкасаясь губами. — Джек? Как мы сдерживались все эти годы?
— Если бы я знал, черт побери. — Он снова легко провел губами по ее губам и, взяв за руку, повел к лестнице. — Мы были на побережье.
— Что?
— Мы ездили на побережье на неделю. Все мы. Кто-то из друзей Дела пустил нас в свой дом — или то был дом его родителей? — в Хэмптонсе. Летом, перед тем, как вы начали свой бизнес.
— Да, я помню. Мы отлично провели время.
— Однажды утром я проснулся очень рано, не смог снова заснуть и вышел на пляж. И увидел тебя. Казалось, вечность, а на самом деле секунду или две я не понимал, что это ты. Ты была в таком длинном шарфе, повязанном на талии, очень ярком, многоцветном, и он развевался вокруг твоих ног. А под шарфом был красный купальник.
— Ты… — У нее перехватило дыхание. — Ты помнишь, в чем я была?
— Да, помню. И помню, что твои волосы были длиннее, чем сейчас. До середины спины. Сумасшедшие развевающиеся кудри. Босые ноги. Золотистая кожа, яркие цвета. У меня просто сердце остановилось. Я подумал: это самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел. И я хотел ту женщину так, как никого никогда не хотел раньше. — Джек умолк, чуть повернул голову и увидел ее широко раскрытые глаза. — А потом я понял, что это ты. Ты шла по кромке воды. Волны пенились вокруг твоих босых ступней, лодыжек, а я хотел тебя. Мне казалось, что я свихнулся.
Эмма поняла, что в какой-то момент перестала дышать. Перестала соображать. Она и не хотела соображать.
— Если бы ты подошел ко мне и посмотрел на меня так, как смотришь сейчас, я не смогла бы тебе отказать.
— Я ждал не зря. — Он поцеловал ее долгим, глубоким поцелуем, вошел с ней в спальню, заметил и цветы, и свечи. — Красиво.
— Думаю, даже ради друга не мешает иногда постараться. — И чтобы успокоиться и создать настроение, Эмма взяла зажигалку, обошла спальню, зажигая свечи.
— Еще лучше, — улыбнулся Джек, когда она включила музыку.
Эмма повернулась к нему. Теперь их разделяла вся комната.
— Джек, я должна быть честной с тобой… как обещала. Романтика — моя слабость, как и разные ритуалы, и даже некоторая театральность. А другая моя слабость — страсть, пламенная, безумная. Я могу быть и романтичной, и страстной. Сегодня и ты можешь быть таким, каким захочешь.
Джек слушал ее, смотрел на нее, и она влекла его еще сильнее, чем в то утро на пляже. Он подошел к ней, погрузил пальцы в ее волосы, провел, словно гребнем, открывая ее лицо, очень медленно наклонился и поклялся себе сделать все, что в его власти, чтобы удовлетворить все ее слабости.
Эмма словно качалась на теплых волнах предвкушения, тело плавилось от одного его поцелуя. Глаза подернулись туманной дымкой, когда Джек подхватил ее, отнес на кровать.
— Я хочу касаться тебя бесконечно. Мне снилось, как я касаюсь тебя. — Его ладонь медленно скользнула под ее платье и поднялась по бедру. — Везде.
Джек снова поцеловал ее, теперь более жадно, более властно, а его пальцы заметались по ее коже и кружевным лоскуткам на ее теле. Эмма выгнулась ему навстречу. Джек провел губами по ее шее, по освобожденным от кардигана рукам и вдруг неожиданно перевернул ее, царапнул плечо зубами и занялся молнией на спине. Эмма оглянулась и успела заметить его загадочную улыбку.
— Эй, парень, помощь не нужна?
— Думаю, я и сам справлюсь.
— Надеюсь. Расселся тут. Я не могу ни платье расстегнуть, ни стянуть с тебя рубашку. — Под ее внимательным взглядом Джек расстегнул и снял свою рубашку. — Летом мне всегда нравилось смотреть на тебя без рубашки. А сейчас еще лучше. — Эмма перекатилась на спину. — Раздень меня, Джек. И не отпускай.
Пока он стягивал с нее платье, она, помогая, извивалась лениво, соблазнительно, и его блуждающий по ее телу взгляд искрился удовольствием.
— Ты бесподобна. — Джек провел пальцем по кружевным краям, по черным лепесткам. — Это может занять какое-то время.
— Я никуда не спешу.
Когда Джек снова опустил голову и продолжил свои исследования губами, Эмма просто погрузилась в потоки ощущений. Медленно, дюйм за дюймом, предупреждал он и сдержал свое слово. Он касался, он пробовал, он медлил, пока ее легкий трепет не превращался в соблазнительную дрожь.
Роскошное тело, отливающее золотом в свете свечей, разметавшиеся черные шелковистые кудри. Он всегда считал ее красавицей, но сегодня вечером вся эта красота была брошена к его ногам, и он мог, не таясь, наслаждаться ею. Каждый раз, как его губы возвращались к ее сочным, сладким губам, он получал чуть больше, хотя казалось, что это невозможно, и вел ее за собой медленно-медленно, все выше и выше, на самую вершину, с которой не страшно и сорваться.