Исправленному верить (сборник) Перумов Ник

4. Марне

– Я звонил ей из-за кота, – сказал Марне.

Он решил, что лучше всего по форме сказать правду, замалчивая самую суть дела.

– У господина Сьянсена завёлся кот. Мне показалось, с ним что-то не так – может, болезнь, и я решил позвонить госпоже Куойнен.

– У вас с ней были добрые отношения? – спросил комиссар.

– Нет, – сказал Марне, – у меня с ней не было отношений. Она была мне неприятна, но… других родственников у него нет.

– А почему вы решили позвонить его сестре, а не отнесли кота к ветеринару? Это было бы проще.

Марне пожал плечами:

– Калле… Мне показалось, что господину Сьянсену этот кот очень дорог. А вдруг его пришлось бы усыпить? Я не хотел портить со стариком отношения. Мне нужна эта работа. И вообще всё это не моё дело.

Комиссар задумчиво кивнул.

– Вам известно завещание господина Сьянсена?

– Вот уж чем не интересовался, – сказал Марне.

– Завещание составлено на госпожу Куойнен. – Полицейский внимательно посмотрел на Марне. Тот промолчал. Потом спросил:

– Откуда вы знаете, что это я ей звонил? Полиция что, прослушивает телефоны?

– Нет. Просто кто-то вызвал её сюда. Она приехала и в ту же ночь утонула. Это не был господин Сьянсен… ну а у вас есть её телефон.

– Правильно, – сказал Марне. – На случай, если что-то случится со стариком. Так вот, вчера ночью… и вечером… я был у дяди. Они с женой могут это подтвердить.

– Мы вас ни в чём не обвиняем, – заметил комиссар.

– Это хорошо, – сказал Марне.

Вечерело, но он решил пойти домой пешком. Обогнув озеро, из которого несколько часов назад полиция выловила Рути Куойнен, он прошёл мимо дома Калле. В его окнах не горел свет. При других обстоятельствах Марне зашёл бы утешить старика, но сейчас в доме наверняка был котиша. Он сидел в тёмном углу и ждал ночи. А может, и не в углу. Может быть, он лежал на коленях у Калле. Марне представил себе, как рука старика гладит чёрную шерсть и почёсывает зубастую морду. На ощупь это кот как кот, разве что великоват, и старик не оставляет надежды, что когда-нибудь кот замурлычет…

Марне впервые заметил признаки присутствия котиши в районе. Несколько оживлённых птичьих гнёзд теперь пустовали, а в живой изгороди соседки Калле лежал небольшой обглоданный череп. Марне некоторое время рассматривал его, пытаясь определить, какое животное убил котиша. Кролика? В саду этого дома Марне не раз видел кошку… Или это слишком маленький череп?

Марне поднял голову и увидел кошку. Пушистая пепельная красавица с белой грудью и лапками лежала на крыльце в плетёном кресле.

Марне прошёл в калитку и позвонил в дверь. К двери была приколочена деревянная табличка с выжженной надписью «Беттина».

– Простите, – сказал он хозяйке дома, – я Марне Хайнекен. Я тут бываю по соседству…

– Да, – Беттина искренне улыбнулась, – вы помогаете Калле Сьянсену. Это замечательно!

Пожилая, но всё ещё красивая, с пышными пепельными волосами, Беттина была похожа на свою кошку.

– Это моя работа, – сказал Марне. – Дело в том, что у Калле завёлся кот…

– Как же, видела. Такой большой, чёрный…

– Да. Кажется, он чем-то болен, – очень серьёзно сказал Марне. – Чем-то опасным. Вы лучше не пускайте кошку из дома после захода солнца.

– О! – сказала Беттина. – Я боюсь, они с Маци уже познакомились…

Кошка повернула голову, услыхав своё имя, и спрыгнула с кресла. С ней всё было в порядке. Маци медленно прошла между ног людей в дом. Она двигалась с достоинством королевы.

Он не испытывал страха. Он даже не попросил дядю закрыть на ночь окна. Потом Марне понял, почему не боится. Сегодня он рассказал о котише комиссару полиции, и что-то у него в душе решило, что все проблемы на этом кончились. Такое же чувство, вспомнил он, владело им два дня назад, после звонка сестре Калле.

Марне пошёл в кладовку и вынул из чехла дядино охотничье ружьё. Ему пришлось долго искать патроны и ещё дольше – инфракрасные очки. Он боялся, что от его возни с коробками кто-то проснётся, но всё обошлось. Марне взвёл курок, надел очки и вышел на веранду.

Он отодвинул к стене стол и стулья и сел, выставив перед собой ружьё и не сводя глаз со сгустков горячей жизни в саду. Несколько минут Марне привыкал к тишине и к тепловой картине ночи. Он и не думал, что в саду пригородного дома живёт столько мелких живых существ и что все они ночью не спят. Крохотные твари покидали норы, шуршали и шелестели в траве, спешили по своим таинственным делам и излучали тепло и страх. Марне они не интересовали. Ни одно из них по размеру даже не приближалось к котише.

Через некоторое время Марне захотелось спать. Это было то же состояние, что овладевало им на утренних лекциях: неодолимый полусон, когда уши ещё воспринимают голос лектора, шёпот товарищей, шелест бумаги, но мозг уже не вычленяет из этих звуков никакого смысла, а веки опускаются на глаза, и как ни тщись, их не поднять. Так длится четверть или даже полчаса – пока вдруг не вынырнешь из гипнотической дрёмы, как будто тебе подали заряд энергии. Оказывается, четверть лекции ты пропустил, теперь придётся просить и копировать чей-то конспект. И так каждый раз.

Марне сбросил с себя сон. Было очень тихо. Он посмотрел в сад и увидел, что живых сгустков тепла стало заметно меньше. И они не двигались. Они все поголовно застыли, вжимаясь в прохладные неровности земли, камней, дерев.

Марне мигнул. В мире господствовали холодные тени. Одна из них сидела прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки. Марне помотал головой. Тень имела мертвенный сизый цвет.

– Котиша? – произнёс Марне.

– Скккрррр… – сказала холодная тень.

Марне выстрелил.

5. Беттина

В конце августа Маци родила котят. Она долго маялась с огромным пухлым животом, и Беттина дважды носила её к ветеринару, но всё обошлось. Пепельно-белая кошка произвела на свет троих больших, чёрных, слепых сыновей. Котята молча припали к материнским соскам. Маци вылизала их, отдохнула и гордо подняла голову, демонстрируя детей хозяйке.

Беттина поморщилась. Котята были некрасивы.

Она надеялась, что они подрастут и похорошеют, но этого не случилось. У котят открылись глаза, они начали ползать, потом ходить, потом стали бегать по саду – и оставались некрасивы. Если бы Беттина не успела к ним привыкнуть, ей было б ясно, что котята просто уродливы. Они не обладали естественной прелестью малышей. У них были корявые тела, кривоватые сизые когти, хищные морды. И большие острые клыки.

Беттина тем не менее нашла выход. Она разместила в городской газете объявление: «Уродливым котятам нужен дом». Это дало желанный результат: в течение месяца двоих из троих котят всё-таки забрали себе добросердечные люди. Беттина решила подарить последнего котёнка своему слепому соседу Калле на его приближающийся день рождения. Весной у Калле случилось несчастье – утонула его сестра, и старик сильно сдал. К тому же куда-то исчез приблудившийся было к нему чёрный кот. Беттина сильно подозревала, что уродливые дети Маци родились от этого котяры.

6. Марне

К тому времени Марне Хайнекен уволился из социальной службы и стал работать в дядином магазине бухгалтером и продавцом. После той ночи он больше не видел котишу. Зверь мог сбежать, а мог уползти куда-нибудь и сдохнуть от полученной раны. Марне вполне устраивало и то, и другое. На веранде дядиного дома остался лишь клок чёрной шерсти, который Марне в тот же вечер сжёг вместе с прошлогодними листьями в саду.

Однажды он шёл мимо дома Беттины и увидел оставшегося котёнка.

– Ох! – сказал Марне.

В живой изгороди сидел и смотрел на него пурпурными глазами крохотный котиша.

Марне медленно наклонился и поднял котёнка за шкирку.

– Мьяррр… – скрипуче сказал котёнок.

Это было уродливое существо. Марне посмотрел ему в глаза, ища в них искру злобного рассудка.

– Мьяррррр… – чуть громче проворчал котёнок.

Он прищурился, открыл рот, и Марне подумал, что лучше всего было бы утопить его в озере. Он не был уверен, что сможет это сделать. К тому же котёнок был чужой. Марне опустил его наземь. Котёнок не убегал.

– Ну и что с тобой делать? – спросил Марне.

Котёнок перевернулся на спину и подставил буроватый живот солнечным лучам. Марне легонько ткнул его в бок ногой. Котёнок ловко крутнулся и вцепился всеми четырьмя лапами в его ботинок. Марне хотел было пнуть его, но вдруг услышал низкий тихий рокот. Он нагнулся, не веря своим ушам.

Уродливый котёнок мурлыкал.

Анастасия Галатенко, Джон Маверик

ERROR: hatred [21]

Кракен жил в узких черных трубах, прятался в них, как рак-отшельник, втягивая внутрь свое полупрозрачное тело, и спал, уткнувшись головой в щупальца. Его мир, в отличие от мира людей, состоял не из молекул и атомов, а из быстро текущих по проводам электронов. И все-таки это был настоящий мир, с золотым песком, который то тут, то там оживляли мягкие щеточки водорослей, с разноцветными косяками мальков и солнцем, просвечивающим сквозь зеленую толщу воды. Поеденные ржавчиной трубы обросли бородой ракушек. Поэтому плавать приходилось осторожно, чтобы не поранить о них бока. Но глубокой воды он боялся и чувствовал себя беззащитным, несмотря на то что никакой опасности поблизости не видел. Даже хищные рыбы, похожие на верткие серебряные иголки, хоть и пожирали друг друга, но на Кракена – существо более крупное – не покушались.

Пространство обитания Кракена представляло собой небольшую бухточку, огороженную дамбой. За ней простиралось открытое море, при одной мысли о котором он каменел, словно под взглядом Медузы Горгоны. Иногда на дамбе появлялись люди. Кракен узнавал их, но не по лицам и не по именам, а по исходившему от них излучению силы и тепла. У одних излучение казалось совсем тусклым, с привкусом чего-то неприятного. Таких Кракен избегал и брал у них пищу, только когда был очень голоден. К другим его влекло, как мотылька к свету. Он подплывал на их зов. Высунув острую мордочку из воды, покачивался на волнах, подгребая похожим на лопатку хвостом, и делал стойку, точно щенок, который выпрашивает у хозяина кусочек сахара.

Он был еще маленьким, Кракен, слабым и несмышленым.

Но быстро рос, а еще быстрее учился.

Завкафедрой слушал вполуха, повернувшись к окну. Карл Иванович что-то записывал, студенты дрожали на дальних рядах, и только молодой кафедральный секретарь впился взглядом в Стаса. А Стас рассказывал, за что же ему можно поставить зачет по курсовой работе на тему: «Использование генетических алгоритмов для обучения многослойного персептрона». Он все говорил и говорил, а его все слушали и слушали, и казалось, что всем участникам действа не хотелось переходить к главному.

– Ну-с, молодой человек, давайте теперь посмотрим вашу программную реализацию, – предложил завкафедрой. Это был совсем лысый, совсем немолодой и, в общем-то, совсем неплохой мужик. С ним можно было отлично пошутить, и лекции он читал нескучно, с огоньком, но сейчас Стас предпочел бы оказаться от него подальше. Где-нибудь на другом конце Москвы. А лучше – дома.

Стас неуверенно провел пятерней по волосам и бросил умоляющий взгляд на Карла Ивановича, которого студенты за глаза прозвали Папой Карло. Шеф почесал в затылке и кивнул:

– Запускайте, Стас! Чего вы ждете?

«Только бы все прошло нормально…» – подумал Стас, открывая осточертевшее за последнюю неделю окошко интерфейса, и едва сдержался, чтобы не попросить вслух. Что бы тогда подумали профессора? Или до них тоже дошли слухи о проблемах с кластером?

– Ну что же… – протянул завкафедрой через пять минут. – Я думаю, отлично, Карл Иванович.

Папа Карло подмигнул Стасу и расписался в зачетке. Стас на негнущихся ногах подошел к Ваську и Олегу, сидевшим за последней партой.

– Повезло! – ревниво заметил Васек.

– Стасу всегда везет, – проворчал Олег. – Посмотрим, как дальше пойдет.

Сегодня, однако, повезло всем. Кластер вел себя хорошо, программы работали, как им и было положено. Вернувшись в лабораторию, Васек и Олег достали пиво, а Стас сел перед монитором «Ангела».

– Эй! – крикнул Олег. – Тебе пиво-то оставлять? Давай хотя бы за сессию выпьешь, а потом пойдешь к своей каракатице!

– Я быстро, – не оборачиваясь, отозвался Стас. – Только Кракена поблагодарю…

– Вот придурок! – заржал Васек.

– Лучше бы помогли! – огрызнулся Стас. – Он, между прочим, не одному мне пятерку обеспечил!

Парни переглянулись и, спрятав бутылки под столы, расселись за компьютерами. Три десятка пальцев бодро застучали по клавишам.

– Ну и Миха предложил на Урал съездить. Так что послезавтра отчаливаем. Байдарки нас там встретят, и поплывем… А ты, Васьк?

– А мы с Маринкой в Ставрополь едем. С ее родителями знакомиться…

– Что-то вид у тебя кислый…

– Посмотрел бы я на тебя на моем месте!

– Если бы у меня была такая баба, я бы никаких родителей не боялся!

Стас пил пиво, слушал болтовню друзей, а сам думал о том, что вскоре тоже уедет. Мама писала, что отцу стало хуже, а значит, остаться в Москве не получится. Стас соскучился по родителям, но не мог оставить лабораторию. И Кракена. Или думал, что не мог?

Он тихонько выскользнул из общежития и отправился в лабораторию. Прошел пустыми коридорами, прислушался к знакомому уверенному жужжанию аппаратуры. Зашел в свой закуток, огляделся.

Машины тихо спали, но Стас знал – прикоснись к клавиатуре, двинь мышку, и они пробудятся. Четыре компьютера. У каждого – свой нрав, свои причуды. Вот, к примеру, «Титаник» – самая старая машина и, в отличие от своего знаменитого тезки, непотопляемая: пережила и пожар на факультете, и опрокинутую на клавиатуру банку колы, и бесконечные эксперименты Васька. Вот новенький, с двухъядерным процессором, «Хирон», который толком и не обжился еще в лаборатории: все боялись подходить к дорогой технике, и техника простаивала. Единственная девушка в компании – «Джу». Имя ей дал Олег и каждый день менял обои с Джулией Робертс разной степени обнаженности. Стасу Робертс не нравилась, а «Джу» казалась легкомысленной.

Он сел перед «Ангелом» и вызвал Кракена.

«И снова привет!»

«О, это ты опять? Ты же на свидание пошел, я не путаю? С длинноногой брюнеткой, я помню!»

«Я его отменил. Решил с тобой поболтать подольше. Брюнеток много, а ты одна».

«Скажи лучше, что она тебя бросила!»

«Вот еще. Кто ж меня бросит? Меня девушки любят!»

«Тоже мне, мачо! Ври больше!»

Светка фыркнула. Невысокий, ушастый, ее одноклассник Костик совсем не походил на любимца девушек. Держался всегда тихоней, хотя умел досадить по мелочи, исподтишка. То Светкин пенал уронит, то куртку в грязи извозит, а однажды за обедом обмакнул ее косичку в компот. Светка усмехнулась – уже и школу окончили, на днях аттестаты получили, а она все еще помнит, как плакала, пытаясь расчесать слипшиеся от сладкого волосы.

А теперь Костик нашел ее в «аське». Что ни вечер, мигает зеленая ромашка, и ей приходится отвечать на его бестолковые сообщения. Можно, конечно, и не отвечать… Светка подумала, не выключить ли ей компьютер и не пойти ли погулять? Съесть мороженого, устроиться в парке с книжкой, а потом позвонить подруге и сходить в кино, на новый фильм с Ричардом Гиром…

«Слушай, ну что ты такая злюка?»

«Я не злюка. Что ты ко мне привязался? Влюбился, что ли?»

«Я?! В тебя?! Да нужна ты мне! У тебя же зубы кривые!»

«Что?! Да ты на себя посмотри! И не смей больше ко мне стучаться, урод!»

Светка в сердцах захлопнула ноутбук. Так, держаться, не плакать! Зубы кривые, надо же!

Самое обидное, что это было правдой. Верхние зубы у Светки слегка выдавались вперед. Но ведь вовсе же не обязательно каждый раз об этом напоминать!

Вот почему с ним всегда так? Начинается вроде мирно, а потом… Надо его забанить, и все дела. Но Светка знала, что не забанит. Каждодневные перебранки с Костиком уже стали частью ее жизни.

Стас откинулся в кресле и устало провел рукой по волосам, ожидая, пока загрузится «Linux».

Наверное, он и впрямь сошел с ума. Играть в мячик с компьютером – надо же до такого додуматься! Но Стас прекрасно помнил сентябрьский вечер и Ленку с третьего курса, только-только распределившуюся на кафедру. Стояла не по-сентябрьски мерзкая погода, лил дождь, и при одной только мысли о том, чтобы выйти на улицу, становилось холодно. Стас тогда остался на ночь в лаборатории. Нужно было готовиться к докладу по генетическим алгоритмам, и он собирался ночью спокойно покопаться в Интернете.

После постоянной суеты университетского общежития ночь за компьютером в одиночестве казалась верхом счастья. Недоставало только одного – чашки кофе. Стас спустился на первый этаж, к автомату, а когда вернулся с двумя бумажными стаканчиками с эспрессо, понял, что желанное одиночество накрылось медным тазом.

– Что случилось? – спросил он, донельзя удивленный тем, что застал тут новенькую. Была почти уже полночь, двери университета закрылись до утра, а Ленка сидела за «Джу» и рыдала. Увидев Стаса, вскинулась и безуспешно попыталась сделать вид, что ничего не произошло. Однако покрасневшие от слез глаза и размазанная тушь на щеках выдавали ее с головой.

– Не получается. – Она всхлипнула и посмотрела на Стаса с надеждой и опасением.

Стас вздохнул тяжко, придвинул кресло от «Ангела» и принялся разбираться.

Программа была простейшая. Передать переменную по кругу, от нулевого процессора к пятнадцатому, каждый раз прибавляя единицу… Всего-то!

– Запускай! – велел Стас.

Девчонка послушалась, и оба – Ленка с надеждой, а Стас с усмешкой – принялись рассматривать появляющиеся на экране строчки:

1

2

3

4

Время шло, а на мониторе светились только четыре цифры.

– И чего? – спросил Стас у компьютера, прервал выполнение программы и запустил ее снова.

1

2

3

И снова пусто.

– Иногда до пятнадцати доходит, – слабо пискнула Ленка. – Но чаще до трех-четырех…

– Так! Что мы знаем о детерминированности алгоритмов?

– Э… Ничего. – Девчонка покраснела.

– Понятно, – снисходительно улыбнулся Стас. – Применяя алгоритм к одним и тем же данным, мы должны получать одинаковый результат. Ясно? Алгоритм тут простейший. Значит, ошибка в коде.

– Но на симуляторе работало!

– Знаем мы ваше «работало»… Покажи код!

Изучая текст программы, Стас недоумевал. Программа была очень аккуратно написана – «лесенкой», с пробелами и комментариями. По-женски, фыркнул про себя Стас. И она, несомненно, была правильной.

Однако при следующем запуске программа успела досчитать только до шести.

– Так… – Стас почесал подбородок. – Давай-ка выведем число процессоров…

Забыв о планах, ради которых он сам остался в лаборатории на ночь, Стас принялся изучать программу.

Потом переписал ее.

Потом запустил с другого терминала.

Перезагрузил машину.

Ленка смотрела на него, раскрыв рот. Она так и лезла в экран своим веснушчатым носом, и Стас пару раз гонял ее за добавкой кофе – просто чтобы не мешалась. Наконец он перепробовал все, что можно.

– Впору шаманские пляски с бубном устраивать, – проворчал он, откидываясь на спинку.

– А говорят, – тихо встряла Ленка, свернувшаяся клубком в соседнем кресле, – вчера у самого Папы Карло не получилось прогу запустить…

– Врут! Папа Карло уже давно ничего не программирует… Но я с ребятами поговорю и с админами. О, смотри!

Ленка, уже совсем клевавшая носом, вскинулась и посмотрела в экран.

Стройный столбик цифр протянулся через весь экран шестнадцатью строчками, внизу приветливо высветилось приглашение ввести новую команду.

– Уф! – выдохнули оба, счастливо разглядывая желанный результат.

– Получилось! – взвизгнула Ленка и порывисто обняла Стаса. – Спасибо!

– Да ладно…

У Стаса забурчало в животе. Он смутился, достал из сумки бутерброд. Разломил пополам, протянул половину Ленке. Минуту они молча жевали, запивая хлеб с сыром остывшим кофе. Говорить не хотелось – их объединяли усталость и чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы. Потом Ленка устроила гнездышко из трех стульев, постелила свой плащ и легла. Стас вспомнил про доклад и открыл страницу браузера.

– Стас, а почему не работало?

Он пожал плечами:

– Не знаю.

– Слушай, а может, – Ленка приподнялась со своей «постели», – может, это вирус?

– Быть такого не может! – отмахнулся Стас.

– Почему нет? Ты же говорил об этой… детерминированности. А результаты получались разные. Значит, дело не в коде, а в чем-то, что вмешивается в ход выполнения программы. Если не вирус, то… – Вдруг Ленка подпрыгнула, глаза ее блеснули озорным огоньком: – А вдруг там кто-то живет?

– Чего? Ты спи давай!

Ленка снова легла и сказала, глядя в потолок:

– А что? Вдруг какой-нибудь инопланетянин прилетел на Землю? И понимает ведь, что будущее в информационных технологиях, вот и вселился в кластер… И пытается общаться с нами, вмешиваясь в выполнение наших программ.

– Тебе бы фантастику писать, – усмехнулся Стас. – Только все равно у тебя не выйдет ничего.

– Это почему еще?

– Потому что с логикой проблемы. Ты головой подумай: зачем разуму, способному создать космический корабль и прилететь на Землю неизвестно откуда, твои идиотские задачки?

Ленка обиженно засопела:

– И вовсе они не идиотские! Я же только начинаю!

– Вот и я о том же. Уж если вмешиваться, то не в наш же детский сад соваться…

– А может, он сам пока маленький? Ему и нужно… – Ленка заразительно зевнула и, уже отвернувшись к стене, тихонько продолжила: – …в детский сад.

Конечно, Ленка говорила глупости. Ни в каких инопланетян Стас не верил. И все-таки раз за разом вспоминал этот разговор. Тем более что кластер стал барахлить, и разработка программ превратилась в те самые шаманские танцы. Сисадмины и приглашенные «железячники» только руками разводили – все должно работать! Правда, Стас заметил одну особенность: если начинались проблемы, стоило дюжину раз запустить простенькую Ленкину программу, и все становилось на место. Словно, тут Стас усмехался про себя, даже самому себе стыдно было признаваться в таких мыслях, какое-то существо ловило данные, будто мячик, а потом, наигравшись, засыпало.

– Ну, сейчас поиграем с тобой, – сказал Стас и ввел команду.

1

2

3

Воображение Стаса рисовало расплывчатую амебу, со скоростью электронов бегущую по проводам, к следующему процессору.

4

5

Поймал.

Кто придумал назвать его Кракеном? Кажется, Васька, которому клубки проводов, там и тут расположившиеся по всей лаборатории, напомнили спрута, запутавшегося в собственных щупальцах. Да и то верно: настоящий Кракен топил корабли, а этот – планы всей лаборатории. Словно принимал за мячик серьезные выкладки ученых, глотал куски данных, пуская под откос месяцы скрупулезного труда. Только у Стаса получалось более или менее ладить с этим существом. Поиграть в мячик – вот как сейчас, шепнуть пару слов. И запустить считаться задачу. И все, даже преподаватели, просили Стаса запускать программы, нервно хихикая, отшучиваясь и тихо матерясь, – всерьез никто так и не поверил в Кракена, кроме третьекурсницы Ленки.

Или боялись показать, что поверили.

Столбик цифр опять побежал, успев добраться до десяти.

– Что-то ты медленно сегодня, приятель, – улыбнулся Стас и порадовался, что его никто не видит и не слышит сейчас. Говорить с плодом собственной фантазии – что может быть глупее. – Устал? Ты давай веди себя хорошо, ладно? Слушайся Дэна и Папу Карло и не хулигань. А я приеду – привезу тебе что-нибудь. Какую-нибудь новую игру…

Командная строка приглашающе мигала, словно предлагала поговорить.

«А вдруг он и правда ждет моих слов? – мелькнула мысль. – Может, рассказать ему, куда я уезжаю и зачем?»

«Чушь! – тут же ответил сам себе Стас. – Если так пойдет и дальше, палата в психушке будет обеспечена…»

Он залпом допил ставшее теплым и оттого неприятно-маслянистым на вкус пиво, сунул бутылку в урну и выключил «Ангел». Хватит. Завтра он уедет, а к осени кластер починят.

«Ангел» проводил его мерцанием экрана и погас.

Карл Иванович сидел за столом, подперев кулаком подбородок, и пытался вникнуть в смысл письма. То ли зрение от постоянной работы за компьютером сдало так сильно, то ли шрифт отправитель выставил странный, но строчки были размыты, будто пятна грязи по ветровому стеклу. Карл Иванович протер очки, подув на них, смахнул непонятно откуда взявшуюся влагу с ресниц и снова вгляделся в экран. Строчки дрогнули последний раз, буквы неохотно выстроились ровными рядами.

«Отец, я все понимаю. Ты работаешь. Ты увлечен. Ты молод душой – это прекрасно! Но всему есть предел. В том числе и нашему терпению.

Сколько ты обещал маме взять отпуск и свозить ее к морю? Да ладно, к морю, хотя бы день дома побыть! Погулять просто по парку – сейчас вон соловьи вовсю поют! На следующей неделе мы идем в театр – тебя я не приглашаю, заранее знаю ответ.

Я не стану припоминать тебе свое детство, когда я не спал до полуночи, только чтобы увидеть, как папка возвращается с работы и тут же ложится спать, а с утра уходит еще до того, как я встану… Я вырос, пусть и почти без отца.

Но теперь я сам – отец! Ты знаешь (напоминаю, вдруг забыл?), твоей внучке вчера исполнилось шесть. И она ждала дедушку на свой день рождения. Да-да, как я ждал когда-то. И она, как я в детстве, плакала вечером, потому что ты даже не позвонил, чтобы ее поздравить. Неужели это так трудно – позвонить и порадовать ребенка?