Большая книга детективных приключений (сборник) Нестерина Елена
Бедного поэта Мыльченко похитили сегодня первый раз в жизни. В самом начале этих странных событий Антоша решил, что его просто схватили и ведут бить. Кому-то он по иронии своей злодейки-судьбы снова не угодил. Но когда его несколько крепких ребят подхватили под ручки и вместе с вещами потащили куда-то, Антон задумался — если бить, то зачем с вещами?
Тащили его долго, за время пути Антоша освоился и осмелел до такой степени, что принялся задавать вопросы. На которые, впрочем, никто из его похитителей не отвечал. А лица их Антону были знакомы. Но это не раскрывало загадки. Наконец путь, во время которого Антошины ноги попросту болтались над землёй — так усердно несли его сопровождающие, закончился.
— Мыльченко, ты, главное, не пугайся, — перед Антошей предстал худощавый парень, который улыбался — и совсем не угрожающе. — Меня зовут Жека.
— Я знаю… — пробормотал Антоша, оглядываясь.
Их окружила толпа ребят и девчонок, хорошо знакомых Антоше по школе. Имена и фамилии он знал, но далеко не всех. Но вот чего им надо-то?
— А надо нам от тебя вот чего, — словно прочитав его мысли, произнёс Жека. — Заковырялись мы со своей постановкой. Ничего придумать не можем. А выиграть хочется. И в Москву скатать хочется. Так что мы и решили твои мозги на время к себе переманить. Ты ведь в этом смысле личность известная. Знаменитая, можно сказать, личность.
Антоша опустил голову и скромно поводил ботинком по полу.
— О твоём таланте все знают. Все его уважают, — присоединилась к Жеке красивая девчонка с длинными белокурыми волосами. Услышав её голос, Антоша даже поднял голову. — Только в твоём классе этого не ценят. Не ценят ведь, а?
И тут все вокруг принялись рассказывать, до чего же в восьмом «В» не ценят великого поэта и писателя Антошу.
— Издеваются над тобой! — неслось со всех сторон.
— Гуманоидом обзывают!
— А мы не будем!
— Они дураки — твой талант не приспособили достойным образом…
— А теперь всё — прощёлкали они своё счастье, — заключил Жека. — Так что, Антон, мы просим тебя написать пьесу для нас.
— Я патриот, — растроганный похвалами, не очень уверенно проговорил Антоша.
— Своего класса, что ли? Но ты же им не нужен! — воскликнул Жека. — А нам нужен. Вспомни, как они тебя пинали, как оскорбляли и смеялись над тобой. Нет, ты всё вспомни!
— Мы видели!
— Мы слышали! — дружно подхватили все остальные.
— Так нельзя с писателями обращаться!
— А они не ценят! А мы ценим!
От такого ошеломительного признания его творчества Антоша чуть не заплакал. Он действительно вспомнил, как глумились над его стихотворным предложением одноклассники. А ведь эти строки даже не он сам сочинил… Что уж было бы, если бы он своё что-то им предложил. Запозорили бы… Эх!
— Напиши, слушай, а? Мы тебе все условия создадим, — с напором продолжал Жека. — А ваши и сами справятся. У вас ребята умные. А мы без тебя никак. Не можем мы сами…
И собравшиеся вокруг Антоши громко начали прибедняться — до чего же они сами ничего не могут! Девочки даже дружно заплакали. Этого уж Антон Мыльченко вынести вообще не смог…
— Эх! — тяжело вздохнул он, стараясь перекричать многоголосое нытьё.
Жека тут же, не теряя времени, заговорил:
— Вот и молодец! Спасибо. Я знал, что ты с нами! Только, уж извини, не выпустим к твоим. И телефон отберём, чтобы ты своим, сам понимаешь, не сообщил, где находишься, — пояснил Жека, выхватывая из Антошиного кармана мобильный телефон. — Мы тебя до самого конкурса у себя продержим. Ты теперь только наш.
— А к маме? — испуганно вскрикнул поэт.
— Это без проблем, — заверил его Жека. — Мы уже всё продумали. Будем тебя туда доставлять. Только и ты нас не подведи. Раз уж согласился. Дело чести. Вот сейчас прямо маме всё объяснишь. А дальше будем давать тебе звонить ей — под нашим наблюдением. Ок?
Не услышав подтверждения от Антона, Жека рассказал о том, что должен будет говорить маме Антоша, когда его приведут домой и покажут ей.
И бедного поэта, который не сказал своим похитителям ни конкретного «да», ни конкретного «нет», быстро поволокли к его родному дому.
— Давай, ты же мужчина, веди себя достойно! — толкнули Антошу в бок девчонки, которые остались караулить в подъезде, в то время как Антоша в сопровождении Жеки и ещё нескольких ребят направился в квартиру.
И Антоша старался. Бедный пленник не показал своей маме никакого волнения, бодро рассказал о постановке и о том, что всему классу нужно держаться вместе, поэтому он не будет появляться дома. Жека с ребятами беззастенчиво врали его маме то же самое, дополняя Антошину речь ещё более убедительными аргументами. Наивная Антошина мама, конечно, поверила, да ещё и припасов своему занятому сыночку и его друзьям собрала.
…И вот теперь перед Антоном Мыльченко были разложены новенькие тетрадки, ручки и маркеры, а ещё вдобавок линейка, дырокол, пакет сока и блюдо с яблоками и апельсинами. Все условия. Пиши — не хочу. А Антон не хотел. Ну что он будет сочинять, похищенный и разлучённый с семьей и друзьями? И как отнесутся к его отказу похитители? Начнут лупить? Будут морить голодом? Антоша огляделся — для побега не было никакой возможности. Все средства связи из комнаты были убраны — ни телефончика какого, ни компьютера. Просто комната. Как в старинные времена…
Прошёл день. Приближалась ночь — первая ночь в плену. Антоша нарисовал в новенькой тетради окно с решёткой, за решёткой свою грустную физиономию. Присмотрелся к ней — и добавил выражению лица ещё больше грусти и трагизма.
Потому что на самом-то деле Антон Мыльченко не сдался! Ведь у него не было сомнений, что родная мафия спасет его! Братству Белой Руки не было дела до конкурса театральных постановок, но было дело до него, верного брата Антонио! В этом Антон не сомневался! Поэтому страдать и томиться в плену сегодня ему было даже приятно.
«Это прямо честь! Всё-таки я ценный, — самолюбиво подумал Антоша. — Вот Редькина-то, наверно, обзавидовалась!»
На следующий день мафия начала слежку за подозрительным девятым «Б». С первого урока и до последнего Костя, Зоя, Арина и Витя маскировались, подглядывали и подслушивали. Но ничего особенного не заметили. Если Антошу девятый «Б» действительно похитил, то это никак не проявлялось.
Исчезнувшим одноклассником Мыльченко в родном восьмом «В» никто не интересовался — заболел, значит, заболел. И идти навещать его всем было некогда: репетиции — это ведь не хухры-мухры… У мафии был шанс найти своего брата, не вызывая подозрений. Только вот как это сделать? Где он, несчастный пленник?
Сразу же после окончания уроков подопечные Петра Брониславовича ворвались в спортзал. Под высокими сводами зала зазвучал залихватский голос баяна, стук барабана, тонкое весеннее диньканье чего-то нежно-металлического. И учитель физкультуры с нескрываемым изумлением наблюдал, как его гаврики выстраиваются в какие-то композиции, пляшут, поют. Особенно его удивляли мальчики — в основном все они были участниками хора и оркестра. И хоть они постоянно спорили с Ариной Балованцевой, которая уверенно руководила этим безумным процессом, но всё-таки пели, каждый раз более и более слаженно.
Арина разрывалась между всеми, но командовать успевала на всех фронтах. Без неё репетиции шли гораздо хуже. Артистки кордебалета тут же переругивались между собой, певцы и подпевалы не могли друг с другом договориться, все они вместе наезжали на ответственную за тексты песен и разговоров Зою Редькину. Арина всех мирила, строила, меняла одно на другое, другое на третье, третье на четвёртое…
— Да, дружок… — похвалил её Пётр Брониславович, появляясь в перерыве репетиции. — Молодец. Тебе бы полком командовать.
— В театре не полки, Пётр Брониславович, — скромно поправила Зоя Редькина, — а труппы.
— Трупы? Ух, Редькина, шутница стала. То есть согласен… — смутился Пётр Брониславович, оглядел своих развеселившихся учеников и решил от греха подальше не вмешиваться в постановочный процесс.
И, уходя, он добавил только:
— Вы старайтесь, но, так сказать, без фанатизма. Как выступим на этих театральных соревнованиях, так и выступим. Неважно, какой результат покажем. Ведь главное — участие. Правильно, ребята?
Слаженного хора, подтверждающего правильность его слов, Пётр Брониславович в этот раз не дождался. Теперь, когда что-то начало получаться, всем хотелось только победы, только в Большой театр, только день не учиться…
А Витя с Костиком снова носились по школе и подсматривали. Вырвавшись с репетиции, где Редькина продолжала прикрывать тылы и сражаться с одноклассниками в постановочных баталиях, Арина присоединилась к своим мафиозным братьям.
Сегодня была очередь девятого «Б» репетировать в актовом зале. И пока оттуда вываливали одиннадцатиклассники, у которых там проходил аж восьмой урок, членам детской мафии удалось пробраться в актовый зал. Чтобы никто их не увидел, все трое заползли под стулья и стали ждать.
Больше часа продолжались препирательства главных артистов постановки. Они ругались с девчонкой, как вскоре стало понятно, являющейся автором прекрасной комедии, которую вот-вот девятый «Б» должен был начать разыгрывать на сцене. Девочка-драматург требовала строго следовать тексту её бессмертного произведения, а артисты хотели говорить что-нибудь такое, чтобы зрители смотрели только на них — и только их и слушали бы, непрерывно смеясь. А для этого, считали они, произносить со сцены надо совсем другие шутки.
Одним словом, спору не было конца.
— Слушайте, нечего нам тут валяться, — зашептала Арина из-под стульев. — Всё с этой комедией понятно. Девятому «Б» тоже Мыльченко на фиг не нужен. У них свой великий драматург есть.
— Ну что, поползли тогда отсюда, — предложил нетерпеливый Костик и первым пополз под длинными рядами стульев.
— Куда? — успел схватить его за ногу Витя, — выход из актового зала был совсем в другой стороне.
— Эх, хоть бы они свет погасили в зале, а на сцене оставили! — сокрушалась Арина. — И мы бы раз-раз — смылись отсюда.
Ей уже нужно было бежать на репетицию к своим — чего доброго, передерутся там между собой её эмоциональные артисты оперетты.
Но по залу постоянно носились туда-сюда участники комедии. Мафия, которой волей-неволей пришлось уйти в подполье, то есть в подстулье, терпеливо лежала на полу и ждала удобного момента, чтобы сбежать. От крайнего ряда стульев до двери было около десяти метров пустого пространства. А оно, освещённое ярким светом, хорошо просматривалось.
— Всё, — не выдержала Арина. — Погнали. Если они нас заметят и схватят, будем говорить, что оперетту ставим, хотели их великолепные шутки подсмотреть. Чтобы у нас с ними одинаковых не получилось.
— Не поверят, — заметил Костик.
— В лоб дадут, — добавил Витя.
— Да они по-любому дадут, — ответила Арина. — А так, может, мы им польстим, и они нас отпустят. Не валяться же тут до конца их репетиции. Тем более что они ещё даже не начали… Вроде никого там нет. Костик, ползи первым!
Костик Шибай выскочил из-под стульев и шустро пополз к двери. На сцене дебаты разгорелись с новой силой, так что никто на него не обратил внимания. Вслед за Костиком из-под стульев выбралась Арина. Но как только Шибай открыл дверь, раздался громкий плач, и девочка-драматург, закрыв лицо руками, бросилась к выходу. Несколько человек с криком «Постой, Катюша!» рванули за ней. И, конечно, увидели выползающего в дверь Костика, предводителя мафии на полпути к этой двери и телохранителя предводителя. Который не растерялся в этой ситуации, резко вскочил на ноги и, схватив Арину в охапку и вытолкнув из двери Костика, бросился бежать по коридору.
Тут уж постановщикам комедии стало не до внутренних разборок. С криком «А ну стойте!» драматург Катюша, режиссёр, главные и второстепенные актёры ринулись за беглецами. Но Витя знал куда держать путь.
— На улицу! — скомандовал он.
Арина еле успевала за скоростным Витей, который тащил её за руку. Костик следовал рядом. Под удивлённые взгляды казаков-охранников они вылетели из школы.
— Надо рассредоточиться! — крикнул Витя. — Бегите в разные стороны.
И тут же Костик забежал за угол школы, Арина рванула к арке около столовой, а Витя добежал до спортивной площадки и спрятался за одним из толстых старых тополей, которые росли вдоль забора. Так что выскочившие вслед за ними девятиклассники уже никого не увидели. Ведь кто именно шпионил во время их репетиции, ребята из девятого «Б» не поняли — видели, что их было трое. Но троих нигде сейчас заметить не удалось. А мало ли кто по одному вокруг школы болтается — попробуй докажи, что именно он один из тех, кто под стульями в актовом зале ползал… Ученики девятого «Б» постояли на ступеньках, гневно поругались в пространство и, подхватив под белы ручки драматурга Катеньку, с почётом повели её на репетицию великой комедии.
А мафия, для верности выждав на улице какое-то время, вернулась в школу.
— Этих комедиантов смело вычёркиваем из списка, — добравшись до своего блокнота, сказала Арина. — Но тогда… Тогда больше нет подозреваемых!
— А что же делать? — расстроился Костик.
— Думать, брат Констанцио, — ответила Арина, отправляясь к танцорам, которые призывно махали ей руками.
Когда восьмой «В», закончив на сегодня репетицию оперетты, покинул спортзал, поредевшая мафия собралась вместе. Четверо братьев Белой Руки вышли на улицу, уселись на пригретое солнцем гимнастическое бревно на спортивной площадке и пригорюнились.
— Да, никогда ещё наша мафия так не лажала, — грустно произнёс Костик.
— Потому что мы в растерянности, — попыталась оправдать себя и друзей добрая Зоя Редькина.
— Мы не в растерянности, мы в позоре, — жестко сказала Арина. — Вы ж понимаете, что мы преступников-то знаем не только в лицо, но и наверняка по именам, а вычислить не можем!!!
— Тихо, тихо, Арина, — попытался успокоить её Витя.
Но Арина Балованцева, которая очень не любила проигрывать, не обратила внимания на его слова.
— А они нас каждый день видят! Ходят по школе мимо нас… — продолжала она. — Брата Антошу нещадно эксплуатируют и, довольные, похихикивают!
Костя Шибай тоже пылал гневом, даже покраснел. Особенно были красны его похожие на пельмени ушки.
— Да что ж мы! Да как же мы! — вслед за Ариной бормотал Костя и бил ладонью по бревну.
— Слушайте, я должна, я обязательно должна найти Мыльченко до начала конкурса! — Арина соскочила с бревна.
— Ты должна, — усмехнулся Костик. — Мы должны!
— Да, мы должны, — мимоходом согласилась Арина. — Он добрый, безотказный, пашет сейчас на чужих, ждёт, что мы его спасём… А мы сидим, ушами хлопаем. Мафия, мафия — одни разговоры! Распускать надо такую мафию, если у них руководитель капитальный дундук! Ничего не может придумать! Да, это я про себя говорю!
Братья Белой Руки смотрели на своего предводителя и молчали. Остановить Арину было невозможно.
— Мыльченко надо отбить. Но вот на самом деле что делать и где его искать — я НЕ ЗНАЮ! А так нельзя. Я хочу что-то делать, я должна, я не могу… Эх! — Арина резко повернулась вокруг своей оси и снова посмотрела на своих друзей.
Это была уже другая девочка. Она больше не выглядела обиженной и растерянной, как несколько секунд назад. Лицо Арины светилось твёрдой решимостью, точно лицо молодого индейского вождя перед важным сражением.
— Мыльченко будет найден и отбит. Раз я начала всю эту историю с мафией… У меня обратной дороги нет. Обещаю, что он будет найден. Вот чем хотите поклянусь. Хотите, земли съем! — С этими словами Арина быстро нагнулась, отколупнула кусок сырой земли, не дав никому опомниться, засунула себе в рот, проглотила и сказала: — Всё, вот я и поклялась.
В другое время Витя Рындин дал бы ей по рукам, но сейчас не успел.
— Да-а-а… — протянул он. — Ну что. Придётся и нам клясться.
— Мы же мафия, — добавила Редькина. — Мы же с тобой, Арина.
— У нас тоже обратной дороги нет. — Костик ковырнул землю, присматриваясь, не попалось ли ему под руку собачьих какашек, положил землю в рот, тоже проглотил и сказал: — И нечего от нас отделяться, Арина. Найдём Гуманоида, раз искать начали.
Зоя и Витя тоже съели по комочку земли. Арина растрогалась, обняла всех своих троих мафиозных братьев и тут же предложила идти караулить Антошу у подъезда его дома. Вдруг эксплуататоры поведут его маму проведать, переодеться, помыться?
До поздней ночи проторчала мафия в Антошином дворе, прячась в самых неудобных местах. Ни Антон, ни кто-либо из знакомых во дворе не появился.
Потому что Антошины похитители были не менее хитры. Они приводили поэта домой тогда, когда в школе шли уроки, предварительно проверив, не поджидает ли у подъезда кто-нибудь из его одноклассников.
— Ничего, — спокойно сказала Арина Балованцева, когда мафия решила расходиться по домам. — Отрицательный результат — это тоже результат. Завтра мы начнём все сначала. Держись там, Антошка!
Глава VI Остался один лишь кафтан…
Пленённый поэт Антон Мыльченко сидел над листом бумаги и предавался грусти. На второй день своего заточения он решил предпринять попытку побега. Антон ползком вылез из своей темницы и попытался добраться до входной двери, открыть замки и дать дёру. Но его быстро обнаружили, дали по голове, потом тут же ещё раз прославили, расхвалив до небес его необыкновенные таланты. Антоша изобразил, что поверил, покорился и как будто сдался.
Но он был твёрдо уверен, что мафия не сдаётся. Поэтому при первой же возможности потребовал позвонить по телефону, заявив, что звонит домой. Позвонить ему разрешили — с обычного городского телефона. Он мгновенно набрал Аринин домашний номер — потому что помнил его наизусть. Но как только в телефоне раздался мужской голос — трубку снял Аринин дедушка, один из ребят по имени Толик быстро сообразил что к чему, выхватил у Антоши трубку и с криком:
— Он не тот номер набрал, не свой домашний! — бросил трубку на рычаг.
Жека нажал кнопку повтора набора номера — и это подтвердило Антошин обман. К тому же было слышно, что на том конце провода сработал определитель.
— Ты куда хотел позвонить? — грозно спросил у Антоши Жека.
— П-просто так… — пробормотал Антоша.
— Ты нас рассекретить хотел? — Жека и Толик наступали на бедного поэта. — Ты кому-то из своего класса позвонить пытался, да?
— Нет, нет!
— Они же теперь могут нас по номеру вычислить, если начнут проверять по номеру, который определился!
— Говори, кому звонил?!
Но Антоша показал себя героем — он отпирался, как мог. И ничего не сказал. Пробормотал только, что хотел посоветоваться с мамой по поводу рифм. И тут же проявил хитрость: подсунул ребятам листки с тем, что он успел насочинять.
— Чего советоваться — мы сами посмотрим! — обрадовались эксплуататоры, которые потеряли бдительность, кинувшись читать текст своей будущей пьесы.
Остались они довольны или нет, Антоша не понял. Во всяком случае, ему дали ещё бумаги и ручек, но заявили, что теперь будут сами набирать ему номер, если он захочет позвонить. И только с его собственного мобильного.
В ответ на это Антошка догадался выдвинуть требование, чтобы его ежедневно выводили на прогулку — потому что поэтический мозг требует подпитки свежего воздуха. Спорить с этим было сложно — с детства каждый знал, что прогулки детям необходимы, и потому Жека пообещал, что Антона ежедневно будут выводить на променад. С охраной, разумеется.
…Антоша, оставшись один на один с писчебумажными принадлежностями, приуныл. Приуныл так, что почувствовал себя настоящим пленником. Пленником гордым, но скорбным. Который ждёт освобождения, не сдаётся и… пишет стихи. Строчки и образы заметались в его голове, рифмы стали склеиваться одна с другой… Антон Мыльченко сам не заметил, как вошёл в раж.
Вскоре похитители уже репетировали созданную им первую картину драматического произведения. Приток вкусных продуктов увеличился, на Антошу все смотрели с большим почитанием, но Жека не давал никому много с ним общаться — чтоб не мешали творцу сочинять будущий шедевр.
А помощь от братьев по мафии всё не шла…
Мафия металась, поспевая везде. Чтобы не вызывать особых подозрений, Костика Шибая тоже привлекли к постановке оперетты. Он помогал клеить из картона единственную декорацию — здоровенную дверь. Параллельно этому, как и остальные члены мафии, он носился по школе, подглядывая за репетициями других. Зоя Редькина тоже то и дело срывалась и бежала следить, бросая хор и кордебалет, которые теперь всё больше её слушались — ведь именно Зоя придумала все стихи для песен и слова персонажей.
А когда Арину осенила новая мысль, в которой, впрочем, не было ничего оригинального, Братство Белой Руки, убежав с репетиции, собралось под центральной лестницей школы.
— Мы с вами всё это время ошибались, — начала Арина. — Искать нужно совсем в других местах.
— В каких? — удивился Витя.
— Я только сейчас поняла — если Антошку где-то кладут спать, где-то его кормят, это что значит? Что в школе его быть просто не может! Они его у кого-то дома держат!
— У-у-у! И там дома они и репетируют! — воскликнул Костик. — Точно!
— А в школе тоже репетируют, но для отвода глаз! — добавила Арина. — Или то, что он уже написал! Понимаете?
— Да!
— Ловко они нас обдурили! Эх! — хлопнул сам себя по лбу Витя. Это получилось больно — он даже поморщился.
— Но кто — они? — широко раскрыв глазки, спросила Зоя Редькина.
— Вот это нам и предстоит выяснить, — деловито сказала предводитель мафии. — Придётся как-то вести наблюдение за домами.
— Чьими?
— Тоже не знаю.
— Это нереально, — заметил Витя. — У нас просто времени не хватит. И людских ресурсов.
— А что делать? — пожала плечами Арина, вытаскивая свой заветный блокнот. — Но наш поиск немножко сужается. Потому что два класса точно отпадают. Там, где и без нашего Мыльченко всё нормально. Я думаю, стопроцентно подозрения снимаются с балета — это девятый «А», и с комедии девятого «Б», потому что вряд ли у них получится поставить не Катенькино сочинение. Мы же видели, что там с этой Катенькой как с писаной торбой носятся.
— Да, там свой великий драматург, — усмехнулся Костик.
Поэтому решено было все силы бросить на слежку за девятым «В» и своими родными «ашками» и «бэшками». Что и собиралась начать делать мафия после уроков. А сейчас её ждала первая из сводных репетиций. Так что все четверо направились к спортзалу, где наверняка их уже с нетерпением ждали.
Арина шла и хмурилась.
— Что с тобой? — верный Витя заметил, что она чем-то очень озабочена.
— Нет-нет, ничего, правда, — ответила Арина.
Мысли её были только об одном — что за девятым «В» классом она лично должна проследить особенно тщательно. Ведь Арина никому не сказала о том, что, заглядывая в кабинет биологии, она вполне из-за своего не очень хорошего зрения могла попросту Антошку и не заметить. А значит, это её личная непростительная ошибка, цена которой — свобода брата по мафии. Поэтому после окончания репетиции оперетты Арина хотела как можно скорее пробраться к кабинету девятого «В» и всё ещё раз как следует рассмотреть. Может, был Мыльченко там, может, не был — ведь не все лица она видела одинаково чётко…
Пётр Брониславович не стал оставаться в спортзале после окончания своего рабочего дня. По правилам конкурса классные руководители не должны были помогать своим подопечным в подготовке театральной постановки. Вот он и ушёл, оставив ребятам ключ и пожелав широких шагов к рекорду.
…Витя Рындин сидел возле Арины на спортивной скамейке. Рядом с ними расположились ещё двое ребят, которые доклеивали декорацию. Остальные начали спектакль. Играл баян, звенел треугольничек, кордебалет плясал, хор пел, подпевалы подпевали, а Зоя Редькина попеременно изображала двух главных героев.
Прозвучал последний аккорд на Мамедовом баяне, стих барабан, артистки кордебалета отплясали заключительный танец.
— Ну, как тебе? — обратилась Арина к Вите, который смотрел сегодня созданную его родным классом оперетту первый раз.
— Честно?
— Честно.
— По-моему, полный бред, — тихо сказал Витя, хихикая и отворачиваясь, чтобы никто другой его реакции не заметил. Витя, который очень любил спорт, вообще песен и плясок пугался, а уж когда он увидел всё это в исполнении одноклассников, голова у него вообще пошла кругом.
— А что делать-то? — вздохнула Арина. — Пусть будет так. Видишь, и мы тоже без Антоши никуда. Ничего, сейчас мы кое-что поправим, переделаем — будет очень круто.
Крикнув последние слова весьма громко, она бросилась к артистам. А Витя направился следить за квартирами тех, кто был ему знаком из учеников параллельных «А» и «Б» классов. Он помнил, что сегодня вечером дома у Арины будет сбор их мафиозного братства.
— Всё правда круто! — повторила Арина, подбегая к запыхавшимся артистам. — Мамед, с баяном всё отлично, Вероника, вы рано выбегаете в конце, давайте попозже и все вместе…
Но главные её вопросы были к Редькиной.
— Зоя, а почему ты за двоих играешь? — удивилась Арина.
— А никто из ребят не хочет клопика изображать! — чуть не плача, ответила Зоя. — Хору подпевать они ещё согласились, а клопика не хотят…
— Да ладно, клопом мы будем позориться! — крикнул кто-то из мальчишек. — Вон пусть Гуманоид играет, когда выйдет! Сколько он будет болеть? Наверняка к началу конкурса уже выздоровеет!
— А что? — Арина утвердительно покачала головой. — Пусть Антон и играет. Мы сейчас тогда партию хора повторим. После речитатива! Начали!
Хор приготовился повторять свою партию, а Арина подумала: «Ничего. Пусть они ждут Мыльченко на главную роль. Нельзя сомнения в наши ряды вносить. В крайнем случае я Шибая уговорю. Или уж сама клопика изображу. Артистка из погорелого театра… Но сама виновата».
Пока хор пел, добиваясь слаженности, Арина отозвала Редькину в сторону. Та обрадовалась, думая, что сейчас речь пойдёт о таинственных делах мафии. Но Арина, улыбаясь, сказала совершенно другое:
— Зоя, всё классно, только в некоторых местах надо текст заменить. А то непонятно ничего. Мы сейчас с Рындиным смотрели. Он от смеха чуть под лавку не упал.
— А что там? — удивилась Зоя. — Ты скажи, я заменю…
— Ну вот тут хор поёт:
…Вышла жена его
Со сковородкой
И обдала кипятком…
— Ага, — согласилась Зоя.
— А почему кипяток в сковородке? А не в стакане или в чашке? Может, как-нибудь по-другому клопа загасить?
Зоя была очень покладистая. Она тут же зачеркнула что-то в своей аккуратной тетрадочке.
— И ещё, — Арина снова засмеялась. — А она-то ему что говорит:
Эх, маленький бедненький клопик,
Зачем ты под дверью стоял?
Ручки отмёрзли, ножки отмёрзли,
Остался один лишь кафтан…
Зоя охотно закивала — она тоже поняла, что кафтан — это не часть тела бедного клопика. Не отмёрзнет. После внесения изменений репетиция продолжилась. И пусть оперетта восьмого «В» была вся с неожиданными поворотами сюжета и странными рифмами и образами, лучше всё равно Арина, Зоя и их одноклассники придумать не могли. Они решили честно играть то, что слепили. Ведь день показа конкурсной программы приближался. И состояться он должен был не когда-то там, в отдаленном будущем. А — ПОСЛЕЗАВТРА…
Глава VII Скорбный Пленник
И снова Братство Белой Руки собралось на своём ставшем уже традиционным месте заседаний — в большой комнате Арины Балованцевой. Был уже поздний вечер, заседание долго продолжаться не могло.
Все были в самом мрачном расположении духа — ничья слежка никаких результатов не дала. Каждый рассказывал о том, что сделал.
Арина недавно нашла стекло, выпавшее из чьих-то очков, и время от времени приспосабливала его в дело. Вот и в этот раз оно пригодилось: сегодня в школе Арина внедрилась в кабинет биологии, в самую гущу конкурирующей фирмы девятого «Б», приставила стекло к глазу и тщательно рассмотрела всех. Антона не увидела. Её, кстати, даже не бросились выгонять, обнаружив в кабинете, — так заняты были постановкой драмы девятиклассники. Арина покинула их.
Витя обошёл соседние дворы, Костик обежал несколько домов, Зоя по двум-трём дворам прошлась — результат был нулевой. Кого нужно искать? Где? Как?
…Но на то она и существовала, их мафия — сложная и разветвлённая структура. В разгар грусти и самобичевания предводителю мафии позвонил ещё один брат Белой Руки — тот самый Федя Горобец, который учился в другой школе.
— Арина, — с нескрываемым интересом принялся расспрашивать он, — а что, Гуманоид теперь не с нами?
— Нет, он с нами, но не в данный момент… — грустно ответила Арина и хотела рассказать о том, что происходит в их школе.
Но Федя перебил её:
— А то я не пойму! Видел вот сегодня нашего героя! С какими-то левыми ребятами он братается. Еду в спортзал на троллейбусе, смотрю — Гуманоид наш тащится по дороге. В обнимку с ребятами, и даже девчонки какие-то его прямо облепили…
— Где ты его видел? — воскликнула Арина.
— А у нас по улице Хороводной он шёл, — ответил Федя.
Арина тут же переключила телефон на громкую связь, и мафия, затаив дыхание, принялась слушать рассказ своего далёкого брата.
— Идут такие, Антошку чуть ли не под ручки волокут, в рот ему прямо заглядывают, — продолжал Федя — он же пан Теодор.
— А дальше? — с нетерпением спросил Костик.
— А вот что дальше — не знаю, — ответил пан Теодор. — Троллейбус от остановки отъехал. Я укатил, Антошку из вида потерял. Так что происходит-то? Он в другую школу перевёлся? В какую?
Не надо описывать, как повеселели Федины братья по мафии! Все четверо наперебой бросились рассказывать ему о похищении поэта, театральном конкурсе и о позорных бесплодных поисках.
— Ну вот, что бы вы без меня, — обрадовался пан Теодор.
Это был мощнейший прорыв! У Арины сразу созрел план дальнейших действий. Да и что там было особенно планировать — просто, покинув пару-тройку последних уроков, завтра же мчаться на улицу Хороводную. Занять наблюдательные посты и ждать, когда появится на улице или похищенный брат Антоша, или те, кто захватил его для своих корыстных целей. Раз это ученики их школы, не узнать их — невозможно!
Тем же самым вечером Антон Мыльченко сидел за столом и щурился в свете яркой лампы. Его тюремщики шуровали в соседней комнате. Квартира, где всё это происходило, принадлежала родителям Жеки. Обычно они сдавали её жильцам, но недавно те съехали, а новых найти родители ещё не успели. Вот квартира и пустовала. И Жека получил разрешение использовать её как плацдарм для создания театрального шедевра. Он совсем переселился сюда. И теперь жил тут, охраняя создателя текста пьесы. Почти весь класс околачивался здесь. Девочки готовили еду, мальчики бдительно охраняли Антошу. Надзор осуществлялся и днём и ночью.
Когда Мыльченко начал выдавать готовую драматургическую продукцию, дело пошло ещё веселее — в соседней комнате начались репетиции. Победа была уже близка. Репетиции проходили и в школе — но больше для отвода глаз. Основной удар ожидался не сегодня завтра. Антоша уверил Жеку и его команду, что именно в эти сроки он закончит текст пьесы. Больше результатов своих трудов он не показывал, сидел в комнате и чах над кипой листков, исписанных его малопонятным корявым почерком.
А собравшиеся в соседней комнате радостно потирали руки и торжествовали, предвкушая победу.
— Как круто! — потрясая кулаком над головой, радовался Жека. — Какой мудрый ход мы совершили! Мы всех сделаем! Мыльченко-то уж фигни не напишет!
— Вовремя мы его схватили! — сияла улыбкой красивая девочка Маша.
— А то бы нам вообще был трындец! — разглядывая бумажки с текстом первой картины пьесы, восклицал Толик. — Пишет ведь Гуманоид, пишет!
А Антоша, который уже совсем отчаялся в том, что мафия освободит его, полностью сжился с ролью Скорбного Пленника, которым он ощущал себя в этой квартире. Побег отменялся. В окно выпрыгнуть Антон не мог — четвёртый этаж, во время прогулки сбежать невозможно. Поэтому всё — пленник он, настоящий Скорбный Пленник. И драматическое произведение в стихах легко ложилось на бумагу. Антоша уже как бы даже просто сочинял — для себя, для всемирного искусства… Исписанные листочки летели под стол, оседали в разных частях комнаты, перемешивались друг с другом. А Антоша сочинял, видя перед собой уже не настольную лампу и обои в цветочек, а мрачные закопчённые стены замка, тяжёлые цепи на своих руках и ногах, физиономии гнусных мучителей, страшные пытки. И себя — в роли благородного, не сломленного тиранией героя-пленника.
Убейте меня! Застрелите меня!
В плену не желаю пробыть я ни дня!
— говорил Скорбный Пленник, смело глядя в лица своих мучителей. И грозился:
Сейчас головой я ударюсь о стену —
И мыслям моим вы узнаете цену!
Но мучителей, видно, эта угроза не очень пугала. Они не отставали. И в который раз предлагали Пленнику выдать им свою очень важную Тайну. Антон представил перед собой в принципе добродушную физиономию Жеки, которому он отвёл роль Главного Мучителя, силой своего воображения наделил эту физиономию злобной ехидной ухмылкой, несколько секунд посидел, задумавшись. И записал:
МУЧИТЕЛЬ:
Скажи нам, о Пленник,
Свой главный секрет.