Новый рассвет Браун Сандра

– Я не могу… не могу сдержаться… – Рот Ванды широко раскрылся, и из него вылетел вопль, превзошедший все предшествующие. В этот миг ее тело раскрылось, и родился ребенок.

Грейди пришел в себя.

Он накрыл лицо жены подушкой и прижал ее спиной к матрацу. Она боролась, но недолго. Долгие часы мучительных родов ослабили ее. Грейди не отпускал подушку еще долго после того, как ее руки и ноги перестали дергаться.

Он убрал подушку. Пот струился по телу холодными ручьями. Он не взглянул на Ванду, лишь опустил глаза на мяукающего младенца, который лежал между ее бедрами. Он даже не перевернул его, чтобы посмотреть, мальчик это или девочка. Нечего тратить на это силы. Ублюдок долго не проживет. Если его план сработает. А он обязан сработать.

Услышав шарканье ног, Грейди поспешно обернулся. На цыпочках подошел к двери, осторожно приоткрыл ее и увидел Догги, неверной походкой бредущего к хижине. На каждом третьем шаге он снимал с плеча кувшин, запрокидывал голову и вливал в горло большой глоток самогона.

Когда Догги доплелся до хижины, его одурманенный алкоголем мозг отметил, что чего-то не хватает.

– Что такое? – пробормотал он, двинулся вперед, пошатнулся и чуть не свалился на одну из собак. Чертыхнувшись, ступил на крыльцо, схватился за грубый кедровый столб, чтобы не упасть. – Что у вас там творится, а? – окликнул он. – Ванда! Шелдон! Пацан уже родился? Почему никакого шума? А? Почему…

Догги так и не увидел дубового полена, которое проломило ему череп в тот миг, когда он перешагнул через порог. Он тяжело повалился на пол.

Несколько минут Грейди переводил дыхание, а потом вышел из тени и склонился над тестем. Тот не шевелился. Грейди рукавом вытер вспотевший лоб.

Самой судьбой им было суждено умереть так, уверял он себя. Они были отбросами, им не пристало жить на одной планете с порядочными людьми. Кто хватится Догги Бернса и его потаскушки-дочери? Он оказал услугу миру, избавившись от них. Он только немного помог проведению, вот и все.

Грейди подошел к ящику из-под яблок, служившему туалетным столиком, и, небрежно опрокинув керосиновую лампу, убедился, что стеклянная колба разбилась о дощатый пол и керосин разлился широкой лужей.

Никто его не станет за это винить. Судьба к нему в последнее время не слишком добра. Он потерял Бэннер, а с ней участок первоклассной недвижимости и поддержку Коулмэнов – семейства, имеющего большое влияние в округе Ларсен. Его унизили публично. Даже те, кто всегда ходил за ним по пятам, отворачиваются, завидев его на улице. Смеются. Он вытерпел все, что в человеческих силах, – разве не так? А теперь он заставит судьбу склониться в его пользу.

Грейди чиркнул спичкой и зажег сигару, которую по счастливой случайности догадался с собой захватить. Не это ли знак того, что ветер судьбы уже переменился. Он лениво вышел из хижины и втянул в легкие табачный дым, а потом выпустил его долгим, медленным выдохом.

Всем известно, что Бернсы живут как свиньи, что Догги беспробудно пьет. И Ванда тоже. Никто не видел, как он выезжал из города. А если и видел, то сможет ли доказать, что ехал именно сюда? Он обогнет город, вернется с противоположной стороны и непременно помашет рукой нескольким встречным, которые припомнят это позже, если у шерифа возникнут подозрения насчет пожара у Бернсов. Грейди швырнул окурок в открытую дверь хибары и даже не оглянулся, чтобы посмотреть, вспыхнул ли огонь.

Судьба теперь на его стороне.

Когда Бэннер и Джейк приехали, праздник был в самом разгаре. Они припозднились.

Да, Коулмэны умели устраивать вечеринки. На нижних ветвях деревьев были развешаны фонарики, закрытые разноцветной бумагой. Столы, сдвинутые торцами друг к другу во дворе, ломились от яств. Из ямы для барбекю шел восхитительный аромат мяса, коптящегося в дыму мескитового дерева. Повсюду стояли кувшины с пивом. Ма наполняла лимонадом бокалы для дам.

От громкой музыки ноги сами пускались в пляс. Две скрипки, банджо, губная гармоника и аккордеон выводили одну веселую мелодию за другой. Репертуар музыкантов ненамного превосходил их мастерство, но недостатки с лихвой перекрывались энтузиазмом.

Увидев, как во двор въезжает знакомая повозка, Лидия и Росс поспешили поздороваться с дочерью и Джейком. Росс поднял Бэннер из повозки и покружил на руках.

– Я чуть не забыл, какая ты красавица, принцесса. От работы на ранчо ты ничуть не подурнела.

– Папа! – Очутившись на земле, Бэннер крепко обняла отца. До сих пор она не осознавала, как по нему соскучилась. Он такой сильный, рядом с ним чувствуешь себя как за каменной стеной. Ей хотелось подольше оставаться в его уютных объятиях. Но это не в ее характере – нужно вести себя как обычно, хоть сердце разрывается на части и хочется быть где угодно, только не на вечеринке.

После той ужасной отповеди они с Джейком не разговаривали. Конечно, само слово, брошенное в лицо Бэннер, было ей незнакомо, но по смыслу фразы и по возбужденному блеску в глазах Джейка она могла догадаться, какое оно непроизносимо грязное.

Закончив одеваться, Бэннер вышла на веранду. Джейк сидел в повозке и курил сигару. Он едва взглянул на нее, но все-таки спустился на землю, чтобы ей помочь. Она с презрением отвергла протянутую руку и сама взобралась на сиденье. Он лишь пожал плечами, вернулся на свое место, взял поводья, и они молча поехали через реку.

Бэннер сидела как каменная и очень надеялась, что Джейк ощутит ее невыразимую ненависть, растекавшуюся по жилам с каждым ударом сердца.

Она снова поставила себя в дурацкое положение, но это в последний раз. Она больше не даст повода унижать себя. Дружбе между ними пришел конец. Она будет говорить с Джейком только о делах на ранчо и только тогда, когда это необходимо. Он больше не будет есть у нее на кухне. Она будет оставлять ему поднос на веранде. Будет кормить его как щенка, давая еду, но не разделяя с ним трапезу…

– Как поживаешь, друг? – Сердечное приветствие отца вернуло Бэннер к реальности. Росс дружески пожимал руку Джейку. – Вот там есть пиво, а в моем кабинете найдется что-нибудь покрепче.

– Я бы выпил что-нибудь покрепче, – ответил Джейк, сурово сжав губы.

Росс усмехнулся в усы.

– Я так и думал. Кроме того, мне надо с тобой кое о чем поговорить.

– Ох, – простонала Лидия. – Не надо сегодня о делах. Ты пропустишь весь вечер.

Росс протянул к жене руки, прижал к себе и звонко поцеловал в сердито сложенные губы.

– Хочешь пари? Я попозже устрою вечер для тебя и для меня.

– Не кричи так, пожалуйста, и выпусти меня. Люди смотрят, – запротестовала Лидия, но щеки ее порозовели, а глаза вспыхнули, как у мужа. Поцеловав Лидию еще раз, Росс отпустил ее и похлопал Джейка между лопаток.

– Пойдем, – позвал он и, обняв приятеля, не убирал руки, пока они шли через двор к дому.

– Одно слово, мужчины! – воскликнула Лидия, лицо которой все еще оставалось сердитым. Но когда она повернулась к дочери, на нем засияла улыбка. – Ты прекрасно выглядишь, дорогая.

– Спасибо, мама. – Слышать это было приятно. Джейк никогда не делал Бэннер комплиментов. Его безразличие злило ее сильнее, чем она могла допустить, и это само по себе раздражало. – Здесь так красиво. Ты, как всегда, похлопотала от души.

– У меня было много помощников. Ма и ребята.

«Ребятами» Лидия называла Ли и Мику.

– А где они? Я так по ним соскучилась, хоть и не понимаю почему.

Лидия улыбнулась и тронула безукоризненно уложенные волосы дочери. Бэннер высоко зачесала их, оставив тонкие вьющиеся пряди на щеках и шее. Темные кудри обвивала зеленая лента под цвет платья.

– Они тоже скучают, хоть и ни за что на свете не признаются.

– Конечно, им некого стало изводить.

– Здесь все твои подруги, – ласково сказала Лидия, понимая, как трудно Бэннер в первый раз встретиться с ними. – Вон они, собрались под пеканом.

– Пойду с ними поговорю. – Бэннер успокаивающе пожала руку матери.

– Желаю хорошо повеселиться.

Бэннер кивнула и пошла сквозь толпу, сияя улыбкой, раскланиваясь направо и налево, всем своим видом показывая, что происшествие с Грейди отнюдь не разбило ее сердца. Позор на нем, а не на ней. Пусть все это поймут. Она гордо держит голову.

– Джорджи, Би, Дови, привет, – окликнула она группу девушек, одетых в летние платья пастельных тонов. Когда Бэннер в ярком травянисто-зеленом наряде приблизилась к ним, они словно поблекли.

– Бэннер! – хором откликнулись девушки и сгрудились вокруг нее.

После короткого обмена любезностями начались сплетни об общих знакомых. Бэннер не виделась с подругами несколько недель и была не в курсе последних новостей. Когда ее спросили, правда ли, что она теперь живет на ранчо, она утвердительно кивнула и принялась описывать свою жизнь гораздо более красочно, чем было на самом деле.

Но девичий интерес к огораживанию, коралям и скрещиванию быстро угас, и разговор пошел о помолвках, свадьбах, чаепитиях, детях и фарфоровых сервизах. Болтовня скоро надоела Бэннер, и она спросила себя, неужели раньше и она была такой же пустой и близорукой.

Извинившись, Бэннер покинула подруг и незаметно приблизилась к Ли и Мике, которые стояли, опершись о дерево. Не подозревая, что она находится в пределах слышимости, они говорили о гораздо более интересных вещах, чем юные леди.

– Думаешь, она дает?

– Еще бы. По глазам видно. Глаза всегда их выдают.

– А Лулу Бишоп?

– Гм… Не знаю. Может быть, и нет. Слишком боится мамаши.

– Да, но я слышал, что она, когда целуется, открывает рот.

– Кто тебе сказал?

– Парень, который работает в лавке ее отца.

– Тот, с индейских территорий?

– Ага. Думаешь, врет?

– Может, и врет.

– А Бонни Джонс…

– Сиськи что надо, а? Большие и спелые, как дыни. – Мика локтем стукнул Ли в бок, и оба затряслись от смеха. – Держу пари, на вкус они тоже сочные.

– Я их однажды трогал, – похвастался Ли.

– Ври больше, – фыркнул Мика, выпрямляясь и вызывающе глядя приятелю в лицо.

– Ей-богу.

– Когда?

– Года два назад. Уже тогда они были – с ума сойти. Мы стояли рядом в церкви, на празднике для молодежи в честь Четвертого июля…

– В церкви! – вполголоса сказал Мика. – Опять врешь?

– Ничуть! Ты тоже должен был пойти.

– У меня был понос, и Ма меня не пустила. Так как получилось с Бонни?

– Мы удрали от остальных. Знаешь то место на реке, где пороги? Она наклонилась над камнями, потеряла равновесие и чуть не упала в воду. Я протянул руку, чтобы удержать ее, и невзначай дотронулся до них.

– Врешь.

– Честное слово.

– А она что?

– Покраснела и одернула платье. Сказала: «Ли Коулмэн, смотри внимательнее, куда тянешь руки». А я ответил: «Смотрю, милая Бонни, смотрю. Смотрю прямо на них , сама видишь».

Мика хихикнул.

– И что потом?

Лицо Ли поникло.

– Потом из кустов появился учитель воскресной школы, он сгонял всех на фейерверк. Черт, если бы мы побыли с Бонни наедине еще минуту, уж точно был бы фейерверк. – Он бросил на землю кусок коры, который отколупнул от дерева. – Я слышал, она выходит замуж за парня из Тайлера. Скажу тебе, его ждет веселенькая брачная ночь.

– Вы оба отъявленные пошляки. – Бэннер вышла из тени и, растолкав приятелей локтями, встала между ними. Она взирала на них с видом превосходства.

– Черт побери, Бэннер, – рассердился Ли. – Мы не знали, что ты здесь.

– Оно и видно.

– Опять твои старые штучки? – улыбнулся Мика. – Шпионишь за нами?

Добродушие в Бэннер взяло верх, и она хихикнула:

– Вас слушать интереснее, чем других на этом вечере. Но, Ли, как ты посмел говорить так об одной из моих подруг? Бонни Джонс – порядочная девушка, и я уверена, если ты дотронулся до какой-то части ее тела, она наверняка очень обиделась.

– Нечего было подслушивать, – защищался Ли. – Это мужские разговоры.

– А откуда вы знаете, о чем разговаривают мужчины? – Ли грозно нахмурился, но Бэннер нисколько не испугалась. – Что вы сделаете, если кто-нибудь будет так же обсуждать меня?

Парни только что не зарычали: сработало инстинктивное стремление защитить Бэннер.

– Да я ему все волосы повыдергаю! – ощетинился Ли.

– Ну а если бы у Бонни был брат… – Бэннер запнулась на полуслове, заметив молодую особу, которая подошла к компании, толпившейся под пеканом. – А кто пригласил ее?

– Кого? – Мика оглядел толпу. Многие танцевали, и различить лица стало нелегко.

– Дору Ли Дэнни. Я ее не выношу.

Парни понимающе переглянулись.

– А почему?

– Она подлая обманщица и воображала.

– Тем не менее она хорошенькая, – заметил Мика.

– Хм!

Бэннер всегда считала, что у этой голубоглазой блондинки нет изюминки. Ее волосы были уложены чересчур искусно, одежда вычурная, духи слишком сильные. Больше всего Бэннер не нравилась манера Доры Ли искать расположения как мужчин, так и женщин. Она завладевала любой беседой, а ее любимой темой была она сама. Она всегда говорила слащавым тоном – насквозь фальшивым в понимании Бэннер. Часто Бэннер хотелось съездить Доре Ли по капризным губкам только для того, чтобы та хоть раз ответила честно.

– Пойду-ка я к ним послушаю, что она скажет. Наверняка будет верна себе и выдумает, что я после свадьбы пыталась покончить самоубийством.

Бэннер отошла. Мика смотрел ей вслед, как она направляется к девичьему кружку.

– Что скажешь?

Ли смотрел туда же, что и Мика.

– Мне неважно, нравится моей сестре Дора Ли или нет. Я бы не прочь ее немного пощупать. А ты?

– И я об этом подумал. Ничего серьезного, сам понимаешь. Просто немного поваляться на сеновале.

– Ага, – кивнул Ли, его глаза сузились и затуманились. – Думаешь, даст?

– Не удивлюсь. Можно сказать по…

– По их глазам, – закончил Ли.

– Что можно сказать по их глазам? – Джейк чиркнул спичкой о дерево, и оба парня подскочили от неожиданности. Он засмеялся, глядя на их смущенные физиономии.

После визита к Россу Джейк вышел на веранду, мечтая улизнуть с вечеринки. Он бы лучше поехал в город и отвел душу, выпустил пар. Что ему нужно, так это хорошее виски, женщина и партия в карты. Может быть, тогда образ Бэннер перестанет преследовать его и он сможет снова жить так же, как раньше, до той проклятой ночи в конюшне.

А ее образ вспыхивал в мозгу так ярко, что Джейк боялся, что Росс догадается, о чем он думает. Бэннер в свадебной рубашке, Бэннер в узких брюках, Бэннер накрывает обед, Бэннер зажигает ему сигару, Бэннер стоит на табуретке спиной к нему, чуть согнувшись, Бэннер только что вышла из ванны. Бэннер, Бэннер, Бэннер… Она завладела его чувствами. Он бы не удивился, если бы Росс обругал его, вскочил со стула с пистолетом в руке и всадил ему пулю между глаз. За такие мысли о дочери Росс бы с ним посчитался, это уж точно.

Но Росс вел себя как всегда, и от этого Джейку было еще хуже. Он обрадовался, когда Лидия заглянула в дверь кабинета, чтобы позвать мужа поприветствовать только что прибывшего мэра Ларсена, тем самым положив конец их беседе.

Выйдя на веранду, Джейк сразу заметил Бэннер. Она смеялась с подругами. Он порадовался, что она смеется. После его вчерашних слов она, казалось, оцепенела от обиды. Но ему необходимо было ее обидеть. Он чувствовал, что обязан нанести обиду как можно более жестоко, как можно больнее. Лучше, если она поскорее оставит его, увидит его истинную сущность и выбросит из головы романтические бредни.

Ища, чем бы отвлечь лихорадочные мысли, Джейк набрел на Ли и Мику, которые склонили головы друг к другу, как заговорщики. Нетрудно было догадаться, что они затевают что-то недоброе, и, судя по их виноватым лицам, это оказалось правдой.

– Почему все девчонки там, а вы тут прячетесь в темноте? Они что, напугали вас?

– Не-а, – ответил Мика старшему брату. – Мы просто обсуждаем женщин вообще и одну в частности.

– Какую же в частности?

Приятели указали на Дору Ли.

– И что вы о ней говорили? – поинтересовался Джейк.

– Мы просто рассуждали, верны ли слухи о ней, – объяснил Ли.

– Какие слухи? – Джейк не спускал оценивающего взгляда с девушки. Болтая с подругами, она размахивала руками и нарочито хлопала ресницами. Даже на таком расстоянии Джейк мог определить, что Дора Ли из тех женщин, которых он презирал. Она слишком много воображала о себе и своей привлекательности, в точности как Присцилла Уоткинс. За ее красотой сквозило самодовольство, жесты были точно рассчитаны.

Но именно такая женщина нужна ему сегодня вечером – к которой бы он не испытывал никаких чувств.

– Говорят, что она, ну, ты понимаешь… – закончил Мика, подмигивая.

Джейк улыбнулся медленной, ленивой улыбкой.

– Да неужели? Попробую-ка я прямо сейчас это выяснить. – Он отошел, и парни замерли в благоговейном восторге.

– Джейк, – прошептал Мика ему вслед, – поосторожнее. Она дочь мэра.

Джейк оделил ребят одной из самых своих опасных усмешек – от нее замирало сердце.

– Такие – самые лучшие. – Он подмигнул друзьям, пихавшим друг друга кулаками под ребра.

– Мама и папа хотели отдать меня в новую школу для девочек в Вако, но я…

Дора Ли прервала хвастливый монолог и уставилась на мужчину, который прогуливался между танцорами. В свете фонаря его волосы сияли белизной, оттеняя смуглую кожу. Даже издалека было заметно, что его глаза ярко-синие.

– Кто это? – прошептала она.

Бэннер проследила за ее взглядом. Джейк пробирался сквозь толпу неуклюже скачущих танцоров. Он шел развязной, вихляющей ковбойской походкой, которая почему-то приковывала внимание к той части тела, где находился ремень с кобурой. Бэннер была уверена: если она заметила, как отчетливо вырисовывается главный признак его пола, то похотливая Дора Ли наверняка заметила это тоже.

Белая хлопчатобумажная рубашка, туго натянувшаяся на груди, и черный кожаный жилет, мягкий, как масло, не могли скрыть ширину плеч Джейка. Красный платок, повязанный на шее, придавал ему щегольской вид. Он выглядел коварным, как кот, только что поймавший мышь, и опасным, как горный лев, крадущийся за добычей.

Джейк остановился, вынул изо рта сигару, швырнул ее на землю и придавил носком сапога. Каждое движение его было сладострастным, медленным, точно рассчитанным.

– Это Джейк Лэнгстон, – сказала Бэннер, – мой управляющий.

Дора Ли горько сожалела, что не была на венчании Бэннер. Она нарочно не пошла на него, а отправилась вместо этого с кузиной в гости в Галвестон, чтобы не праздновать «день Бэннер Коулмэн», как она язвительно называла свадьбу. Дора Ли терпеть не могла, если в центре внимания оказывалась не она, а кто-то еще, особенно Бэннер, превосходившая ее по всем статьям.

Но когда она вернулась из поездки и узнала о случившемся скандале, то разозлилась на себя за упущенную, как она выразилась, взбучку, которую Бэннер давно заслужила. Она слышала и разговоры о ковбое, выступившем в защиту Коулмэнов. Тогда она еще подумала, что слухи о его достоинствах преувеличены, но, оказывается, это не так.

Вкрадчивой походкой хищника Джейк подошел к Доре Ли, застывшей с разинутым ртом.

– Потанцуем?

Вот и все, что он сказал. Но этого было достаточно. Впервые в жизни Дора Ли ничего не смогла произнести. Она метнулась к Джейку, рухнула в его объятия, и они ускользнули от компании сгорающих от зависти юных дам.

Внутри у Бэннер что-то оборвалось. Джейк на нее даже не взглянул. Он глаз не сводил с девчонки, которую она считала неряхой, болтуньей и вообще крайне неприятной особой.

Отлично! Пусть катится к ней! Они друг друга стоят.

– Чего мы здесь столпились? – обратилась Бэннер к подругам с наигранной веселостью. – Пойдем вон к тем джентльменам, пусть пригласят нас танцевать.

Она начала прохаживаться туда и сюда, сверкая улыбкой, которая когда-то, до ее обручения с Грейди Шелдоном, пленила немало сердец. Через несколько секунд она уже танцевала, сначала с одним молодым человеком, потом с другим, с третьим. Бэннер кружилась в такт музыке, весело смеялась, улыбалась, убеждая партнеров по танцу, что надежда завоевать ее сердце еще не потеряна, давая понять родителям, что вышла из сурового испытания невредимой.

Но Бэннер замечала каждый жест Доры Ли и Джейка. Она почувствовала, как его руки напряглись и крепко прижали соперницу, как та уступила и поддалась. Уловила она и миг, когда парочка исчезла за конюшней.

А Джейк тем временем проклинал себя за то, что завлек Дору Ли в укромное место. Она была глупой и тщеславной, но это было известно и до того, как он пошел с ней. Ее предсказуемость утомляла. Она притворялась скромницей, но сдалась без особого сопротивления.

Победа далась слишком легко, и поэтому, когда Джейк снял с нее корсет и лунный свет озарил ее грудь, увиденное не доставило ему никакого удовольствия.

– Я обычно не позволяю мужчинам…

– Позволяешь. – Он поцеловал девушку в шею, потом приподнял голову, чтобы увидеть, как она относится к его нерыцарскому поведению.

Взгляд Доры Ли был бессмысленным. Она облизала губы и попыталась начать сначала:

– Но ты мне в самом деле нравишься, Джейк.

– Тогда докажи это, – свистящим шепотом приказал он.

Ее язык впился в его рот, как змеиное жало. От нее неприятно разило солеными огурцами. Джейк совсем ее не хотел, но заставил себя обхватить рукой ее полную грудь. Его тело откликнулось на прикосновение женской плоти, но выше пояса желания не было ни на грош. Он мог бы овладеть Дорой Ли, утолить жажду, нараставшую неделю за неделей. Но облегчение будет кратковременным. Завтра жажда снова вернется, потому что желает он не ее – другую.

Он нечестно поступает с этой девушкой, хоть она и самовлюбленная дура. Но с каких это пор сердцеед Джейк Лэнгстон заботится о честности? С той ночи в конюшне. На старости лет он стал нежным и сентиментальным. Раньше он овладел бы девицей вроде Доры Ли без секунды колебаний.

Вместо этого он ласково отстранил ее.

– Пойдем лучше обратно. – Стремясь поскорее избавиться от Доры Ли, Джейк возился с пуговицами ее платья. Он заметил, что она хочет возразить, и поспешил добавить: – Не хочу, чтоб твой папа пошел нас искать.

Чтобы спасти лицо, Дора Ли притворилась, что это она положила конец приставаниям, и дрожащими руками поправила прическу.

– Не хочу, чтобы ты неправильно обо мне подумал. Наверное, я на мгновение потеряла голову, раз позволила тебе трогать меня. Я… хочу, чтобы ты меня уважал, – лепетала она, пока они возвращались на праздничную поляну.

Джейк оставил Дору Ли и пошел выпить пива. Едва он сделал большой глоток, как к нему подскочили с выпученными глазами Ли и Мика.

– Ну как? – Они затаили дыхание.

Он грустно улыбнулся их наивности и пожалел о временах, когда сам был таким же.

– Дора Ли дает. Это точно. Желаю удачи.

Веселье продолжалось. Джейк отправился к Ма, которую непростительно редко навещал. Она сидела на веранде в кресле-качалке и обмахивалась веером. Он попытался сосредоточиться на разговоре с ней, но глаза сами собой устремлялись на Бэннер, которая танцевала со всеми мужчинами подряд – и с молодыми, и со старыми.

По всему было видно, что ей это чертовски нравится. Зачем она наклоняет голову и обнажает шею перед этим остолопом, который пялится на нее так, словно хочет укусить? А этот болван слишком крепко ее прижимает – почему она разрешает? Кому она машет рукой? Кому так лучезарно улыбается? А если Рэнди пригласит ее на танец еще раз, придется разобраться с этим жеребцом раз и навсегда. На ум пришла кастрация.

Джейк довел себя до настоящего помешательства. К тому времени, как гости начали расходиться и он направился к повозке, внутри у него так горело, что он еле сдерживался, чтобы никого не ударить.

– Что там такое? – спросил Росс, когда они прощались. Он смотрел на северо-восток. Там над горизонтом разгоралось тускло-красное зарево.

– Пожар, – откликнулся Джейк, проследив за его взглядом.

Мика присвистнул сквозь зубы.

– Здорово, должно быть, полыхает, раз небо так осветилось.

– Что бы это могло быть? От города далеко, – заметила Лидия.

– Кустарник, наверное, – задумчиво ответил Росс. – Чертовски нужен дождь. Весна очень сухая.

Казалось, эти слова удовлетворили любопытство присутствующих. Но огонь вдали горел не так ярко, как зеленое пламя ревности в глазах Бэннер.

12

– Росс, послушай…

– Утихни, женщина, и поцелуй меня.

– Но…

Росс губами закрыл рот Лидии, остановив поток наигранных протестов. Зная, что муж любит в шутку за ней поохотиться, Лидия иногда доставляла ему это удовольствие. Но ее ответный поцелуй был таким же горячим, как его.

Росс повалил Лидию на одеяло, расстеленное на сене, перекатил вниз и лег сверху, нимало не беспокоясь о том, в какой беспорядок привел ее праздничное платье. Гости разъехались, музыканты зачехлили инструменты и разошлись по домам. Росс отправил Ма в ее домик, не позволив начать уборку. Излучина опустела. Они наслаждались блаженным одиночеством.

Язык Росса не прекращал быстрых дразнящих набегов на рот Лидии, в то время как руки ерошили ее волосы, ловкие пальцы находили и вытаскивали шпильки.

– Постыдись, – выдохнула она, когда он наконец отнял губы, чтобы уткнуться носом ей в шею.

– Я сегодня выказал столько хороших манер и респектабельности, что для одного вечера вполне довольно. – Росс засмеялся. – Надо же побыть и развратником, вспомнить грешную молодость.

– Так вот почему ты потащил меня на сеновал, а не в уютную, приличную спальню?

– Есть что-то непристойное в том, чтобы заниматься любовью в стогу сена, правда?

– Тебе виднее, – ответила Лидия с наигранным жеманством. – Ты и среди дня не раз находил предлог, чтобы привести меня сюда. Я все боялась, что дети, играя в прятки, наткнутся на нас.

Росс засмеялся, расстегивая пуговицы ее корсета.

– Этот риск нас только сильнее возбуждал.

Она взъерошила его темные волосы и, приподняв голову, взглянула ему в лицо.

– Мне не нужно искусственно возбуждаться. Я готова всякий раз, когда занимаюсь с тобой любовью.

– Такие беседы могут для вас плохо кончиться, леди, – предостерег Росс жену низким, рокочущим голосом.

– Мне нравится твоя необузданность, – прошептала Лидия. – В этом ты до сих пор Сонни Кларк, если кто-нибудь захочет доискаться. Ты мой разбойник, и я тебя люблю, под каким бы именем ты ни жил.

Глаза Росса метнули изумрудный огонь. Чувства, отражавшиеся на лице Лидии, выдавали необузданность натуры сродни его собственной.

– Я люблю тебя, – шепнул он.

– Знаю. Я тебя тоже люблю.

Они поцеловались с жаром, который не остыл за двадцать лет совместной жизни. Руки торопливо стягивали одежду, от которой никак не удавалось избавиться. Росс запустил руку под блузку и нижние юбки Лидии и расстегнул панталоны. Когда она скинула их, он поднял ее и посадил себе на бедра. Теперь их руки сплелись в отчаянной битве с пуговицами брюк.

Наконец они соединились. Крики экстаза эхом отдавались в тихой конюшне. Лидия предавалась любви страстно, как всегда. Откинув голову назад, она металась с криком на крепком теле Росса, позволяя ему делать с ее грудями все что угодно. Он воспламенял их привычными движениями – его руки хорошо знали, как доставить ей наибольшее удовольствие.

– Росс, Росс, Росс! – Лидия рухнула мужу на грудь.

В миг облегчения он глубоко проник в нее и, как обычно, умер на мгновение, чтобы воскреснуть обновленным, освеженным. Лидия всегда возвращала столько же, сколько брала.

Они тихо лежали рядом, учащенно дыша, и прислушивались к пению цикад в кронах деревьев. Лидия расстегнула рубашку Росса и пальцами шевелила волосы на его груди. Они шептали слова любви, целовались – вели тайные беседы влюбленных, которые давно и до кончиков ногтей знают друг друга. Наконец их разговор стал более осмысленным.

– Бэннер хорошо выглядит, как ты считаешь?

Росс вздохнул, ближе придвигаясь к Лидии.