Это моя земля! Громов Борис

– Ага, – гыгыкает нарисовавшийся из-за плеча напарника Солоха. – А еще лучше – в отпуск. На воды целебные. В Форж!

– Идите уже, – отмахиваюсь я от своих «неразлучников». – Все бы вам над больным начальством петросянить…

– А как иначе? – бросает мне на прощанье ехидный хохол. – Пока начальство в силе – над ним глумиться чревато. Вот и выждали момент.

Отдыхать я решил не в гордом одиночестве, а в компании троих перекуривавших неподалеку «щитовых». Парни явно закончили свою во всех смыслах тяжелую работу, их выстегнули из тяжеленных «Гаврил», и теперь они с видимым наслаждением затягиваются табачным дымом, облокотившись на свои бронированные «орудия производства».

– Вы как, мужчины? – киваю я на несколько явно свежих вмятин на щитах.

– Не сказать, чтоб сказочно, – покачивает головой Игорь Винокуров, «щитовой» второго взвода нашей роты. – Но у тебя, похоже, все-таки хуже…

Да уж, раскуроченный Тигра, по-прежнему висящий у меня на груди, внушает уважение.

– Из чего прилетело? – аккуратно притрагивается пальцем, обтянутым кожей перчатки, к развороченной ствольной коробке автомата Сашка Уржуйцев, старый мой приятель по чеченским командировкам, служащий во второй роте.

– А кто ж теперь правду скажет? – пожимаю плечами я. – То ли пулемет, то ли «снайперка»… Думаю – первое.

– Или тебе крепко свезло и кто-то очень вовремя нахлобучил того снайпера, который тебя добить не успел, – предполагает Пашка Белоусов, третий из перекуривавших.

– Или так, – соглашаюсь я. – В любом случае – повезло.

«Щитовое трио» дружно выражает согласие. Уж кто-кто, а они отлично представляют, что это – когда в тебя попадает пуля.

– Борян!!! – Выглянувший из-за здоровенного ангара, в котором еще совсем недавно торговали турецкими джинсами и китайскими спортивными костюмами, Солоха изо всех сил машет мне руками, привлекая внимание.

– Блин, Андрей, ну на кой орать-то? Связь тебе на кой вообще? – укоризненно пеняю я ему. – Мне в моем состоянии вот только и дел, что за тобой рысачить.

– Да позывной я себе не выдумаю никак, – разводит руками Солоха. – Ну не Хохлом же мне, на самом деле, называться?

– Да хоть и Хохлом, – через силу хохотнул я, – тебе пойдет…

– Бросай лыбу давить. – Андрей как-то вдруг разом становится преувеличенно серьезным. – У меня не сильно радостные новости…

М-да-а-а… Картинка, конечно, мерзенькая. Привел меня Андрей прямиком к… загону? Вольеру? Черт его знает, как обозвать эту здоровенную клетку. Да и не важно. Важно – что внутри. А внутри – зомби. Много, штук тридцать, не меньше. Причем – неупокоенные. Вполне себе такие, сука, активные: пасти свои осклизлые черно-синие, запекшейся кровью измазанные, щерят, синюшно-бледные грязные руки сквозь частые прутья решетки просунуть пытаются, сипят, по своему обыкновению, тихо, но жутко. На кой они абрекам понадобились – точно не знаю, но догадка имеется. Скорее всего – средство устрашения и место казни одновременно. По крайней мере костей под ногами этих мертвецов – полно. Я, понятно, не ахти какой специалист по анатомии, но ребра, тазовые кости и черепа там однозначно человеческие. Да и окровавленного тряпья среди костяков хватает. Значит – скармливали мертвецам пленных. Ну или провинившихся в чем-то, шибко строптивых. Опять же, зная некоторые особенности менталитета, – почти наверняка еще и шоу из этого устраивали. Тьфу, гадость какая!

– И на кой ты меня сюда приволок, Андрюх?

– А ты приглядись внимательнее. – Солоха тычет указательным пальцем в дальний от нас угол клетки.

Темно там, а солнце еще не встало толком… Присматриваюсь, даже на пару шагов к клетке подхожу… Твою дивизию! Это что ж мне теперь Антонине-то говорить? Соболезнования приносить или совсем наоборот – хвалить за ум и сообразительность?

В залитом кровью мертвяке, одетом в пробитый пулей точно посередине груди армейский камуфляж, пусть и с некоторым трудом – из-за корки свернувшейся крови на бледном и каком-то обвисшем лице – все же можно опознать Тонькиного мужа Романа. Да уж… Недолго же ты, родственник, своим умом жил… Интересно, а остальные-то ваши «выживальщики» где? Хотя чего уж там врать – судьба великовозрастных идиотов, внезапно и не совсем понятно на каком основании возомнивших себя Крутыми Уокерами, меня не сильно интересует. Опять же – вот она, эта самая судьба, стоит в углу клетки и окровавленные зубы скалит. Разве что семьи их жалко. Они ведь вместе с семьями из Пересвета отчалили. И что-то подсказывает мне, что ничем хорошим для молодых женщин и маленьких детей знакомство с обитателями «Гермеса» закончиться не могло. И оживший труп мужа моей сестры – вполне доходчивое тому подтверждение. Негостеприимные были у рынка хозяева.

– И что мы теперь Тоне скажем? – горько вздыхает Солоха.

Он за время совместного проживания мою сестру, похоже, чуть ли не в состав семьи включил. Ну и относится соответственно – как к взрослой дочери. Периодически это со стороны выглядит весьма забавно, ведь на деле разница между «доней» и «папочкой» – чуть меньше десяти лет. Но переживает за Тоську Андрей явно искренне.

– Ничего не скажем, брат, – упрямо рублю ладонью воздух я. – Совсем скрыть, понятно, не получится. Не у одних нас глаза есть. А отрядные автобусы – вон они, на площадке стоят, даже отсюда вижу. И выжившие, думаю, найдутся. Но вот это… Это мы с тобой не видели.

Пока Андрей задумчиво морщил переносицу, я потянул наружу из набедренной кобуры Старичка. Может, оказался Рома для моей сестры не самым лучшим мужем. Может, совершив самую страшную, ставшую последней в его жизни ошибку, он едва не подвел под удар и ее. Но такого вот омерзительного посмертия он все же не заслуживает. Дистанция тут небольшая, мертвецы в клетке стоят, буравя нас своим нечеловеческим взглядом, будто завороженные, и практически не шевелятся. В общем – почти как по картонной мишени в тире… Лязгает негромко затвор пистолета, загоняя в патронник девятимиллиметровую свинцовую смерть в медной оболочке, мушка сводится с целиком, палец привычно выбирает свободный ход спускового крючка. Умер ты, Рома, глупо и страшно. Но – покойся с миром! Мертвец с простреленной головой рухнул бревном, плашмя, на пол клетки, под ноги остальным. «Отряд не заметил потери бойца», в смысле – остальные зомби на произошедшее вообще никак не отреагировали. Не ученые еще, не пуганые. А в разряд корма тело моего незадачливого бывшего родственника для них перейдет минут через пять, не раньше.

На выстрел из-за угла выскочила, с пистолетами наготове, «щитовая троица». Они, похоже, как из торговых павильонов вышли, так сразу у входа и встали. И «зоопарк» этот не видели. А увидев – впечатлились. Правда, высказался вслух только Белоусов. Оно и понятно, самый молодой, горячий. Остальные – поопытнее и посдержаннее: Винокуров скривился и под ноги сплюнул, Уржуйцев прищурился этак… недобро. Не хотел бы я оказаться в шкуре бандита, который первым на Сашкином пути окажется. Да и пятым – тоже. Ничего приятного такой взгляд им не предвещает.

– Что думаете? – на правах самого старшего по возрасту и самого опытного смотрит на нас Игорь.

– А что тут думать? – вздыхает Солоха. – Шестой Град задачу уже поставил – чистить. Вот чистить и будем.

– Ладно, – легонько хлопаю по плечу напарника, – вы тут… займитесь. А я пойду, продышусь чутка. Грудина ноет – спасу нет.

Андрей, снимающий с предохранителя свой ПМ, только головой согласно мотнул. Шуруй, мол, «ранетый», без тебя управимся.

Сопровождаемый частыми хлопками пистолетных выстрелов, отхожу от воняющего ацетоном и гнилью «вольера» на плотно заставленную машинами асфальтированную площадку. Летом на этом довольно большом «пятаке» стоят временные сборные лотки овощных и фруктовых рядов. Но март для таких торговых точек и раньше был малость «не сезон», а уж теперь – и подавно. И сейчас большая часть площадки занята машинами, а меньшая – согнанной в плотную массу и усаженной на карачки толпой пленных.

Стоянка, к слову, впечатляющая. Сплошные дорогие иностранные внедорожники. «Роверы», «крузеры», «туареги», «экстрейлы» и прочие «инфинити» Эф-Икс и Кью-Икс. Почти новые, сверкающие хромом дисков, радиаторных решеток, кенгурятников и не успевшей потускнеть краской. Этакая автомобильная «ярмарка тщеславия» с поправкой на азиатский и кавказский менталитет. Вот только терзают меня почему-то смутные сомнения по поводу того, что настоящие хозяева этих красавцев сейчас с понурыми рожами и сложенными на затылках ладонями в паре десятков метров от меня отираются. Нет, у некоторых из них вполне могли быть подобные машины. Хурма, гранаты и персики в не избалованном южными фруктами Подмосковье – товар с советских времен более чем выгодный. Но не у всех же! Вон, в самом первом ряду сидит, глазами больной собаки на меня смотрит, сопливый, лет восемнадцати, шкет золотушный. Тощий как жердь, руки все в не сошедших толком цыпках от постоянного барахтанья в воде… На автомойке, похоже, трудился. Как и сосед его, такой же сопляк, с козлиной бороденкой в четыре волосинки. Да откуда у них может взяться тот же «Хаммер» или «Рэнглер»? Их «потолок» – в меру ржавая и с в хлам убитым движком преклонного возраста «восьмерка», рубероидом затонированная и кое-как на «гараж-сервисе» какого-нибудь дальнего родственника восстановленная. Одна на двоих. А тут – «Рав-4» или «паджеро»… Ну да, уже поверил! Опять же тот факт, что у некоторых машин нет лобового стекла, или дверь водительская заменена на другую, еще даже не перекрашенную под цвет остального кузова, или все же дверь «родная», но вся в характерных пятнах автошпатлевки, будто (хотя какое, в баню, «будто»! так и есть) кто-то пулевые пробоины замазывал, – тоже в пользу моих подозрений говорит… В общем, сколько народу из-за этих машин полегло – представлять не хочется. Спасшегося народу, вырвавшегося из лап и зубов оживших мертвецов. И все потому, что вот этому золотушному, получившему в свои корявые лапки автомат, очень хотелось машину. Такую, на которую еще месяц-два назад у него денег никак не нашлось бы. Ур-р-роды, сука! Твари жадные и безжалостные!

Оп-па!!! А вот этот черный «задранный» «Ленд Крузер» на внедорожной резине «Данлоп» я отлично знаю! И номера эти, и наклейки, на разных аутдорных покатушках хозяином полученные, тоже знаю. И вот эту пристроенную с правой стороны багажника лопату с ярко-оранжевой ручкой. Пару раз я ее у соседа одалживал и свой «Форд» ею из-под сугробов откапывал, пока себе такую же не приобрел. Значит – не вырвался-таки мой сосед… Ах вы ж гниды!

– Где хозяин этой машины? – подойдя к пленным, указываю на «Тойоту».

Те переглядываются, но молчат.

– Считаю до трех! И «два» – уже было!!!

– Э-э-э, камандир, мой мащина, – слегка привстает один из пленных, явно пока не сообразивший, к чему это я вообще интересуюсь.

– Я не об этом спросил, – внутри меня начинает клокотать что-то очень недоброе. – Я спросил – где ее хозяин?!

Вот теперь до «загорелого», похоже, дошло. Аж физиономия побледнела и глаза забегали.

– Э-э-э…

– Где?!!

ДАНГ!

Ответить перепуганный кавказец не успел – рухнул навзничь, забрызгав содержимым своего черепа сразу двух соседей. Вокруг тела мгновенно образовалось пустое пространство.

– Чего ты к нему пристал, Грошев? – Тихо подошедший к нам со спины подполковник Скворцов убирает свой АПС в набедренную кобуру. – Давно вранья и лепета бессвязного не слышал?

С меня, скорее всего, сейчас аллегорическое изображение Изумления рисовать можно. Разве что нижняя челюсть по мыскам берец с клацаньем не ударила.

– А-а, Георгий Палыч…

– Что «Георгий Палыч»? – недобро, совсем как Сашка Уржуйцев всего несколько минут назад, щурится заместитель командира Отряда. – Ты со стороны пустыря сюда добирался?

Оторопело, все еще находясь под впечатлением от произошедшего, киваю вместо ответа.

– А моя группа – через детский дом, – хмурый Скворцов неопределенно машет рукой себе за спину. Примерно там, всего в паре сотен метров от рынка, находится, а вернее – находился едва ли не единственный на всю Россию интернат для слепоглухих детей… В голове будто выключатель щелкает, и все встает на места: и недобрый тусклый взгляд Скворцова, и его совершенно неожиданный для меня поступок. Детский дом, полный совершенно беззащитных и практически бепомощных детей. Что там может устроить какой-нибудь отмороженный, да при этом пьяный или «вмазанный» ублюдок? Да практически что угодно. На что его больной фантазии хватит. А фантазия у многих из них богатая. Что-то сам видел, что-то – на трофейных видеокассетах или, в сильно купированном виде, по телевизору. На что же пришлось там сегодня поглядеть Скворцову, уж если даже этого порой излишне, прямо-таки преувеличенно правильного мужика так торкнуло? И представлять не хочу!

– Тащ полко…

– Ты, Борис, иди, иди. – Из-за торгового ангара выходят бойцы, что были в одной с Палычем группе. – Мы уж тут сами как-нибудь, у нас тут добровольцев – навалом.

В толпе пленных, явно расслышавших наш короткий диалог, поднимается пока тихий, но полный смертной тоски вой.

– Тащ полковник, – решаюсь все же спросить я, – тут же не только мужики, но и бабы их, и даже дети… С ними-то как?

– А чего с ними? – как-то даже благожелательно переспрашивает Скворцов. – Ничего с ними, мы ж не звери. Ворота – вон там. Пусть катятся на все четыре… Правда, машин лишних у нас нет, так что – пешочком, пешочком…

Круто! Интересно, когда отсюда вывезут всех освобожденных пленников и все мало-мальски ценное имущество, сколько секунд продержатся против пока еще опасающихся приближаться к рынку зомби семьи этих самых бандитов? Почему секунд? Да потому что на минуты счет точно не пойдет. Уверен.

С другой стороны… «Дань за двенадцать лет» в Осинниках, «вольер» с мертвецами и кости тех, кого им заживо скормили тут, на рынке… Интернат, который я, слава богу, не видел, но на который, по лицам вижу, нагляделись парни из скворцовской группы… «Да воздастся каждому по делам его». Не нами и не сегодня фраза придумана, но актуальности с тех пор она так и не потеряла.

Нет, пожалуй, пойду я отсюда. Думаю, они тут, на самом деле, разберутся. Настрой у всех – примерно такой же, как у меня на Садовом был, когда я «оборотней в погонах» вешал. А вот у меня сейчас того настроя нет. А значит – без меня справятся.

Снова подхожу к «щитовому трио», которое, вернувшись к своему «инвентарю», продолжило перекур, и легонько тормошу стоящего спиной ко мне Уржуйцева.

– Саш, у тебя ножа складного, часом, нет?

– В твоем возрасте, Борямба, уже свой иметь пора, – беззлобно подначивает он меня и протягивает маленький швейцарский многофункциональный «складень» с темно-красной пластиковой рукоятью. – Тебе на кой?

– Надо, – коротко отвечаю я и присаживаюсь на уже нагревшиеся под жарким весенним солнышком бетонные ступени торгового павильона. Потом, словно прощаясь, разглядываю изувеченного Тигру. Как ни жаль, но его уже точно не восстановят, с такими повреждениями ни одна мастерская не спасет… Потом стягиваю через голову ремень висящего за спиной «Вала» и кладу легкий, почти игрушечный по весу, аккуратный автомат на колени. Выщелкиваю лезвие «Викторинокса» и, примерившись, начинаю вырезать на коротком шершавом пластиковом цевье «Вала» аккуратные ровные буквы. Т, И, Г, Р. Традиции нужно блюсти.

Интермедия шестая. Юра Пак

То, что отведенное ему судьбой время стремительно уходит, Пак ощущал буквально шкурой. Шкурой пережившего беспредел девяностых и тогдашние бесконечные пусть и мелкие, но кровавые и жестокие «гангстерские войны» за передел Подмосковья. Уж больно жирным и лакомым куском была Московская область, слишком многие от него себе долю малую урвать пытались. У кого-то это даже получалось, некоторые после этого даже смогли выжить. И вот теперь весь прошлый криминальный опыт и обострившаяся в последние недели чуйка просто в голос вопили: «Дёру! Еще чуть-чуть – и будет поздно!». «Гвардейцы» Гапонова и Скороходько борзели просто на глазах. Нет, Юры, Светы, прапорщика Володи, его сержантов и их близких это пока не касалось, но вот прочим обитателям Центра спасения приходилось несладко. Для них Центр из спасательного понемногу превращался в нечто совершенно другое, прямо противоположное по смыслу. Конечно, не в концлагерь, но… В общем, хорошего от распоясавшихся «охранничков» гражданские уже не ждали. При этом и бежать им было некуда, и помощи просить не у кого.

Гапонов из произошедшего в его кабинете выводы явно сделал. Его излишне любвеобильный сынок ни Паку, ни Свете на глаза больше не попадался, но зато поблизости почти всегда отирались пара-тройка бывших бойцов из «бригады» Скороходько или бывших же милиционеров Ивантеевского УВД, которых собрал под себя Гапонов, давно уже оттерший от управления их бывшего начальника. И то правда! А кто он вообще такой? Ну, полковник… Дальше что? Это когда у государства все в ажуре было – был он властью. И подчиненные приказы исполнять чуть не бегом кидались, и все вокруг побаивались. Потому как за полковником стояла вся государственная система. А теперь? А теперь он просто пожилой и грузный дядька в не шибко удобного покроя форме. Да еще и с алкогольными проблемами. Кто такого сейчас слушать будет и с чего? Слушают теперь того, кто кормит. А кормит всех этих вооруженных архаровцев он, Гапонов. Даст команду – разорвут они своего бывшего начальничка на лоскуты, благо поводов для не самого к себе лучшего отношения он в свое время давал подчиненным предостаточно. Просто пока Гапонову этот тихий алкоголик не мешает.

Вели себя соглядатаи тихо, конфликтов не провоцировали, скорее наоборот, лучились фальшивым насквозь дружелюбием, но взгляды у них были, особенно в те моменты, когда они думали, что их не видят… У Юры от тех взглядов, будто у бойцового пса перед дракой, волосы на загривке дыбом вставали, а указательный палец правой руки аж судорогой сводило. Но пока дергаться было рано. С другой стороны, не дай бог момент упустить! Замешкаешься – и ничто не спасет, даже припрятанный в Юрином микроавтобусе пулемет.

Все возможные «сливки» Пак с Чугаевым и его сержантами уже сняли: старые схроны жмыховской бригады были вскрыты, оружие из них вычищено, заряжено и аккуратно попрятано в тайниках. Что-то – за пределами центра спасения, а что-то, как тот же ПК, – прямо в спешно оборудованных тайниках в Юриной «буханке». Оставалось только выбрать удачный момент, чтобы по-тихому, не привлекая внимания, сграбастать в охапку Свету, Володину семью и подругу Данилы, а там – дай бог ноги. В УАЗе вполне могли всем кагалом уместиться. Тесновато, конечно, будет, но терпимо – вещей с собой все равно никто брать не собирался. Только самое необходимое – документы и оружие. Все остальное теперь вокруг никому не нужное лежит в весьма впечатляющих количествах. Только приди и возьми. Остается только для этого выжить. Ну да, всего ничего…

Вопрос «Куды бечь?» тоже давно рассмотрен. При первом же его обсуждении Володя сразу предложил единственный, по его мнению, вариант – в Посад, к омоновцам на базу. Юра, с давних пор испытывавший к парням в сине-серо-черном «городском» камуфляже и шапочках-масках некоторую личную неприязнь, позволил себе усомниться. Мол, а не будет ли на базе ОМОНа той же гнуси, что творилась сейчас вокруг них? Есть ли смысл шило на мыло менять? Но прапорщик уперся рогом.

– Пойми ты, Юра, – горячо доказывал он Паку, – ОМОН – это совсем другое. Они, конечно, тоже менты, но гнилья среди них, в отличие от обычных наших «управ» – считай, и нет совсем. Не та структура. Они ж с Кавказа не вылезают. А на войне гнилого да продажного никто рядом терпеть не будет. Там все и воюют вместе и, случись что, подыхать тоже вместе будут. Опять же, я с ними в самый первый день столкнулся. Вместе вьетнамский цех на тонкосуконной фабрике «чистили»…

Тут Пак навострил уши:

– Стоп, Вова! Вот отсюда – подробнее, пожалуйста.

– А чего подробнее? Кто-то заразился, помер, обратился. А они все – в одном цеху. И цех снаружи заперт… В результате – несколько сотен мертвецов. Только тогда обо всем этом и не знал никто… Сначала там старший смены ЧОПа сгинул, успев пострелять немного. Остальные чоповцы в штаны наложили и вызвали нас. А один придурок из наших, не дожидаясь «спецуры», отправил туда нас. Три экипажа ГНР. Я старшим был. Видать, хотел он себе, сука, медальку за успешное руководство повесить…

– И?..

– И – все! – коротко огрызнулся прапорщик. – До прибытия ОМОНа из девяти только четверо дожили. И то – один потом обратился… Если б не омоновцы – нас бы там точно всех схарчили. И не только тех, кто в цех со мною влез, но и тех, кто на улице стоял: дверь-то входную мы не заперли. Снаружи-то никто еще не в курсе – что и как, первый день, чтоб его… А потом все, кого до скелета не обгрызли, пошли бы по городу. Оно, конечно, и так вышло – не сахар ни разу, но только мы, думаю, многим жизни спасли, когда все это кубло спалили… Там же рядом и детские сады, и школы, и больница. Пусть несколько часов – но подарили людям. А если бы почти полутысячная стая оттуда разом вырвалась – вот тогда бы совсем нерадостно получилось…

Володя еще что-то рассказывал: про то, как менты собирали по двору фабрики пустые бутылки и мешали в них самопальный «коктейль Молотова», про то, как обратился и чуть не сожрал прокурорского начальника его умерший подчиненный, про то, как чудом спасенный прокурорский себе в штаны от страха напустил. Но Юра его слушал вполуха, только время от времени хмыкал да поддакивал, делая вид, что ему интересно. У самого же перед глазами стояли переводчик Ваня Донг, безымянный покусанный вьетнамец с окровавленной щекой и прочие «зайцы» из его «трудовой команды». То, что заразиться человек может и через укус животного, они со Светой узнали, еще когда отсиживались в его доме в «Полянке» и смотрели по телевизору все подряд, не выключая. А вьетнамца укусила помойная крыса… Вряд ли совпадение. Кроме «зайцев», никто из работавших на фабрике из цеха не выходил несколько недель. От мысли, что по его вине умерли, причем умерли страшно, почти пятьсот ни в чем не виноватых азиатских работяг, Пака трясло несколько дней. Да и позже до конца так и не отпустило. Мерзкое ощущение.

Возможно, из-за терзавшего чувства вины, а может – просто по вечному закону подлости, готовившийся к неприятностям Пак само нападение умудрился проспать. Ну не в прямом смысле, конечно… Словом, в тот момент, когда хлипенькая филенка входной двери в их со Светой кубрик, жалостливо хрустнув на прощанье, сломалась пополам сверху донизу, они сидели за столом и завтракали.

– Приятного аппетита, – и без того не самую привлекательную физиономию ввалившегося в комнату Гапонова-младшего окончательно уродовала глумливая ухмылка. – Сидеть!!!

Попытавшемуся привстать с табурета корейцу только и осталось, что выполнить команду: против глядящего точно в переносицу милицейского «укорота» – АКСУ, что небрежно держал в руках Гапонов, шансов не было ни малейших. От слова «совсем».

– Ага, – довольно кивнул этот поганец, перехватив безнадежный взгляд Пака, брошенный в сторону лежащей буквально в полутора метрах, на подоконнике, кобуры с ТТ. – Близок локоть, да, сученок?

– И что? – попытался потянуть время Юра, которого когда-то это умение пару раз крепко выручило: пока он «разговоры разговаривал», пудря мозги «оппонентам», на выручку успевала примчаться «тяжелая кавалерия» в лице жмыховских быков. – Убьешь?

На этот раз все складывалось совершенно по-иному, не было у Пака за спиной сейчас ни Пети Жмыха, ни его «торпед». А Володя Чугаев – мужик, без сомнения, крутой и серьезный, да вот беда – о возникших у товарища проблемах совершенно не осведомленный.

– А то! – преувеличенно весело скалясь, согласился незваный гость. – Вот только на то, что подохнешь быстро и легко, можешь не рассчитывать. А перед этим я тебе еще столько разного посмотреть разрешу…

Откровенно оценивающий, раздевающий взгляд, который Гапонов бросил на Свету, был настолько красноречив, что Юра чуть не взвыл от отчаянья и бессилия. Ну надо ж было так глупо попасться! И сделать ничего уже не получится. Даже если он сейчас рванет вперед, что толку? Между ним и этой гнидой – метра три с половиной. Да стол… Нет, тут разве что Джеки Чан справился бы. Да и тот – после пяти-шести неудавшихся дублей. А у него шанса на вторую попытку просто нет. К пистолету вроде ближе, но там его еще из кобуры достать и патрон в патронник дослать… Нет, без вариантов. И так, и так – хана, тупо не успеет. Да и Свете от его смерти легче точно не станет. Что же делать? Что?!

Младший Гапонов хотел сказать еще что-то, но у него за спиной кто-то негромко, но отчетливо хекнул, что-то явственно хрустнуло, будто сухую ветку переломили. Закатившая глаза туша, только что такая самодовольная и вальяжная, неаккуратно завалилась на бок и сползла по стене на пол. Позади Гапонова, за раскуроченной дверью, стоял невысокий парень лет тридцати. Темноволосый, с небольшими ранними залысинами. Кажется, Пак даже несколько раз сталкивался с ним в коридоре… Точно, сосед, живет через пять или шесть комнат от них, даже здоровались несколько раз. В руках парень сжимал изрядно ушатанный, с потемневшими и неоднократно поцарапанными ложем и прикладом, охотничий двуствольный «дробан». Тяжелым металлическим затыльником приклада которого он и приласкал сыночку по загривку.

Вот же ж разница менталитетов! Первым делом Пак метнулся к кобуре с пистолетом, а Света – к «потерпевшему телу», щупать пульс на шее. Медик – это, похоже, диагноз. Спасший их парень так и стоял в дверях, не сводя с корейца настороженного взгляда. Явно чего-то ждал.

– Спасибо, – вооружившись, Юра почувствовал себя намного увереннее. – Если бы не ты, нам бы точно каюк.

Спаситель, все так же молча, кивнул и продолжил выжидающе смотреть на корейца.

– Только влез-то зачем? – Юра уже оправился от потрясения первых секунд и начал прокачивать в голове ситуацию. – Тебе ж теперь одни проблемы и никакого прибытка.

– Сваливать отсюда нужно, – пожав плечами, ответил парень. – Ничем хорошим то, что тут уже вовсю началось, точно не кончится. А у меня жена и две дочки… И машины отродясь не было. И вот это барахло с тремя десятками дробовых патронов – за «гарантию безопасности».

Двустволка, которой тот слегка встряхнул, как бы подтверждая свои слова, и правда выглядела не лучшим образом. Явно не со склада и не с магазинной стойки, скорее – из-под дивана или с антресоли какого-нибудь спивающегося бывшего любителя охоты.

– А у вас – и микроавтобус, и нормальное оружие, – продолжил парень. – И команда какая-никакая. Я вам помог – теперь ты мне помоги…

Юра на секунду задумался. Еще четверых седоков его «боливар» ульяновского производства может и не потянуть – салон не резиновый. Но и бросать этого всем рискнувшего (пусть и не совсем бескорыстно) ради них со Светой мужика он тоже не мог. Спасенные жизни кое к чему обязывают.

– Так, – вытаскивая из нагрудного кармана «рабочей» камуфлированной куртки, висящей на вешалке, маленькую ходи-болтайку, скомандовал Пак, – дуй за своими! Из вещей – только предметы первой необходимости: документы, лекарства, оружие…

– Еда? – Парень нравился Юре все больше. Никакой суеты, никаких лишних метаний.

– Не нужно. Нам ехать час от силы. Если повезет. Ну а если не повезет – то нас совсем другое в качестве питания интересовать будет. Все, дуй, времени мало совсем!

Парень развернулся с явным намерением рвануть в свою комнату, когда Пак бросил ему вслед:

– Тебя хоть как зовут, спаситель?

– Рома меня зовут, Матвеев Роман.

– Все, Роман: бегом, времени совсем в обрез. – Юра придавил указательным пальцем резиновую кнопку «портативки». – Чуга – Паку! Чуга, Чуга – Паку, на связь!

«На связи», – откликнулся Чугаев буквально через несколько секунд. Рации у них, конечно, слабенькие, но и расстояния тут – при желании до «вызываемого абонента» и так доораться можно, без применения техники.

– Чуга, аллюр – три креста. Как принял?

Вряд ли кто-то в Центре специально сканировал эфир, но совсем такую возможность, как и просто присутствие рядом постороннего, нежелательного слушателя исключить было нельзя. Поэтому кодовые фразы на самые «острые» ситуации, вроде той, что сложилась прямо сейчас, когда: «Хватай мешки – вокзал отходит», – оговорены уже давно.

«Принял. – Голос прапорщика, похоже, слегка осип от волнения. Или это станция хрипит? – Как скоро?»

– Час назад. – Пак чуть не плюнул в сердцах на пл, поглядев в сторону безжизненного тела у стены, возле которого сидела на корточках, проверяя пульс, Света. – А лучше – вчера вечером. Пять минут, не больше.

«Твою ж мать! – глухо выругалась рация голосом Володи. – Принял, жди».

На безмолвный вопрос Юры отошедшая от Гапонова Света, хозяйственно прибравшая его автомат, коротко бросила:

– Жив. Пока. Его срочно к хирургу нужно, по симптомам похоже на перелом основания черепа.

– Ага, – зло оскалился Пак, – щас все брошу – и помчусь в «ноль три» звонить. Облезет, падаль. Сдохнет – туда и дорога. А я еще и «проконтролирую». С плохо скрываемым удовольствием.

– Постой, – замерла на полушаге Света, уже закидывавшая на плечо рюкзачок с их невеликими пожитками, – а он точно один пришел? Нет, сюда – понятно: не хотел, чтоб кто-то подглядывал. А вообще?

«Здравая мысль, черт возьми!» – мелькнуло в голове у Пака. На выходе вполне могут ждать «верные кунаки влюбленного джигита». Впрочем, вряд ли их больше двоих-троих. И проблем они, скорее всего, не ждут…

– Так, Светик, дуй к Роману, из их окна должен быть виден вход в казарму. Посмотри, что там и как, а потом, со всем тамошним табором – за мной. Но – тихо!

Девушка понятливо кивнула, перекинула через голову ремень трофейной «ксюхи» и бегом метнулась по коридору. Сам же Юра, еще раз взглянув на сыночку, достал из тяжелого брезентового баула, в котором хранилась «легальная» часть их ставшего за последнее время вполне внушительным арсенала изуродованный тонким рифленым тубусом самодельного глушителя пистолет ПММ. Тоже из старых жмыховских запасов, но объявленный снятым с тела. Пусть бесшумным модернизированный «макаров» был только условно, но при их работенке и такой выходил реальным подспорьем. На полноценные выстрелы зомби буквально толпами сбегались. Даже самые тупые мертвяки уже привыкли к тому, что где стрельба – там обязательно скоро будет чего пожрать. При любом раскладе будет.

Пак проверил магазин – все двенадцать патронов на месте. С тихим щелчком опустился вниз тугой флажок предохранителя, лязгнул сталью затвор. Да, пока что этот хмырь жив… Но надолго ли? А если дуба врежет через пару минут после их ухода? Тут же одни гражданские вокруг. И оружия нет ни у кого…

«Вот этого тебе Гапонов-старший точно не простит», – успел подумать кореец, прежде чем указательный палец выбрал свободный ход спускового крючка. Тихий, вряд ли громче хлопка в ладоши, выстрел. Ставший за последние пару недель привычным, почему-то отдающий чесночной приправой запах сгоревшего пороха. Все. Теперь отступать точно некуда. За любимого сына и наследника (как его хоть звали-то? вот незадача – всегда наплевать было, а тут вдруг интересно стало) нынешний негласный хозяин Центра его живым через мясорубку прокрутит. И это – при удачном раскладе.

Буквально через минуту вернулась Света.

– Двое, – доложилась она. – Оба с автоматами, но расслабленные. Стоят, курят, болтают о чем-то.

– Рома где?

– Собираются. Обещал, что за пять минут все успеют.

«Пять минут, пять минут – это много или мало?» – сама по себе всплыла в голове Пака старая песенка. Да уж, вроде и не много совсем, но произойти за пять минут может о-го-го сколько. Вон свежепреставившийся Гапонов-младший тому весьма наглядный и убедительный пример… Еще пять минут назад ощущал себя хозяином положения и радовался жизни. А сейчас он – просто без малого центнер остывающей падали…

– Так, Светик, остаешься тут ждать Романа с семьей. Как подтянутся – спускаешься на первый этаж и ждешь. Я заведу машину и вам посигналю. Двумя короткими. Тогда бегом выбегаете и трамбуетесь в УАЗ. Ну а там – дай бог ноги! Все, я пошел.

Не дожидаясь ответа, Пак подхватил баул с оружием и тихо, но быстро «ссыпался» вниз по ступеням. Замерев перед входной дверью, еще раз поправил увесистую брезентовую сумку, которую надел лямками на плечи, на манер рюкзака. Вроде сидит нормально, не соскальзывает и не особенно мешает движениям. Сойдет! Выудил из кармана еще два девятимиллиметровых пистолетных патрона, доснарядил магазин. Двенадцать штук да один уже в стволе – нормально. Прижавшись ухом к двери и моля всех известных богов о том, чтобы никому прямо сейчас не понадобилось войти в их подъезд с улицы, прислушался. Точно – расслабленные.

– Так мы ж с тобой оба – из внутренних органов, – долетела до него последняя фраза бородатого анекдота про встречу милиционера и куска дерьма, а потом два мужских голоса громко загоготали. Ну, знать, парни, судьба у вас такая – отдать концы при хорошем настроении. Не так уж плохо, если вдуматься.

Словно перед серьезным боем на ринге, Юра несколько раз глубоко вдохнул и резко выдохнул, перехватил поудобнее пистолет, взвел курок большим пальцем и, от души пнув ногой дверь, вывалился наружу.

Гапоновские «гвардейцы» умерли практически мгновенно, похоже, так и не успев ничего понять. Работал Пак «двойками», в корпус, как учил его когда-то бывший десантник Лохматый.

– Кореец, – говорил тогда ему отставной сержант ДШБ, – никогда не стреляй человеку в голову – она маленькая и твердая. Всегда стреляй человеку в брюхо – оно большое и мягкое.

Два тела, словно кегли в боулинге, рухнули в разные стороны, громыхнули по асфальту автоматы, покатилась, сыпля искрами, выпавшая сигарета.

Буквально на секунду притормозив, Пак всадил еще по одной пуле в головы. Позже может быть уже некогда, значит, нужно все сделать сразу. Опять же под разгрузочными жилетами и куртками вполне могли оказаться броники. Ну и зачем подобный «сюрприз» за спиной оставлять? «Мертвые в спину не стреляют!» – учил его много лет назад Лохматый. Жаль, что сказать ему спасибо за науку не получится. Даже если и выжил во всем этом лихой десантник, ставший потом рэкетиром, слишком далеко он сейчас, и шансы встретиться – даже не нулевые, они скорее отрицательная величина.

Все, «контроль» проведен, и никаких проблем от покойных уже не будет. Теперь – к машине. Благо стоит она тут же, рядышком: у торца бывшей курсантской казармы, ставшей теперь общежитием для спасенных.

Отрегулированный и отлаженный в мастерской автопарка Центра (не те сейчас времена, чтобы на ненадежной машине кататься, эвакуатор теперь не вызвать, попутку не поймать) движок УАЗа схватился сразу и ровно загудел.

– Чуга – Паку! Вы где?

Тянуть больше нельзя: два тела перед казармой видны со всех сторон. Тревогу могут поднять в любую секунду, и тогда вырываться с территории Центра придется уже на танке. Которого, кстати, нет и в ближайшее время – не предвидится.

«На связи Чуга, – тяжело задышал в микрофон рации Володя. – РВП – минута».

– Понял, жду!

Все, пора забирать Свету и Романа с семьей. Притормозив точно перед подъездом, темно-зеленый УАЗ-«буханка» дважды коротко вякнул клаксоном. Дверь тут же распахнулась, и на улицу выскочил сначала Роман со своим двуствольным недоразумением на изготовку, а потом Света с трофейным «окурком» и молодая женщина с двумя маленькими детьми на руках. Из вещей – один небольшой рюкзак за плечами у отца семейства, вроде тех, с какими старшеклассники в школу ходят. Молодец Рома, понятливый парень! О, он еще и хозяйственный! Пока Света помогала его жене усаживать детей на откидной скамейке в салоне, сразу за сиденьем Пака, сам Роман подобрал с трупов и оба автомата и даже подсумки с магазинами с поясов сдернул. Определенно, этот парень нравился Юре все больше! Чугаев тоже не подвел: Матвеев еще возился с телами, когда из-за угла, что называется, на рысях вылетела возглавляемая им маленькая колонна – сам Володя, сержанты Данька и Лешка, ну и, понятно, их чада-домочадцы.

– Бегом в машину! – всем разом скомандовал Пак.

Их запас времени не просто заканчивался. Он уже кончился, а тот факт, что никто до сих пор не поднял тревогу, шел по части «чудеса невероятные». А ведь им не просто с места тронуться нужно, а еще и с территории выехать, а на выезде, между прочим – КПП и вооруженная охрана.

– Далеко собрались? – лениво поинтересовался часовой у выездных ворот.

Везение у них сегодня – просто зашкаливает. О происшествии у казармы досих пор то ли никто не знает, то ли просто не успели бучу поднять. В любом случае – когти рвать нужно с максимальной скоростью. Желательно – второй космической, ну, на худой конец, с первой.

– Куда нужно, туда и собрались, – огрызнулся вспотевший от волнения Юра. – Открывай давай!

– Ты чего это такой нервный сегодня? – Взгляд у часового стал настороженным. – И торопливый? Стой спокойно, я сейчас уточню…

Отойти от машины бдительному караульному не дал Чугаев. На плечо Пака довольно болезненно надавили угловатые сложенные сошки пулемета, а в левую лопатку уперся патронный короб. У часового, точно в переносицу которому уставился раструб пламегасителя ПК, натуральным образом отпала челюсть.

– Я тебе, паскуда, сейчас прямо в лицо выстрелю, – негромко, но очень многообещающе рыкнул Чугаев, – и твои тупые мозги по всему забору расплескаются. Автомат – на землю, и ворота открывай! Бегом, кому сказано!!!

«Если он сейчас действительно пальнет, – как-то отстраненно подумалось Паку, – то остаток жизни ходить мне глухим на левое ухо. И с ожогом на половину рожи».

К счастью, проверять готовность прапорщика выстрелить часовой не рискнул. Уронив старенький, с фанерной еще фурнитурой и нескладывающимся прикладом-«веслом» АК-74 себе под ноги, он, не сводя загипнотизированного взгляда с сопровождающего каждое его движение дульного среза пулеметного ствола, боком отступил к караульной будке. Все так же, не отворачиваясь, нащупал на стене серый жестяной короб, прикрывавший переключатель, открыл дверцу и надавил на кнопку. Обшитая металлическим профилем воротина медленно поползла по направляющей рельсе в сторону.

– Вот и молодец, – почти ласково похвалил часового Чугаев. – А теперь еще четыре шага в сторону, лбом в стену упрись и лапы – на затылок. И не шевелись.

Часовой в героя играть не захотел: безропотно выполнил все команды и замер у стены. Едва ворота открылись достаточно широко, чтобы сквозь них смог протиснуться микроавтобус, Пак выжал сцепление и рванул вперед. Насколько смог быстро – с пробуксовкой и черными следами от покрышек на асфальте. И, словно напоминая, что даже самое невероятное везение не может длиться вечно, в тот самый момент, когда «буханка» проскочила ворота, над территорией бывшего Учебного центра ГИБДД поплыл заунывный и протяжный вой тревожной сирены. Отпущенная им судьбой фора закончилась. Теперь все в строгом соответствии с не шибко приличной, но весьма точно отражающей ситуацию поговоркой: «Ноги, ноги – спасайте… кхм, филей!»

Груженая машина скорость набирала весьма неохотно, поэтому Юра, не отводя взгляда от дороги, крикнул назад:

– Володя, погоня будет – к бабке не ходи! На скорости можем и не уйти, тогда придется отбиваться. Организуй там!..

– Не вопрос, – легонько хлопнул его по плечу Чугаев. – Сейчас сообразим.

Совместными усилиями обычная разъездная армейская «буханка» была за последние недели превращена в этакую маленькую пародию на ган-трак. Спереди к раме приварили основательный таранный бампер с маленькой электрической лебедкой, прикрытой защитным кожухом из тонкого листа железа. Благодаря проставкам между пружинами подвески и опорными чашками шасси сантиметров на десять увеличился дорожный просвет. В стенках кузова и задних дверях, на месте прежних «глухих» рудиментов, только обозначавших окна, появились небольшие стрелковые бойницы со сдвигающимися вбок заслонками. Были, конечно, и недостатки. Куда ж без них? Чтобы не нагружать и без того не самый мощный двигатель, от дополнительного бронирования пришлось отказаться. С другой стороны – с людьми воевать на этой «колеснице апокалипсиса» никто и не собирался, а против мертвецов и обычных железных стенок вполне хватало. Словом – бронетранспортера из «буханки» не вышло. Хотя… Ну, наварили бы они на свой «пепелац» дополнительных стальных листов… И что? Даже сейчас они до сотни разгоняться минут пять будут, уж больно УАЗ – машина на разгон тяжелая. Потом, конечно, минут через пять – семь, они на хорошей дороге сто – сто десять километров в час держать будут уверенно. А вот навесили бы лишнего железа – точно не оторвались бы. А так – шансы имеются. Во-первых, ехать недалеко – всего-то около полусотни километров, во-вторых, устанавливаемый сейчас Володей в бойнице задней двери пулемет должен сильно охладить пыл преследователей, которые, несомненно, вот-вот появятся. Несмотря на всю свою внешнюю неказистость, их «тачанка с юга» вполне могла за себя постоять.

Опять же, с Ярославки всегда можно свернуть на то же Красногорское шоссе. А там – по бетонке и прочим второстепенным дорогам, а то и вовсе по заштатным грунтовкам попетлять зайцем. На масштабную облаву у Гапонова-старшего ни людей, ни транспорта не хватит. Главное – успеть от Центра уйти подальше незамеченными, чтоб у преследователей головушка поболела на тему, в какую сторону «дичь» рванула. Сторон-то – много!

Но, похоже, весь свой лимит удачи беглецы растратили еще на территории бывшей учебки. Не успела «буханка» съехать с эстакады на Ярославское шоссе, как ей на хвост плотно присела машина в гаишном окрасе. Какая именно – Пак так и не разглядел: преследователям явно сообщили о наличии у беглецов пулемета, и те держались на солидном отдалении. Но и не отставали. А значит – стряхнуть их наверняка не получится. Со скоростью у «перехватчика» ДПС при любых раскладах куда лучше, чем у трудяги УАЗа. Раз вцепился им в загривок – теперь не отцепится. И передаст координаты остальным… Встряли!

– Ну давай, собака, еще хоть метров на сто поближе! – зло шипит припавший к пулемету Чугаев.

«Это вряд ли, – про себя хмыкнул кореец, – они там тоже не дурнее паровоза и помирать не собираются».

Володя, по всей видимости, думал о том же, потому что еще несколько секунд спустя дал в сторону машины преследователей несколько коротких, по три-четыре патрона, очередей. Больно долбануло по ушам. По салону поползли сизые клубы дыма, завоняло сгоревшим порохом.

– Далеко. На ходу – точно не попаду, только патроны зря пожжем. Юра!

– Чего? – тут же отозвался вцепившийся в руль Пак.

– Не оторвемся, – сообщил Чугаев то, о чем Пак и без него уже сам догадался. – Значит, нечего финтить – дуй напрямую к ОМОНу. Тут и ехать-то – всего ничего!

– К ОМОНу – это куда?! – не отводя взгляда от дороги, крикнул Пак. – Я там ни разу не был!

– До Торбеева озера – никуда не сворачивай, а прямо перед постом ДПС – сначала направо, а потом налево, под мост. Дальше пока башку не забивай: если доедем – покажу, а нет…

– Понял! – все так же, не оглядываясь, выдохнул Пак и вдавил в пол педаль газа.

Еще через пять-шесть минут на хвосте у «буханки» висели уже три легковушки, бывшие еще совсем недавно патрульными автомашинами ДПС, и темно-синий микроавтобус «Фольксваген Транспортер». Разглядев его в зеркале заднего вида, Пак приуныл. Этого «инкассатора» в автомастерской Учебного центра переделывали одновременно с их УАЗом. Что-то вроде бронетранспортера из него делали: убирали из салона все лишнее, зато монтировали на крыше станину под добытый где-то ушлым местным зампотылу крупнокалиберный НСВ «Утес». Вот и сделали, на их головы!

Понятно, что инкассаторский фургон – агрегат тяжелый, но установленный на нем турбодизель мог машину до ста семидесяти в час разогнать, а у Юриной «буханки» сто десять – это предел. Ну ладно, сто двадцать – и то, если очень повезет. Кроме того, у «Утеса» прицельная дальность однозначно побольше, чем у их ПК. Точных ТТХ этого крупняка Юра не знал, но о том, что эти самые НСВ устанавливали на башнях танков как зенитные, – и слышал, и читал неоднократно. И разницу между зенитным пулеметом калибра «двенадцать-семь» и единым «семь-шестьдесят два» – тоже вполне представлял. Выберут отрезок трассы попрямее – и разберут на запчасти, словно в тире. А они даже огрызнуться в ответ толком не смогут. Твою ж душу!!!

– Володя, ты «транспортер» углядел?!

– А то!

– Не дай ему нас выцелить! Хоть беспокоящий – но изобрази, чтоб по прямой идти не мог. Прицел ему сбивай!

– Иди в задницу! – зло огрызнулся Чугаев. – А то я сам не знаю! Так, всем: детей хоть чем-нибудь накройте и сами отвернитесь! Гильзы – они горячие.

За спиной Пака снова оглушительно громко загрохотал ПК.

«Транспортер» тоже в долгу не остался – дульные вспышки Паку в зеркало заднего вида видны были отлично. Спасали пока изрядная дистанция и то, что машину он вел натуральным противолодочным зигзагом, стараясь не залипать надолго во вражеском прицеле.

Кто знает, как долго они еще играли бы в эти смертельные салочки, если бы… Если бы неподалеку от Голыгино, прямо после здоровенной стелы с гербом Сергиево-Посадского района, что стоит на крутом изгибе дороги, не приключилось то, что обычно принято называть коротким и простым словом «чудо».

Впереди, с противоположной стороны шоссе, из-за обшитого белым сайдингом магазинчика на АЗС вдруг ярко вспыхнул и забился, заплясал длинный «лисий хвост» дульного пламени. Даже сквозь надсадный рев выжимающего из себя все, что можно, двигателя было отлично слышно, как, басовито гудя, будто огромные и очень рассерженные осы, над крышами машин просвистели яркие огни трассеров. В окружающем трассу лесу посыпались вниз срезанные пулями ветки, с треском переломился примерно посередине и шумно сполз вниз ствол довольно толстой ели.

Над дорогой разнесся многократно усиленный мощными динамиками голос:

«Всем стоять!!! Трамвай – прижаться вправо!!!»

г. Пересвет – г. Краснозаводск,

9 апреля, понедельник, день – 10 апреля, вторник, утро

Да что ж это такое, а?! В дверь барабанили так, будто на дворе – тридцать седьмой год, а я – самый что ни на есть ужасный «враг народа». Ну а снаружи, соответственно, бравые сотрудники НКВД в синих бриджах и фуражках с малиновыми околышами.

Едва разлепив глаза, босой и в одних трусах, дошлепал до прихожей, чуть не затоптав сослепу не вовремя вынырнувшего с кухни Басю, и, стараясь не обращать внимания на котячье возмущение (хотя когтями, да по голой щиколотке… зараза мохнатая!), открыл этим, мать их… упорным и настойчивым визитерам.

– Да чего там у вас стряслось?!

Оказалось – отличились соседи-вэвэры из Краснозаводска. Тела, блин, расслабленные. У них, болванов, морф часового прямо с караульной вышки снял. Прямо как матерый разведчик-диверсант. Бойчишка, видать, по старой и вовремя не изжитой привычке прямо на посту прикемарил… Дело, к сожалению, не редкое. Из-за этого порой даже в Чечне периодически и сами гибли, и товарищей боевых под пули подводили. Условный рефлекс – штука страшная, по себе помню: едва зашел в Ленкомнату и за парту присел – сознание тут же померкло.

У очень многих, кто в спокойных местах служил, тот же рефлекс и на караульный пост. Мол, Подмосковье, что тут случиться может? Залез на вышку – и задремал. А тут – эта тварь. Как подобралась – никто не в курсе. Воин с соседней вышки начала не увидел. Углядел, да и то – боковым зрением, как что-то с вышки вниз сигануло, будто горилла в джунглях. Тревогу поднял, да что толку-то? Брызги крови на вышке, автомат под забором… И все: был человек – и нет человека. Тут-то и выяснилось, что краснозаводские раздолбаи не только с морфами еще не сталкивались, но и информацию, которую им Батя в порядке обмена опытом подогнал, ни сами не изучили толком, ни, понятное дело, бойцам не довели. Зато почти уже собрались беженцев в зачищенные от мертвецов дома заселять. А тут такой «приятный сюрпризец»… Благо нарисовалась эта тварь до того, как расселение началось. Иначе одним часовым дело точно не закончилось бы. Поняв, что ситуацию не контролируют, краснозаводское начальство закономерно устроило панику пополам с истерикой. Ну, Львов наш прикинул… Кто в Отряде самый «главный по тарелочкам», в смысле – «эксперт по мутантам»? Кто четверых (ну, если алкаша-попрыгунчика считать) в Москве приморил? Кто из «Пламени» кучу информации по ним приволок? Ну, собственно, вот все и сложилось! И инициатива, в полном соответствии с древними армейскими заветами, в очередной раз гнусно пристала к инициатору с непристойными намерениями.

Нас, толком не успевших проспаться после ночного бдения на пустыре и утреннего боя на рынке, подняли «в ружье» и отправили на выручку к соседям. По дороге я аж целую речь сочинил на тему: «Кто такие местные руководители и в каком возрасте их нужно было прибить, чтоб они и сами не мучились и дуростью своей нормальным людям жизнь не портили». И на полном серьезе планировал ее тамошнему командиру выдать, невзирая на чины и звания. Но, глянув на растерянные лица и перепуганные глаза встречавших нас майора и капитана, только рукой на все мысленно махнул. Им сейчас и так кисло, чего уж упавшего-то пинать?

Ловили мы морфа около суток. А чего удивительного? Мы ж не охотники таежные и не следопыты из книжки Фенимора Купера, которые, засохшую какашку в пальцах растерев, на язык ее попробовав, тут же выдали бы на-гора и что за зверюга, и как давно прошла, и что вчера на ужин ела, и размер сапог, и адрес прописки… Хотя про прописку и сапоги – это уже малость из другой оперы. В любом случае, мы, выходит, в Отряде по данному направлению наиболее подготовленные… Ага, ха-ха три раза. Просто не повезло нам, что этих тварей в Москве встретили, и повезло – что живыми после тех встреч остались. В остальном – такие же профаны, как и все прочие. Какие у морфов повадки? Где они себе лежбища устраивают? Как охотятся? Да кто ж его маму знает!!! Всех сведений – не сильно многочисленные и разрозненные файлы полковника Пантелеева из «Пламени». Как говорится – и на том спасибо. Но деваться-то некуда… Пришлось поддерживать реноме суровых и бывалых, с серьезными рожами выслушать, прямо скажем, небогатые вводные, кивнуть и отбыть «на охоту».

И все-таки нашли мы эту погань! Сначала покатались по городу кругами. Поняли, что бесполезное это дело и бестолковое, а потому решили проявить способности, бойцу ОМОНа совершенно не свойственные, и включить голову. Вычислили гада чисто логически, целый мозговой штурм при этом устроив, совсем как нас психологи на тренингах перед командировками на Кавказ учили.

Морф – если можно так выразиться, товар штучный. Для его появления нужны много необратившейся мертвечины и отсутствие конкурентов. Потому как если мертвецов много – они, «по-братски» поделив необратившийся труп на всех, в лучшем случае отрастят себе клыки да немного в силе и ловкости прибавят, как тот бывший пьянчуга, который нашу тогда еще совсем никчемную и зеленую, будто стручки гороховые, «тамань» (и меня за компанию, чего уж там) чуть не порвал в уютном московском дворике на Ленинском проспекте. На большее им тупо «строительного материала» не хватит. А чтобы выросла здоровенная и по-настоящему крутая тварь, вроде тех, что фсиновский блокпост возле Калужской площади перебили, условия нужны. А где они возьмутся в маленьком Краснозаводске?

– Морг! – негромко, но уверенно подытожил наше обсуждение Буров. – Больше нигде таких «шоколадных» для мутанта условий просто нет.

Коллегиально «перекурив» это дело и вдоволь почесав в затылках, все согласились с правотой Андрея. Морф – хищник не стайный. Ситуации, когда они в группы больше трех особей сбивались, если верить данным из «Пламени» и нашим собственным наблюдениям, можно по пальцам одной руки пересчитать. Причем не человеческой, а какой-нибудь черепашки-ниндзя по имени Леонардо[10]. А так в основном – типичные «волки-одиночки». И к миграции не склонны. От логова далеко не уходят, «охотничьи угодья» свои вычищают от любых конкурентов. В том числе – и от обычных восставших мертвецов. Факты охоты морфов на менее «продвинутых» зомби в презентованных нам Пантелеевым файлах подтверждались неоднократно. По всему выходит – если и есть какие-то другие варианты, то они на ум как-то с ходу не приходят. Ну, «раз доктор сказал – в морг, значит – в морг».

Бывшая городская больница – старый, по всему видно, довоенной еще постройки и сложной планировки трехэтажный корпус, выкрашенный грязновато-розового колера краской, отыскали не сразу. Вот новая (ну, относительно новая, по сравнению с больницей) поликлиника нашлась быстро. Только морга при поликлинике не было. Зато была станция скорой помощи. Чем подобное заканчивалось в самом начале, думаю, объяснять не нужно… Словом, этот район местные пока зачищать даже и не пытались, только стеной, по нашему примеру, отгородились. Полюбовавшись со стороны на изрядных размеров толпу мертвяков, что сидели, лежали или бесцельно бродили в тени построенной из серого силикатного кирпича четырехэтажной поликлиники, мы решили, что в таком «общежитии» уважающий себя морф жить не станет.

Зато вокруг стоящей на северо-западной окраине города больницы мертвецов не наблюдалось. Совсем. Что тоже наводило на определенные соображения. И морг нашелся практически сразу. Мы больничный корпус даже до конца объехать по периметру не успели, как увидели на стене темно-синюю табличку с соответствующей надписью. А рядом – уводящие вниз ступеньки и выломанную дверь в цоколе. Лезть в подвал здания, вокруг которого висел густой трупный смрад и едва ощутимо пробивался также характерный ацетоновый «мертвячий дух», никому совершенно не захотелось. Темно там и страшно. И знакомых нет никого. Опять же, чисто логически, моргов с несколькими входами-выходами, особенно если это морг старой больнички в городке с населением чуть больше тринадцати тысяч, обычно не бывает. Да и сам вид выломанной двери в подвальное помещение, весь косяк которой был заляпан какой-то вонючей мерзостью, весьма тонко намекал: вот тут эта тварь и ходит.

Мы вернулись на базу к краснозаводским, где рачительный и скопидомный Солоха развернулся во всю ширь, вытребовав с них и сухой паек, и минеральную воду в бутылках, и даже патронов к Тимурову «Печенегу». Те пытались было отбрехаться, но остановить нашего пошедшего в атаку за эти ништяки хохла… это уже что-то из области научной фантастики. Легче атакующего носорога затормозить. Или танк. Или бульдозер катерпиллеровский. Короче, ничего у них не вышло. Не того калибра персоны, чтобы с самим Андреем Солохой тягаться. Изначально мы даже подумывали и людей в усиление попросить, но, поразмыслив, от этой идеи отказались. Сначала ты работаешь на репутацию, потом – она на тебя. Пока местные морфов боятся – есть шанс создать о себе мнение как о крутых до невозможности парнях, которым на все плевать и которые, если нужно, бесстрашно хоть к черту в зубы полезут. Зачем? Да просто так, без определенной цели. Просто задел на будущее. Мало ли как потом жизнь сложится… Всегда лучше, чтобы тебя все и повсюду знали и уважали. Или даже слегка побаивались. В Отряде подмоги просить тоже не стали. Если б у Бати лишние люди были – он бы сразу их с нами отрядил. Но с людьми сейчас напряженка – все при деле. И если Львов нас четверых сюда отправил, значит, был уверен – справимся вчетвером. Подводить Батю не хочется…

Вернувшись к больнице, встали в полусотне метров от подвала, прижавшись кормой УАЗа к плитам бетонного больничного забора так, чтобы черный провал двери был в секторе обстрела вставленного в амбразуру на лобовом стекле «Печенега». Конечно, Солоха из КПВТ на Калужской выступил мощно. Но установить не то что «Владимирова танковый», а хотя бы тот же «Утес» или «Корд» на нашем «Хантере» – далеко не как два пальца об асфальт… Переделывать машину нужно будет весьма основательно. Опять же – нету у нас пока ни «Корда», ни «Утеса». Так что придется обходиться наличными силами и средствами. Думаю, на пятидесяти метрах при коробе-«сотке», в ленте которого через один снаряжены бронебойные и трассирующие… Словом, Тимур из своего пулемета не то что какого-то дохлого бабуина-переростка – слона пополам распилит. Ну, по крайней мере, мы все на это очень надеемся. А иначе – какие-то уж больно яркие, но не сильно приятные картинки в памяти возникают: микроавтобус, вскрытый когтями морфов, будто консервная банка, и чуть не пополам разорванный шлем, который, по идее, девятимиллиметровую пулю ПМ или АПС держать должен… У нашего УАЗа класс бронезащиты, конечно, повыше, но и проверять максимальные способности морфов на своей шкуре почему-то совершенно не хочется.

Ближе к рассвету, когда все уже основательно озябли в машине с заглушенным двигателем и, понятное дело, не работающей печкой, Гумаров потянулся, хрустнул затекшей шеей и поинтересовался:

– Может, пожрем чего? А то как-то голодно…

– А до кустов тебя потом по темноте всем Отрядом провожать? – ехидно хмыкнул с заднего сиденья Солоха. – Ну чтобы никто тебя, маленького, не обидел и за задницу не покусал. Или ты прямо в машине гадить надумал?

Тимур, осознавший, что придется урчать пустым животом дальше, грустно вздохнул:

– А на кой ты тогда жеванины на целый взвод набрал, изверг?

– А чего такого? – притворно изумился Андрей. – Дают – бери, бьют – беги. Вот понадобится – а у нас есть. Ты это… учись, салага. Или думаешь, что всю жизнь я на тебя завхозом работать буду?

Наш татарин хотел было что-то ответить, но я, буквально на самой грани слышимости что-то уловив, громко шикнул, заставив всех сидящих в машине не просто замолчать и замереть, но еще и дыхание на всякий случай затаить, прислушиваясь.

Не померещилось. Сначала что-то зашкрябало по асфальту за забором, а потом… Потом пустым железным ящиком, на который уронили сверху что-то тяжелое, загудел наш УАЗик, закачавшись на рессорах. И как только крыша не промялась? Такая-то туша, да прыжком, со всего размаху! Морф на крыше машины долго не задержался и легко и красиво, можно даже сказать – грациозно (это при такой-то массе!) спрыгнул на грязный потрескавшийся асфальт и замер, слегка поводя головой из стороны в сторону. Ни дать ни взять – прислушивается и принюхивается. А тут мы рядом… Так, и чего это Гумаров у пулемета приспал?!

– Огонь! – пихаю я Тимура в плечо и врубаю дальний свет, благо на УАЗе это можно сделать и не включая зажигание. Фары у нас хорошие, мощные. Морф, похоже, на какое-то мгновение «потерялся», ослепленный лучами ярких галогеновых ламп. И этого момента Тимуру хватило с лихвой. Я только и успел, что отвернуться к двери и лицо руками прикрыть. Когда показавшаяся бесконечной очередь наконец затихла, в ушах у меня стоял такой перезвон, что казалось, будто все еще скачущие по салону гильзы делают это совершенно бесшумно. Глаза слезились от заполнившего машину облака пороховых газов, в горле стоял липкий сладковатый ком…

– Твою ж душу… – с трудом выдохнул я, сам не зная, услышит ли меня хоть кто-то. – Надо к этому шайтан-агрегату хоть мешок какой-то под гильзы прицепить, что ли…