Это моя земля! Громов Борис

– Нормально все, – смущенно прокашлялся Пак. – Что-то я внезапно в себя ушел. Но уже вернулся.

– Скорее вернули! – хохотнул Чугаев. – Это хорошо, что вернулся, давай, веди, показывай, что и где. Не весь же пол нам тут вскрывать.

Широким жестом старший прапорщик распахнул взломанную дверь.

– Весь и не нужно, – успокоил милиционера Юра. – Пошли, покажу, где ломать.

Глядя, как споро и красиво, буквально в одно движение два милицейских сержанта «взяли в ломы» и подняли целый пласт ламината, Пак только криво усмехнулся. В голове, будто только что пережитая, возникла картинка двухнедельной давности: тяжело стучащее от напряжения и отдающееся острой болью сердце, заливающий глаза пот, скользящая в мокрых руках маленькая монтировка, прихваченная по дороге из его «буханки»… И чувство горького разочарования, когда он увидел, во что превратилось оружие по вине безвестного идиота, напихавшего в автомат и пистолеты вместо нормального консервационного пушсала какой-то неведомой дряни. Которая застыла, намертво залепив все внутренности оружия и отмякла только после нескольких часов купания в бензине. Неужто и тут будет то же самое? В принципе не смертельно, оружие у группы есть, но… не хотелось бы. Несмотря на всю внешнюю благопристойность поведения начальства центра спасения, Юра буквально каким-то верхним чутьем чуял – грядут серьезные проблемы. И встречать их нужно подготовленным.

Щелкнул фиксатор складного ножа, чуть слышно треснул под остро отточенным лезвием полиэтилен.

– Ого! – складывая нож, присвистнул севший на край открывшегося под полом квартиры тайника напарник сержанта Лешки сержант Данила, охотно откликавшийся на Даньку. – Нормально так…

– Что там, Дань? – подошел поближе кореец.

– А сам, типа, не в курсе? – удивленно изогнул бровь Данька.

– С чего бы? – по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил Пак. – Я все ж таки не последним человеком в бригаде был, мне тяжелым физическим трудом заниматься «по сроку службы» не положено было. На то быки имелись. Я общее руководство осуществлял.

– Общее руководство – это круто! – хохотнул сзади Володя. – Стратегия, все дела… Ладно, пошли глянем, что там…

Тяжелая и широкая ладонь Чугаева легонько подтолкнула Юру вперед.

– Ни хрена себе!

– Офигеть!

Их голоса прозвучали одновременно, а потом в комнате на несколько секунд повисла тишина. Все разглядывали лежащий внутри вспоротого полиэтиленового кокона пулемет ПК. Первым «очнулся» Чугаев.

– Красиво, я смотрю, вы жили, Юра, – хмыкнул он, присев на корточки и слегка сдвинув указательным пальцем неаккуратный клок черного полиэтилена. – Даже номер не вытравили… Твой Жмых что, вообще никого не боялся?

– А фиг его знает, – растерянно развел руками бывший «честный коммерсант» и еще более бывший бандит. – Если честно – даже не подозревал, что в бригаде пулемет был… Может, личная жмыховская заначка? Ну, типа, на самый-самый крайний случай. Когда уже вообще отступать некуда. Он ведь когда-то реально крутой и лихой мужик был…

– Когда-то? – с явным интересом переспросил Володя. – А потом что?

– А потом «протух», – скривил губы в презрительной ухмылке Пак и буквально в паре фраз пересказал в лицах свой последний телефонный разговор с «видным меценатом и благотворителем».

– Вот дебил! – в два голоса вынесли беспощадный вердикт оба сержанта разом.

– Это каким дерьмом голова должна быть набита, чтоб вот от этого, – Лешка кивнул в сторону вскрытого тайника, – в заграницы рвануть? Кто его, дурака, там ждал?

Данька закивал, соглашаясь с правотой товарища.

– Зомби его там ждали, – отмахнулся Пак. – Точно такие же, что и тут, разве что на лицо черные… Хотя скорее – серые.

– С чего это? – спросил Данька.

– Фиг знает, – пожал плечами кореец. – Читал я где-то, мол, европейцы и азиаты после смерти сначала бледнеют, а потом кожа синюшной становится, а вот негры – те, типа, сереют.

– И что, правда? – Сержант явно вопросом заинтересовался.

– Да без малейшего понятия, Дань. Ты думаешь, я по жизни дофига дохлых негров видел? Так написано было, а вообще – кто его знает…

– Смотрю, интересные ты книги читал, – хмыкнул Чугаев. – Так, ладно, сильно задерживаться нам тоже не с руки. Незачем лишнее внимание привлекать. Даня, Леха, ветошь взяли?..

Увидев короткие кивки в ответ, он продолжил:

– Значит, приступайте к чистке. Приводите «машиненгевер» в боевое состояние, а мы с Юрой остальное барахло из нычки достанем.

Сержанты вновь синхронно коротко кивнули и, подхватив сверток с пулеметом, отошли, чтобы не мешать, в сторону. Чугаев с Паком сели на пол на краю тайника и начали один за другим доставать из него покрытые пылью увесистые свертки.

– Кстати, Володь, а при чем тут: «Бойся»?

– А… – смущенно наморщил переносицу старший прапорщик, – это я в армии еще, от саперов нахватался. Они когда что-то потенциально опасное сделать собираются, обязательно это дело голосом обозначают. Предупреждают…

– А почему все-таки: «Бойся»?

– Да как тебе сказать?.. – задумчиво протянул он в ответ. – Ну не орать же «Fire in the hole!», как американцы… Мало того что для русского уха тарабарщина, так еще и слишком длинно. А предупреждающий окрик должен быть коротким, понятным и емким.

– А, это вроде как грузчики на том же Черкизоне: «Дорожку!» – кричат, когда через толпу телегу с товаром волокут? – припомнил Пак.

– Угу, – кивнул Чугаев, – именно. Громко, емко, произносится быстро и никаких дополнительных пояснений не требует… Так и тут. Иногда еще «Па-а-аберегись!» кричат, слыхал я такой вариант, но мне «Бойся!» почему-то больше нравится. Солиднее выходит, без ненужной легкомысленности. «Бойся!» – это серьезно. О, вот это я понимаю!

За разговором они достали и расставили рядом с собой все содержимое тайника, а теперь Володя, ширкнув ножом по светло-коричневому скотчу, обтягивающему пыльный и оплетенный паутиной сверток, влез внутрь.

– Не знаю, что там насчет лихости, но с головой у твоего, ныне, полагаю, уже покойного… хотя, может, и беспокойного… босса полный порядок был. Обстоятельного человека видно сразу.

– Это что за кракозябра такая? – Пак окинул взглядом извлеченную Чугаевым из свертка железяку.

– Сам ты, Юра, кракозябра. Узкоглазая и бестолковая. Сразу нестроевого видно, – лишь отмахнулся и горестно вздохнул прапорщик. – А это – машинка Ракова. Самое, при работе с пулеметом, наиценнейшее устройство. Она для снаряжения лент, понимаешь?

– Пока не очень, – пожал плечами кореец. – Нет, то, что она для снаряжения, – это понял. А восторгаться-то чем?

– А это я тебе потом объясню, – скорчил зловещую физиономию Володя. – А вернее, вживую продемонстрирую. Дам тебе четыре звена на двадцать пять патронов и попрошу вручную хотя бы ленту-«сотку» собрать. А потом дам проделать то же самое, но уже при помощи «кракозябры».

– Может, не стоит? Я и на слово тебе с удовольствием поверю…

– Нет, не пойдет. Лучше всего доходит на личном опыте – это всем известно. Вот мы тебе этот опыт и организуем. Но позже… У тебя что?

Пак приподнял над полом ближайший к нему сверток.

– Судя по форме и весу – цинк с патронами.

– Ты вскрывай давай, а не предположения строй.

– Хорошо, вскрываю, – покладисто согласился кореец.

Плотный полиэтилен расползся под лезвием швейцарского «Венгера», добытого Юрой в торговом павильончике разных туристических сувениров и подарков, что стоял в холле обчищенного ими примерно неделю назад супермаркета. Там много чего было: фонари, фляги, топорики, складные лопаты, но явно опытный в подобных вопросах Чугаев лишь фыркнул презрительно, мол, барахло. А вот швейцарские «складни» оценил: и красные «Викториноксы» и серые «Венгеры». Их выгребли все, что были. Каждый себе выбрал, кому какой больше по душе пришелся, да и про запас набрали. Такие ножики теперь еще не скоро из Швейцарии подвезут. Да и есть ли она теперь, Швейцария? Пока Юра со Светой отсиживались в его доме в «Полянке», телевизор практически не выключался, но ни на одном из каналов новостей о самой нейтральной стране мира Пак так и не увидел. Хотя, может, просто пропустил за какими-нибудь делами? Да нет, вряд ли кому в том аду, что разверзся по всему миру, была в тот момент интересна маленькая Швейцария.

В разрезе тускло блеснул в солнечном свете, падающем на пол комнаты через большое окно, матово-зеленый бок металлической коробки. Юра перевернул ее крышкой кверху. Ой, блин, а букв-то, а цифири всякой! Но аббревиатура ЛПС и цифры 7,62 видны вполне отчетливо. Не подвела интуиция.

– Все верно, патроны.

– Это хорошо, – радостно осклабился Володя. – Но маловато: что такое неполные четыре с половиной сотни патронов для ПК, с его-то скорострельностью? На пять-шесть минут плотного огневого контакта от силы…

– Вова, ты меня прости, конечно, но с кем это ты собрался так плотно «огнеконтактировать»?

– Пак, ты б не умничал, а? – с деланой ленцой в голосе протянул Чугаев. – Заметь, это не мне начальство Центра мечтает голову откусить. Как раз моя светлость на вполне хорошем счету, похоже. Уже подкатывали пару раз с выгодными и заманчивыми предложениями. Очень сладкую жизнь обещали…

– Например? – Юре на самом деле было интересно, как же именно выглядит в представлении верхушки Центра спасения эта самая «красивая жизнь». По-хорошему, именно от этого и зависели его дальнейшие планы: то ли пытаться замириться и как-то устраиваться на месте, то ли рвать когти, причем не исключено, что рвать с мясом и шумом-гамом: в смысле, с кровью и пальбой. Уж как получится.

– У-у-у… – протянул милиционер, – такую картинку нарисовали – закачаешься. Этакий неофеодализм с элементами всяко-разного заманчивого. Мол, есть люди, способные постоять за себя и за других. Они – белая кость, властители. А есть те, которые сами защититься не могут. Скотинка серая, бесправная. Вот и выходит, что первые – типа, бояре, а вторые – как есть холопы. И дело холопов – на бояр пахать и всячески создавать им комфорт и удобства. А бояре их будут за это защищать…

– Не, ну а что, – прикинул не успевший позабыть «период первоначального накопления капитала» в России Пак, – вполне знакомая ситуация. Есть лоховатые, но нагулявшие жирка «коммерсы», а есть «реальные пацаны». «Коммерс» пашет как Папа Карло и кует деньгу, а «реальные» его стригут и доят. А если вдруг на горизонте появляются другие «реальные», претендующие на жирного лоха, – забивают с ними «стрелку» и выясняют, кто из них «реальнее» и у кого «кокосы» круче…

– Ага, как есть крышевание в чистом виде, – согласился прапорщик.

– А феодализм-то тут при чем?

– Так не дорассказал я! Короче, ведь в те же девяностые «коммерс» вполне мог соскочить: уйти из бизнеса совсем, переехать куда-то, в милицию пойти, в конце концов… А куда народу из Центра сейчас податься? Те, кто посмелее да порешительнее, кто в себя верил и на свои силы рассчитывал – те, еще когда слухи пошли про раздачу оружия на Ярославке в Мытищах, собрались и уехали. Так что большая часть тех, кто остался, самостоятельно выжить не надеются. Ну, вот и решили наши «бугорки», что их такой настрой в народе вполне устраивает, но нужно идти дальше.

– И сильно дальше? – Пак уже и сам понял, к чему ведет Чугаев, но хотел убедиться.

– Да практически до нового крепостного права со всеми вытекающими…

– Это, в смысле, «на конюшне запорю, быдло свинячье» и право первой ночи?

– Да хоть до небольшого гарема, если такое желание возникнет. Мол, мы сами по себе – никто и звать никак, а раз мы их защищаем, то они за это, получается, должны, как земля колхозу…

– Вот это нормально! – оживленно присвистнул у них за спиной Данька.

– Чо там тебе нормально, салага?! – рыкнул Чугаев. – Пулемет, что ли, дочистил уже?

– Почти, – сразу прижух тот.

– Вот и работай дальше! И не подслушивай, о чем старшие разговаривают!

– Зря ты так, Вов, – перебил Пак прапорщика и, отложив в сторону очередной вскрытый тюк, на этот раз с двумя новенькими пустыми патронными коробами, обернулся к сержантам, корпевшим над пулеметом.

Им, кстати, повезло. В отличие от первого тайника, тут пулемет был законсервирован не неведомой темно-коричневой гадостью, обозванной самим Юрой «серидолом», а вполне пристойным белесым и полупрозрачным консервационным жиром, который Чугаев, едва глянув, назвал маргагуселином. Оказался тот маргуселин штукой вполне адекватной: не засох, не застыл и снимался вполне нормально. Вот только был он очень жирным, и было его в пулемете много…

– Ничего там нормального, парни. Только скотство сплошное. Одни, получается, «белые люди», хозяева и повелители, а вторые – никто и ничто, холопы, быдло и рабы… Ничего не напоминает?

Данька в ответ лишь плечами недоуменно пожал, зато явно более эрудированный Лешка, оттирая куском тряпки жирные пальцы рук, понимающе закивал:

– Ага, точно, было что-то такое относительно недавно. И про господ и холопов, и про рабство, и про чью-то там неполноценность… Юберменши, унтерменши… Только там, помнится, поголовье рабов сначала еще и уменьшить планировали в несколько раз, чтоб господские земли не занимали и воздух зря не расходовали. Помнится, очень плохо все для «господ» тогда закончилось.

– Это ты про фашистов, что ли? – сообразил Данька. – Так это ж не то совсем. Те ж, суки, войной пошли – убивали там, насиловали, силой принуждали…

– А тут, думаешь, не так все будет? – пристально вгляделся в лицо сержанта Пак.

Тот даже поежился под пронизывающим взглядом корейца.

– А думаешь, так?

– Ну давай по-простому, – легонько прихлопнул себя ладонями по коленям Пак, – подруга есть у тебя?

– Ну есть. – Данька явно не понимал, при чем тут его подруга.

– Вот есть у тебя девушка, она тебе нравится. Может, даже любишь ее. Она хорошая, красивая… И тут – бац, ты встречаешь еще более красивую и предлагаешь ей третьей быть. Как думаешь, согласится?

– Да для начала надо бы, чтоб подруга согласилась, – хохотнул сержант. – А так – черт его знает, они разные бывают. Может, и согласится…

– Мы не про «разных», – упрямо гнул свою линию Пак. – Есть, понятное дело, такие шаболды, что хоть с собакой сношаться будут, лишь бы спать мягко и жрать сладко. Не про таких речь, а про нормальных.

– Если про нормальных, то вряд ли, – вздохнул Данька. – Да и подруга активно возражать будет, вплоть до применения подручных средств…

– Идем дальше. Не хочешь ты от своей идеи отказаться, подругу избил, чтоб помалкивала, ту, вторую, заставил как-то… Ну, не знаю… Да тоже избил, чего сложности плодить. Как думаешь, родственники – что девушки твоей, что той, второй – как к этому отнесутся?

– Думаю, хреново. – Веселость из голоса Даньки пропала, он уже явно начал догадываться, к чему ведет хитрый кореец.

– И я так думаю. Да вот беда – ты ж теперь не просто Данька-сержант. Ты теперь крутой парень. Автомат и пистолет имеешь, пулемет вон откопал и в порядок привел почти… А главное, речь-то у нас на самом деле не про тебя, нормального и правильного парня, а про урода, который в больной башке своей уже и до холопов, и до гаремов сам додумался. Дальше тебе объяснять нужно?

– Нет, не нужно, – отрицательно мотнул головой тот. – Как раз такая же гнусь и выходит, только масштабы поскромнее. А так – один в один. Тот, у кого оружие в руках и гниль в башке, будет глумиться над нормальными, но безоружными, как ему захочется…

– Во-о-от… – одобрительно протянул Пак. – А у многих ли штатских в нашем Центре на руках оружие есть?

Судя по выражению лица, сержант на эту тему раньше даже не задумывался.

– Да которые с оружием были – почти все разъехались давно. Остались только те, у кого ничего нету. А зачем им оно вообще? Они и пользоваться не умеют толком. Начудят еще чего. Да и это… мы ж есть.

– Все верно, – кивнул Пак. – Вооруженных на базе мало. Те, что сразу с оружием были или потом в Мытищах у армейцев его получили, – те почти сразу двинули сами свою жизнь обустраивать. Им сидеть и чьей-то милости ждать, походу, характер не позволял. Остались только безоружные и не шибко решительные. Да, охрана у них, вернее, не у них, а у Центра, есть. Только что за охрана? Ты многих из тех, кто вокруг «бугров» наших хороводится, по прежним временам знал?

– Ну, не сказать, что многих, но кое-кого – вполне, в одном УВД служили…

– И как они тебе в основном?

Тут Данька всерьез задумался, явно не зная, что ответить. Зато почти не колебался с ответом Чугаев.

– Да никак. Амебы по большей части. По службе – нулевые, никчемные. Только и умели, что начальникам гузло зализывать. Понятно, не все, есть и нормальные, правильные. Тот же Доронин из БЭПа или Семенкин из «уголовки». Но мало таких. Почти все нормальные в первые дни легли, когда ни информации толком не было, ни знаний… А эти тогда вперед не лезли, вот и уцелели. Да они, кстати, и сейчас-то в герои не рвутся. Когда кто-то из них с нами за периметр выбирался?

Сержантам ответить явно нечего. Но они под таким углом ситуацию даже и не рассматривали, по ошарашенным лицам видно… Эх, молодежь…

– Погоди, Володь, а мы что же? – с обидой в голосе протянул молчавший все это время Лешка.

– Ага, и мы, – согласился Чугаев. – И ко мне самые гнилые из аморфных уже начали подкатывать с задушевными беседами о планах на будущее. Думаю, еще чуть-чуть – и к вам подойдут каким-нибудь теплым вечером. А вот на месте нашего азиатского соратника я бы теперь в одиночку гулять поостерегся. Есть мнение, что еще немного – и может с тобой, Юрок, приключиться внезапный несчастный случай на производстве. Не тому кошаку ты яйца прищемил, не тому…

– Вы чего, мужики, серьезно?

Глаза у обоих сержантов, что Лешки, что Данилы, округлились, будто у совят.

– Никаких шуток, – грустно усмехнулся Пак. – Мое мнение полностью с Володиным совпадает. Разве что времени я себе даю чутка побольше. Полагаю, еще неделю-полторы меня трогать не будут: не все «вкусные» склады я показал. А вот потом – да, или ногу случайно подверну и мертвяку на зуб попаду, или по неосторожности в голову себе при чистке пистолета выстрелю. Трижды…

– Так, погодите! – Совсем уже ошалевший от внезапно свалившейся на голову информации Лешка затряс головой. – И что, вы по этому поводу вообще ничего делать не собираетесь?

– С чего бы «не собираемся»? – улыбнулся Чугаев. – Еще как собираемся. И уже делаем. Причем прямо сейчас делаем…

– А-а-а… – сообразил Данила.

– Ага, – передразнил его Пак. – Учтите оба: никакого пулемета и патронов – не было. И на квартиру эту мы не заезжали – на складах были, смотрели, что там и как. И, кстати, эта квартира не последняя. Все ясно?

– Не-а, – замотал головой Данька.

– Чего тебе не ясно? – вздохнул Чугаев.

– Да про какую такую квартиру мы вообще сейчас разговариваем? – с невинными глазами выдал сержант.

г. Пересвет, жилой дом на ул. Парковая – база подмосковного ОМОНа,

7 апреля, суббота, утро

– Где этот блохастый пуфик?! – От рева нашего Миши задрожали, кажется, даже бетонные плиты потолка. Вернее, нет: все было немного не так. Сначала по коридору мимо кухни, на которой я только было собрался попить чайку, топоча лапами, будто «эскадрон гусар летучих» (странно, он же, зараза, должен быть бесшумным подстерегающим хищником), пронесся серым взъерошенным комком шерсти наш до сих пор безымянный «опоссум». Следом за ним, рыча, будто разъяренный гризли, мчался, потрясая своими блатными «Коркоранами», отдыхавший у нас со вчерашнего вечера Миша. Та-а-ак, походу, «началось в колхозе утро»… Пригласили, называется, боевого товарища немного отдохнуть по-человечески…

Михаила командир Отряда назначил старшим разведывательной группы – той, что всю прошлую неделю обшаривала окрестности Сергиева Посада в поисках базы бандитов, часть которых мы так удачно помножили на ноль в прошлую субботу в Осинниках. Каково это – целую неделю нарезать круги по забитому ожившими и сильно оголодавшими покойниками городу – даже представлять себе не хочу. Я на машине через него один раз проехал, и то чуть в глубокую депрессию пополам с черной меланхолией не впал. А эти демоны бесстрашные – несколько дней подряд там дневали и ночевали. Да при этом большую часть времени – пешим порядком (много ли можно разглядеть из машины?) Опять же скрытности, если ты на колесах, получается, практически никакой. И вот вчера под вечер они вернулись: черные от недосыпа, заросшие щетиной, с осунувшимися лицами и запавшими щеками… Но в полном составе и выполнив задачу. Всех парней, едва они вывалились гурьбой из кабинета Львова, разобрала по домам родня, которая, понятное дело, испереживалась за эти дни донельзя. В общем, растащили всех до дому, до хаты» мгновенно. А Миша – он, вроде меня, холостяк – перекати-поле. Родители – где-то далеко, ни женой, ни даже постоянной подругой так и не обзавелся, квартира – съемная, тоже где-то на окраине Посада… Короче, кроме пустого кубрика, некуда идти парню…

Ну и решили мы с Андреями пригласить его к нам: нормально помыться, поесть домашнего и по-человечески выспаться на «гражданской» кровати, а не на провисшей панцирной сетке казарменной койки…

А, стоп, я же совсем забыл рассказать! Да, теперь есть уже это самое «к нам». Отцы-командиры покумекали и решили, что во всех домах, которые стали теперь частью почти уже законченной стены вокруг Пересвета, на двух нижних этажах разумно будет расселить гарнизон. А на плоских крышах многоэтажных домов организовать круглосуточные сменные караулы. Чтоб не нужно было бежать в случае угрозы через половину города. Как мне кажется – вполне разумная мысль. Одно дело – ломиться куда-то бешеным бизоном, прикидывая, успеешь ли ты к месту прорыва, или тебя еще на подходе нападающие плотным огнем встретят, и совсем другое – вскочить с дивана по сигналу тревоги, загодя поданному часовым (а на крыше девятиэтажного дома тот, как Машенька из сказки: «Высоко сижу, далеко гляжу»), подхватить лежащий рядом автомат и встать к бойнице, прорубленной в толстом стальном листе, прикрывающем окно снаружи. Совершенно иное время занятия позиций получается.

Пришлось, правда, Бате немного попотеть, уговаривая на переезд жильцов тех самых квартир, в которых мы сейчас разместились. Обошлось, к счастью, без серьезных проблем: я же говорил уже – народ в Пересвете живет по большей части не просто адекватный, а еще и некоторое отношение к военно-космическим силам имеющий. Плюс – весьма не глупый. Быстро сообразив, что оставаться жить в квартире, которая в любой момент может превратиться в крепостной бастион, – мысль не самая удачная, граждане согласились в конце концов на переезд в дома, расположенные в глубине охраняемого периметра. Бойцы гарнизона, наоборот, въезжали в квартиры, превращенные в ДОТы, вместе с семьями: пока все нормально – обычные квартиры, разве что солнечный свет в серьезном дефиците. Если начнутся проблемы – эвакуироваться с первого, максимум второго этажа – дело недолгое: детей в охапку похватали – и дай бог ноги. Не те сейчас времена, чтобы за шмотки переживать. Живы будем – новое привезем откуда-нибудь.

Врать не буду: равноценного обмена не получилось почти ни у кого. Но это в основном из-за переехавшей в Пересвет в полном составе Софринской бригады и шедшего к ней «в нагрузку» лагеря беженцев. Впрочем, совсем уж кошмарных коммуналок, в духе тех, что с таким смаком описывали Зощенко или Ильф в компании с Петровым, к счастью, не появилось. Самые суровые (и самые частые) варианты – две большие семьи в квартире-«трешке» или две маленькие в «двушке». Тоже далеко не сахар, но и в очереди в душ полтора-два часа не стоять… Опять же, командир клятвенно пообещал, что после окончательной зачистки Краснозаводска всех подселенцев перевезут туда. Вот чего-чего, а пустого жилья теперь там много. Осталось только мертвяков из тех квартир выбить и более-менее в порядок их привести: проветрить, отмыть, подкрасить…

Так, к чему я это все тут распедаливаю? Отвлекся, блин… А, ну да! В общем, для нас тоже в «бастионном фонде» местечки нашлись. В двух совмещенных самым варварским способом (просто пробили относительно аккуратное отверстие размером с дверь в капитальной стене) соседних трехкомнатных квартирах разместился весь наш дружный кагал: в одной Буров и Солоха с чадами-домочадцами, во второй – Тимур со своей Полей, я с Тоней и Женька. В целом – вполне нормально получилось. Конечно, мне или Тоньке теперь даму или кавалера в гости привести затруднительно, но, думаю, как-нибудь переживем. Сестрень все еще по поводу разрыва с мужем переживает, а мне так и вовсе личную жизнь сейчас обустраивать банально некогда.

Заселялись, кстати, красиво, в полном соответствии с древними традициями. Короче, первым через порог запустили серого пуховичка, который с полным осознанием своей важной роли сначала немного покочевряжился, посидел, принюхиваясь, на пороге, но потом все же снизошел к нашим мольбам и величаво проследовал внутрь. Котенок, кстати, окончательно определился в выборе хозяина и отдал предпочтение Женьке. Что, в принципе, было вполне логично. К кому еще идти? К Андреям? Так там дети… К Тоське? Этот вариант хитромудрым котейкой явно тоже рассматривался, но… В общем, в комплекте к доброй и готовой часами чесать пузо и за ухом Антонине шел один крупногабаритный и не внушающий доверия тип. В смысле – я. Нет, кое-какие заслуги этот наглый опоссум за мной все же признавал: типа, из города забрал и время от времени чем-нибудь угощает… Но для окончательного установления доверия котенку этого явно было недостаточно. А Женька оказалась вообще идеальным вариантом: так сказать, молодая, незамужняя, без вредных привычек, да еще и со своей жилплощадью. В общем, не сильно-то долго эта животина и раздумывала. И теперь безымянное и наглое, но дико симпатичное чудовище проживает в комнате блондинки, время от времени выходя на общую территорию, дабы похвастаться своим шикарным хвостом и так… просто осчастливить нас, недостойных, своим высочайшим присутствием. Правда, от дочки Бурова и Солохиного младшенького благоразумно старается держаться подальше. А то ведь дети – они такие, без понятий о субординации… И при излишне тесном контакте могут пушистый хвост слегка того… повыщипать. За этими малолетними разбойниками не заржавеет.

И вот в эту теплую компанию мы и зазвали вчера вечером нашего вернувшегося из рейда сослуживца. Ночевать его определили в занимаемую мной комнату, временно «выселив» Тоню к Женьке, благо у той, помимо небольшой софы, еще и раскладное кресло-кровать имеется. Одну ночь потерпеть можно. Зато хорошему человеку настроение поднимем… Тот предложение принял с радостью. Пока наши дамы совместными усилиями соображали ужин, Мишаня сначала залег в ванной, причем настолько плотно, что ехидный Солоха даже поинтересовался через дверь, не отрастил ли, часом, гость жабры и хвост и не собрался ли уйти через слив в коллектор? Миша нашего острослова даже ответом не удостоил, только ухнул что-то нечленораздельное, но с весьма яркой эмоциональной окраской: мол, отвалите, жалкие смертные, я уже в раю и мне не до вас ни разу. Потом розового и распаренного гостя переодели в мой старый, но чистый маскхалат, благо размер у нас почти одинаковый, разве что Мишка в плечах слегка шире, а в талии, наоборот, немного уже, и посадили за стол. Посидели душевно. Четыре женщины на кухне (если, конечно, не передерутся) способны сотворить настоящее чудо даже при минимальном наборе продуктов. А у нас и с продуктами все было относительно нормально – имеет «вольная жизнь» свои преимущества: там притормозили, сям остановились… Да еще Солоха с его национальной скопидомностью. В общем, слегка «обросли жирком», чего уж там. Так что стол получился – загляденье. Собственно, похоже, что именно за столом они что-то с Женькиным опоссумом и не поделили. По крайней мере мне так кажется. Потому как раньше за котенком подобных вольностей как-то не наблюдалось. А тут – такой конфуз…

– А ну, стоять, животное! Догоню – хуже будет!

Ага, как же, догнал один такой… Я выглянул в коридор – интересно же… Как и ожидалось, на шум из своей комнаты выбралась заспанная, и оттого еще более симпатичная Женька. Под защиту которой нашкодивший серый «одуван» и бросился со всех лап. Увидев, что подлый враг на честный бой выходить не желает, а напротив, спрятался за юбку (вернее, полу махрового домашнего халата), Миша остановился и «убавил громкость».

– Это что тут происходит? – Голубые глаза из-под длинной челки смотрят сурово и недобро.

– Вот. – Михаил обиженно сопит и протягивает вперед свои крутые, но уж больно неприятно теперь пахнущие «пинетки».

– Ыгы, – не сдержавшись, гогочу я. – Как есть – оскорбление действием!

Миша укоризненно смотрит на меня. Наверное, именно такой взгляд был у Юлия Цезаря, произносящего: «И ты, Брут!»

– И что? – Женька подхватила жмущегося к ее ноге мохнатого хулигана под пузо и устроила у себя на руках. – Ну, нехорошо вышло, согласна… Хочешь, я тебе их прямо сейчас отстираю? Мыло в доме есть, щетка чистая – тоже. Просохнут – будут как новые. Давай сюда!

– Ну вот еще… – смутившись, забубнил Миша. – Еще не хватало, чтоб девушка мои «кирзаки» стирала… Сам справлюсь, не маленький.

Женька в ответ лишь плечами легонько пожала: мол, сам так сам, мое дело – предложить.

– Но тебе, б… б… басмач, – Миша явно сначала собирался использовать словечко пожестче, но сдержался, – я этого не забуду!

– О! – ткнул я указательным пальцем в потолок. – А как по мне – так вполне для этого разбойника подходящее имечко!

– Басмач? – удивленно смотрит на меня Женька.

– А почему нет? Ну, пока маленький и на полноценного Басмача еще не тянет…

– Это еще как посмотреть, – легонько встряхнул своими «ароматными» берцами Михаил.

– Не, все равно не тянет, – заканчиваю свою мысль я. – В общем, пока что можно звать просто Басей.

Женька задумчиво почесала мгновенно сомлевшего кошака за ухом:

– Что, будешь Басей?

Котенок приоткрыл правый глаз, обвел всех присутствующих безмятежным взглядом, мявкнул что-то утвердительное и перевернулся на спину, подставив Женьке под руку свое пузо. Мол, черт с вами, согласен даже на Басю… Чеши давай, женщина, не отвлекайся на глупости! И громко, будто маленький дизельный моторчик, заурчал.

– Ладно, будем считать инцидент исчерпанным, – негромко кашлянул в кулак Михаил. – Так, Борис, давай, поднимай свою команду, завтракайте, чаи гоняйте и будьте в готовности. Если меня чуйка не подводит, сегодня будет дело. Думаю, наши отцы-командиры над планами всю ночь корпели. И сто пудов что-нибудь придумали.

– Блин, брат-разведчик, ну ты хоть намекни, к чему готовиться-то!

Миша, подлец неблагодарный, и вчера на прямые вопросы ответа так и не дал, и сегодня остался верен себе:

– К бою готовиться, Боря, к бою. Все как обычно: магазины снарядить, «карамультук» и «револьверт» почистить… Ты сам мужик бывалый, с чего б мне тебя жизни учить.

– А бой где?

– В условиях городской застройки, блин. Грошев, прекращай! Я вам еще вчера открытым текстом сказал: все строго по уставу – приказ будет доведен до личного состава в части, его касающейся. Ты же сам все понимаешь. И если бы в той группе был ты, а не я, то сейчас твоя светлость изображала бы белорусского партизана на допросе. Или я не прав?

– Да прав, прав, – отступаюсь я.

– Чего ж тогда дурака валяешь?

– Неизвестность терпеть не могу, – честно сознаюсь я.

– Понимаю… Сам такой. Но армейский порядок либо соблюдается «от и до», либо это уже не армейский порядок, а черт-те что и розовый бант сбоку. Потерпи, вот соберет командир общее совещание и доведет обстановку…

Легонько хлопнув меня по плечу, Михаил топает в ванную, откуда через несколько секунд начинает доноситься шум водяной струи и шарканье щетки. Уела-таки Женька парня своим предложением.

Не успел я вернуться на кухню, как в дверь одновременно попытались просочиться оба Андрея разом. Будь Солоха немного стройнее – могло получиться. Но – не свезло, застряли. И, сдав назад, снова вошли, но уже по очереди.

– Ну что?

– Опоссум нашкодничал и получил «по совокупности заслуг» подпольную кличку Басмач. Если коротко – Бася, – не вставая с табурета, отрапортовал я.

– Да фиг с ним, с опоссумом! По делу что?

– По делу: Миша сказал – все в свое время. Думаю, на постановке задачи от Бати узнаем во всех подробностях.

– Нет, ну какой же… вредный человек! – в сердцах выдохнул Солоха, изобразив желание плюнуть на пол и раздосадованно всплеснув руками.

– Да ладно тебе, – слегка осаживаю я нашего порой излишне темпераментного украинца. – Он мне только что все правильно сказал: будь мы на его месте – точно так же молчали бы.

Солоха лишь глубоко и протяжно вздохнул в ответ, а Буров согласно кивнул, мол, так и есть.

– Присаживайтесь, мужчины, чайник вскипел как раз. И молчуна нашего, шибко секретного, из ванной зовите. Чаи гонять эта рожа любит, я по командировкам помню.

– А чего он там вообще делает? – вопросительно изогнул бровь Буров.

– Боты отмывает. Я ж говорю – котейка накосорезил…

– Вот блин! – легонько прихлопнул ладонью по дверному косяку Андрей. – Так он тогда не Басмач, получается, а Сапер.

– Не, там все «по малому делу» было. До Сапера откровенно не дотягивает. Опять же, похоже, что быть Басей ему понравилось.

– Раз так – пусть будет, – хором решили Андреи, после чего Буров направился к столу, а Солоха – за продолжающим плескаться в ванной Михаилом.

Значит – будем ждать. Но не просто так, а с пользой для дела. Прав Миша: и оружие лишний раз обиходить не помешает, и магазины патронами набить, и снаряжение подтянуть… Вот всем этим в процессе ожидания и займемся. Но сначала – чай. Сладкий и крепкий. А к чаю – сушки и маленькие ванильные пряники, которые опять же неизвестно откуда достал наш хозяйственный хохол. За что ему, впрочем, как всегда, огромное спасибо.

В Отряде – натуральный сигнал «Сбор». Вернее, как раз самого сигнала нету, но народ ведет себя так, будто тот поступил: по кубрикам и коридорам слоняется весь свободный личный состав. «Страшный секрет» о том, что бандитскую базу нашли, в Отряде еще со вчерашнего дня знают все. А слегка осоловелые от перешедшего уже в хроническую стадию недосыпа оперативный дежурный Дядя Саня и его помдеж Стас раскрывали всем интересующимся еще одну «военную тайну». Оказывается, зашедшие вчера вечером в кабинет Бати Раченков и комбат расквартированного в Пересвете батальона вэвэшников подполковник Лапшов так до сих пор из него и не вышли. Похоже, до сих пор там сидят над крупномасштабной картой Посада и окрестностей, литрами заливая в себя крепкий кофе. Оксана, одна из наших отрядных поварих, опять же по большому секрету, рассказала, что помимо доброй полудюжины больших чайников кипятку она туда под утро еще и новую банку растворимого отнесла. А ведь еще вчера утром в тумбочке у Львова почти полная стояла…

Молодняк наш нервничает: парни нарезают по коридорам круги, будто волки по вольеру в зоопарке. Время от времени сбиваются в небольшие группки, о разной чепухе вполголоса переговариваются, но на лицах и в глазах у всех один и тот же вопрос: «Да когда ж уже?!» Те, что постарше, вроде меня, обоих Андреев или Миши, время ожидания тратят с умом: сидят по кубрикам, бог знает в который раз регулируя и подгоняя стропы разгрузников, подтягивая подтулейки шлемов или полируя промасленной тряпочкой оружие. Стволы идеально чисты у всех уже, наверное, пару часов как, но я, кажется, рассказывал: есть в чистке оружия что-то от медитации, позволяет и время убить, и мозги разгрузить. Вот и чистим. У меня, кстати, наконец-то дошли руки – провел полную разборку щедро презентованного мне Солохой «Вала», разложил его на покрытом старой ветошью табурете и, вольготно расположившись на своей героически пережившей нашествие детей и их мамочек койке, теперь пытаюсь превратить автомат в новенький самовар. В том смысле, чтоб каждая деталь блестела и сияла.

– Нет, – звучно клацнув металлом, поставил на место затвор своего АПС Миша, сидящий на такой же, застеленной темно-синим шерстяным армейским одеялом койке через проход от меня, – нечего, похоже, тут сейчас высиживать. Даже если прямо сейчас закончат…

Он выразительно посмотрел на свои старенькие «Командирские», встал с жалобно скрипнувшей панцирной сеткой под его весом кровати и привычным движением загнал «стечкина» в массивную набедренную кобуру.

– …то все равно сегодня уже ничего не будет. Такого уровня операции ротным проводить не доверят. А весь наш высший комсостав если чего после совещания и захочет – то исключительно баиньки. Они ж не железные. Особенно Батя, у него вообще возраст… Так что пойду-ка и я, вздремну мальца. Один черт, без нас не начнут. Как понадобимся – враз поднимут… Слушай, Борь, не сочти за наглость, можно я снова у вас на квартире забазируюсь? А то тут уж больно шумно.

И впрямь, гул в коридорестоит отчетливый. Вроде и не орет никто, но гудение от множества голосов стоит – будто в огромном улье. Нет, если спать очень хочется, а условия для сна совсем не подходящие – все равно уснуть можно. Плавали, знаем. Но зачем на пустом месте создавать самому себе искусственные проблемы? Есть квартира, в ней – комната с дверью, а в комнате – уютная софа…

– Не вопрос, – развел руками я. – Мой дом – твой дом. Держи ключи.

Ловко поймав на лету черную кожаную ключницу, Миша вопросительно смотрит на меня.

– А сам чего? Ведь знаешь же, что я прав…

– Знаю, – не стал упираться я. – «Вал» дочищу и приду. Я тоже думаю, что сегодня уже ничего не будет. Скорее всего, завтра вся движуха начнется.

– Угу, – согласно мотнул головой мой собеседник. – Ближе к вечеру… Ладно, пойду я, а то вроде и спал сегодня долго, но все равно глаза слипаются.

– Берцы береги! – не сдержался я.

Вместо ответа Миша лишь с немой укоризной на меня поглядел, мол, грешно смеяться над человеческой бедой. А потом махнул рукой: дескать, что с тебя, дурака, взять, кроме анализов, и вышел из кубрика в коридор.

Я еще минут двадцать поелозил тряпочкой по внутренней поверхности ствольной коробки, убирая остатки масла – мне нагар нафиг не сдался, протер мелкие детали ударно-спускового механизма, а потом неспешно собрал «Вал», что называется, в кучу. Со щелчком поставил на место крышку, вхолостую щелкнул спуском, поднял вверх флажок предохранителя. А потом с удовольствием повертел собранное оружие в руках. Нет, ну до чего же лялечка! Кстати, нужно будет патронами к ней запастись. Есть у меня подозрение, что прежде чем начать бандитское кубло с землей мешать, придется сначала усиленно «бесшумками» поработать.

Эх, как же, оказывается, все легко и просто было в Чечне! Ну, по сравнению с тем, что теперь творится. А ведь не понимали, не ценили! Тогда к противнику можно было спокойно подкрасться в ночной темноте, не опасаясь, что тебе в задницу вцепится желтыми осклизлыми клыками какая-нибудь напрочь дохлая, но при этом весьма подвижная и смертельно опасная погань. Сейчас же этой мерзостью почти все города забиты под завязку, и Посад – ни разу не исключение. Одно радует: судя по словам башковитых ребят из «Пламени», тех, что еще до прибытия Скуратовича начали «качать мозговой мышцой» на тему – что и как с ожившими покойниками обстоит, обычные зомби – и «деревянные», и «отожранцы» – к долгим путешествиям не склонны. Если рядом пищи, в смысле, живых людей или какого-нибудь окончательно склеившего ласты мертвеца, нету – просто забиваются в какой-нибудь темный и сырой угол и, будто медведи, впадают в спячку. Ну, или в анабиоз, если вам сравнения из мира науки ближе. И, судя по всему, проваляться в таком виде могут очень и очень долго. Вот с мутантами, вернее, с этими, как их… с морфами – пока не совсем понятно. Их изучать толком даже и не начали и ничего конкретного сказать прямо сейчас не могут. Но тех все-таки меньше, намного меньше. Сколько я за все время в Москве морфов видел? Два «мини-халка» возле Калужской, крысо-собака в офисном центре, разнесенная собровцами в клочья из крупняка тварь на Пожарской… А обычных (вот же ж блин, дожили, я оживших мертвецов уже на «обычных» и «необычных» делить начал!) зомби – сколько? Не одну тысячу. А может, и на десятки тысяч счет вести уже можно… Что ж, вполне благоприятная для живых выходит статистика. Даже если морфы эти окажутся любителями пошляться где попало, думаю, с ними мы как-нибудь управимся. Вот массовую миграцию миллионов мертвяков из той же Москвы я себе даже представлять не хочу. Страшно. Такую массу ничто не сдержит: ни танки, ни артиллерия, ни авиация. Про обычную «стрелковку» и вовсе говорить нечего. Задавят, завалят грудами тухлого вонючего мяса и все равно – сметут. И сожрут. И попрут себе дальше. Тут разве что ядерным оружием «санировать» пришлось бы… Да вот только как и где после таких «санаций» самим жить прикажете? Словом, противник у нас – вообще не подарок, но могло быть и хуже. И если держаться от крупных городов на расстоянии – жить вполне можно. Беда в том, что именно в крупный город (а что вы хотели? почти сто шестьдесят тысяч населения было!) нам лезть сейчас и придется. Значит, прежде чем доберемся до бандитов, предстоит сначала прорваться через забитые мертвецами улицы Сергиева Посада. Мертвяки, как я сам всего несколько дней назад видел, уже попрятались и, похоже, в летаргию свою впали. Вот только если мы хоть немного шумнем… «Весело» нам будет, чего уж там. Одним махом и голодную нежить разбудим, и бандосов на уши поставим. И тогда о любых планах можно будет смело забыть, какое уж там вражескую базу штурмом брать! Самим бы при таких раскладах ноги унести… Ну, собственно, вот и добрались мы до того, с чего начали: прежде чем навалимся мы на бандитов, работать придется исключительно «бесшумками». А значит – что? Ага! Прямо как у Тарантино: «Нужно было брать дробовики!» Значит, необходимо достать патронов. Чем больше – тем лучше. Да и магазины под них найти. У «Вала» магазины короче, чем у «калаша», всего на два десятка «маслят». И переснаряжаться в предстоящем бою явно будет некогда. М-да, придется идти на поклон к тыловикам…

У оружейников наших на складе – натуральный аншлаг. Весьма просторный и почти всегда пустой «резервный» склад сейчас забит просто под завязку. Штабели ящиков – под самый потолок, а он тут, к слову, почти два моих роста. Нет, не все, врать не буду. Некоторые ящики стоят и поодиночке, некоторые – по два или по три друг на друга установлены. Но большая часть – так, что я до крышки верхнего и не дотянусь толком, разве что слегка подпрыгнув. Проход между этими стопами смотрится этаким узеньким каньоном между могучими скалами.

– Здоров будь, Алексей!

– А, Борисяныч, привет, – вымученно улыбается мне оружейник Лешка Чистяков, оторвавшийся от внушительной стопки бумаги.

– Ты чего это тут?

– Ай, – обреченно отмахивается он, – не спрашивай. Вы с Пожарской барахла натащили, а мне – разбирайся теперь…

– Батя?

– А кто ж еще? Ты ж его знаешь…

– Угу, – сочувствую вслух я. – «Социализм – это учет и контроль»…

Похоже, именно учетом Чистяков сейчас и занимается.

– Кстати, не такое уж и барахло. – Я легонько постукиваю мыском ботинка по дощатому, выкрашенному темно-зеленой армейской краской боку большого ящика. Их тут аж целых три стопы под потолок. И на каждом мелом выведено: «7,62-мм АКМС, 10 штук, Минтранс». Вот так вот… Интересно, кому и на кой в Министерстве транспорта автоматы?

– Не совсем, – покорно соглашается Лешка, откидывая запоры на очередном ящике, стоящем возле его письменного стола, и поднимая крышку. – Ага, СР-2М…

– Чего? Лех, дай глянуть! – просыпается во мне профессиональное любопытство.

– Что ты там не видел? – пожимает плечами Чистяков. – «Вереск» как «Вереск»…

– Ничего не видел, – честно сообщаю я. – Про «Вихрь», который СР-3, в Интернете читал и картинки смотрел: ничего такой, на «девятку» чем-то похож; а вот «вторые» – даже не слышал ничего про них толком. Одно только название, и то – краем уха…

– Да на, жалко, что ли. – Алексей протягивает мне пистолет-пулемет, похожий то ли на увеличенный «Каштан», то ли на плод «сумрачного еврейского гения» – «Узи». Нет, пожалуй, на «Узи» он похож все же больше.

Та-а-ак, ну-ка, посмотрим… Ага, предохранитель, как и у «Вала» – сам по себе, а переводчик огня – отдельно, на пистолетной рукояти, прямо за спусковым крючком. Рукоять затворной рамы – совсем шпингалетная, малюсенькая, да еще и складывающаяся вверх. Цевье какое-то чудное: короткое, горбатое, ребристое да еще и с… кнопкой?! А, понятно, это не просто цевье, но еще и короткая откидывающаяся рукоять. Приклад, похоже, как у того же «Кедра» – сверху… Ай, твою душу! Ни фига не «как у…»! Вообще ни разу не похоже!

– Ты чего? – Оружейник снова поднимает на меня взгляд от бумаг.

– Да чуть ноготь не сорвал, зараза! – жалуюсь я и засовываю пострадавший указательный палец в рот. – Хорошо, когти обрубаю под корень, а то б точно травму на производстве заработал!

Нет, это какой же дебил такой способфиксации приклада выдумал? Чтоб у тебя, мил человек, холодильник дома так же открывался! Ё-моё, да к нему ж еще и не приложишься толком, корявый какой-то… С тем же «Бизоном» изготавливаться намного удобнее. Да что «Бизон»? «Калаш», он и есть «калаш», даже если и под пистолетный патрон. Но ведь даже «Кедр» – и тот ухватистее! А тут и приклад неудобный, и в целом компоновка какая-то… В общем – совсем фигня выходит, а не изготовка для стрельбы в положении «стоя». Впрочем, может, я просто для этого несуразного «огрызка» слишком крупный? И для кого-то помельче он вполне удобен будет? Не знаю…

– На, Лех, забери это безобразие. Жуть какая-то. По сравнению с ним даже ПП-2000 – венец удобства и вершина инженерной мысли…

– Ой, да ладно тебе, «жуть»… Это ты, видать, еще ПП-90 не видел, – ехидно хмыкает Чистяков.