Ушедший мир Лихэйн Деннис

После обеда Билли с Уолтером перемыли посуду, разговаривая, как и все в стране, о войне за океаном и тех усилиях, какие необходимо приложить, чтобы выиграть ее.

Вытирая последнюю тарелку, Уолтер спросил:

– А что, если мы не победим?

Немцы по уши увязли в России, и Билли не понимал, как они смогли бы протянуть дольше нескольких лет. Все дело в нефти – чем больше они потратят в России, тем хуже смогут защитить свои запасы в Северной Африке и Румынии.

Он изложил все это своему младшенькому, и Уолтер задумался на некоторое время, как обычно задумывался надо всем.

– Но вдруг Гитлер захватит советские месторождения в Баку?

– Тогда, конечно, – сказал Билли. – Тогда да, Советы проиграют, и Европа, вероятно, падет. Но нам-то что с того? Немцы же не рванутся сюда.

– Почему нет? – спросил мальчик.

И Билли не нашелся, что на это ответить.

Вот что волнует мальчишек в наши дни. Главный страшилка Адольф вышел в поход и хочет пересечь океан.

Он слегка потрепал сына по шее:

– Скажем так, мы можем свалиться с моста, если пойдем по нему, но неизвестно, пойдем ли, а тебе, между прочим, еще уроки учить.

Они вместе поднялись на второй этаж. Уолтер пошел к себе в комнату и сразу сел за стол, один учебник спорхнул, раскрытый, на середину, еще три легли рядом стопкой.

– Не читай допоздна, – сказал Билли сыну, и тот кивнул, явно пропуская совет мимо ушей.

Билли прошел по коридору в ту комнату, где были зачаты все трое его детей и где Пенелопа испустила последний вздох. Он был знаком со смертью намного лучше многих. По его личным подсчетам, он убил минимум двадцать восемь человек, но эту цифру, вероятно, можно увеличить до пятидесяти, если точно установить, какие пули были его, а какие принадлежали другим снайперам во время четырехдневной кровавой бани в Суассоне. Он ощущал на щеках последнее дыхание по меньшей мере шести человек. Он более шести раз лично наблюдал, как свет жизни угасает в глазах. Он наблюдал, как свет жизни угасал в глазах его жены.

И все, что он мог бы сказать другим о смерти, – бояться ее совсем не глупо. Он не видел никаких доказательств существования иного мира. Ни разу не видел, чтобы во взгляде умирающего отразилось умиротворение и облегчение человека, который вот-вот получит ответы на все свои вопросы. Всегда это случалось слишком рано, всегда было неожиданно и всегда самым мрачным образом подтверждало зревшее на всем протяжении жизни подозрение.

В спальне, которую когда-то делил с женой, он переоделся в старую спортивную фуфайку с обрезанными рукавами и заляпанные краской штаны, после чего спустился вниз поколотить боксерскую грушу.

Груша была подвешена на цепи рядом с навесом для машины. Билли молотил по ней без особого мастерства, хотя и довольно энергично. Он не наносил удары как-то особенно сильно или особенно быстро, однако уже через полчаса в руках возникло такое ощущение, будто их наполнили мокрым песком, а пропотевшую фуфайку было впору отжимать.

Он наскоро принял душ – только так и можно теперь принимать душ – и переоделся в пижаму. Заглянул к Уолтеру, и Уолтер пообещал, что не станет сидеть допоздна, после чего попросил закрыть дверь с другой стороны. Он оставил сына наедине с учебником географии и пошел вниз, чтобы пропустить пару пива – ровно столько он позволял себе после упражнений с грушей.

В кухне сидел Джо Коглин, держа в руке пистолет. К стволу был прикручен глушитель «максим». Джо уже достал из холодильника два пива и поставил их вместе с открывалкой на стол перед свободным стулом, чтобы Билли не только знал, куда сесть, но и не сомневался, что Джо известен его вечерний распорядок. Джо взглядом указал на стул, и Билли сел.

– Открой пиво, – велел Джо.

Билли проделал отверстие в банке, затем еще одно напротив, чтобы жидкость лучше вытекала, отпил глоток, прежде чем поставить банку на стол.

– Не будем играть в эти игры, когда ты спрашиваешь, чего ради я явился, – предложил Джо Коглин.

Билли немного подумал и помотал головой. Под столом над его правым коленом к столешнице был прикреплен нож. Метать его с того места, где он сидит сейчас, бесполезно, однако если удастся спрятать нож в рукаве, а затем через пару минут подойти к гостю поближе, ведя непринужденный разговор, то шанс есть.

– Я пришел, – продолжал Джо, – потому что знаю, что меня тебе заказали.

– Ничего подобного, – сказал Билли. – Хотя о заказе я слышал.

– Если его предложили не тебе, то кому же?

– Хочешь знать мое мнение? Мэнку.

– Он лежит в психушке в Пенсаколе.

– Значит, там не он.

– Очень маловероятно.

– Но почему я?

– Нужен был человек, способный близко ко мне подобраться.

Билли хмыкнул:

– Нет человека, способного близко к тебе подобраться. Тебе не кажется, что ты заподозрил бы что-то неладное, загляни я вдруг к тебе на работу или окажись в твоей любимой кофейне в Айборе? Ты не из тех, кого убивают с близкого расстояния. Ты – работа для снайпера.

– Говорят, ты хороший снайпер, Билли, разве не так?

Они услышали легкий скрежет: Уолтер наверху подвинул стул. Когда оба подняли голову к потолку, Билли сунул руку под стол.

– Там мой сын.

– Знаю, – сказал Джо.

– А вдруг он спустится за стаканом молока или еще за чем-нибудь? Об этом ты подумал?

Джо кивнул:

– Мы услышим его шаги на лестнице. У вас ступеньки скрипят, особенно наверху.

Если он столько знает об этом доме, что еще он знает?

– И что будет, если ты услышишь его шаги?

Джо едва заметно пожал плечами:

– Если по-прежнему буду считать, что ты угрожаешь моей жизни, то выстрелю тебе в голову и уйду через заднюю дверь.

– А если не будешь?

– Тогда твой сын спустится и застанет двух мужчин за беседой.

– О чем?

– О работе в такси.

– На тебе костюм за восемьдесят долларов.

– За сто десять, – поправил Джо. – Скажем, что я твой босс.

Стул заскрипел снова, затем послышались шаги. Предупреждающе скрипнула дверь, когда Уолтер вышел из комнаты. Затем шаги раздались в коридоре, приближаясь к лестнице.

Билли потянулся к ножу.

Уолтер наверху вошел в ванную и закрыл за собой дверь.

Билли не нащупал ничего, кроме голой столешницы. Он поднял руку, взял пивную банку, сообразил, что Джо наблюдает за ним.

– Нож у тебя в чулане с инструментами. – Джо закинул лодыжку правой ноги на левое колено. – Там же и двадцать второй калибр из-за холодильника, другой двадцать второй с полки над тарелками, тридцать восьмой из-под дивана в гостиной, тридцать второй из спальни и «спрингфилд» из стенного шкафа.

Наверху в туалете зашумела вода.

– Если я не упомянул какое-то оружие, – сказал Джо, – ты теперь будешь гадать, нарочно ли я это сделал. В любом случае дело пойдет быстрее, если ты перестанешь думать о том, как добраться до ножа или пистолета, и просто ответишь на мои вопросы.

Билли отхлебнул пива, когда Уолтер вышел из ванной и прошел мимо лестницы. Дверь наверху снова заскрипела, на этот раз, когда он ее закрывал, затем послышалось шарканье стула.

– Спрашивайте, мистер Коглин, – сказал Билли.

– Просто Джо.

– Спрашивай, Джо.

– Кто тебя нанял?

– Я уже сказал, что меня не нанимали. Я только слышал о таком заказе. Тебе стоит опасаться Мэнка.

– Кто предложил работу?

– Король Люциус, но я подозреваю, заказ исходит не от него.

– Тогда от кого?

– Понятия не имею.

– Предполагалось, что ты сделаешь это в среду?

Билли в ответ лишь наклонил голову.

– Нет?

– Нет, – сказал Билли. – Во-первых, я не подписывался на такую работу. Мне ее даже не предлагали. Во-вторых, откуда бы тебе знать дату?

– Тут ты меня уел, – признал Джо. – Но я слышал, что заказ должны выполнить в Пепельную среду.

Билли засмеялся и отхлебнул еще пива.

– Что тут смешного?

– Ничего. – Билли пожал плечами. – Просто нелепо. Пепельная среда? Почему не Вербное воскресенье или Праздник древонасаждения? Когда мы хотим, чтобы кого-то не стало, мы обычно убиваем его в Самую Страшную Среду Саймона или Проклятую Прощальную Пятницу Питера. Господи, Джо, ты же член Комиссии. Ты ведь знаешь, как делаются такие дела.

Джо наблюдал, как Билли Кович допил свой первый «Шлитц» и проткнул дырки во второй банке. У него было такое открытое лицо, у Билли. Стоит посмотреть в такое лицо – и ты немедленно расслабишься. Оно было одновременно мальчишеским и старым, лицо типичного солидного представителя рабочего класса. Человека, который поможет вам с переездом, предложит после спрыснуть это дело, а в итоге еще и сам заплатит за вторую и третью кружку. Если такой человек скажет, что он школьный тренер по футболу, или механик, или держит скобяную лавку, вы только кивнете и скажете про себя: «Так я и думал».

Когда Король Люциус тогда в тридцать седьмом захотел передать послание, Билли Кович вывез Эдвина Мусанте в море, связал ему руки за спиной, связал ноги, исполосовал ему бритвой ноги и живот, а затем обвязал цепью под мышками. Эдвин Мусанте был живой и в полном сознании, когда Билли Кович спихнул его в воду, вытравливая цепь, и принялся неспешно кататься по заливу Тампы. В тот день на борту был Подрик Дин, который спустя пять лет и сам стал жертвой Билли Ковича, а тогда он рассказывал осипшим от ужаса голосом о том, что было, когда появились первые две акулы. О том, как они сначала осторожно попробовали по чуть-чуть, замерли, остановившись из-за пронзительных воплей Эдвина Мусанте. Но когда в сотне ярдов появились еще три акулы, две первые принялись отхватывать куски побольше. А когда все пять сошлись на месте безумной кормежки, Билли преспокойно выпустил цепь и направил катер в порт.

Теперь же Джо наблюдал, как он пьет пиво, этот парень с самым дружелюбным лицом, какое вам когда-либо доводилось видеть.

– Тебе не кажется, что этот слух пущен не случайно? – спросил Билли.

– Не понял.

– Да все ты понял, Джо.

– В смысле, кто-то хочет, чтобы я думал, что за мной идет охота?

– Именно.

– Зачем?

– Отвлечь тебя от чего-то, а самому заварить кашу.

– Но чего ради?

– Мне-то откуда знать? – Билли пожал плечами. – Я не из тех, кого приглашают на заседание совета и разъясняют зачем да почему. Я рабочая пчелка. – Он поднял пустую банку. – Которая сейчас подохнет от жажды. Ничего, если я возьму еще банку?

Марстон, частный сыщик, нанятый Джо, наблюдал за домом несколько дней и доложил, что Билли каждый вечер выпивает ровно две банки пива. Три – никогда.

Джо сказал ему об этом.

Билли кивнул:

– Обычно – да, я выпиваю только две банки. Но когда напротив меня, в моем же доме, сидит человек с пистолетом, а мой сын до сих пор не спит… Человек, уверенный, что меня наняли его убить… Тут невольно захочется отступить от правил. Дать тебе пиво?

– Давай, – согласился Джо.

Билли подошел к холодильнику, пошарил на полках:

– Мне кажется, тебе не помешало бы немного потолстеть. Я прав?

– Не знаю, может, пара фунтов и не повредила бы. У меня нет весов.

– Нужно бы приобрести. Ты всегда был склонен к худобе. Отлично выглядишь.

Обе его руки вынырнули из недр холодильника с банками. Он поставил их на стол. Закрыл холодильник. Потянулся за открывалкой.

– Сколько уже твоему сыну? – спросил он.

– Девять, – ответил Джо.

Первая банка зашипела, когда он проткнул дырку.

– Немного младше моего.

– Я слышал, Уолтер очень умный.

Билли толкнул банку пива к Джо и так и засветился от гордости.

– Учителя советуют ему пропустить восьмой класс и сразу переходить в старшие. В католическую школу в Тампе. Можешь себе представить?

– Мои поздравления.

Билли дважды ткнул открывалкой в свою банку и поднял ее, провозглашая тост:

– За наших детей.

– За наших детей.

Джо выпил. Билли выпил.

– Ты заметил, как в один прекрасный день отчетливо проявляется характер ребенка? – спросил Билли.

Джо кивнул.

Билли мягко улыбнулся и покачал головой:

– И они приказывают тебе как родителю: «Не делай этого, не то у тебя вырастет такой-то ребенок» – или: «Не делай того, не то твой ребенок станет таким». А правда в том, что они еще в утробе матери такие, какие они есть.

Джо кивнул, соглашаясь, и они выпили. Наступившее затем молчание было приятным.

– Я сочувствовал тебе, когда услышал про твою жену, – сказал Джо. – Ну, еще тогда.

– Да, помню, ты приходил на поминки, – кивнул Билли. – Спасибо. А я сочувствовал тебе, когда услышал про твою жену. Я пришел бы на похороны, только меня не было в городе.

– Я так и понял. Ты прислал цветы.

– Я заказываю у флориста на Темпл-Террас. У них красивые букеты.

– Да.

– Не возражаешь, если я покурю?

– Я не знал, что ты куришь, – сказал Джо.

– Я скрываю это от сына. Говорят, ему вредно из-за астмы, а сам он ненавидит этот запах. Но время от времени, скажем так, в трудные моменты, – он засмеялся, и Джо засмеялся тоже, – позволяю себе штучку «Лаки».

Джо сунул руку во внутренний карман, достал пачку «Данхилла» и серебристую «Зиппо»:

– У тебя есть пепельница?

– Конечно. – Билли поднялся и подошел к ящику кухонного стола. – Можно?

Джо кивнул.

Билли открыл ящик. Он сунул в него руку, стоя спиной к Джо, а когда развернулся обратно, у него в руке была небольшая стеклянная пепельница. Он поставил ее на стол. Задвинул ящик.

– Никто не хочет твоей смерти, Джо. Это глупо.

– Значит, ты придерживаешься теории, что кто-то затеял со мной игру.

– Да, чтобы поставить всех на уши.

Билли снова сел на свое место и улыбнулся Джо через стол.

Джо открыл пачку «Данхилла» и предложил Билли.

– Это что?

– «Данхилл». Английские.

– Потрясно выглядят.

– Еще бы.

– Но я люблю «Лаки». Всегда любил.

Джо ничего не сказал, все еще держа протянутую пачку.

– Можно я…

– Чего?

– Достану свою пачку «Лаки Страйк»?

Джо убрал руку:

– Пожалуйста.

Наверху негромко скрипнул стул.

Билли подошел к одному из подвесных шкафчиков. Открыл его, обернулся на Джо через плечо. Джо ничего не увидел на полках, кроме банок с крупами и пары кофейных чашек.

– Держу сигареты подальше, чтобы сын не узнал, – сказал Билли. – Мне придется запустить туда всю руку.

Джо кивнул.

– Нет ни единой причины, Джо. – Он засунул руку в шкаф, роясь в правом углу.

– Какой причины?

– Кому-то тебя убивать.

– Значит, ты считаешь, это просто глупые слухи. – Джо слегка передвинулся влево.

– Подозреваю, что так.

Билли вынул руку из шкафчика чуть быстрее, чем сунул туда, Джо заметил, как свет кухонной лампочки отразился от какого-то металлического предмета в руке Билли, и он выстрелил Билли в грудь. То есть он целился ему в грудь, но пуля ушла выше и пробила Билли кадык. И Билли соскользнул по буфету и осел на пол, веки у него безумно трепетали, взгляд сделался голодным и сумасшедшим.

Джо посмотрел на серебряный портсигар у него в руке. Билли откинул крышку большим пальцем, показывая Джо ряд белых коротких сигареток «Лаки Страйк».

– Не повезло, – сказал Джо.

Веки Билли перестали трепетать, рот сложился в букву «О», когда челюсть отвисла, закрывая вырванное горло. Джо вылил свое пиво в раковину, сполоснул банку, прежде чем положить ее в карман пиджака. Вытер кран кухонным полотенцем, им же нажал на ручку задней двери. Полотенце он убрал в другой карман и вышел из дома.

Прошагал по улице к своей машине, бросил пиджак на заднее сиденье. Снял шляпу, положил на пассажирское место, затем закрыл машину и двинулся обратно по Обиспо, только по противоположному тротуару. Привалился к телефонному столбу, глядя на светящееся окно комнаты Уолтера Ковича.

Спустя несколько минут он закурил. Он понимал, что ведет себя как умалишенный, во всяком случае как крайне неосторожный человек. Ему бы быть сейчас миль за десять отсюда, за двадцать.

Он думал обо всех детях, которым предстоит расти без отцов только из-за того, что существуют люди, подобные ему. Его собственный сын лишился матери из-за работы Джо. Десять лет назад, в самый кровавый день в истории мафии Тампы, между полуднем и полуночью были убиты двадцать пять человек. Из них по меньшей мере десять были отцами. Если Джо умрет завтра или послезавтра, его собственный сын останется сиротой. У деловых людей вроде него было одно правило: никогда не трогать семью. То было святое правило, номер два в своде правил, а номером первым было: делать деньги везде, где только возможно. Благодаря этому правилу они верили, что чем-то отличаются от животных. У них есть этика. Есть предел жестокости и эгоизму.

Они уважали семью.

Однако правда заключалась в несколько ином. Они действительно не уничтожали семьи. Они их ампутировали.

Он ждал, когда погаснет свет в комнате Уолтера Ковича, ему хотелось удостовериться, что у ребенка будет еще одна, последняя, спокойная ночь. После того как обнаружит в кухне тело отца, на какое-то время он лишится спокойствия, а заодно и спокойного сна.

Завтра утром Уолтер Кович, двенадцатилетний мальчишка, который хочет перескочить через восьмой класс, спустится вниз и увидит своего отца на кухонном полу с разорванным горлом. Лужи крови будут черными и липкими. Над ними будут кружить мухи. Уолтер не пойдет в школу. К этому времени завтра вечером собственная постель будет казаться ему чужой. Родной дом станет незнакомым местом, где бродят призраки. Он будет не в состоянии есть, даже прикоснуться к еде. Он никогда больше не поговорит с отцом. Возможно, он никогда не узнает, почему у него отняли отца.

Так же как не узнает его сын, если Джо вскоре суждено погибнуть.

Есть ли у Уолтера Ковича тетя или дядя, которые смогут его взять? Бабушка с дедушкой? Джо понятия не имел.

Он снова поднял глаза на окно. Свет до сих пор горел.

Было уже поздно. Джо решил, что мальчик скорее всего заснул прямо за столом, прижавшись щекой к страницам учебника.

Джо сошел с тротуара и двинулся по проезжей части к машине. Когда он отъезжал, на улице стояла тишина, даже собака не залаяла, чтобы отметить его отъезд.