Злые чары Синей луны Грин Саймон
— Есть только один способ не позволить Синей Луне снова показаться в нашем небе. Именно поэтому Бог привел меня сюда. Я войду в Опрокинутый Собор, очищу его от зла и сделаю его снова святым, возродив для Господа. Я верну Собор в мир людей, и он распространит свою святость по всей стране, как изначально и предполагалось, навсегда лишив Дикую магию силы.
— Погодите, — перебил Хок. Ламент удивленно поднял бровь, но капитан, не дав себя смутить, продолжал:
— Вы говорите о том, чтобы перевернуть Собор обратно? Чтобы он вздымался в небеса, а не погружался в бездну?
— Да.
— Позвольте вам только напомнить одно обстоятельство. Данный Собор находится прямо в середине замка. Если он внезапно взлетит ввысь, что произойдет с окружающими строениями? Над ним же сейчас выстроены целые этажи!
— Я не знаю, что произойдет, — сказал Ламент. — Это не важно. Воля Господа должна быть исполнена.
— Погибнут люди!
— Люди все время погибают, — ответил Пешеход. — Сколько их погибнет, если вернется Синяя Луна и в мире снова настанет Долгая ночь? У меня нет желания видеть страдания невинных, но я сделаю то, что должен, дабы предотвратить победу тьмы.
— Ладно. Попробуем взглянуть на проблему под несколько иным углом. Что именно вы собираетесь проделать внутри Опрокинутого Собора? Что очистит и возродит его?
— Пока не знаю. Мне только велено войти в Собор и действовать так, как подскажет внутренний голос и мой собственный опыт.
— Вы не сильны в предварительном планировании, верно? — спросила Фишер.
— Если шаги мои направляет Бог, как я могу ошибиться? — возразил Ламент.
— Мы как-то работали на улице Богов в Хейвене, — сказала Фишер. — Мы встречали много людей, которые утверждали, будто трудятся для того или иного бога. Некоторые из них были отвратительными ублюдками, и нам приходилось их затыкать. А порой мы убивали их, чтобы заставить прекратить делать то, что велели им их боги. Вы, Ламент, говорите, что слышите голос. Это очень хорошо, но мы-то с Хоком ничего не слышим, поэтому нам приходится поступать так, как диктует нам совесть.
— О тебе многое рассказывают, Пешеход, но ведь и о нас тоже. И мы остановим тебя, если создастся впечатление, что ты угрожаешь безопасности замка или страны. Поэтому мы с Хоком отправимся на эту небольшую экскурсию по Опрокинутому Собору вместе с тобой. На всякий случай.
— Я знал, что вы пойдете, — непринужденно отозвался Ламент. — Голос сказал мне.
Хок решил сменить тему, прежде чем давление у Фишер подскочит до опасного предела.
— Сенешаль говорил, что издали заглядывал в Опрокинутый Собор и узрел в его глубинах ад.
Ламент уверенно покачал головой.
— Нет. Собор сделался темным и злым местом, но сам по себе не является областью преисподней. Вероятно, в нем содержатся врата в ад. Если это так, я закрою или уберу их. Я всегда делал, что должен, ради большего блага.
— Я тоже в свое время так думал, — поделился воспоминанием Хок. — Теперь я уже не так уверен в собственной правоте. Поэтому, что бы ты ни вытворял в Опрокинутом Соборе, мы всегда будем рядом. И если ты, Ламент, окажешься просто очередным спятившим ублюдком, мы тебя прикончим.
— Верно, — подержала Фишер. — Прикончим. Внезапно, жестоко и насовсем.
— Я знал, что помещать вас троих в одной комнате ошибочно, — вмешался квестор. — В данный момент я официально меняю тему разговора и не желаю слышать ничьих возражений. Скажите мне вот что, сэр Ламент. Ходят всевозможные слухи, что в Опрокинутом Соборе содержатся спрятанные сокровища и забытые чудеса. Что, по-вашему, там находится?
— Может, Грааль, — совершенно серьезно ответил тот. — Фрагменты Истинного Креста. Головы святых, по-прежнему живые и изрекающие странные истины. Бич, который полосовал спину Иисуса, с запекшейся на нем святой кровью. Даже кое-что из мебели, которую Он делал для своего земного отца. Коснуться чего-то, чего касался руками сам Христос… — Ламент вдруг улыбнулся. — Я не нашел и двух книг, которые сходились бы во взгляде на данный предмет. Но все они уверены в одном: Опрокинутый Собор содержит настоящее чудо, вещь огромной силы. Может, источник магии Собора или ключ к его воссозданию. Или разрушению. Я — Гнев Божий, и если не смогу спасти Собор, то уничтожу его.
— Все ясно, — твердо заявил Чанс. — Я иду с вами в Опрокинутый Собор, ребята. Кто-то должен остаться тихим голосом разума, а иных добровольцев я пока не вижу.
— Ты не можешь пойти, — возразил Хок. — Ты нужен мне здесь, чтобы защищать замок в наше отсутствие. Всегда остается вероятность, что, пока мы будем находиться внутри Собора, оттуда вырвется какая-нибудь дрянь. Помнишь тени-убийцы в тронном зале? А если мы не вернемся, и в Соборе ничего не изменится, здесь должен остаться тот, кто возглавит следующую экспедицию.
Чанс жестом отозвал Хока в уголок, где они могли бы побеседовать наедине. Юноша наклонился поближе к принцу.
— Если бы власть предержащие знали, кто ты на самом деле, тебе не пришлось бы идти одному. Ты получил бы целую армию, готовую следовать за тобой хоть в пасть к самому дьяволу.
— Наверное, — согласился Хок. — Но меня не покидает ощущение, что армия только путалась бы под ногами. Небольшой отряд способен долго оставаться незамеченным. Кроме того, мне не кажется, что эту битву можно выиграть силой оружия. Я пойду с Ламентом. Не знаю, что мы там обнаружим, когда доберемся до дна. И это дополнительная причина не подвергать лишних людей опасности без крайней на то необходимости. Если дойдет до самого худшего, нас троих можно не беречь.
Ламент внезапно повернулся, выбросил вверх руку и поймал что-то в воздухе. Крошечный пленник сердито жужжал внутри его огромного кулака, а затем святому пришлось разжать пальцы, так как Лунный Блик стремительно обрела человеческие размеры. Она сердито уставилась на Пешехода и энергично похлопала радужными крылышками, дабы убедиться, что они не помялись.
— Если честно, — заметила красавица, — некоторые мужчины только и знают, что руки распускать.
— Не выношу соглядатаев, — холодно отозвался Ламент.
— Тогда в политике ты далеко не уйдешь. В Лесном замке всегда кто-нибудь подслушивает, — разозлилась фея. — Тебе следовало бы понимать это. Откуда ты узнал, что я здесь?
— Бог все видит. А теперь уходи. Я не потерплю присутствия тебе подобных. У бессмертных ни души, ни совести. Феи никогда не были настоящими друзьями человека. Отправляйся назад к своему хозяину и вели ему подождать, пока я не приду за ним.
— Преподаватели с курсов обаяния просто взяли у тебя деньги и сбежали, правда? — осведомилась Лунный Блик и махнула Хоку и Фишер. — Увидимся, ребятки.
Она снова уменьшилась до размеров насекомого и выпорхнула, едва не задев голову ошеломленного Сенешаля, который обнаружился в зале. Тот поморгал, провел рукой по остаткам волос, дабы убедиться, что в них ничего не запуталось, вошел и прикрыл за собой дверь. Он кивнул Хоку и Фишер и взвесил на руке длинный полотняный сверток.
— Я решил пойти с вами. Это, несомненно, плохая идея, и она неизбежно закончится плачевно, но без проводника вы заблудитесь через десять шагов. Давайте сразу четко обозначим, что я нахожусь здесь только по причине эмоционального шантажа и что на сей раз я рассчитываю получить свою законную долю сокровищ. Когда я заново открывал южное крыло, подобные материи меня не волновали, но теперь я обязан содержать семью. Неплохо бы получить хорошую пенсию. Я уже интересовался этим вопросом, но мои предшественники, по-видимому, никогда не доживали до соответствующего возраста, а это о чем-то да говорит.
— Вы, должно быть, Сенешаль, — сухо констатировал Ламент. — Именно таким я вас и представлял. Я так понял, вас замучила подагра.
— Замучила, — согласился тот. — Но целитель наложил временное заклятие, так что я ее не чувствую. Нельзя рисковать и применять что-нибудь более сильное, не то магия помешает моим непосредственным талантам. — Он сердито зыркнул на Фишер. — Мне, несомненно, придется впоследствии заплатить за это нечеловеческими страданиями, каких вы себе и вообразить-то не способны, но я не могу отпустить вас в это ужасное место одних. Если только ваша миссия провалится, в опасности окажется весь замок. Поэтому я здесь. Готовый, по доброй воле и ничуть не обиженный. — Он посмотрел на Хока. — Я вам кое-что принес. Подумал — может пригодиться, если нарвемся на неприятности.
Он передал сверток принцу, и тот с секунду неуверенно его разглядывал. Сверток казался необычайно тяжелым, но вес был знакомый. Руперт принялся торопливо снимать ткань, и его сердце забилось быстрее при виде длинного меча в потертых ножнах.
— Радужный меч… — благоговейно произнес Хок.
— Я решил, что у кого-нибудь в этом отряде должен быть Радужный меч, — сказал Сенешаль. — Поскольку все только и твердят, что возвращается Синяя Луна. А капитан показался мне самой подходящей для этого кандидатурой.
— Конечно, — отрывая взгляд от меча, произнес Чанс. — Разумеется, это должны быть вы, капитан.
— Я представитель Бога, — подал голос Ламент. — Если кому и носить это меч…
— Я бы тебе его и в качестве анальной свечки не дал, — огрызнулся Сенешаль. — Ты не внушаешь мне доверия, Ламент. Я хочу, чтоб этот меч находился в руках того, на кого я могу положиться.
— Спасибо, сэр Сенешаль, — сказал Хок. — Надеюсь, он нам не понадобится, но с ним на поясе я чувствую себя гораздо лучше.
Он пристегнул клинок напротив топора. Тяжесть его мгновенно успокоила и породила ощущение правильности. Словно здесь всегда и было место Радужного меча. Затем Чанс достал Руку Славы, при помощи которой открыл Трещину из Хейвена, и Ламент подпрыгнул чуть не до потолка.
— Какого дьявола эта пакость здесь делает?!
— Некоторое время назад ее создал Магус, — сказал Чанс. — Я подумал, она пригодится Сенешалю, чтобы проложить путь в Опрокинутый Собор.
— Ценная мысль, квестор, — одобрил Сенешаль, беря мумифицированную Руку и пристально разглядывая ее. — Рад, что хоть кто-то здесь думает на несколько шагов вперед.
— Это злая вещь, — вскрикнул Ламент. — Продукт нечестивого колдовства и оскорбление Господу!
— Чушь собачья, — отозвался Сенешаль. — Просто магический инструмент, ничем не отличающийся от любого другого. В производстве неприятный, согласен, но то же можно сказать и про заячье рагу.
— Он сделан из руки мертвого человека!
— Видели бы вы, что сделали с остальным телом. — Сенешаль на секунду задумался. — На самом деле — нет, не стоит. Это сорвало бы вас с катушек на всю оставшуюся жизнь. А теперь перестаньте спорить и давайте уже пойдем, черт подери. Можете возглавить отряд, сэр Ламент, раз уж вам так не терпится. — Он задумчиво посмотрел на Пешехода. — Как вы думаете, что мы найдем внутри Собора?
— Спуск по кругам обреченных, — ответил Ламент.
— Понял… больше я с вами не разговариваю.
— Я лучше пойду обратно в тронный зал, — тактично заметил Чанс. — Надеюсь, к этому моменту там уже оправились от небольшого выступления сэра Ламента. По последним данным, политиков до сих пор выуживают изо рва. Удачи вам всем.
Он улыбнулся и вышел. Все выжидательно уставились на Пешехода, который медленно покачал головой.
— Наверное, мне следует проделать это в одиночку.
— И не надейся, — сказал Хок.
— Не в моем замке, — добавил Сенешаль.
— Пойдемте, — заключила Фишер.
Они вышли из комнаты и двинулись по коридору. Принцесса оказалась рядом с Ламентом и попыталась завязать с ним светскую беседу.
— Я слыхала, нынче христианство в большом почете. Полагаю, Долгая ночь на многих нагнала страху.
— Дети преклоняют колени перед Иисусом, пока не узнают цену Его гвоздям, — ответил Ламент.
— Я с вами больше не разговариваю, — сказала Фишер.
По дальнему пустынному коридору Лунный Блик во весь дух неслась обратно к Магусу. Ему следовало знать о происходящем. Он не предвидел прибытия Пешехода. И того, что Джерико Ламент решит спуститься в Опрокинутый Собор. А это значит, что все тщательно выверенные планы Магуса могут пропасть втуне. Фея очень спешила, надеясь, что доберется до любимого вовремя.
7. ВСЕ ВНИЗ И ВНИЗ
Тяжкий гнет Опрокинутого Собора они ощутили задолго до того, как заметили первые признаки его присутствия. Медленно приближаться к охранному периметру было все равно что подходить к зубодеру с окровавленными руками или к хирургу, держащему в волосатых лапах пилу, облепленную засохшими мозгами. Острое ощущение тревоги и предчувствие неизбежной боли. Последние несколько коридоров были тихи и пустынны, только беспокойные тени толкались здесь по углам. Живые стражи отсутствовали. Ни один человек не мог долго выносить близость Опрокинутого Собора.
Маленький отряд состоял из совершенно особенных людей, каждый из которых имел все основания считаться чем-то чуть большим, нежели просто человеком. Но даже эти храбрецы чувствовали, что впереди их подстерегает исходящая угрозой жуть.
Когда четверка, наконец, достигла покоев, где находился вход в Опрокинутый Собор, их постигло даже некоторое разочарование. Перед ними была просто средних размеров комната с квадратным люком в полу посередине. И все. Ни мебели, ни картин или гобеленов. И, разумеется, никаких признаков жизни — ни человеческой, ни какой-либо иной. Только смутное ощущение давления в воздухе, словно толкаешься в невидимый барьер, не позволяющий войти.
Все четверо столпились в дверном проеме и тщательно осмотрели пустое помещение.
— Вы уверены, что это то самое место? — наконец спросил Хок у Сенешаля.
— Разумеется, — огрызнулся тот, не оборачиваясь. — Чувство направления никогда меня не подводит. И, кроме того, согласно моим обширным познаниям в топографии Лесного замка, этой комнаты вообще не должно здесь быть. Тут полагается находиться длинному непрерывному коридору. И двенадцать лет назад так оно и было. Интересная мысль: существует ли эта комната на самом деле, имеет ли она реальную историю или же возникла здесь только для того, чтобы обеспечить вход в Опрокинутый Собор? Была ли она возведена давным-давно человеческими усилиями или же это всего лишь магическое построение?
— А какая разница? — не поняла Фишер.
Сенешаль смерил ее жалостливым взглядом.
— Если эта комната построена человеческими средствами, она не обязательно исчезнет, как только прекратит действовать магия Опрокинутого Собора. В конце концов, никто не знает, что произойдет, как только мы начнем возиться там внутри.
— Огромное спасибо, — проворчала Фишер. — Теперь мне придется беспокоится еще и об этом.
— Я просто делаю свою работу, — пожал плечами Сенешаль.
— А что на нас давит? — быстро сменил тему разговора Хок.
— Защитные поля Магуса, — пояснил Ламент. — Он установил отклоняющее заклятие. И очень мощное. Только обладатель сильной воли и четкой цели может хотя бы заглянуть в эту комнату. Если мы попытаемся войти, давление усилится еще больше. Чем упорнее мы будем пытаться, тем сильнее будут щиты нас выталкивать. Как у вас нынче с силой воли, капитан Хок?
— О, этот упрямый, как черт! — вместо мужа ответила Фишер. — да и сама я всегда славилась дьявольской упертостью.
— В жизни бы не догадался, — пробормотал Ламент. — Ладно, вы двое пойдете первыми. Посмотрим, насколько далеко вам удастся продвинуться. Сенешаль и я останемся наблюдать отсюда и делать пометки.
— На тот случай, если вы не вернетесь, — ободряюще пояснил Сенешаль.
Хок и Фишер переглянулись, пожали плечами, перехватили поудобнее оружие и осторожно шагнули вперед, в комнату. Их шаги по голому деревянному полу звучали болезненно громко. Все выглядело по-прежнему, но давление мгновенно возросло в несколько раз. Все инстинкты Хока прямо-таки вопили, чтобы он поворачивал и бежал прочь отсюда. Сердце бешено колотилось в груди, а дыхание сделалось резким и торопливым. Он просто знал, что сейчас случится нечто плохое, и стискивал рукоять меча, пока костяшки пальцев не побелели.
Принц окинул комнату быстрым, настороженным взглядом, но в ней по-прежнему было тихо, спокойно и пусто. Совсем рядом с ним Фишер шаг за шагом преодолевала сопротивление. Лицо ее сделалось бледным и напряженным, а глаза мучительно расширились.
Супруги переглянулись и обменялись невеселыми улыбками. Они продвинулись всего на дюжину футов, а у Хока уже дрожали ноги. И — видимо, из солидарности с конечностями — сводило мышцы живота. Ощущение угрозы сделалось настолько реальным, что, казалось, ее можно потрогать. Пот струился по лицу и капал с подбородка. Хок даже не мог оглянуться и посмотреть, как дела у Фишер. Каждый последующий шаг требовал полной концентрации воли. Весь мир сузился до размеров комнаты, лежащей перед глазами, и люка впереди. Поэтому капитан очень удивился, когда внезапно погасли все огни, и его окутала темнота. Давление вдруг исчезло, и он сделал несколько еще неловких шагов вперед, прежде чем пришел в себя. Темнота была полной, в какую сторону ни повернись. На мгновение он решил, что снова оказался в Черном лесу, один и всеми покинутый. Паника угрожала захлестнуть Хока, но он безжалостно задавил ее. Принц больше не боялся темноты. Не боялся — и все. Он окликнул Фишер, затем Ламента и Сенешаля, но ответа не последовало.
Хок не был даже уверен в том, что находится в той же самой комнате. Может, они с Фишер активировали какое-нибудь скрытое заклятие Магуса и перенеслись куда-то еще? Он ощущал вокруг себя открытое пространство, но не имел понятия, насколько оно велико. Дыхание снова участилось при мысли о том, что он и впрямь мог снова очутиться в гнилом сердце Черного леса и Долгой ночи, где всегда темно. Достаточно темно, чтобы сломить кого угодно.
Хок опустился на колени и потрогал землю под ногами. Его захлестнуло облегчение, когда он ощутил под ладонью голые доски. Он по-прежнему находился в комнате. Хок выпрямился, сердясь на себя за то, что едва не утратил самообладание, и вновь осторожно двинулся вперед, вытянув перед собой руку. У него имелась коробка спичек, однако на то, чтобы зажечь их, требовалось хотя бы на мгновение выпустить меч, а ему пока не хотелось этого делать. И вообще, кто знает, какую дрянь привлечет свет в подобной темноте?
И тут впереди, на некотором расстоянии перед ним, возник огонек. Серебристое свечение, странное и неестественное, приняло форму, и в пятне света появилось лицо, вынырнувшее из Хокова прошлого. Из тех лет, когда у него было другое имя и другая легенда. Серебристый свет исторг мертвеца, покойного короля Иоанна Четвертого, некогда правителя Лесного королевства, отца принца Руперта.
Король был в точности таким, как в последние мгновения перед великой обороной Лесного замка от надвигающейся армии демонов, — облаченный в полный доспех. Нагрудную пластину покрывали защитные руны, а в руке он держал великий и ужасный меч «Скалолом», один из древних и могущественных Даров преисподней. Когда говорил «Скалолом», мир содрогался. Волосы у короля были седые, а лицо изборождено морщинами — немыми свидетелями возраста, боли и потерь. Однако Иоанн по-прежнему держался прямо и гордо очень по-королевски. Хок всегда жалел, что отец научился быть королем только в самом конце жизни.
Принц стоял на месте, а его отец все приближался и приближался и, наконец, остановился прямо перед ним. Король Иоанн смерил сына откровенно презрительным взглядом.
— Я знаю, кто ты, — произнес король.
— Разумеется, знаешь, — ответил Хок. — По-моему, от мертвых скрыто немногое. Что ты делаешь здесь, отец?
— Твой позор поднял меня из могилы, — резко ответил король. — Ты разочаровал меня, Руперт. Ты подвел меня, подвел своего брата и не сумел выполнить долг перед страной. Я привел тебя в этот мир, я и отвечаю за то, чтобы убрать тебя из него.
Он бросился вперед, занеся «Скалолом» обеими руками, и в последний момент Хок поднял топор и блокировал удар. Они принялись медленно кружить друг вокруг друга.
Фишер тоже на некоторое время потерялась в темноте, но затем отринула страх — в точности так же, как это сделал Хок. Она тоже увидела серебристый свет, и оттуда к ней тоже вышло знакомое лицо. Она приняла боевую стойку, держа меч перед собой, и покойный принц Харальд замер на почтительном расстоянии от нее. Он выглядел в точности таким, каким она его помнила: высокий, мускулистый классически красивый. Он был одет в покрытую рунами броню и держал, в руках меч по имени «Яркая Вспышка». Когда говорил этот ужасный клинок, мир горел. Харальд медленно оглядел ее, лицо его было холодно и бесчувственно.
— Что ты делаешь здесь? — почти сердито спросила Фишер. — Отправляйся в свою могилу! Я слышала твое послание. Я найду твоего убийцу.
— Тебе не следует находиться здесь, — произнес Харальд едва различимым шепотом. — Любопытство и грехи привели тебя в место, где ходят мертвые. Здесь искупаются старые обиды и исцеляются старые раны. Если бы ты осталась в замке, Джулия… если бы ты любила и осталась со мной, я был бы жив. Мне не следовало доверять тебе.
И тут он напал на нее. Длинный, смертельно опасный клинок описал широкую дугу. Фишер встретила его собственным мечом, и посыпались искры. Два лезвия взлетали и скрещивались, Фишер и Харальд кружили во тьме, предпринимая одну безжалостную атаку за другой. И все это время Фишер думала: «Это не может быть Харальд. Он бы не сделал этого. И что более важно, Харальд мне не доверял. Он не доверял никому и никогда. А поскольку истинный Дар преисподней уже давно разнес бы мой обыкновенный меч, — это не Харальд».
Она сделала шаг назад, не опуская оружия, но и не желая продолжать бой, пока не поймет: с кем или с чем она сражается.
Хок тоже начал гадать, кто его противник, когда король внезапно прекратил бой и побежал. Принц не стал его преследовать. Это не мог быть Иоанн. Они с отцом помирились давным-давно. Кто-то пытался манипулировать ими, а они с Фишер никогда не играли в чужие игры. Да и в приемах противника было что-то чертовски знакомое. Ответ уже вертелся на кончике языка, когда кто-то твердо ухватил Хока сзади за локоть и вытащил из темноты на свет.
Хок и Фишер стояли рядом, подслеповато моргая. Ламент держал их обоих за руки до тех пор, пока не убедился, что они сознают, где находятся. Тогда он отпустил их и отступил на шаг, задумчиво их разглядывая. Сенешаль по-прежнему топтался в дверях и вид имел смущенный. Хок потер глаза и сообразил, что снова оказался на пороге. Он посмотрел на Фишер, а затем перевел взгляд на Ламента.
— Мы сражались друг с другом, верно?
— Да, — ответил Ламент. — Вы оба достигли определенной точки, замерли как вкопанные, пробормотали несколько слов и напали друг на друга. Достойное зрелище. Вы оба — великолепные бойцы. А потом вы внезапно остановились, и я воспользовался моментом и сумел вытащить вас оттуда.
— Вы не видели темноты? — уточнила Фишер.
— Темноты не было, — отозвался Сенешаль. — Что произошло?
— Заклятие, — ответил Хок. — Оно заставило нас видеть всякие вещи. Людей из прошлого. Оно обманом втянуло нас в бой друг с другом.
— Черт, — ругнулась Фишер. — Ненавижу, когда меня проводят, как девчонку.
— Интересно, сколько еще уровней у охранного заклятия, и каковы они? — сказал Ламент. — Наверное, в итоге мне все-таки придется идти одному.
— К дьяволу! — рассердился Сенешаль. — Никто не смеет мне указывать, куда я могу, а куда не могу идти в собственном замке!
И прежде чем его успели остановить, он шагнул прямо в комнату.
Сенешаль тоже чувствовал растущее давление, но резким движением отмел его. Сенешаль привык бывать в местах, где ему находиться не полагалось. На самом деле он этим гордился. Он шел вперед, вызывающе подняв голову и стиснув кулаки. Самое существование Опрокинутого Собора внутри милого знакомого замка приводило его в ярость, и ему хотелось бы выплеснуть эту ярость на кого-нибудь… или что-нибудь.
Внезапно вокруг Сенешаля сгустилась тьма, и он остановился. Из серебристого света вышел его дед, легендарный Верховный маг. Невысокий, худой человек в черном одеянии чародея, с пугающе пронзительным взглядом.
— Я крайне разочарован тобой, — произнес Верховный маг.
— Ой, отойди, — отмахнулся Сенешаль. — Ты не мой дед. Ему всегда было плевать на меня. Он помер, задолжав мне семь именинных подарков. А теперь убирайся к дьяволу с моей дороги.
Он двинулся вперед, пройдя прямо сквозь изображение Верховного мага, и темнота вместе с видением пропали. Вокруг победно улыбающегося Сенешаля снова возникла комната. До люка оставалось всего несколько футов. Неослабное давление уже равнялось по силе ураганному ветру, и Сенешалю приходилось сильно наклоняться вперед, чтобы продолжать двигаться. Но будь он проклят, если остановится, подобравшись так близко к цели! И в этот момент сердце его прекратило биться, легкие перестали дышать, и он упал замертво.
Ламенту снова пришлось войти в комнату и вытащить безжизненное тело Сенешаля. Он уложил смельчака на спину возле двери, а Фишер опустилась на колени и принялась делать ему искусственное дыхание. Хок энергично надавливал на грудную клетку. Работая в Хейвенской Страже, приобретаешь богатый опыт по части оказания первой помощи. Сенешаль внезапно дернулся и сделал вдох. Капитаны отстранились. Сенешаль медленно сел и некоторое время откашливался и плевался, держась за покрытую синяками грудь. Прошло немало времени, прежде чем он сумел объяснить, что произошло, и Пешеход задумчиво кивнул.
— Следующий уровень защитного заклятия, — сказал он, наконец. — Вероятно, это только иллюзия сердечного приступа, а не настоящая болезнь. Потому-то вы и оправились так быстро, когда я вытащил вас обратно.
— Уж больно убедительная иллюзия, — проворчал Сенешаль, неловко поднимаясь на ноги и отмахиваясь от предложений помощи. — Я намерен серьезно побеседовать об этом с Магусом. Так, что мы делаем теперь? Этот уровень заклятия остановит любого, кто подберется к люку слишком близко.
— Необязательно, — сказал Хок, нехорошо глядя на Ламента. — Я не мог не заметить, что ты совершенно спокойно входишь в эту комнату и выходишь из нее без малейших колебаний. Ты ничего не чувствуешь?
— Нет, — ответил Ламент. — Будучи Пешеходом, я хожу прямыми путями, чтобы добраться туда, куда должен, и сделать то, что должен. А поскольку это явленная Божья воля, ничто не может встать на моем пути. В том числе и заклятие некоего Магуса. Не вижу причин, почему бы мне не пройти прямо к люку. Нет такого колдовства, которое меня остановит.
— Ты все время знал об этом! — обвиняюще воскликнула Фишер. — Так зачем же ты позволил нам идти первыми и активировать заклятие?
— Потому что хотел посмотреть, как оно сработает, — спокойно ответил Пешеход. — Я хотел знать, на что способен Магус.
— Не бей его, Изабель, — быстро сказал Хок. — Он нам нужен.
Фишер прорычала что-то вполголоса и зыркнула на Ламента. Он улыбнулся в ответ, совершено безмятежный.
— Мне кажется, — мягко произнес он, — если мы войдем в комнату все вместе, так, чтобы вы все держались как можно ближе ко мне, моей святой природы хватит на всех.
— А если не хватит? — язвительно поинтересовался Сенешаль, все еще потирая грудную клетку.
— Тогда я вытащу вас обратно, и вам придется признать, что я вас предупреждал, — ответил Ламент. — А я продолжу путь в одиночку. — Он умолк и оглядел всех по очереди. — Хотя я бы предпочел компанию.
— Ага, — сказала Фишер. — Как тот шахтер, который берет с собой канарейку в клетке, чтобы следить за состоянием воздуха в забое.
— Именно, — подтвердил Ламент. — Я бы и сам лучше не сказал.
— Изабель… — предостерегающе произнес Хок.
Они вошли в комнату все вместе. Хок, Фишер и Сенешаль разве что в карманы к Ламенту не залезли. На сей раз они ощутили лишь мимолетное встречное давление, которое лопнуло, как мыльный пузырь, перед уверенностью Пешехода. Они беспрепятственно пересекли пустую комнату и сгрудились у люка в полу, разглядывая его и так, и эдак и, как они надеялись, с безопасного расстояния. Где-то далеко раздался одинокий вопль ярости.
— Что за чертовщина? — вскинулась Фишер, настороженно озираясь.
— Вероятно, Магус, — ответил Ламент, не глядя на нее, так как все его внимание было приковано к люку. — Должно быть, такой резкий прорыв защиты доставил ему не самые приятные ощущения. А может, крик донесся изнутри, из Опрокинутого Собора. Следовательно, тамошние обитатели знают, что мы на подходе и что нас не так-то легко остановить.
— Мне бы твою уверенность, — проворчал Хок. — Наверное, это чудесно — никогда ни в чем не сомневаться.
— Безусловно, — согласился Ламент. — Вы даже не представляете себе. Вера означает отсутствие колебаний.
Он наклонился над люком, пристально рассматривая его, но по-прежнему старательно избегая прикосновения к крышке. Хок наблюдал за ним, отвлеченный новой мыслью. Убийца Харальда прошел прямо сквозь сильнейшие защитные экраны Магуса. Но Ламента в замке тогда не было.
Хок нахмурился. Владычица Озера сказала, что он уже знает, кто убийца, просто не хочет этого признать. Принц кисло улыбнулся. Если так, то для него это новость. Как бы то ни было, со всем этим придется подождать, пока они не закончат свои дела в Опрокинутом Соборе и не вернутся. Если допустить, что хоть кто-нибудь из них вернется.
Хок заставил себя сосредоточиться на люке. Шесть на шесть футов неполированного дерева, задвинутые обычным стальным засовом. Довольно просто. Коли на то пошло, слишком просто. На самом деле все здесь будило в Хоке наихудшие предчувствия.
— Мне этот люк совершенно не нравится, — заметила Фишер.
— Вы не одиноки, — подал голос Сенешаль. — Здесь магия, я чувствую ее. Сильная магия, ею пропитано само дерево. Не имеющая никакого отношения к внешнему охранному заклятию.
— Ловушка, — кивнул Ламент. — Установлена с таким расчетом, чтобы любой дурак, открывший дверцу, активировал ее. Давайте посмотрим, что произойдет, когда я потревожу засов с безопасного расстояния.
Он поднялся и отошел подальше, остальные поспешили спрятаться за ним. Ламент медленно отодвинул засов стальным концом своего длинного посоха. Пока щеколда не отошла полностью, ничего не происходило. Затем раздался громкий хлопок, и что-то с неуловимой быстротой промелькнуло в воздухе. Сорвавшая с петель крышка люка с невероятной силой припечаталась к потолку. От удара штукатурка пошла трещинами и мелкими хлопьями посыпалась на пол. Крышка осталась на месте. Четверо исследователей заглянули в провал.
— Если бы кто-то из нас наклонился над люком, когда мы его открывали, — медленно проговорил Хок, — он закончил бы свой земной путь котлетой.
— Угу, — подтвердила Фишер. — Магус и впрямь не хочет, чтобы туда лазили. — Она посмотрела на Сенешаля. — Вы не чуете больше ловушек?
— Нет, — ответил тот, хмуро и с сомнением поглядывая на открывшийся в полу провал. — Но это отверстие просто кишит магией. Оно излучает такую силу, что у меня кости ноют. И я ощущаю старую злую магию, выходящую далеко за пределы того, на что, по моим прикидкам, способен Магус. По-моему, мы действительно нашли вход в Опрокинутый Собор. И меня от этого дрожь берет.
Все столпились вокруг отверстия в полу, набираясь духу, чтобы заглянуть внутрь. И увидели — тридцать шесть квадратных футов плывущих облаков. Но не милых, пушистых, белых ватных облачков — нет, эти облака были темными, угрожающими, бурлящими. Они закручивались в спирали, словно несли в себе мощь грозы. Внутри облаков что-то низко рокотало, будто ворчал кто-то огромный. Ламент опустил стальной конец посоха в облака — и ничего не произошло. Он медленно погружал посох все глубже, затем встал на колени и вытянул руку так, что пальцы почти касались облаков. Он немного пошевелил посохом без видимого эффекта и, наконец, поднялся. Посох выглядел невредимым, только на деревянной поверхности блестели капли воды.
— Что ж, — непринужденно сказал Пешеход. — Для следующего шага требуется доброволец.
— И почему мне кажется, что это буду я? — поинтересовался Хок.
— Потому что Ламент нам нужен ради его силы, Сенешаль — ради его магии, а у меня больше здравого смысла, — объяснила Фишер. — Угадай, кто остается?
— Если кто-то думает, что я собираюсь просто вслепую прыгнуть в эти облака…
— Нет, разумеется, мы так не думаем, — успокоил капитана Ламент. — Слишком многое может пойти не так, а если ты просто исчезнешь, мы никогда об этом не узнаем. Поскольку Собор — Опрокинутый, ты можешь упасть на землю с высоты в несколько сотен футов. У меня c собой моток веревки. Один конец мы обвяжем вокруг твоих лодыжек и опустим тебя головой вперед в облака. Крикнешь нам, когда ты разглядишь, что там, за тучами.
Хок медленно покачал головой:
— Никогда не любил высоты.
— Думай о высотах, как о глубинах, — посоветовала Фишер.
— Толку от тебя, Изабель…
— Ты будешь в полной безопасности, ведь на другом конце веревки останемся все мы, — сказал Ламент с легкой уверенностью. Если увидишь что-нибудь мало-мальски тревожное, просто крикни, и мы тебя вытянем обратно.
— Если это так безопасно, что же вы сами туда не лезете? — огрызнулся Хок.
— Потому что ты герой. Сядь, и я свяжу тебе лодыжки.
Хок проворчал что-то (остальные сделали вид, что не расслышали), затем неохотно уселся на пол рядом с провалом. Узлы Ламент вязал мучительно туго, но утешительно профессионально. Хок дождался, пока все, по его мнению, не ухватились за веревку как следует, затем перекинул ноги через край люка.
Он знал, что внизу — море пустоты. Просто знал — и все тут. В Хейвене имелась группа спортсменов-экстремалов, которые забирались на верхушки высоких зданий, привязывали себя к чему-нибудь надежному, а потом спрыгивали вниз, просто ради острых ощущений. Хок всегда считал их законченными психами.
Он набрал в грудь побольше воздуха и оттолкнулся от края. Голова и ноги быстро поменялись местами, и вскоре он уже падал сквозь облака, вытянув вперед руки. Его мотало взад-вперед встречным потоком воздуха. Облака оказались бодряще влажными и холодными, они бурлили и волновались вокруг до тех пор, пока он не утратил чувство направления, сохранив только сосущее ощущение падения под ложечкой.
А потом он вдруг оказался по ту сторону. Яркий свет молнией ударил по глазам. Хок закричал, когда обнаружил, что стремительно падает головой вперед в огромное сооружение, которое уходило вниз до бесконечности. Взгляд выхватывал участки огромных мраморных стен, проносящихся мимо со всех сторон. Из-за скорости падения все детали сливались в сплошное марево. От головокружения перехватило дыхание, а Руперт все падал и падал, погружаясь в нечто превосходящее размерами границы восприятия.
И тут он рывком остановился. Веревка, обвязанная вокруг его лодыжек, резко натянулась. Шея больно хрустнула, глаза чуть не выскочили из орбит. Хок замахал руками, но ухватиться было не за что. Он медленно поворачивался, ловя ртом воздух. Вокруг мелькало множество вещей, но, вися вверх ногами, он ничего не мог разобрать. Его единственный глаз различал цвет, в основном красный, в нос ударил неописуемо ужасный запах. И еще стены, огромные стены, сияющие мраморной белизной, падающие в бесконечность, словно отблеск небес.
Хок попытался окликнуть своих спутников, но не смог набрать в легкие достаточно воздуха. Пульсация крови в перевернутой голове мешала соображать. Со стенами обстояло что-то не так… Веревка дернулась, заставив подвешенного вращаться, а затем его фут за футом начали подтягивать наверх. Веревка не превышала в длину сорока футов, но обратное путешествие показалось принцу бесконечным.
Они подняли его сквозь облака и вытащили на пол комнаты. Хок на четвереньках отполз от провала, и Фишер держала его, пока у него не перестала кружиться голова и не успокоился желудок. Все проявили исключительное терпение, что оказалось весьма кстати, так как Хок был не в настроении. Он никогда не любил высоты. Наконец он рассеянно поправил на себе одежду и сердито уставился на Ламента.
— Что ж там действительно имеется здание. И к тому же дьявольски огромное. Мраморные стены. Какие-то украшения. Однако и воняет же там! Наверное, из-за того, что оно столько лет пребывало в запустении.
— И никаких признаков обитателей? — спросил Ламент.
— Слушай, я висел вниз головой и изо всех сил пытался не блевануть, — разъярился Хок. — Будь там хоть оргия в полном разгаре, я бы не заметил. Однако, думаю, если бы там имелись некие существа, они бы так или иначе отреагировали на мой взлет к их потолку, а я ничего не слышал. Полагаю, потолок там все же наличествует, но я к нему и близко не подлетел. Этот Собор, должно быть, поистине гигантский. Как гора. А то и больше.
— Он, не исключено, рос все то время, пока находился под землей, — предположил Ламент. Не похоже было, что Пешеход шутит.
— Итак, что делаем теперь? — спросила Фишер. — Опускаем каждого на веревке, по очереди? А кто останется держать?
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — задумчиво наморщил лоб Сенешаль. — Если помните, я сталкивался с подобным явлением раньше, во время экспедиции по возвращению южного крыла. Я обнаружил дверь, ведущую в башню, которая находилась в перевернутом состоянии относительно окружающих конструкций. Когда я прошел сквозь эту дверь, я тоже оказался вверх ногами или, скорее, в правильном положении относительно самой башни. Так вот, здешняя магия очень напоминает тамошнюю.
— Тогда почему я не превратился в антипода? — спросил Хок.
— Потому что оставался физически связан с этой комнатой при помощи веревки.
— Погодите, — в голосе Фишер наметились зловещие нотки. — Вы всерьез предлагаете нам всем просто прыгнуть в облака вперед ногами и уповать, что все обойдется?
— Ну, в сущности, да, — признал Сенешаль.
— Вы первый, — заявила Фишер. — А мы все будем слушать ваш предсмертный крик.
— Первым пойду я, — сказал Ламент. — Вам просто веры не хватает.
И с непринужденной легкостью он шагнул с края квадрата и упал в клубящиеся облака. Все напряженно прислушивались, но никакого предсмертного крика не последовало. Через несколько секунд удивительно близко раздался голос Ламента.
— Давайте сюда. Собор очень интересный.
Сенешаль немедленно сиганул следом и исчез в облаках. Фишер крепко взяла Хока за руку, и супруги прыгнули вместе.
Они вырвались из облачного слоя, неуловимо перевернулись в воздухе и в следующую секунду обнаружили, что стоят на голом мраморном полу у подножия невообразимо высокой колоннады. В полу не было ни следа того люка, из которого они только что вынырнули. Это ненадолго обеспокоило Хока и Фишер, но они быстро отвлеклись.
Гигантские размеры здания завораживали. Исследователи находились в центральном нефе — огромном открытом пространстве, окаймленном мраморными стенами абсолютной белизны, которые взмывали вверх на сотни футов, прежде чем затеряться в туманной синеве, недоступной человеческому глазу. Это место выглядело бы безмятежным, исполненным духовности, если бы не густые потеки темно-красной крови, бесконечно сбегавшие по мраморным стенам. Кровь собиралась в большие лужи на полу, медленно расползаясь вокруг долгих рядов темных дубовых скамей.
Все здание воняло. Словно бойня.
— Откуда, черт подери, столько кровищи? — негромко осведомилась Фишер.
— Уточняю вопрос, — так же тихо добавил Хок. — Из кого или из чего она вытекает?
Кровь заливала весь пол, но глубина ее нигде не превышала дюйма, несмотря на бесконечный багрово-алый водопад, льющийся со стен.
Фишер осторожно подобралась к ближайшей скамье, чтобы рассмотреть ее. Крепкое дерево оставалось чистым, но вышитые подушечки для коленей пропитались кровью. На деревянном сиденье лежал одинокий молитвенник, его кожаную обложку покрывали ржавые пятна. Фишер взяла его и раскрыла наугад. Текст, написанный от руки чистым каллиграфическим почерком, состоял из одной фразы: «Мы все горим», повторяемой снова и снова. Принцесса пролистала страницы, но везде было то же самое: «Мы все горим».
— Богохульство, — определил Ламент, и Фишер от испуга подскочила.
Он подошел неслышно и заглянул ей через плечо. Божий человек протянул руку за молитвенником, и Фишер была только рада отдать книжечку. Принцесса энергично вытерла руки о штаны, словно они могли запачкаться. Ламент открыл молитвенник и издал короткий возглас удивления. Рукописный текст теперь гласил:
«Добро пожаловать, Джерико Ламент. Мы ждали тебя». Это повторялось снова и снова.
— Интересно, — спокойно произнес Ламент.
— Это все, что ты можешь сказать? — поразилась Фишер. — Книжка пролежала запечатанной несколько столетий — и знает твое имя?
— Кто бы ни подстроил этот маленький трюк при входе, они не знают всего. Они не знают моего настоящего имени. Я ведь принял имя «Ламент», только став Пешеходом.
— Но теперь «Джерико Ламент» твое настоящее имя, — произнес далекий скрипучий голос. Твое старое «я» мертво. Ты убил его и стал тем, кто ты есть. «Ламент» — это все, чем ты теперь будешь, Пешеход.
Все мгновенно обернулись, но в огромной галерее никого не было. Фишер и Джерико отошли от скамей, чтобы присоединиться к остальным, оставив молитвенник на прежнем месте. У Хока в руке уже был топор, и они с женой встали спина к спине, готовые отразить любую беду. Сенешаль пытался смотреть во все стороны одновременно. Ламент оперся на свой посох и задумчиво нахмурился.
— Похоже, мы тут не одни, — произнес он как бы, между прочим.
— Ну да, — отозвался Сенешаль. — Удивил. Разумеется, мы тут, черт побери, не одни! Будь Собор необитаем, нам не пришлось бы сюда тащиться! Нет, здесь кто-то есть. Я их чувствую. А вы разве нет?
— Здесь умерло много людей, — сказал Ламент. — Кровавая жертва.
— Тогда почему кровь течет до сих пор? — спросил Хок.
Читать бесплатно другие книги:
