Его звездная подруга Пашнина Ольга
— Отпусти ее, Брэнд, ты ее пугаешь!
Брэнд приказ проигнорировал и даже шага не сбавил.
— Брэнд! Остановись, пожалуйста, у нее пульс почти две сотни! Куда она с таким пульсом, скажи мне? На какую операцию? Если ты ее не отпустишь, я отложу операцию на два дня!
Брэнд остановился и медленно, контролируя каждую клеточку собственного тела, выпустил Джен. Каким-то краешком сознания заметил, как на светлой коже остались красные следы от его пальцев и, к собственному удивлению, почувствовал легкий укол совести: синяки останутся.
Джен тут же отошла на пару шагов в сторону Гранта, тот прицепил к ней датчик и, сверив показания, укоризненно покачал головой:
— Что ты за существо, Брэнд? Ты умудрился вывести из себя девушку, которую невозможно разозлить! Джен, иди к себе, тебе принесут успокаивающий чай. Полежи, отдохни.
Грант дождался, когда Джен скроется в палате, и повернулся к нему. Взгляд доктора не предвещал ничего хорошего.
— Ты иди в тридцать четвертую, — сказал он.
— Зачем? — не понял Брэнд.
— В тридцать четвертую. Потом все объясню.
В голове сразу же пронеслась добрая сотня вариантов. Миранду перевели? Тридцать четвертая — это реанимация? Но тридцать четвертая оказалась обычной палатой с обычной койкой.
— И? — Брэнд повернулся к Гранту.
Тот вводил код на двери. Та закрылась, и лампочки загорелись красным. Все это рождало внутри Брэнда очень нехорошее предчувствие. Он хорошо умел предугадывать неприятности, благодаря этому и преуспел. Сейчас неприятности буквально витали в воздухе.
— Операция Миранды через три часа. Дверь заперта, я знаю код, больше никто. Карточки у меня с собой нет. Ложись на койку, я поставлю тебе капельницу и отправлюсь оперировать твою дочь. Если не ляжешь, будем сидеть здесь столько, сколько понадобится.
Брэнд замер с открытым ртом. Ему не послышалось?!
— Какую еще капельницу? — прорычал он, чувствуя, что сейчас ударит Гранта.
Лишь осознание, что этот врач будет следить за операцией, мешало ему это сделать.
— Успокаивающую — пояснил Грант. — Мне не нужен буйный отец на нервах. Миранде и так несладко, Джен ты перепугал, и моли звезды, чтобы она успокоилась. Ложись на койку, я подсоединю успокоительное. Несильное, ты не уснешь, просто полегчает.
— Мне не нужно успокоительное!
Вместо ответа Грант красноречиво вздохнул и сел в кресло.
— У меня куча времени, — произнес он. А после цинично добавил: — У Миранды, правда, его не так много.
Выругавшись, Брэнд сбросил легкую кожаную куртку и, как был, в ботинках улегся на койку. Грант мгновенно подскочил и вставил иглу, а затем подсоединил аппарат для капельницы. Самостоятельно Брэнд эту штуку не снимет, можно и не пытаться. Он с безразличием следил, как темно-фиолетовая жидкость течет по трубке в рукав аппарата.
— Молодец, Брэнд. — Грант удовлетворенно кивнул. — Не волнуйся. Я буду заходить, держать тебя в курсе событий.
Врач вышел, оставив мужчину наедине с мрачными мыслями. Но выбора особо и не было. Оставалось только ждать.
Джен
Когда я говорила Гранту, что не испытываю сильных эмоций, то, кажется, ошибалась. И надо же было в двадцать три года проверить, что вывести меня из себя все же можно, да еще так, чтобы руки затряслись! Я минуты две смотрела на дрожащую в руках чашку и пыталась поразмыслить: моя злость вообще в курсе, что после Брэндова считывателя мои эмоции спят? Похоже, она об этом забыла и устроила мне эмоциональный сбой. Вот, например, эту чашечку с ароматной горячей жидкостью хотелось кинуть в стену.
Да, когда тебя бесит даже успокоительное — это особое состояние души.
— Привет! — Артен сиял и цвел.
Я вяло махнула рукой.
— Что-то случилось?
— Мы с твоим отцом поссорились.
Парень округлил глаза и уселся прямо на мою койку в ногах.
— Вы знакомы меньше недели, а уже ссоритесь, будто десять лет прожили. Я реально чувствую себя вашим ребенком.
— Терпи, сынок, — фыркнула я. — Мы должны сохранить нашу семью!
Артен даже головой потряс, хоть и улыбнулся.
— Так из-за чего вы поссорились?
— Я ушла гулять в сад, а они меня потеряли. Откуда ж я знала, что они не следили, куда я пошла? А еще перед этим я познакомилась с Мирандой, причем совершенно случайно. Вот он и устроил скандал. А меня отправили отпаиваться чаем и лежать. Что и делаю.
— Дела-а-а, — протянул Артен. — Ну, в последнее время отец нервный, да. И на меня срывается часто, и на Гранта. Полагаю, мы вряд ли сможем понять — и слава звездам! — что чувствует человек, у которого умирает ребенок. Но на тебя у него какая-то особая реакция.
Он вдруг заулыбался так, что я мгновенно почувствовала неладное.
— Что такое? Артен?
Он качал головой до тех пор, пока я не отстала, но улыбаться не перестал, и в глазах блестел озорной огонек.
Артен задержался на чай, причем чай для него пришлось заказывать мне, как пациентке. Хотя кому-кому, а Артену успокаиваться не надо было. Он отличался оптимизмом и вообще верил, что все будет как нельзя лучше. Я даже позавидовала.
— Всем привет!
В палату вошел Грант, и следом въехала коляска с Мирандой. Ей тяжело было ходить, а вот ездить — в самый раз. Несмотря на слабость, она улыбалась:
— Артен! Ты здесь!
— Она хотела повидаться с тобой перед операцией, — пояснил Грант.
— И с отцом, — добавила Миранда. — Он теперь не может зайти сам.
И как-то странно хихикнула.
— Почему? — удивилась я.
— Я поставил ему капельницу с успокоительным. Чтоб не мешался. Честное слово, мне кажется, он бы вошел в операционную и начал учить робота, как лучше оперировать, а меня — как им управлять.
— Ты пойдешь? — спросила Миранда.
— Нет! — поспешно ответила я.
Не хватало еще снова устроить скандал и отложить операцию, Миранда-то не виновата, что у меня с ее отцом природная несовместимость. Лучше я буду расслабляться в одиночестве.
— Тогда удачи, — вздохнула девушка.
Привстала с коляски и обняла меня так, что дыхание перехватило. Силы у нее были… даже несмотря на болезнь.
— Спасибо, — шепнула она очень тихо. Потом вновь опустилась в кресло и посмотрела на Артена. — Пойдешь к отцу?
— С ним и останусь, — кивнул парень. — Иначе он к операционной вместе с палатой приедет.
Грант фыркнул, открывая для Миранды дверь. Затем повернулся ко мне:
— Я зайду минут через двадцать и пойдем, ладно?
Вот, собственно, и кульминация моего путешествия.
Несмотря на отсутствие выбора, хотелось верить, что я все же хороший человек. И действительно помогаю славной девочке Миранде, которая не виновата в том, что ее отец когда-то встретил на своем пути меня и обвинил в попытке похищения его сына.
Отчасти я понимала его, наверное, именно поэтому выбрала отряд в качестве работы. Но злость хоть и утихла, все равно не отступала, и я с удивлением изучала в себе новую, сильную эмоцию. Я редко злилась на кого-то, в основном недолго. Лишь могла выразить разочарование и перестать иметь дело с этой личностью. Но сейчас я готова была ударить Брэнда, причем со всей силы. Это и пугало, и радовало одновременно.
Я дождалась Гранта, потом переоделась в больничную накидку и села в точно такое же кресло, в котором возили Миранду.
— Зачем оно? Я могу дойти сама, — сказала я.
— Просто на всякий случай. Таков порядок. Вдруг ты по дороге споткнешься и упадешь?
Пожав плечами, я села. Кресло так кресло, у меня нет предубеждения против подобного способа перемещения.
— Не обижайся на Брэнда, — попросил Грант, когда мы ехали в лифте. — У каждого свой способ справиться с пережитым. У него в голове засело убеждение, что своих женщин он должен защищать. Сын — мужчина, ему нужен только толчок и первичная опека. А женщины слабые, их нужно оберегать. Жену он не уберег, теперь под вопросом жизнь дочери. Вот он и срывается на тебе. Артен особенно не дает поводов, на меня не может срываться, а на работу он две недели уже не выходит, оставил все на помощников. Ты — единственная кандидатура.
— Я не обижаюсь, — сказала я, сама не зная, правда ли это. — Давай просто покончим уже с этой операцией. Нервные клетки не восстанавливаются.
— В данный момент нервные клетки Брэнда как раз заняты восстановлением. Если бы он продолжил на всех орать, получил бы укол мощного транквилизатора в ягодичную мышцу. Я так хотел это сделать, ты бы знала.
Я хихикнула, представив выражение лица Брэнда, если б он получил такой подарок.
А потом несколько каскадов автоматических дверей разъехались, впуская нас в операционную. Я всего два раза видела операционную и, к счастью, оба раза была там не пациенткой.
Зал был огромный и темный, лишь операционные столы были подсвечены яркими лампами на гибких основаниях. Два огромных робота стояли выключенными.
— Я буду вон там, — Грант указал на небольшую комнату над дверями: там через огромное стекло, наверное, было видно всю операционную, — управлять машинами. Хотя на самом деле я буду лишь контролировать их. Техника идеальная.
Миранда уже лежала на втором столе под наркозом. К ней были прикреплены датчики, какие-то трубки. Я с помощью Гранта забралась на соседний стол, стараясь особенно не осматриваться. Врач приложил к моему лицу небольшую маску, и в нос ударил странный сладковатый запах, схожий с тем, что я чувствовала в рекреационной камере.
Вспыхнула паника: что, если я не отключусь, а только перестану двигаться? Я заставила себя лежать спокойно, надеясь, что Грант Тетта не такой садист. И уже через пару секунд почувствовала, что веки тяжелеют, глаза закрываются. В последний раз я взглянула на свет ламп и совершенно некстати подумала, что, если Брэнд мне соврал, этот ослепляющий белый свет — последнее, что я вижу.
Потом отрубилась и оказалась в кромешной тьме.
Глава пятая
КРИТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
Брэнд
Бормотание Артена отвлекало. Успокоительное Гранта действовало сильнее, чем он предполагал. Нет, спать совсем не хотелось, но общая вялость присутствовала. И, наверное, это было хуже, чем если бы он ходил взад-вперед и порывался подслушивать под дверью операционной. Для него хуже, понятное дело. Гранту, наверное, проще работать, когда он здесь прикован к койке.
В сотый раз за вечер его взгляд прочертил до тошноты знакомый маршрут: на индикатор капельницы, на часы, на Артена. Индикатор. Часы. Артен. Индикатор показывал восемьдесят процентов. Часы — восемь ноль три. Артен доделывал второй блок тестов.
Брэнд знал, что, когда индикатор капельницы погаснет, из него вытащат иголку и в этот же момент начнут накладывать швы Мире. Теоретически именно сейчас, в этот момент, операция шла полным ходом, а он даже не мог быть рядом с девочкой. С обеими.
— Я полагаю, мы должны отправить их отдыхать на один курорт. — Артен заговорил с ним впервые за вечер.
Сын тоже нервничал, но, как и погибшая жена Брэндона, старался скрывать свое волнение.
— Они друг другу нравятся. А Миранде нужны положительные эмоции. И Джен будет не так скучно.
— Они захотят общаться. А это невозможно, — отрезал Брэнд.
— Пап, я тебя умоляю! Сколько раз Миранда ездила в лагерь? А сколько ходила в различные кружки? И всегда она находила там подруг, клялась, что будет им звонить, писать, прилетать в гости. Обычно дело так и не доходило до общения.
— Здесь другое. Джен — ее прототип. Мне кажется, она видит в ней что-то вроде… сестры.
— Или мамы?
— Что? — Он моргнул. — При чем здесь мама?
— Миранде нужна женская компания, — пояснил Артен. — Она сейчас в таком возрасте, когда очень нужно поговорить с женщиной, со старшей подругой или с мамой. На худой конец с тетей. Или с мачехой.
— Ты предлагаешь мне жениться?
Он скосил глаза на сына. Вообще Брэнд полагал, что его нежелание приводить в дом женщину является для детей благом. И как-то неожиданно все это прозвучало из уст сына.
— Я предлагаю разрешить ей общаться с Джен. А там уже разберемся.
— Джен — девица без образования и нормальной работы, которая шарится по подвалам.
— Она ищет пропавших людей! И у нее есть образование: сертификат поисковика.
— Артен, это не образование.
За разговором становилось легче. И время шло быстрее.
— А зачем ей иное образование, если она хочет заниматься именно этим? Да, я знаю, что ты веришь в необходимость вышки. Но скажи, зачем продавцу высшее образование? Он будет пилотом? Нет. Он будет продавать сосиски в парке. И получать от этой работы удовольствие. Зачем тратить восемь лет жизни?
Брэнд закатил глаза. Сын рассуждал довольно примитивно. Но в голове был сплошной туман из-за успокоительного и спорить не хотелось.
— Миранда определилась с профессией, она хочет быть врачом. И общение с Джен не заставит ее угнать один из твоих кораблей и стать космическим пиратом. А вот относительно таких вещей, как секс, мужчины и собственное тело, Джен вполне может пригодиться.
— Ага, двадцатитрехлетняя девица с проколотым пупком и энным количеством половых партнеров — то, что надо в воспитании дочери. Спасибо за совет, сын, заранее сочувствую твоим детям.
— Ты видишь все не так! — воскликнул Артен. — Ты придумал образ Джен еще до того, как ее увидел. А теперь этот образ не совпал с реальностью, и ты бесишься. Знаешь…
Договорить он не успел: дверь отъехала в сторону. Едва увидев Гранта, Брэнд понял: что-то произошло. И никакое успокоительное не спасло, сердце оборвалось и, казалось, перестало биться. И перестанет, наверное, на самом деле, если врач сейчас скажет, что с его дочерью что-то случилось.
— Что с Мирандой? — Брэндон не узнал собственный голос.
— С ней все хорошо, она пока спит, в палату мы ее переведем минут через десять.
— Тогда… Джен?
Грант нервно кивнул.
— Что-то пошло не так, и я даже не знаю что. Не успел толком среагировать, все было так быстро, она перестала дышать без видимых причин! Я вызвал людей в операционную, и они сделали все, что нужно.
— Она жива? — Артен побледнел, и теперь его кожа приняла насыщенный голубой оттенок.
Брэнд и сам чувствовал, как кружится голова.
— В коме. Когда выйдет, выйдет ли и что стало причиной комы, я не знаю. Могу только обеспечить ей комфортное существование и ждать.
Брэнд вздрогнул и непроизвольно дернул рукой, желая сесть. Грант, опомнившись, принялся отсоединять капельницу и освобождать его от этого рукава.
— Все шло нормально, и вдруг она перестала дышать. Я дал команду роботу, тот сделал все необходимое, но сердце не работало, пришлось звать персонал. Не имею представления, что случилось. Ни малейшего.
— Это может быть связано с нашей ссорой? С рекреационной камерой? С той процедурой, восемь лет назад, со считыванием?
— Возможно, мы не учли какую-то особенность ее расы. Не знаю. Но Миранда в порядке, операцию перенесла хорошо.
По поводу дочери он испытывал огромное облегчение. Но Джен… при всей неприязни Брэнда к этой девушке смерти ей он не желал. И он пообещал ей, что она проснется! А теперь, выходит, обещание не сдержал?
— К ней можно? Увидеть ее? — спросил Артен.
Грант покачал головой:
— Имею право допустить только ближайшего родственника.
— У нее ближайший родственник — бабушка в другой звездной системе! — Похоже, теперь успокоительное требовалось Артену.
— Знаешь что, — Брэнд кивнул ему, — иди к Миранде, она скоро начнет приходить в себя. Успокой, скажи, что я все еще под капельницей. Не говори про Джен, сейчас ей нельзя нервничать. Свою бледность объяснишь тем, что я тебя задолбал или что ты волновался. Давай, вперед.
И, уже когда Артен палату покинул, Брэнд обратился к Гранту:
— Меня-то пустишь?
— Идем. Ничего особенного в этом нет. Спит и спит. Мы даже пока не стали подключать аппарат для кормления… вдруг очнется?
— А если нет?
— Такое состояние может длиться долго. Но чем дольше, тем хуже. Лет десять — и смысла держать ее там не останется. Если она очнется, это будет издевательством над бедной Джен.
— Десять лет… нет, она очнется раньше.
Она обязана была очнуться. Она спасла его дочь и не должна была делать этого ценой своей жизни. Что, Брэндон Эко, получил ответ на свой вопрос? Можешь убить Джен Ламбэр ради собственной дочери?
Грант оставил его, сказав, что нужно помочь Миранде с пробуждением. А Брэнда буквально раздирали противоречивые чувства. Там просыпалась после операции его дочь, а он был здесь, рядом с другой девушкой. Теперь Джен и Миранда поменялись ролями, и умирала уже Джен.
Она была непривычно бледной, с убранными под шапочку волосами. Всюду были датчики, трубки. Глаза закрыты, а ресницы не подрагивали, как обычно бывает у спящего человека. Губы потрескались, были сухими и тоже бледными. Руки какой-то умник сложил на груди, как у покойника. Брэнда даже передернуло при виде сложенных рук девушки. Он ненавидел похороны, и в особенности ненавидел тела. От жены не осталось ничего, что можно было похоронить, но все равно он не мог смотреть на гроб, который нестерпимо медленно уходил по рельсам в открытый космос.
Брэнд аккуратно взял руки Джен и положил вдоль тела. Кожа была странно, пугающе холодной. Да и вообще в воздухе чувствовалась прохлада, будто не было в госпитале современной системы терморегуляции.
— Грант, почему так холодно? — связался Брэнд с врачом.
— Мы пустили в комнату восстанавливающую смесь. Она активна только при такой температуре.
— Джен не простудится?
— Простуда в ее случае — не самое страшное. Мы надеемся, комплекс мероприятий поможет ей выйти из этого состояния. Потом, если что, будем лечить простуду.
Брэнд не мог оторвать взгляд от спокойного лица словно бы спящей девушки. Что напоследок она от него услышала? «Потерпишь»? Вот и терпит теперь, лежит. И конечно, отсутствие части печени совсем не помогает в борьбе за жизнь.
— Просыпайся, — тихо сказал он. — Подъем, леди Ламбэр. Я почти разрешил вам дружить с моими детьми.
Конечно, он остался без ответа.
— Ну, спасла ты Миранду. Но самой-то умирать не обязательно. Или ты так мне мстишь? Мол, вот тебе, получи и распишись. Теперь мучайся чувством вины. Глупая. У меня, кстати, есть кое-что твое.
Он извлек из кармана сережку, которую до этого зачем-то носил с собой.
— Проснешься, верну.
Похоже, Джен не так уж нужна была сережка. Даже ресницы не дрогнули, хотя Брэнд и всматривался в ее лицо очень внимательно. Чудес не бывает, и она не проснулась, как в кино, медленно открыв глаза. Развеяла все его дурацкие надежды и оставила полагаться на чудодейственный газ, усилия врачей и что-то другое, к чему у него не было доступа.
Сидеть вот так возле нее можно было вечность, но Брэнд чувствовал, что еще чуть-чуть — и начнет сходить с ума. Нервы в последнее время были на пределе. За Джен присматривают, и, если звездам угодно, чтобы девушка вышла из комы, она выйдет. Брэнд вышел, тихо затворив за собой двери, будто их грохот мог заставить Джен проснуться. Будто нужно было беречь ее сон.
В палате Миранды все было куда оптимистичнее. Она слабо улыбалась, лежа на кровати. Грант стоял у экранов, настраивая приборы, а Артен держал сестру за руку. Брэнд подошел ближе и с облегчением увидел, что к дочери постепенно возвращается сознание.
— Привет, — шепнул он и наклонился, чтобы ее поцеловать.
— Папа. — Миранда вздохнула.
В ее палате тоже было прохладно, но за дочь Брэнд не волновался: благодаря программе «Амбивалент» Миранда невосприимчива к таким температурам. Чтобы нанести вред ее здоровью, нужен мороз посильнее.
— Как Джен? — тут же спросила девушка.
— Все будет хорошо.
Брэнд отчаянно надеялся, что после наркоза дочь еще недостаточно пришла в себя и откровенную ложь не заметит. Впрочем… может, и правда все будет хорошо?
— Ты умница, теперь ты будешь здорова.
— Когда меня выпишут? Когда я смогу пойти в школу?
— Через месяц, — ответил Брэнд.
Дочка надулась:
— Месяц? Меня выгонят!
— Не выгонят, не волнуйся. Возьмешь репетитора и догонишь. Не думай пока о школе. Через пару дней сможешь гулять, потом — отдых. Считай, дополнительные каникулы.
Она кивнула и перевела взгляд на Артена. Тот корчил ей смешные рожи, чем вызывал довольную, хоть и усталую, улыбку.
— Тебе не холодно, милая? Хочешь, я принесу тебе теплые вещи? — спросил Брэнд.
— Нет, нормально. Только Джен, наверное, холодно. Принеси ей одеяло, ладно? И скажи от меня спасибо.
Дальше Грант оттеснил их и начал ставить Миранде поддерживающие капельницы и задавать программу приборам. На Брэнда разом навалилась усталость, которая в последние дни отходила на второй план. Он чувствовал, что ему просто необходимо поспать, теперь, когда Миранда в безопасности и выздоравливает.
— Знаешь, я домой, — сказал он сыну. — Надо переодеться и поспать. Тебе советую сделать то же самое. И еще разобраться с подачей документов.
Артен даже не стал спорить. Широко зевнул и направился вслед за отцом к выходу.
Одеяло для Джен он принес — так получилось — только через три дня, и за это время состояние ее не изменилось.
Брэнд держал связь с Артеном, который находился в больнице едва ли не круглосуточно, и с Мирандой, которая быстро шла на поправку. Ежедневно отец разговаривал с детьми по голосвязи и ежедневно получал отчеты о состоянии обеих девушек. Миранда, благодаря усиленной способности к регенерации, быстро восстанавливалась. А Джен хотя бы не становилось хуже, что уже радовало.
Ему пришлось выйти на работу: накопились дела, которые без его личного одобрения решить не удалось. Все самое тяжелое было позади, и следовало как можно скорее влиться в процесс, если он не хотел профукать с таким трудом созданную компанию. А еще Брэнд старательно искал оправдания тому, что не заходит к Джен. Конечно, среди этих оправданий не было реальных причин, но каждый раз, когда мужчина понимал, что опять пропустил время для посещений, у него будто камень с души падал. Хоть это было и не очень хорошо.
В госпитале он оказался, когда зашел проведать Миранду. Она уже могла вставать и ела нормальную диетическую пищу. Читала, слушала музыку и играла с Артеном в настольные игры. Брэнду нравилось видеть ее такой, для него было счастьем знать, что теперь у нее есть шанс на жизнь.
Он принес ей игрушку. Еду приносить запрещалось, лэптоп и планшет у нее были, иную технику Брэнд детям иметь запрещал. Оставались только игрушки, которые Миранда любила. В сущности, она была еще ребенком. Но ее порадовал огромный нежно-лиловый меховой шар, изображавший обитателя планеты системы Бетельгейзе. Она минут десять хохотала над фырчащими звуками, которые издавала игрушка.
— Ты принес теплые вещи для Джен?
Брэнд кивнул. Хотя Грант говорил, что это не обязательно, и если она простудится, то не сильно, а когда очнется, любую простуду можно будет вылечить в два счета. Но все равно у него в спортивном черном рюкзаке лежало туго свернутое одеяло из мягчайшей шкуры антаресского кролика. И еще — зачем он ее купил, вряд ли мог сказать — мягкая игрушка, киланг — существо из его родной системы, внешне напоминавшее огромное лупоглазое насекомое.
Волей-неволей пришлось зайти к Джен, ибо оправдания даже перед самим собой закончились и надо было уже проявить внимание к девушке, спасшей его дочь, возможно, ценой собственной жизни. Хотя об этом думать не хотелось.
Сразу же, едва Брэнд оказался в палате, его обдало холодом. Где-то в углах шумели установки, качающие целебный газ в палату. Джен перевели из операционной в специальную палату, и теперь места было немного меньше, а ее кровать — ниже, чтобы посетители могли сесть в ногах. Аппаратура тоже не пугала сложностью и размерами, в основном все ограничивалось несколькими датчиками, которые тем не менее передавали полную информацию о состоянии здоровья Джен на компьютеры Гранта.
— Привет, — тяжело вздохнул Брэнд. — Упрямая до ужаса. Так и не хочешь просыпаться?
Он достал из рюкзака одеяло и отложил его в сторону. Затем вытащил плюшевого киланга. Глаза у игрушки смешно болтались над головой.
— Принес тебе зверя. Пока никто не видит, скажу, что в качестве извинений за то, что накричал на тебя. Хотя ты тоже хороша. Но я — больше, конечно. Ладно, лови травоядное.
Он уложил киланга рядом, придавив его рукой девушки. Картина получилась очень забавная и трогательная. Потом ему вдруг пришло в голову, что, если он хочет укутать Джен, придется ее приподнять, и игрушка наверняка свалится. Он пробормотал сквозь зубы, где видел Гранта с его лечебными мероприятиями, отбросил рюкзак и приподнял Джен за плечи, чтобы заодно поправить подушку.
Она была очень легкая и хрупкая. И словно бы спала. Волосы ей распустили, синяки под глазами убрало лечение. В целом Джен выглядела куда здоровее, чем когда приехала на станцию. Только сейчас она оказалась недвижима. Губы ее были сухие и бледные.
От Джен пахло лекарствами, но запах был едва уловимый и даже в чем-то приятный. А кожа только при первом прикосновении казалась ледяной и мгновенно грелась под его руками. Брэнд взбил подушку и принялся укладывать девушку на кровати. Хорошо, что нет больше этих громоздких трубок, с которыми лежали ранее все подобные больные. Ее можно без опасений переносить и двигать.
Он на мгновение замер, чтобы потрогать шелковые русые волосы. И неожиданно для самого себя потянулся к губам девушки. Согрел дыханием и осторожно поцеловал, чувствуя, как переворачивается все внутри от вспыхнувшего желания. Хотелось, чтобы она очнулась и ответила. Или хотя бы просто очнулась… и он бы поцеловал ее снова уже только за это. Ей нельзя вот так уйти, оставив его наедине со всем, что произошло.
Брэнд отстранился. Отвращение к себе достигло предела. Лапать бесчувственную девушку… Да, люди меняются. И мать Артена вряд ли могла предположить, во что превратится муж спустя восемь лет после ее смерти.
Он уложил Джен на кровать, укутав одеялом по самый нос. Снаружи торчала только голова девушки да башка плюшевого киланга.
— Не скучайте. — Голос его был хриплый и тихий.
Мужчина поднялся. Бросил последний взгляд на эту странную девушку и вышел, намереваясь прийти домой и снова напиться.
И уже дома, допивая третий стакан виски и чувствуя, как хмель уносит его куда-то далеко-далеко, туда, где не было отвратительного ощущения собственных ошибок, получил сообщение от Гранта.
«Джен очнулась».
Глава шестая
ПУТЬ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ
Джен
— Ну и ерунда мне снилась, — пробормотала я, все еще слабо соображая после пробуждения.
Потом увидела Гранта, склонившегося надо мной. И Артена.
— Как прошла операция?
Артен так счастливо улыбнулся, что я все поняла и тоже попыталась порадоваться. Получилось не очень хорошо. Едва я пошевелилась, острая боль пронзила позвоночник, и я охнула.
— Что за…
— Джен, ты почти четверо суток была в коме, не шевелись так резко.
В коме?! Что такого случилось, что я четыре дня провалялась овощем?
— Мы не знаем, что стало причиной, но очень рады, что ты очнулась, — сказал Грант.
Уже в следующую минуту на меня навешали кучу разных датчиков, приборов, проводов, экранов. И врач принялся снимать показания.
— Холодно. — Я поежилась.
— Папа принес тебе одеяло. Холод необходим для восстановления. О, кто это?
Артен достал из-под одеяла нечто плюшевое, напоминающее лупоглазого богомола. Странного красно-зеленого цвета.
Читать бесплатно другие книги:
