Звездный лед Рейнольдс Аластер

– Да говорите уже! – буркнул Шроуп.

– Янус не замедлялся. Совершенно. Единственным нашим измерительным инструментом был лазерный луч, направленный на его поверхность. Внезапно расстояние до Януса стало сокращаться. Потому мы уменьшили тягу. Когда мы достигли точки начала исследований, то посчитали, что практически дрейфуем свободно. Мы ошиблись. Корабль по-прежнему ускорялся.

– Отчего же мы не ощущаем ускорения? – спросил Шроуп.

– Потому что мы в ускоренной системе отсчета, по неведомой причине воспринимаемой нами как инерциальная. Понятия не имею, что это влечет за собой и как возможно. Наверное, Янус делает что-то странное с пространством-временем, и мы попались в эту странность.

Белла потрогала свое ожерелье из акульих зубов:

– Так что же случилось с флаером?

– Могу предположить, что он ушел на достаточное расстояние и вывалился из зоны «пониженного давления». То его захватывало и волокло с нами – то вдруг прекратило. Нам показалось, что он внезапно ускорился, а на самом деле он перестал ускорятся, а ускоряемся мы.

– Но пять g! Немыслимо. Янус никогда не ускорялся так.

– Теперь ускорился. Вспомните: покидая Сатурн, Янус сбрасывал лед, как и ожидается от физического тела, испытывающего нагрузку из-за ускорения. Но со временем отслоение льда прекратилось – мы видели это на фотографиях. Просто не подумали о причине.

– И что за причина?

– Наверное, он переключился на другой механизм перемещения. Возможно, использовал один двигатель, устаревший и маломощный по спиканским стандартам, но не слишком влияющий на окружающее, чтобы покинуть Солнечную систему, не причиняя ей вреда. А на достаточном расстоянии от Солнца включился двигатель гораздо мощнее, способный разогнать целую луну до пяти g.

– И захватить нас с собой, – добавила Белла.

– И по меньшей мере тащит уже день. – Светлана кивнула. – Мы сможем лучше представить, с какой скоростью летим, когда точнее оценим наш доплеровский сдвиг. Но я могу прикинуть: мы шли на пяти g с тех пор, как потеряли контакт с Землей, а возможно, и дольше. Вчера в это время мы шли на трех процентах скорости света. Сейчас – на четырех с половиной, а может, и на пяти.

– Что, простите, это значит? – пробормотал побледневший Шроуп дрожащим голосом. – То есть для целей нашей миссии…

– Крэйг, я не знаю насчет целей вашей миссии, но могу сказать, что это значит лично для тебя. Если мы не выберемся отсюда в ближайшее время, тебе крышка. Понимаешь? Полный стопроцентный конец. И всем нам тоже.

Белла сжалась, ожидая вспышку ярости. Но ее не последовало. Шроуп сидел разинув рот, будто под дозой транквилизаторов.

– Если это подтвердится… э-э, так что же нам делать? – спросила Белла осторожно. – Можем мы выскочить из «зоны низкого давления», или как ее там?

– Можем попытаться, – ответила Светлана. – Похоже, флаер без вреда для себя покинул «зону». Контакт с ним мы потеряли единственно из-за сдвига частоты.

– Перед тем как пытаться, необходимо удостовериться. Я попрошу Хинкс и Пэджис увеличить полосу приема, чтобы ловить сигнал.

– Белла, нет времени. Нужно уходить прямо сейчас, пока нас не разогнало за порог, после которого уже не вернуться.

– Пока не убедимся, что флаер пережил переход, – нет.

Линд потянулась за флекси, готовясь отдать команду. Капитан уже пожалела о том, что не позвала в офис Пэджис и Хинкс.

– Белла, да послушай же меня! – взмолилась Света. – Каждая минута раздумий здесь – это лишние три километра в секунду, которые придется гасить, если мы намерены вернуться домой. Нужно двигаться прямо сейчас!

– Флаер… сколько ему потребовалось времени, чтобы вырваться из «зоны»? – спросил оживший Шроуп.

– До края больше, чем половина световой секунды, – ответила ему Светлана равнодушно. – Если мы сейчас пойдем на половине g, выберемся, скорее всего, через два-три часа. К тому времени мы будем двигаться еще быстрее.

– Может, нам и стоит подумать об отступлении, – глядя на Беллу, выговорил Шроуп жалобно, словно просящий конфетку ребенок.

Капитан отчетливо увидела, как в голове Шроупа рушился уютный и упорядоченный корпоративный мирок. До сих пор Шроуп все держал под контролем, а теперь оказался в полной власти чего-то в равной мере пугающего и могущественного.

На флекси Беллы запищал входящий звонок от Белинды Пэджис. Та получила результат моделирования аберраций.

– Это совсем нехорошо. Совсем, – проговорила она, будто Белла ожидала чего-то иного. – Чтобы мы видели звезды, как видим сейчас, наша скорость должна быть… – Она опустила взгляд, читая с другой флексии. – Четыре целых девяносто восемь сотых от скорости света.

– Хорошая работа, – похвалила Белла.

– Мы поймали слабый сигнал от флаера, – сообщила Пэджис тоном почти извиняющимся. – Мы учли увеличившийся доплеровский сдвиг. И сигнал… в общем, его частота легла на прогноз с пугающей точностью.

– Телеметрия флаера в порядке?

– Судя по ней, у робота – никаких повреждений. А зависимость ускорения от времени на акселерометре…

– Плоская, – закончила фразу Белла.

– Э-э… угу.

– Значит, мы можем, по крайней мере теоретически, пережить уход из «зоны», – заключила Белла, обращаясь к Светлане.

– Стартуем прямо сейчас! – объявила Светлана. – Полная тяга, половина g. Мы выбросим все толкачи. Вообще все, без чего можно обойтись.

– Но нам еще нужно развернуть корабль, – напомнила Белла. – А это два часа – если мы не хотим, конечно, разорваться пополам.

– Господи, я забыла, – прошептала Света, закрыв глаза.

«Хохлатый пингвин» не очень любил поперечные нагрузки. Он как небоскреб – его лучше не толкать в бок. Отклонение оси движения, требовавшее поворота сопел ядерного двигателя, было деликатной процедурой, не терпящей спешки.

Но в обычных условиях и не возникало повода для нее.

– Белинда, оставь все дела и приготовься разворачиваться на сто восемьдесят, – приказала Белла. – Предельная скорость разворота! Мне плевать, если мы тут выйдем за инструкцию.

– Уже работаю, – ответила Пэджис. – Еще что-нибудь?

– Да. Пока мы разворачиваемся, запускай программу уточнения нашей обратной траектории и расхода топлива. У нас еще хватит его затормозить? И вернуться домой после того?

– Я запущу и получу оценки, – пообещала Пэджис. – Разрешение на разворот после готовности?

– Разрешаю. Если можешь, начинай немедленно.

Когда она отключилась, Светлана заметила:

– Мы не успеем.

– Попытаемся. Больше ничего не остается.

По всем отсекам завыли сирены, предупреждая экипаж о развороте, чтобы все уцепились сами, закрепили приборы и вещи. Когда движки толкнули корабль, сотрясение показалось пустяковым, но все равно неприятным и подозрительным. Ведь в этом направлении корабль перемещался крайне редко.

Вода в аквариуме плеснула, достав до крышки, заметно встревожив рыб. Вся конструкция заскрипела и застонала, затем успокоилась, приспособившись к движению.

– Мы вращаемся со скоростью в три угловые минуты за секунду, – сообщила Белинда. – Это максимум. Больше не получится.

Белла прикинула в уме:

– Слишком медленно. На полный разворот потребуется еще час.

– Система не позволяет разворачиваться быстрее, – ответила Пэджис. – Управление дюзами зашито в программную оболочку, замедлить я могу, ускорить – нет.

– Передай флекси мне, – попросила Светлана.

Белла передала.

– Белинда, слушай внимательно. Тебе нужно модифицировать один файл. Я буду указывать тебе, что делать.

– Давай.

– Открой новое окошко навигатора и перейди к папке динамических режимов. Но обязательно как администратор!

Белла услышала, как пальцы Пэджис заскребли по экрану.

– Нашла, – сообщила та через пару секунд.

– Там две поддиректории. Иди в папку «ОМС нижняя линия задачи». Там ищи файл с названием вроде «безопасные пределы».

– Не вижу… не вижу… хм… ага, вот что-то с названием «структ нижняя линия лимс».

– Должно быть, он. Открой его и прокручивай, пока не увидишь параметр «склонение нижняя линия верхний предел скорости» или что-то в этом роде. Он где-то в двадцати строчках от начала.

– Нашла, – быстро доложила Пэджис.

– Соответствующее ему число задает максимально допустимую скорость поворота в долях градуса за секунду. Сейчас она должна равняться чему-то вроде одной второй.

– Ага. Хочешь, чтобы я поменяла его?

– Он там стоит не просто так, – произнесла Светлана, глянув на Беллу. – Он для того, чтобы корабль не разорвал себя.

– Увеличивай до трех четвертых, – приказала Линд. – Если переломимся, ответственность на мне.

– Делай, – подтвердила Светлана.

– Сделала, – доложила Пэджис.

– Закрой файл, посмотри в окошко навигатора и проверь, откликается ли корабль на увеличенную скорость поворота.

– Смотрю. Приготовьтесь – сейчас толкнет.

Белла сжалась. Но не произошло ровно ничего: ни толчка, ни скрипа или стона.

– Двигатели отреагировали на команду? – спросила Барсегян.

– Не-а. Не хотят принимать.

Белла увидела, как Светлана закрыла глаза, сконцентрировавшись, отрешившись от всего, напрягшись до боли, исказившей черты лица. Света знала «Хохлатый пингвин», как никто, но все же корабль был слишком сложным, один человек не мог знать его во всех тонкостях.

– Хорошо, – выдохнула она и расслабилась. – Кажется, я знаю, в чем дело. Система управления поворотом не примет изменения, если поворот не прекратится. Нужно остановиться и начать заново.

– Черт побери, и кто придумал этот кусок дерьма? – выдала в сердцах Белла.

– Инженеры, – ответила Светлана сухо.

– Ладно. Обнулите угловой момент и начните заново.

Прошла пара секунд, и сирены снова завыли. Теперь толчок последовал с противоположной стороны, прекращая вращение. Конструкция опять закряхтела, будто старый дом под ураганом.

– Ноль, – доложила Пэджис.

– Попробуй снова и будь готова мгновенно остановиться, – сказала Светлана.

Завыли сирены. На этот раз толчок был вполовину мощнее. Вода из бака выплеснулась на ковер. Корабль скрежетал, но пока держался.

– Как мы? – спросила Белла.

– На части не разорвались. Сообщений об утечках, падении давления либо поломках нет.

Белла подумала, что после инцидента с толкачом система корабельной диагностики еще в руинах. По несущей колонне передаются пока лишь самые важные сообщения. Вряд ли сигналы о мелких повреждениях достигают мостика.

– Белинда, отправь человека из твоей команды к обзорному окну. Пусть кто-нибудь наблюдает за несущей колонной и двигательным блоком.

– Все пока нормально. Держимся, – отозвалась Пэджис.

– Пока – да. Но я собираюсь обнулить момент снова. Мы поворачиваемся все еще слишком медленно.

– Мы уже зашли за край, – предупредила Светлана.

– Зайдем еще чуть дальше. Белинда, открой файл снова и подними скорость до одной десятой секунды.

– Это вдвое больше безопасного предела, – напомнила Светлана, качая головой.

– Я думала, ты хочешь убраться отсюда поскорее.

– Хочу. Но я знаю, с каким запасом прочности сделан «Хохлатый пингвин». А на такую скорость поворота он не рассчитан уж точно.

– Я поправила файл, – сообщила Пэджис робко. – Следует мне…

– Обнули момент! – приказала Белла. – Обнули и стартуй!

– Не надо. Не рекомендую, – заметила Светлана.

– Замечание принято. Если корабль переломится, ты сможешь с удовлетворением сказать, что была права.

Дюзы полыхнули, погасив вращение. Вода из аквариума плеснула на пол, прокатилась волна скрипов и лязгов. Но «Хохлатый пингвин» выдержал. Миновало с десяток секунд – завыла сирена. Белла задумалась о том, что сейчас делает экипаж. Если бы выдалась свободная пара минут, следовало бы поговорить с людьми. С другой стороны, промолчать милосердней. К чему знать, что корабль подвергают запредельным нагрузкам?

Белла безумно хотела верить, что корабль строился в расчете на возможные экстремальные перегрузки, хоть это и не обозначено в его характеристиках. Дай бог, чтобы инженеры-проектировщики не поскупились с запасом прочности.

Корабль выдержал. Из аквариума опять выплеснулась вода, но фильтры – уловители влаги соберут ее, пусть и потребуются месяцы, чтобы, превратившаяся в пар, она вернулась снова в аквариум.

– Нас пока не разорвало, – доложила Пэджис, не скрывая удивления. – Мы делаем градус каждые десять секунд. Развернемся полностью приблизительно через двадцать семь минут.

Белла подумала, что тогда придется останавливать вращение. Но если корабль выдержал максимальный толчок, наверное, выдержит и еще один такой же. Сейчас «Хохлатый пингвин» двигался не быстрее минутной стрелки часов. Но ускоряться было бы сумасшествием.

– Мне все еще нужны результаты симуляции обратного полета, – напомнила Белла. – Чем скорее – тем лучше.

Полчаса до момента, когда можно запускать двигатель. По меньшей мере два часа до границы, за которой флаер будто бы ускорился. А Янус разгоняет, тянет за собой, делая возвращение домой все более проблематичным.

А если моделирование покажет, что вернуться невозможно? Что тогда? Нужно выдумать план и на этот случай, даже сугубо гипотетический. Лучший сценарий – это если топлива хватит затормозить так, чтобы соизмерить свое движение с движением Солнечной системы и вернуться домой за разумное время. Если топливо кончится где-то на середине финальной стадии, спасателям с Земли придется встретить их на полпути и дозаправить корабль. А если топлива хватит лишь на торможение, спасателям нужно будет лететь аж сюда. Может, экипаж и протянет столько. У «Хохлатого пингвина» замкнутая экологическая система, способная поддерживать жизнь экипажа очень долгое время. Конечно, об удобствах речи нет, и никакой роскоши, но в живых останешься. Однако для поддержания цикла нужна энергия. А если кончится топливо – исчезнет и главный источник энергии. Есть дублирующие системы, но их хватит всего на пару недель в случае аварийной остановки главного реактора. Аварийное питание не рассчитано на месяцы и годы, а именно столько может занять спасательная операция. Да уж, сценарий не самый лучший.

Но ведь нужно еще учесть и худший сценарий. А если они не смогут замедлиться? Конечно, как-то притормозить получится, сомнений нет. А если не полностью? Вдруг баки вздохнут и иссякнут, а «Хохлатый пингвин» все еще будет нестись к Спике со скоростью в процент или два от скорости света? Тогда ведь никто и ничто не догонит их. Во всяком случае, долгие годы. А потом, кому нужны сто сорок пять замерзших высохших трупов?

Уж не «Глубокой шахте», это точно.

Флекси зазвонил.

– Белинда? – спросила Белла, надеясь, что голос не выдает тревоги.

– У меня на руках результаты симуляции. Их еще нужно проверить как следует, но…

– Какой результат? – перебила ее капитан.

– Мы сможем затормозить, если выберемся из «зоны» в пределах трех часов.

– А потом?

– Потом у нас есть небольшой запас – как раз, чтобы выйти на нужную траекторию. На торможение у цели топлива не хватит, но, по идее, нас смогут вывезти шаттлами.

– Сколько времени займет дорога домой?

– Десять месяцев. И это самый оптимистичный сценарий.

– А этот сценарий основан на том, что наши оценки запасов топлива правильные? – спросила Белла, глянув искоса на Светлану.

– Конечно.

– Запусти симуляцию снова, но предположи, что у нас на пятнадцать процентов меньше топлива, чем показывают датчики.

– Мы уже обсуждали это и пришли к выводам, – встрепенулся Шроуп. – Нет причин принимать мнение Барсегян всерьез.

– У нас не получится, – ответила Светлана Белле, не обращая на него внимания. – Топлива впритык. Если уменьшить запасы на пятнадцать процентов, мы и затормозить не сможем.

– Я подожду результатов моделирования. Но если – гипотетически, конечно, – ты права, какие у нас варианты?

– Все наши варианты остались в прошлом еще две недели назад.

– Но я их не использовала, и теперь у нас на носу экстремальная ситуация, так что давайте разбираться с нынешним положением. Предположим, что верна твоя оценка топлива. Сможем мы что-либо исправить, покинув «зону» раньше?

Лицо Светланы застыло – она задумалась. При всей неприязни к бывшей подруге она не смогла отказаться от поисков ответа на технический вопрос.

– Возможно… мы ведь приняли за основу расчетов ускорение в половину g…

– Знаю, – отозвалась Белла. – Ты можешь выдавить из двигателя хотя бы еще g? Или даже больше, пусть лишь на время, которое требуется для выхода из «зоны»?

– Ну… не знаю. Я об этом и не задумывалась раньше. Но двигатель… не знаю. Нужно проверить и прикинуть. Мы будем жечь топливо вдвое быстрее обычного…

– Вероятно, лучше жечь топливо в ускоренном темпе сейчас, пока мы в «зоне».

– Понимаю, – рассеянно отозвалась Светлана. Взгляд у нее был отсутствующим, словно тело осталось пустой оболочкой, в то время как разум обшаривал корабль, взвешивая новые пугающие возможности.

– Пятнадцать минут до конца разворота, – отрапортовала Пэджис. – Симуляцию завершили – и результаты для пятнадцатипроцентного дефицита не ахти. Остаточная скорость к Спике.

– Сколько?

– Четыре тысячи километров в секунду. А это больше, чем…

– Один процент скорости света. Спасибо, Белинда. А теперь, пожалуйста, последнее одолжение. Запусти снова эту же симуляцию, с той же недостачей топлива, но допусти ускорение в два g первые полчаса – либо до тех пор, пока мы не покинем «зону».

Капитан говорила, с подчеркнутой четкостью разделяя и выговаривая слова, зная, что малейшее недопонимание может стоить очень дорого.

– А, Белинда, и еще.

– Да, Белла?

– Ответ мне нужен быстро.

Белла уселась за стол в своем офисе и тяжело вздохнула. Вот и он, самый апогей, момент максимальной остроты кризиса. Белла знала: рано или поздно капитан попадает в такую ситуацию. Временами даже размышляла, какую форму примет кризис и, главное, как она сумеет встретить его.

Она надеялась, что ее реакция будет по меньшей мере адекватной.

Но Линд и представить не могла, что в этот самый момент будет сидеть за своим столом, хлюпая мокрым ковром под ногами.

Реальность всегда на удивление банальна даже в эпичные моменты. Флекси в капитанских руках трясся, потому что те дрожали. Согласно данным моделирования, при ходе на двух g они смогут скомпенсировать почти всю нехватку топлива. Попасть домой не получится, но удастся остановиться относительно Солнца. То есть остаточная скорость не превысит пары десятков километров в секунду. Скорость обращающихся планет.

С этим можно управиться.

Но корабль по-прежнему будет страшно далек от дома. И это в случае, если конструкция благополучно переживет ускорение в два g. Белла правильно истолковала выражение лица Светланы. Оптимизм равен нулю. Жуткий, отчаянный риск – и в случае успеха оставит их в неимоверном удалении от Земли и без топлива для выживания. Экипаж погибнет до того, как подоспеет хоть какая-то помощь.

Есть ли альтернатива?

Да, есть.

Она взяла флекси и позвонила своему бывшему старшему офицеру. Джим Чисхолм был в сознании, хотя и сонный. Даже если бы он спал, мощные толчки, запускавшие поворот корабля, должны были его разбудить.

– Белла, привет. – Он благожелательно и устало улыбнулся. – Что у нас такое?

– Неприятности. Куча.

– Я уже понял.

– Думаю, мне придется принять очень тяжелое решение.

Она попыталась, насколько позволял флекси, посмотреть ему в глаза. Фосфоресцирующие клетки экрана уже начали отмирать, подкрашивая изображение сине-зеленым, и Джим на экране выглядел трупом.

– И оно, конечно же, касается меня, – заметил Джим, прищурившись лукаво.

– Оно касается всех нас. – Белла поморщилась. – Но да, тебя оно касается более прочих.

– Жизнь и здоровье экипажа, так?

– Как всегда.

– Расскажи мне, что, по твоему мнению, ты должна сделать.

Она доложила ему обо всем, что случилось за последний час. Как всегда, Чисхолм слушал не перебивая. Лишь едва приподнявшаяся бровь выдавала его скепсис.

– Все это правда, – прошептала Белла. – Мы попали во что-то, и, если не выберемся, нас унесет до самой Спики.

– Но даже если выберемся, толку нам с этого немного, – заметил Чисхолм.

– Я могу допустить, что нам хватит топлива добраться домой. И даже то, что двигатель не взорвется при двух g. Но если ошиблась насчет первого или второго, мы либо останемся дрейфовать без топлива, либо умрем.

– То есть, так или иначе, мои шансы добраться домой в следующие три недели не блестящи?

– Прости.

Он покачал головой – мол, все пустяки.

– Рассчитанный риск, – сказал Чисхолм. – Я очень хорошо знал, что нет никаких гарантий.

Говорил он спокойно и уверенно. Храбро. Но ведь его обнадежили, дали шанс остаться в живых, а теперь лишили надежды. Белла только что открытым текстом сказала, что он умрет.

– Ты хочешь моего совета насчет того, что именно выбрать? – спросил он без тени злобы в голосе.

– Нет. Я знаю, что делать. Джим, у меня долг перед моей командой. Раньше я думала, что он состоит в необходимости вернуть всех домой в целости и сохранности…

Она умолкла.

– А теперь?

– Теперь же считаю, что мой долг – сохранить им жизнь. Возвращение сейчас – роскошь. Я охотно преподнесу ее экипажу, но лишь после того, как исполню долг.

– Ты что-то имеешь в виду?

– Янус.

Она ожидала, что Джим скажет хоть что-то, выразит недоверие либо презрение, но его лицо сохраняло нейтральное, абсолютно спокойное выражение. Может, он не расслышал или решил, что она свихнулась окончательно?

– Знаешь, нам ведь нужна энергия, – заговорила она торопливо, запинаясь, спеша как-то оправдаться перед ним. – Энергия важнее даже топлива. «Хохлатый пингвин» – циклически замкнутая система. С энергией мы протянем очень долго.

– Но не вечно, – предупредил Чисхолм.

– Да, понимаю. Не вечно. Но если мы окажемся на краю системы с пустыми баками, то не протянем и месяца. А если мы останемся здесь… в общем, у нас много топлива в баках. Его хватит надолго, если мы станем использовать его только для жизнеобеспечения корабля.

– Но ведь однажды оно кончится.

– Знаю. Но топливо – это не все. У нас есть сам Янус. Есть машины и люди. Есть наша сметка и разум. Если мы не сможем придумать способ выкачать энергию из этой штуки, чтобы остаться в живых, мы вряд ли и заслуживаем шанса на выживание.

– Ты серьезно? Ты и в самом деле думаешь, что у нас больше шансов уцелеть здесь, а не при попытке добраться домой?

– Янус даст нам время. Сколько угодно времени.

– А пока оно идет, нас будет уносить все дальше от Земли.

– Но мы выживем! Джим, я уверена: мы сможем. На Янусе не только энергия. Посмотри на запасы льда, оставшиеся у его кормы. Мы будем добывать его, чтобы пополнять наши запасы воды. А еще – фильтровать его в поисках органики. Мы наладим жизнь там!

– Вижу, ты уже обдумывала наше будущее.

– Целых десять минут. Но кажется, если мне дать всю жизнь на раздумья, результаты не слишком бы отличались.

– Наверное, ты права, – проговорил он задумчиво. – Оно всегда так с решениями, по-настоящему трудными.

– Труднее еще поискать.

– Думаю, в моей ситуации я вряд ли имею право на мнение. – Он умолк и облизнул пересохшие губы. – Но что бы ты ни решила – я полностью поддержу тебя. Ты права: первейший твой долг – не возвращать их домой, а спасти.

– Значит, ты согласен со мной?

– Я этого не говорил, но я и не говорил, что не согласен с тобой. Однако, как ты сама сказала, решения трудней этого тебе еще поискать.

– У меня сомнения насчет того, как его воспримут остальные.

Чисхолм заговорил, но его слова заглушила сирена.

– Конец поворота, – сообщила Белла. – Теперь наш форштевень направлен в нужную сторону. Экипаж ожидает, что я прикажу включать двигатели.

– И ты все еще можешь это сделать.

– Да, могу. Но, по моей оценке, наши шансы вернуться домой живыми – где-то один к четырем. Боюсь, такие шансы не по мне.

Корабль опять благополучно пережил толчок, остановивший поворот. Из аквариума снова выплеснулась вода, но меньше, чем в прошлый раз.