Защитница. Тринадцатое дело Гольман Иосиф
– Понятно. Лихо вы троих перевербовали. Плюс мой, в запасе, с красным перцем. На суде хорошо прозвучит, присяжные такое любят.
– Да уж, сделаем максимально драматично.
– Только все равно у вас ничего не выйдет.
– Почему это? – в момент возбудилась Шеметова.
– Потому что сила солому ломит, – уже без улыбки сообщил бывший прокурор.
– Делай, что должно. И будь, что будет, – поговоркой же ответила Ольга. – Может, еще какой подарочек нам принесете? Вклад, так сказать, в обогрев космоса.
– Да берите, у меня много, – ухмыльнулся тот. – Вот адресок, – он подтолкнул к Шеметовой сложенную бумажку. – Только никаких ссылок на меня.
– Есть, сэр, – Ольга вцепилась в бумажку, мгновенно отправив ее в свою сумочку.
– А полковника убил майор. Больше некому, – смачно закончил рандеву Косицын.
– Есть доказательства? – заинтересовалась адвокатесса. Эту версию она слышала в Городке уже неоднократно. Именно у Слепнева были в тот вечер и мотив, и возможность.
– Нет доказательств. И не будет, – мрачно подытожил Михаил Петрович. – Просто противно прокурору, хоть и бывшему, хоть и спившемуся, на все на это наблюдать.
– Да вы, Михаил Петрович, просто рыцарь на белом коне, – искренне сказала Шеметова.
Старый юрист не смог сдержать довольную улыбку.
– Было б таких, как вы, хоть двадцать процентов – Слепневы бы не взяли город, – закончила, поднимаясь, Ольга.
– Это точно, – вздохнул Косицин.
А она уже поехала по выданному бывшим прокурором адресу.
Точнее, пошла – уж больно ее желтая машинка была заметной.
По дороге пару раз оглянулась.
Нет, похоже, до наружного наблюдения пока не дошло. Хотя, если процесс пойдет такими темпами, то скоро надо будет заказывать личную охрану.
В облезлой салатовой трехэтажке поднялась на второй этаж. Она и внутри была облезлой. Зато со всех сторон была окружена деревьями, в два раза выше дома.
Позвонила.
Открыл интеллигентного вида человек.
– Я пришла поговорить про…
– Проходите, – перебил ее мужчина, торопливо закрывая за гостьей дверь.
«Тоже боится», – подумала Шеметова. С другой стороны, если б сильно боялся, не напрашивался бы на встречу. Вряд ли Косицын дал бы его адрес без предварительной договоренности.
Мужчине было на вид лет пятьдесят, щуплого телосложения, в однотонном сером свитерке, джинсах и с аккуратно зачесанными назад седыми длинными волосами.
Комнатка небольшая, но чистая. Даже уют какой-то заметен. Правда, наведенный, скорее всего, не очень умелыми мужскими руками.
– Садитесь, пожалуйста, – на круглом столе уже было накрыто для чая: две чашки с блюдцами, заварник с торчащим из носика ситечком, кобальтовая гжельская посудина с печеньем. – Может, вы голодны? Я сделаю бутерброды.
– Нет, спасибо большое, – отказалась Ольга. Конечно, она была голодна. Но времени катастрофически не хватало, а предстояла еще большая работа. – Так что вы хотели мне рассказать?
– Сейчас, – сказал мужчина, отходя, как выяснилось, за горячим чайником. Он по старинке согревался на газовой плите. – Меня Леонид зовут. Богданов. Я виолончелист. Бывший.
– Вот здорово! – некстати обрадовалась Шеметова.
– Что здорово? Что – бывший? – невесело улыбнулся Леонид.
– Нет, что вы, – смутилась адвокатесса. – Просто у меня подруга, тоже виолончелистка. – Ольга названа ансамбль, в котором играла – и теперь снова играет – их несгибаемая Маринка Томская.
– Так я их знаю, – тоже обрадовался хозяин. – Серьезные музыканты. А что, у виолончелистки тоже была травма?
– Еще какая! – адвокатесса вкратце описала всю героическую историю ее возвращения в музыку.
– Сколько ж ей это стоило, – задумчиво сказал Леонид.
– Вы про мужество или про деньги? – переспросила Шеметова.
– Про деньги, – усмехнулся тот. – У меня похожая история. И мужества бы хватило на сто операций. А вот денег, к сожалению, нет.
– Вы тоже попали в ДТП?
– Нет. Я оказался не в то время, не в том месте. Попал на глаза.
– То есть? – похоже, Ольга начала что-то понимать.
– На глаза товарищу Слепневу. Он тогда еще был капитаном. Очень активно стоял на страже законности.
– А каким образом виолончелист пересекся с капитаном полиции? – пошла напролом адвокатесса. «Здесь явно пахнет вкусным», – подумала она и сама же смутилась. Вкусный для адвоката факт, похоже, сломал жизнь сидевшего напротив нее человека.
Так оно и оказалось.
– Поверите, я в жизни своей никогда не совершал ничего противоправного, – после паузы начал свой рассказ Леонид.
– Вам – поверю, – легко согласилась Ольга.
– А тут затмение как будто нашло, – музыкант сделал паузу.
– Ну не банк же ограбили, – помогла ему Шеметова.
– Нет, конечно. Не банк. Я тогда еще курил. И вот вышел из электрички, шел по перрону. Искал глазами урну. Не нашел. Черт дернул бросить пачку прямо на перрон.
– Дело нехорошее, – согласилась адвокатесса. – Но на преступление века не тянет.
– Вдруг почувствовал страшную боль в правой руке. Потерял сознание. Очнулся в милицейской машине. В отделении подписал протокол и пошел в больницу. Переломы оказались со смещением. Короче, больше на виолончели я не играю, – на глазах Леонида выступили слезы, он отвернулся. Потом встал и вышел из комнаты.
Ольга сидела ошарашенная.
Господи, где мы живем?
Понятно, что профессионально катаясь по СИЗО и тюрьмам, она всякого насмотрелась. Но здесь уже был какой-то трэш.
Леонид вернулся.
– Вот такая история, – сказал он.
– И вы не предприняли никаких юридических действий? – спросила Шеметова.
– А какие действия я мог предпринять? – уже спокойно ответил бывший музыкант. – Сначала руку лечил. Потом работу искал – есть-то чего-то надо. Хорошо хоть, что одинокий.
В этом Шеметова с рассказчиком не согласилась, но перебивать не стала.
А он тем временем продолжал:
– Написал заявление в милицию. Получил ответ – ничего противоправного в действиях задержавшего меня капитана Слепнева не обнаружено. Полицейский, в соответствии с инструкциями, предпринял меры для предотвращения правонарушения. Вот как-то так, приблизительно.
– Ну да, не расстреляли же, и слава богу, – согласилась адвокатесса. – А как давно это было?
– Два года назад.
– А вы не хотите продолжить эту историю? Наверняка все документы сохранены. Лечились ведь в местной больнице?
– Да. И документы есть. Только смысла не вижу.
– Тем не менее, смысл во встрече со мной вы увидели.
– Да, увидел, – Леонид подлил еще чая себе и своей гостье. Та с удовольствием откусила печенье. Некстати вспомнив, что дала страшную клятву до конца месяца не есть мучного, разом положила вкуснющее печенье в рот и взяла следующее. На сто бед один ответ.
– И какой же смысл вы увидели? – еле выговорила с набитым ртом. Аж смутилась.
– Я их ненавижу, – просто сказал виолончелист. – Если моя история может нанести им вред, я дарю ее вам.
– Может, – согласилась Шеметова. – Любая правда об их беззакониях может нанести им вред. И, соответственно, помочь мне и вам. Вы готовы выступить в суде?
– А что мне терять? – усмехнулся Леонид. – Все уже потеряно.
– Плохая позиция, – поморщилась Ольга. – Я бы предложила другую платформу.
– Озвучьте.
– Пожалуйста. У Маринки Томской выясняем имена реальных докторов, спасающих безнадежные руки. Узнаем, сколько это стоит в денежных знаках. Выставляем иск местной полиции на вышеназванную сумму. По-моему, такой план интереснее.
– Вашими бы устами… – недоверчиво произнес хозяин квартиры. Но видно было, что он задумался.
На прощанье Леонид неожиданно подбросил еще одну бомбу. Оказалось, что убиенный полковник и бравый майор делили между собой не только деньги от автобизнеса, но и женщину. Когда майор был еще лейтенантом, а полковник – майором, Иванов отбил у Слепнева жену. Так что нынешняя полковничья вдова – бывшая лейтенантская жена.
Брось рассказчик такую кость автору детектива – тот пришел бы в восторг. Но практикующий адвокат не сочиняет детективов. А также не разыскивает истинных убийц, спасая своего подзащитного. Практикующий адвокат гораздо более практичен, простите за тавтологию. Тем не менее, подобные факты всегда с особым тщанием хранятся в его рабочем портфеле. Чем их больше, тем серьезнее станет Слепнев опасаться за собственную шкуру. И тем меньше будет давить на адвоката.
«Если, конечно, не решит его одномоментно грохнуть», – довела мысль до логического конца Шеметова.
Что ж, она, конечно, ни разу не попадала в подобные ситуации. Но ведь отступать некуда. Так что остается просто приложить все усилия, чтобы не стать жертвой.
На этом длинный день в Городке и не подумал завершаться.
Последовал еще один весьма странный звонок. Мало того, что связь была неважная, так Ольга еще минуты три не могла понять сбивчивый текст в трубке, пока, вконец разозленная, не рявкнула:
– Вы связно говорить можете? Мальчик укусил собаку? Собака укусила мальчика? И какое вам дело до того, где мне приспичило в туалет? От меня-то что вам надо?
И тут же расхохоталась, вспомнив своих спасительниц в забытом богом пансионате.
Дальше смешного было мало. Ввязываться в новое дело сейчас не хотелось – на старые едва хватало сил. Но дама на другом конце провода взмолилась о помощи, и Шеметова не смогла отказать.
– Завтра подъезжайте в контору, – сказала она. – Адрес в визитке есть.
– А сегодня нельзя? – чуть не плача, спросила Неонила.
– Я не в Москве, и когда вернусь не знаю. – А чтоб собеседница не заподозрила, что от нее открещиваются, вслух назвала Городок.
– Господи, мы тоже здесь! – воскликнула библиотекарша. – Мы в райбольнице.
– Ну дела, – ответила Ольга. – А я туда сейчас еду. – У нее действительно была запланирована встреча с Иваном, старшим братом Клюевых. Он должен был перечислить ей на счет конторы деньги, а она – согласовать с ним план дальнейших действий.
Больница в городке была небольшой. Желтый трехэтажный главный корпус и четыре серо-желтых флигеля: кардиологическое, инфекционное, психиатрическое и, не к ночи будь сказано, патолого-анатомическое отделения.
Иван ждал в главном корпусе, в крошечном кабинетике мамы, Мадины Ибрагимовны, здешней старшей медсестры.
По дороге Шеметова встретила Фадееву, местную начальницу здравоохранения, которую в свое время серьезно выручила в деле о ДТП с ее погибшим мужем.
Наталья явно узнала адвокатессу, но только холодно кивнула в ответ и прошла мимо.
Что ж, это понятно. Хотя почему-то все равно обидно.
Зато в каморке у Клюевых ее ожидал совсем иной прием.
Эта семейка уже поняла, что на Ольгу можно положиться, как на себя. Вот она и стала своей. Присутствовали Иван, Мадина Ибрагимовна и старший Клюев, уже здорово выработанный, не слишком крупный человек, при взгляде на которого сразу легко было понять, что это мужичок надежный.
Ольга сообщила о результатах, в том числе, о встрече с Жанной.
– А на вас не давят? – спросила она Ивана, старшего брата-стоматолога.
– Вроде нет, – ответил тот. За два месяца общения он стал ощутимо похож на младших братьев. Спала некая докторская благообразность, жестче стали черты лица. Бывший добряк-стоматолог теперь вполне органично смотрелся бы с автоматом. Или с мечом.
«Нет, зря все-таки Слепнев выбрал в качестве мишени ассирийских воинов», – с удовлетворением подумала Шеметова.
Что ж, первые итоги неплохие.
Конечно, до освобождения близнецов далеко. Да и рак носоглотки никто, к несчастью, не отменил. Но из прошлого беспросвета выползли. Наверное, им бог помогает. Вон даже зашедший на огонек старик Гохман подтвердил, что болезнь Николая Клюева находится в стадии ремиссии. Другими словами, его положение сейчас даже лучше, чем полгода назад. Видать, помогла экспериментальная терапия. Гохман попытался объяснить принцип действия противораковых генномодифицированных препаратов, но Ольга лишь руками замотала – главное, чтоб Коля Клюев был живой. А секреты профессии оставьте себе, ей и своих хватает.
И, наконец, нашли взывавшую о помощи Неонилу Леонидовну.
Они с мальчиком и Петром Ивановичем были в инфекционном отделении. Там решался вопрос, подвергать ли ребенка антирабической профилактике: укусы были серьезными, к тому же – на голове, но и собака, во-первых, была домашней, а, во-вторых, действительно ежегодно прививалась от бешенства.
Ольга сразу вспомнила симпатичную стройную блондинку, выручившую ее в смешной, но острой ситуации. На секунду позавидовала ее стройности и естественной блондинистости, однако тут же заметила себе, что зато она, Шеметова, лет на десять моложе. Это сразу примирило ее с действительностью.
Выслушав историю, наметила и план действий по преодолению последствий. К счастью – или, наоборот, к сожалению, для кого как – владельцев кусачих псов в России особо не наказывают. Отбиться было не сложно, тем более, что с моральной точки зрения все сделали чисто: владельцы собаки брали на себя безусловное обязательство оплатить любое лечение травмированного малыша.
Но тут выяснилось, что Неонила хотела гораздо большего.
Во-первых, лишить родительских прав Мишкину нерадивую мать.
И, во-вторых, ни много, ни мало – усыновить Мишку.
Причем адвокатесса мгновенно вычислила – с женской и профессиональной проницательностью – что решение библиотекарши было хоть и быстрым, однако абсолютно серьезным и вовсе не случайным.
Такое бывает.
Долго копится, а потом быстро выстреливает.
Рядом, во время переговоров, стояли двое. Один, явно встревоженный, чуть поодаль – это был подъехавший позже Виталий, хозяин собаки. Второй, крупный насупленный мужчина лет под пятьдесят, с щегольскими стриженными усиками – около Неонилы – соответственно, Петр Иванович Бойко. Он не вмешивался в разговор, хотя явно его не одобрял.
По большому счету, не одобряла его и Шеметова. Уж она-то нагляделась на криминальные семейства, и имела свое мнение о генетических особенностях преступной седы.
– Вам точно это надо? – прямо спросила она. – Ребенок вообще не игрушка, а такой – особенно.
– Мне точно это надо, – ответила Неонила, и почему-то Шеметова ей окончательно поверила. Такие движения души не бывают внезапными. Их внезапность – лишь внешняя оболочка, потому что готовятся они всю жизнь.
– Ты мне поможешь? – спросила она у мужчины.
– Помогу, – без раздумий сказал он. – Хотя, по-моему, мы делаем ошибку.
– Тогда лучше не помогай, – ответила Нила. – Тут надо или все, или ничего.
Странно, но всегда рассудительная Шеметова вдруг согласилась со своей стремительной доверительницей. Ведь даже когда своего ребенка рожают, никто не высчитывает заранее, кем он будет, какого айкью достигнет, и на какую зарплату в расцвете карьеры выйдет. Обычно просто любят своего даже не родившегося пока ребенка, и все.
– Нет уж, лучше помогу, – улыбнулся мужчина, тут же став гораздо менее строгим. – Но на каком основании ты его сейчас забираешь?
– Ни на каком, – доходчиво объяснила библиотекарша. – Просто забираю.
И судя по тому, как к ней приник малыш с забинтованным лицом, ее слова не собирались расходиться с делом.
– Ладно, – сказала Шеметова. – Я попробую помочь. Но ничего не обещаю. Усыновление – вообще скользкая тема, особенно при живой мамаше. Вы сама-то замужем? И есть ли свои дети?
– А это имеет значение? – удивилась Нила.
– Принципиальное, – подтвердила Ольга. Нила беспомощно и как-то по-детски зашевелила губами, но ничего не произнесла.
– Тогда замужем, – кратко сказал усатый мужчина.
– Почему – тогда? – не сразу въехала адвокатесса.
– Ну, раз значение принципиальное, – уже неприкрыто улыбнулся он.
Нила не ответила ничего. Она вцепилась в притихшего пацана. А он, похоже, с не меньшей силой держался за Неонилу.
– Ладно, живы будем – не помрем, – подвел жизнеутверждающий итог мужчина. Клюевы проводили Ольгу к ее мазде, которая, слава богу, стояла со всеми четырьмя целыми колесами. А Неонила с ребенком, в сопровождении мужчины, направилась к черной «Волге», когда-то роскошной, но и сегодня не потерявшей своего шика.
Короче, все продолжалось по-прежнему: Вселенная расширялась, братья Клюевы сидели в тюрьме, Ольга торопилась в Москву к любимому, полицейский вариант «доктора-Зло» майор Слепнев стремился поработить Городок.
И лишь для трех присутствующих при нынешней встрече жизнь грозила измениться революционно. Никогда не знаешь, что будет в конце революции, но одно было понятно точно: перемены грядут.
Глава 9
Первый день зимы. Дача Береславских. Шашлык на снегу
А осень тем временем плавно перетекла в зиму. Обильные дожди сменились не менее обильными снегопадами. И если Москва так и осталась мокрой серо-грязной, то Подмосковье сплошь выкрасилось в благородный белый цвет. На солнышке белое пространство сразу окаймлялось голубыми тенями. Когда солнце скрывалось за тучами – походило на наброшенную с небес гигантскую простыню, с прорезями под дома, дороги, столбы и деревья.
Снег лежал на обочинах – узкие внутрипоселковые проезды стали походить на туннели. Снег лежал на крышах, заметно увеличивая высоту деревенских домов. И, наконец, снег лежал на ветвях, делая подмосковные леса блестящим произведением графического искусства. Впрочем, белоснежные отторочки зеленых еловых ветвей прекрасно смотрелись и в масляной живописи.
Вот в такой день почти все конторские получили приглашение на отмечание 55-летия профессора Береславского на его даче.
Профессор, в виду изначального его своеобразия, каждый день рождения придумывал нечто оригинальное. Например, он никогда не собирал всех своих друзей вместе. Предпочитал этакие корпоративные собрания, благо – направлений его бурной деятельности имелось немало.
Почему не собирал всех сразу? Можно только предполагать, причем основных предположений получается два.
Во-первых, изза отсутствия настолько емкого помещения. А во-вторых, он обожал скрытую лесть и ненавидел прямую – на слишком большой тусовке такое не срежиссируешь.
А чтоб всем было понятно, чего от них ждут, в приглашении открыто формулировались некие важные правила поведения на предполагаемом празднике жизни. Для простоты процитируем некоторые из них прямо из пригласительного билета.
«1. Пребывание гостей на даче Е. А. Береславского допустимо только в повседневной одежде – собаки слюнявые и линяют!
2. Из уличной обуви приветствуются валенки. С собой не везти, их до черта. В доме можно ходить в чем угодно, полы теплые.
3. Пить и есть – на самообслуживании. Всего достаточно, слуг не предусмотрено. Не баре, поди.
4. В речах и тостах категорически запрещено упоминание проф. Е. А. Береславского. За нарушение – расстрел снежками или минералка в прическу».
Ну, и так далее, там пунктов много. Несмотря на нонконформизм и неформатность главного героя, он, видимо, был латентной занудой.
На приглашение откликнулись практически все, его получившие. И даже немного больше.
Петр Бойко с Неонилой и с Мишкой приглашения не имели. Они приехали в профессорскую деревеньку, чтобы встретиться с неуловимой Ольгой Шеметовой. Та так погрязла в своих юридических делах, что первым возможным временем для рандеву стал выходной. А поскольку его планировали провести на даче Ефима Аркадьевича, то адвокатесса и дала адрес Неониле, планируя незаметно отъехать на пол-часика в какое-нибудь близлежащее кафе. Там бы и переговорили.
На деле вышло иначе.
Аккуратный Петр Иванович приехал на своей «Волге» за четверть часа до обозначенного срока. А абсолютная женщина Ольга Викторовна – через три четверти часа после оного. Не опаздывала она только в суд и на деловые встречи.
Вот за этот образовавшийся в итоге час бывший прапорщик и был пленен профессором Береславским.
Сначала в прямом смысле, потом – в переносном.
Профессор увидел в камере охранной системы остановившуюся у дома черную «Волгу». Нила с Мишкой отошли побродить по заснеженным дорожкам, так что в автомобиле находился только серьезный усатый мужчина. Пять минут стоял, десять, двадцать. Так из машины никто и не вышел.
Профессор, зная, что сейчас к нему приедут гости, участвующие в каком-то небезопасном расследовании, слегка заволновался. А когда профессор волновался, он часто становился гораздо более решительным, чем следовало бы. Поэтому, зарядив предварительно металлический магазин «Сайги» десятью пулями (с металлическими же гильзами, чтоб не клинило), Ефим Аркадьевич вышел на улицу.
Бывший прапорщик был слегка удивлен, – причем, неприятно – увидев направленный в свою сторону конкретный десятимиллиметровый ствол и явно невоенного человека, в чьих руках этот ствол находился. Что, кстати, сильнее всего напрягло Петра Ивановича. Он инстинктивно не доверял лысым штатским очкарикам, оснащенным мощным огнестрельным оружием.
Стараясь выглядеть максимально спокойным, Бойко объяснил цель визита. Профессор, не опуская «Сайгу», по мобильному телефону проверил его показания, и только после этого счел возможным смутиться.
А, смутившись, разумеется, пригласил Петра Ивановича в дом.
Тут, весьма кстати, и нагулявшиеся Неонила с ребенком подоспели. Бинты с пацана сняли, но свежие рубцы еще неприятно лиловели на его личике.
Услыхав про приглашение, Нила заволновалась. Она была совершенно не прочь зайти в тепло, они с Мишкой уже успели изрядно выморозиться. Однако ее кое-что смущало.
А именно: долгожданный, хоть еще и неузаконенный, Нилин ребенок говорил мало, зато зачастую неожиданно. Например, слово из трех букв, обычно рисуемое маргиналами на заборах, было одним из наиболее используемых в лексиконе мальчика.
Нила и Петр немало усилий приложили к тому, чтоб лексикон поменялся. Он и менялся, но – медленно: воспитатели единодушно решили не использовать в качестве педагогических средств никаких физических воздействий. Путь этот был единственно правильный, зато сильно неспешный.
Профессор же, проявляя деятельное раскаяние, настаивал на своем приглашении и, как всегда, размахивая руками. Поскольку в одной из ни было компактное, но от этого не менее смертоносное ружье, Петр Иванович деликатно попросил его поставить «Сайгу» на предохранитель. Ефим Аркадьевич, еще более смутившись, дополнительно сложил откидной приклад, что также делало несанкционированный выстрел невозможным.
И удвоил усилия по вытаскиванию незваных гостей из машины.
В конце концов, Бойко и Неонила уступили, и были первыми из гостей, кто оказался внутри профессорского дома.
Он не был гигантским, этот дом, хотя порой Береславский зарабатывал реально большие деньги. Просто спускались заработанные бабки с не меньшей скоростью, чем зарабатывались. Эта особенность финансовых потоков профессора делала невозможным инвестирование в серьезные строительные проекты.
Вообще-то домов на огромном участке, с двух сторон окруженном сосновым лесом, стояло два.
Один, как было известно давним друзьям Ефима Аркадьевича, строился им лет двадцать, по частям. Появились деньги – был куплен сруб, с грузовика на Ярославском шоссе. Появились следующие – вставили окна и настелили крышу и полы. Дом, кстати, по ошибке получил лишний этаж. В комплекте не оказалось слег для «скелета» двухскатной крыши. Друзья профессора – а часть работ проводилось методом народной стройки – не сильно мудря, пошли в лес. Длинные, стройные сосны с помощью двуручной пилы стали слегами. Но изза того, что длинные – не обрезать же? – дом из двухэтажного стал трехэтажным.
Постепенно строение обросло комнатами, внутренней обшивкой из вагонки. Потом в него пришла вода, и наконец – появились газ и туалет.
Прежний, уличный, еще некоторое время постоял на краю участка, а потом хозяйственная Наташка переставила его к бане.
Вот, казалось бы, дом построен.
И, казалось бы, свершилась профессорская мечта – обрести гнездо, одинаково пригодное как для интеллектуальной работы, так и для тихого природосозерцания.
Ан не тут-то было!
Чадолюбивый профессор в репродуктивном периоде сотворил два с половиной поколения детей, считая приемную девочку, с максимальной разницей в возрасте в двадцать лет. Он и сейчас был бы не против продолжить, однако Наталья сказала «нет».
В итоге деток оказалось пятеро.
Замечательных, на самом деле, ребят, любимых и любящих. С одним только «но»: у каждого чада была своя большая компания. Это кроме «облачной», то есть общей.
Однажды профессор, отъехав из столицы на дачу, чтобы подумать в абсолютной тиши над важным философским вопросом, оказался лицом к лицу с 32 (тридцатью двумя!) половозрелыми особями разного возраста.
Люди все были хорошие, приветливые. Но нахождение в их приятной компании чертовски не походило на столь желанное в тот миг Ефимом Аркадьевичем одиночество.
Вот тогда-то и принял Береславский судьбоносное решение: построить рядом маленький одноэтажный домик, метров под сто с небольшим. Спроектированный предельно просто.
Маленькая спальная комната для него с Наташей, маленький кабинет для него и немаленькая гостиная для друзей, которые все равно приедут. А между новым домом и трехэтажным старым – вырыть трехметровый ров, залить его водой (или лучше зеленкой с чернилами), поставить колючую проволоку под током и пустить сторожевых собак. И главное – ни под каким предлогом не давать детям ключ от нового дома!
Да, план был неплох.
Единственный его минус – неосуществимость.
Построить-то красивый домик Ефим Аркадьевич сумел. Подзаработал, денег занял, поторговался со строителями. Все закончил за полгода – на большее, как говорилось выше, его не хватало.
Зачетный получился дом. Видно сразу, что не каждый метр и рубль выгадывали, а сражались за эстетическое совершенство Вселенной. Украшен дом был, разумеется, работами гениальных художников галереи Береславского. А оборудован, кроме всего обычного, еще и высококачественным «звуком», и профессиональным электронным пианино.
Единственно, что категорически не вышло – это вкусить одиночества.
Деткам новый дом тоже понравился. Нет, от старого они не отказывались – в новый столько гостей не назовешь. Но и сами, и с внуками – профессора своего общества не лишали.
Наташка смеялась, профессор сердился. Однако, видать, как-то ненатурально сердился, потому что теперь все те же лица весь день крутились в новом домике, в старый уходя лишь на ночевку.
Вот и сейчас старшая дочь, Лола, джазовая вокалистка по профессии и зову души, вместе с парнем-пианистом опробовала звуковую систему. Остальные дети тоже были при делах: кто-то менял подгузник внуку, кто-то играл на улице с собаками, о которых еще будет сказано. Ну, а последний ребенок в ожидании гостей спал в кабинете Береславского – куда, теоретически, вход всем, кроме профессора, был строго воспрещен.
Лишь Наталья честно готовилась к встрече, созидая – правда, с помощью домработницы – несколько видов закусок, горячее и даже пирожки.
Все это Петр Иванович увидел и услышал сразу. От полноты впечатлений он даже на секунду выключился из обычного для себя критического восприятия окружающей действительности.
В самом деле, дочка профессора пела классно. Пианист играл виртуозно. Звук был превосходным. А картины не только отлично вписывались в интерьер, но и мощно притягивали к себе взоры гостей.
Однако уже через минуту пытливому взгляду бывшего прапорщика было на чем остановится. Из 24х лампочек огромной люстры, свисавшей как бы со второго света (хотя дом был, если считать жилые уровни, одноэтажным) светили лишь 19. На двери в гостиную отсутствовала ручка, от нее остались лишь дырки из-под шурупов. Красивая гардина пока висела довольно надежно, но уже не всех крючках, какие положено.
– Это псы наши вечно наступают, – поймав взгляд Бойко, оправдалась Наташа.
– Что ж у вас за псы такие? – с опасением спросил прапорщик. Гардины свисали до каменного, под мрамор, пола. Но чтоб сорвать ее с крючка требовался солидный вес.
– Сейчас увидите, – засмеялась Наталья.
Как будто в ответ на ее слова дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную ворвался огромный черный монстр.
Маленький Мишка испуганно вскрикнул, Неонила тут же взяла его на руки.
Впрочем, черный ураган не интересовался никем, кроме одного человека. Он подскочил к Наталье, поднялся на мощные задние лапы, став сразу выше нее, и мгновенно облизал ей лицо.
– Что ж ты, бандит, творишь? – возмутилась та, не в силах защищаться – руки были в тесте. – Ну-ка, давай отсюда!
– Вот этого зверюга! – восхитился Петр Иванович. Он, в отличие от Мишки и Неонилы, мгновенно понял, что такой пес в присутствии хозяев угрозы не представляет. По крайней мере – до команды «фасс». Ну, или пока Мишка его не укусит. Впрочем, пацан после той встряски четко понял, как нужно вести себя с собаками.
Читать бесплатно другие книги:
