Убить Бенду Жаков Лев

– Подождите, я все равно ничего не поняла, – замахала руками Алиция. – Так в какой проход нам идти?

– Я собирался в тот, из которого мы вышли. – Юлий указал на дыру. – Я там свечкой стену немного закоптил, чтобы не ошибиться.

Алиция быстро сосчитала проемы:

– Один-два-три-четыре-пятый! Нам туда! Он ведет во дворец!

– А мине, значица, куды? – спросил Кривой. – В тот, што ль? Эй, уволенный, голуба, идь со мной, што ль?

Юлий отвернулся.

– Точно! – одобрила Алиция. – Давайте, что ли, прощаться? Скоро и факел догорит, и вообще уже ночь, я устала, спать хочу, а надо же дойти до дворца, и как там выбираться, я пока не знаю. Энц рыцарь, позвольте воспользоваться вашей лошадью, чтобы вывезти мое золото? – Она умильно склонила голову к плечу и похлопала ресницами.

Рыцарь указал на сумки, оставшиеся на седле:

– Этого вам будет достаточно?

– Но... – Алиция открыла рот. – А мой мешок?! Это же просто смешно!

– И вы сверху, большего ей не вынести, – отрезал рыцарь.

– Я могу пойти пешком, – тут же нашлась девушка.

Кривой, засунув пальцы за пояс, покачивался с пятки на носок, опустив голову. Канерва рассеянно перебирал четки, бусины которых были выточены из чистых изумрудов размером с лесной орех.

Юлий тихо отходит, неслышно перебирается за спинами всех через барьер, пригнувшись, на корточках доползает до проема, где стоит, поглаживая морду лошади, Бенда. Юлий осторожно вытаскивает из-за пояса рыцарский кинжал.

– Да вы просто хам! – восклицает Алиция.

Юлий выпрямляется, делает шаг вперед и всаживает кинжал в спину Бенды по самую рукоять. Бенда вскрикивает. На одежде вокруг рукояти расползается темное пятно. Все поворачиваются на звук.

Юлий рывком выдергивает нож. Колени Бенды подгибаются, тело мешком оседает на пол. Юлий меж тем выдирает из рук Бенды поводья. Арчибальд бросается к проему, но там столпились Канерва, Кривой и Алиция. Рыцарь, положив ладонь на барьер, перемахивает через него. Алиция видит, что из-под Бенды вытекает лужица крови, – и дико, пронзительно кричит. Лошадь шарахается. Юлий тянет на себя поводья. Рыцарский конь, прижав уши, скалится, загораживая дорогу, и Юлий замахивается на него кинжалом, целя в широкую мускулистую грудь. Конь взвивается на дыбы и обрушивается на юношу. Огромные копыта взбивают воздух над головой Юлия.

– Го-лу-ба!.. – Кривой бросился вперед.

Копыта опустились, раздался крик и стон, хрустнула кость, брызнула кровь. Конь переступил копытами, сходя с раздавленной груди. Кривой захрипел, из уголка рта его вытекла алая струйка.

– Опять кровь, опять кровь, почему столько крови?! – завизжала Алиция.

Канерва, опустившись на корточки, перевернул Бенду с бока на спину.

Бенда улыбается, хотя улыбка на таком белом лице неуместна. Лорд Мельсон, быстро перекрестившись, подходит к Кривому. Из развороченной грудной клетки бандита торчит обломок ребра. Кривой смотрит на бывшего егеря, моргает, тяжело, с хрипом, втягивает воздух, и откуда-то из-под обломка ребра раздается еле слышный свист.

Канерва поморщился:

– Что же ты под копыта-то бросился?

– Зашиб бы голубу коняка... – просипел бандит и закашлялся. Лицо его перекосилось от боли, сломанная кость мелко затряслась. Мокрыми пальцами Кривой дотронулся до острого края. Алиция в ужасе отвернулась.

– Теперь он вас зашиб!

– Ланна меня... – прохрипел Кривой.

Юлий, который лежал, закрыв голову руками, приподнялся. Арчибальд успокоил коня, и проходя мимо юноши, пнул его под зад. Юлий, взвизгнув, отполз.

Арчибальд наклонился над Бендой.

– Вы можете себя вылечить? – тревожно спросил он. Бенда качает головой.

Рыцарь ударил кулаком в барьер:

– Но почему?! Всех лечите, а себя не можете?

Бенда молчит и продолжает улыбаться, хотя видно, что как улыбка, так и молчание даются с трудом.

Канерва оглянулся на Бенду через плечо:

– Уязвимый оказался колдун.

– Прекратите, – одернул его Арчибальд и спросил Бенду: – Вам очень больно?

– Што он? – засипел Кривой, глядя на Канерву. Тот, поднимаясь, ответил, сразу догадавшись, о ком речь:

– Что ему сделается, гниде!

– Не надоть о нем так...

– Да как же еще?! Он вас сдал, а вы за него под лошадь бросаетесь!

Кривой, снова мучительно закашлявшись, с хрипом выдохнул:

– Как... сдал?

– Да так, пришел в караулку, к дежурному офицеру, и с потрохами всю банду вашу заложил.

Поднявшийся Юлий стоял в стороне и жевал корку черствого хлеба, найденную в сумке рыцаря. При этих словах Канервы, сказанных громко и с немалым презрением, он поперхнулся, присел, привычно огляделся и с досадой воскликнул:

– Чего же вы, господин хороший, треплетесь об этом?! Осведомителя не выдают!

– Крыса... – просипел Кривой. – Завсегда был крысой...

– А вы... – вскинулся Юлий и замолк, не находя слов.

– Я же ж тя... люби...

– Ага, любили! – Юноша покраснел. – В жопу!

Алиция, присевшая рядом с Бендой, воскликнула:

– Фу, молодой человек! Здесь же дамы!

– А мне плевать! Ничуть не жалею! И снова сдал бы! А мог бы – и убил бы.

– Дак чего же ж... не?

– Потому что все из-за Бенды, ему и удар предназначался! А вас бы и так повесили. Теперь вы тут сдохнете, а я буду жить и вас последними словами проклинать!

Алиция всплеснула руками:

– Господи, сколько же злости может скрываться в человеке!

Юлий отвернулся.

Бенда и Кривой лежали рядом. Оба дышали тяжело, с хрипами.

– Вишь, колдун? – Кривой немного повернул голову, глядя на тонкий профиль Бенды. – Помираю. А ты вот... не прости мине. Э?

– Давайте вылечу... – шепчет Бенда. – Я могу...

Кривой попытался закашлять и не смог. Развороченная грудная клетка тряслась. Голова бандита запрокинулась. Он дергал горлом, издавая ахающие звуки и плюясь кровью. Наконец немного успокоился и проговорил:

– Не, не нать. Мне теперича жить не хоца...

Стоящий над бандитом лорд Мельсон поежился.

– Умирать страшно, – прошептал он.

– Ты там бы?.. Как оно там?..

Канерва покачал головой:

– Не хочу вспоминать, нет, не проси. Страшно.

Юлий, загребая ступнями золото, ушел в темноту. Сидящий около раненых Арчибальд осторожно взял Бенду за руку.

Бенда слабо улыбается и шепчет так тихо, что рыцарю приходится наклониться почти к самым губам Бенды:

– Энц рыцарь... не надо... я не женщина...

Арчибальд выпрямляется, долгое мгновение смотрит в белое лицо – и выпускает руку Бенды.

– Да, вы мужественно держались, – говорит он.

Губы Бенды приоткрываются, и рыцарь снова наклоняется.

– Я не мужчина...

– Но кто же?

– Так ли это важно? – улыбается Бенда. – В царстве Божьем нет мужеского, ни женского...

– А что вы все улыбаетесь? – не выдержал Канерва, который все это время наблюдал за Бендой. – Вон рядом человек умирает как человек: страдает, корчится, кашляет... У вас, я так понимаю, тоже легкое задето? Где кровь, боль, стоны?

– Перестаньте! – поморщился Арчибальд.

– Оставьте же Бенду в покое! – поддержала его Алиция. – В конце концов, один раз умираем!

– Вы пока не умираете, – возразил Канерва, но тон сбавил. – Хорошо, был не прав, однако все же объясните мне этот момент. Почему уважаемый Аластер страдает, а Бенда как будто прилег отдохнуть?

Бенда приоткрывает рот – все замолкают. Несмотря на улыбку, слова даются Бенде с большим трудом:

– Потому что... я очень... боюсь.

Кривой смотрел в скопившуюся под сводом пещеры темноту, разогнать которую было не под силу одинокому факелу. Он дышал неглубоко, чтобы только прихватить хоть сколько-нибудь воздуха и не вызвать мучительного спазма, и этим сейчас исчерпывалась его жизнь. Но при последних словах Бенды Кривой чуть повернул голову.

– Не боись, колдун, – просипел он. – Я с тобой.

Бенду вдруг перекашивает, вымученная улыбка слетает с обескровленных губ. Бенда шепчет:

– Убийца...

– Что? – переспрашивает Арчибальд, но Бенда закрывает глаза.

Алиция поднялась, прошлась по коридору, разминая затекшие ноги.

– Они умрут, да? – спросила она у Канервы. Тот пожал плечами:

– Наверняка, и даже скоро...

– Но, может, мы успеем довезти их до дворца? – Арчибальд тоже поднялся. – Там ведь есть лекарь. Хороший доктор сможет поставить их на ноги?

– Их? – Канерва кивает на торчащий из груди бандита обломок ребра.

Рыцарь, не слушая его, бросился к лошадям, рванул завязки одной сумки – там золото, другой – то же самое.

– Где же вещи? – в отчаянии вскричал он. – Почему я медлил, у меня еще оставались бинты!

Алиция указала на темноту в центре пещеры:

– Иуда утащил.

Рыцарь вцепился в свои волосы и дернул, но тут же скинул кафтан и начал стягивать рубашку, повторяя:

– Совершенно лишился разума, как мог?! Старый дурак!

– Вы что делаете? – воскликнула Алиция.

Арчибальд с треском рвал рубашку на полосы.

– Вы с ума сошли? – Канерва подошел к рыцарю, который начал переворачивать Бенду, посмотрел сверху. – Он потерял уже столько крови! У него же открытая рана!

– Одежда должна была закрыть ее.

– Вот и не трогайте, а то откроется!

– Лучше помогите!

Канерва нехотя наклонился. С его помощью Арчибальд осторожно перевернул Бенду на бок. Спина Бенды вся мокрая от крови.

– Я действительно сошел с ума, – бормотал рыцарь, подбирая брошенный Юлием кинжал и разрезая одежду Бенды, от воротника вдоль спины до пояса. Такой же разрез был сделан со стороны груди. Аккуратно сняв ткань впереди, Арчибальд откинул куски куртки. Сорочка прилипла к спине, края разреза вокруг раны ушли в плоть. Рыцарь, не трогая их, приложил передние куски сорочки к ране, сверху накрыл куском куртки со спины, и все это осторожно и плотно примотал, обвязав грудную клетку бинтами из собственной рубашки. После этого расстелил на полу свой кафтан и положил на него Бенду.

Кривой, скосив глаза, следил за этой операцией. Когда рыцарь закончил и сел рядом, взяв Бенду за руку, Кривой прохрипел:

– Што, голуба... не идешь с мине, што ль?

Бенда не отвечает, глаза закатились под лоб. Бенда без сознания.

– Видите, что вы натворили, – прошептала Алиция.

И она, и Канерва с откровенным интересом рассматривали торс Бенды, Арчибальд тоже, но исподтишка. Более всего он походил на верхнюю часть тела только входящего в пору зрелости пухлого отрока или отроковицы: мягкие очертания, невыраженные мышцы, чуть выступающая двумя бугорками грудь.

– Это не женщина, – прошептала Алиция. И скосила глаза ниже. – Штаны снимать будем?

– Дура! – Канерва крутит у виска пальцем.

Бенда открывает глаза, смотрит на склонившихся людей, поначалу не узнает. Затем взор Бенды проясняется. Губы шевелятся:

– Мешок...

– Что? – переспросила Алиция.

– Мешок! – повторил Канерва. Арчибальд тем временем пошарил в куче тряпок, снятых с Бенды, нашел там мешок и поднял, показывая, что вот он, никуда не делся.

– Не орите! – одернула девушка лорда Мельсона. – Тут двое умирающих!

– Ну так и помолчите благочестиво, – огрызнулся Канерва. – Пусть себе помирают. А я потом... – Не договорив, он поднялся, отошел, как будто испугавшись, что кто-нибудь прочитает его мысли. И уже оттуда спросил: – Господин рыцарь, а если тут появится этот... ваш бывший оруженосец, с ним что делать?

– А что?

– Нет-нет, я просто спрашиваю. Вдруг в вещах, которые он где-то выкинул, имеется еще оружие? Или он снова попытается угнать лошадь?

– Бейте в челюсть, – ответил Арчибальд, вкладывая мешок в руки Бенде.

Бенда отталкивает его, шепча:

– Возьмите себе.

– Зачем мне, если только вы умеете им пользоваться? – возражает рыцарь вежливо, чтобы не обидеть умирающего человека. – Выздоровеете – и сами с его помощью... Что?

Бенда с трудом приподнимает руку и шевелит пальцами, трет их друг о друга, как будто солит что-то.

– Насыпать? – Арчибальд с недоумением оглядывается, дотягивается до прохода в ограждении, зачерпывает горсть монет. – Это?

Под настойчивым взглядом Бенды рыцарь кидает золото в мешок. Несмотря на то что мешок разрезан по дну деньги не высыпаются. Кажется, что внутрь вообще ничего не попало и мешок по-прежнему пуст. Арчибальд берет еще горсть и кидает – ничего не прибавилось. Еще и еще – ткань не потяжелела ни на одну монету. Рыцарь кладет мешок на пол и ладонью загребает целую горку золота – она бесследно исчезает.

Слабое дерганье за пояс отрывает рыцаря, увлекшегося засыпанием денег в бездонную глубь. Арчибальд поворачивается.

– Хватит, – тихо произносит Бенда. – Потом, когда... будете брать... просто представьте... что берете отсюда, из сокровищницы. И деньги не иссякнут.

– Во мля... – хрипит рядом Кривой. – Мне б такую штучку, я же ж рази кого тады уби?.. Кхе-хе-кхе...

Канерва с закрытыми глазами сидел у ограждения, вытянув ноги и запрокинув голову, – подремывал. Услышав голос бандита, он открыл глаза и спросил с искренним удивлением:

– Почему вы еще не умерли?

– Черт зна... – прохрипел Кривой, с трудом немного приподнимая голову и обводя мутным взглядом окружающее. – Где Юлий?

– Сбежал ваш Юлий, – с легким неудовольствием ответил Канерва. – Прячется в золотых горах. Ждет, когда мы потеряем осторожность, чтобы еще кого-нибудь зарезать. – Произнеся эти слова, он встрепенулся. – Дьявол, а я так беспечен! Чуть не заснул!

Бенда снова без сознания. Арчибальд, посидев рядом, привязал мешок к поясу, поднялся. Алиция сидела с другой стороны ограждения, свернувшись калачиком и прижавшись к камню. Обхватив плечи руками, она дремала. Рыцарь прошел по золотым россыпям, всматриваясь в сокровища. Найдя завязанную в узел, набитую золотом нижнюю юбку фрейлины, он присел рядом, распорол стягивающую ткань полосу. Золото с тихим звоном высыпалось. Рыцарь перевернул юбку, вытряс деньги и вернулся. Используя ее как тряпку, он вытер кровь вокруг умирающих. Кривой хрипел, держался рукой за грудь.

– Эй, дядя, – позвал он.

– Ну? – откликнулся рыцарь.

– Добей...

Арчибальд ничего не ответил. Он вдруг утратил резкость и уверенность движений. Присев на корточки рядом с Бендой, долго рассматривал бледное лицо с ввалившимися щеками и потрескавшимися губами, машинально почесывая левую бровь там, где ее пересекал рубец. Наконец рыцаря окликнул Канерва:

– Вы не заснули, энц?

– Нет, а что? – не сразу отозвался тот.

– Вы собирались везти Бенду во дворец?

– А как же... – Арчибальд кивнул на Кривого.

– Помрет себе. Или действительно добить, чтоб не мучился.

Рыцарь нахмурился:

– Возьметесь?

– Да вы что, я вам палач, что ли? – возмутился Канерва. Он резко сжал и разжал пальцы, громко хрустнув суставами.

– Вот и я нет, – отрезал Арчибальд. В пещере установилась тишина, нарушаемая только громким затрудненным дыханием. Иногда раздавались стоны – Кривой шевелился.

– Ох, зад отлежа... – пробормотал он и мучительно закашлялся, захрипел, хватаясь за грудь, за горло, извергая сгустки крови и глухие звуки, похожие на гавканье старого безголосого пса. Арчибальд, посмотрев на это, сморщился, потянулся к кинжалу...

Факел догорал, давая совсем мало света, шипел, разбрасывая искры. Алиция тряслась, обнимала себя, бормоча: «Господи, за что, за что?..» Канерва пустым взглядом смотрел в потолок, качая носком сапога из стороны в сторону. Все ждали конца. Со спокойной отрешенностью Арчибальд подобрал брошенную Канервой у ног идола свечу, зажег и двинулся в глубь золотой пустыни, внимательно глядя под ноги.

Деньги – не песок (хотя с не меньшей легкостью утекают сквозь пальцы), тем не менее кое-какие следы на золотых барханах остались. По ним и пошел Арчибальд, выставив меч, поднимая свечу, когда следы становились отчетливее, и опуская, когда они терялись на сыпучей поверхности.

– Темнет в глазах, – бормочет Кривой.

Бенда открывает глаза.

– Очнулся? – Кривой поворачивает голову и видит движущиеся вверх и вниз ресницы: Бенда моргает. – Очнулся...

– Там хорошо, – шепчет Бенда.

– Где?

– Там, – Бенда указывает глазами в потолок. И хотя Кривой не может видеть направление взгляда Бенды, он тоже устремляет взгляд во тьму под циклопическим сводом и некоторое время, щурясь, смотрит. Ему мерещатся обводы огромного золотого шара.

– Темнет в глазах, – повторяет он и разражается долгим кашлем, который сопровождается судорожными движениями, стонами.

Канерва, который со своего места наблюдает за обоими, отводит взор и закрывает уши.

– Эй, колдун... – сипло зовет Кривой. – Как тя там?.. Бенда!

– Что? – спрашивает Бенда тихо, не поворачивая головы.

– Што я все не сдохну?.. Кхе-хе-кхе... О-ох...

– Не знаю. – Голос Бенды шелестит, как сухой лист на слабом осеннем ветру.

– Эй, Бенда, слышь?.. Могет быть... што это из-за... ну што без падра? – хрипит Кривой и снова заходится кашлем, страдальчески дергаясь и постанывая.

Канерва не выдерживает.

– Да вы хоть не говорите! – просит он. – Все легче будет!

– Не можу. – Кривой шарит ладонью по груди, ощупывая подсохшую корку на краях раны. – Што же ж не сдохну?.. Такая дыра... Што трясесся?

– Холодно, – стуча зубами, отвечает Бенда.

– Доходит, – хрипит Кривой. – Погодь, не умира...

Канерва стягивает куртку, подходит и накрывает Бенду. Бенду бьет крупная дрожь.

– Бенда, эй...

– Что? – кое-как выговаривает Бенда, закатывая глаза.

– Не, погодь! – взволнованно шепчет Кривой, стараясь приподняться. – Не отходи! Эй, Бенда! Прости мине, э? Слышь?..

– Слышу...

– Дак прости, э? Не зна, што я те сдела, тока ить помирам... – Бандит закашлялся, его выгнуло так, что обломок ребра вылез из раны, снова пошла кровь. Кривой пытался согнуться, подтянуть колени, сжаться, но тело больше не слушалось. – Э-э-кхе-хе... отхожу, мама родная...

Канерва зажал уши.

– Ох, не... не можу... никак... кружат, не пускат...

– Кто? – шепчет Бенда. Слушая надрывный кашель Кривого, Бенда смотрит и смотрит в потолок, мучительно сведя брови к переносице.

– Они... души... загублен... кхе-кхе-кха-КХА-ХРА!..

Факел мигает, искрит и шипит.

– Скоро погаснет, – замечает Канерва, посмотрев на огонь.

– И эти... черти... Дева Мария, защити, черти!.. Штоб я сдох...

– Да уж пора. – Канерва слышит сзади звук шагов. Из-за ограждения выходит Арчибальд со связкой факелов. Зажигает новый и вставляет в идола, погасший отбрасывает.

Бенда снова теряет сознание. Арчибальд подходит, берет руку Бенды – пальцы холодные, ногти начинают синеть. Рыцарь крестится и накрывает Бенду синим потертым сюрко. На Арчибальде другая рубашка и старая латаная бархатная куртка, рукава которой ему коротковаты. Он отходит и садится с другой стороны прохода, рядом с Бендой, подтянув колени и обхватив их руками. Кладет подбородок на сплетенные пальцы и устремляет отсутствующий взгляд перед собой.

Все ждут смерти. Однако ее все нет. Кривой стонет и мечется, слабо двигает руками, отгоняя кого-то. Пламя факела приплясывает, однако тени на стенах и полу почти неподвижны. Все замерло. Один Кривой беспокоен. Он хрипит и крутит головой, взывая то к Деве Марии, то к Бенде. Никто не отзывается.

– Бенда, прости... – шепчет Кривой.

Бенда иногда открывает глаза, мутно смотрит вверх – и снова закрывает, не отвечая. В сознании, когда оно появляется, только одна мысль: «Неужели даже умирая не прощу?» А кто простил бы?..

– Уйдите, окаянные... – страдает Кривой, пытаясь сжать непослушные пальцы и перекреститься, но ничего не выходит. – Бенда, дай же ж сдохнуть... отпусти душу...

Никто не отзывается, и бандит тихо плачет. Вдруг он выгибается и кричит.

– Что, уже? – встрепенулся Канерва, поднимая голову. Он успел задремать и теперь трет глаза.

Однако Кривой еще дышит. Опав, как переходившее тесто, он застонал:

– Темно... дайте света... солнышка бы... солнышка... ничего не вижу... дайте света...

Бенда поворачивает голову и смотрит на бандита. Он видит обвисшую щеку, морщины, сходящие от угла прикрытого дряблым веком глаза, смазанную дорожку крови из приоткрытых посиневших губ. Морщины мокры от слез.

И из глаз Бенды исходит лучик света.

Канерва подбирается ближе. Он подносит факел к самому лицу Кривого, но тот по-прежнему стонет:

– Дайте света... ничего не вижу, темно...

Бенда начинает светиться.

Арчибальд говорит, продолжая смотреть в пространство перед собой:

– Поднимите факел, лорд Мельсон. Может, он увидит тот шар наверху. Чем не солнце?