Подземная тюрьма Пучков Лев
— Нет, все нормально. Просто…
Просто мои родители погибли много лет назад при весьма странных обстоятельствах (подозреваю, что они так и останутся невыясненными до конца моей жизни), и меня воспитал дядя — брат отца. То есть такие вопросы задавать бестактно: был бы на моем месте не такой бесчувственный чурбан, мог бы, наверное, расплакаться.
— А ты в курсе, чем они занимались на самом деле? — подсластил пилюлю Второй.
— Догадываюсь.
Нет, дядя меня учил отвечать по другому: «служили Родине». Он, кстати, сейчас тоже за «бугром», но по причине преклонного возраста работает уже не на систему, на одну частную фирму с офисом аж в Аргентине. Но я ведь и в самом деле догадываюсь, хоть мне никто из близких ничего и не говорил на эту тему. Я не одну книгу прочел насчет того, чем наши атташе по культуре занимались за рубежом в «свободное от исполнения основных обязанностей время».
— Это хорошо, что ты догадываешься. Значит, ты догадливый, — плоско пошутил Первый. — А я думал, ты скажешь: «Служили Родине»…
— А скажи-ка, догадливый ты наш… — ласково спросил Второй. — Как ты думаешь… случайно все это произошло или здесь какой-то умысел?
— Эмм… — опять замялся я.
— Нет, мы знаем, как все было на самом деле, — внушительно добавил Первый. — Но нас интересует твое мнение как очевидца.
— Как непосредственного участника, — уже привычно добавил Второй. — Ну так что: это была трагическая случайность? Или здесь кроется нечто большее?
Да, вот это интересный вопрос. Еще полчаса назад я был уверен, что это трагическая случайность. Но после знакомства с домыслами и сплетнями у меня возникли некоторые сомнения. Да и вопрос, согласитесь, вполне провокационный. Скажешь сейчас «случайность» — а потом выяснится, что это не так. А потом вдруг еще выяснится, что накануне я беседовал со старшиной и был вполне в курсе ситуации. Ну и начнут таскать за умалчивание или укрывательство — с этих станется.
— Так, ну и какие проблемы? — досадливо поморщился Первый. — Почему не отвечаем?
— Не знаю, — осторожно заявил я.
— Не знаешь, случайность это или нет, или не знаешь, что сказать? — живо уточнил Второй.
— Не знаю, что сказать, — признался я, ловя неодобрительный взгляд особиста. — У меня сомнения…
Ага, понял, надо было выбирать первый вариант. Промазал маленько: захотел показаться честным и преданным — и не получилось.
— Тэ-экс, — словно делая вывод, протянул Первый. — А скажи-ка, любезный, о чем вы там беседовали с Вацетисом накануне покушения?
Ох ты, как же все быстро катится не туда! Уже «любезный» и даже «накануне покушения»?
— А откуда вам…
— Отвечать! — рявкнул Первый, крепко хлопнув ладошкой по столу.
Ай-я-яй… И кто же сдал? Вроде бы рядом никто не терся… У нас там что, какие-то подслушивающие устройства стоят? Если так, то дело плохо: напомнить вам, какую тему, в числе прочего, мы обсуждали с ныне покойным камрадом Вацетисом?!
— Саша, не молчи, — ласково попросил Второй. — Скажи что-нибудь, ты же неглупый парень.
Так, ну и что теперь ответить? Если есть запись и соврешь: беда. А если нет и скажешь правду: тоже беда. Да еще и дураком окажешься. Вот такая техническая вилка получается.
— Мне кажется, вы напрасно тратите на него время, — неожиданно вмешался особист. — Даже если и соврет — проверить невозможно, аппаратура контроля в этом секторе у нас не установлена, так что…
— Тебя кто спрашивает?! — досадливо прикрикнул на особиста Первый. — Когда кажется, креститься надо! Ты, вообще-то, уже здесь не служишь, так что сиди и молчи себе в тряпочку.
— Ну а что, разве я не прав? — пожал плечами особист. — Вы же видите — парень напуган, растерян, он еще не отошел от шока. Не каждый день, знаете ли, в него стреляют, не привыкший он.
— Саша, так ты нам что-нибудь скажешь или так и будешь статую изображать? — подбодрил меня Второй.
— Да-да, я… — Я с благодарностью посмотрел на особиста и осторожно выдохнул. — Я… конечно, скажу… просто не знаю… ну, мы там про разное болтали, но все про мелочь всякую… Я просто пытаюсь вспомнить, что-то такое, что могло бы вас заинтересовать…
— Да-да, мы слушаем.
— Ну, там… анекдоты…
— Все ясно с тобой. — Первый неожиданно утратил интерес к этому вопросу и задал другой: — Ты до этого с кем-нибудь из администрации Президента встречался?
— Чего?! — Тут я вполне идиотски разинул рот и от неожиданности икнул, обдав собеседников чесночным амбре. — Да я вообще…
— А по-моему, пустышку тянем, — жестом остановив меня, резюмировал Второй — как мне показалось, вне всякой связи с существом вопроса.
— По-моему, тоже, — после недолгого раздумья согласился Первый. — Итак, давай подытожим. Считаю, что на комбинацию это не похоже.
— Согласен, — решительно кивнул Второй. — Слишком все спонтанно, внезапно, неожиданно. Это какую голову надо иметь, чтобы вот так все в одну точку свести!
— Точно, таких голов, наверно, уже и не осталось, — согласился Первый. — А потом, если только ради «подводки» все это затевать — ну, я даже и не знаю, это как-то очень громоздко и со всех сторон неправильно, не находишь?
— Согласен, — подтвердил Второй. — Кто знал, что именно в этот момент он окажется именно там?
А, так это они про меня говорят?! Я-то думал, комбинация — это покушение на Президента…
— Никто не знал, — завершил мысль Первый. — И не мог знать. Да он и сам понятия не имел, что так все сложится и что, вообще, будет через сутки. Так что, коллега — прокатились мы впустую.
— Это точно, — кивнул Второй. — Но, согласись: тип интересный.
— Интересный, интересный, — согласился Первый. — С такими-то родителями… Ну все, поехали в контору.
— Я могу быть свободен? — напомнил я о себе.
— Можешь, — царственно разрешил Первый. — Но смотри…
— Что?
— Мы будем приглядывать за тобой.
— Спасибо, — кивнул я.
Первый странно и остро посмотрел на меня — не понял, видимо, пошутил я или искренне сказал.
Эмм… да я и сам не понял: ляпнул по инерции, автоматически — я, вообще, скотинка воспитанная, приучен в разговоре со старшими поддакивать и не огорчать их без особой нужды неудобными ответами.
— Ладно, военные, бывайте. — И сладкая парочка неспешно покинула кабинет особиста.
— Интересно, они там в конторе не встречаются, что ли? — начал потихоньку отмерзать я.
— Ты про тех, что вчера были? — Особист устало потер глаза, воткнул чайник в розетку и достал заветную банку с кофе.
— Так точно.
— Это антиподы.
— В смысле — антиподы? Террористы, что ли?!
— Скажешь тоже — террористы…
— Ну а кто антиподы чекистов? Это не ваши, что ли?
— Наши, наши — все они наши. В общем, это другая команда. Рассказывать не буду, потому что это долго, да и не надо оно тебе пока. — Особист взял со стола визитку и протянул ее мне. — В полдень тебе велено явиться на Старую площадь, вот к этому господину.
— Явиться? — Я взял визитку — кроме фамилии и инициалов на ней не было более никаких уточняющих данных.
— Именно «явиться». — Особист хмыкнул. — Я, считай, уже штатский, так что могу себе позволить выражаться неформально. Если не в курсе, это дом номер четыре. Назовешься на вахте, тебе все объяснят, направят и подскажут.
— Понял. — Я спрятал визитку и спохватился: — Спасибо вам. За мной «поляна».
— Не за что, — покачал головой особист. — А насчет «поляны»…
— Нет-нет, я серьезно! Вы меня здорово выручили, так что…
— И я серьезно, — совершенно серьезно кивнул особист. — Я теперь буду в другом месте работать. Именно работать, а не служить, улавливаешь разницу?
— Ну-у…
— Ну так вот, если зацепишься на Старой площади, очень может быть, что как-нибудь пересечемся при случае. Ну и — поможешь. Если сможешь.
— Да-да, конечно! Для вас — все что пожелаете.
— Ну все, засим не смею задерживать. Удачи тебе, лейтенант.
— Спасибо.
— И смотри там…
— Что?
— Да так… Там тебе не тут. Здесь были шавки и ленивые коты. А там — акулы, тигры, а местами даже динозавры. Если что не так — сожрут мгновенно, пукнуть не успеешь. Так что смотри в оба, не зевай и постоянно будь начеку.
— Спасибо. Я сделаю выводы из вашего напутствия.
— Да, обязательно сделай. Ну все, бывай, ни пуха тебе.
— К черту…
Дома у меня побывали.
Нет, я не расставляю тапочки в зашифрованной симметрии, не отмечаю карандашом на полу позицию межкомнатных дверей, не клею волоски между дверью и косяком (кстати, меня всегда занимал вопрос: ну ладно, раньше, когда у всех были прически, а как сейчас, если у многих товарищей «на службе Родине» самый длинный волос с головы — не более сантиметра… Где они в таком случае берут подходящую волосину?), и вообще, никогда не занимался подобными вещами.
Какой смысл? В свое время дядька вполне доходчиво объяснил мне, что если мне — не дай бог — когда-нибудь доведется попасть в сферу интересов наших спецслужб, то я все равно этого не замечу, вплоть до момента ареста, или, что гораздо вероятнее — до странного хлопка сзади, который будет последним звуком в моей жизни. Если же я вдруг замечу следы чужого пребывания в своей квартире, то следуете чистой совестью звонить в милицию, потому что наши спецслужбы так топорно не работают и в моем жилище побывали обычные воры.
Ну так вот, памятуя о болезненном интересе гостей особиста к моей скромной персоне, я первым делом обошел свои апартаменты и никаких видимых признаков проникновения в жилище не обнаружил. Да, все верно, так и должно быть…
Сторонне размышляя о превратностях судьбы, я привел себя в порядок, извлек из гардероба свой лучший парадный костюм (он же — единственный, я не внебрачный сын директора мясокомбината, а простой лейтенант войск связи), а перед тем, как отправиться на аудиенцию, решил перекусить и заодно собрать информацию о хмуром камраде, к которому собираюсь идти.
Другими словами, я включил компьютер, с целью зайти в Интернет…
И чуть было не поперхнулся бутербродом с колбасой.
У меня в компе отсутствовал жесткий диск.
Как, на ваш взгляд, — это нормально?! Нет, я понимаю: проникли в квартиру, залезли в компьютер, порылись в каталогах, на предмет прощупать, чем дышит «фигурант», потом отключили, культурно протерли отпечатки на клавиатуре и мышке и тихо-мирно убыли — так же как и прибыли…
Но чтобы спереть диск… Это что же, выходит, дядька ошибался? Или в работе наших спецслужб происходят какие-то диковинные реформы, недоступные пониманию простого обывателя?
Слегка обалдев от такой невиданной наглости, я набрал наш коммутатор, уточнил, на месте ли особист, и попросил соединить.
— У меня с компа уперли жесткий диск, — без обиняков доложил я. — Скажите, это так принято, или как?
— Хе-хе… — Особисту отчего-то было весело. — Вовремя меня увольняют. Очень вовремя! Хе-хе…
— Не понял, что здесь смешного, — надулся я. — Знаете, дядя мне рассказывал, что наши спецслужбы работают так четко и филигранно…
— Это было давно, — вмиг посерьезнев, прервал меня особист. — А сейчас все иначе. Так что радуйся.
— Чему? — не понял я.
— Тому, что тебя не допрашивали под «наркоанализом». Не пытали. Не перевернули все вверх дном. У тебя в квартире порядок?
— Ну, в общем — да. Но вот «винт»…
— Да плюнь ты на этот «винт», — посоветовал особист. — И никуда не ходи и никого не спрашивай. В лучшем случае — пошлют, а то ведь и обидеть могут.
— Мне кажется, это ненормально, — пробурчал я. — Никогда не слышал, чтобы вот так — с гражданами…
— Да клали они на всех вас — граждан! — с неожиданной злой беспечностью крикнул особист (а ведь по телефону — запросто могут прослушивать). — Вы для них — быдло, с которым они — элита — могут творить все что угодно. Ты лучше вот что…
— Да?
— Не забудь мой совет.
— Насчет?
— Насчет — как себя держать на новом месте. И помни, что там за обитатели.
— Да-да, я помню.
— И еще…
— Что?
— Будь готов к тому, что тебе там постоянно будут врать.
— В смысле, не будут в полной мере доводить всю информацию? Ну, я в принципе…
— Нет, именно — врать! По поводу и без. Понимаешь, там, как и везде в других командах-учреждениях-коллективах, хватает всяких: и негодяи есть, и хорошие люди, и «ни рыба ни мясо». Но! Вранье — это их жизненный принцип. На этом построена Система. Короче, рассказывать долго, так что разберешься сам — на месте. Просто будь готов, чтобы это не было для тебя шоком и неприятным открытием. Ты понял?
— Да, я понял. Спасибо еще раз. Извините, что побеспокоил.
— Бывай, лейтенант. И в самом деле — забудь про свой паршивый «винт». Купи новый — благо, недорого. Порнухи накачаешь за один вечер, «софта» — за второй, и — никаких проблем. Все, давай — тебе пора идти, не опаздывай…
Без двадцати двенадцать я вышел из метро «Китай-город». Напрямую в адрес, где меня ждали, я не пошел, а неспешно прогулялся мимо и минут десять медитировал у памятника героям Плевны, искоса поглядывая в сторону вожделенного Дома Номер Четыре.
Друзья мои, признаюсь вам: меня одолевали сомнения. И вот этот момент, я впоследствии неоднократно вспоминал в разных жизненных ситуациях: то с сожалением, то с досадой, а то и просто истерично смеялся над своими незрелыми и наивными размышлениями.
Но это все будет потом, после: а без пятнадцати двенадцать 26 апреля 2010 года я гулял вокруг памятника героям Плевны, вяло сомневался и даже слегка грустил. Можно и так сказать: грусть моя была светла, лирична и насквозь пронизана лживыми сентиментальными флюидами.
С чего бы это вдруг, да? Ты герой, иди смело, с гордо поднятой головой и получай заслуженное… И неважно, что ты мерзавец, а вовсе не герой — кроме тебя самого об этом ведь никто не знает, верно? Важно, как это выглядит и что об этом думают люди, а не как все обстоит на самом деле. Ну, так, по крайней мере, я считаю: это мое личное мнение и я его никому не навязываю.
Между тем, сомнения были вполне обоснованными. Дядька — вырастивший меня человек, которого я очень ценю и уважаю, всегда говорил: держись как можно дальше от спецслужб и старайся никогда и ни при каких обстоятельствах не иметь ничего общего с Властью. Да, именно с большой буквы, то есть — не с термином, а со Структурой. Ибо близость с этой структурой не приносит в конечном итоге ничего, кроме горькой пустоты, и подчас смертельно опасна.
Не думаю, что это были пустые слова. Дядька в свое время имел дело и со Структурой, и со спецслужбами, так что он знает, о чем говорит. Кроме того, в моей жизни есть глубоко трагичный пример, касающийся меня лично: гибель родителей.
То есть, согласитесь, есть над чем подумать. Есть время и свобода для маневра: никто ведь силком не тянет. Можно развернуться и уйти восвояси. А если потом спросят, почему не прибыл в указанное время, запросто сказать: мне от вас ничего не нужно, спасибо за внимание, я не считаю себя достойным такого рода аудиенций, и вообще, хоть какого-нибудь участия в своей жизни столь высоких персон.
Хе-хе… Да, я обо всем этом думал, но как-то понарошку, не всерьез, а скорее тешил свое непомерное самомнение. Если хотите, я таким образом смаковал свою мнимую свободу в преддверии визита, который может круто изменить всю мою жизнь. Да и опасения по поводу дядькиных предостережений (подкрепленных, кстати, недвусмысленным напутствием особиста — человека, который не понаслышке знает, что такое Структура), честно говоря, были какими-то игрушечными и эфемерными, вызванными, скорее инерцией мышления, нежели реальными переживаниями по поводу текущего момента.
Что там какие-то предостережения, когда вот он — Дом Номер Четыре, в двух шагах — мой трамплин, что вознесет меня на невиданные высоты, о которых простым смертным даже и мечтать не приходится!
Да, а по поводу вот этих простых смертных меня одолевала сентиментальная грусть. Ну, не совсем одолевала, скажем прямо, а скорее слегка покусывала, как та надоевшая собачонка, которую ты собираешься оставить в чистом поле, не желая брать в свои роскошные апартаменты, где она может наследить или, да простят меня дамы за вульгарность, элементарно нагадить.
Мне было жаль оставлять здесь, у подножия Олимпа, всех, с кем я успел познакомиться, поработать и сдружиться за короткое время своего пребывания в шкуре простого смертного. Мне ведь теперь, очевидно, придется переезжать куда-нибудь в номенклатурное местечко, круг моего общения радикально изменится, в нем не будет места для нищих художников, столь же нищих офицеров и вообще всех, с кем я до этого имел дело по службе и на досуге. Я вот тут подумал: паркет, лимузины, спецобслуживание, телохранители, вышколенный персонал — это же ведь какая смертная скука, верно? Да и рановато, на мой взгляд, все это для двадцатичетырехлетнего паренька с окраины. Вот вопрос: а не заскучаю ли я от всего этого? Икра, балыки, стейки спецрейсом прямиком с элитного ранчо, балы, фуршеты, толпы отборных красавиц, стремящихся любой ценой заполучить твою благосклонность: ведь это все очень быстро надоест и станет обыденностью. А куда потом стремиться? Ведь человек — это такое животное, которому непременно нужно куда-то расти, к чему-то стремиться, а для этого нужно испытывать драйв, острые потребности, в некоторых случаях — откровенную нужду…
Так, ладно, закончим на этом: время поджимает: пора топать к дому номер четыре.
И все сантименты и сомнения как ветром сдуло.
Они мне сейчас нужны?
Вряд ли.
Ну так и пусть все эти «размышления у парадного подъезда» остаются здесь, в прошлой жизни. А мне надо торопиться: впереди меня ждет дикий карьерный рост и великие дела.
Через «калитку для генсеков» я просочился гордо и достойно, как и подобает заслуженному герою. То есть на «вахте» меня спросили фамилию, проверили документ, куда-то позвонили и сказали, что я могу проходить — меня уже ждут. Все было чинно, вежливо, предупредительно — как, впрочем, я и ожидал. Ну вот, начинается вознесение простого смертного на Олимп Власти…
В «прихожей» меня приняли с распростертыми объятиями. Комитет по встрече состоял из нескольких румяных богатырей в прекрасно сшитых костюмах, которые (богатыри, а не костюмы) источали в мою сторону дикую приязнь и полнейшее радушие.
Вот оно! Я еще даже никуда не вознесся, стою у самого подножия Олимпа, но сразу видно: здесь живет и трудится элита, которую оберегают от простых смертных отборные наемники, обученные, откормленные, преданные и вышколенные. И столько приязни и доброты в их глазах, что поневоле веришь: это все — мне, потому что я теперь — персона.
Богатыри еще разок проверили мои документы, куда-то позвонили, уточнили и предложили пройти на досмотр.
Да, вот тут я слегка остыл в своих восторгах и насторожился. Тем более что за мной следом просквозил какой-то невзрачный хмырь, в сторону которого никто из богатырей даже ухом не повел.
— А это обязательно?
— Да, разумеется. Это стандартная процедура.
Ладно, стандартная так стандартная. А хмырь, по всей видимости, какая-то очень важная шишка, поэтому его никто и не притормозил. Я же здесь пока никто, так что не будем скандалить и портить о себе мнение с самого первого шага в этом достославном учреждении.
— Ну хорошо, пойдемте.
В досмотровой (или смотровой — сейчас уже и не помню точное название) меня заставили раздеться до трусов, промяли цепкими руками каждый шов моей одежды, затем «прозвонили» каким-то прибором с выводом результатов на экран, после чего предложили мне… снять трусы.
О как… А не слишком ли это круто для героя?!
— Послушайте…
— Да-да?
— Может, вам это покажется странным, но… Я рассматриваю это как унижение человеческого достоинства.
— Рассматривайте, как вам будет угодно. — Это было сказано все с той же приветливой улыбкой и даже без малейшего намека на ерничество. — Но это обязательная процедура.
— И что, меня теперь каждый раз будут вот так досматривать — по полной программе?
— Ровно до тех пор, пока вас не внесут в список постоянных посетителей или обслуживающего персонала.
— А к кому надо обратиться, чтобы меня внесли в этот волшебный список?
— Ну, это уже не наша компетенция. Если там сочтут нужным… — тут последовал тычок пальцем вверх, — …то вас обязательно внесут. Вы трусы сами снимете или вам помочь?
Ну и что тут поделаешь? Пришлось снимать. Было стыдно и горько. Как же так? Разве так можно — с героем?!
В довершение ко всему этому позору меня заставили нагнуться и раздвинуть ягодицы.
Эмм… А где-то я про что-то такое читал или слышал…
Вспомнил: мой давний знакомый по прошлой жизни, старый портретист Кожедуб, очень давно сидевший за валютные операции, рассказывал, что вот так же «шмонают» в тюрьме, с раздеванием, раздвиганием и прочими сопутствующими экзерцициями. Поэтому, памятуя о предложенной только что помощи в снятии трусов, я не стал дожидаться повторных предложений по теме и сделал все сам. И даже нашел в себе силы со скрипом пошутить:
— Зондировать будете, или как?
— Если что-то обнаружится — будем.
О как! То есть тут даже шутить надо осторожно, любая бредовая идея может тут же плавно перетечь в плоскость реальности.
После этого мне позволили одеться.
Сами понимаете: настроение после такой процедуры упало до нуля. Одевшись, я невесело поблагодарил присутствующих за внимание и уточнил:
— Теперь я могу пройти?
— Да, разумеется. — А радушная улыбка никуда не делась и у меня появилось, сомнения: а может, это киборги? — Вас проводят до кабинета. И вот еще что: будьте добры, не перемещайтесь по зданию самостоятельно. Находитесь в кабинете, когда аудиенция будет закончена, вас проводят обратно.
И в самом деле, мне тотчас же выделили одного из улыбчивых богатырей, который повел меня в кабинет «хмурого».
В процессе путешествия по коридорам власти мне вновь повстречался невзрачный камрад, невозбранно просквозивший мимо охраны в тот момент, когда меня вели в смотровую (да, занимательное такое название, теперь я знаю, куда там смотрят). Камрад, оказывается, работает здесь полотером: он ловко орудовал шваброй и, вставив наушники по адресу, с безмятежным выражением лица слушал плеер.
Вы наверное догадались: постижение того факта, что это вовсе не особо важная персона, а всего лишь уборщик, настроения мне не прибавила. Воистину, в этом славном учреждении полотер имеет колоссальное преимущество перед официально признанным героем. Ему — полотеру, по крайней мере, никто не заглядывает в задницу, и даже не тормозят на вахте.
«Хмурого» на рабочем месте не оказалось, так что пришлось дожидаться в приемной.
Приемная меня впечатлила. Два здоровенных антикварных стола, составленные буквой «Т», старинные ходики в углу, тяжеленные бархатные портьеры, старинные же массивные шкафы с антресолями — эта приемная буквально била вас наотмашь своей чванной раритетностью и важно заявляла: здесь все очень-очень старое и страшно ценное, так что — млеть и восхищаться, смерд: Пока сидишь тут в ожидании сошествия номенклатурного божества, проникайся важностью этого места, осознавай, кто ты есть в этом мире по сравнению с работающими здесь, и мечтай о том, чтобы приобщиться к этой высшей касте.
Мечтать я не стал — что-то не в том настроении был после смотровой, но буквально за несколько минут пришел в себя и даже слегка повеселел. Знаете, для каждого человека существуют определенные факторы, некоторым образом влияющие на его настроение. Ну так вот, в число таких факторов лично для меня входят книги и женщины. Если я вижу хорошие книги — особенно старые и редкие — у меня всегда подымается настроение. Так же оно подымается (ну и не только настроение, сами понимаете — а вообще подымается… эмм… тонус) в присутствии женщин. Только женщины, в отличие от книг, должны быть отнюдь не старыми и не редкими. Ибо в отношении женщины слово «редкая» обычно используется в отрицательном характеризующем аспекте. Например — редкая собачка (но не кобель, а наоборот).
Ну так вот, приемная «хмурого» была завалена старым книгами, картами, схемами, манускриптами и просто пожелтевшими рулонами ватмана, а что там внутри, в рулонах, непонятно, надо разворачивать и смотреть. Книги и прочие бумажные носители были повсюду: на столах, на стульях, в шкафах, и на антресолях, и даже в стопах прямо на полу.
То есть, оказавшись в такой приемной, любой библиофил немедля бы возрадовался и пришел в прекрасное расположение духа.
А еще там была секретарша. Как ее назвать — девица? Нет, это для такого типажа даже как-то вульгарно. Скорее — дамочка, определенно до тридцати, коротко стриженная, худенькая, очень симпатичная… но не милая.
Милая — это как минимум улыбка и добрый взгляд, верно?
Эта дамочка была злая, как черт, хмурая и чем-то страшно озабоченная. Она колдовала сразу с тремя ноутбуками: по клавиатуре одного шпарила, как только что отремонтированный пулемет во время внезапной атаки с фланга, в два других поочередно заглядывала, «прокручивая» материал, и еще успевала смотреть в пару раскрытых книг, лежащих на приставной тумбочке рядом со столом, да не просто смотреть — она их весьма живо листала, ловко выхватывая из толстой стопки цветные бумажки и закладывая страницы. И еще успевала эти закладки подписывать!
Честно говоря, в первый моменту меня от всех этих движений голова пошла кругом, и я был настолько ошарашен такой чудовищной работоспособностью, что на какое-то время утратил дар речи.
Эээ… А я думал, их сюда исключительно по экстерьеру набирают. Типа: подай кофе, пройдись, покачивая бедрами, сядь вон там и покажи дяде ножку — сугубо для поднятия тонуса. Ну и все остальное: по мере дядиной занятости.
Оказывается, я здорово заблуждался. И, подозреваю, сам бы с такой работой не справился бы никогда в жизни. Нет, я парень довольно ловкий и сметливый, но работать люблю неспешно и вальяжно, так что таких темпов мне не потянуть.
— Присаживайтесь, — буркнула дамочка, отреагировав на мое появление. — Сказал — ждать. Скоро будет.
Свободных стульев не было. Не желая отвлекать страшно занятую секретаршу, я сгрузил с одного стула на пол перевязанную совковым шпагатом стопку старых журналов «Вокруг Света», осторожно присел и принялся впитывать дух учреждения.
И буквально за несколько минут впитал. То есть книги, секретарша, которую я, ко всему прочему, резко зауважал как профессионала с большой буквы, — все это мне здорово понравилось, и я довольно быстро обрел хорошее расположение духа.
Все — я остаюсь.
Знаете, после смотровой была мысль, продиктованная личной обидой: поблагодарить «хмурого» за потраченное на меня время, сказать что нам не по пути и вежливо распрощаться. Я, конечно, не ханжа и человек свободных взглядов, но что-то мне не особо улыбается каждый день ходить на работу через смотровую.
А сейчас подумал: ладно, уболтали — остаюсь, только надо выговорить основным условием немедленное включение в список. А то, в самом деле, нехорошо как-то. Как-то не по-мужиковски это. И вообще, чего там можно пронести такого опасного? Пятьдесят грамм не улавливаемой анализаторами «неконвенционной» взрывчатки? Не знаю, лично мне в голову ничего более подходящего не приходит. Надо будет на досуге со знающими людьми проконсультироваться.
Не желая сидеть истуканом, я решил пообщаться с дамочкой. Вдруг повезет? Знаете ведь, как это бывает, слово за слово, какие-то точки соприкосновения, общие интересы, потом приязненные флюиды, а там и до «что вы делаете сегодня вечером?» недалеко. Я, вообще, мастер насчет весело и непринужденно поболтать ни о чем, так что в таких ситуациях у меня обычно проблем не бывает.
— Извините за вопрос: а у вас когда обеденный перерыв?
— Сейчас.
— То есть…
— Да. Я уже обедаю.
Ага, сейчас заметил: вон там, за стопкой книг, на какой-то затрапезной бумажке со штампом «Особой важности», лежит надкусанный бутерброд с сосиской, а рядом — стакан с чаем. Ложки в стакане нет, но есть нитка с ярлычком «Lipton».
Замечательно. Чай в пакетиках. И сосиска. В ТАКОМ учреждении.
Может, я погорячился, и, пока не поздно, стоит удрать?
Нет, я не в том плане, что все так кондово и сермяжно, а просто возникает такое устойчивое ощущение, что здесь все подряд — страшные трудоголики и по уши загруженные делами люди. Ну так ведь в такой компании и меня, скорее всего, заставят вкалывать не разгибаясь. А я, повторюсь, люблю трудиться вальяжно, неспешно, в комфорте и со вкусом…
— А вы не в курсе, чем вызвано такое высокое внимание по отношению к столь скромной персоне?
— Чего?
— Эмм… Ну, то есть по какому поводу меня сюда пригласили?
— Понятия не имею.
— Возможно, это связано со вчерашним инцидентом?
— А что, вчера был инцидент?
Упс… Да, инцидент определенно был, но нам все уши прожужжали насчет неразглашения. Я даже подписку дал. Почему-то полагал, что «хмурый» обязательно расскажет об этом секретарше. Все-таки близкий человек, первый помощник и так далее…
— Ну, в общем… некоторым образом… Но, видимо, нет — это совсем не то, что я имел в виду.
— Я что, вам нравлюсь?!
— Э… Ммм… Кхм-кхм…
— Вы мнетесь, смущаетесь — о! краснеть начали. — Дамочка на несколько секунд перестала производить руками головокружительные пассажи и сконцентрировалась на моей скромной персоне. — Вы что, меня таким образом «кадрите»? В смысле клинья подбиваете?!
— Эмм… Гхм… Да нет, что вы! Просто я… кхм…
— Да ладно! Я тут работаю три года — за это время ни одна сволочь в мою сторону не посмотрела. В смысле — как на женщину. «Маня — бегом, Маня — быстрее, Маня — мы не успеваем!». Мы тут все — многоцелевые агрегаты, заточенные под специфику учреждения. Про разницу полов вспоминаем, когда бежим в конец коридора: одни агрегаты в калиточку с буковкой «эм», другие — с буквочкой «жо». И именно бежим: обычно терпим до последнего, потому что некогда, все на бегу, быстро-быстро, еще быстрее… А, ладно. Короче! Сидите молча, не мешайте работать.
Головокружительные пассажи «книги-ноутбуки-закладки» возобновились, а я прикусил язык и втянул голову в плечи.
Так она еще и умна не по-человечьи… Какое странное сочетание. А кто-то предупреждал, что мне тут все подряд будут врать? Или это ввиду того, что я — человек со стороны, не внесенный в список, и врут они только друг другу, то есть только своим, себе подобным?
Ладно, со временем разберемся — если внесут в список. А не внесут — и разбираться не понадобится, поскольку это уже будут не мои проблемы.
Да, кстати, давайте-ка познакомимся.
Что, очень вовремя вспомнил? Но вы ведь сами видели — все недосуг было, столько событий за одни сутки, тут даже у любого педанта и гения самоорганизации в голове будет каша. Я не педант и даже местами предрасположен к хаосу, как и любая творческая личность, так что мне простительно. А сейчас как раз образовалось свободное время, пока сидим, в ожидании «хмурого», время есть, могу отрекомендоваться в двух словах, чтобы вам было понятно, с кем предстоит иметь дело.