Отныне и вовек Стил Даниэла

— Отличная. В свое время.

— Тогда не выбрасывай билет. У тебя может появиться желание вернуться назад, и тебе его продлят.

— Скорее всего не появится.

— Он делает тебя несчастной, да?

— Хуже. Я разрушаю его.

— Перестань, детка, ради Бога. Скучно, когда все время играешь в благородство. Прекрати думать о нем, лучше подумай о себе. Уверена, именно так он и поступает. По крайней мере надеюсь на это.

— А что, если я гнусно вела себя по отношению к нему, что, если я ненавижу свою нынешнюю жизнь вдали от него?

Теперь они добрались до самой сути проблемы.

— А вдруг я только использовала Яна? Я даже не уверена, люблю ли его? Может, мне просто был нужен кто-то, не обязательно он.

— В таком случае тебе есть о чем подумать. Ты встречалась с другими мужчинами за время его отсутствия?

— Нет, конечно.

— А почему бы не попробовать? — Джессика, казалось, была потрясена, Бетани засмеялась. — Не смотри так на меня, моя дорогая. Я хоть и старуха, но пока еще в здравом рассудке. Я посоветовала Астрид то же самое. Не знаю, но что-то не в порядке с вашим поколением. Кругом только и говорят об эмансипации, а все вы так чертовски правильны и порядочны. Может быть, тебе нужно лишь одно — чтобы тебя любили. И не обязательно выходить на угол в поисках хорошего друга.

— Думаю, я останусь с Яном.

— Тогда, быть может, лучше не видеться с ним некоторое время и подумать о том, чего же ты хочешь. Вероятно, он — часть твоего прошлого. Главное — не тратить попусту свое настоящее. Я никогда так не поступала, вот почему у меня счастливая старость.

— Вы совсем не похожи на старуху.

В ответ на комплимент Бетани состроила гримасу.

— Лесть не поможет! Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, я вижу в нем старую женщину. Однако должна заметить, что я получала удовольствие на пути к старости. Я говорю не о вседозволенности. Этим я не грешила. Просто я не запирала себя в чулане, чтобы потом с удивлением обнаружить, что я ненавидела кого-то за то, что хотела бы сделать сама. Именно этим ты сейчас и занимаешься. Ты наказываешь своего мужа за что-то, что он не в силах изменить, а по мне, так он достаточно наказан, да еще несправедливо. Можешь ты принять случившееся или нет — вот о чем тебе нужно подумать. Если да, тогда все уляжется. Но если ты собираешься до конца своей жизни получать от него возмещение убытков, тогда тебе лучше отказаться сейчас. Ты только заставишь его страдать. Любой мужчина воспротивится этому, и ответная реакция будет довольно неприятной.

— Уже была. — Задумчиво смотря в огонь, Джессика мысленно вернулась к ссоре в Вакавилле.

— Ни один мужчина долго не вынесет такого. Как и ни одна женщина. Кому хочется вечно чувствовать себя виноватым? Делаешь ошибки, извиняешься, платишь за них, вот и все. Ты не можешь требовать от него платы постоянно. Закончится тем, что он возненавидит тебя за это, Джессика. Очевидно, ты не просто заставляешь его страдать за настоящее. Возможно, ты используешь это как возможность получить старый должок. Я могу и ошибаться, но все мы время от времени ошибаемся.

Джессика горестно кивнула. Именно так она и делала. Заставляла его расплачиваться за прошлое — и за его слабости, и за свои собственные. За ее страхи и неуверенность. Она обдумывала это, когда голос Бетани ласково вторгся в ее мысли.

— Может быть, ты посоветуешь мне не совать нос в чужие дела.

Джессика улыбнулась и выпрямилась в кресле.

— Нет, наверное, вы правы. Я не смотрела на это под таким углом. В ваших словах есть много разумного. Даже больше, чем я хочу в том признаться, но все же…

— Ты хороший собеседник, детка.

Женщины улыбнулись друг другу, и Бетани встала, изящно потянувшись, ее кольцо с бриллиантом вспыхнуло множеством разноцветных искр. На ней были черные свободные брюки и синий кашемировый свитер под цвет ее глаз. Наблюдая за ней, Джессика подумала о том, какой, должно быть, красивой была Бетани в молодости. Она была по-прежнему привлекательна — с мягким покровом женственности, смягчающим любой поступок или любую фразу. Ее можно было назвать более обаятельной, чем Астрид. Мягче, теплее, красивее, возможно, в ней было больше жизни.

— Знаешь, ты уж прости меня, Джессика, но думаю, мне пора спать. Я хочу покататься верхом утром. Тебя я не прошу присоединиться: я встаю в такое неприлично раннее время.

Когда она нагнулась, чтобы поцеловать Джессику в лоб, в ее глазах плясали веселые смешинки. Джесси протянула руки, чтобы обнять ее на прощание.

— Миссис Уильяме, я вас люблю. И вы — первый человек, который за долгое время вернул меня на землю.

— В таком случае, моя дорогая, окажи мне услугу, не называй меня миссис Уильяме. Не терплю. Нельзя ли остановиться на Бетани или тетушке Бет, если тебе так больше нравится? Дети моих друзей все еще зовут меня так, равно как и некоторые из друзей Астрид.

— Тетушка Бет. Звучит мило. — Неожиданно на Джессику обрушилось такое чувство, словно у нее появилась новая мать.

Семья. Прошло столько времени с тех пор, когда у нее была семья, другая семья, кроме Яна. Тетушка Бет. Она улыбнулась, ощутив в душе прилив тепла.

— Спокойной ночи, дорогая. Выспись хорошенько. Утром увидимся.

Они еще раз обняли друг друга, и полчаса спустя Джессика уже поднималась наверх, размышляя о словах Бетани. О наказании Яна.., что подогрело ее любопытство. Насколько она была сердита на Яна? И почему? Из-за того, что он обманул ее? Или потому, что сейчас сидел в тюрьме и больше не мог защищать ее? Потому, что выплыла на свет его встреча с Маргарет Бертон? Имела бы измена мужа значение, если бы Джессику не заставили столкнуться с этим лицом к лицу в суде? Или дело в другом? В книгах, которые не расходились, в деньгах, которые зарабатывала только она, в его увлеченности работой? Она не была уверена.

Когда на следующее утро Джессика спустилась вниз, завтрак уже ждал ее на столе. В приложенной записке «тетя Бет» сообщала, что в духовке есть булочки. Кроме нарезанного ломтиками свежего бекона, стояло еще блюдо клубники. В записке предлагалось днем прокатиться по холмам на джипе.

Так они и сделали и великолепно провели время. Тетушка Бет рассказывала ей истории об отвратительных людях, которые жили на ранчо прежде и оставили дом в варварском состоянии.

— Смею утверждать, что тот человек был кузеном Атиллы, предводителя гуннов, а его дети наводили на меня страх!

Джессика в жизни так не смеялась, и пока они пробирались через холмы на своем джипе, ее вдруг осенило — как ей было хорошо без таблеток. Она выжила в обществе тетушки Бет, под щедрыми лучами солнечного света и в добродетельной обстановке. Они вместе приготовили обед — передержали на огне голландский соус для спаржи, недожарили мясо, и вместе смеялись над каждым своим промахом. Джессика совершенно не чувствовала разницы в возрасте.

— Знаешь, мой первый муж всегда говорил, что однажды я его отравлю, если не буду внимательной. Тогда я была ужасной поварихой, да и сейчас не лучше. Я вовсе не уверена, что спаржа готова.

Она похрустела стеблем и, казалось, была довольна тем, что получилось.

— Вы были замужем дважды?

— Нет. Трижды. Мой первый муж умер, когда мне было чуть больше двадцати. Он был милым. Погиб на охоте два года спустя после того, как мы поженились. Потом я чудесно проводила время и в тридцать лет вышла замуж за отца Астрид. Она родилась, когда мне исполнилось тридцать два, а ее отец умер, когда девочке было четырнадцать. Третий муж тоже был приятным человеком, но ужасным занудой. Я развелась с ним пять лет назад, и с тех пор жизнь стала гораздо интереснее.

Она попробовала еще один стебель и съела его, пока Джессика весело смеялась.

— Тетушка Бет, вы такая необузданная. А что собой представлял последний муж?

— Вялое создание, правда, никто ему об этом не говорил.

Старики могут быть такими занудливыми. Так неловко было с ним разводиться. Беднягу чуть не хватил удар. Но он справился.

Я навещаю его, когда приезжаю в Нью-Йорк. Он все такой же.

Бетани ангельски улыбнулась, и Джессику охватил еще один приступ смеха. Миссис Уильяме и близко не была такой же взбалмошной, какой себя выставляла, но, несомненно, вела нескучную жизнь.

— А сейчас? Больше никаких мужей? — Теперь они были друзьями, и Джессика могла об этом спросить.

— В моем-то возрасте? Не смеши меня. Кому нужна старуха? Я вполне довольна своей жизнью, потому что все взяла от нее в молодости. Нет ничего хуже старой женщины, которая молодится. Или молодой, прикидывающейся старухой. Вы с Астрид в этом преуспели.

— У меня не было склонности к этому.

— Да и у нее тоже не было, пока Том был жив. Пора ей найти кого-то и сжечь этот особняк-усыпальницу. Он — ужасен.

— Но там так красиво, тетушка Бет.

— Кладбища тоже красивы, но я бы не хотела там жить — пока у меня не будет другого выбора. Пока есть выбор, нужно этим пользоваться. Но дочь на пути к выздоровлению. Полагаю, твой магазин мог бы пойти ей на пользу. Почему ты не продашь его ей?

— А что я тогда буду делать?

— Что-нибудь еще. Как давно он у тебя?

— Летом будет шесть лет.

— Достаточно долго для чего угодно. Почему бы не попробовать себя в чем-то еще?

— Ян хотел, чтобы я сидела дома и завела ребенка. По крайней мере так он недавно говорил. Несколько лет назад он был доволен существовавшим положением вещей.

— Возможно, ты только что ответила на один из своих вопросов.

— То есть? — Джессика не поняла.

— Что несколько лет назад твой муж был доволен жизнью. Сколько всего изменилось за эти годы? Быть может, ты забыла о том, что тебе тоже нужны перемены, Джессика. Расти в ногу со временем.

— Мы росли… — Но как? Джессика совершенно не была уверена в том, что они повзрослели.

— Я исхожу из того, что у тебя нет детей.

— Дело не в том, что я не хочу, еще не время. Слишком рано, нам было хорошо одним.

— Нет ничего плохого в том, чтобы иметь детей. — Бетани смотрела на нее в упор. Слишком пристально. — Астрид тоже не хотела. Говорила, что дети не для нее, и, полагаю, была совершенно права. Не думаю, что она когда-нибудь сожалела об этом. Кроме того. Том был уже в годах, когда они поженились. Твой муж молод, не так ли, Джессика?

Она кивнула.

— И он хочет детей. Ну, моя дорогая, ты всегда можешь принимать таблетки и говорить ему, что ты пытаешься забеременеть?

— Я не стала бы так поступать.

Миссис Уильяме бросила на нее проникновенный взгляд.

Джесси опустила глаза.

— Не стала бы, да? Прекрасно.

Джесси вновь посмотрела на Бетани.

— Но я подумывала об этом.

— Конечно. Уверена, что так думали многие женщины. И возможно, не только думают, но и поступают. Знаешь, я никогда не была уверена до конца, что хочу иметь детей. Астрид застала меня врасплох.

Глаза Бетани мерцали, смягчившись, она ушла в воспоминания и, похоже, на мгновение забыла о существований Джессики.

— Но мне понравилось. Она была такой милой малюткой.

Я получала удовольствие от общения с ней.

Бетани говорила об Астрид больше как о приключении, чем о человеке, и Джесси улыбнулась, следя за ее лицом.

— Она была очень добра ко мне, когда умер ее отец. Я думала, если бы не Астрид, то для меня настал бы конец света.

Слушая, Джесси почти завидовала ей.

— А я всегда боялась иметь детей, считая, что они отдалят от меня Яна. Думала, что ребенок сделает меня одинокой.

Бетани улыбнулась и покачала головой.

— Такое, Джессика, невозможно, если муж любит тебя.

С рождением малыша он только сильнее привяжется к тебе.

Дети — это дополнительная связь между мужем и тобой.:

Люди по разным причинам не хотят иметь детей, но страх не должен быть одной из них. Неужели у тебя не найдется любви еще на одного человека?

Хороший вопрос, и Джессика решила быть честной.

— Думаю, что нет, тетушка Бет. Больше нет. Я долгое время не любила никого, кроме Яна. И не могу представить себе, что и он сможет любить кого-то, кроме меня, — даже ребенка.

Знаю, это звучит эгоистично, но я так считаю.

— Нет. За твоими словами скрывается страх, а не эгоизм.

— Быть может, когда-нибудь я передумаю.

— Почему? Решив, что это твой долг? Или потому, что у тебя появилась потребность обзавестись ребенком? Или так ты сильнее сможешь наказать своего мужа?

Тетушка Бет не стеснялась в выражениях.

— Послушайся моего совета, Джессика. До тех пор, пока ты не захочешь иметь детей, не терзай себя. Они — страшная помеха и портят мебель хуже, чем домашние животные.

Она сказала это с серьезным лицом, гладя сидящего у нее на коленях кота. Джессика удивленно засмеялась в ответ.

— Что касается домашних животных, я предпочитаю лошадей. Их можно оставить снаружи, не испытывая чувства вины.

Она улыбнулась еще одной из своих грустных улыбок.

— Не принимай близко к сердцу. Иметь детей или не иметь — дело твое. Старайся не попадать в зависимость от чужого мнения — кроме мнения мужа. Ну, моя дорогая, разве тебе не повезло, что я зашла туда, куда не ступала нога человека?

Женщины рассмеялись и переключились на другие темы.

Однако Джессика приятно удивилась, осознав глубину проблем, которые они обсуждали. Она заметила за собой, что раскрывает секреты и делится своими переживаниями с тетушкой Бет — прежде обо всем этом она могла сказать только Яну.

Джессика, казалось, постоянно обнажала перед ней свою душу, вытаскивая забытое на белый свет, задавая вопросы и вновь начиная ощущать себя человеком.

Она проводила на ранчо восхитительные дни, по утрам совершая верховые прогулки по окрестностям и наслаждаясь весенним ароматным воздухом. Даже вечера с тетушкой Бет пролетали незаметно, им было над чем посмеяться. Джессика спала днем, впервые после окончания школы стала читать Джейн Остин и делала зарисовки в своем блокноте. Она даже сделала тайком несколько эскизов, которые могли бы лечь в основу портрета тетушки Бет. Джесси стеснялась попросить свою новую подругу попозировать ей. Ей вновь хотелось рисовать. Лицо тетушки Бет само просилось на холст. Это будет приятный подарок для Астрид, которая, к немалому удивлению Джессики, появилась две недели спустя.

— Хочешь сказать, что я должна вернуться домой?

Астрид выглядела усталой, но счастливой, и у Джессики появилось неприятное ощущение, словно ее мать слишком рано хочет забрать ее с дня рождения подруги.

— И думать об этом не смей, Джессика Кларк! Я приехала, чтобы повидать маму.

— Мы чудесно проводим время.

— Отлично. Продолжай в том же духе. Я буду в отчаянии, если ты вернешься в город и отберешь у меня любимую игрушку.

Она сообщила о поездке Катсуко в Нью-Йорк. Весенний ассортимент товаров расходился лучше, чем Джесси смела надеяться. Похоже, прошли годы с тех пор, как она купила те вещи в пастельных тонах, когда она была дома, когда арестовали Яна, целая вечность со времени суда. Потрясение от событий проходило. Шрамы едва виднелись. Джессика набрала пять фунтов и выглядела отдохнувшей. Астрид привезла ей письмо от Яна, которое она не открывала до последней минуты.

«…не могу поверить этому, Джесс. Не могу поверить тому, что я тебе наговорил. Может быть, та катастрофа пожинает свои плоды. Как ты себя чувствуешь? Твое молчание непонятно, а твое отсутствие вызывает у меня массу сомнений. Я так и не знаю, чего хочу: чтобы ты вновь появилась или чтобы исчезло проклятое стекло между нами? Дорогая, уверен, что мы оба его терпеть не можем. Но мы справимся с этим. Как проходит отпуск? Уверен, творишь чудеса. Ты это заслужила. Полагаю, поэтому я и не получаю от тебя известий. Как обычно, я полностью занят книгой. Работа продвигается хорошо, надеюсь, что…»

Все остальное было о книге. Джессика порвала письмо и бросила его в огонь. Тетушка Бет позднее как-то спросила ее о письме, после того как Астрид отправилась спать. Между ними образовался своего рода тайный заговор, в ряды которого не допускалась Астрид.

— Пишет, что любит меня, что книга идет хорошо и так далее. — Она пыталась говорить беспечно, но ей удалось лишь смягчить горестные нотки в голосе.

— Ага. Так ты ревнуешь мужа к его работе! — Глаза тетушки Бет сверкали. Теперь она видела что-то, пропущенное ранее. Все становилось на свои места.

— Я не ревную. Смешно!

— Согласна. Но почему ты завидуешь его работе? Джессика, что произойдет, если ты перестанешь содержать мужа? Тогда ты не сможешь его притягивать к себе, правильно? А что, если он добьется успеха? Что ты тогда будешь делать?

— Радоваться за него. — Но это прозвучало неубедительно даже для нее самой.

— Будешь ли? Ты считаешь, что сможешь справиться? Или ты слишком ревнива даже для того, чтобы попытаться?

— Абсурд. — Ей пришлась не по нраву теория Бет.

— Да, это абсурдно. Но я не думаю, что ты уже знаешь это.

Дело в том, что Ян либо любит тебя, либо нет. Если нет — тебе не под силу удержать его. А если да — ты, вероятно, не можешь потерять его. Станешь настаивать на том, чтобы поддерживать его вечно, тогда он найдет женщину, которую сможет содержать сам, с которой будет ощущать себя мужчиной, которая, может быть, даже подарит ему детей. Помяни мои слова.

Джессика замолчала, и они разошлись по своим спальням. Но слова тетушки Бет запали в ее душу. Ян говорил ей то же самое. Он утверждал, что все должно измениться. Но не так, как это представлялось Яну.