Джонни и бомба Пратчетт Терри

– Слушай, я бы хотел снова звать тебя Керсти.

– Отвратительное имя. С таким именем только лепешки печь.

– Я ничего не имел против Кимберли…

– Ха! Теперь-то я поняла, что это имечко будто специально придумано, чтобы значиться на карточке: «Парикмахер-стажер».

– Хотя Клименистра – это уже немного чересчур…

– Когда это было?

– Недели две назад.

– Наверное, тогда во мне проснулись готтские корни.

Автобус дополз до конца улицы, на которой жил Джонни, и они с Кассандрой вышли.

Гаражи тянулись вдоль маленького тупикового проезда, куда выходили задние дворы. Большинство гаражей не использовались, во всяком случае по прямому назначению. Все дедушкины соседи ставили свои автомобили на улице: это давало им, соседям, прекрасную возможности спорить из-за того, кто чью парковку занял.

– Так ты даже одним глазком в эти пакеты не заглядывал? – спросила Кассандра, пока Джонни нашаривал в кармане ключи.

– Нет, я думал, там старые трусы или что-нибудь в таком роде, так чего ж смотреть?

Он распахнул дверь.

Тележка стояла там, где Джонни ее оставил.

Было в ней что-то неуловимо странное. Тележка стояла неподвижно, но почему-то казалось, что она куда-то со страшной скоростью несется. Словно в стоп-кадре.

Кассандра-экс-Керсти огляделась по сторонам.

– Ну и бардак. А почему велик вверх тормашками стоит?

– Это мой, – сказал Джонни. – Я вчера шину проколол. Руки не дошли ремонт закончить.

Кассандра подняла одну из банок с пикулями. Этикетка была вся в саже. Кассандра протерла ее и поднесла к свету.

– «Сплинберийские консервы, лимитед. Пикули с горчицей «Имперские», сорт Медалист. Шесть первых призов на конкурсе потребительских товаров. Гран-при Международной ярмарки консервов в Нанси, 1933. Фестиваль пикулей в Манчестере, 1929. Данцигский фестиваль, 1928. Главный приз Мичиганской ярмарки, 1933. Золотая медаль в Мадрасе, 1931. Выставка достижений пищевой промышленности, Сидней, 1932. Сделано только из Самых Качественных Продуктов». И еще тут нарисован какой-то чокнутый беспризорник и под ним надпись: «Наш крошка Томми скачет как конь – сплинберийские пикули жгут как огонь!» Очень умно, ничего не скажешь. Ну ладно, пикули как пикули. И что?

– Они со старой консервной фабрики, – сказал Джонни. – Ее разбомбили в войну. Тогда же, когда и Парадайз-стрит. И с тех пор пятьдесят лет там не делают пикулей!

– О нет! – театрально взвыла Кассандра. – Надеюсь, ты не имел в виду, что… мы живем в городе, где не делают пикулей? От одной мысли об этом и вправду бросает в дрожь.

– Ничего смешного. Это странно, вот и все, что я имел в виду.

Кассандра потрясла закопченную банку. Потом взяла другую – с корнишонами, перевернула ее. Банка хлюпнула.

– Раз так, они недурно сохранились.

– Я утром открыл одну. Очень вкусные, хрустящие огурчики оказались. А как тебе это?

Джонни извлек из кармана газету из-под рыбы и развернул ее.

– Это старая газета, – сказал он. – То есть очень старая, времен Второй мировой. Но она вовсе не выглядит старой. И на ощупь не кажется древней, и по запаху тоже. Это…

– Да, я знаю, это одна из репринтных газет. Можно заказать такую на день рождения. Папа мне подарил…

– Чтобы заворачивать в нее рыбу с картошкой?

– Да, признаю, это очень странно.

Кассандра подошла к Джонни и уставилась на него, как будто видела впервые.

– Я годами ждала чего-то подобного, – сказала она. – А ты?

– Чего-то подобного тележке миссис Тахион?

– Ты можешь меня выслушать или нет?!

– Извини.

– Ты никогда не мечтал, чтобы у тебя во дворе приземлилась летающая тарелка? Или как найдешь какую-нибудь штуку, чтобы путешествовать во времени? Или древнюю пещеру, в которой много тысяч лет спит беспробудным сном мудрый волшебник?

– Э, раз уж на то пошло, я как-то раз нашел древнюю пещеру, в которой…

– Я прочитала кучу книг об этом, и в каждой такой книге были бестолковые дети, которые ходили и говорили: «Ну и ну!» Когда их засасывало приключение, они просто опускали лапки и плыли по течению. Им даже не приходило в голову, какие возможности они упускают. И они всегда были не готовы. Ну а я подготовилась.

Джонни попытался представить, что было бы, если б Керсти похитили инопланетяне. Возможно, дело кончилось бы образованием галактической империи, где все граждане поголовно каждый день остро оттачивают свои карандаши и всегда носят с собой карманный фонарик на всякий пожарный. Или эта империя наштампует миллионы роботов-двойников, которые разлетятся по всей галактике, убеждая ее обитателей не быть тупицами и силой принуждая их к благоразумию.

– Во всем этом действительно есть нечто очень странное, – говорила Керсти. – Может быть, даже мистическое. Возможно, это какая-то разновидность машины времени.

Вот, пожалуйста, она уже изобрела объяснение. Чтобы не мучиться сомнениями.

– Тебе это в голову не приходило? – спросила Керсти.

– Машина времени? Магазинная тележка времени?

– А как еще можно объяснить все факты? Разве что, может быть, миссис Тахион похитили инопланетяне и доставили сюда на сверхсветовой скорости. Они почему-то часто так делают. Но возможны и другие варианты. Уверена, тебе нужно хорошенько подумать. – Керсти посмотрела на наручные часики. – Не спеши, – насмешливо добавила она.

– Ну…

– Подумай хорошенько.

– Ну… у машин времени обычно мигают всякие лампочки.

– Почему?

– Ну… нельзя же без мигающих лампочек.

– А зачем они?

Джонни отступать не собирался.

– Чтобы мигать, – упрямо сказал он.

– Да ну? А кто сказал, что машина времени должна выглядеть как машина? – назидательным (в смысле, более назидательным, чем обычно) тоном заявила Керсти. – Кто сказал, что она должна работать на электричестве?

– Ноу Йоу говорит, что машин времени не бывает, потому что иначе каждый мог бы изменить будущее, – сказал Джонни.

– Да? Тогда какие еще будут предложения? Как еще миссис Тахион могла очутиться здесь с этой старой новой газетой и старыми новыми консервами?

– Ладно, но я все равно не хочу делать из этого далекоидущих выводов!

На самом-то деле вывод Джонни давно сделал. Он все время думал об этом. Но в манере Керсти вести спор было что-то такое, отчего неудержимо хотелось принять противоположную сторону.

Он махнул рукой в сторону тележки.

– Ну, то есть… Неужели ты всерьез думаешь, что можно нажать на… э… ручку или… мешок и – раз! – здрасьте, Норман Завоеватель?

Он хлопнул рукой по черному пакету.

Мир мигнул.

Под ногами у него по-прежнему был цементный пол, но стен больше не было. Точнее, от них мало что осталось – только самый нижний ряд кирпичей.

Человек, который работал над вторым рядом, поднял глаза на Джонни. Очень медленно.

– Ни черта себе! – высказался он. – Как ты там очутился?

После чего спохватился:

– Эй, цемент же еще не застыл! А ну топай сюда!

Спаниель, сидевший рядом с каменщиком, залаял и кинулся на Джонни. Джонни отшатнулся и налетел на тележку.

Мир вторично мигнул в короткой красно-синей вспышке. Джонни показалось, что его, Джонни, размазали очень тонким слоем, а потом соскребли обратно.

Вокруг снова были стены, тележка по-прежнему стояла посреди гаража, а на Джонни с недовольным видом таращилась Кассандра.

– Ты исчез на мгновение, – заявила она обвинительным тоном. – Что произошло?

– Не… не знаю. Откуда мне знать? – промямлил Джонни.

– А ну-ка подвигай ногами, только очень медленно и подошвы от пола не отрывай, – велела Керсти.

Джонни послушно шаркнул одной ногой, потом другой. Кроссовки встретили крошечное препятствие, едва заметную неровность на полу.

– Это же просто отпечатки в цементе, – сказал он. – Они тут уже… лет сто…

Кассандра опустилась на колени рядом со следами. Они были забиты грязью, но она заставила Джонни снять кроссовку и приложила подошву к отпечатку.

След в точности соответствовал.

– Видишь? – с торжеством произнесла Кассандра. – Ты стоишь на собственных следах.

Джонни опасливо шагнул в сторону и посмотрел на отпечатки. Отпечаткам, несомненно, было много-много лет.

– Куда тебя занесло?

– В прошлое… кажется. Там был человек, он строил гараж. И собака.

– Собака… – проговорила Кассандра таким тоном, что стало ясно: от ее глаз не укрылось еще кое-что любопытное. – Что ж, для начала неплохо.

Она чуть откатила тележку в сторону. Под тележкой обнаружились маленькие углубления. Они были заполнены грязью и машинным маслом. И им тоже было много-много лет.

– Это не просто магазинная тележка! – заявила Кассандра.

– На ней написано «Теско», – сказал Джонни, прыгая на одной ноге, чтобы натянуть кроссовку. – И колесо у нее скрипит.

Кассандра пропустила его слова мимо ушей.

– Очевидно, ее забыли отключить или что там с ними делают, – продолжала она.

– Тоже мне, путешествие во времени! – сказал Джонни. – Я-то думал, они куда интереснее. Ну, знаешь, битвы всякие, чудовища… А тут – всего-навсего… Не трогай!!!

Кассандра легонько шлепнула по черному пакету.

Мир мигнул и стал другим.

Кассандра огляделась по сторонам. Гараж не изменился. Вот только…

– Кто починил твой велик?

Джонни обернулся. Велосипед больше не торчал вверх тормашками. Теперь он мирно стоял у стены, и обе шины у него были в полном порядке.

– Видишь, я все замечаю, – сказала Кассандра. – Я исключительно наблюдательна. Должно быть, мы попали в будущее и ты уже отремонтировал свой велик.

Джонни вовсе не был в этом уверен. В тщетных попытках ремонта он порвал уже три камеры, к тому же из клапана выпала какая-то маленькая деталька и потерялась. Пожалуй, никакая машина времени не смогла бы перенести их в столь отдаленное будущее, когда Джонни поднатореет в починке велосипедов.

– Давай посмотрим, что тут как, – сказала Кассандра. – Очевидно, время назначения зависит от фактора, установить который мне пока не удалось. Если нас занесло в будущее, надо узнать, какие лошади выиграют на скачках и все такое.

– Зачем?

– Чтобы поставить на них и разбогатеть, конечно!

– Но я не знаю, как делать ставки!

– Давай решать проблемы по мере их поступления, хорошо?

Джонни выглянул в мутное от грязи оконце. Погода на улице не слишком изменилась. Летающих машин и прочих признаков будущности не наблюдалось. Но Позора под верстаком больше не было.

У Джонни голова пошла кругом.

– У дедушки есть бюллетень скачек, – сказал он.

– Тогда пошли!

– Что?! Ко мне домой?

– Разумеется.

– А если мы встретим меня?

– Ну, ты всегда умел найти подход к людям.

Джонни с опаской вышел из гаража. Он обнаружил, что садовые дорожки в будущем сделаны из серой крошки, удивительно похожей на цементную, а задние двери тут красят совершенно фантастической бледно-голубой краской, отслаивающейся маленькими чешуйками. Дверь была заперта, но его допотопный ключ подошел.

На полу лежал прямоугольник из колючей коричневой шерсти. Джонни вытер о него ноги и посмотрел на устройство для измерения времени, висящее на стене. Десять минут четвертого.

Будущее оказалось удивительно похоже на настоящее.

– Теперь надо найти газету, – сказала Керсти.

– Вряд ли с этого будет много толку. Дедушка их не выбрасывает. Они валяются по всему дому, пока он не найдет время их прочитать. Газеты тут хранятся месяцами. И вообще, тут все как всегда. По-моему, не слишком-то похоже на будущее.

– А календаря у вас нет?

– Есть. В часах у моей кровати. Остается надеяться, что я еще не вернулся из школы.

Часы показывали третье октября.

– Позавчера, – сказал Джонни. – Но если хочешь, можешь думать, что часы врут. Они и вправду последнее время барахлят.

– Ничего себе! Ты здесь спишь? – Керсти озиралась по сторонам с видом вегетарианца, попавшего на сосисочную фабрику.

– Да. Это моя комната.

Керсти провела рукой по письменному столу. Стол был основательно завален.

– А что это за снимки, фотокопии и все прочее?

– Это для реферата по истории. Мы проходим Вторую мировую войну. А я пишу реферат про Сплинбери во время Второй мировой.

Он попытался заслонить стол собой, но у Керсти была привычка интересоваться тем, что пытаются скрыть от ее пытливых глаз.

– О, а это ты, да? – спросила она, подобрав со стола коричневый монохромный снимок. – С каких это пор ты носишь форму и дурацкую стрижку ежиком?

– Это мой дедушка. Тогда ему было чуть больше, чем мне сейчас, – промямлил Джонни, пытаясь отобрать у нее фотографию. – Учитель сказал, чтобы я разговорил его на тему войны. Я пытался, но дед меня послал.

– Дался тебе наш городишко! – фыркнула Керсти. – Представить себе не могу, чтобы здесь произошло что-то…

– Кое-что все же произошло. – Джонни достал из кармана газету миссис Тахион и ткнул пальцем в передовицу. – В одиннадцать часов семь минут вечера двадцать первого мая тысяча девятьсот сорок первого. Бомбы! Настоящие бомбы! Потом это назвали «Сплинберийский блицкриг». А это газета, которая вышла на следующий день. Смотри! – Он порылся на столе и вытащил фотокопию. – Видишь? Я взял копию этой страницы в библиотеке. А это настоящая, свежая газета!

– Но если миссис Тахион… из прошлого… – нерешительно проговорила Керсти, – тогда почему она носит старую юбку цвета «вырви глаз» и кеды?

Джонни сердито посмотрел на нее. Похоже, судьба Парадайз-стрит Кассандру совершенно не волновала. Как так можно!

– Девятнадцать человек погибли! – сказал он. – За одну ночь! Воздушной тревоги не было! Это была единственная бомбежка Сплинбери за всю войну! Выжили только две аквариумные рыбки! Аквариум забросило на дерево, он застрял, и вода из него не вся вылилась! А люди погибли! Все погибли!

Керсти взяла со стола фломастер, но он пересох. У Джонни была выдающаяся коллекция непишущих пишущих принадлежностей.

А у Керсти была отвратительная привычка не замечать Джонни, когда он остро переживал по какому-либо поводу.

– Ты в курсе, что у тебя в комнате до сих пор висят обои с Паровозиком Томасом?

– Что, правда? Надо же, а я и не знал! – Джонни в меру своих способностей постарался изобразить сарказм.

– Когда тебе восемь, Паровозик Томас на обоях – это здорово, и это очень даже круто, когда тебе девятнадцать. Но жить в комнате, оклеенной Паровозиком Томасом, в тринадцать лет – отстой!

– Дедушка наклеил их пару лет назад, когда я бывал тут только наездами. Если оставался ночевать, это была моя комната. Ну, деды, они ж все такие – будут оклеивать тебе комнату Паровозиком Томасом по гроб жизни, причем твоей.

Внизу тихонько хлопнула дверь.

– Твой дедушка? – прошипела Керсти.

– По четвергам он всегда ходит за покупками! А мама на работе! – шепотом ответил Джонни.

– А у кого еще есть ключи?

– Только у меня!

Кто-то начал подниматься по лестнице.

– Но мне же нельзя встречаться с самим собой! – отчаянно зашептал Джонни. – Если б это произошло, я бы это помнил, верно? Ноу Йоу говорит, если наткнешься сам на себя, весь мир взорвется! Такое я бы точно запомнил!

Керсти взяла лампу со столика у кровати и пригляделась к рисунку на абажуре.

– Ничего себе! У тебя до сих пор стоит лампа с Телепузиками…

– Заткнисьзаткнисьзаткнись! Что ты задумала?

– Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь. На курсах самообороны нас этому учили…

Дверная ручка повернулась, дверь приотворилась на волос.

Внизу зазвонил телефон.

Ручка со щелчком вернулась в исходное положение. Шаги потопали обратно вниз по лестнице.

Издалека донесся звук, как будто кто-то снял трубку, потом этот кто-то сказал:

– А, привет, Холодец.

Керсти посмотрела на Джонни и вопросительно вздернула брови.

– Холодец звонил, – объяснил он. – Насчет сходить в кино вче… завтра. Я только сейчас вспомнил.

– И долго вы болтали?

– Да вроде… нет. А потом я пошел на кухню делать бутерброды.

– Где у вас стоит телефон?

– В гостиной…

– Тогда бежим!

Керсти вылетела из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Джонни поспешил за ней.

Его куртка висела на вешалке в прихожей. И в то же самое время она была на нем. Джонни встал как вкопанный и вытаращил глаза.

– Шевелись! – прошипела Керсти.

Она была уже на последних ступеньках, когда дверь в гостиную стала открываться.

Джонни открыл было рот, чтобы сказать: «Ах да, вспомнил: я тогда пошел за кошельком посмотреть, сколько денег у меня осталось». Ему отчаянно захотелось избежать встречи с самим собой: если Вселенная взорвется, потом обязательно окажется, что во всем был виноват он, Джонни.

И тут мир мигнул.

Черная машина воровато свернула, лишь немного не доехав до указателя, обозначающего границу Сплинбери (на том же столбе, что и указатель, красовался рекламный плакат).

– Мы почти на месте, сэр Джон.

– Хорошо. Что у нас со временем?

– Э… Четверть двенадцатого, сэр.

– Я имел в виду не это. Если время раздвоенное, как пара штанов, то в какой мы нынче штанине?

Шоферу Хиксону вдруг подумалось, не продешевил ли он: всего-то жалкий миллион фунтов, а сколько мороки!

– Видишь ли, как раз сейчас все перепутается, – сообщил голос с заднего сиденья.

– Ваша правда, сэр. Э… если я увижу какие-нибудь штаны, сэр, вы уж мне скажите, по какой штанине ехать, ладно?