Далеко от Земли Комарницкий Павел

– Это ж с какого расстояния…

– Всё гораздо проще, – она улыбнулась. – Я запомнила цвет и номер твоего авто. Ну и утром видела, как ты шёл от стоянки, а в автобусе тебя не было.

Вторично хмыкнув, я отпер дверцы нашей «жучки».

– Прошу в лимузин!

Вейла, достав из-за пазухи один из кулонов, мельком глянула на него и только потом уселась в «лимузин». Она умещалась на переднем сиденье основательно и неспешно, поправляя белую шапочку и шарфик, и, глядя на неё, что-то внутри меня неслышно пело. Вейла…

вновь продекламировала девушка, розовея.

– Это было уже, – улыбнулся я. – Надо что-то новенькое.

– Можно, – в глазах иномейки плясали бесенята.

Мы встретились взглядом и разом рассмеялись.

– Ну я погляжу, у вас там поэтессы…

– О! Ты не оценил мой талант?

– Напротив! Я восхищён!

Машина катилась по шоссе, разбрызгивая снежную кашу, дворники усердно елозили по ветровому стеклу туда-сюда, едва успевая очищать поле обзора. Ну вот уже и зима на носу…

задумчиво произнесла Вейла, глядя сквозь мутное стекло.

– Плагиатиком попахивает слегка, – констатировал я, перестраиваясь на светофоре.

– Зато правда, – она улыбнулась чуть грустно. – У вас тут, между прочим, удивительные поэты… А вот это ты слышал?

– Чьё это?.. – Я даже поёжился. – Опять твоё?

– Не-а… Это одна поэтесса из Страны восходящего солнца. Хокку «Об умершем ребёнке»…

Я вновь поёжился.

– Пронзительно просто…

– Да, – она вздохнула. Потянув за цепочку, достала из-за пазухи амулет. – Ну ты сделал?

Повозившись, я достал из кармана пластмассовую пуговицу. С виду самую обычную, маленькую и чёрную, такие пришивают на брюки.

– Здесь.

Вейла, приложив «пуговицу» к амулету, подержала пару секунд. Спрятала пуговку в карман, подняв амулет, сжала пальцами – в воздухе вспыхнула голограмма. Некоторое время иномейка рассматривала бегущие строки и символы.

– Ты молодец, – её улыбка чуть грустна. – Теперь ваши учёные получат сведения об устройстве кометы Галлея, коих так жаждут. Миссия просто обречена на успех.

Я промолчал. А чего говорить? Если бы не добытые мной программные коды, обе «Веги» попросту уничтожила бы их Служба Неба. Не в первый раз. И никто не понял бы, в чём причина отказа, и труд тысяч людей пошёл бы насмарку… А так вполне даже обречена на успех миссия. То есть ценнейшую информацию вместо наших аппаратов передадут их имитаторы. Передадут-передадут, им-то добраться до той кометы Галлея раз плюнуть… Ну а насчёт прекрасной Иноме, будет очередной раз подтверждена легенда. И тут можно возмущаться коварством иномейских агентов сколько угодно. Но лучше, право, не возмущаться попусту…

– Вот как нарвёшься на «жучок»… – Я кивнул на висящее в воздухе изображение.

– Нет у тебя в машине «жучков», – Вейла, погасив видео, уже упрятывала амулет за пазуху, – я же проверила перед тем как сесть.

– Приехали! – Я остановил машину во дворе дома, где обитала Марина Денисовна Рязанцева, унаследовав квартиру от собственной бабушки. Правда-правда. И можете перерыть хоть записи ЗАГСа, хоть дореволюционные церковные книги – всё будет верно… Железно прорабатывают легенды своих агентов иномейские резиденты, ага.

– Пойдём ко мне, – она чуть улыбнулась. – Я отвечаю шампанским.

– Ого себе!

– Да-да!

– Я за рулём…

– Всё продумано, не беспокойся. Веришь мне? – Её улыбка стала улыбкой Джоконды.

– Тебе да не верить… Кому тогда? – ответно улыбнулся я.

Лифт послушно принял нас в своё нутро, пахнущее мочой и куревом. Стенки были расписаны типовым советским граффити – в основном трёх-, пятибуквенные слова и изображения соответствующих органов.

– Надо мне всё же как-то изловчиться насчёт автомобиля, – Вейла рассматривала настенную живопись внимательно и вдумчиво, точно наскальные рисунки в неандертальской пещере. – Как думаешь, «Запорожец» пригодная к эксплуатации машина? Три тысячи рублей, могут же быть такие сбережения у молодой девушки…

– Какой именно «Запорожец»-то?

– Который округлый такой…

– А, «горбач»… Ну, всё лучше, чем ничего. Не нравится автобусом кататься?

– Ужас, – она уже выходила из лифта, звеня на ходу ключами. – Сейчас ещё ничего, а летом противно вообще. Каждое утро какой-нибудь тип непременно норовит ощупать ляжки.

Я сочувственно вздохнул. Да, есть такое позорное явление в нашем советском общественном транспорте. Позорное, но, увы, широко распространённое. Так что молодым красивым девушкам, особенно в мини-юбках, приходится несладко…

– Проходи, – Вейла распахнула дверь, впуская меня в квартиру. – Куртку вон туда, ботинки сюда. Тапочки хочешь?

– На фига они? – отмахнулся я. – Слушай, ты прогрессируешь, тапочки завела…

– Это я для редких гостей прикупила, – засмеялась она. – Мне и без тапочек с утра до вечера в этих ваших одеяниях да ещё и в обуви… бррр! Натуральные скафандры. Ты располагайся, я сейчас!

За время моего отсутствия конспиративная квартира претерпела значительные изменения. Повсюду, на стенах и в углах, виднелись вазоны с комнатными цветами, под потолком сиял золотисто-жёлтым светом огромный круглый плафон – чуть ли не метр в поперечнике.

– Ты здорово обставилась, слушай.

– Нравится? – отозвалась она из-за двери спальни. – У вас тут очень агрессивная окружающая среда. Давит морально. Летом ещё ничего, а вот сейчас… настоящее царство смерти. Даже не верится, что на этой планете есть жизнь.

Я лишь хмыкнул. А что? Ведь права она, пожалуй.

– Вот я и завела себе такую маленькую биосферу, – она уже выходила из спальни, поправляя волосы, одетая в коротенький ситцевый халатик-сарафан. – Они цветут, и как-то легче переносить Сезон Смерти… зиму то есть. Двинь к дивану столик, пожалуйста.

– А кухня?

– Ужин с шампанским и на кухне?

– Виноват! – я потянул столик, подкатывая его к дивану.

– Так… где же это у меня… ага, вот! – Вейла вытащила коробку с хрустальными бокалами и салатницами, принялась расставлять их по столу. Руки с тонкими чуткими пальцами порхали, расставляя посуду. Чуть склонив голову набок, я любовался ею.

– Может, тебе помочь?

– Не надо, – она засмеялась. – Сиди и смотри. Знаешь, как приятно девушке, когда на неё смотрят таким вот взглядом?

– У вас все на Иноме такие нахальные?

– Не-а. Я одна!

Посмеялись.

– Ух ты! – я только сейчас заметил скромно висевшую на гвоздике гитару. – Научилась играть?..

– Ты знаешь, пока нет. То одно, то другое… Но научусь в самое ближайшее время. А ты умеешь?

– Ну, как-то так… слабенько…

– Ну так сыграй.

Помедлив, я встал, осторожно снял с гвоздя гитару. Пощипал струны, проверяя настройку. Инструмент отозвался глубоким звуком.

– Отличный инструмент, слушай. Концертная, не иначе.

– Презент от шефа. Итак, что мы исполним?

Я сел на диван, откашлявшись, тронул струны.

– Песня о Золотой рыбке!

Она смотрит на меня неотрывно и внимательно, и смех понемногу улетучивается из её глазищ.

– Интересно… – дослушав последний куплет, вздохнула Вейла. – А кто такая эта «Золотая рыбка»?

– Персонаж народного фольклора, – улыбнулся я. – Волшебное существо, имеющее вид рыбы цвета золота. Она живёт в море, и если кому удастся ту рыбку поймать – тому исполнит рыбка три заветных желания. Или хотя бы одно, по обстоятельствам…

– Обязательно найду и прочту всё про золотых рыб. Этот пробел надо ликвидировать срочно.

– А у вас в сказках-преданиях нет такого зверя?

– Ну как же нет, – улыбнулась иномейка. – Обязательно есть. Лазурный дракон. Только щедро одаривает он не всякого. Неправильного претендента может запросто скушать.

– Это есть называется кастинг! – с сильным английским акцентом провозгласил я, и мы разом рассмеялись.

– Ну вроде всё, – она оглядела стол. – Апельсинчики очень кстати оказались, как видишь. Шпроты, сыр, конфеты… колбаса, это тебе, ты голодный. Открывай сосуд!

– Есть! – Я принялся откручивать проволоку. Коротко бахнула пробка, шипящая пенная струя хлынула в подставленные бокалы.

– Тёплое… надо было в холодильник…

– Ещё чего… Один бы и пил тогда. Я, кстати, до сих пор помню ту мороженку – ужас какой!

Я ухмыльнулся. Да, был такой эпизод в нашем романе… угостил, что называется, девушку… пора бы уже и запомнить – иномейкам что-либо холодное предлагать ни в коем случае нельзя.

– За спасение экспедиции «Вега»! – провозгласила Вейла, поднимая бокал.

Я чуть усмехнулся. Спасение… м-да… нет, оно, конечно, как посмотреть…

– Ну вот… – она посмурнела. – Опять тебя терзают сомнения. Раздвоение налицо.

– Давай выпьем, – я решительно чокнулся бокалом о бокал, хрусталь отозвался коротким звоном. И, не дожидаясь хозяйки, опрокинул в себя содержимое сосуда.

Она смотрела на меня грустно и проницательно.

– Тебя всё терзают ложные постулаты, Антон. В твоей голове всё время вертятся мысли о некоем предательстве.

– Есть такие мысли, – усмехнулся я.

– Кого же ты предал?

– Скажем так, всех, кто работал над проектом. Инженеров и учёных…

– Понятно, не развивай. На Западе, как вы называете эту группу стран, это называется «корпоративная этика». Ты в курсе, что она означает?

– Напомни.

– Это значит, что некий индивид ставит интересы корпорации, к коей он принадлежит, выше, чем интересы всех прочих. Не только свои личные, это бы ничего – но и интересы всего человечества ничто перед частными интересами той корпорации.

– Корпорации? Хм… Открытие цивилизации на Венере – это открытие мирового масштаба, которое полностью перевернёт…

– Конечно, перевернёт. А кому это надо, всё перевернуть? Группе учёных? А об остальных обитателях планеты они подумали, те учёные? Или их волнуют лишь собственные диссертации?

Я поставил бокал на стол.

– Ну вот скажи мне, зачем вы так тщательно прячетесь? Чем вам, таким развитым и могучим, может грозить утрата вашего инкогнито?

Вейла тяжко вздохнула.

– Ну вот, опять… Ты прав, нам она не грозит. Она грозит вам.

Её взгляд невероятно мудр и чуть печален.

– Открытый контакт цивилизаций с резко различным уровнем развития немедленно приводит к крушению менее развитой. Есть даже такая социологическая теорема. И даже если уровень не слишком различен, гарантии нет никакой.

– И кто же доказал ту теорему? Согласись, две планеты – маловато для обобщения.

– Положим, не две, а три.

– А? – я ошарашенно хлопал глазами.

– Чего тебе непонятно? – теперь в глазах хозяйки дома таились искорки смеха.

– Нет… постой… погоди… Марс – мёртвая планета!

– Ну конечно же мёртвая, – смешинки в её глазах стали гуще. – Абсолютно. Как и Венера.

– Но там же почти вакуум! И воды нет ни капли! Там углекислота замерзает!

– Ага. У них вакуум, а у нас, к примеру, – почти сто ваших атмосфер. У них углекислота замерзает, а у нас пятьсот градусов. И ни там ни там, что характерно, – ни капли воды! – Вейла рассмеялась.

Мне всё-таки удалось закрыть рот, справившись с отпавшей от изумления челюстью.

– Ты хочешь сказать…

– Нет, Антон. Я ничего не хочу сказать. Аборигены Тигайги – существа в высшей степени загадочные. Тем более что их резиденты активно пользуются биоморфией, то есть меняют свой облик сообразно задаче. Мы не знаем, сколько их работает на прекрасной Иноме, а уж сколько у вас, на Иннуру, и подавно.

Я уже только тряс головой, точно лошадь, укушенная оводом. Вот это даааа… нет, но это же…

– А как вы узнали?..

– А без спроса, – в её глазах уже вовсю плясали бесенята. – Они ж не смогли предотвратить наше внедрение. Как и мы ихнее, впрочем.

– И что… и вы ни разу не пытались вступить с ними в контакт?!

– Ну отчего же. Наши резиденты и агентура регулярно вступают в контакт с отдельными тигайге – так они себя называют. Так, полагаю, они с отдельными иномейцами контачат аналогично. Чего тут непонятного? Ну вот мы сейчас с тобой пребываем в контакте. И что?

Я, не глядя, плеснул в бокал шампанского, жадно выпил.

– С тобой беседа – сплошной поток открытий, слушай… Нет, но как же?! Контакт – это же обоюдосторонняя польза… Как-то неправильно всё это… тайком…

– Ой, я тебя умоляю! Напомни, сколько всяких препон нужно пройти, чтобы попасть к нам на предприятие? М? Хотя по сравнению с тем же тинно там не секреты, детский смех один… Да у вас тут вообще кругом заборы с колючей проволокой, а ты ещё о контактах рассуждаешь!

Пауза.

– Сложная это штука, Антоша. Хотя… ведь есть у вас тут предание о девушке по имени Пандора. Стало быть, уже в седой древности догадывались ваши предки, что не всякую коробочку нужно непременно стараться открыть. «Многия знания умножают печали»… Отчего же забыли вы то, что было очевидно вашим предкам? Отчего заменили древнюю мудрость на неуёмное «хочу всё знать!»?

– Но ведь это краеугольный камень всей науки, – возразил я. – Знаний много не бывает.

– Бывает, Антоша, и ещё как бывает. Информация может быть страшным ядом. Смертельным даже.

– Необязательно же использовать всё найденное подряд…

– А вот это для вас непосильно. Решают ведь вовсе не учёные. Не использует один – использует другой. Да что говорить… не имеете вы никакого понятия о Равновесии. Предки имели, а вы нет.

Пауза.

– Тигайге вовсе не жаждут крушения ни нашей цивилизации, ни вашей, ни уж тем более собственной. Вот так и живём, – она засмеялась. – Когда-нибудь вы, иннурийцы, подрастёте и сумеете перелезть через забор. И рухнет наша легенда… Вот только вряд ли вы к тому времени будете напоминать любопытных котят, не думающих о последствиях. Будут ли это корабли-невидимки, как у тигайге, или вы додумаетесь до тинно – но только ваши резиденты станут тихо-мирно жить на нашей прекрасной Иноме. И собирать информацию, да… Что сумеете добыть, то и ваше. А что не сумеете – извините… Наливай уже, газ выходит!

Спохватившись, я разлил по бокалам шампанское.

– Да живёт прекрасная Иноме, пока не сожжёт её наше светило, превратившись в красного гиганта! – подняла тост хозяйка дома. – Ну и ваша Иннуру пусть живёт. Хотя покуда, честно тебе скажу, она не кажется мне прекрасной… Но тут уж на чей вкус как.

– Пусть все живут, – не стал я спорить. – Миру – мир, так у нас говорят.

– Вот и правильно говорят! Пей уже!

И мы синхронно осушили посудины.

– А можно мне увидеть, каковы они, марсиане?

– Ну отчего же нет, – Вейла вновь потянула из-за пазухи свои амулеты. – Где-то тут у меня было… ага, вот…

В воздухе посреди комнаты вспыхнуло изображение – высокое стройное существо, одетое в роскошный черно-бурый, как у соболя, мех, сидит на мохнатой кочке среди оранжевых зарослей. Только лицо и кисти рук существа были лишены мехового покрова и оттого выглядели совершенно по-человечески – если не обращать внимания на разрез глаз и прочие несущественные мелочи. Нос, рот, обрамлённый тонкими губами… всё, как у людей…

– Йети… – пробормотал я потрясённо. – Снежный человек…

– Это девушка, между прочим.

Веки девушки-йети были полуприкрыты, но необычный, нечеловеческий разрез глаз виднелся отчётливо. Некоторое время я рассматривал тонкое бледное лицо.

– Нравится? – Вейла следила за мной с любопытством.

– Ничего так, вполне пушистенькая, – великодушно оценил я. – Но с тобой не сравнить, конечно…

Она рассмеялась, блестя жемчужными зубками.

– Спасибо. Только хочу предупредить – это всего лишь её базовый облик. Если есть желание – и время, конечно, – она могла бы стать совершенно неотличимой от любой из девушек-землянок сходного роста и комплекции. Или даже юноши, если в том возникнет острая нужда.

Изображение погасло.

– Но… чёрт возьми… как?! Если у них нет морей и океанов…

– А кто тебе сказал, что нет? – Вейла вновь развеселилась.

– Но постой… ведь блеск открытой водной поверхности должно быть видно в телескоп! Ну хорошо, у вас атмосфера всё укрывает…

– О, это отдельная песня. По части фата-морган тигайге непревзойдённые мастера. Им ничего не стоит хоть всю планету фантомным видео закрыть – наблюдайте в свои телескопы сколько угодно, хоть спектры снимайте… Впрочем, если разобраться, ничего такого уж сильно особенного, наша Служба Неба ещё когда подсунула вам ложные спектры – иначе бы ваши доки-астрономы мигом обнаружили массу кислорода.

Вейла покопалась в своём амулете.

– Вот как выглядят их типичный водоём…

Новая картинка вспыхнула в воздухе – обширная плоская равнина, покрытая сплошным ковром каких-то оранжевых растений, здорово напоминающих не то кувшинки, не то лотосы. Над этой равниной на растопыренных корнях-колоннах возвышались гигантские мангры.

– Таких огромных океанов, как у вас, у них там действительно нет. Один всего. И морей не так уж много… Зато вот таких каскадных озёр сколько угодно. Особенно на экваторе, где нет вечной мерзлоты.

Я во все глаза рассматривал картину марсианского пейзажа.

– Ну, насмотрелся?

Изображение погасло.

– И вообще они очень загадочные, – Вейла упрятывала за пазуху свои амулеты-кулоны. – К примеру, могут впадать в анабиоз и даже замёрзнуть, как земные лягушки. А потом оттаять и ожить. И без всякой одежды любые морозы им нипочём. Хотя у них там полярные морозы в полярную ночь, примерно как у вас тут в Антарктиде.

– Слушай… – я переваривал гигантский массив информации, – это же… офигеть…

– Ну, теперь ты не сможешь упрекнуть меня, что наш контакт неравноценен? – в её глазах опять плясали смешинки. – Антон, давай уже поужинаем, м? Я чего-то голодная вся такая… Наливай!

Я послушно разлил остаток шампанского.

– Между прочим, шампанское – это одно из немногих бесспорных достижений иннурийской цивилизации, – она засмеялась. – И ещё абрикосовое варенье!

Улыбка вдруг исчезла с её лица, оно стало чуть печальным и оттого немыслимо красивым.

– А давай пожелаем, чтобы с нами ничего скверного не случилось. Ни с тобой, ни со мной.

– Давай, – я попытался улыбнуться широко и лучезарно, но улыбка отчего-то вышла натянутой.

Мы осушили бокалы.

– Кушай, кушай… – Хозяйка дома заботливо накладывала мне на тарелку шпроты.

– Напоила ты меня… Как домой ехать, ума не приложу…

– Тут есть два варианта, – смешинки вновь всплыли, затаившись в глубине её глаз. – Первый простой, но затратный финансово. Вызвать по телефону такси. Машину же заберёшь завтра.

– А второй способ, который непростой?

– Второй способ не простой, а очень простой. Ты позвонишь домой, чтобы не волновались, и скажешь, что остался ночевать у меня.

Я нервно сглотнул.

– Не переживай так сильно, – она мягко улыбнулась. – В конце концов у меня же есть отдельный диван.

Вейла сладко потянулась.

– Сейчас приму горячую ванну… Знаешь, Антон, когда моя мама начинала тут работать в одной дыре, что ей была предоставлена под жильё, вообще не было ванны, а часто и горячей воды. Байконур тогда только-только построили… Аборигены легко обходились общественным душем или без затей ходили в баню. Мама же мучилась ужасно.

Слушая её рассказ, я только сочувственно кивал. Мне уже было известно, что для иномейцев тут, у нас, зверски горячая ванна даже не просто удовольствие, но совершенно необходимая для здоровья процедура. Помните, отчего погибли марсиане у Уэллса? Всё правильно, от наших земных инфекций. Пока-то иммунитет привыкнет, освоится… А тут чего проще – нырнул в ванну с кипятком и прошёл полный курс пастеризации.

– …ну и вот, пристала она к своему шефу-наставнику – решительно требую ванну и всё тут! И шеф, утомлённый напором молодой сотрудницы, разрешил ей действовать самостоятельно. Решать задачу на свой страх и риск. Ну мама и решила…

Вейла тихонько засмеялась.

– Там строители, трудившиеся неподалёку, изготовили новенькое железное корыто для цементного раствора, ну, электросваркой сварили… Пара купюр, и корыто перекочевало в комнату моей мамы. Сверху топчан из деревянных досок, на него матрас – и заодно не надо мучиться на казённой кровати с провисшей сеткой…

– А как с водой?

– Воду приходилось брать на кухне, мама вспоминала, каждый раз по двадцать вёдер таскала. Притом делать это приходилось, не привлекая внимания, то есть обычно за полночь… Греть надо было кипятильником, для чего электросчётчик был предусмотрительно отключен. Ну а для слива мама приспособила шланг через оставленную строителями в стене дырку да в водосточную трубу.

– Твоя мама настоящий инженер! – одобрил я, дожёвывая шпроты.

– Ты шутишь. А я постоянно думаю, отчего у вас тут такое безобразное отношение к самим себе? Вот у нас на Иноме даже в голову не придёт никому поселить сотрудника – ценного специалиста, заметь! – в столь ужасной дыре.

Я неопределённо пожал плечами. А что тут возразишь?

– Ты вот всё про маму да про маму. А папа?

– А папа в это время работал в другом полушарии, там тоже вовсю затевались все эти ваши космические дела, – она вздохнула, убирая со стола тарелки. – И по легенде они были не знакомы, то есть абсолютно. Так и бегали на свидания через тинно.

Я хмыкнул.

– Уж не могли составить легенду так, чтобы не разлучать…

– Ты не понимаешь. И дело даже не в трудностях внедрения – пару ведь внедрять сложнее. И не в том, что для работы достаточно одного… Не главное это.

Её глаза глубоки и чуть печальны.

– Всё, что разведчику дорого, должно быть недосягаемо для здешних спецслужб. Здесь очень жестокий мир, Антон. Нельзя допускать даже малейшую возможность шантажа судьбою родных и близких.

Она встряхнулась.

– Ладно, ты звони пока, а я в ванную. Не скучай.

Муха, наглая и назойливая донельзя, зудела прямо над ухом. Сморщившись и не открывая глаз, Инбер взмахнул рукой, дабы поймать в горсть нахальное насекомое, и от этого движения окончательно проснулся. «Волга» ровно шла по шоссе, спидометр плясал у отметки 120 – автошофёр знал свою работу. Коммуникатор, висевший на груди, настойчиво требовал к себе внимания. Резидент ткнул пальцем в прибор.

– Слушаю.

– Инбер, он достал коды. Переслать тебе прямо сейчас?

– Давай.

Над «торпедой» автомобиля вспыхнула голограмма, побежали вереницы знаков и цифр. Некоторое время иномеец сидел, разглядывая и оценивая присланную информацию.

– Всё?

– А много ли входит в память этой погремушки?

– Логично. А ты сейчас чем занята?

– Вот прямо сейчас или вопрос стоит чуть шире?

– Не придуривайся.