Белые искры снега Джейн Анна

Мы оказались в полутемном холле с шестью закрытыми дверьми и лестницей, ведущей наверх. Было ужасно тихо и казалось, что это старый заброшенный дом, в котором никто не живет. Сердце колотилось, как бешеное, хотелось сорваться и побежать к выходу, но я понимала, что действовать надо осторожно. Мы на цыпочках прокрались к вешалке. Половицы под нами пару раз скрипнули, и каждый раз, когда это происходило, мы вздрагивали и застывали как вкопанные, с ужасом глядя на дверь хозяйской спальни. Однако Юлиана нас не услышала. Мы сняли с крючков верхнюю одежду, я затолкала шапки и шарфы в рукава, жестом сказала Ярославу, который был белее мела, взять свою и мою обувь, а после велев ему держать меня за предплечье, осторожно стала открывать замок. С тихим щелчком в нем что-то повернулось, но… Дверь так и не открылась. Яр решительно спихнул вещи мне и сам потянулся к замку, встав на колени и светя на него телефоном, который до сих пор не работал, а мне пришлось положить руку ему на затылок. Наверное, это смотрелось комично, но нам обоим было не до смеха. И он, и я были объяты прозрачным обжигающе-холодным пламенем страха.

Я почти поверила, что Ярослав откроет дверь. Почти… Но этого не случилось. Все его попытки отпереть замок заканчивались провалом. Он и сам понимал это, его руки слегка тряслись, виски были влажными от пота, глаза болезненно блестели. Но молодой человек ничего не мог сделать.

– Не получается, – проговорил он едва слышно сквозь зубы.

– А куда это мои гости пошли? – раздался за одной из дверей голос ведьмы. – Не попрощавшись с хозяйкой, уходят в ночь. Ай-ай-ай, нехорошо.

У меня волосы на голове стали дыбом от этих слов. Зарецкий резко поднялся с колен и повернулся ко мне.

– Настя, – зашептал он мне на ухо жарко, крепко обхватив за руки. – Уходим окном. Я его разобью, кидай на улицу одежду и прыгай, я прыгну следом за тобой. Поняла меня? Поняла?

– Но… Ярослав, – с трудом разлепила я пересохшие губы. – Тут нет… окон…

Окна действительно исчезли, словно их и не было.

Ведьма издевательски захохотала, и теперь это услышал и Ярослав.

Она с самого начала знала, что мы не выберемся.

– Я иду к вам, – пропела Юлиана. – Иду-у-у!

Яр растерянно оглядывался по сторонам, пытаясь найти хоть какое-то подобие оружия, а я поняла, что единственное наше спасение – это лестница. Может быть, наверху есть какой-то выход? Там точно есть балкон и окна, точно! Я их видела!

– Наверх, – проговорила я, – быстрее.

– Куда наверх? – посмотрел мимо лестницы Ярослав, – там же дверь в нашу комнату…

– Ты не видишь лестницы? – изумилась я. Я-то ее видела отлично. Но, как и пропавшую зеленоглазую кошку, Яр не замечает ее. Но почему?

Потому что на нем нет этого волшебного браслета. Вот почему. Браслет не дал мне заснуть, браслет позволяет мне видеть то, что есть на самом деле – не все, а частями.

– Не вижу. И тут один этаж.

– Их два. За мной! – потянула я его к лестнице. – Просто шагай за мной.

– Но там дверь, стена… – не понимал он.

– Иди за мной! – заорала я, кое-как натягивая пуховик и заставляя одеться и его.

И я шагнула на первую ступеньку, ведущую в темноту, пытаясь разогнать ее слабым светом мобильного. Глаза Ярослава стали не только испуганными – теперь они стали еще и ошарашенными. Он ничего не видел, но чувствовал, что поднимается наверх. Колдовство не давало ему возможности увидеть истинность этого места. А браслет частично давал мне это и все сильнее и сильнее жег кожу, давая понять, что защитит.

– Вокруг темнота, куда мы идем? Куда? – спрашивал не своим голосом Ярослав.

– Наверх. Не бойся, – отвечала я, хотя саму меня трусило.

Когда же я проснусь и выберусь из этого кошмара?

Поднявшись наверх, мы побежали по коридору вперед, к единственной комнате с открытой дверью – несколько остальных, ручки которых я с силой дергала, не открывались.

– Где же вы, ребята? – раздался разочарованный голос ведьмы внизу. – Поиграть со мной вздумали? Это мой дом. Я вас везде найду. Везде!

Я услышала ее голос и прибавила скорости. Мы забежали в открытую комнату, заставленную старой мебелью и коробками, и сердце мое екнуло от радости – именно тут был выход на балкон, на свободу! И здесь Ярослав снова смог нормально видеть. Однако как только мы, мысленно находящиеся уже на свободе (мысль о том, что надо будет прыгать с высоты второго этажа, не выглядела пугающей), оказались у окон, они тут же исчезли. Дверь захлопнулась, злорадно скрипнув.

Мы опять очутились в ловушке и, как дикие звери, заметались по комнате.

А Юлиана уже была на втором этаже. Она неспешно шла по коридору, в котором загорелся тусклый свет, пробивающийся сквозь щели, заглядывая в комнаты и зная, что ее гостям некуда от нее деться. Хозяйка ужасного дома приговаривала наши имена, как детскую считалку, словно решая, кто из нас первым станет ее обедом, вернее, поздним ужином.

Понимая, что это нас не спасет, мы с Яром спрятались за стареньким потрепанным диваном, прижимаясь друг к другу.

– Мои милые гости, где же вы? – глумливо говорила Юлиана совсем близко. – Зачем вы заставляете старую женщину высоко подниматься и так много ходить? Выходите, ребяточки. Не бойтесь меня. – И она визгливо засмеялась. – Я так голодна. Где же вы? И у кого из вас оказался такой сильный артефакт, что разрушил чары дома? Наверняка у девки, – забубнила она вдруг изменившимся голосом, в котором была алчность. – Противная девка. Зато мальчик какой сладкий… Сладкий мальчик. Люблю таких милых мальчиков. Эй! Девка! Проваливай со своим артефактом прочь из моего дома! Тебя, так и быть, я не трону, раз ты одна из нас. Отдай сладкого мальчика. Отпусти его. Он будет спать. И станет моим. Ничего не почувствует.

От ужаса у меня закололо щеки и лоб. Я точно знала, что не одна из них. И Ярослава отдавать не собиралась. Но тот испуганно взглянул на меня.

– Настя, не отпускай меня, не бросай, – тихим шепотом попросил он. – Я не хочу заснуть и остаться тут, с ней.

Я молча обняла его, отрицательно помотав головой, и он с облегчением вздохнул, боясь отпустить меня.

Дверь в комнату распахнулась, словно ее открыли пинком. Тусклый свет ворвался в комнату. Браслет стал совсем горячим, а сердцебиение – учащенным.

– А я ведь знаю толк в артефактах, – сказала с порога Юлиана. – Я была гончей у самой Королевы. Мы охотились за самыми редкими, за самыми прекрасными артефактами. Вашему Ордену и не снилось, что мы находили, – мечтательно произнесла она и добавила почти хвастливо: – И какими способами. И всем остальным не снилось.

Она повела носом, как будто бы принюхиваясь. И продолжала нести чушь.

– Я чувствую его силу, девка, – почти с благоговением сказала ведьма. – Он сильнее кристалла вечной зимы, который привез мне Карл. Он был у меня сегодня со своей чокнутой ясновидящей, со своей мерзкой Фиалкой. Она сказала мне быть осторожной, сказала, что меня ждет не ссылка, а решетка Орлиной норы, но вы ведь тоже не верите предсказаниям? Мерзкая Фиалка, мерзкая, мерзкая. Думает, мой Карл купится на ее кроткий вид, на ее свежую красоту, на белую кожу, на синие глазки… Ну, где же вы, выходите! – взвизгнула она в нетерпении и почти зашептала, зловеще, со свистом: – Мне надоело вас искать. Я голодна. Я хочу испить вас. Я хочу ваши силы и вашу молодость. А артефакт вас не спасет.

Она неспешно шагала, скрипя половицами, зная, что мы от нее никуда не денемся. Я застыла, не в силах пошевелиться от страха, а Яр, кажется, боялся дышать.

– Мой новый кристалл вечной зимы… Какие ловушки делает этот кристалл, загляденье. Старый был силен, но новый куда лучше! Не успела поставить – и пришли вы. Ваш проклятый Орден никогда и не догадается, куда вы делись. Как не догадался, куда делись остальные. Белокурый князь, чтоб его скособочило, думает, что запер меня в чащобе? – она опять расхохоталась. Кажется, старухе было скучно, и она рассказывала нам свои бредни, издеваясь, нагоняя еще больше страха, чтобы нас помучить.

– Карл нашел способ мне помочь и после заточения. Мой милый Карл… Мерзкая Фиалка. Проклятый Орден! Ну где же вы, я устала. Сейчас я вас найду. С кого же мне начать, с девки или со сладкого мальчика? – пробормотала она.

Я закрыла рот рукой, прижав голову к груди Ярослава. А он крепче, почти до боли, стиснул меня в своих объятиях.

Может быть, в другой ситуации, в другом сне, это показалось бы романтичным, но сейчас мы больше напоминали прижавшихся друг к другу котят, испугавшихся злой рычащей собаки.

Еще четверть минуты, и она бы нашла нас, но в соседней комнате раздался вдруг шум и Юлиана выругалась.

– Неужто я ошиблась комнатой? – удивилась она. Шум, как будто что-то падало, раздался вновь. – Охальники, спрятались от доброй бабушки, – почти по-доброму проговорила сумасшедшая ведьма и посеменила прочь, рассказывая что-то еще про какого-то Карла, Орден и кристаллы, один из которых помог поймать нас, и какой-то артефакт вдобавок.

Яр выдохнул. Я немного отстранилась от него и посмотрела в лицо. В его глазах, как и в моих, плескался ужас. Наверное, если бы это была реальность, мы бы поняли, что двум взрослым людям не стоит бояться какой-то там чокнутой бабки, что с ней можно легко справиться, но в этом полусне мы знали, как бессильны перед ней. А еще мы знали, что единственная возможность спастись – это убежать отсюда.

– Она ушла? – спросил Ярослав дрожащим шепотом.

– Кажется…

Я осторожно выглянула из-за дивана и оцепенела. На пороге сидела та самая невоспитанная зеленоглазая пятнистая кошка с куцыми усами. Она сидела и смотрела на меня с укоризной, как будто бы я не покормила ее или не сделала того, что она просила, чего-то очень важного.

Я тотчас спряталась назад. Когда я осмелела, чтобы выглянуть во второй раз, кошка сидела уже прямо за диваном. Взгляд ее был недовольный, круглые глаза пылали в полутьме.

Кошка коротко и требовательно мяукнула. Хвост ее заметался из стороны в сторону. А я, глядя на это странное животное, вдруг внезапно опять вспомнила зеленоглазую Дашку в зеркале, показывающую на левое запястье. Что же она хотела мне сказать?

Браслет словно уменьшился и стиснул руку, давая подсказку. Я с недоумением уставилась на него – он продолжал слабо-слабо серебриться.

Если браслет помог Ярославу не засыпать, а мне – увидеть истинный облик этого дома и его хозяйки, значит, наверняка он обладает еще какими-то чудесными волшебными свойствами!

«Браслет, помоги нам, вытащи нас отсюда», – попросила я про себя, слыша, как разговаривает с воздухом в комнате неподалеку Юлиана. Она сердилась, что мы не выходим, и, судя по звукам, начала разбрасывать вещи, хохоча, как безумная, и говоря, что все равно найдет нас.

Кошка продолжала бить хвостом об пол, глядя на меня, не мигая.

– И что мне делать, киса? – спросила я устало. Смиряться со своей участью мне не хотелось.

– Я не киса, – сказал Яр с нервным хриплым смехом. По-моему, он находился на грани. – Но для тебя и ею побыть могу.

– Я не тебе, – отмахнулась я.

– А кому? – широко распахнул он глаза.

– Кошке.

– Какой кошке?

– Да вот же сидит…

– У тебя галлюцинации, да? – жалобно спросил он. В это время ведьма, которая так и не нашла нас, протяжно завыла. Мы с ужасом друг на друга посмотрели, понимая, что рано или поздно она доберется до нас.

– Нет, это кошка, – едва шевеля губами, произнесла я.

Усатое создание мяукнуло в подтверждение моих слов.

Ее светящиеся зеленые глаза словно бы говорили: «Как же ты меня достала!»

А браслет все больше и больше сдавливал руку. Перед глазами почему-то поплыли картинки того, как дядя Тим надевает мне его на руку. А потом какой-то странный подвал, люди в широких разноцветных мантиях, странные слова и бледно-розовый цветок ириса, распустившийся прямо в воздухе.

«Белые искры снега», – услышала я мужской тихий шепот, похожий на голос Тимофея. Он говорил мне эти слова давно, в другой реальности, и хотя я не помнила этого, мне вдруг захотелось произнести их вслух.

Я прошептала эту странную фразу пересохшими губами. Где-то далеко застучал ледяной звонкий ксилофон из трав.

Кошка торжествующе мяукнула и подпрыгнула.

«Хозяйка великого слова, – пропели тонкие голоса радостно – их обладатели давно меня ждали. – Наконец-то ты вспомнила! Мы покажем тебе истинную сущность происходящего. Мы – силы браслета яви. Мы покажем все, что происходит на самом деле».

Браслет перестал давить. Страх исчез. На сердце стало неожиданно тепло. Кто-то осторожно поцеловал меня в щеку, пробежал ловкими пальцами по предплечью, изучая, погладил по волосам…

Я, повинуясь непонятному желанию, медленно протянула руку вперед. Браслет заиграл разными цветами, как будто его тончайшим слоем покрывало северное сияние. Сначала оно было слабым, едва заметным, но с каждой секундой оно становилось все ярче, и комната все сильнее и сильнее освещалась нежным светом, исходящим от браслета.

Белые полупрозрачные искры, похожие на снежинки, разлетались в разные стороны.

Чары разрушились. Окна вновь появились, ощущение безграничного, почти дикого ужаса исчезло, а сам дом неуловимо изменился – браслет заставил принять его истинный облик. И я знала наверняка – окажись мы сейчас на первом этаже, оба видели бы мерзкое убранство дома, всю грязь, пыль и мусор. Камин превратился в груду сваленных камней, картины – в газеты. Замки распахнулись, а иллюзии исчезли.

Браслет и три странных слова, активировавших его, с легкостью справились с пропитанным сказочной темнотой волшебством ведьмы.

– Что это? – спросил Ярослав, зачарованно глядя на браслет. В его глазах, в которых теперь отражались белые искры, тоже не было больше ни капли страха. Я больше не держала его за руку – сонное зелье Юлианы не имело больше действия.

– Это волшебный браслет. Он нам поможет, – произнесла я, улыбаясь. Яр тоже улыбнулся мне – широко, счастливо, и я поняла, какая все же красивая у него улыбка. И сам он невероятно притягателен – так и хочется коснуться его, быть с ним, не отпускать, прижать к себе или прижаться к нему самой, закричать от переполнявших чувств.

Я словно узрела то, что было на самом деле. На короткий миг, пьянящий, как безграничное чувство свободы, но хлесткий, как удар хлыстом по обнаженной беззащитной коже.

Это казалось большим, чем просто симпатия, нежность или даже влюбленность. Это чувство было глубоким и сильным, и оно походило на клад, который я пыталась выкопать преждевременно, зимой, зная, что этот клад там, под моими ногами, но не в силах пробить лопатой мерзлую землю. Чтобы стать владелицей сокровища, надо было ждать весну, тепло, солнце. Но хотелось ли мне ждать, когда я уже точно знала, в каком месте зарыт мой клад? Хотелось ли делиться им с теми, кто может прийти сюда, когда потеплеет, хотелось ли потерять его? Трижды нет. Но и поделать ничего я сейчас не могла, и мне оставалось только ждать, ждать, ждать…

Я прикоснулась ладонью к его щеке, склонив голову и глядя на Ярослава глазами, полными невыплаканных слез. Счастье, щемящее грудь, и горечь переполняли меня.

– Настя, – неуверенно произнес Яр, наверное, не понимая меня, однако выглядел он потрясенным. Я провела большим пальцем по его губам. Мне казалось, что мы знакомы тысячу лет.

– Я опять забуду это, – прошептала я, откуда-то точно зная, что абсолютно права. – А я не хочу это забывать. Я боюсь больше тебя не найти.

– Я найду тебя сам, – пообещал Яр, сдвинув брови к переносице. Лицо его стало взрослее, мужественнее, и опять я видела перед собой не ребенка, а взрослого воина. – Поняла меня? Если что-то случится, я найду. Ты…. – Ярослав схватил меня за руку, глядя так, словно в первый раз увидел. Однако продолжить не успел. В наш хрупкий мир ворвался оглушительный вскрик, полный невероятного, почти мультяшного удивления.

В комнату приковыляла ведьма – в истинном своем обличие, отвратительном и пугающем, но нам уже было все равно. Мы знали, что спасены, и не боялись. Теперь боялась она.

– Не может быть, – бормотала она, таращась черными провалами глаз на нас, и тут же прикрыла лицо. Свет, ласково светящий для нас, ослеплял ее. – Не может быть! Да что же за артефакт такой у тебя, девка, что даже без силы слова был сильнее моих?! Как же так?!

Ее глаза впились в мое запястье из-под тени приподнятой в защитном жесте руки.

– Что же за чудный артефакт у тебя, девка? – прошептала она в бессильной ярости, с которой, однако, было смешаны и безграничное восхищение, и зависть, и удивление – такие чувства бывают у сумасшедшего коллекционера, узревшего невероятно ценный экземпляр в чужих руках.

Ведьма попыталась подбежать к нам, сделала пару шагов, больше похожих на прыжки, заставив забеспокоившегося Яра загородить меня собой, но свет остановил ее, и Юлиана замерла. Уродливая, с перекошенным от злости лицом, испуганная, шипящая злые слова, она не казалась больше леденящим кровь порождением зла. Я смотрела на нее и вдруг подумала, что когда-то, когда она была человеком, должно быть, она была красивой яркой женщиной. И эта женщина, полупрозрачная, – с гордым породистым лицом, яркими смелыми синими глазами, собранными в небрежный пучок черными вьющимися волосами, спортивной фигурой и в форме цвета хаки, стояла за спиной Юлианы, усмехаясь и небрежно держа в руке двустволку. Рядом сидела большая собака с умными глазами, овчарка в ошейнике и, задрав голову, смотрела на хозяйку.

Такой, видимо, ведьма была раньше – браслет показал ее истинный облик. Полупрозрачная женщина, от которой веяло уверенностью и твердым характером, увидела меня и подмигнула, гладя свободной рукой собаку, а после растворилась в воздухе. И от этого стало совсем грустно.

– Что у тебя на руке, девка?! – закричала та Юлиана, которая находилась передо мной. Она все так же закрывалась от света, но постоянно таращилась жадными черными глазами на браслет. Она напоминала обезображенного мотылька, кружащего над лампой. – Что же это такое, что же за артефакт дали тебе? – забормотала она хрипло и стала вдруг принюхиваться.

– Большая сила, какая же большая сила, – хрипела ведьма. – На девке один из потерянных артефактов, огромной силы… Огромной… Огромной.

– Настя, пора уходить отсюда, – сказал знакомый голос – я обернулась и увидела за окном Дашу. Она каким-то образом оказалась там, на улице, за стеклом и грустно смотрела на меня несколько секунд, а после исчезла, ясно дав мне понять, что уходить мы должны так, как и хотели – через окна. Яр ее так и не увидел.

– Девка, дай прикоснуться к артефакту? – жалобно попросила хозяйка жуткого дома, все же еще на пару шагов приблизившаяся к нам.

– Открывай окно, – попросила я Ярослава, и тот тотчас с легкостью распахнул его.

– Что же это за браслет? Что это за артефакт, девка? Старый, сильный, часть тройки, – говорила она, то и дело облизывая лиловым языком алые губы. Она пыталась считать артефакт. – Привязанный к этим местам. Магия яви. Тройка… тройка… тройка… Ты не маг по рождению и не маг по способностям… А он подчиняется тебе…

– Вы же были не такой, – сказала я зачем-то и грустно взглянула на Юлиану. – Вы были сильной и…

– Заткнись, наглая девка, – перебила ведьма. – Не говори о том, чего не ведаешь.

– И смелой, – закончила я. Ярослав с удивлением взглянул на меня.

Юлиана меленько засмеялась.

– Откуда тебе, девка, знать, какой я была. Я и сама не помню. – Она вдруг замерла, пальцы ее задвигались в воздухе, как паучьи лапки. – Ты видела… Ты видела… Как ты могла видеть?… Что же за артефакт дал тебе эту возможность, что же… – Она вдруг торжествующе воскликнула неожиданно нормальным голосом, и опять образ женщины с собакой мелькнул рядом с ней: – Браслет легендарной Славянской тройки! Утерянный в веках! Дай же посмотреть, просто посмотреть, только взглянуть… – вновь забормотала она.

Но я уже не слышала ее. Мы с Ярославом стояли на подоконнике распахнутого в зимнюю реальность окна, держась за руки. Холод пока еще осторожно касался нашей кожи.

– На счет три? – спросил он. Он смотрел на меня с нежной улыбкой, которую я вскоре забуду. Глазами, полными счастья, о которых я вскоре не вспомню. Касался теплой рукой, которая вскоре вновь станет чужой.

– На счет три, – согласилась я. – У вас была хорошая собака, – обернувшись, сказала я. – Овчарки – умные. Мне они всегда нравились.

И мы прыгнули из окна, прямо в сияющий под луной и звездами декабрьский снег, в который провалились и полетели дальше, оказавшись в сверкающем безвременном пространстве, среди зеркальных облаков, дыхания ветра и белой убаюкивающей тишины.

Я больше не была в том месте, но знала, что Юлиана скорчилась на полу, рыдая и дрожа всем телом, а полупрозрачная гордая красивая женщина рядом с ней гладила собаку.

Чуть позднее в этом доме появились люди, много людей – молчаливых, серьезных, и все, как один, обладающих магической силой. Сначала прибыли люди из Патруля, затем – из лиги Орла, организации, следящей за магическим порядком. Они пришли наказать Юлиану за преступления. Запрещенные магические артефакты и заклинания, колдовство, направленное на лишение человека воли, и последующий отбор энергии для поддержания жизни в самой ведьме, покушение на саму жизнь людей, и прочие несоблюдения Общего устава грозили ей огромным наказанием, и даже спешно прибывшие люди общества «Черная Роза», к которому некогда принадлежала Юлиана, ничего не могли поделать.

– Мерзкая Фиалка оказалась права, – хохотала ведьма, когда ее уводили из дома. – Права! Я не хочу в Орлиную Нору, не хочу! Дайте мне еще раз увидеть браслет! Дайте!

Но никто ее не слушал.

Я не видела всего этого, но знала, что так все и происходило. Ведь в снах может быть все, что угодно, верно?

А в сказочном лесу то и дело скрипел снег и ухала сова. И звезды были блестящими и далекими. И никакая метель тут не заметала следы двух пар ног.

Снег радостно валил на нас, взвивался над головами, запутывался в волосах и лез в глаза. Метель не успокаивалась, мороз щипал щеки и игриво пробирался под одежду.

Я тряхнула головой, отгоняя от себя странную мысль, что я только что была в другом месте. Привидится же…

– Там огоньки! – вдруг удивленно сказал нахохлившийся от холода Ярослав. – Дом, наверное. Смотри!

– Хочешь туда пойти? – спросила я, приглядевшись – и точно, в лесу огоньки мерцают. На миг мне показалось, что я там уже была.

– Я совсем идиот, что ли? – с усмешкой спросил Яр, поежившись. – Чтобы тащиться непонятно к кому, кто живет в лесу? Нет уж, спасибо. Если хочешь, иди, я с тобой не пойду, – взглянув на меня, заявил он, засовывая руки в карманы и подозрительно глядя на огоньки.

– А что так, трусишка? – прищурилась я. Идти туда я не имела ни малейшего желания, но подразнить ученичка хотелось. – Боишься, да?

Зарецкий с жалостью глянул на меня.

– Понимаешь, есть такая штука, как инстинкт самосохранения, – тоном человека, который открывает большой секрет, сообщил он. – И он у меня неплохо так развит.

– Ты просто боишься! – с коварной улыбочкой объявила я. Мальчику-еноту это заявление не понравилось.

– Только дураки не боятся, – снисходительно заметил он. – Мне моя жизнь дорога. Мало ли кто там жить может? Я иногда, в отличие от тебя, смотрю фильмы и читаю книги. Всем известно – огней в лесу следует опасаться. И вообще бежать от них как можно дальше. Со всех ног и без оглядки. Поняла меня? – тоном великого наставника спросил Ярослав. Видя, что я засмотрелась вдаль, он закатил глаза. – Нет, ты серьезно, что ли, туда хочешь? Анастасия Скудоумовна, глупая ты разговаривающая голова, у тебя все хорошо с мыслительными процессами, хотя кого я спрашиваю?

– Отстань, – отмахнулась я от Зарецкого, пропустив мимо ушей «глупую голову».

– Я и не лезу. И спасать тебя не побегу. Вот же! – выругался он. – А где моя вторая перчатка? Только что же была на мне…

Пока он ворчал, мне почему-то вспомнились огни среди деревьев острова, когда мы с друзьями приезжали на берег реки полюбоваться городом. Тогда и с Женькой все было нормально, он держал меня за руку… А теперь все иначе. Вроде бы и не случилось ничего, но наши так и не начавшиеся отношения дали трещину. Льдина раскололась, и обе ее половинки теперь удаляются в разные стороны. Я в одну, он – в другую. Хотя Женя и звонил мне сегодня зачем-то. Сначала я обрадовалась, а потом…

Вспомнив, как он со мной разговаривал, я рассердилась. Нашелся мне повелитель. «Приходи прямо сейчас»! Ну как же, да, сейчас все брошу, скину все свои обязательства и прибегу на задних лапках.

– Тачка едет! – обрадованно сообщил мне порядком замерзший Яр, который все никак не мог смириться, что его прекрасный новенький телефончик на трассе бесполезен. – Лови!

– Почему я?! – возмутилась я искренне. А к нам и правда приближалась машина.

– Ну, ты же девушка, – сказал умник Зарецкий. – Больше вероятности, что мужик за рулем остановится при виде особы в юбке, чем в штанах.

Однако он оказался не прав, за рулем сидела женщина. Ее машина, которую я не сразу узнала, притормозила рядом с нами. Я решительно открыла переднюю дверь и заглянула в салон. Человека, сидящего за рулем, я встретить здесь и сейчас никак не ожидала, впрочем, этим чувством – неожиданности – был пропитан весь сегодняшний день.

– Вы? – безумно удивилась я, увидев крестную, руки которой лежали на руле. Она смотрела на меня серьезно и даже как-то сердито.

– Я. Садитесь, – велела Матильда. – Ты – рядом со мной. Спутник – сзади, – добавила она, и я устроилась на удобном сиденье, кивнув перед этим Зарецкому на заднюю дверь. Тот моментально оказался в салоне.

Порядком замерзшие, мы не верили своему счастью – в машине было тепло и уютно. Декабрьская стужа осталась позади, как и странные огоньки в темном лесу. Страшная сказка закончилась более, чем хорошо.

Ехали мы быстро и молча, только играло негромко радио. Матильда, которая не стала нас ни о чем спрашивать, лишь коротко поинтересовалась адресом Ярослава, и через минут сорок ее автомобиль остановился около одного из подъездов высокого дома-башни, принадлежащего новому жилому комплексу. Где-то в этом районе находилась и школа, в которой учился Зарецкий и проходила практику я.

Яр, поблагодарив Матильду и скупо попрощавшись со мной, вышел из автомобиля и почти сразу скрылся в своем подъезде, ни разу не оглянувшись. Крестная все так же молча развернулась и выехала на проспект, по которому, несмотря на время, мчалось туда-сюда множество машин.

– Спасибо, вы очень нам помогли, – несколько несмело начала я, сделав для себя вывод, что, во-первых, Матильда чем-то безумно недовольна, а во-вторых, она не хотела говорить ни о чем при моем спутнике.

– Не за что, – ровным голосом ответила она. – Я тебя довезу и поговорим, – добавила крестная.

Мы опять поехали по ночным спокойным дорогам. Оживший мобильник запиликал, и я прочитала сообщение от Дана, что к нам в гости пришли ребята и все ждут меня.

До моего дома добрались мы довольно быстро. И только тогда светловолосая женщина в элегантных очках отпустила руль и повернулась ко мне, давая понять, что готова к разговору. Она смерила меня внимательным взглядом голубых холодных глаз.

– Ты в порядке? – спросила она почему-то.

– Да, все хорошо, – отозвалась я и наконец, задала волнующий меня с самого начала вопрос. – Как вы оказались там, на трассе?

– Услышала, что Реутовы поедут следом за тобой, – отозвалась она. – Решила, что будет правильно, если я за ними… прослежу.

– Реутовы? – подняла я бровь. – Но там была только Рита… Или? – Тут до меня запоздало дошло, почему нас высадили из тачки, принадлежащей тете Ире. И как до меня раньше не дошло! – Вот же змея, – недобро произнесла я, сжав кулаки. Злость, как это часто бывало, набросилась на меня внезапно, сжав своим невидимым обручем виски.

– Кто? – полюбопытствовала Матильда.

– Ирина. Жена Тимофея.

– Расскажи мне все по порядку. Почему ты очутилась в этом месте и что произошло. Подробно.

И я рассказала ей все, что с нами произошло. Поведала о том, как я оказалась на вручении стипендиатов фонда «Верис», как вновь встретилась с Тимофеем, как он себя вел, как столкнулась с Ритой и с Ириной, как попалась на удочку своей ушлой чокнутой родственницы. Я рассказывала довольно долго, но четко, со всеми подробностями, упомянув даже Инессу Дейберт и Олесю. Только про Ярослава я почти ничего не говорила, ограничившись словами о том, что он – мой ученик. Матильда внимательно, не перебивая, слушала меня.

– Интересно, – проговорила она задумчиво, пытаясь проанализировать ситуацию. – Настя, никогда более не соглашайся на какие-либо предложения женщины по имени Ирина Реутова.

Мне показалось, что в ее голосе мелькнуло раздражение или даже отвращение.

– Да, я так и сделаю. Просто тогда я была в состоянии легкой паники, не хотела встречаться с отцом, что по глупости согласилась на ее предложение, – вздохнула я, понимая теперь, как ступила. – Еще и ребенка с собой взяла.

– Ребенка? Ах, этого юношу. На ребенка он не тянет, – с полуулыбкой произнесла Матильда. – Признаться честно, я даже решила, что это твой парень. Что же, тебе повезло, что я услышала их разговор и поехала следом за ними, а потому быстро нашла тебя. Не думаю, что с вами что-то случилось бы, машин на трассе много, но ты должна понимать, что это была демонстрация силы. Тебя пытались поставить в унизительное положение. Показать тебе твое место. Твое бессилие.

– Рита думает, что мне что-то надо от отца. Его деньги, – поморщилась я, вспоминая, как мачеха ударила меня. Щека вновь запылала – теперь уже не от боли, а от гнева.

– Это была не демонстрация сил Риты, – медленно проговорила Матильда, сняв свои очки и вертя их в руках. Она часто так делала, когда о чем-либо думала.

– А чья? Да нет, Ирине-то какое дело до меня, – покачала я головой. – Она больше похожа на кошку, которой охота поиграть с мышкой. Думаю, она просто повеселилась за мой счет. Чокнутая. Из-за дяди Тима у нее совсем крыша съехала.

– Значит, какое-то дело есть.

Я устало потерла лицо. И тут до меня дошло.

– Ирина ведь знает, что у дяди Тима есть молодая любовница, – произнесла я. – Она это точно знает, она сама сказала мне об этом.

Матильда несколько смутилась, видимо, вспомнив, что сама со спины приняла меня за одну из пассий Тимофея.

– Вы ведь дружите с ней! – вспомнилось мне. И даже стало как-то обидно. Оказывается, моя крестная дружит с этой подлой тетей Ирой. Но как же так?

– Мы не дружим. Мы – общаемся, – поправила меня Матильда. – Это – разные вещи, девочка. Не пойми превратно, до Реутовой мне дела особого нет, но ведь ты знаешь, что связи решают все. Я использую ее, она – меня. Ты думаешь, это дружба? – внимательно посмотрела она на меня, оставив в покое очки.

– Нет, – несколько стушевалась я. Я знала, что такое настоящая дружба.

– Я с тобой согласна. С твоей матерью я дружила. Когда-то давно. С Реутовой я не дружу. Я ни с кем теперь не дружу, – вдруг сказала она с какой-то горечью. А я вдруг поняла, что и у мамы, и у тети одинаковое имя. – Людьми моего положения дружба считается чем-то глупым и наивным, партнерство кажется более приемлемой формой сосуществования. Но, вместе с тем, дружба – непозволительная роскошь. Как и любовь. Которые намеренно обесценили, понимая, что ни то, ни другое недоступно. Если ты чего-то не можешь получить, в глазах других это что-то нужно сделать недостойным внимания, – поведала мне крестная. – Чтож, вернемся к разговору. Повторю еще раз – Ира Реутова мне не друг, никогда не была и никогда более не станет. И ты для меня стоишь в куда большем приоритете. Поэтому не сердись, а лучше расскажи про любовницу Тимофея. Впрочем, девок у него много, это не новость.

– Его… э-э-э… любовница, – с некоторым трудом выдавила я, – моя знакомая. Точнее подруга. Наверное, Ирина узнала об этом и решила меня так наказать, что ли.

– Твоя подруга? – очень удивилась крестная. – Ты познакомила свою подругу с Реутовым?

– Нет, вы что! – даже повысила я голос. Познакомить свою Алену с дядей Тимом, этим себялюбивым тираном? Нет уж, увольте! Я люблю свою подругу! – Они познакомились без моего участия. Моя подруга – модель, может быть, поэтому он на нее запал. Просто я видела их вместе, – призналась я. Нет, все-таки я поговорю с Аленой о дяде Тиме. Я должна ее предупредить. Хоть я и влезу в ее секрет, но… Так нельзя.

– Даже так? Что ж, интересно. Возможно, ты и права, – задумчиво произнесла Матильда. – В любом случае – никогда более не соглашайся на любые предложения этой женщины. Она – кукловод. Твой отец не должен был приезжать сегодня на вручение награды фонда «Вериора Верис», – пояснила крестная, увидев вопрос в моих глазах. – Я знаю списки гостей. Она, понимая страхи человека, может заставить его делать то, что ей нужно. Думаю, Рите она наговорила что-то о том, что ты приехала искать расположение отца, а заодно и его деньги и та, поверив в это, помчалась доказывать тебе, что у тебя это не выйдет. Зная Иру, могу предположить, что она сидела в машине Риты и наблюдала за всем происходящим.

Я выругалась про себя. Вот же я идиотка, попалась в ее сети. Она ведь и правда ничего не делает просто так.

– Она помогла мне убежать из дома, – призналась я зачем-то, глядя на свои руки. – Сделала новые документы.

– Избавилась от тебя, – усмехнулась Матильда. Мы никогда не обсуждали мой поступок, но я понимала, что крестная не одобряет его. – Видишь, ты чем-то мешала ей еще пять лет назад. Или, думаешь, что она помогла тебе просто так?

– Я не знаю, чем я могла ей мешать, мы никогда особо не пересекались, – твердо сказала я. Действительно, чем?

– Возможно, ты просто не знаешь всей правды, – сказала туманную фразу Матильда. – Прости, девочка, мне пора ехать. И вот, возьми, – вдруг вложила она мне в руку несколько крупных купюр.

– Но…

– Возьми, купи себе нормальный пуховик. Этот совсем тонкий, – сказала она, поворачивая ключи и тем самым давая понять, что разговор окончен.

– Я не хочу, чтобы вы думали, что от вас мне нужны только деньги.

– Я так и не думаю. Иди.

Я не стала спорить с крестной и, попрощавшись, вылезла из ее теплого автомобиля на холод. Во дворе у нас почти не горели фонари, и Матильда включила фары, освещая мне дорогу. Когда я подошла к подъезду, она уехала.

– Настя! – раздался голос Женьки. Он появился словно из ниоткуда. Видимо, на улице парень находился давно – его плечи и шапка были в снегу.

– Привет, – сухо сказала я. И зачем он сегодня звонил мне? Все испортил. Дурак.

– Привет, – повторил он за мной, встав напротив. – Настя… – вновь произнес он мое имя и замолчал.

– Ты к нам? – открыла я тяжелую подъездную дверь и первой зашла внутрь. Ребята приходили в гости и в более позднее время.

– К вам, – двинулся он следом за мной по ступенькам вверх.

– Сегодня так холодно, – сказала я, делая вид, что между нами ничего не произошло. – И этот снег… Ужасно замерзла.

– Настя, – в третий раз повторил он мое имя, и на тускло освещенной площадке между первым и вторым этажом поймал меня за руку и развернул к себе, держа одной рукой за плечо. Мы стояли так близко, что сердце замирало. Женька ужасно мне нравился, но я не могла его простить – не за сегодняшнее хамство, это ерунда, а за то, что он был с другой. Он точно дал понять, что был. И в эти дни я была ему не нужна, хотя, думаю, он догадывался, как я переживаю.

– Прости меня, – хрипло сказал Женя. – Я не хотел тебя обидеть.

– Все в порядке, – осторожно произнесла я. Парень, глядя на меня блестящими странными глазами, поправил прядь моих выбившихся из-под шапки волос, погладил холодной рукой по щеке и склонил голову – наши лбы соприкасались.

– Прости, я не хотел, – повторил он. – Я не знаю, что на меня нашло.

Женька нежно поцеловал меня в висок, скулу, щеку, замер, словно наслаждаясь моментом, и только потом обнял, прижимая к себе.

– Настя, если бы ты только знала, что я чувствую, – прошептал он с затаенной горечью. – Я чувствую себя таким придурком…

Женя попытался меня поцеловать по-настоящему, но, едва почувствовав его губы – не в пример ладоням горячие – на своих, я попыталась вырваться. Конечно же, он был сильнее и удержал меня.

– Не надо, – устало попросила я. – Женя, отпусти меня, пожалуйста.

– Прости меня, – повторил он болезненным шепотом.

– Я простила. Но что это изменит? – Мне так не хотелось, чтобы Хирург касался меня, что почему-то думала лишь о том, чтобы он отпустил мои плечи. А раньше мне безумно нравилось касаться этого человека и чувствовать его ладони на своей коже… Что со мной не так? Может быть, я не была в него влюблена, но он определенно нравился мне, и трепет, нежность, наслаждение – все это я испытывала, обнимая Женьку или просто думая о нем. Я наивно надеялась, что со временем мои симпатии будут расти и расти, и однажды я пойму, что не могу без этого человека – я не верила в любовь с первого взгляда, про предначертание друг другу, но я верила, что любовь – это цветок, который можно вырастить из семечка взаимной симпатии, удобрив его привязанностью, дружбой и уважением. Но после моего дня рождения Женька решил, что выращивать этот цветок вместе со мной он не будет. Что ж, его право. А сделать вид, что ничего не случилось, я не могу.

– Ты ведь опять была с ним? Да? – спросил вдруг Женя. – Это он привез тебя на своей машине?

– Кто он? – не сразу поняла я.

– Тот, с кем ты сегодня обнималась, – нес какую-то околесицу друг.

– Я все видел. И тогда, и сейчас. Нашла кого-то, у кого такая крутая тачка? – он зло усмехнулся, не замечая, как сильнее сжимает пальцы на моих плечах. Видимо, видел, как я выхожу из автомобиля Матильды, и сделал неправильные выводы.

– Ладно, Настя, давай по-честному? – в его темных глазах была решимость и даже какое-то отчаяние. – Ты мне нравишься. Я тебя люблю.

– Ты уж определись, – сказала я равнодушным тоном. Мне было очень обидно, и даже плакать хотелось от таких несправедливых обвинений, но, как часто это бывало, внешне я оставалась преступно спокойной. Это часто выводило из себя Риту в детстве, когда она ругала меня.

Женька сглотнул.

– Иногда мне кажется, что тебе все равно, – проговорил он.

– Мне все равно, – солгала я.