Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности» Корчевский Юрий

– Ох ты, господи, страсти-то какие! Так проверить надо.

– Как же мы это сделаем? На ком?

– Вон у нас на заднем дворе дворняжек полно – на них и испробуем. Сторож Селиван их привечает, объедками подкармливает. Правда, и польза от них есть – по ночам дом стерегут. Своих знают, не гавкают, а как чужой – заливаются лаем. Такой гвалт ночью может подняться! Хорошо, у князя окна на другую сторону выходят, его не беспокоят.

– Тогда пошли, – согласился Андрей.

Управляющий привёл Андрея к сторожке на заднем дворе, стоящей у вторых ворот, служивших для хозяйственных нужд. Не везти же, скажем, повозку дров для отопления через парадные ворота.

В сторожке управляющий взял у Селивана кусок хлеба, и Андрей накапал на него из пузырька несколько капель жидкости. Сторож оторопело смотрел на действия людей, ничего не понимая.

Выйдя из сторожки, управляющий спросил у Андрея:

– Какой дать?

– Да любой. Вон хоть той, рыженькой.

Завидя кусок хлеба, собаки подбежали к управляющему и завиляли хвостами.

Бросили хлеб рыжей. Та его схватила, отбежала в сторону и стала жадно есть, боязливо поглядывая на сородичей.

Но «счастливице» не удалось завершить трапезу. Собака вдруг дёрнулась, заскулила, затем голова её упала, она засучила задними лапами и испустила дух. Из пасти её стекала на землю слюна.

Селиван испуганно смотрел то на управляющего, то на Андрея.

Лицо управляющего побледнело.

– Яд в пузырьке был, он отравитель, Павел! – завопил управляющий.

– Ну-ка тихо! И ни звука больше! Ни один человек о том знать не должен. Чего кричать? Хочешь, чтобы вся челядь узнала, успела предупредить садовника и он сбежал?!

Управляющий пристыженно замолчал.

– Простите великодушно, не подумал. Даже предположить не мог, что среди нас такой змей обретается. В кандалы его надо и на дыбу.

– Ну, то не нам решать, а суду. А допреж надо князю рассказать. Пусть сам решит – отдать его в руки закона или… – Андрей проверил, насколько плотно закрыт пузырёк, и аккуратно опустил его в карман куртки.

– Поручиться могу, что до суда дело не дойдёт, князь сам с ним разберётся, – уверенно заявил управляющий.

Андрей безразлично махнул рукой.

– Я своё дело сделал, негодяя нашёл – проводи к князю.

Управляющий засуетился.

– К Константину Васильевичу или к сыну его, Игорю Константиновичу?

– Давай к сыну. Жену-то у него убили. Вот пусть первым новость и узнает.

– Ох, боюсь – не до новостей ему. Сегодня забот много – завтра похороны.

– Ничего, эту новость он выслушает.

Андрей повернулся к Селивану. Тот стоял с раскрытым ртом и оторопело смотрел на бездыханное тело рыжей собачонки.

– Ты ничего не видел и ни о чём не слышал. Понял ли? – строго сказал розыскник сторожу. Тот испуганно закивал головой.

Управляющий повёл Андрея через двор в дом.

Поднялись на второй этаж – к кабинету младшего Засекина. Управляющий кашлянул и осторожно постучал в дверь. Услышав «Войдите!», открыл дверь и пропустил Андрея в кабинет.

– Я уж здесь подожду, коли моё свидетельство потребуется – позовёте.

Войдя, Андрей поздоровался.

Молодого князя было не узнать. За сутки, что они не виделись, князь спал с лица, под глаза легли тёмные круги. Складывалось впечатление, что он постарел лет на пять.

– А, это вы, Андрей? Садитесь. Какие-то новости есть?

– Есть, ваша светлость! Убийцу я сыскал.

– Да ну! – князь привстал в кресле. Дотоле потухшие глаза его оживились. – И кто же это?

– Садовник ваш, Павел.

– Не может быть! Ему-то чем Мария Владимировна мешала?

– Не могу знать. Можно арестовать и пытать злодея, чтобы мотивы убийства вызнать.

– Не верю! В голове не укладывается. А доказательства вины есть?

Андрей подошёл к двери и распахнул её, кивком головы пригласив управляющего войти. Тот прошёл в кабинет и склонил голову в присутствии князя. Розыскник попросил:

– Расскажите подробно всё с того момента, как я к вам сегодня обратился за содействием.

– Ну, значит, пришёл ко мне этот господин из полиции…

– Из юстиц-коллегии, – поправил его Андрей.

И управляющий подробно рассказал о найденном флаконе, о проверке его содержимого на собаке и о том, чем это закончилось.

– Более чем любопытно. И где же этот флакон?

Андрей поставил наполовину опорожнённый флакон на письменный стол. Князь взял его в руки, вытащил пробку.

– Осторожно! – воскликнул Андрей. – Эта штука очень опасна!

Князь быстро закупорил пузырёк.

– Что же там за яд? Мышьяк?

– Нет, ваша светлость. Я вначале тоже так думал, однако же анализы в Медицинской канцелярии наличие мышьяка отвергают. Здесь яд, но другой.

– Как же вы догадались, что убийца – именно садовник?

– Лично видел, как он от знахаря, которого люд Поганкой называет, выходил, и потому возникло подозрение. Знахарь тот зельем занимается, потом с тем зельем недобрые люди тёмные дела свершают. Вот и решил садовника проверить, учинил обыск в его комнате.

– Логично! Что же не арестуют этого Поганку, коли он злодеяниям способствует?

– Доказательств вины прямых нет. А скорее всего – руки не доходили. Я, собственно, вот зачем пришёл. Мне как с убийцей поступить? По закону его положено арестовать и – в тюрьму. Коли сам сознается – в суд. Будет отрицать всё – на то свидетель есть… – Андрей, кивнув на управляющего, продолжил: —…да и попытать можно.

Князь встал, прошёлся по кабинету.

– Нет, я сам покарать мерзавца хочу. Завтра, после похорон, по русскому обычаю поминки будут. Вот пусть и отпробует того зелья, каким мою жену отравил.

– Так мне его что – не арестовывать?

– Я разве непонятно выразился?

– Более чем. Только тогда пусть управляющий молчит, чтобы челядь не знала.

– Будет молчать, – князь строго посмотрел на управляющего. – Просьба у меня.

– Всё, что смогу, ваша светлость.

– Михаил, ступай – у тебя сегодня ещё много забот, – отпустил управляющего младший Засекин.

Дождавшись, когда управляющий выйдет, князь продолжил:

– Я бы хотел, чтобы Поганка – знахарь этот – и садовник на поминках встретились.

Андрей запротестовал.

– Я не имею права хватать человека без доказательств и везти его сюда.

– Что вы, Андрей! Вы меня не дослушали. Ваше дело – показать моему человеку, где эта крыса живёт, и всё.

– И что с ним будет?

– Вас сильно заботит его судьба?

– Честно говоря, нет.

– Если одним мерзавцем на свете станет меньше, вашему ведомству легче работать будет.

– Последний вопрос, ваша светлость. Я сделал всё, что мог, – нашёл убийцу…

– Вы сделали это быстро и с блеском! – перебил его князь.

– Но я должен ещё доложить о результатах своему начальству.

– Действительно, – задумался князь. – Вот что – я сейчас напишу письмо вашему начальнику. – Он вернулся за рабочий стол и пододвинул к себе стопку бумаги и чернильницу. – Поскольку мышьяк в крови усопшей в Медицинской канцелярии не нашли, то и виновного нет. Пусть сочтут внезапную смерть Марии Владимировны результатом какого-либо заболевания.

– Ой, не положено так, ваша светлость, вряд ли Лязгин поверит.

– Вы дворянин, Андрей?

– Да, ваша светлость.

– Вы же понимаете, речь – о чести рода! Как дворянин дворянину разрешаю рассказать вашему Лязгину всё как есть. Думаю, он меня поймёт и не осудит. А для дела – моё письмо. Вы ведь завели дело, или как там у вас это называется?

– Завели.

– Ну вот, можно его закрыть.

– Как-то это всё странно. Хотя я вас прекрасно понимаю.

Князь подошёл к Андрею, протянул для рукопожатия руку и отдал письмо.

– Позвольте поблагодарить вас, Андрей, за быструю работу. Никогда раньше со службой вашей я не сталкивался и рад, что там есть такие толковые люди. И вот ещё что. На похороны не зову – там будут только родственники и близкие люди, а на поминки приходите обязательно. Надо же вам увидеть финал, торжество справедливости. Придёте?

– Приду – даю слово.

Андрей слегка поклонился на прощание и вышел. По дороге в розыскную экспедицию размышлял, правильно ли он сделал, взяв на себя такую ответственность? А вдруг Лязгин осерчает, узнав о согласии Андрея скрыть действительную причину смерти княгини? Кто он такой? Рядовой служитель юстиц-коллегии – даже не столоначальник.

В общем, в розыскную экспедицию Андрей пришёл в полном смятении чувств. Если Лязгин встанет в позу, самое незначительное, что может произойти, – Андрея сошлют на периферию, исправником в какой-нибудь уезд, а то и вовсе выгонят из экспедиции.

Он ввалился в кабинет Лязгина, забыв даже постучаться. Лязгин озабоченно взглянул на хмурое лицо Андрея:

– Что случилось – на тебе лица нет.

Андрей молча протянул начальнику письмо Игоря Константиновича. Лязгин прочёл его, потом ещё раз и перевёл строгий взгляд на Андрея. У розыскника похолодело в груди.

– А что в Медицинской канцелярии говорят?

– Мышьяка не нашли.

– Акт у них взял?

– Нет ещё.

– Возьми и закрывай дело. А теперь расскажи правду.

И Андрей как на духу рассказал всё. О том, как обошёл аптеки, как увидел садовника, о Поганке, о завтрашних похоронах, не забыв упомянуть об «эксперименте» с собакой.

– Занятная история. А хмурый такой чего?

– Так посвоевольничал я.

– Решение не твоё, а князя. Он грех на свою душу берёт. А закон что? Вот бумага, формально дело можно закрывать, и мы его закроем. Но больше так не делай.

Андрей обрадовался – гроза миновала.

– Теперь иди к докторам, забери акт и закрывай дело.

– Слушаюсь, Иван Трофимович.

Андрей с облегчением поднялся и вышел из экспедиции.

На улице к нему тут же подошёл мужчина в штатском, однако по выправке чувствовалось – офицер.

– Не вы ли будете Андрей Михайлович Путилов?

– Он самый, – удивился Андрей. Подошедшего он не знал.

– У вас сегодня состоялся приватный разговор со светлейшим князем Игорем Константиновичем.

– Совершенно верно.

– Так я тот самый человек, который поможет вам завершить это скорбное дело. Пролётка к нашим услугам.

Ну что же, как в пословице? Назвался груздем – полезай в кузов.

Андрей уселся в пролётку, рядом устроился переодетый офицер.

Ехали молча. Андрей только командовал кучеру: «налево», «прямо», показывая дорогу. Он остановил пролётку недалеко от дома Поганки, дальше прошли пешком.

– Очень правильно, – одобрил офицер его действия. И продолжил: – Ни к чему у самого дома вертеться.

Офицер внимательно осмотрел жилище знахаря и, оставшись удовлетворённым, повернулся к Андрею.

– Вас обратно подвезти?

– Если можно, к Медицинской канцелярии.

– Можно.

Обратно ехали молча. Офицер так и не представился, сохраняя инкогнито, и лишь на прощание пожал руку.

Андрей забрал в канцелярии уже написанный акт исследования и вернулся в экспедицию. Там он подшил акт в дело. Всё, теперь осталось подготовить заключение об отказе в расследовании в связи с естественной смертью фигуранта, и дело можно передать на подпись Лязгину, а потом сдать в архив.

Странная трагедия в княжеском доме нашла свою разгадку. Скоро виновные в смерти молодой княгини предстанут перед князем. Можно и дух перевести, но… Андрей чувствовал себя немного не в своей тарелке. Как ни крути, это – должностной подлог. Но зло должно быть наказано, и оно будет наказано. Это – главный постулат, которым руководствовался Андрей.

С утра следующего дня розысник занимался бумагами, коих накопилось многовато. А Лязгин в отношении порядка в бумажных делах был суров. И то! Все проверяющие смотрели в первую и главную очередь дела и прочие бумаги. Оформлены они по правилам красивым понятным почерком – стало быть, работают хорошо. Однако же и за эффективность, результативность расследований спрашивали тоже. Коли совершено преступление, то есть и преступник, который должен быть изобличён и наказан по закону. В любом деле должны были быть достаточные для доказательства вины преступника улики, свидетели и признание его самого в совершённом злодействе. А коль не захочет сам говорить, можно и палача привлечь, попытать.

Время за бумагами пролетело быстро, и лишь когда здоровенные напольные часы пробили двенадцать, Андрей спохватился. Пора к Засекиным, как обещал, а слово надо держать. Правда, и похороны будут после полудня. Но надо учесть, что придётся пешком добираться до Кронверкского проспекта, а на это немало времени уйдёт. Ведь это на другом берегу Невы, за Заячьим островом с его Петропавловской крепостью.

Часа через полтора неспешного шага Андрей подошёл к дому Засекиных. Встретивший его управляющий сразу проводил розыскника в кабинет молодого князя. Оба Засекина – отец и сын – находились там, оба – в чёрных траурных одеждах с мрачными лицами. В принципе, Андрей другого и не ожидал увидеть. Горе придавило людей.

Он поздоровался и, дождавшись приглашения сесть, присел на краешек кресла. Константин Васильевич упёрся в лицо розыскника тяжёлым взглядом. Медленно подбирая слова, он нашёл возможность похвалить розыскника.

– Да, молод, однако – ухватист. Гляди-ка, быстро на убийцу и его пособника вышел. Сомневался я было, как тебя увидел, да выходит – зря. Ну что же, все в сборе? Пошли.

Князь неожиданно легко встал, за ним поднялись Игорь Константинович и Андрей.

Все трое спустились в подвал и остановились перед закрытой дубовой дверью. Игорь Константинович легонько стукнул костяшками пальцев; дверь тут же открыли изнутри.

Первыми вошли князья, за ними – Андрей. В довольно обширном помещении без окон, освещенном свечами, находились, кроме вошедших, трое. Одного Андрей узнал сразу – это был вчерашний, переодетый в штатское, офицер. Ещё двое с чёрными мешками на головах были привязаны к деревянным козлам, на которых обычно пилят дрова.

Князья уселись на лавку у стены.

– Начинай, Виктор.

Офицер сорвал мешок с головы ближнего из узников. У Андрея перехватило дыхание – он сразу узнал злодея: сам садовник Павел, собственной персоной. Садовник озирался, щурясь от света свечей, и исподлобья поглядывая на присутствующих людей.

– Расскажи-ка, Павел, если это твоё настоящее имя, как ты убил Марию Владимировну? Кто помогал тебе свершить злодейство? По чьему наущению действовал? – Голос Константина Васильевича был ровен, ничто не выдавало волнения или других чувств – гнева, ярости.

– Не виноват я ни в чём, ваша светлость, облыжный оговор!

Князь повернулся к Андрею.

– В медицинских анализах мышьяк, как предполагаемый яд, не обнаружен. Так?

– Так, – подтвердил Андрей.

– Тогда как у вас возникло подозрение в злодействе садовника?

– Увидел, как он заходит к человеку по прозвищу Поганка. Сей знахарь известен своим колдовством чёрным и умением составлять самые различные зелья, в том числе и для отравления. Провёл обыск в комнате садовника, где была обнаружена склянка с подозрительной жидкостью. Всё происходило при свидетеле – управляющем домом. Мы сразу же испробовали жидкость на собаке, которая почти мгновенно сдохла.

– Хм, довольно внятно и чётко.

– Оговор, ваша светлость! – возопил Павел.

– Давай послушаем второго, – не обращая внимания на дёрнувшегося Павла, спокойно сказал князь.

Переодетый офицер сдёрнул мешок с головы второго узника. Лицо его было отвратительным – сморщенным, в многочисленных бородавках. Маленькие глазки злобно посверкивали.

– Как твоё имя, назовись, – сказал князь.

– Я уж и забыл его за давностью лет. Раз все зовут Поганкой, зовите и вы так – я уж привык.

– Мерзкое прозвище.

– Какое уж есть, не сам придумал.

– Знаком ли тебе этот человек?

Поганка повернул голову в сторону садовника. Тот под взглядом знахаря сжался, втянув голову в плечи.

– Конечно, я его знаю уж лет пять. Это бывший кавалергард Савельев.

Среди присутствующих пронёсся невольный вздох изумления. Такого поворота никто не ожидал.

– Давал ли ты ему смертельного зелья?

– Давал, чего уж скрывать. По его просьбе. Изготовил самого лучшего.

– Для чего? Он тебе сказывал?

– Нет. Обмолвился как-то мельком, что наказать строптивицу хочет.

– Савельев, как тебя в самом деле звать?

– Павел, – глухо ответил садовник.

– Ну-ка, поведай нам, какую строптивицу ты хотел наказать и за что?

Бывший кавалергард и нынешний садовник помолчал, собираясь с духом. Затем начал.

– История давняя. В юности служил я кавалергардом. Я тогда был молод и хорош собой, без этого безобразного шрама на щеке. Влюбился в Марию Владимировну, но она, несмотря на все мои старания, отвергла мои ухаживания. Видно, рылом не вышел… Предпочла вон его, Игоря. Я забыть пытался, начал пить. За пьянку меня из кавалергардов перевели в рядовой пехотный полк. Жизнь наперекосяк пошла, не в радость всё, одна горечь… Вот и взыграло самолюбие. Ничего не надо было, душа горела желанием мести за неудавшуюся жизнь. Вот и поквитался.

Все ошарашенно молчали.

Потом Игорь Константинович спросил:

– Легче стало?

– Ничуть.

– Знаешь, что тебя ждёт?

– Я умереть не боюсь.

Молодой князь кивнул головой.

– Теперь понятно, почему она пала жертвою, а не я. Я уж думал – я мишень, она случайно умерла. Мерзкий подлец! – гневным криком разорвал тишину подвала голос молодого князя. – Ты лишил жизни беззащитную женщину. Теперь пришёл твой черед, Савельев, испить вместе с этим, – князь кивнул головой на притихшего колдуна, – горькую чашу. Вдвоём с Поганкой гадили, вдвоём и изопьёте.

Князь достал из кармана склянку и поставил её на лавку.

– Руки о тебя марать не хочу, мерзавец. Виктор, дай каждому поровну.

Офицер взял склянку и поднёс её к пламени свечи, чтобы определить, сколько в сосуде осталось ядовитого зелья.

Подошёл к бывшему кавалергарду. Павел воскликнул:

– Не хочу умереть, как собака, – хочу воином!

– Какой ты сейчас воин? Ты был кавалергардом, опустился до садовника, а потом стал мерзким и подлым убийцей женщины, вся вина которой была лишь в том, что она любила другого и вышла за него замуж. Совершил низменный поступок – так не пачкай офицерской чести, умри, как тать!

Павел обречённо открыл рот, и Виктор плеснул ему яда из склянки. Садовник, судорожно силясь сопротивляться противному самой человеческой природе действию, проглотил его. Несколько мгновений он лежал неподвижно, затем лицо его перекосило, он сильно дёрнулся, но верёвки прочно держали его на козлах. Потом изо рта его пошла слюна, он закатил глаза и испустил дух.

В помещении повисла тишина. Поистине, умер злой гений, влекомый жаждой мести, с мелкой душонкой, где любовь уступала место ненависти.

Зашевелился на бревне Поганка, запричитал плаксиво.

– Не хочу умирать, боюсь. Не моя вина! Я ведь только зелье, заказанное им, изготовил, а отравил он, он! Он понёс своё наказание! А я при чём?

– Ты ведь не блины пёк – отраву делал. Думаешь, от яда твоего люди здоровее становились? Они умирали, если ты этого не знал! Не было бы тебя с твоим мерзким промыслом, сколько людей осталось бы в живых! И потому своей смертью ты даже десятой доли своих грехов не искупишь! – гремел голос молодого князя.

Виктор подошёл к Поганке, но тот плотно сомкнул челюсти и вертел головой, всячески пытаясь противодействовать.

Недолго думая, Виктор вытащил нож, лезвием его разжал Поганке зубы и мгновенно вылил ему в рот остатки содержимого склянки. Видимо, доза была очень велика. Поганка поперхнулся, тело его выгнулось так, что верёвки глубоко врезались в тело и едва не лопнули. Он сипло выдохнул воздух, попытался снова вдохнуть и умер.

Зрелище было сколь безобразное, столь же и ужасное.

Окружающие сидели молча, застыв от леденящего душу ощущения. Для всех мужчин смерть была делом привычным, убивать приходилось всем присутствующим – но в бою. От удара сабли, шпаги, выстрела пистолета или разрыва пушечного ядра погибали рядом с ними их боевые товарищи. Но смерть от яда, явно мучительная, хоть и скорая, их шокировала.

Наконец Константин Васильевич кашлянул и повернулся к сыну.

– Любимая жена твоя отомщена, убийцы понесли заслуженную кару. Пока душа её ещё здесь, на грешной земле. Может, видя это, душа нашей бедной девочки испытает облегчение. Благодарю вас, Виктор, и вас, Андрей. Вы хорошо исполнили свой долг. О телах мерзавцев не беспокойтесь. Все свободны.

Все разошлись в полном молчании и подавленном настроении.

Андрей понуро шёл к себе домой, хотя до конца службы оставался ещё час. Но он должен был успокоиться, слишком сильное впечатление произвели на него события сегодняшнего дня. Идти к Василисе он не хотел – просто был не в силах. Андрея не покидало стойкое ощущение, что он грязен – вроде как соприкоснулся с дерьмом. Ему хотелось поскорее помыться и сменить одежду. Чёрт с ней, с сегодняшней службой – в конце концов, Лязгин не знает, когда он освободился.

Придя домой, Андрей нашёл штоф водки в шкафу, выпил его, не закусывая, и упал на постель.

Глава 8

^Конечно, на следующий день Андрей пересказал Лязгину все подробности княжеского суда. Тот выслушал его и заключил: «Собаке – собачья смерть». Корить Андрея он не стал. Преступники пойманы, вина их доказана, оба получили по заслугам. Конечно, можно было бы вести дело как положено, передать его в суд, и одним раскрытым делом стало бы больше. Но тогда Лязгин в лице князей Засекиных приобретал если и не прямых врагов, то недругов – точно. Князь – это как генерал в армии, а учитывая родословную Засекиных и их связи в обществе, то, пожалуй, что и больше, чем генерал. Более того, Андрей понимал, что и он тогда окажется в стане недругов князей Засекиных.

– Иди, работай, – распорядился Лязгин.

И Андрей снова окунулся в каждодневную суету службы розыскника.

Прошла неделя. В один из дней, ближе к вечеру, Путилова вызвал Лязгин. В кабинете сидел небольшого роста, но довольно упитанный мужчина, одетый как купец. Причём купец явно зажиточный, судя по золотой цепочке от часов, свисающей из жилетного кармана. «Прямо не цепочка, а якорная цепь!» – отметил про себя Андрей.

Розыскник уселся на стул напротив купца.

– Вот, Андрей Михайлович, познакомься. Купец Редников Аполлинарий Васильевич.

– Купец первой гильдии, – дополнил важно Редников, оглаживая густую ухоженную бороду.

Надо сказать, что купеческое сословие на Руси делилось на гильдии – в зависимости от состояния. Третья гильдия – самая низшая, с оборотом меньше пятисот рублей, вторая – от пятисот до тысячи, и первая – до десяти тысяч и выше. Стало быть, купец и в самом деле богатенький.

– Товарами на Любек торгую, – добавил купец, – сало, пенька, воск.

«К чему он это говорит, – подумал Андрей, – обокрали его, что ли?»

Страницы: «« « ... 1314151617181920 » »»