На полпути к себе Иванова Вероника

— Я встретил Селию.

— Ну конечно… Причина ясна. И разумеется, тебе не было никакого дела до чувств брошенной девочки, поскольку в сердце (и не только в нём) уже пылала страсть к другой. Оправдывать не буду. Осуждать — тоже. Хочу только дать совет на будущее: если заводишь интрижку, проследи, чтобы девица осталась довольна и не помышляла о мести.

— А если… если не будет довольна?

— Тогда её следует устранить. Как потенциальную угрозу.

— Устранить? — Дэриена передёрнуло. — Ты говоришь об убийстве?

— И о нём в том числе.

— Но…

— Ты будущий король и уже сейчас должен уметь совершать разумные поступки, потому что судьба твоей страны не может зависеть от постельных приключений.

Щёки принца слегка порозовели (видимо, по той простой причине, что упомянутых приключений было очень и очень много), но Дэриен, усилием воли справившийся со смущением, довольно твёрдо спросил:

— И что же во всём этом заставило Борга так странно себя вести?

— Э-э-э-э-э… Моя обида конечно же.

— Обида?

— Я сказал, что не хочу смотреть тебе в глаза, потому что боюсь пожалеть о том, что сделал.

Думаете, мне было легко признаться? Вовсе нет. А принцу было так же нелегко выслушать моё признание. И нелегко понять:

— Значит, ты жалеешь?

— О чём?

— О том, что помог мне? — Из орехового золота глаз постепенно исчезали все оттенки чувств, и оставалось только мёртвое, мутное стекло.

Я ответил, но не сразу. Слова, даже самые мудрые и прекрасные, не всегда могут описать то, что легко и просто выразит взгляд. К сожалению? К счастью? Не знаю. Иногда приятнее спрятаться за пологом изысканных фраз, чем выдать то, что чувствуешь, случайной тенью, промелькнувшей в глазах. Да, есть умельцы, успешно соблюдающие строгое соответствие между мыслью изречённой и мыслью потаённой. Есть. А ещё находятся любители говорить не то, что думают, причём в любой ситуации. Но я не отношусь ни к первым, ни ко вторым, а посему…

Да, жалею, твоё высочество. Я вмешался в естественный порядок вещей. Спутал Нити Гобелена, и теперь невозможно предположить, чем всё закончится. Или начнётся. Кто знает, вдруг препятствие, возникшее на твоём пути, должно было сделать твою жизнь иной, изменить тебя? И возможно, моя нелепая тяга помогать только навредила тебе, лишив шанса стать совершеннее. Да, тебя могло занести и в другую сторону — озлобить, превратить в тирана и деспота, но… Если Слепая Пряха рассчитывала наградить тебя какой-то определённой судьбой, а я нарушил её скромные планы, кто поручится, что мои действия стали благом, а не проклятием для всего твоего рода? Кто?

Можно было остаться в стороне. Степенно занять удобное место и безразлично взирать на букашек, копошащихся под ногами. Можно было. Вот только не получилось. Наверное, не дорос ещё до таких высот, как мудрое невмешательство в течение жизни. Если повезёт — дорасту. Если не повезёт… Сложу голову в очередной попытке сделать пару букашек счастливее, чем они были до того. И самое смешное, это ведь может получиться! Шансы-то равны. Кто бы что ни утверждал, есть только два основных варианта развития событий. Нет, не «плохо» и «ещё хуже»! Плохо и хорошо. Но может быть одновременно «чуть-чуть хорошо» для кого-то одного и «очень плохо» для всех остальных. Или наоборот — тут не знаешь, что лучше…

Ты мог умереть, твоё высочество. Ты был так близок к смерти, что не можешь себе это представить. И тогда — в доме сельского доктора, и теперь — в собственном дворце, потому что я воспользовался инструментом, который следовало бы спрятать на самом дне сундука, в самом тёмном углу чулана. При проведении Инициации маг должен быть спокоен и сосредоточен? Чушь! Его сосредоточенность не идёт ни в какое сравнение с теми рамками, в которых должен удерживаться я: ни шага влево, ни шага вправо, и вперёд двигаться страшно, и обратного пути нет.

Да, я жалею. Прости, так получилось. Ты сможешь меня простить? Простить за то, что по моей вине лишился предназначенных тебе чудес? Сможешь?

Взгляд принца дрогнул, теплея. Значит, настало время слов:

— Наверное, жалею. Но не о своих действиях, оставшихся в прошлом, а о том, как они могут повлиять на будущее. Твоё будущее. Вернувшись в ряды наследников престола, ты снова оказался на расстоянии удара. А если вспомнить, что Инициация будет проведена заново… Надеюсь, хоть об этом во дворце пока не знают?

— Нет. Я никому не говорил, да и Борг…

— Не проболтается. Хорошо… Я договорился с Лаймаром: он позаботится, чтобы всё было сделано наилучшим образом.

— Лаймар? — Принц скривил губы. — Я ему не доверяю.

— И не нужно. Но я могу утверждать: он поклялся и не нарушит клятву. К тому же получил плату вперёд, так что волноваться по этому поводу не стоит. А вот об остальном… Меня лично тревожат близнецы. Если с Рианной всё обстоит вполне приемлемо, то её брат… представляет собой для кого-то лакомый кусочек.

— В каком смысле? — нахмурился Дэриен. — И потом, ведь Ри уже инициирована, и она гораздо сильнее, чем можно было ожидать.

— Да. Но есть один нюанс. Инициированный Мост очень трудно подчинить чужой воле силой. Исподволь, намёками, мелкими тычками можно заставить разум усомниться и свернуть с истинного пути, но это слишком долгий процесс, требующий недюжинного умения и нечеловеческого терпения. Зато до момента Инициации Мост весьма и весьма уязвим и подвержен влиянию. Короче говоря, его можно заставить выполнять приказы.

— Как?

— Не будем углубляться в подробности, спросишь у сведущего мага — он тебе всё объяснит, и очень даже живенько… Главное, чтобы ты понял: из всей семьи самой большой опасности сейчас подвергается твой брат. В прошедшем году за ним и за Рианной шла настоящая охота, и не думаю, что её устроитель откажется от своих планов и в будущем. Так что за Риком нужен присмотр, и очень внимательный.

— Я запомню. — Благодарный кивок. — А почему тебя так волнует его судьба? Насколько я знаю, именно он приказал поставить клеймо, а теперь ты трогательно заботишься о безопасности своего обидчика… Как-то подозрительно всё это выглядит!

— Надо поступать иначе?

— Не знаю. Может быть. Но если бы ты злился на мальчишку, я бы понял…

— А кто сказал, что не злюсь? Злюсь. Но некоторые вещи важнее личных чувств, не находишь? Мост, попавший под дурное влияние, будет опасен для всех, а не только для себя самого. Я никак не могу понять, зачем и кому понадобился послушный Источник Силы, но не хочу допускать, чтобы произошло нечто страшное.

— Почему?

— Что?

— Почему не хочешь допускать?

— А ты бы хотел? Зная, к чему приведёт промедление и беспечность? Думаю, что нет. Верно?

Дэриен пожал плечами:

— Не буду спорить. Но тогда ты должен был и меня предупредить об опасности!

— Какой? — На сей раз я не понял, о чём идёт речь.

— Мне ведь тоже предстоит Инициация!

— Да, но… Ты случай особый. Во-первых, Инициация будет повторной. Во-вторых, ты вполне устоявшаяся личность. В-третьих, у тебя есть защита от чужого влияния.

— Имеешь в виду жемчужину?

— Угу. Кстати, ты не обращал внимания, она не изменяла цвет?

— Цвет? — Принц наморщил лоб. — Сейчас, когда ты спросил… Раз или два мне показалось, что она слегка темнела. Как будто внутри её что-то есть и оно время от времени приближается к поверхности…

— Только магам её не показывай, хорошо?

— Почему?

— Отнимут.

— Отнимут? — Ошарашенный взгляд.

— Конечно. Могу спорить на что угодно: мимо такого амулета ни один уважающий себя кудесник не пройдёт. Поэтому береги мой подарок. И свою семью.

— Ты собираешься уйти? — догадался Дэриен.

— Не то что собираюсь, просто… Нужно время от времени действовать не во имя собственного удовольствия, а уважая желания и исполняя требования окружающих. — Сия глубокомысленная декларация о несовершенстве жизни вызвала недоумённое выражение на лице принца, и я пояснил: — Меня хотят видеть дома.

— Дома… А твой дом далеко?

— Отсюда не видно.

Дэриен криво усмехнулся:

— Значит, тебя долго не будет.

— Наверное.

— Но ты вернёшься?

— Почему бы и нет? Считаешь, что мне следует это сделать?

— Следует! — Заявление слишком поспешное и чересчур разгорячённое надеждой.

Качаю головой:

— Эх, твоё высочество, главного ты так и не понял!

— Чего именно?

— Дружба — это, конечно, замечательно. Но есть много других вещей, требующих нашего участия. И сейчас наши пути медленно, но верно расходятся. На какое-то время. Возможно, потом они сойдутся вновь. И мы… сойдёмся. Более взрослые. Более мудрые. Более терпеливые. И непременно найдём, что сказать друг другу… Нужно только подождать. Сумеешь?

— Это трудно.

— Знаю. Но именно трудности закаляют характер, как твердят все умники мира. Так что быть нам с тобой закалёнными!

— Ты не хочешь уходить. — Глаза принца, кажется, видят меня насквозь.

— Не хочу. Скажу больше — боюсь, потому что знаю, КУДА иду, но не знаю, С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ. Правда, идти всё равно придётся, а значит, со страхом нужно будет договариваться.

— Договариваться? Я думал, страх надо побеждать.

— А зачем? Разумная доля страха ещё никому не вредила! Просто увлекаться не стоит, а при соблюдении правильной меры способен оказаться полезным даже самый сильный на свете яд.

— Всё-таки жаль, что ты не захотел быть моим наставником, — сокрушается Дэриен. Хочется верить, что в последний раз.

— Наставником… Не думай, я не способен изрекать умные мысли с утра и до вечера! Гораздо больше мне нравится брюзжать и ехидничать безо всякого повода, что успешно и быстро портит мои отношения с самыми терпеливыми людьми… И потом, учить — очень болезненное занятие.

— Это ещё почему?

— Потому, что учитель сначала сам должен пройти собственный урок, чтобы иметь полное право предостеречь и направить ученика. То есть нельзя учить тому, чего не знаешь сам.

— Ты бы рассказал это придворным учителям! — фыркнул принц.

— И расскажу. Однажды. Только они не поверят.

— А мы их выгоним! Всех! Взашей!

— Обязательно выгоним. Можем даже пинка дать. Вот только где других-то найти? Учителя, даже плохонькие, на дороге не валяются, не бросовый товар, как ни крути.

Дэриен всерьёз задумался над моими словами, но не успел сделать тот или иной вывод, потому что на пороге кабинета появился Ксаррон, покряхтывающий и гримасничающий сверх всякой меры, что ясно свидетельствовало о чудесном расположении духа моего кузена:

— А я уж начал тревожиться…

— О чём же, господин Ректор? — растерянно, но привычно вежливо осведомился принц.

— О вашем здравии конечно же! Слишком тихо вы тут сидите… Прямо как в склепе!

— Ну вы и скажете, — морщится Дэриен.

— Кстати, ваше высочество, вы мне нужны. И не одному мне… Извольте спуститься вниз.

— Что-то случилось?

— Пока нет, но может. Если не навести порядок в делах. Не хотелось бы вас торопить, однако…

— Уже иду, господин Ректор.

Слова принца не разошлись с делом: молодой человек не стал медлить и, без сожаления покинув кресло, вышел из кабинета. Я остался сидеть на столе, за что был удостоен очередной недовольной гримасы и вкрадчивого:

— Не желаешь узнать, что стряслось?

— Не-а.

— А придётся! — Ксо в два стелющихся шага оказался рядом со столом и поймал пальцами моё ухо.

От цепкой хватки кузена правый орган слуха вашего покорного слуги избавился только при выходе на лестничную площадку: наверное, Ксо решил, что устраивать представление перед находящимися в холле людьми ниже нашего с ним достоинства. То бишь для себя любимых — пожалуйста, а для чужих — ни-ни! И за такое непоколебимое понятие достоинства я был ему благодарен. Искренне и глубоко. Тем более что зрители не способны были оценить шутовство. Особенно сейчас…

Собственно говоря, я так и остался там, где начинались перила, а вот Ксаррон спустился вниз и с видимым удовольствием расположился на заботливо притащенном Кианом стуле, выбрав место установки сей мебели таким образом, чтобы иметь возможность наблюдать не только за мной, но и за беседой, пытающейся начаться у входной двери.

Увидев на пороге дома Ректора Академии наследного принца Западного Шема, я, наверное, не смог бы сегодня удивиться уже ничему. Поэтому рыжие вихры, обрамляющие очень серьёзное — почти траурно-серьёзное — и слегка покрасневшее от морозного воздуха лицо, только заставили меня тяжело вздохнуть. Разумеется, Борг. Разумеется, с желанием выяснить отношения. И разумеется, появился здесь с подачи кузена. А может быть, не с подачи, а во исполнение прямого и недвусмысленного приказа: извольте, мол, господин телохранитель, явиться в такое-то время по такому-то адресу.

Я взглядом спросил Ксо: зачем? И милорд Ректор расплылся в пакостной улыбочке, которая отвечала: а ты что, думал отсидеться за моей широкой спиной? Не выйдет! Сам ошибок наделал, сам и исправляй!

Исправлю. Непременно. Но сначала послушаю, о чём идёт речь.

— Простите, что нарушаю ваше уединение, милорд, но меня беспокоит судьба моего прошения, — сухо и подчёркнуто официально изложил Борг причину своего визита.

— Вы так торопитесь? Позвольте узнать причину спешки, — парировал принц, переходя в контратаку.

— Чем скорее я получу ответ, тем скорее смогу вернуться в распоряжение «Опоры».

— Так при чём здесь я? Идите к своему начальнику и испрашивайте дальнейшие указания у него! — Похоже, Дэриен немного огорчился.

Или не немного: всегда трудно разрывать близкие отношения с человеком. Спросите, почему близкие? Ну как же! Телохранитель и объект охранения зачастую роднее друг другу, чем единокровные братья, и это не просто фигура речи, а непременное условие успешного выполнения контракта. И для того, кто нуждается в защите, и для того, кто её обеспечивает.

— Я обращусь к упомянутому вами человеку, милорд, но… Прежде прошение должны принять вы. Принять и освободить меня от присяги. — Борг говорил печально, но в его словах проскакивала странная гордость. Впрочем, нет. Не странная.

Значит, всё было более чем торжественно: не просто назначение, а дотошно исполненный ритуал. Что ж, подобная деталь поднимает моё мнение о рыжем верзиле ещё выше, хотя куда уж выше-то… Любопытно, чем руководствовался Ксо, усложняя ситуацию? Ему было достаточно приказать Боргу охранять принца и регулярно докладывать о состоянии его высочества. Зачем же связывать этих людей присягой? Да, подобная клятва обычно помогает делу, но ведь в ней задействованы обе стороны![112] Почему же милорд Ректор сознательно лишил принца одной из самых удобных позиций — оставаться господином, не заботящимся о чаяниях слуги?

Кажется, догадываюсь. И догадка заставляет меня нахмуриться. Ай да хитрец мой кузен! Мне, значит, нельзя ни во что вмешиваться, а он правит характер принца, как вздумается! Ну, Ксо, ты за это ответишь… И нечего строить невинные глазки!

— А если я откажусь? — В голосе Дэриена прорезалась сталь.

— Я буду исполнять свои обязанности с прежним рвением, милорд. Но только в предписанное время. — Подбородок рыжего приподнялся. Совсем чуть-чуть, на какой-то волосок, но теперь перед принцем стоял не просто слуга, телохранитель или кто-то в этом роде. Перед его высочеством стоял Человек Чести. Человек, который будет исполнять свой Долг, но никогда не позволит себе выйти за пределы этого Долга.

Ай, как глупо получилось… Но я же не мог предположить, что мой каприз приведёт к такому ужасу? Не мог. А должен был…

— Прежде чем вынести решение, я хотел бы знать, какие причины заставили вас просить об отставке. — Дэриен двигается в нужном направлении, молодец. Главное — знать, в каком месте, а уж пробить стену… Сие неблагодарное задание может выполнить и кое-кто другой.

— Причины личного характера, милорд.

— А именно?

— Полнота полученных сведений.

— По какому вопросу?

— По вопросу соответствия цели приложенным усилиям.

Принцу было проще: после моих скорбных признаний, проливших свет на неожиданную взбалмошность телохранителя, Дэриен примерно представлял себе, что расстроило Борга. Но ключевое слово здесь «примерно». К счастью, его высочество не присутствовал при нашем с рыжим разговоре, иначе… Мне нипочём не удалось бы извиниться. И всё же, фрэлл подери… как я сглупил!

— И как она, цель? Соответствует? — подаю голос с лестницы.

Борг, для которого моё появление не осталось незамеченным (на то он и профессионал), даже ухом не повёл. По крайней мере, карий взгляд ни на дюйм не сместился в сторону от ранее выбранного направления.

Не хочешь отвечать? Не считаешь меня достойным принимать участие в беседе? Что ж, твоё право. Но не забывай, что кое-какие права есть и у меня. Например, право сразиться с последствиями собственных ошибок. И право победить их, конечно!

Я спустился вниз, подошёл к принцу и положил руку на его плечо:

— Знаешь что, Дэрри… — как Борг ни пытался сохранить каменное выражение лица, при этих словах дрогнуло всё, начиная от взгляда и заканчивая уголками губ, — предлагаю тебе… нет, настоятельно рекомендую отправиться на кухню и полакомиться замороженным сливочным кремом, это будет приятно, полезно и позволит скоротать время, за которое два взрослых мальчика постараются поделить свои игрушки. Согласен?

— Вообще-то нет, — качнул головой Дэриен. — Но если ты уверен…

— Как никогда!

— Хорошо. А крем вкусный?

— Очень. Сам утром уплетал за обе щёки!

— Позвольте заметить, ваше высочество, — глубокомысленно вступил в разговор Ксаррон, — у меня возникло смутное сомнение, что оного крема практически не осталось… Особенно если учесть, что кое-кто его «уплетал».

— Осталось, осталось! — успокоил я. — Кстати, хватит на всех.

Слово «всех» я выделил особо, чтобы дать понять кузену: твоё присутствие нежелательно. Противопоказано, поскольку Борг видит в милорде Ректоре прежде всего вышестоящую персону. Во всех смыслах.

Ксо прекрасно понял мою мысль и усмехнулся: мол, действуй, если желаешь, только неудачи на других не спихивай.

Не буду. А уж удачу тем более никому не подарю!

И мы остались вдвоём: я и рыжий великан. Первую реплику пришлось подавать мне, потому что Борг не мог себе позволить потерять лицо. Ох уж эти придворные церемонии! И не только придворные, впрочем: на каждом ярусе мироздания в моду введены свои правила существования. Нельзя сказать, что они совсем уж плохи или вредны, напротив, иногда только благодаря исполнению строго предписанной последовательности действий и удаётся избежать бед. Но когда дело касается межличностных баталий… правила мешают. Жаль, что не все понимают такую простую истину и не сбрасывают с себя доспехи церемоний, если требуется открыть сердце…

— Итак, цель стоила усилий?

— Смотря какая.

Разумный ответ. И взгляд наконец перестаёт блуждать по стенам, останавливаясь на мне.

— Ты можешь оценить всё?

— Почему бы и нет?

О, это уже похоже на приглашение пободаться. Я бы с радостью, дяденька, лоб у меня крепкий, выдержит, вот только… У тебя-то рогов нет, и не стоит их заводить.

— Мне было бы интересно послушать, однако… для тебя значение имеет одна из них, верно? Посему трогать другие не будем. Скажи, достигнутая тобой цель стоила твоих усилий?

— Ты сам знаешь ответ.

Ну вот, теперь получаю упрёк. Заслужил, конечно, но всё равно обидно.

— Знаю? Ты слишком высокого мнения обо мне, дя-денька! И…

Осекаюсь, потому что случайно пришедшие на язык, казалось бы, ничего не значащие слова мгновенно расставили всё по своим местам. Невероятно лестно, но… Слишком ответственно, чтобы продолжать ребячествовать.

И как я сразу не догадался! Впрочем, моя догадливость — весьма медлительная и тяжеловесная дама, не имеющая привычки покидать уютное кресло ради приобщения к новым знаниям: она предпочитает закутаться в плед и дремать, мило похрапывая в тёмном уголке…

Он и в самом деле высокого мнения обо мне. И я даже понимаю, что надоумило Борга занять именно эту позицию. Понимаю. Эх, залепил бы сейчас сам себе десяток пощёчин! Правда, членовредительство делу помочь не сможет, и взглядом — в отличие от ситуации с принцем — с проблемой не справишься. Опять наступает черёд слов? Бедненькие… Придётся вам сейчас поработать, да ещё как. И становиться «взрослым» рановато.

— Я бы извинился, дяденька, но ведь тебе моё извинение не нужно… Да и мне самому — тоже. Честно говоря, лучше всего нам с тобой сейчас распрощаться и похоронить в памяти все прежние встречи. Да, пожалуй, так и сделаем, но прежде… Скажи, зачем ты подал прошение об отставке?

— Очередная шутка?

— Шутка? И в мыслях не держал!

— Почему же мне кажется, что ты надо мной издеваешься? — Карие глаза чуть потемнели. От гнева? Нет, от разочарования.

— А вот теперь впору обижаться мне! — Я скорчил гримасу, соответствующую произнесённым словам. Насколько удачно получилось, не мне судить, но Борг настороженно сдвинул брови:

— На что?

— На твой недалёкий ум, конечно!

— Недалёкий ум? — Во взгляде великана боролись два противоречивых желания: намылить мне шею и признать мою правоту.

— А какой же ещё? Человек мудрый… нет, человек взрослый и опытный пропустил бы мои глупости мимо ушей, а ты… не только внимательнейшим образом выслушал, но и пустил внутрь своей черепушки, позволяя сорнякам заполонить поля разума и вытравить на них все всходы!

— Какие поля? Какие сорняки? Хватит этих иносказаний! Говори прямо и чётко!

Ну наконец-то! Дяденька вошёл в раж. Точнее, достиг того уровня эмоционального накала, когда любое слово оседает в памяти тяжёлым грузом, и даже по пришествии в прежнее уравновешенное состояние избавиться от непрошеных гостей не удаётся. Если, конечно, не уметь освобождать ядра орехов из плена скорлупы.

— Как пожелаешь! Говорю прямо: какой из тебя, к фрэллу, камень «Опоры», если меняешь мнение при каждом удобном случае?

— Я ничего не менял!

— Неужели? А к чему этот каприз с прошением? Стыдно, дяденька: большой и сильный, а ума не нажил. Правда, в народе говорят, что там, где есть сила, там не остаётся места для…

Он всё же не выдержал — рука ушла в замах, но кулак до моего лица так и не добрался, позволив мне облегчённо перевести дух. Конечно, я бы не рассыпался, но кому приятно неделю кряду ходить с синяком под глазом?

А вообще, не достигший завершения жест меня порадовал. Правда. Порадовал, потому что недвусмысленно показал: в общении со мной Борг открыт до предела. Если таковой вообще имеется. И я завидую рыжему. Почему? Это же так просто: он нашёл человека, рядом с которым не нужно пользоваться масками! За такое сокровище не жаль заплатить любую цену. Не верите? Как бы вам объяснить?.. Любая маска, носимая нами, является не просто приятным дополнением к личности — в таком случае не возникало бы никаких проблем. Нет, маска — часть нас самих, плоть от плоти, кровь от крови, но при этом невыносимо чужая вещь, и в этом состоит главная опасность. Опасность потерять своё истинное лицо под ворохом мнимых. Потерять, кстати, в прямом смысле этого слова…

— И всё-таки надежда есть, — задумчиво почёсываю подбородок.

— Надежда на что?

— На твоё дальнейшее разумное существование, дяденька. Но только после того, как выслушаешь ма-а-а-а-аленькую лекцию.

— Лекцию? — Борг хмурится, но уже не недовольно, а растерянно.

— Ну да. О пользе и вреде неожиданных открытий. Ты так и не ответил, почему подал нелепое прошение… И не надо. Я не знаю всего, что за несколько часов набило внутри твоего черепа неслабые шишки, зато мне известны собственные ошибки. И очень грустно сознавать, что они заставили ошибиться и тебя.

— Я не ошибся. — Чересчур твёрдое заявление. Именно такие, излишне жёсткие вещи разрушаются проще всего.

— Правда? А мне думается иначе. Ты наслушался моих бредней и сделал неверный вывод. Впрочем, страшно вовсе не это. Страшно то, что ты принял моё мнение за непогрешимое.

— И вовсе…

— Принял, принял! И сейчас я подробно объясню, как не надо поступать разумному человеку. Во-первых, ты усомнился в справедливости своей искренней привязанности к принцу. Усомнился? То-то же! Но это как раз очень полезное свойство — уметь сомневаться. А вот дальше… Дальше всё развалилось. Ты не должен был признавать поражение своих умозаключений перед моими. Ни в коем случае! Хотя бы потому, что я имею обыкновение ошибаться по сотне раз на дню… Надо было вступить в бой, а не сдаваться. Понятно, дяденька?

— Я и не сдавался… — буркнул рыжий. — Просто что-то щёлкнуло в голове, и сразу стало ясно: я был слишком доверчив.

— Тебя это пугает? Зря! Доверчивым обычно бывает только очень сильный и очень мужественный человек, потому что довериться кому бы то ни было — необыкновенно трудная задача. А ты с ней шутя справился… Поздравляю!

— Было бы с чем…

— Ещё поймёшь. Позже, когда спокойно нальёшь себе кружку эля, присядешь в тёплом уголке и расслабишься. Попрошу только об одном.

— Не напиваться? — Карий взгляд постепенно приобретает прежний азарт.

— И это тоже, но во вторую очередь. А в первую… Не бросай принца. Не оставляй его одного перед целым сонмом врагов — не по-людски это как-то.

— Но…

— Все мы несовершенны, дяденька. Да, его высочество вёл себя неумно, что ж поделать? Никто из живущих на этом свете не поручится, что всегда и везде действовал расчётливо и справедливо… Но у Дэриена есть одно замечательное качество: он способен учиться. И за одно это ему можно простить прежние… неблаговидные поступки. Потому что в будущем он уже не совершит то, в неприглядности чего удостоверился. И лучше, если вы будете учиться вместе!

— Вместе… — хмыкнул Борг. — Считаешь, что я тоже нуждаюсь в уроках?

— А ты против? Согласен, учиться — не самое приятное времяпрепровождение. Я, например, ненавижу уроки… Но от них никуда не денешься, к сожалению.

— Особенно когда наставником выступает Судьба, — подхватил рыжий, чем вызвал моё насмешливое фырканье:

— Судьба? Э нет, дяденька, Слепая Пряха всего лишь ткёт путь и расцвечивает его узорами спутников. Мы сами являемся и учениками, и учителями. Попеременно. Друг для друга.

— Хочешь сказать, что чему-то учился и у меня? — Недоверчивый прищур.

— А как же! Верности и преданности, например. А ещё способности открывать душу и не требовать за это каких-либо благ… Да мало ли чему! Всего и не упомнить.

— А мне казалось, что ты только учишь.

— М-да? Жаль, — совершенно искренне вздохнул я. — Никогда не желал, чтобы меня считали учителем.

— Почему?

— Все учителя — жуткие зануды!

— Я бы не сказал. — Ответный взгляд был не просто оценивающим, а выносящим неоспоримый приговор.

— Не говори. Но я до сих пор не узнал твоё решение!

— По поводу?

— Ты останешься рядом с принцем?

Борг сделал паузу, прежде чем ответить. Но она была сопряжена не с сомнениями, а с желанием подобрать нужные слова для ответа.

— Останусь. Даже если он этого не заслуживает.

— Снова здорово! — Я укоризненно покачал головой. — Мы же всё только что прояснили!

— Да, прояснили… Но я никак не могу отделаться от мысли, что его высочество не годится для управления государством.

— Годится, годится! — Нет, ну сколько он ещё будет вспоминать мои излишне поспешные суждения? — Материал более чем достойный, осталось только придать ему нужную форму. Не хочешь немного побыть Творцом?

— Творцом?

— Конечно. Ну хотя бы проследи, чтобы посеянные семена взошли, а всходы окрепли.

— Опять ты мне голову морочишь своими сельскими историями?