Шесть камешков на счастье Милн Кевин
– Тай и Рэнди проверили несколько парков. Тим решил, что три пары глаз лучше, чем две, так что увязался за ними. – Она делает паузу и кладет руку себе на живот: – Я бы тоже пошла, но у меня желудок разболелся.
– Когда они уехали?
– Четверть часа назад. Может быть, меньше. Мне за это время удалось попасть в туалет… дважды.
На данный момент информация эта совершенно лишняя, но я все равно сочувственно улыбаюсь Колин. И взбегаю по лестнице. Конечно, я тоже хочу прочесывать улицы в поисках Элис, но не раньше чем обыщу ее комнату. Если она намеренно не пришла в школу, то, возможно, ей хватило мозгов оставить где-то хоть самую никудышную подсказку, куда она собирается. Вихрем просматриваю листы бумаги, фотографии, блокнот на ее столе, а также две стопки книг и журналов. Ничего. Когда я снова смотрю на стол в поисках того, что, возможно, нечаянно пропустила, мой взгляд упирается в самый центр той кучи барахла, в которую я превратила все, что было на столе, и выхватываю закрытый нетбук Элис.
– Вот же идиотка, – со стоном выдыхаю я.
Колин выходит из ванной как раз в тот момент, когда я говорю «идиотка».
– Я? – спрашивает она задумчиво, входя в комнату. – Я сделала что-то не так?
– Нет, я, – срываюсь я с отчаянием в голосе. – Надо было сразу залезть в Интернет!
– Думаешь, она сейчас сидит в Интернете? В каком-нибудь чате?
– В своем блоге. Она пишет туда постоянно!
Я открываю крышку нетбука, и тот оживает. Вбиваю адрес блога Элис.
– Элис не очень общительная. Она не слишком-то охотно рассказывает нам о своих переживаниях, своих друзьях и знакомых. А в блоге обо всем говорит открыто. Собственно, именно из блога мы и узнали, что над ней издеваются в школе.
Колин с ужасом зажимает рот рукой:
– Над ней что, издеваются? Кошмар какой! Думаешь, поэтому она сегодня не пришла на занятия?
На экране появляется последний пост Элис.
– Сейчас узнаем. Вот.
МОЯ ЛИЧНАЯ СТРАНА ЧУДЕС
28 октября
Дорогой Блог, это я, Элис.
Ох уж эти тупые, тупые, тупые, тупые взрослые! По одному слову «тупой» на каждого из четырех, в том числе и для моего братца, хотя теоретически он еще не взрослый, но ничем по тупости от взрослых не отличается. Они думают, что все знают!
Но они понятия не имеют, каким на самом деле был папа.
Он бы НЕ НАЗЫВАЛ меня своей единственной доченькой, если бы я правда не была единственной.
Он НИКОГДА бы не сказал мне, что двое детей – идеальное количество, если бы на самом деле у него их было трое!
ОН БЫ НИКОГДА НЕ СОЛГАЛ МНЕ!
Почему я единственная, кто это понимает? Почему я единственная, кто вступился за папу, когда он не может постоять за себя? Почему я единственная, кто надеется, что он был именно тем, кем, как мы все думали, он был? Может быть, потому что я единственная, кто хочет доказать, что все они ошибаются, – или хотя бы единственная, кто не собирается принимать все это как данность.
Если то, что они говорят, правда, наверное, есть что-то, чего они не знают. И явно есть кто-то более осведомленный.
И, спасибо маме, теперь я точно знаю, кто это!
Завтра я все выясню…
Колин дочитывает до конца первая, но я отстаю всего на одно предложение.
– Черт подери! – кричу я, вскочив с места и судорожно хватаясь за голову. – Я знаю, кого она собралась искать.
– Кого? – недоумевающе шепчет Колин.
Мне не верится, что она до сих пор не поняла, так что я просто игнорирую этот вопрос.
– Вот зараза! Я думала, ей нужны были доказательства. А ей-то информацию подавай! – ору я не своим голосом.
– Кто? – растерянно бормочет Колин.
– А вы что, еще не поняли? Мэделин Цукерман. Мать вашей первой внучки! – не сдерживаясь, ору я.
Келли Хансакер
27 октября
Привет… это снова я! Приятно читать такие замечательные комментарии! Хотела рассказать еще об одном недавнем «хорошем поступке». Как-то я ехала на машине и остановилась перекусить. Передо мной в очереди к окошку закусочной стоял фургон, и его владелец оплатил мой заказ. Серьезно! Сначала я не знала, кто это, но то, что водителем оказался мистер Стин, меня не удивило.
Глава 34
Мэделин
Почти все утро я провела одна в своем офисе, вновь и вновь прокручивая в голове события нашей с Нэйтаном юности. Все это было страшно давно, но у меня впечатление, что только вчера мы с ним прощались в аэропорту, обещали звонить друг другу, а потом разлетелись в разные части страны – навстречу своему будущему. Я нашла свое будущее в молекулярной терапии и медицинской генетике. А Нэйтан – в юриспруденции и очаровательной сокурснице, названной в честь кометы Галлея.
Я смотрю на часы, и, как выясняется, спохватилась я вовремя: через двадцать минут должна прийти новая преподавательница – на собеседование.
Снова достаю из ящика стола ее резюме, но, прежде чем успеваю на него взглянуть, дверь кабинета распахивается.
– Прошу прощения, – произносит Эми. – Знаю, вы просили, чтобы вас не беспокоили, но тут позвонила одна женщина, говорит, что ей нужно поговорить с вами прямо сейчас. Сказала, что будет звонить, пока вы не ответите. Судя по ее голосу, дело и впрямь срочное.
– Она представилась? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает Эми, заглянув в свои каракули в блокноте, – Хэлли Стин. Утверждает, что вы знаете, кто она.
Услышав это имя – и понимая, что со мной хочет поговорить жена Нэйтана, – я покрываюсь холодным потом. На мгновение мир замирает, и я остаюсь один на один с сумбуром собственных мыслей. Зачем Хэлли звонит? Где она достала мой номер? Как она вообще обо мне узнала? Я, конечно, и сама хотела с ней встретиться, с самого начала, но Нэйтан считал, что из этого не выйдет ничего хорошего. Я судорожно хватаю ртом воздух и с шумом выдыхаю:
– Да… я… знаю ее. Давайте, Эми, соедините меня с ней.
– Сию минуту, профессор, – отвечает моя ассистентка и исчезает за дверью.
Секунд двадцать спустя красная лампочка на моем телефоне мигает, а спустя еще полсекунды аппарат начинает звонить. Ну и пусть звонит. И звонит. И еще звонит.
Сделав еще один вдох, я снимаю трубку:
– Алло?
– Я говорю с Мэделин Цукерман? – спрашивает женщина на другом конце провода.
– Да.
– Секретарь вам рассказала, кто это звонит?
– Да, – повторяю я. – Вы супруга Нэйтана.
Она чуть медлит.
– Самой не верится, что я это говорю, потому что вы последняя, с кем мне хотелось бы разговаривать, но… мне нужна ваша помощь…
Стефани Даль
27 октября
Я живу в Меските. Несколько лет назад из Денвера прилетел мой старший сын. Надо сказать, что я только вышла на новую работу, а пару месяцев назад скончался мой отец, так что с деньгами у меня было туго. Встретив сына в Далласе и привезя его домой, я помчалась в магазин – купить что-нибудь к рождественскому столу. Пока рассказывала кассиру, как я рада, что вся моя семья в сборе в канун Рождества, ко мне подошел мужчина. Он похлопал меня по плечу и спросил, все ли продукты, которые я напихала в корзинку, мои. Я кивнула, и тогда он воскликнул «С Рождеством!», протянув мне чек на $ 100! Потом он ушел, а кассир спросила, знакома ли я с этим человеком. Я ответила, что никогда раньше его не встречала. Тогда кассир улыбнулась и сказала: «Ну, для Нэйтана Стина такой способ знакомиться вовсе не в новинку. Особенно в канун праздника». Какой замечательный подарок! И какая утрата… У меня сердце дрогнуло, когда я прочитала про мистера Стина в газете. Мои соболезнования его семье.
Глава 35
Элис
Прошлой ночью, планируя поход в город и копаясь в Интернете, я набрела на сайт с описанием всех окрестностей Далласа. Сейчас, когда я направляюсь к пункту назначения, в моей голове крутится обзор, написанный неким 10 Gallon Joe: «Вест-Виллидж – это не просто жилой район, это стиль жизни: шикарные особняки, роскошные художественные галереи, фешенебельные рестораны. Чтобы здесь жить, нужно иметь очень и очень много денег. Неудивительно, что это место давно стало одним из самых модных городских кварталов в Техасе».
Удивительно, но это «фешенебельное место» находится всего в нескольких кварталах от городских трущоб, где жить приходится в спальных мешках под автострадой.
Здание, которое я ищу, оказывается сияющим на солнце небоскребом на Мак Кинни-авеню. К сожалению, попасть туда с улицы просто так невозможно. Крошечная табличка на входной двери гласит: «Вход только для жильцов. Незаконное проникновение в здание карается по закону». Слева от двери я вижу панель с кнопками звонка. Напротив каждой стоит фамилия жильца. Я пробегаю по ним взглядом, пока не нахожу ту, которая мне нужна.
«Это не незаконное проникновение» – убеждаю я себя, нажимая на кнопку. Никто не отвечает, и я нажимаю снова. Опять тишина. Я смотрю на часы. Полпервого. Если она обедает дома, то уже должна была вернуться. Я несколько раз подряд нажимаю на кнопку.
И почти сразу из динамика раздается:
– Да?
Ага! Бог любит троицу.
– Эй? – откликаюсь я, чувствуя, что начинаю нервничать. – Вы меня точно слышите? Больше ничего не нужно нажимать?
– Я вас прекрасно слышу. Кто это?
– Я говорю с миссис Цукерман?
– Да. Не подскажете, с кем говорю я?
Я не сразу ей отвечаю.
– Ммм… Лучше я это вам лично скажу. У меня к вам очень важное дело. Правда. И, клянусь, я не торговый агент.
– Ну, по голосу вы и правда безобидны, – говорит миссис Цукерман. – Но иногда внешность обманчива.
– Вы меня видите? – спрашиваю я.
– На панели, прямо перед вами, небольшая камера.
Я быстро приглаживаю волосы и улыбаюсь ей в объектив:
– Так что, у вас найдется свободная минутка? Как я сказала, это действительно важно. Мне пришлось аж с самых окраин ехать сюда, чтобы с вами поговорить.
– А разве ты не должна быть сейчас в школе, деточка?
– Ну… теоретически, да. Но сегодня мне не до этого. Проблемы в семье важнее, чем учеба.
– Проблемы в семье?
– Да, мэм.
– Может, пояснишь?
Я не хочу сразу раскрывать все карты, но понимаю, что, если есть хоть какой-то шанс попасть в здание, придется кое-что все-таки рассказать.
– Ну… Думаю, у нас есть один общий знакомый… то есть был… который для нас очень много сделал. И я хотела бы поговорить с вами о нем, если позволите. Много времени это не займет, обещаю.
– Да? И кто бы это мог быть? – с любопытством спрашивает миссис Цукерман.
А вот и мой козырной туз.
– Нэйтан Стин, мэм.
Она долго молчит, потом приглушенным голосом спрашивает:
– Откуда ты знаешь мистера Стина?
– Он мой отец… и лучший друг, – говорю я.
На этот раз пауза длится намного дольше. Я даже начинаю бояться, что зря ей это сказала. Надо было потом… Как-то подготовить ее… Но снова слышу ее голос:
– А что, собственно, ты хочешь узнать о Нэйтане?
Я понимаю, что от моего ответа на этот вопрос зависит, смогу ли я поговорить с таинственной женщиной из прошлого моего отца. Скрестив пальцы, я заглядываю прямо в объектив, прямо чуть не влезаю в него:
– Я прочитала ваш пост о папе на Facebook и хотела бы знать, каким образом он спас вашу жизнь.
Долгое время ответом мне лишь тишина и шум помех, который тоже вскоре пропадает.
– Эй? – кричу я. – Миссис Цукерман? Вы тут?
Проходит еще секунда.
– Эй?
Проходит почти целая минута, и я уже собираюсь сдаться и уйти, когда вдруг из динамика снова раздается голос незнакомки:
– Прошу прощения, мне позвонили. Как, ты сказала, тебя зовут?
– Элис Стин.
– Что ж, Элис, как ты уже сказала, твой отец был и моим очень дорогим другом. И я очень рада с тобой познакомиться.
Огромная стеклянная дверь справа от меня с характерным щелчком приоткрывается, после чего голос продолжает:
– Я живу на восьмом этаже, квартира номер семь. Буду ждать тебя в холле.
Накинув рюкзак на одно плечо, я дергаю дверь и иду – почти бегу – к лифту. Быстро поднимаюсь, и из другого конца холла меня дружелюбно окликают:
– Сюда, Элис. Налево.
Я оборачиваюсь и вижу женщину в стильной юбке, блузке с длинными рукавами и туфлях на высоком каблуке – она машет мне из глубины холла. Подойдя ближе, подмечаю еще больше деталей в образе миссис Цукерман: длинные распущенные волосы, белозубая улыбка, выразительно очерченные скулы, стройные ноги, яркий лак на ногтях… Единственное слово, которое сразу приходит на ум, – идеальная.
– Так ты дочь Нэйтана, – кивает миссис Цукерман, протянув мне изящную ручку. – Я очень рада.
Как ни странно, у меня возникает ощущение, что я здороваюсь со знаменитостью, и не только потому, что она безупречно выглядит. Но и потому, что эта элегантная женщина прямо-таки излучает уверенность.
– А вы… подруга моего отца, – растерянно говорю я.
– Да. Твой отец был, без сомнения, моим самым верным другом. – Миссис Цукерман нежно улыбается и кладет руку мне на плечо, как раз над лямкой рюкзака. – Так печально, так грустно… что его больше нет. Мое сердце разбилось, когда я услышала это…
– Спасибо, миссис Цукерман.
– Мэделин, пожалуйста, – поправляет она. – Что это за «миссис Цукерман»? Меня так даже студенты мои не называют!
– Вы преподаватель? Странно, вы совсем не похожи на преподавателя, – изумляюсь я.
– А как, по-твоему, должен выглядеть преподаватель?
– Ну, то есть вы так шикарно одеты. Преподаватели в моей школе носят джинсы с футболками. А где вы преподаете?
– Здесь, в Далласе, в медицинском центре. Вообще я занимаюсь в основном исследованиями, но еще читаю лекции по молекулярной терапии и медицинской генетике. Все это жутко скучно на самом деле, если, конечно, ты не такая, как я, – то есть не хочешь создать действенное лекарство от рака. Но открою тебе тайну: так я оделась только сегодня, потому что мне нужно было провести собеседование. Однако моим планам помешали. А в остальное время я стараюсь надевать джинсы, они ведь куда удобнее. – Мэделин еще раз оглядывает меня. – Уверена, ты пришла не только для того, чтобы узнать, как я одеваюсь и где работаю. Входи, и мы поговорим.
Я следую за ней через дверь из красного дерева и оказываюсь в квартире, обстановка которой настолько изысканна, как и сама Мэделин. Здесь и лепнина на стенах, и полки из черного гранита, и мраморный пол.
– Чувствуй себя как дома, – говорит она, указывая в сторону гостиной, где я вижу несколько шикарных кресел в викторианском стиле. – Я поставлю чайник, и мы поболтаем. Ты ведь пьешь чай? У меня есть пара неплохих сортов с травами: «Манго», «Успокаивающий мятный», «Черная черника» и, кажется, даже пара пакетиков «Взрывного яблочного».
– Ммм… что, если черничный?
– Черничный так черничный. Я вернусь через секунду. – И она исчезает на кухне.
«Секунда» длится почти десять минут, но я очень этому рада: у меня есть время, чтобы обдумать, как незаметно перевести разговор в сторону их с папой предполагаемой интрижки. Конечно, я отрепетировала все по сто раз, но мне бы не помешали и еще сто.
Мэделин возвращается с подносом, на котором стоят две восхитительные фарфоровые чашки на двух изящных салфетках и блюдце с сахаром, рядом с которым лежат крошечные щипчики – таких маленьких щипцов для сахара я еще не видела никогда.
– Пожалуйста, – говорит Мэделин, положив передо мной на стол салфетку и ставя на нее чашку с чаем, – чай «Черная черника», идеальной температуры – не слишком горячий, чтобы не обжечь язык, и не слишком холодный, чтобы можно было пить большими глотками.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста. Нет ничего лучше чашки чая, когда хочешь расслабиться. Я начала пить его регулярно, когда училась в Оксфорде, и теперь просто не могу без него жить.
Мое сердце начинает биться сильнее, а во взгляде появляется восхищение. Я восторженно начинаю расследование:
– Вы учились в Оксфорде?
Не люблю хвастаться, но сомневаюсь, что во всех Соединенных Штатах кто-нибудь знает больше меня о самых крупных мировых университетах, потому что бльшую часть года я только и делала, что изучала, какие в какой университет нужно сдавать экзамены. Оксфордский был в моем списке под номером шесть.
– Тот самый Оксфорд, который в Лондоне? – уточняю я.
Мэделин делает маленький глоток из чашки, усаживается в кресле прямо, пытаясь создать видимость чопорной мадам. И произносит с весьма неплохим бртанским акцентом:
– Да, я училась в Оксфорде. В том, что на берегу реки Темзы. Там я получила докторскую степень по генетике, и я осмелюсь сказать, что после этого моя жизнь стала куда лучше.
Закончив фразу, она громко хихикает.
– Ого! Вы определенно не похожи ни на одного из моих преподавателей, – удивленно замечаю я.
– Сочту это за комплимент, – отвечает она с улыбкой. – А теперь вернемся к тебе, Элис. Могу ли я узнать, как ты нашла мой адрес?
– Легко. Через поисковик, – пожимаю я плечами.
– О, – произносит Мэделин так, как будто ожидала, что мой ответ окажется более содержательным. – Что ж, ближе к делу. Ты говорила что-то о посте на Facebook, про который хотела узнать поподробнее.
Я ставлю чашку на стол и откидываюсь в кресле.
– Да. Я имею в виду… и про него тоже.
– А про что еще?
– Есть еще кое-что.
– Я тебя внимательно слушаю.
Я прокашливаюсь. М-да, в своем сценарии не так я планировала начать этот разговор. Придется потрудиться, чтобы вывести его в нужное русло.
– Ну… Люди говорят о папе разные вещи. На его странице в Facebook пишут про хорошие поступки. Но есть и другое. Кое-что, в чем я очень сильно сомневаюсь, поэтому пытаюсь понять, что из этого правда, а что – нет.
– И ты решила спросить меня? – удивленно поднимает бровь Мэделин.
Я киваю.
– Потому что я написала пост на Facebook?
– Да. И из-за кое-чего еще.
Мэделин смотрит на меня внимательно, словно пытаясь прочесть мои мысли.
– Например..?
– Всего, что я прочитала.
– Элис, я не думаю, что смогу тебе помочь, если ты будешь говорить намеками.
– Ну, может быть, я просто забегаю вперед. Можно мы вернемся к первому пункту?
– К которому из…
– О посте на Facebook.
– Хорошо. Повтори еще раз: что ты хотела узнать?
Наконец-то. Вот с этого я и собиралась начать беседу.
– Папа правда спас вам жизнь?
На мгновение мне кажется, что Мэделин решает сказать что-то действительно важное. Но потом она просто улыбается и вскакивает с места.
– Минуточку…
Мэделин подходит к полке над газовым камином, берет в руки стоящую на ней небольшую деревянную шкатулку и возвращается на место.
– Эта вещь для меня дороже всего на свете. Подарок твоего отца, – говорит она, протягивая мне шкатулку, такую маленькую, что она без труда помещается в ладони.
– Он ее сделал? – не понимаю я.
– Не шкатулку. А то, что внутри, – показывает Мэделин.
Я вижу небольшой ящик на передней стенке шкатулки, величиной не больше мизинца. Поддев ногтем, приоткрываю его, а затем двумя пальцами хватаюсь за ручку размером с булавочную головку и открываю ящик до конца. Судя по тому, что она сказала, я ожидаю увидеть золотое кольцо, серьги с бриллиантами или еще какую-нибудь драгоценность. Но в ящике на подушечке из черного войлока лежит небольшой камешек красного цвета – точно такой же, как те, что я ношу в кармане своих джинсов. Я беру его и медленно сжимаю в руке. Я не могу говорить. Срывающимся голосом лепечу:
– Когда он вам его подарил?
– Давным-давно, Элис. Для меня этот маленький камешек и те, что он носил с собой, – доказательство того, что Нэйтан Стин был героем. Никто не требовал от него помощи. Никто не заставлял его. Нэйтан помогал людям по собственному желанию. И, к счастью, из всех людей в мире, кому он мог бы помочь, помог он именно мне.
Я кладу камешек обратно в ящик.
– Но как? Как он вам помог?
Я не хочу показаться бесцеремонной, но тот факт, что один из папиных камней лежит в шкатулке Мэделин, меня внезапно очень сильно расстраивает. В прошлом году, когда мы с ним поехали покупать еду бездомным, разговор как-то вышел на его забавные камешки, и я спросила, почему он выбрал именно цифру шесть, а не какую-то другую.
Знаете, что он мне ответил? На самом деле, Элис, их было когда-то семь, но, кажется, один я где-то потерял.
Потерял! Вот что он сказал! Однако же вот он, камешек, прямо тут, на подушечке, в шкатулочке, в квартире этой «мисс Совершенство»! Я стараюсь сохранять спокойствие, хотя внутри у меня все кипит от осознания того, что папа мне соврал, – и всем нам, как сказала мама.
– Так что, он вам действительно так уж сильно помог? – не отстаю я. – И почему, черт возьми, он отдал этот камешек вам?
Глядя на меня спокойно и уверенно, Мэделин делает еще один большой глоток чая из своей чашки. И говорит:
– Ну, все это сложно. И было так давно… Давай ограничимся тем, что твой папа помог мне в очень трудный момент.
Нет уж, давайте не будем этим ограничиваться.
Я так больше не могу. Знаю, вчера я все отрицала. Я не хотела верить в то, что мама и все остальные говорили про папу. Я так хотела, чтобы все они ошибались, но за то короткое время, что я провела с Мэделин, стало очевидно, что тут речь идет не просто о папином юношеском увлечении. Он очень о ней заботился, в этом я была уверена. Доказательство лежит в маленьком деревянном ящике. На мгновение утратив самообладание, я выкрикиваю:
– Трудным моментом вы называете девять месяцев от зачатия до родов?
Вот черт! Я что, правда только что все это сказала? Папа, наверное, в гробу сейчас перевернулся.
Мэделин, кажется, едва не поперхнулась чаем, но быстро взяла себя в руки. Она закидывает ногу на ногу и смотрит прямо на меня, но на самом деле, если так можно сказать, на меня даже не глядя. Я могу только догадываться, что она думает, но прежде чем успевает сказать хоть слово, раздается звонок в дверь.
– Спасли ситуацию, – бормочет Мэделин, подходя к трубке домофона возле входной двери. На маленьком экране видны несколько человек, стоящих перед входом в здание, но лица их с такого расстояния я различить не могу.
– Поднимайтесь сюда, – говорит Мэделин и нажимает кнопку на трубке. – Квартира семь, восьмой этаж.
– Я пойду, наверное, – вздыхаю я. – Не надо было мне приходить.
– Нет. Хорошо, что ты пришла. Я хотела с тобой познакомиться с момента твоего рождения, – отвечает она.
Я хочу спросить: «Почему?», но почему-то говорю:
– Нет, правда, я лучше пойду.
– Сначала позволь мне познакомить тебя с моими гостями, – жестом останавливает меня Мэделин.
Через полминуты раздается стук в дверь. Мэделин лишь слегка приоткрывает ее, и поэтому я не могу различить людей в коридоре. Мэделин говорит им что-то тихим голосом. Затем дверь распахивается, и в квартиру бодрым шагом входят пять человек, в представлении не нуждающихся: мама, Тай, бабушка и дедушка Стин, а позади них тренер Роулинз.
А вот теперь у меня, кажется, неприятности…
Шелли Бойс Рамирес
28 октября
Моему мужу делали операцию – удаляли опухоль мозга. Я сидела в холле и ждала, и тут вдруг ниоткуда появились Хэлли и Нэйтан с моим любимым десертом – лимонным батончиком. Но, что гораздо более ценно, они остались со мной до конца операции. Чтобы я знала: кому-то не все равно.
Глава 36
Хэлли
Боже мой, какая она красивая. Неудивительно, что Нэйтан о ней ничего не рассказывал.
Я едва успеваю представиться этой миссис Цукерман, как Рэнди сзади бормочет: