Человек книги. Записки главного редактора Мильчин Аркадий

«Редакторы книги об опыте своей работы», «Редактор и книга» (1958–1961)

Продолжающийся сборник, первоначально озаглавленный несколько неуклюже «Редакторы книги об опыте своей работы», с третьего выпуска получил более привлекательное заглавие – «Редактор и книга». Я задумал этот сборник, был первым его составителем и редактором и отношу его к плюсам в своей редакторской работе. Он отвечал генеральной идее, которую я положил в основу издания литературы о редактировании и редакторах.

Интуитивно я чувствовал, что не рецепты и не правила способны помочь редакторам овладевать мастерством. Только опыт во всей его конкретности, позволяющий понять, какими условиями были продиктованы действия редактора, почему он в данном случае делал такие, а не иные замечания или предлагал такие, а не иные поправки, послужит настоящим уроком для других редакторов. Копировать же эти действия при редактировании другой работы – значит обречь себя на неудачу, поскольку автор – другой, особенности работы – другие.

Лишь много позднее я прочитал подтверждающую справедливость моих ощущений максиму Эжена Ионеско: «Как ни странно, как ни парадоксально это звучит, но текст должен сам задавать критерии его оценки» (Иностранная литература. 1997. № 10. С. 122).

Редактор, который действует только по правилам и рецептам, утрачивает творческую составляющую в своей работе, становится ремесленником.

Вдохновляла меня на создание сборника статей об опыте редактирования и мысль, что творчески работающие редактор и рецензент – участники не только издательского, но и литературного процесса.

Анализируя и оценивая произведение, предлагаемое к изданию, редактор помогает издательству вынести верное обоснованное решение: издавать – не издавать, и если издавать, то с какими изменениями. Но при этом он в своем заключении порой высказывает замечания и соображения, которые сегодня реализовать невозможно из-за того, что сделать это не по силам данному автору, или не позволяют сроки, или препятствуют индивидуальные особенности произведения. Однако такие замечания и соображения могут пригодиться при создании других произведений подобного рода. Таким образом редакторы и рецензенты могут внести свой вклад в совершенствование литературного процесса. При одном условии: если замечания и соображения редакторов и рецензентов не будут пылиться в архивах, а станут достоянием других редакторов, рецензентов и авторов. Вынести их на свет божий и должны помочь задуманные сборники.

Мысли хорошие, плодотворные. А вот исполнение оказалось слабеньким. По трем причинам.

Причина первая. Реализация замысла требовала от редактора-составителя энергичных действий – походов во многие издательства и редакции, знакомства с редакторами и заведующими редакциями, вдохновенной пропаганды своих идей, чтобы вовлечь в ряды авторов все новых и новых сторонников. Я же, увы, не обладал такими качествами: мешала замкнутая, стеснительная натура. К тому же требовалось подготавливать рукописи к изданию по индивидуальному плану-графику, держать корректуры. А тут еще в ноябре 1958 года меня назначили временно исполняющим обязанности заведующего редакцией.

Причина вторая. Наиболее толковые редакторы предпочитали быть авторами статей и книг по своей специальности, а вовсе не писать о редактировании. Например, искусствовед стремился написать искусствоведческую статью или книгу. И если мне удалось уговорить редактора книг по изобразительному искусству, сотрудника нашего издательства Г.Ю. Стернина написать статью о научном редактировании, то, думаю, только потому, что тогда редакторская работа была ему внове и он интересовался ее влиянием на научную литературу об изобразительном искусстве. Позднее он покинул редакторское кресло и стал известным автором книг и статей о русском искусстве главным образом второй половины ХIХ века.

Причина третья. Для того чтобы написать содержательную статью об опыте редактирования одной или нескольких книг, надо было во время самой работы над книгой или книгами делать выписки, накапливать материал. Вдобавок не каждая книга дает материал для такой статьи, поэтому даже если бы редактор согласился ее написать, свое обещание он мог выполнить далеко не сразу.

Все же на первый выпуск удалось набрать пять статей. Пользовался я для поиска авторов разными средствами. Например, когда главный редактор Издательства Ленинградского университета Б.Д. Летов пришел в редакцию, чтобы выяснить, заинтересованы ли мы в книге «Короленко-редактор», я в ходе беседы попросил его помочь в подыскании в ленинградских издательствах авторов для сборника. В моем архиве сохранилось его письмо ко мне, где он сообщал:

По Вашему поручению я вел переговоры с некоторыми наиболее опытными редакторами ленинградских издательств. Первые результаты переговоров таковы: статьи о работе с молодыми писателями могут дать редакторы с многолетним стажем, работающие в ленинградском отделении издательства «Советский писатель», – Довлатова Маргарита Степановна и Троицкий Александр Александрович. О некоторых особенностях редактирования прозаических произведений может написать редактор того же издательства Всеволод Петрович Воеводин. Интересный материал по упорядочению и модернизации пунктуации в произведениях поэтов-классиков накоплен редакцией «Библиотеки поэта». Статью на эту тему могут дать (в соавторстве) – Ксения Константиновна Бухмейер и Сима Моисеевна Пинус. Писать всем им лучше по адресу издательства: Невский проспект, 28, Дом книги, Ленинградское отделение изд-ва «Советский писатель».

В Ленинградском отделении Детгиза большой опыт накоплен в редакции научно-популярной литературы. Писать о своей интересной работе с авторами могут Лидия Алексеевна Джалалбекова и Григорий Павлович Гроденский. Адрес: Ленинград, набережная Кутузова, д. 6, Дом детской книги, Ленинградское отделение Детгиза.

Буду продолжать переговоры и в других издательствах. Думаю, что заслуживающие внимания люди найдутся в Лениздате, Судпромгизе, Медгизе, Сельхозгизе и других местах. О результатах буду сообщать по мере того, как достигну каких-либо положительных результатов. В первую очередь собираюсь обратиться в Ленинградское отделение Издательства Академии наук. Там есть редакторы с «монументальным» опытом…

К сожалению, письмо не датировано, а конверт не сохранился. Но судя по тому, что Г.П. Гроденский откликнулся на призыв и прислал статью «Редактирование переработанного издания (6–9-е издания “Лесной газеты”)», опубликованную в первом выпуске сборника, а во втором выпуске появилась статья ленинградского редактора А. Девеля «Проблема заглавия», усилия Б.Д. Летова не пропали даром. В третьем выпуске были опубликованы статьи ленинградских редакторов В. Браиловского (Издательство АН СССР) «Редактирование литературоведческих изданий» и Д. Шехурина «Ясность и доступность изложения (Из опыта работы над научно-технической статьей)».

Почему не сложилось с другими названными Б.Д. Летовым потенциальными авторами, не помню. Но знакомство с В. Браиловским натолкнуло меня на мысль организовать общественную редколлегию из ленинградских редакторов для подготовки сборника статей их коллег из разных ленинградских издательств. Он согласился быть председателем такой редколлегии. И в результате пятый выпуск сборника вышел с таким текстом на обороте титульного листа:

Статьи ленинградских авторов (А. Бессмертного, Г. Мишкевича, А. Лепина, А. Ляпуновой) подготовлены общественной редколлегией ленинградского отделения Союза журналистов в составе: В.А. Браиловский (председатель), Г.П. Гроденский и К.Ф. Куликова.

Мы не могли просто указать состав редколлегии, потому что в сборник вошли и две статьи московских авторов.

Вот так, встречаясь с авторами издаваемых нами или предлагаемых ими к изданию книг, я с их помощью заказывал статьи для сборника.

Делал попытки и я сам. Например, прочитав статью Ф.И. Панферова о большой работе редакторов журнала «Октябрь», я созвонился с ним и попросил принять меня. Мне хотелось получить не только статьи, но и тексты с редакторской правкой из архива редакции. Встреча в редакции «Октября» состоялась. Но разговор ничего не дал. Об архиве они (в разговоре участвовал член редколлегии журнала И. Падерин) ничего путного сказать не могли, да и рекомендовать авторов для сборника не стали. Так что ушел я ни с чем.

Все же мой круг общения был слишком узким для решения тех задач, которые я возлагал на сборник. Особенно бледным оказался первый выпуск.

Только две статьи в нем были по-настоящему содержательными и полезными: Г. Стернина «Оценка рукописи научной книги. Некоторые наблюдения редактора искусствоведческой литературы» и Г. Гроденского «Редактирование переработанного издания».

Г. Стернин, мой коллега по издательству «Искусство», не выходил за рамки своей науки, опирался только на материал научных книг по изоискусству, но его выводы были вполне применимы для оценки научных книг других отраслей знаний.

Г. Гроденский делился полезным опытом работы редактора над переизданием хорошей книги, намечая круг редакторских действий при таком виде работы.

Остальные же статьи были очень слабыми. И понятно почему. Можно сколько угодно обобщать действия редакторов, которые готовили и редактировали брошюры об опыте партийной работы, все равно брошюры эти ничего, кроме тоски зеленой, у читателя не вызывали. Да и при всей правильности ведущего тезиса статьи двух редакторов Политиздата Украины (от авторов нужно добиваться конкретности и убедительности) брошюры, которые они величайшими усилиями созидали, оставались казенными, пустыми и неинтересными, написанными таким же стертым языком, как и статьи о практике редакторской работы над ними. И тут ничего поделать было невозможно. Единственная польза этой статьи заключалась в том, что она защищала сборник от обвинений в аполитичности.

Более живой была статья редактора Харьковского областного издательства Я. Донского «Из опыта редактирования книг новаторов производства», но и она не слишком возвышалась над газетными статьями о передовом опыте рабочих.

Толковая и полезная статья А. Гусева «Об изучении зарубежного книжного рынка и отборе иностранных книг для перевода и издания» могла быть использована лишь узким кругом редакторов.

Все же первый выпуск был ценен тем, что положил начало этому изданию. Я пользовался малейшей возможностью, чтобы привлечь к участию в сборнике новых авторов. Вот характерный пример из моего письма к О.В. Риссу:

Когда Валентина Федоровна [Ларина – редактор книги Рисса «Беседы о мастерстве корректора»] была в Ленинграде, Вы, кажется, познакомили ее с заместителем главного редактора Лениздата (фамилию я забыл), которому мы по возвращении Валентины Федоровны в Москву послали пространное письмо с просьбой принять участие в наших сборниках «Редакторы книги об опыте своей работы» и сам сборник (первый выпуск). Но ответа до сих пор нет. Если Вам не трудно, узнайте, пожалуйста, можем ли мы рассчитывать на силы Лениздата в этом отношении. В письме сообщался и перечень тем, и задачи, которые мы ставим перед сборником.

Второй сборник, вышедший через два года после первого, по качеству и содержательности значительно его превосходил. Некоторые статьи в этом выпуске и сегодня не потеряли свою актуальность и заслуживают того, чтобы войти в списки литературы для тех, кто обучается профессии редактора. Заметки редактора серии «Жизнь замечательных людей» Г. Померанцевой полны тонкими наблюдениями, очень ценными для правильной постановки работы редактора с автором. В статье заведующего редакцией сельскохозяйственной литературы издательства «Московский рабочий» Б. Кобрина «Успех сельскохозяйственной книги. Из практики редактора» проанализированы типичные пороки литературы такого рода – обилие общих мест, несоответствие текста читательскому назначению издания и т. д. Причем сделано это с опорой на большой фактический материал и разбор текстов. Полезны были и другие статьи – о редакционной подготовке переводных монографий в области естественных наук и техники, об особенностях маршрутных путеводителей, о выборе заглавия для книг. Впервые были расширены жанровые рамки материалов сборника – помещена рецензия на книгу редактора.

Сборники об опыте редакторской работы стимулировали появление не только новых статей, но и книг. Так, статья Б. Кобрина подтолкнула редактора Сельхозгиза Г.Д. Каплана, обладавшего многолетним редакторским опытом, к тому, чтобы предложить нашей редакции книгу «Редактирование отраслевой литературы». Сначала Каплан появился в редакции с карточками из своей картотеки: на карточки он в течение многих лет выписывал из редактируемых рукописей тексты с изъянами и варианты избавления от них с анализом причин и доказательством того, что это действительно изъяны. Поскольку это, как правило, были типичные случаи, то они приобретали значение учебных. Подобными изъянами пестрели тексты многих книг. Каплан предложил систематизировать их, осмыслить так, чтобы от частных случаев подняться до общих выводов. Мы охотно приняли это предложение, и в 1961 году его книга вышла в свет. К величайшему сожалению, автор скончался незадолго до ее выхода. На переплете книги Каплана художник в качестве эмблемы поместил заглавие сборника «Редакторы книги об опыте своей работы» и тем самым поставил книгу в один ряд с этими сборниками. В четвертом выпуске сборника (уже под новым заглавием «Редактор и книга») мы поместили статью Б. Кобрина, в которой он, отдавая должное всему полезному, что было в книге, полемизировал с некоторыми принципиальными положениями автора, весьма важными для понимания задач и содержания редактирования.

Первые два выпуска сборника не остались незамеченными. Главный редактор сборника «Книга. Исследования и материалы» Н.М. Сикорский опубликовал в этом сборнике (М., 1962. Сб. 6) рецензию «Обобщение опыта редакторов книги», в целом одобрительную, но все же содержавшую упрек, что при всей полезности статьи не достигают той цели, которую ставила перед собой редакция, а именно: авторы все же не делают шаг вперед от повседневной редакционной практики к теории, к глубокому осмыслению своей деятельности.

Мы с Сикорским по-разному понимали, что такое теоретические обобщения в статьях об опыте редактирования.

Его как педагога интересовали некие общие принципы, учебные формулировки, объясняющие, как надо действовать.

Меня и многих редакторов – отчего данная книга после ее анализа и оценки стала лучше и что конкретно может последующую подобную книгу сделать еще лучше.

Это не значит, что я не видел слабости сборников, наличие в них проходных статей. Но важно было уже то, что получила воплощение сама идея обнародовать редакторский опыт.

Вышедшие в 1962 и 1963 годах третий и четвертый выпуски сборника с измененным заглавием существенно отличались от первых двух. В них появились статьи писателей, критиков, литературоведов. Они писали об острых проблемах редакционно-издательского дела, но состав авторов уже не позволял называть сборники «Редакторы книги об опыте своей работы». Отсюда и поиск нового заглавия, которое открывало бы страницы сборника для всех творцов книги – не только редакторов, но также и авторов, и рецензентов.

Уже третий выпуск сборника был более разнообразным по составу авторов и содержанию. В нем были опубликованы работы писателя В. Вересаева, критика Б. Сарнова, литературоведа Б. Эйхенбаума. В статьях двух первых с большой остротой заявлялось о недопустимости произвольного вмешательства редактора в авторский текст. Архивист Е. Коншина опубликовала текст рассказа В.Г. Короленко «Лес шумит» с редакторской правкой А.П. Чехова (Чехов правил рассказ не для печати, а для самого себя и многое сокращал).

В то же время в сборнике сохранялся раздел «Редакторы об опыте своей работы», что было принципиально важно. Как ни странно, это лишь осложняло подготовку сборников к изданию, так как статьи тех редакторов, что сами вызвались их писать, нередко были очень сырыми и не отвечали задачам сборника. Казалось бы, статьи редакторов можно сразу подписывать в набор. На самом деле это было не так.

Больших совместных усилий автора и редактора, т. е. моего, потребовала, например, статья опытного редактора Госполитиздата П.А. Павелкина «Работа редактора над рукописью общественно-политической книги». Когда после долгих проволочек из-за болезни Павелкин представил рукопись статьи, то мои рабочие замечания по ней заняли 16 машинописных страниц, напечатанных через один интервал.

Статья была написана как очень краткий курс лекций для начинающих редакторов, не имеющих никакого представления о редакционной работе, хотя сборник об опыте работы не учебное пособие. Кроме того, материал статьи был недостаточно систематизирован: много повторов, материал на одну тему разбросан в разных местах, есть отклонения от темы и т. п. Все это было следствием неудачной композиции и отсутствия четкого плана – всего того, с чем автор сам воевал в своей статье. Павелкин принял все мои замечания и, прислав рукопись после доработки, написал мне:

С большинством Ваших замечаний я согласен и постарался учесть их в процессе доработки. Нужно было на полтора-два месяца отойти от рукописи, чтобы при новом чтении стали ясны ее недостатки. А Вы своей критикой помогли мне лучше понять недостатки и подметить и такие, мимо которых я мог пройти.

Правда, дальше в письме шли возражения против некоторых частных замечаний. После того как я поработал со статьей, возникла необходимость встретиться с автором, чтобы снять некоторые вопросы. П.А. Павелкин предложил для ускорения не вызывать его в Москву, а приехать к нему на дачу в Кратово, что я и сделал. Мы пришли к согласию, и статья была напечатана. Я написал обо всем этом только для того, чтобы показать, как непросто было редактору готовить к печати статьи других редакторов.

Не меньше хлопот потребовала еще одна статья из третьего выпуска – Д.Е. Шехурина. Объем моих рабочих замечаний – 18 страниц машинописного текста через полтора интервала. Во-первых, статья намного и совершенно неоправданно превышала договорный объем (5,5 авторского листа вместо трех). Во-вторых, так же как Павелкин, Шехурин включил в статью материал, уместный только в учебном пособии, но не подходящий для статьи по обмену опытом, а также многое, вовсе не относящееся к теме.

Хоть и со скрипом, автор согласился с моими замечаниями. Мне пришлось основательно над ней поработать, и несмотря на то, что автор не со всеми моими поправками был согласен, он написал мне:

…вообще статья отредактирована очень хорошо, за что я Вам искренно признателен (18.06.61).

Выпуск четвертого сборника «Редактор и книга» был еще более разнообразным, чем третий. В нем появились разделы «Оценка рукописи художественного произведения», «Обсуждаем проблемы редакторского труда», «Писатели-редакторы», «Организация редакционной работы», «Редакционно-издательская техника». Многие статьи (Л. Чуковской, Ст. Рассадина, Б. Кобрина, Ф. Левина, Ю. Тимофеева) были остро полемичными. Сборник раскрывал редакторский опыт М. Горького, П. Павленко, С. Маршака.

В дальнейшем сборники «Редактор и книга» выходили нерегулярно (вып. 5 – в 1965 году; вып. 6 – в 1973 году; вып. 7 – в 1975 году; вып. 8 – в 1979 году; вып. 9 – в 1982 году; вып. 10 – в 1986 году). На десятом выпуске сборники прекратили свое существование. Перегруженный своими обязанностями заместителя главного редактора, а затем главного редактора издательства, я уже не мог принимать в их подготовке непосредственного участия, хотя и подталкивал редакцию к их продолжению и даже писал для них статьи (о библиографических ссылках – в вып. 5, об издательской культуре – в вып. 9), привлек некоторых авторов.

Я старался не оставлять своими заботами литературу для редакторов вообще и сборник «Редактор и книга» в частности. Так, ради того, чтобы поспособствовать его возрождению, я написал О.В. Риссу, который в это время служил корректором в редакции журнала «Звезда»:

Я бы хотел просить Вас исподволь готовить материалы для статьи в сборнике «Редактор и книга» с обобщением материала по фактическим ошибкам, которые допускают авторы, на основе контрольного чтения «Звезды». Какие бывают типы фактических ошибок. Некая практическая классификация. Почему и когда их пропускают или допускают. По каким признакам узнавать необходимость проверки (что проверять) и т. д. и т. п. Все-таки в книге это осталось в значительной мере за бортом. Может быть, и другой вариант статьи – статья-рецензия на чью-либо редакторскую работу над фактическим материалом конкретной книги или нескольких конкретных книг. Что не сделал и что должен был сделать редактор этих конкретных книг. Но это не спешно, и я затеял разговор только для того, чтобы вы думали о такой возможности и могли собирать материал для очень важного выступления в профессиональной печати. Сборники «Редактор и книга» надо возродить обязательно (12.08.77).

А после того, как в 1985 году меня вынудили уйти на пенсию, я и вовсе ничего не мог сделать для того, чтобы сборники продолжали выходить, тем более что времена изменились.

Однако и сегодня во многих статьях из разных выпусков сборника современные редакторы найдут немало того, что может обогатить их понимание собственной работы.

Сборник «Редактор и книга» – предмет моей гордости. Может быть, он и не сыграл значительной роли в истории отечественного издательского дела, но все же он помог утвердить важную мысль, что редактор – это профессия. Он повышал авторитет редактора не только содержанием своих материалов, но даже самим своим появлением и существованием. Он поднимал планку требований к редактору, боролся против извращений в редакторской работе, защищал одно из важнейших прав автора – право на защиту произведения от всякого искажения. Думаю, что лучшие его выпуски (третий и четвертый) рождены всей общественной атмосферой того времени, получившей название оттепели.

Сборник удостоился похвалы и краткого разбора Лидии Корнеевны Чуковской, о чем я узнал только теперь, в 2011 году, из ее писем к Л. Пантелееву. Отвечая на вопрос Пантелеева: «Кто такой Мильчин?» – она 3 августа 1962 года сообщает ему:

…это редактор моей книги [ «В лаборатории редактора»]. В третьем сборнике замечательная статья Сарнова, интересные материалы из архива Чехова, Короленко, Вересаева, Эйхенбаума – и несколько статей совершенно безграмотных. В сборнике четвертом будут воспоминания о С[амуиле] Я[ковлевиче]: Шварца, Григорьева (!!!), Золотовского (!), Рахтанова, Будогоской (Шварц великолепен; Григорьев, к моему удивлению, толков; Золотовский глуп; Будогоская бледновата; Рахтанов ленив, т. е. хочет вспомнить да ленится).

А вот в 5 № Мильчин мечтает поместить отрывок из Вашего письма о редакторе, который я Вам пошлю.

<…> Сборники эти – дело полезное.

В 4-м будет моя статья «Процесс прохождения» (полный вариант того, что было в «Лит. газете»). <…>

От С[амуила]Я[ковлевича] хорошее письмо. И он пишет для Мильчина воспоминания о редакции (Пантелеев Л. Переписка, 1929–1987 / Л. Пантелеев, Л. Чуковская. М., 2011. С. 201; далее эта переписка цитируется с указанием в скобках страницы).

В другом письме к Пантелееву, от 18 декабря 1962 года, Лидия Корнеевна делает попытку и его привлечь к участию в сборнике «Редактор и книга»:

Между прочим, Мильчин, мой редактор, мечтает о том, чтобы Вы написали для сборника «Редактор и книга» статью о губительности редактирования, изымающего «грубости», об уничтожении ритма и т. д. Если Вы склонны – он напишет Вам сам (С. 204).

Пантелеев ответил 26 декабря 1962 года:

Относительно Мильчина – не надо сейчас. Если выберу время и захочется написать – сообщу ему, если разрешите, через Вас (С. 205).

Попытка привлечь к участию в сборнике «Редактор и книга» С.Я. Маршака

В сборнике «Редактор и книга» не удалось опубликовать заказанные нами С.Я. Маршаку для сборника заметки и воспоминания о его редакторской работе. Он не успел их закончить, но все-таки благодаря Л.К. Чуковской и нашему заказу стал их писать, и в незавершенном виде они были опубликованы его сыном в «Новом мире» (1968. № 9).

Лидия Корнеевна, чью книгу и статьи я редактировал, рассказывала Самуилу Яковлевичу обо мне и сборнике. Поэтому мне посчастливилось познакомиться с ним и получить его согласие написать очерк о редакции, которой он руководил в Ленинграде, что было закреплено посылкой письма-заказа издательства.

Было это в 1961–1962 годах, когда готовился к изданию тот самый четвертый выпуск сборника «Редактор и книга», в который вошла подборка воспоминаний «О редакторском искусстве Маршака», составленная В.И. Глоцером. Владимира Иосифовича Глоцера я поддержал в начале его литературного пути – напечатал его рецензию, поспособствовал тому, чтобы он получил командировку от издательства в Ленинград для беседы с теми, кому помог стать писателями блистательный редактор С.Я. Маршак. Результатом этих бесед и стала подборка о Маршаке-редакторе.

Что я не преувеличиваю свою роль в творческой жизни Глоцера, он подтвердил сам. Когда в 1964 году у него вышла книга «Дети пишут стихи», книга очень хорошая, он подарил мне ее с надписью:

Моя жизнь была бы вдвое хуже, если б я не знал Вас.

Дорогому Аркадию Эммануиловичу Мильчину с любовью.

В. Глоцер. 12.8.64.

Позже поддержал я и замысел Владимира Иосифовича записать рассказы выдающихся художников детской книги о своем творчестве. Он снова получил командировку от издательства в Ленинград и напечатал некоторые из этих рассказов в альманахе «Искусство книги», а затем выпустил отдельную книгу «Художники детской книги о себе и своем искусстве» (М., 1987), ценную для истории оформления и иллюстрирования нашей детской книги. На ней он написал:

Аркадию Эммануиловичу Мильчину, издателю и человеку, с любовью. Никто не сделал столько для этой книги, как Вы.

Владимир Глоцер. 7.IV.1988 г.

А ведь Глоцер славился своим дурным характером, из-за которого ссорился со многими издателями и редакторами.

Но я сильно забежал вперед.

Составляли и редактировали четвертый выпуск «Редактора и книги» мы вместе с Эдвардой Борисовной Кузьминой. Назначенный тогда исполняющим обязанности заведующего редакцией, я, естественно, не мог все свое время отдавать редакторской работе и нуждался в соредакторе-помощнике. Им и стала Кузьмина, человек литературно одаренный, деятельный и к тому же обладающий хорошими связями в литературных кругах.

Вместе с ней мы и побывали у Маршака в доме на улице Чкалова. Причину нашего визита не помню. Скорее всего, он был связан с необходимостью определиться со сроками получения статьи Самуила Яковлевича.

Сам визит запомнился очень хорошо, потому что именно тогда Твардовский прислал Маршаку, как члену редколлегии «Нового мира», гранки повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Самуил Яковлевич находился в тот день под таким сильным впечатлением от повести, что ему во что бы то ни стало надо было поделиться своим восхищением. Подвернулись в тот миг мы, и он стал читать нам своим глухим, хрипловатым, чуть задыхающимся голосом сцену кладки кирпичной стены.

У меня сохранилось лишь одно из двух адресованных нам писем Маршака, связанное с переговорами о статье для сборника. Первое либо утрачено, либо попало в архив редакции. В нем Самуил Яковлевич в ответ на наши мольбы прислать статью пенял нам за то, что мы вступили в члены «Общества уничтожения Маршака».

Именно на эти упреки мы с Э.Б. Кузьминой отозвались следующим письмом, копия которого у меня сохранилась:

5 июля 1962 г.

Дорогой Самуил Яковлевич!

Хотя Вы и зачислили нас в «Общество уничтожения Маршака», мы, как видите, не стали его активными членами. И не будем. Однако напомнить о себе и своей просьбе мы обязаны. Что поделаешь – очень нужна Ваша статья. Очень. И нам, и особенно читателям сборника «Редактор и книга».

Мы от души надеемся, что в Крыму Вы чувствуете себя лучше. Так ли это? Вопрос о самочувствии, поверьте, не ради формы. Как очень плохие члены злополучного «общества» мы думаем о Вас по-человечески, а не как настырные издатели.

Всего доброго, Самуил Яковлевич!

Ждем от Вас утешительных вестей.

А. Мильчин и Э. Кузьмина.

Ответ на это наше письмо задерживался, и я вынужден был повторно напомнить о себе:

25 августа 1962 г.

Дорогой Самуил Яковлевич!

Не знаю, получили ли Вы мое письмо месячной давности. Возможно, оно затерялось. Так или иначе, хотелось бы знать, сможете ли Вы статью о редакции детской литературы закончить в самое ближайшее время. Сборник готов, и дело только за Вами. Пускать без Вашей статьи нельзя. И задерживать очень трудно.

Что делать, Самуил Яковлевич?

Очень прошу Вас ответить, а еще лучше – вместо ответа прислать статью.

Всего Вам доброго! И простите за приставание: такая уж у нас судьба, у редакторов.

На это письмо Самуил Яковлевич ответил:

Дорогой Аркадий Эммануилович!

Статью свою я написал примерно до половины, но не знаю, удастся ли мне закончить ее в течение месяца. Я еще очень слаб и немощен после двух лет тяжелой болезни. Поработав полчаса, я вынужден ложиться, прерывая иной раз статью на полуслове. А тут еще меня бомбардируют письмами секретари Союза писателей, требующие от меня к концу сентября – к октябрю выступления на предстоящем совещании и пленуме.

Не знаю, что Вам посоветовать.

Очевидно, надо выпускать Ваш сборник без моей статьи или ждать ее месяц – два.

Решите сами.

Очень не хочется мне комкать статью, которая уже переросла намеченные ранее размеры. Да и надрывать здоровье непосильной срочной работой в моем возрасте непозволительно.

Я знаю, как горячо и ревностно Вы относитесь к своему делу, и мне очень не хочется огорчать Вас.

Но было бы очень плохо, если бы спешкой я статью испортил.

Может быть, дать ее в одном из следующих сборников, если Вы намерены и в дальнейшем издавать книги о редакторской работе?

Напишите мне.

Крепко жму руку.

Ваш С. Маршак.

Пришлось выпускать сборник без статьи Самуила Яковлевича – статьи, которая должна была стать его украшением. Тогда это нас огорчило безумно.

Позднее я побывал у Самуила Яковлевича дома еще раз. Кажется, по его приглашению. Он был болен и принимал меня, лежа в постели. Разговор носил общий характер и касался главным образом тех дел, которые тогда занимали Самуила Яковлевича. На прощание он подарил мне книгу своих стихов с дарственной надписью.

Вскоре С.Я. Маршак скончался, и стало ясно, что нашей мечте о публикации его статьи в сборнике «Редактор и книга» не суждено сбыться. Нам ведь не было известно, годится ли для печати написанная часть статьи.

А когда сын Самуила Яковлевича опубликовал эту часть под названием «Дом, увенчанный глобусом» в «Новом мире» (1968, № 9), было обидно, что он ни словом не обмолвился о том, для какого издания она готовилась. Но позднее, когда время притупило эмоции, мы не могли не признать – главное свое дело мы сделали. Без Лидии Корнеевны и нас эта статья скорее всего вообще не была бы написана.

«Редактирование таблиц» А.Э. Мильчина и М.Д. Штейнгарта

Почему эту свою соавторскую работу я включил в число редакторских?

По той простой причине, что она была одновременно и авторской, и редакторской.

Перечитывая письма ко мне Олега Вадимовича Рисса, я натолкнулся на такое место в письме от 27.10.66:

…Ваша старая книжица «Редактирование таблиц» пользуется популярностью у нас [в типографии им. Володарского] в наборном цехе (стр. 113–124, глава «Основные технико-орфографические правила»). Вчера заместительница начальника цеха опять просила ее принести. Вот бы выпустить справочную книгу и для наборщиков! Не секрет, что технико-орфографические правила не совсем удачно составлены, и многих важных практических сведений в них нет.

Конечно, это еще раз доставило удовлетворение: книга оказалась полезной не только тем, кому она прямо была адресована, – редакторам и авторам. И тут же вспомнилась вся история написания этой первой моей книги.

Авторов у нее, правда, два. Второй – Михаил Давидович Штейнгарт. Идея выпустить такую книгу принадлежит как раз ему. Он, редактор Машгиза, учившийся в Московском заочном полиграфическом институте, написал на эту тему дипломную работу и принес ее в нашу редакцию, так как институт рекомендовал ее к изданию.

Когда я познакомился с этой работой, то пришел к выводу, что хотя в ней есть полезные вещи, но до полноценной книги она явно не дотягивает. В своем заключении я постарался сформулировать условия-требования, при которых она могла быть принята к изданию. При этом я опирался на собственный редакторский опыт. В книгах по полиграфии, которые я редактировал, было немало таблиц, и я, анализируя и оценивая их, не мог не видеть некоторых типичных недостатков в их содержании, построении и оформлении. И пытался найти способы эти недочеты устранить. Таким образом, у меня накопился некоторый опыт и материал, который мог основательно расширить содержание книги, предлагаемой к изданию М.Д. Штейнгартом, и восполнить пробелы в его рукописи.

Кроме того, когда я, испытывая неудовлетворенность таблицами в редактируемых книгах, стал искать в литературе советы, как их улучшить, то ничего не нашел. Все написанное и напечатанное не было нацелено на практическую авторскую и редакторскую работу. Более того, содержало ошибочные рекомендации.

Я предложил заключить с М.Д. Штейнгартом договор после того, как он представит в редакцию переработанный с учетом моих замечаний план-проспект. Он это сделал, и договор с ним был заключен. Но когда настал срок представления рукописи, Михаил Давидович пришел с повинной. Он написал только часть работы, а его некстати призывают на офицерские сборы и несколько месяцев он не сможет заниматься рукописью. Поэтому он предложил мне закончить рукопись в качестве соавтора.

Дело это было деликатное: мое согласие могло быть истолковано как использование служебного положения в корыстных целях. Конечно, это совершенно не соответствовало истине. М.Д. Штейнгарта никто не вынуждал делать такое предложение. Такой выход он придумал сам. А в том, что я могу обогатить рукопись с пользой для дела, у меня сомнений не было. К тому же выпущенная в 1954 году книжечка И.Ф. Бельчикова «Редактирование табличного материала» не выдерживала никакой критики, позорила редакцию. Автор, преподаватель курса технического редактирования, писал, собственно, о техническом оформлении таблиц. Когда же касался существа табличной формы, то обнаруживал полное ее непонимание. И как ведущий редактор литературы по книгоиздательскому делу я чувствовал свой долг – дать редакторам и авторам книгу, которая бы выправила ошибки и недостатки книжечки И.Ф. Бельчикова.

В «Лекциях по теории и практике редактирования» (М., 1956. Вып. 1) статью «Редакционная обработка таблиц» напечатал Е.С. Лихтенштейн, тогда главный редактор Издательства АН СССР и преподаватель МЗПИ. Эта статья также была далека от насущных практических запросов редакторов и авторов. Прочитав ее, я записал на последней странице такое резюме:

Многие вопросы оставлены без ответа: Как определить редактору, необходима ли таблица или без нее можно обойтись? – Какие таблицы лучше переводить в графики или диаграммы? – Какие бывают таблицы по содержанию и построению (виды их)? – Какие в связи с этим предъявляются к ним требования? – Когда необходима перестройка таблиц? – Как ее осуществить? – Возможно ли свободно менять боковик на головку и наоборот? – Как обрабатывать текстовые таблицы? – Какие существуют виды выводов, их построение и требования к ним в связи с этим?

Подобные вопросы я задавал самому себе, редактируя рукописи книг нашей редакции. И старался сам отыскать ответ, который бы позволил улучшить таблицы и выводы, сделать их такими, чтобы читатель сразу схватывал их суть и лишь потом наводил частные справки.

Заведующий нашей редакцией Г.А. Виноградов посоветовал Штейнгарту обратиться с просьбой о соавторстве к директору издательства. Копия этого заявления у меня сохранилась. В нем Штейнгарт излагал обстоятельства, не позволяющие ему завершить работу над рукописью, и сообщал, что попросил меня стать его соавтором. Кончалось заявление так:

В дополнительном соглашении прошу предусмотреть следующее распределение гонорара:

1. Штейнгарту М.Д. – 2/3 гонорара.

2. Мильчину А.Э. – 1/3 гонорара.

Прошу обратить внимание на то, что мое обращение с изложенной просьбой к А.Э. Мильчину вызвано уверенностью, что его знания в области редактирования таблиц позволят ему завершить работу над рукописью. Других компетентных в этой области товарищей, которые могли бы проделать указанную работу, я не знаю.

10 января 1957. Штейнгарт

Директор «Искусства» К.С. Кузаков против моего соавторства не возражал, и издательство заключило дополнительное соглашение к договору с М.Д. Штейнгартом, причем гонорар в нем был распределен не так, как предлагал Штейнгарт, а в равных долях. Объясняется это тем, что практически всю книгу писал я, а из его дипломной работы взял только некоторые примеры и его комментарии к ним. Книга была выстроена мною по-новому. Если посчитать объем примеров, которые я нашел в книгах по издательскому делу и полиграфии, то он составит по крайней мере две трети общего объема. Примеры подбирались для иллюстрации и доказательства тех положений, которые могли бы помочь редакторам правильно анализировать и оценивать таблицы.

Многое тогда нащупывалось как бы в темноте, интуитивно. Но книга быстро завоевала популярность. На нее были напечатаны в общем похвальные отзывы.

Любопытно, что когда в «Книжном деле» (1994. № 1) печаталась беседа со мной, то во врезке беседовавшая со мной Инна Рахманина написала, что когда она сказала своему коллеге, что едет беседовать со мной, тот очень удивился: «Сколько же лет Мильчину? Ведь я начинающим редактором чуть ли не сорок лет назад учился по его книге редактировать таблицы» (с. 54).

Мне тогда шел 34-й год, и действительно с тех пор (т. е. с 1958 года) прошло почти сорок лет. А когда Рахманина беседовала со мной, мне шел 70-й год.

В дальнейшем я продолжил свои исследования таблиц и на основе книги «Редактирование таблиц» и новых материалов написал главу для «Справочной книги корректора и редактора» (М., 1974). Эту главу с дополнениями я перепечатывал в последующих справочных изданиях для авторов и редакторов с моим участием, в том числе в последнем «Справочнике издателя и автора» (М., 2008). В ней рекомендации формулировались гораздо более отчетливо. Поэтому когда М.Д. Штейнгарт подал уже в издательство «Книга» заявление с предложением переиздать нашу с ним книгу, я его не поддержал. Ничего нового переиздание этой книги читателю дать не могло и вдобавок оказалось бы убыточным, так как тираж вряд ли превысил бы 3000 экз.

В «Редактировании таблиц» уже содержались зернышки последующих моих книг и статей. Книга показывала, какие функции и каким образом выполняют таблицы, при каких условиях они полностью удовлетворяют читателя, а при каких читатель сталкивается с препятствиями и трудностями. Она советовала, как этих препятствий и трудностей избежать.

Функциональный подход стал инструментом не только редакторской, но и авторской моей работы.

Взять элемент текста или издания и посмотреть, каким он предстает во многих десятках книг. Затем проанализировать, в каких случаях и почему этот элемент не может удовлетворить читателя, а в каких, наоборот, найденные автором и издателем решения удачны – все для того, чтобы посоветовать автору и редактору, как нужно действовать в тех или иных случаях.

«Писатель и книга» Б.В. Томашевского[11]

Став ответственным за выпуск литературы по издательскому делу, одной из главных своих задач я считал издание книг о работе редактора и редактировании как профессиональной деятельности. Таких книг тогда было очень мало, да и те, что были, как я уже писал выше, касались главным образом технической стороны редакторской работы.

Текстология – составная часть работы редактора классических произведений художественной литературы. Поэтому выпущенная в далеком уже 1928 году книга Б.В. Томашевского «Писатель и книга», у которой в подзаголовке стояло: «Очерк текстологии» и которая давно стала библиографической редкостью, не могла не привлечь моего внимания. Прочитав ее, я понял, что хотя она несколько устарела, но могла бы послужить хорошей основой для современной книги на ту же тему. Недолго думая, весной 1957 года я написал Борису Викторовичу Томашевскому:

Уважаемый Борис Викторович!

В издательстве «Искусство» существует редакция литературы по книгоиздательскому делу, полиграфической технике и книжной торговле. Эта редакция призвана выпускать в числе других книги для редакционных работников, обобщающие ценный издательский опыт, помогающие редакторам повышать свое мастерство, глубже и всестороннее изучать книгу как особое явление культуры. Среди таких книг должна быть, безусловно, и книга, обобщающая опыт подготовки и издания произведений русской классической литературы, показывающая достижения и вскрывающая недостатки в этой области деятельности. В основу подобной книги должно, по нашему мнению, лечь изложение теории и практики текстологической работы – основного и главного раздела редакторской работы при издании классических произведений.

Не могли ли бы Вы взяться за написание этой книги? Мы не формулируем точно тему ее и название вполне сознательно, так как хотим сделать это совместно с Вами, если, конечно, Вы согласитесь с нашим предложением. Нам очень бы хотелось, чтобы автором такой книги стали именно Вы.

Сейчас перечитывая это очень топорно написанное письмо, я удивляюсь тому, что в нем ни слова нет о напрашивавшемся вопросе о возможности выпуска переработанного издания «Писателя и книги». Все равно ответ был неутешительным:

Ленинград. 30 мая 1957

Глубокоуважаемый товарищ Мильчин!

Прошу извинения за поздний ответ. Ваше письмо пришло в мое отсутствие, и я прочел его только по возвращении в Ленинград.

Я полагаю, что Вы совершенно правы, и издание книги, посвященной теории и практике текстологической работы, было бы своевременно. К сожалению, в настоящее время я никак не могу взяться за это дело. Просто переиздавать мою книгу 1928 г. «Писатель и книга» невозможно, так как за эти 30 лет сделано в этой области очень много, чего нельзя обойти вниманием. С другой стороны, в настоящее время провозглашаются (и от имени, казалось бы, компетентных инстанций) принципы, с моей точки зрения противоречащие элементарным основам критики текста; мало того, что провозглашаются, – и применяются на деле, что ведет к массовой порче текстов наших классиков. Это требует подробных возражений. А я в настоящее время настолько связан многими взятыми мной по неосторожности литературными обязательствами, которые выполняю с трудом и с запозданием, что не имею никакой возможности предпринять данный труд. Я надеюсь обратиться к нему, когда освобожусь от всего прочего, но, видимо, это будет нескоро.

Во всяком случае, я очень признателен Вам за Ваше письмо, касающееся вопроса мне близкого и связанного со значительной частью проделанного мною за многие годы моей работы.

Страницы: «« « 23456789 » ... »»