История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I Коллектив авторов

2.2.24. Церковь и религиозные движения в годы Гражданской войны

Несмотря на ощутимые военные поражения большевиков весной и летом 1919 г., именно в этот период ими была осуществлена беспрецедентная по своей кощунственности и весьма кровопролитная для православного духовенства антицерковная кампания, связанная с постановлением Наркомата юстиции об организованном вскрытии мощей, которое было принято 16 февраля 1919 г. Стремясь дискредитировать Церковь в глазах народных масс, почитавших именно нетленные мощи, большевицкие власти провели к осени 1920 г. 63 организованных вскрытия мощей многих широко почитавшихся подвижников – в том числе преп. Сергия Радонежского, преп. Серафима Саровского, Великого князя Владимира, Крестителя Руси. Подобные акции проходили, как правило, в столь кощунственных формах, что не могли не провоцировать отдельных представителей духовенства и в особенности активных мирян на сопротивление хулителям церковных святынь. В этих случаях власти обрушивали на православных христиан нарочито жестокие репрессии, обвиняя их в активной контрреволюции. В числе первых была разгромлена Троице-Сергиева лавра и превращена в антирелигиозный музей.

Св. Патриарх Тихон своим указом епархиальным архиереям 17 февраля 1919 г. об «устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей» и своим письмом к председателю Совнаркома Ленину от 2 апреля 1919 г. пытался сократить масштабы репрессий, которым подвергались в период этой кампании духовенство и миряне, но его усилия оказались тщетными.

Освобождая русскую землю от большевицкой власти, Белые встречали ужасающие примеры религиозного кощунства и религиозно мотивированных злодеяний. В Лубнах перед своим уходом большевики расстреляли поголовно всех монахов Спасо-Мгарского монастыря во главе с настоятелем. Покровский монастырь Киева была обращен в больницу для сифилитиков-красноармейцев. Повсюду местные жители рассказывали о зверских убийствах большевиками священников, епископов, монахов и монахинь, где могли – указывали их могилы. Часто убийства совершались буквально в день отступления и оставлялись Белым как последний «привет» отходящего Красного воинства.

Свидетельство очевидца

Более чем обычным является описание бесчинств, которые Дыбенко и его товарищи устроили в Спасовом скиту Харьковской епархии: «Забравшись в храм под предводительством Дыбенки, красноармейцы вместе с приехавшими с ними любовницами ходили по храму в шапках, курили, ругали скверно-матерно Иисуса Христа и Матерь Божию, похитили антиминс, занавес от Царских врат, разорвав его на части, церковные одежды, подризники, платки для утирания губ причащающихся, опрокинули Престол, пронзили штыком икону Спасителя. После ухода бесчинствовавшего отряда в одном из притворов храма были обнаружены экскременты…» – А. Деникин. Очерки русской смуты. Т. V. – С. 82.

Гражданская война разделила Россию линией фронта. Епархии, освобожденные Белыми, оказались лишёнными связи с Патриархом и Синодом, находившимися в Москве. Необходимость решать вопросы церковной жизни, которые требовали благословения высшего церковного управления, побуждала правящих архиереев, оказавшихся в подобном положении, создавать на местах временные соборные органы высшей церковной власти. Это были постоянно действующие совещания архиереев нескольких епархий, на которые либо избирались, либо делегировались представители духовенства и мирян данных епархий и которые брали на себя решение вопросов, подлежащих компетенции высших органов церковной власти.

Получившие название «Временное Высшее Церковное Управление» (ВВЦУ), такие органы власти возникли ноябре 1918 г. в Сибири во главе с архиепископом Омским Сильвестром, а в мае 1919 г. – на юге России сначала во главе с архиепископом Донским Митрофаном (Симашкевичем), а с ноября 1919 г. во главе с митрополитом Киевским Антонием (Храповицким). Эти органы церковной власти успешно осуществляли управление епархиями на основе определений и постановлений, принятых на Поместном Соборе 1917–1918 гг. Епархиальное духовенство, находившееся в каноническом подчинении Сибирскому и Южному ВВЦУ, трудилось и в вооруженных силах Белых армий, в которых сохранялся институт военного духовенства, и стремилось духовно сплотить и укрепить все патриотически настроенные общественные силы России. Страдания, потери близких людей, боязнь за свою жизнь открыли много сердец вере в Бога. «Сколько стояло тогда в этих церквах людей, прежде никогда не бывавших в них, сколько плакало никогда не плакавших», – записывал Иван Бунин в дневник в июне 1918 г. Священникам приходилось трудиться, не покладая рук.

Историческая справка

Среди решительно обратившихся в эти годы к Церкви был и философ Дмитрий Васильевич Болдырев (1885–1920), которого Н. О. Лосский считал «самым талантливым своим учеником». Болдырев окончил историко-филологический факультет Петербургского университета и был оставлен при кафедре философии. Стажировался в Гейдельбергском и Марбургском университетах. Знаток иконы и древнерусского искусства. С 1918 г. – приват-доцент Пермского университета (кафедра философии). Болдырев в 1919 г. стал директором пресс-бюро Русского бюро печати при правительстве Колчака. В эти месяцы он, по словам Лосского, «надевая стихарь, проповедовал защиту религии и родины против безбожной и бесчеловечной власти». «Большевики… только по языку русские, – говорил он. – Они не русские в самом главном. Если враг есть отступник, снявший Крест, то, очевидно, оружие против него есть именно этот Крест. Мы, борющиеся против большевиков, естественно становимся крестоносцами». Не ограничиваясь сферой пропаганды, Болдырев создает дружину Святого Креста и идёт сражаться. После оставления Колчаком Омска он отправил жену и двухлетнего сына во Владивосток, а сам остался с Верховным Правителем. В Иркутске был арестован по указанию Политического центра и, скорее всего, разделил бы участь министров Омского правительства, убитых большевиками в течение лета 1920 г., но умер от сыпного тифа в тюремном госпитале в Иркутске 12 мая. Находясь в тюрьме, философ ободрял сокамерников: «Братья, разве такое терпели до нас борцы за веру и родину? За свои идеи? За дело общеславянское? За державу? Стыдно и нам падать духом!» Вдовой и почитателями таланта и гражданского подвига Болдырева была издана в 1935 г. в Харбине его незавершенная книга «Знание и бытие».

«Его талант, философский и художественный, дал бы блестящие результаты, если бы не преждевременная гибель его в годы Гражданской войны», – писал о Болдыреве Н. О. Лосский (Воспоминания, с. 149).

Н. О. Лосский. Д. В. Болдырев. Некролог // Мысль. 1922, № 1.

Документ

В контексте политики св. Патриарха Тихона, направленной на сдерживание все возраставших гонений на Русскую Православную Церковь на территории, которую контролировали большевики в 1919 г., следует рассматривать и его послание к чадам Церкви от 21 июля 1919 г., написанное в период активного наступления Вооружённых Сил Юга России. «Трудная, но и высокая задача для христианина – сохранить в себе великое счастье незлобия и любви и тогда, когда ниспровергнут твой враг, и когда угнетенный страдалец призывается изречь свой суд над недавним своим угнетателем и гонителем, – писал св. Патриарх Тихон, как будто обращаясь к наступавшим тогда на Москву белогвардейцам. – И Промысл Божий уже ставит перед некоторыми из чад Русской Православной Церкви это испытание… Не дай врагу Христа, диаволу, увлечь тебя страстью отмщения и посрамить подвиг твоего исповедничества, посрамить цену твоих страданий от руки насильников и гонителей Христа… Мы содрогаемся, что возможны такие явления, когда при военных действиях один лагерь защищает передние свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря. Мы содрогаемся варварством нашего времени, когда заложники берутся в обеспечение чужой жизни и неприкосновенности. Мы содрогаемся от ужаса и боли, когда после покушения на представителей нашего современного правительства в Петрограде и Москве, как бы в дар любви им и в свидетельство преданности, в искупление вины злоумышленников, воздвигались целые курганы из тел лиц, совершенно не причастных к этим покушениям… Мы содрогались, но ведь эти действия шли там, где не знают или не признают Христа, где считают религию „опиумом для народа“, где христианские идеалы – „вредный пережиток“, где открыто и цинично возводится в насущную задачу истребление одного класса другим и междоусобная брань… Нам ли, христианам, идти по этому пути? О, да не будет!» – Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943. М., 1994. – С. 160–161.

В канун праздника Воздвиженья Креста Господня (27 сентября) по постановлению Синода и с благословения местных архиереев во многих русских епархиях, в том числе и в Москве, в Петрограде, в Троице-Сергиевской лавре с 1918 г. стали проводиться особые «дни покаяния». Церковь считала Гражданскую войну и религиозные гонения результатом тяжких грехов самого русского народа и надеялась раскаяниями в них восстановить мир и тишину и перебороть смуту. Желающие принять участие в днях покаяния накладывали на себя трехдневный пост и потом, за длящейся всю ночь службой исповедовались в своих грехах и на литургии причащались Святых Тайн. Особый чин всенародного покаяния, составленный Петроградским митрополитом Вениамином, был издан специальной брошюрой и напечатан в «Церковных ведомостях». В сентябре 1920 г. дни покаяния были назначены в Крыму. Протоиереем профессором Сергием Булгаковым было по поручению епископов составлено специальное послание. «Эти три дня в городе Севастополе денно и нощно… шли богослужения и исповеди. А на праздник Воздвижения Креста Господня причащались. Настроение было молитвенно покаянным», – вспоминает митрополит Вениамин (Федченков), тогда епископ Севастопольский.

Обличения преступных деяний большевицкого режима и духовных немощей русского народа, в значительной своей части активно не сопротивлявшегося большевикам, были постоянной темой посланий св. Патриарха Тихона в период Гражданской войны. При этом ни в одном из своих официальных заявлений предстоятель Русской Православной Церкви в отличие от многих архипастырей, действовавших на территории, занятой Белыми, не преподал благословения и даже не выступил с безусловной поддержкой Белого движения. Однако, несмотря на столь политически сдержанную позицию священноначалия Русской Православной Церкви, гонения большевицкого режима по отношению к православным христианам не только продолжались на протяжении всего периода Гражданской войны, но и значительно усилились на её заключительном этапе в 1922 г.

2.2.25. Евреи в Гражданской войне

Значительную часть комиссаров и чекистов, проводивших Красный террор, составляли евреи. Евреями были «первый человек» Октябрьского переворота – Лев Троцкий, такие виднейшие вожди большевиков, как Моисей Володарский, Моисей Урицкий, Лев Каменев, Петр Войков, Григорий Зиновьев, Карл Радек, Яков Свердлов, Яков Юровский и многие другие. Но большинство русского еврейства было так же далеко от коммунистов, как и большинство всех иных народов России. В губерниях, где значительную часть населения составляли евреи, они голосовали в ноябре 1917 г. или за демократических социалистов (эсеров и меньшевиков), или за сионистов. На Всероссийском еврейском конгрессе в 1917 г. сионистские кандидаты получили 60 % голосов. Интеллигентное еврейство предпочитало кадетов. То немалое число евреев, которое оказалось среди большевицкого руководства, все вместе составляли ничтожное меньшинство от многомиллионного российского еврейства. Большинство русских евреев считали их выродками, забывшими свою веру и национальные корни, и активным участием в большевизме порочащими имя Божье и провоцирующими антисемитизм среди народов России.

В руководстве РКП (б) и в партии коммунистов в целом численное преимущество было за русскими. Немало среди садистов-большевиков было грузин, армян, латышей, поляков, китайцев, а также лиц других национальностей. И Ленин, и Бухарин, и Молотов, и Дзержинский, и Лацис, и Сталин и много других крупнейших деятелей движения – апологетов террора, евреями не являлись. Но в той же степени, как и большевики-евреи, все они были вероотступниками, предавшими свой народ и культуру. Большевизм вообще был вненационален, и лидеры коммунистов делили людей не по национальным, а по классовым признакам. Однако в условиях Гражданской войны в России, особенно в ее южных районах, на Украине, Дону и в Бессарабии, где традиции антисемитизма были довольно сильны, именно участие в Красном терроре евреев вызывало особую ненависть населения. Большевики же, не обращавшие внимания на такие «мелочи», как национальность своих комиссаров, только подливали масла в огонь. Например, в Киевской чрезвычайке, прославившейся своими садистическими массовыми жестокостями, большевики-евреи составляли три четверти «персонала». Вполне оторванные от еврейской общины, эти люди, однако, из-за множества родственных связей старались щадить своих соплеменников, что не могло не усиливать антисемитизм украинцев. Даже на должности, связанные с контролем над Церковью, в Киеве были назначены комиссары Коган и Рутгайзер, без разрешения которых запрещалось крестить, венчать и погребать по православному обряду. Это вызывало ненависть в Белых войсках не только к большевикам еврейской национальности, но часто и к евреям как таковым, когда Белые вошли в Крым и на Украину весной – летом 1919 г.

Политика московских большевиков по еврейскому вопросу была столь же циничной и прагматичной, как и по всем иным. В конце 1918 г. ВЧК не рекомендовала брать в заложники и расстреливать богатых евреев, так как их заключение и казнь оставляют большинство местного нееврейского населения равнодушным. Рост же антисемитизма в 1919 г. на юге России заставил Ленина издать в мае 1919 г. секретную инструкцию, рекомендовавшую областным ЧК в зоне военных действий на юге России показательно расстрелять несколько десятков представителей «еврейской буржуазии… для целей агитационных» и не назначать евреев на высшие посты, чтобы снять с большевиков обвинения в проеврейских симпатиях.

Далеко не все солдаты и офицеры Белых армий могли провести различие между преступниками комиссарами и ни в чем не повинным еврейством. А. И. Деникину даже пришлось перевести в запас многих Белых офицеров – евреев, так как их вчерашние товарищи по оружию теперь отказывались сражаться бок о бок с ними и подвергали часто доблестных бойцов незаслуженным оскорблениям.

Все годы Гражданской войны на Украине шли погромы еврейского населения. Застарелый антисемитизм, особенно укорененный на юге России, проявился в это смутное время в самых ужасающих формах. Отличались не только Белые, но и красные-неевреи, а особенно свирепствовали петлюровцы и «зеленые». Из 887 известных погромов на Украине времени Гражданской войны 493 были совершены национальными украинскими войсками Симона Петлюры, 307 – независимыми атаманами и батьками, особенно Зеленым и Григорьевым, 213 – Вооруженными Силами Юга России, 106 – Красной армией. Отступая, например, из-под Львова в 1920 г. конармия Буденного творила страшные злодеяния в еврейских местечках Галиции. Следует заметить, что анархист Нестор Махно был противником еврейских погромов и не санкционировал их. В его войсках были даже отряды еврейской самообороны.

Главный раввин Москвы Яков Мазех сказал в 1922 г.: «Троцкие устраивают революции, а Бронштейны (Бронштейн – настоящая фамилия Троцкого) платят по счетам». Счет оказался очень высоким и трагическим. Земле была предана 31 071 жертва погромов, но, учитывая без вести пропавших, сожженных, утопленных евреев, число жертв вполне может превысить и 50 тысяч человек. Уцелевшие украинские евреи остались нищими, многие лишились жилья и всего скарба.

Свидетельство очевидца

«Опять еврейские погромы, – пишет Иван Бунин, живший тогда в Одессе и страшно переживавший любые безнравственные поступки в рядах Добровольческой армии. – До революции они были редким, исключительным явлением. За последние два года они стали явлением действительно бытовым, чуть ли не ежедневным… Наш общий долг без конца восставать против всего этого, без конца говорить то, что известно каждому мало-мальски здравому человеку… Нельзя жить без Божеских и человеческих законов, жить без власти, без защиты, без обуздания своевольника – нельзя».

Документ

Твердо в защиту гонимого еврейства прозвучал голос Патриарха Тихона: «Доносятся вести о еврейских погромах, избиение племени, без разбора возраста, вины, пола, убеждений. Озлобленный обстоятельствами жизни человек ищет виновников своих неудач и, чтобы сорвать на них свои обиды, горе и страдания, размахивается так, что под ударами его ослепленной жаждой мести руки падает масса невинных жертв… И в массовой резне тонут жизни вовсе не причастных причинам, пролившим такое озлобление. Православная Русь, да идет мимо тебя этот позор. Да не постигнет тебя это проклятье. Да не обагрится твоя рука в крови, вопиющей к Небу. Не дай врагу Христа Диаволу увлечь тебя…» – Послание 6 (21) июля 1919 г.

Местное православное население спасало евреев от погромщиков, прятало их в своих домах, просило Белые власти навести порядок. «Нет никакого сомнения в том, что многие евреи были обязаны этому жизнью, и без этого количество жертв оказалось бы неизмеримо большим», – отмечал еврейский ученый Н. И. Штиф. Белая администрация боролась с насилиями над евреями всеми возможными силами. Издавались листовки, писались статьи, работали военно-полевые суды, в еврейских местечках выставлялись усиленные патрули. Генералы Драгомиров и Бредов, управлявшие Киевской областью, подписали немало смертных приговоров и даже ужесточали решения местных полевых судов, часто снисходительных к погромщикам. «Если бы только войска имели малейшее основание полагать, что высшая власть одобрительно относится к погромам, то судьба еврейства Южной России была бы несравненно трагичнее», – констатировал А. И. Деникин.

Историческая справка

Генерал Шкуро, казаков которого особенно часто, и не без оснований, обвиняли в погромах и грабежах, пишет: «По мере продвижения моей группы к северу и к западу от Донской области стали попадаться населённые пункты с многочисленным еврейским населением. Расположенные по обывательским квартирам казаки слышали повсюду негодующие речи о доминирующей роли евреев в большевизме, о том, что значительный процент комиссаров и чекистов – евреи… Однако в Екатеринославе нас встретило одинаково радушно как русское, так и еврейское население. Явившиеся ко мне депутаты высказывали возмущение деятельностью своих единоплеменников – большевиков, которые одинаково бесчинствовали и над русскими и над евреями, не примкнувшими к большевизму. Уже ходили слухи о готовящихся еврейских погромах, и евреи просили защитить их». Когда однажды Шкуро доложили о начавшемся погроме в еврейском квартале, разорении нескольких еврейских домов и насилиях над женщинами, он немедленно прибыл на место со своей «волчьей сотней», прекратив бесчинства, в которых участвовали его казаки. Шестеро погромщиков были преданы военно-полевому суду и повешены с надписью «за мародёрство и грабёж».

Несмотря на погромы и унижения, значительная часть образованного еврейства выбрала вместе со своими русскими друзьями путь Белой борьбы. Среди них были и такие всероссийски известные политики, как Мордехай Винавер, и простые студенты, молодые инженеры, коммерсанты, гимназисты.

Свидетельство очевидца

«В 3-й, помнится, роте моего батальона командовал взводом молодой подпоручик, черноволосый, белозубый и весёлый храбрец, распорядительный офицер с превосходным самообладанием, за что он и получил командование взводом в офицерской роте, где было много старших его по чину. Он, кажется, учился где-то за границей и казался нам иностранцем». Подпоручик был убит в боях уже после освобождения Харькова, и его похоронили с воинскими почестями. Хор пропел ему «Вечную память». А скоро, находясь по вызову командования в Харькове, Туркул встретил в городе еврейскую похоронную процессию. «Шла большая толпа. Я невольно остановился: на крышке чёрного гроба алела дроздовская фуражка… Вокруг меня стали шептаться: „Командир, его командир“». Туркул узнал идущую за катафалком жену подпоручика, которую видел мельком в батальонном штабе: она приезжала к мужу как раз перед тем, как он погиб. Жена перевезла его прах в Харьков. «Уже не на православном, а на еврейском кладбище с отданием воинских почестей был погребён этот подпоручик нашей 3-й роты. Его молодой жене, окаменевшей от горя, я молча пожал на прощание руку…» – Генерал Туркул. Дроздовцы в огне.

26 июня 1919 г. депутация южнорусских евреев посетила Деникина в Таганроге. Делегаты просили осудить погромы и вернуть офицеров евреев в свои полки. «Я описал им бывшие на этой почве инциденты… – вспоминает Главнокомандующий. – Один из представителей горячо и взволнованно заявил: „Пусть! Пусть они подвергнутся моральным мукам, даже смерти! Мы идем на это, мы жертвуем своими детьми!..“» Среди воинов Белой армии были евреи, прошедшие Ледяной поход, всю войну и разделившие чужбину со всем Белым воинством. Один из таких героев – георгиевский кавалер Михаил Арнольдович Кацман, был одним из 30 добровольцев, откликнувшихся на призыв есаула Чернецова к более чем 800 донским офицерам на общем собрании 30 ноября 1917 г. в Новочеркасске. Кацман воевал в отряде Чернецова, а затем во 2-м Корниловском полку, умер во Франции в 1983 г.

Свидетельство очевидца

Сам офицер Добровольческой армии, еврей Д. О. Линский размышлял о путях еврейства в Белой борьбе: «Еврейству открывался, может быть, неповторяемый случай биться так за русскую землю, чтобы раз навсегда исчезло из уст клеветников утверждение, что Россия – для евреев география, а не отчизна… Здесь не могло и не может быть выбора: победа противных большевизму сил через страдания ведет к возрождению всей страны и в том числе еврейского народа… Еврейство должно было целиком вложиться в русское дело, отдать ему свои жизни и средства… Надо было сквозь темные пятна белых риз узреть чистую душу Белого движения… В рядах той армии, где было бы много еврейских юношей, в составе той армии, которая бы опиралась на широкую материальную поддержку еврейства, антисемитизм задохнулся бы… Еврейство отстраняли от подвига участия в русском деле, но еврейство обязано было отстранить отстраняющих». – Д. О. Линский. О национальном самосознании русского еврея // Россия и евреи. Сб. 1. Берлин, 1924. – С. 149–150.

Литература

О. В. Будницкий. Российские евреи между красными и белыми. – М.: РОССПЭН, 2006.

2.2.26. Украина в Гражданской войне

За 1917–1920 гг. на территории Украины сменились более десяти различных правительств. В апреле 1918 г. при поддержке Германии генерал Императорской свиты, командир одного из гвардейских русских полков, богатый помещик Павел (Павло) Скоропадский совершил государственный переворот. Он распустил Центральную Раду, низложил только что избранного Радой Президента Народной Украины профессора Грушевского и объявил о создании Украинской Державы во главе с гетманом, которым стал он сам. Один Скоропадский – Иван Ильич уже был украинским гетманом в начале XVIII в. Павел Скоропадский образовал правительство беспартийных специалистов и расклеил по городам плакаты «Вся власть на Украине принадлежит мне».

Примечание ответственного редактора

Профессор Василий Зеньковский не без оснований полагал, что митрополит Антоний является сторонником политики еще Царского правительства, направленной на постепенное «обрусение» Украинской церкви и потому в принципе не допускавшей назначения украинцев епископами в малороссийские губернии. Однако в первые десятилетия ХХ века украинское национальное начало жаждало творческой свободы в рамках единой Русской Церкви. Пока Зеньковский был министром вероисповеданий, он вел дело именно к этому – автономная Украинская Церковь в составе Церкви общерусской. В том, что сделал впоследствии самопровозглашенный епископ Липковский, основавший автокефальную Украинскую Церковь, есть доля вины и митрополита Антония (Храповицкого), архиепископа Евлогия (Георгиевского) и др. Назначение Антония (Храповицкого) Киевским митрополитом многие украинские патриоты рассматривали в 1918 г. как прямое оскорбление «украинства». Потому правительство гетмана Скоропадского, вынужденное опираться как на русские, так и на украинские национальные силы, не могло вести себя иначе как сдерживать и ограничивать притязания митрополита Антония.

Первый состав правительства Скоропадского, возглавляемого Ф. А. Лизогубом (председателем Полтавской земской управы), состоял из людей с общерусскими интересами, но постепенно, под давлением Германии и местных националистов администрация Скоропадского все больше начала противопоставлять себя России. На всеукраинском съезде народных учителей Гетман уже говорил о «двухсотлетнем ярме Московщины», угнетавшем живые силы украинского народа. Одной из антирусских акций была и попытка гетманского правительства помешать назначению на Киевскую митрополию вместо убитого большевиками митрополита Владимира известного противника «украинства» митрополита Харьковского Антония (Храповицкого). Съезд украинского духовенства избрал владыку Антония на Киевскую кафедру, но Скоропадский долго не желал утверждать это избрание, мечтая о постепенном строительстве Украинской православной автономной церкви. В этом его поддерживал министр исповеданий, известный богослов профессор Василий Васильевич Зеньковский.

Проводимая в угоду немцам украинизация не встречала сочувствия в городах, а отмена земельной реформы и попытки вернуть имущество помещикам – порой сопровождавшиеся поркой крестьян, – вызывали возмущение на селе. Оккупационная политика немецких властей, реквизиции способствовали росту недовольства украинского населения.

Свидетельство очевидца

«Гетманская эпоха не пользовалась популярностью. Виною тому, прежде всего, лживость, лежавшая в основе всей ее политики, а затем и отсутствие у ней собственных корней в населении: режим держался почти исключительно силою и обаянием германских штыков. В тот день, что эта поддержка была отнята, режим пал. Искренних сторонников, готовых проливать за него кровь, у гетманского режима не было, а те немногие, которые в декабре 1918 г. защищали подступы к Киеву, были гетманом и его главнокомандующим брошены на произвол судьбы самым постыдным образом…» – вспоминал видный сотрудник гетманского правительства А. А. Татищев. – Земли и люди… – С. 315.

Одновременно с этим, с согласия Гетмана, симпатизировавшего Белому движению, на Украине происходило формирование офицерских дружин, большая часть которых присоединилась позднее к Добровольческой армии. Что особенно важно, в большевицкой зоне России многим тысячам людей удавалось, объявив о своем украинском происхождении, получить соответствующие документы и выехать на спокойную и сытую Украину, спасаясь, таким образом, из лап ЧК и голодных страданий. Гетманская администрация, как могла, помогала этому вызволению русских людей. Часть выехавших позднее ушла в эмиграцию, молодежь пополнила ряды Белого движения. Скоропадский очень помогал в снабжении и военном снаряжении армии Войска Донского, а из Донской области это оружие и снаряжение шло и добровольцам Деникина, о чем Гетман был прекрасно осведомлен.

Существенной военной силы Скоропадскому создать не удалось, а вооруженное сопротивление ему и немецкой оккупации росло. Только западнее Киева возникло около 20 партизанских отрядов, на юге и востоке действовали отряды атаманов Махно, Григорьева, Зеленого и других. Эсеры организовали взрывы на военных складах, крупные пожары, в июле ими был убит командующий германскими войсками фельдмаршал Эйхгорн. Когда стало ясно, что Германия на пороге военного поражения, Скоропадский хотел переориентироваться на союз с Деникиным и Антантой: 14 ноября 1918 г. он издал грамоту о союзе с «великой, свободной от большевиков Россией» и уволил своих министров «щирых националистов». Но в Белой Церкви против него вспыхнуло восстание непримиримого самостийника социалиста Симона Васильевича Петлюры, ранее командовавшего войсками Рады. Петлюровцы 14 декабря заняли Киев, Скоропадский бежал в Германию.

Так после ухода немецких войск в Украине на короткое время восстановилась власть Украинской Народной Республики (УНР). Верховной формой правления стала Директория из пяти человек, председателм которой стал Владимир Кириллович Винниченко, а командующим армией – Симон Петлюра. Политика УНР немногим отличалась от политики советской – в аграрной области провозглашалась ликвидация частновладельческих имений, национализация промышленности и транспорта, государственный контроль над рынком. Массового террора УНР гнушалась, но отдельные убийства противников Директории происходили «при невыясненных обстоятельствах» каждый день. Первыми были убиты «при попытке бежать» при переводе из Михайловского монастыря в тюрьму прямо у памятника Богдану Хмельницкому старик генерал граф Келлер и его адъютант кавалергард Пантелеев.

Свергнув Гетмана, отряды Директории, достигавшие 200 тысяч человек, стали распадаться. Часть ушла к большевикам. Украина погрузилась в хаос насилия и грабежей, которые совершали банды разных «атаманов» и «батек». Ширились еврейские погромы: их пик приходится на весну – осень 1919 г. В марте в Проскурове петлюровцы Запорожской бригады поставили себе задачу вырезать все еврейское население города и убили холодным оружием три тысячи человек.

Из иррегулярных отрядов самым значительным были анархисты Нестора Махно, впервые появившиеся в апреле 1918 г. в селе Александровского уезда Екатеринославской губернии – Гуляй-поле. Конные соединения махновцев, общей численностью до 15 тысяч, носились с пулеметами на тачанках по степям между Днестром и Доном. Меняя лошадей, они проходили до 100 км в день, держа в страхе местное население. Весной 1919 г. части Махно числились в составе Красной армии, но в июне он с нею порвал, что помогло Деникину взять Донецкий угольный бассейн. Порой Махно выступал и против других повстанцев. Он убил атамана Григорьева, люди которого к нему перешли. Однако в решающий момент осенью 1919 г. он ударил в тыл Деникину, а год спустя участвовал в штурме Перекопа.

Историческая справка

Обладая блестящими качествами полевого командира, Нестор Иванович Махно снискал уважение даже у Белых генералов. Яков Александрович Слащов, войска которого сражались против Махно, не раз нанося ему поражения, предлагал атаману анархистов союз против большевиков, предупреждая его, что он будет предан своими московскими «друзьями». Однако Махно большевики были по духу, все-таки ближе, нежели Белые. Предостережения Слащова оказались, однако, пророческими. После занятия Крыма большевики пригласили махновских командиров во главе с Семеном Каретником на совещание в Мелитополь, во время которого они были арестованы и расстреляны. Их подчиненные с боем прорвались на Украину и еще полгода сражались с частями Красной армии под руководством самого Махно, который за годы Гражданской войны был ранен 18 раз и потерял ногу. Идеи «вольной анархической республики» без помещиков, жандармов, податей и вообще любых государственных обязанностей граждан, пропагандируемые Махно, несмотря на свою полную утопичность и нереальность, были невероятно популярны в среде малограмотного украинского селянства. Именно поэтому отряды Махно, которые в период неудач сокращались до нескольких десятков человек, в основном – преданных ему командиров, за считаные дни увеличивались до десятков тысяч бойцов, превращаясь в грозную военную силу, недооценка которой осенью 1919 г. сыграла роковую роль для Белого дела на Юге России. В августе 1921 г. обескровленные отряды махновцев, форсировав Днестр, пересекли границу с Румынией. Сам Нестор Махно в эмиграции жил в Париже, работая сапожником. Умер 7 июля 1934 г., оставив после себя мемуары и несколько стихотворений, посвященных Гражданской войне. В одном из них как нельзя более проявляется весь накал борьбы в те огненные дни на Украине:

В Одессе 5 декабря 1918 г. высадились французы. Предварительно русские добровольцы генерала А. Н. Гришина-Алмазова очистили город от петлюровцев. Французы высадились и в Севастополе. Они не признавали Украину и официально были за единую Россию, но поддержку Белым оказывали скупо и не дали русским добровольцам выйти на соединение с Деникиным. Две неудачные стычки с партизанами Григорьева и ненадежность своих матросов и солдат заставили французов в марте покинуть Одессу, а в апреле и Севастополь.

В конце ноября 1918 г. по приказу Ленина было сформировано большевицкое правительство Украины во главе с Г. Л. Пятаковым. Большевики, располагая частями Красной армии и приняв несколько перешедших на их сторону банд, начали военные действия против Директории. В январе они оккупировали Харьков, 6 февраля 1919 г. вновь заняли Киев. Был образован Украинский Совнарком во главе Х. Г. Раковским и ЦИК во главе с Г. И. Петровским. Украинские большевики не только повторяли экономический и политический курс большевиков московских, но были более радикальными в отношении «коммунизации» деревни, создания комитетов «незаможних селян» и совхозов вместо бывших имений.

Директория бежала на Западную Украину, двое ее членов уехали за границу, а Петлюра возглавил правительство, кочевавшее по стране, и делил власть с другим кочевым правительством – галицийским, которое поляки вытеснили из Львова. В отличие от сторонников Петлюры, галичане сочувствовали Белому движению.

Когда развернулось летнее наступление ВСЮР, Белые части 23 августа 1919 г. высадились в Одессе, а 31-го заняли Киев. Советское правительство Пятакова оттуда бежало. Несмотря на Красный террор, в городах сохранилось Белое подполье, которое примкнуло к Добровольческой армии. Части генерала Н. Э. Бредова вступили в Киев одновременно с отрядом галичан, и на следующий день на совместном параде были подняты русский и украинский флаги. Прискакавший представитель Петлюры русский флаг сорвал, после чего Бредов и командовавший галичанами генерал Л. Кравс договорились, во избежание инцидентов, отвести украинские части за город. Но петлюровцы и далее провоцировали конфликты, переговоры с ними ни к чему не вели, и 11 сентября они объявили ВСЮР войну, обратившись за помощью к Ленину. Не дожидаясь такой помощи, Бредов успешно перешел в наступление. Петлюра в ноябре бежал в Польшу. Бои с петлюровцами отвлекли силы Белых, когда каждый солдат был нужен в решающей битве под Орлом. Галицийские части армии Директории перешли на сторону ВСЮР. Советское украинское правительство бежало в Москву. Деникин разделил Украину на Киевскую, Харьковскую и Новороссийскую области. В обращении, опубликованном перед занятием добровольцами Киева, он провозгласил своей целью «культурно-национальную автономию областей Малороссии в единой России».

После неудачи «похода на Москву» Белые быстро отступили с Украины. Красная армия в декабре 1919 г. вошла в Киев. Весной 1920 г. польские войска заняли Киев, заключив с Директорией соглашение против РСФСР. Пилсудский гарантировал признание независимости Украины при условии изменения ее границ (в состав Польши должны были войти земли Восточной Галиции и Волыни). Но после окончания военных действий против большевиков 20 ноября 1920 г. польское правительство распустило Директорию. Ее лидеры эмигрировали. Выжившие после свирепой эпидемии тифа галичане Кравса вступили в формировавшуюся в 1920 г. на территории Польши III (Западную) армию Врангеля. Петлюра был убит 25 мая 1926 г. в Париже Шоломом Шварцбардом, у которого петлюровцы во время погромов убили шестнадцать родственников, в том числе и обоих родителей. Шварцбард был полностью оправдан французским судом.

Свидетельство очевидца

«Кто передаст словами то, что пережили города Южной России? Киев, Харьков, Одесса, Херсон, Екатеринослав, если мы вспомним лишь крупные центры. Перенаселенные города, куда от деревенского террора бежало все могущее бежать из деревни население, переполненные к тому же беженцами военного времени из Царства Польского и Прибалтийского Края, беженцами от большевицкого террора из Центральной России – по несколько раз переходили из рук в руки, платили контрибуции не только деньгами и имуществом, но и жизнью обывателей, разграбляемых то большевиками, то махновцами, иногда на протяжении нескольких дней… В этой вакханалии произвола, насилия, разнузданности и утонченного издевательства над человеческой личностью, многие впали в мистическое равнодушие ко всему окружающему, другие потеряли рассудок». – Н. М. Могилянский. Трагедия Украйны // Архив русской революции. Т. XI. Берлин, 1923. – С. 105.

Почему большевики, не особенно скрывавшие свои великодержавные цели, так легко и почти без сопротивления могли всякий раз захватывать Украину, когда рушилась внешняя сила, заинтересованная в самостийности, – Германия в 1918 г., Польша – в 1920? Украина была огромной, богатой и людной страной. Если бы ее население и часть бывшей Императорской армии, считающая себя национально-украинской, действительно объединились под «жовто-блакитным прапором», то страдающим от анархии и разрухи московским большевикам пришлось бы смириться с украинской независимостью, как смирился несравненно сильнейший Ленина Сталин в 1939–1940 гг. с независимостью маленькой, но единодушной Финляндии. Почему не отстояла свою независимость Украина?

«Клич – Хай живе вильна Украйна! – совершенно не будил ни разума, ни чувства в сколько-нибудь широких кругах населения, отзываясь неестественной бутафорией, – писал в своих очерках генерал Деникин. – Ничего «народного», «общественного», «национального» не было в столкновении советских и украинских банд – безыдейных, малочисленных и неорганизованных». «Огромное большинство украинского населения было против нас, – отмечал председатель Директории Рады В. К. Винниченко, анализируя причины поражения дела «самостийности» Украины. – Когда советские войска, укрепившись в январе 1919 г. в Харькове, в феврале двинулись на Киев, их с большим энтузиазмом приветствовало население». (Видродження нации. – Вена, 1920). Большевицкая пропаганда среди украинских национальных войск – «синих жупанов» – была весьма успешной.

Гражданская война на Украине выявила отсутствие у украинского национального движения сколь-либо надежной общественной основы. Города Украины по преимуществу были русскоязычны. Для зажиточного населения единственным смыслом самостийности могла бы быть отделенность от большевицкой России, но, во-первых, командовавшие в Раде социалисты слишком походили на русских большевиков, а во-вторых, ни за ними, ни за гетманом Скоропадским не стояло никакой общественной силы, которая могла бы защитить от Красной армии. Оплот национализма, украинское крестьянство, желало не столько украинизации, сколько земли, принадлежащей помещикам. Поскольку московские коммунисты обещали крестьянам землю еще решительней, чем Рада, и при этом не планировали крестового похода против украинского языка, они вполне устраивали малорусскую деревню. Их соперник, Петлюра, также обещавший свободу полного ограбления помещиков, скомпрометировал себя угодничеством перед Польшей, в сферу влияния которой он согласился включить Украину соглашением, подписанным в Варшаве 2 декабря 1919 г. В крупных польских землевладельцах украинское крестьянство видело своих главных притеснителей, их землю оно желало экспроприировать, а потому возвращение генералиссимуса Симона Петлюры к традиционной для части украинской элиты пропольской ориентации вызвало у землелюбивого хлибороба стремление к большевицкой России, где у него, как он ошибочно полагал, никто не собирался отбирать награбленное.

Мнение ученого

«Украинское национальное движение не вызвало широкого отклика ни у крестьян, ни у промышленных рабочих. Оно оставалось занятием небольшой группы энтузиастов – интеллектуалов, состоявшей главным образом из преподавателей самого разного уровня (от университетских профессоров до сельских учителей), литераторов и священников. Украинский национализм так и не вышел за границы малоросской разночинной интеллигенции». – Э. Карр. История Советской России. Т. 1. Москва, 1990. – С. 237.

Для большей части населения Украины национализм стал лишь дополнительной опорой регионализма. Когда отделение от России сулило хозяйственные или политические преимущества, такое отделение могло осуществляться на идейном основании украинства. Но когда ради утверждения независимости приходилось поступаться экономическими или социальными интересами, украинский национализм оказывался слишком зыбкой ценностью для подавляющего большинства населения. В 1918–1920 гг., в отличие от соседней Польши, где национальная идея сплотила все слои народа и привела его к независимости, украинский национализм смог, да и то опираясь на внешнюю силу, создать только слабое государство, просуществовавшее с перерывами два десятка месяцев.

Мнение ответственного редактора

Украинская идея для подавляющего большинства национально мыслящих украинцев в годы революции и Гражданской войны продолжала оставаться идеей автономизма, федерализма. Это было самосознание двухуровневое: и украинский региональный колорит, и общерусские задачи находили в нем свое воплощение, не мешая друг другу. Однако унизительные и грубые ограничения, налагавшиеся царской администрацией на «украинство», привели к надрыву украинской души. Существуя одновременно на двух уровнях, украинское национальное самосознание вынуждено было отказаться, оторвать от себя родную русскую часть, лишить себя высокой культуры и перспективы, ожесточиться в утверждении только украинского, перейти от автономизма к сепаратизму. Украинский национализм всегда был именно надрывом, надрывом человека, любящего и мать, и отца, но из-за жестокости батьки вынужденного встать на защиту матери.

Генерал Деникин вполне понимал, что великорусско-украинский разрыв лечится только любовью и терпимостью к столь близкому, но иному. Но его убеждения разделялись немногими в администрации ВСЮР и не стали, быть может, не успели стать, органической частью Белой украинской политики. Гетманская Украина в союзе с ВСЮР – это был шанс сплотить антибольшевицкий фронт. Но взаимное ожесточение, нелюбовность и национальный эгоизм оказались столь велики, что рухнула и эта возможность. Примечательно, что союз с ВСЮР больше ценили австрийские украинцы – галичане, чем российские украинцы – киевляне. Знающие Россию не понаслышке российские украинцы чаще были настроены решительно на независимость Украины.

Литература

В. П. Федюк. Белые. Антибольшевистское движение на юге России. 1917–1918 гг. М., 1996.

А. Грациози. Большевики и крестьяне на Украине, 1918–1919 годы. М., 1997.

В. К. Винниченко. Видродження нации. Т. 1–3. Вена, 1920.

Петр Аршинов. История махновского движения. – Запорожье, 1995.

Н. В. Герасименко. Батько Махно. Репринтное издание 1928 г. М., 1990.

Нестор Махно. Воспоминания. М., 1992.

2.2.27. Балтийские области в годы Гражданской войны

После поражения Германии в Мировой войне и ухода немецких войск из Прибалтики вышли из подполья латвийские и эстонские национальные вожди. 18 ноября 1918 г. Латвийский Национальный Совет провозглашает независимость Латвии и назначает первым ее президентом Яниса Чаксте, вице-президентом Густава Земгалса, премьер-министром Карлиса Ульманиса. В Эстонии 11 ноября восстанавливается ликвидированная немцами в конце февраля независимая республика, во главе которой вновь встает Константин Пятс.

Но не дремлют и большевики. После капитуляции Германии коммунистическая Россия немедленно денонсирует Брестский трактат и пытается восстановить свой контроль над утраченными западными областями. Поскольку делать это впрямую, способом грубого захвата, не совсем удобно – ведь большевики громогласно клялись в своей абсолютной приверженности принципу права наций на самоопределение, – они находят нехитрое идеологическое оправдание. Надо помочь рабочим и крестьянам Прибалтики сбросить иго своей буржуазии.

«Советская Россия никогда не смотрела на западные области как на свои владения. Она всегда считала, что области эти составляют неотъемлемое владение трудовых масс населяющих их национальностей, что эти трудовые массы имеют полное право свободного определения своей политической судьбы. Разумеется, это не исключает, а предполагает всемерную помощь нашим эстляндским товарищам со стороны Советской России в их борьбе за освобождение трудовой Эстонии от ига буржуазии», – писал Сталин (Соч., т. 4, с. 178).

11 ноября командующий Красной армией латыш Якумс Вацетис приказал генералу И. Иванову, командиру 6-й дивизии, занять позиции вдоль реки Нарвы. Через несколько дней Красная армия вошла на территорию Латвии, Эстонии и Литвы. В течение ноября 1918 – января 1919 г. Красная армия, состоящая в значительной степени из национальных эстонских и латышских полков, оккупировала большую часть Эстонии, почти всю Латвию и больше половины Литвы с Вильно, Шяуляем и Мемелем. 30 ноября в Нарве провозглашена Эстонская трудовая коммуна во главе с Яном Анвельтом, 17 декабря в Вольмаре Латвийская советская республика во главе с Петром Стучкой, в январе 1919 г. – в Вильнюсе – Литовская советская республика, во главе которой встали московские большевики белорусско-литовского происхождения – В. Мицкевич-Капсукас и Ж. Ангаретис, советником которых по большевизации страны стал бывший посол большевиков в Берлине – А. Иоффе. 3 января красные латышские стрелки заняли Ригу. Правительство Ульманиса бежало в Либаву. 25 декабря секретарь ЦК ВКП (б) Григорий Зиновьев заявил, что Латвия, Литва и Эстония создают преграду, отсекающую Советскую Россию от революционной Германии. И призвал убрать этот барьер, «чтобы большевики могли делать революцию в Скандинавии», а Балтийские страны должны стать «океаном социальной революции».

Примечательно, что большая часть латышских стрелков поддержала это очевидно марионеточное Красное правительство, да и крестьяне встречали Красных поначалу весьма приветливо. Первоначальный энтузиазм, с которым большевиков принимали в Латвии или Эстонии, был связан с надеждами на радикальные экономические преобразования. В частности, эстонцы ждали более последовательной земельной реформы, чем та, которую планировали провести «буржуазные» лидеры, такие как К. Пятс, который предлагал землю у помещиков выкупить. В Латвии Красных латышских стрелков, ворвавшихся из России, приняли за освободителей от немцев. Но в занятых районах большевики сразу же начали творить обычные для них злодеяния против мирного населения. Одних протестантских пасторов за несколько месяцев оккупации было убито сорок человек. Зимой 1918/19 г. в до того сытой Риге от голода умерло более 8 тысяч человек.

Политика большевиков, оказавшись экономически разрушительной, политически – не демократической, быстро утратила популярность в Латвии и Эстонии. Когда же начались репрессии против католической Церкви, быстро остыли к большевикам литовцы и латгальцы. Вскоре иллюзий по поводу большевиков в Прибалтике ни у кого не осталось.

Свидетельство историка

«В Риге одновременно соединились элементы разных красных „эпох“ – стихийные расстрелы и организованный террор ЧК, отдельные хулиганские грабежи и повальные грабежи с реквизициями драгоценностей, „излишков“ одежды и продовольствия. Прошло меньше месяца советской власти, и настал голод. Карточки не отоваривались, а купить еду было невозможно. Еще месяц, и на улицах стали подбирать умирающих от истощения, причем тех же рабочих. А в это время властитель Прибалтики комиссар Стучка устраивал в бывшем Дворянском собрании пышную свадьбу дочери, куда съехались гости со всей России. Рассказывали, что нигде до тех пор не было видано одновременно такого количества драгоценностей, как на участниках этого бала… И вовсю свирепствовал террор. Волнами катились аресты. Несколько тюрем были забиты до отказа. Расстрелов было столько, что солдаты отказывались в них участвовать. Эту „священную обязанность“ взяли на себя молодые женщины латышки. Они составили целый отряд, выглядевший достаточно живописно, поскольку рядились в одежду, снятую перед казнью со своих жертв, каждая – на свой вкус… В таком виде женское палаческое подразделение участвовало во всех коммунистических парадах и шествиях. И прославилось крайним садизмом, истязая раздетых донага приговоренных, перед тем как их расстрелять». – В. Шамбаров. Белогвардейщина. М., 1999. – С. 228.

Антанта решила вступиться за молодые балтийские республики. Образовавшиеся национальные антибольшевицкие правительства Литвы (во главе с М. Слежявичюсом), Латвии (во главе с К. Ульманисом) и Эстонии (председатель О. Штрандман) были признаны Антантой и поддерживались кредитами и вооружением. В восточную Балтику вошел союзный флот. В декабре на рейдах Либавы и Ревеля затрепетали вымпелы британской эскадры вице-адмирала Синклера. Эстонцы, не деморализованные эвакуациями и длительной германской оккупацией, смогли быстрее организоваться для защиты от большевиков. Во главе национальной армии, собранной из солдат и офицеров эстонской национальности, встал талантливый военачальник, полковник Русской Императорской армии Иоганн Лайдонер.

Историческая справка

Иоганн Лайдонер (Johan Laidoner, в России – Иван Яковлевич). Родился в 1884 г. в семье сельского батрака в Вирацской волости Феллинского уезда Эстляндской губернии. В 1912 г. закончил Академию Генерального штаба в Петербурге. Во время Мировой войны адъютант штаба 21-й пехотной дивизии, начальник разведки штаба Западного фронта. Награжден Георгиевским оружием за доблесть. В 1917 г. командир эстонской национальной 1-й дивизии. Главнокомандующий вооруженными силами Эстонии. С 1920 г. – генерал-лейтенант. Руководил комиссией Лиги Наций по урегулированию турецко-иракского территориального спора. С 1924 по 1934 г. в отставке. С марта 1934 г. вновь главнокомандующий в авторитарном правительстве Протектора Эстонии К. Пятса. С 24 февраля 1939 г. – полный генерал. В июле 1940 г. арестован НКВД и вывезен в Пензу. Умер во Владимирском централе 13 февраля 1953 г. Похоронен в общей могиле на Князь-Владимирском кладбище.

Благодаря английскому и французскому оружию и экипировке, но ценой собственной крови, вместе с финскими ополченцами, отрядами латышских и русских воинов эстонцы в январе – марте 1919 г. разгромили красноармейцев, выгнали их с территории Эстонии и продолжили наступление в Псковской и Петроградской губерниях.

Историческая справка

Особым героизмом при освобождении Эстонии от большевиков отличился партизанский отряд поручика Юлиана Куприянова. Именно этот отряд освободил 14 января 1919 г. Тарту (Юрьев). В освобожденном Тарту партизаны Куприянова увидели последствия короткой большевицкой оккупации этого древнего университетского города. Они узнали, что немецкие дворяне были расстреляны 9 января на льду реки Наровы, а в ночь своего ухода большевики зверски убили в подвале банка несколько десятков заложников – среди них пастора Тартуского университета профессора Трауготта и православного епископа эстонца Павла Кульбуша. В начале февраля поручик Куприянов погиб в тяжелом бою под Валгой, в котором национальные эстонские части и русские добровольцы разгромили полки Красных латышских стрелков.

Однако опасность, происходящая от большевиков, оказалась не единственной. Несмотря на капитуляцию Германии, многочисленные призывы о помощи со стороны немецкого населения Балтии заставили германское правительство в январе 1919 г. послать генерал-майора графа Рюдигера фон дер Гольца во главе «железной дивизии» защитить соплеменников и от Красных, и от националистов. 3 февраля немецкие войска входят в Либаву с твердым намерением расправиться с правительством Ульманиса, а затем двинуться на Красную Ригу. Латвийский премьер и его министры бегут на британский крейсер. Но у англичан нет ни желания, ни сил вмешиваться в события, которые происходят на берегу. Немцы и поддерживающие их латышские части (около 3,5 тысячи штыков) полковника Яниса Балодиса в ходе боев с Красными латышскими стрелками постепенно занимают всю Курляндию и 22 мая 1919 г. освобождают от большевиков Ригу. 22 апреля фон дер Гольц предлагает возглавить латвийское правительство германофилу, пастору Андриевсу Недре.

Историческая справка

Карлис Ульманис (Karlis Ulmanis) (в Российской Империи – Карл Индрикович) родился 4 сентября 1877 г. на хуторе Пикшас в Добленском уезде Курляндской губернии в крестьянской семье. Изучал агрономические науки в Германии, Швейцарии и США. Вернулся в Россию незадолго до Мировой войны. Работал агрономом в Вольмаре и редактором журнала «Zeme» (Земля). Автор нескольких книг о сельском хозяйстве. Один из организаторов и лидеров Латышского крестьянского союза, созданного в апреле 1917 г. Заместитель комиссара Временного правительства России в Лифляндской губернии. Придерживался социалистических убеждений. Четырежды избирался премьер-министром Латвии. 15 мая 1934 г. встал во главе военного переворота в Латвии. С 11 апреля 1936 г. по 21 июля 1940 г. Президент Латвийской республики. Именовался «народным вождем». Арестован НКВД после оккупации Латвии Красной армией в 1940 г. Умер в тюрьме в Красноводске (Туркмения) 20 сентября 1942 г. Похоронен на местном кладбище.

Гольца поддержал Петр Бермондт-Авалов и его «Западная армия», костяк которой составляли российские офицеры немецкого происхождения. Бермондт был авантюристом – он сам себе присвоил звание «генерала», а также, возможно, и «князя». Фон дер Гольц и Авалов выступили с идеей немецко-русского альянса, задачей которого было бы сокрушение большевизма и восстановление Империи под гарантиями Германии. Им удалось сплотить местные литовские, латышские, эстонские вооруженные силы в борьбе с наступавшими силами большевиков. Однако после взятия первых населенных пунктов, в том числе и Риги, победители устроили там кровавую расправу с мирными жителями, арестовали местные республиканские власти, что лишило их поддержки местного населения. Развивая наступление, «Железная дивизия» устремляется через поля Лифляндии на Ревель. Но на ее пути встает уже закаленная победами над большевиками армия Лайдонера. Близ Цесиса 22 июня происходит решительное сражение, в котором «Железная дивизия» терпит поражение от эстонцев и сражавшихся вместе с ними латышей Яниса Земитанса. Немцы уходят из Риги, и в нее возвращаются министры Ульманиса. Генералу фон дер Гольцу приказано удалиться в Восточную Пруссию, но его армия тут же объявляет себя частью русской освободительной армии, сражающейся с большевиками. Командование над ней принимает Бермондт-Авалов. Но теперь популярность этой «армии» среди коренного населения Прибалтики мала – после авантюры Гольца-Бермондта народы Прибалтики пришли к убеждению, что свержение большевизма в России силами Антанты и белогвардейскими военными формированиями не сулит им ничего хорошего.

К августу 1919 г. была ликвидирована и Литовская советская республика. 19 августа округ Вильно был оккупирован польской армией (его население было преимущественно польским и еврейским, а не литовским).

Главное, что могло подвигнуть балтийского крестьянина сражаться за независимость, была помещичья земля, но переход ее в его руки могла гарантировать только национальная власть. Русские Белые последовательно возвращали на северо-западе землевладельцам их имения, захваченные крестьянами, а Красные насаждали коммуну и продразверстку. Поэтому во главе эстонского и латышского движений за независимость стояли крестьянские партии Пятса и Ульманиса. Среди первых декретов новой власти была безоговорочная конфискация помещичьих немецких хозяйств, названная Я. Тенниссоном «обузданием феодальных устремлений Прибалтийских немцев».

В Латвии было конфисковано 1338 немецких землевладений общей площадью 8,5 миллиона акров, в Эстонии – 1149 землевладений площадью в 6 миллионов акров. Фактически это была окончательная победа коренных народов над захватившими край семь столетий назад немецкими рыцарями. Властное присутствие немцев в Балтии было уничтожено «войной за независимость», и наиболее состоятельные из них поспешили бежать в Германию, спасая хотя бы свою жизнь. Национальные вожди Латвии и Эстонии, используя благоприятную ситуацию военного поражения Германии и старинный немецко-балтийский антагонизм, смогли через сведение счетов с «баронами» создать массовую базу для антибольшевицкой борьбы. В 1920 г. Учредительные собрания в Ревеле и Риге признали законным черный передел, совершенный в 1918–1919 гг. эстонскими и латвийскими крестьянами.

Смута в Балтийском крае заставляет Антанту назначить в этот район специальную миссию, возглавляемую генералом сэром Хьюбертом Гошем. В его обязанности входит укрепление антибольшевицких режимов в Латвии, Литве и Эстонии, организация помощи Белому русскому движению, действующему из Эстонии и, если окажется возможным, обеспечение правового признания независимости балтийских государств со стороны адмирала Колчака и его представителя на северо-западе – генерала Юденича.

Части Северного корпуса в Эстонии и отряды князя А. П. Ливена из Латвии создали Северо-Западный фронт Белого движения под командованием Юденича. На Рижском совещании 26 августа 1919 г. было решено начать наступление на Петроград при поддержке Эстонии и Латвии – созданное в Ревеле Северо-Западное правительство России, не дожидаясь санкции Колчака, заявило о признании de facto независимости Эстонии.

Белые войска Юденича, сражавшиеся под Петроградом, вызывали все большие сомнения националистов. Генерал Юденич, по мнению эстонцев и латышей, игнорировал дружественного к русским эстонского президента Пятса, а финляндского главу государства Маннергейма считал «низшим себя по званию». Среди балтийцев и финнов усиливалась русофобия. Все чаще в спину русским слышался шепот – «куррат» – черти. Эстонцы не верили, что Белые, если победят, согласятся на независимость или даже на широкую автономию балтийских стран, подозревали, что они хотят вернуть землю ненавистным баронам. Эстонцы хотели гарантий и территориальных уступок, просили генерала Гоша заставить Юденича позволить им занять Кронштадт и побережье Финского залива, населенное родственными эстонцам ингерманландскими финнами. Командующий британскими кораблями огневой поддержки наступления на Петроград адмирал Коуэн обратился к Юденичу с соответствующей телеграммой.

Свидетельство очевидца

Государственный контролер Северо-Западного Белого правительства В. Горн описывает такой случай: «После взятия Гатчины Юденич поехал осмотреть состояние этого города. Главнокомандующий и его свита сидели в салон-вагоне. На одной из промежуточных между Ямбургом и Гатчиной станций в вагон зашел корреспондент эстонских газет и вежливо попросил ген. Юденича дозволить ему проехать некоторое расстояние в салоне генерала. Юденич разрешил это корреспонденту, и, перейдя к прерванному разговору, видимо, совсем забыл о приютившемся где-то корреспонденте. В то время наша армия делала непрерывные военные успехи, генерал был в благодушно-розоватом настроении и, обращаясь к своим собеседникам, между прочим, пообещал им: Вот сначала возьмем Петроград, а потом повернем штыки на Ревель…» (В. Горн. 1927. – С. 143–144).

Вновь провозглашенные республики стали искать любых политических партнеров, готовых дать хоть какие-то гарантии мира и безопасности. Антанта с признанием новых республик не торопилась, зато большевицкая Россия оказалась первой, готовой подписать мирные договоры. Большевики, опасаясь одновременного наступления на Москву и Петроград Белых армий, терпя одно поражение за другим от добровольцев Деникина летом 1919 г., 31 августа предложили мир и признание независимости Эстонии, а 11 сентября – Латвии, Литве и Финляндии.

14—15 сентября представители всех четырех этих балтийских стран обсудили в Ревеле вопрос об отношениях с московским большевицким режимом и приняли решение начать с ним переговоры. Несмотря на протест Великобритании, требовавшей продолжения помощи Белому движению, Латвия, Эстония и Литва уведомили Москву, что будут готовы к переговорам не позднее 25 октября. Желая спасти положение, Антанта предложила Колчаку и Деникину перехватить у большевиков инициативу и срочно признать независимость балтийских государств, но получила твердый отказ.

Генерал Юденич приказал армии Бермондта влиться в Русскую армию, готовящуюся к наступлению от Нарвы на Петроград. Но Западная армия Бермондта предполагала не столько сражаться с большевиками, сколько свести счеты с «социалистом» Ульманисом и вернуть собственность немецких и русских помещиков в Балтийском крае. Бермондт-Авалов, проигнорировав приказ Юденича, в октябре 1919 г., в разгар операции Северо-Западной армии против большевицких войск под Петроградом, приказал наступать на Ригу, где находилось правительство Ульманиса. Его части вновь оккупировали Курляндию и 8 октября заняли Московское предместье Риги на левом берегу Даугавы. В результате латвийские и эстонские войска, и так сражавшиеся вполсилы, вовсе покинули противобольшевицкий фронт, чтобы вести бои с отрядами Бермондта. Артиллерийский огонь британских и французских миноносцев отогнал Бермондта от Риги, Западная армия была разбита, но уход эстонских и латвийских полков из-под Петрограда привел к поражению Белой армии.

Когда 25 октября 1919 г. под Ропшей и Красным Селом шли решающие бои Белых войск с Красной армией, правительство Эстонии послало дипкурьера в Москву с предложением мира, в которое входило полное прекращение помощи и разоружение Белых войск на территории Эстонии в обмен на признание ее независимости. Поражение Белых было воспринято в Ревеле с плохо скрываемой радостью. Отступающие отряды, уходя из-под огня Красных, на берегах Наровы натыкались на эстонские пулеметы. Беженцы буквально замерзали в снегу перед проволочными заграждениями Нарвы в ожидании разрешения перейти эстонскую границу.

Пресса и общественное мнение Эстонии однозначно высказывались за мир с большевиками, в Тарту начались переговоры о мире, но война не прекращалась. Москва, не прерывая переговоров, старалась разгромить заодно с Юденичем и балтийские республики. В ноябре – декабре Нарва выдерживала временами до четырнадцати лобовых атак Красных войск в день. Создав плацдарм на левом берегу реки Наровы, Красные пытались перерезать железную дорогу на Таллин и оккупировать электростанции и сланцевые месторождения Кохтла-Ярве. Возглавляемая Литвиновым и Иоффе советская делегация требовала от Эстонии территориальных уступок в Выруском и Нарвском уездах, демилитаризации десятикилометровой зоны вдоль Наровы, отказывалась вернуть корабли и эвакуированные заводы.

Одновременно Красная армия предпринимала попытки через Латгалию прорваться в центральную Лифляндию и расчленить Балтию. Население Латгалии поддерживало красноармейцев, и Максим Литвинов, все более ужесточая требования Москвы, соглашался на мир с Латвией только при условии отторжения от нее восточной части Латгалии и демилитаризации западной, при гарантии автономии для местной прокоммунистической администрации.

Воспользовавшись поражением Северо-Западной армии генерала Юденича, балтийские власти решили быстро покончить по крайней мере с одним из врагов своей независимости, угодив одновременно и большевикам, и собственному общественному мнению. Армия была быстро разоружена и интернирована. Брошенные в холодные бараки, обобранные, почти лишенные продовольствия, солдаты сотнями умирали от тифа и ран. Восточная часть Эстонии покрылась могильными холмами солдат и офицеров Русской армии. В Латвии тогда же были разоружены и интернированы остатки войск Бермондта-Авалова.

Зимой 1919/20 г. эстонские войска смогли перейти в наступление под Нарвой и Псковом, а латвийские, при поддержке армии польского генерала Эдварда Смиглу-Ридса, освободили от Красных Латгалию. Перед лицом возможной большой войны с Польшей на западе и с Японией на востоке, раздраженные сообщениями о подготовке контрнаступления ВСЮР, московские коммунисты были теперь готовы на мир с балтийскими странами «без аннексий и контрибуций». Тайные инструкции, теперь полученные из Москвы Адольфом Иоффе, допускали территориальные уступки со стороны Советской России и выплату контрибуции в золоте.

9 февраля 1920 г. в Тарту был подписан мирный договор с Эстонией, по которому Россия уступала Эстонии земли Псковской и Петроградской губерний, занятые армией Лайдонера, правый берег Наровы с Ивангородом и Печорский уезд, составившие около 5 % территории Эстонии, и выплачивала ей 15 миллионов золотых рублей. Мир был куплен, и в начавшейся войне большевиков с Польшей Эстония сохраняла нейтралитет.

12 июля был подписан советско-литовский мирный договор. Литва не только признала Советскую Россию, но и выступила ее союзником в советско-польской войне. Красная армия, заняв Вильно 20 августа 1920 г., через неделю передала его «буржуазному» литовскому правительству. Когда большевицкая армия Тухачевского была разгромлена под Варшавой и начала стремительно отступать на восток, поляки вновь заняли Виленский округ. 7 октября комиссия Лиги Наций заставила Польшу согласиться на передачу Виленского округа Литве, но через два дня польский генерал Люциан Желиговский оккупировал округ, назвал его Центральной Литвой (Шроткова Литва) и объявил независимым государством. Литва не признала этой оккупации и продолжала считать Вильно своей столицей (фактической столицей стал Каунас). Правитель Польши Пилсудский предложил Литве создать с Польшей конфедеративное государство, но Литва категорически отказалась.

Сразу же за соглашением о прекращении огня с Польшей 8 августа был подписан в Риге и мир Советской России с Латвией (11 августа 1920 г.). Латвия отказалась эвакуировать восточную Латгалию и уступить Пыталовский уезд Псковской губернии, который армия Балодиса заняла в конце 1919 г. Деньги Латвии большевики дать отказалась, но территориальные захваты признали и невмешательство в политическую жизнь Латвийской республики пообещали.

Подписавшими оказались новые, не вполне легитимные субъекты международного права. Предшествующий договор об устроении статуса Прибалтики, подписанный от имени Российского Императора в Ништадте в 1721 г., упоминал в качестве политических субъектов немецкое рыцарство, а местное ненемецкое население не упоминалось вовсе. Теперь же в договорные отношения вступали прибалтийские народы, получившие политическую власть в ходе военных событий и политической смуты. Свою правосубъектность финны, поляки и литовцы производили от своего исторического государственного прошлого; эстонцы и латыши – утверждениями о достигнутой «государственной зрелости». Мировому сообществу еще предстояло признать основательность этих доводов. Но другой стороной в соглашениях выступал не народ России, а действовавшие от его имени, захватившие власть над ним прямым насилием большевики. И это снижало правомерность новых мирных договоров.

2.2.28 Финляндия в годы Гражданской войны

После поражения Германии дивизия фон дер Гольца была отправлена в Латвию, а Маннергейм 19 ноября 1918 г. был объявлен регентом Финляндии до проведения президентских выборов. Он активно поддерживал деятельность в Гельсингфорсе (ныне – Хельсинки) «Русского Комитета» во главе с последним обер-прокурором Священного Синода в 1917 г. А. В. Карташевым и ген. Юденичем. Маннергейм был готов серьезно помочь Белому движению, но при условии признания независимости Финляндии. Через реку Сестру на Петроград он готов был двинуть 20-тысячную финскую армию, подчинив ее общему русскому командованию. Тогда освобождение Белыми Петрограда стало бы верным делом. Понимая это, Юденич дал обязательство признать независимость Финляндии, и так уже признанную почти всеми странами. Но внешнеполитическое ведомство Верховного Правителя Колчака 20 июля 1919 г. его отвергло: такие вопросы решит будущее Учредительное собрание, а не генерал Юденич, написал Колчак в телеграмме Маннергейму. Верховный Правитель России запретил генералу Юденичу продолжать переговоры на эту тему. Многих возмутил такой формализм Колчака, но он не считал себя вправе нарушать 1-ю ст. Основных законов России, гласившую «Государство Российское едино и нераздельно», и 2-ю ст., которая специально подчеркивала, что «Великое княжество Финляндское составляет нераздельную часть государства Российского». Выступая защитником закона, Колчак не желал быть его нарушителем. Он не мог подтвердить акт независимости, данный Лениным. Только сам российский народ в лице свободно им избранных представителей мог пересмотреть законы и даровать полную независимость какой-либо части Российского государства.

Генерал Маннергейм оставался сторонником помощи Белой России, несмотря на отсутствие гарантий независимости. Более того, он считал, что помощь Финской армии в освобождении Петрограда от большевиков в будущем сама станет лучшей гарантией. «Если сосед, который долго жил под гнетом России, готов оказать ей рыцарскую помощь, это может считаться высоким поступком», – писал он. 17 июля 1919 г. Финляндия оказала поддержку образовавшемуся в мае 1919 г. Олонецкому правительству. Его председатель Г. Куттуев заключил соглашение с Маннергеймом о военной помощи и политическом сотрудничестве. В августе 1919 г., после боев с советскими войсками, отряды Олонецкой республики отступили на территорию Финляндии.

Маннергейм утвердил новую республиканскую конституцию Финляндии. До того основным законом Великого княжества был законодательный акт, данный еще в 1772 г. шведским королем Густавом III и подтвержденный в 1809 г. русским Императором Александром I. На 25 июля были назначены выборы первого президента Финляндии Финским Сеймом. Соперником Маннергейма на выборах был правый социалист профессор Карл Стольберг, и он одержал убедительную победу над генералом – 143 голоса против 50. Маннергейм вновь покинул Финляндию и отправился по столицам Европы, убеждая создать единый антикоммунистический фронт поддержки Белых армий. Он посетил Париж, Лондон, Варшаву. Но – безуспешно.

В Финляндии общественное мнение также было на стороне примирения с большевиками. К. Стольберг симпатизировал большевицкой России и считал бесперспективной поддержку Белых. Северный фронт против большевиков Петрограда так и не был создан. Финские войска не выступили на помощь Юденичу. Во время похода армии Юденича в сентябре – октябре 1919 г. на Карельском перешейке сражались лишь небольшие отряды финских добровольцев под командованием полковника Ю. Эльвенгрена.

14 октября 1920 г. в Тарту был подписан мирный договор между Белой Финляндией и советской Россией. За отказ от продолжения поддержки русского антикоммунистического сопротивления Ленин подтвердил все границы бывшего Великого княжества и прирезал Финляндии обширные земли, ранее входившие в Олонецкую и Архангельскую губернии России, в том числе округ Печенги с никелевыми рудниками и выходом на Баренцево море.

В октябре 1921 г. в Карелии началось крестьянское восстание против большевицкой власти за присоединение и других районов Карелии к Финляндии. Но финны его не поддержали, и повстанцы были разбиты к февралю 1922 г.

Документ

28 октября 1919 г. Маннергейм писал из Парижа президенту Стольбергу: «Господин Президент!.. Развитие событий, по всей видимости, последний раз дает нашему народу возможность принять участие в решающем сражении против самой жестокой деспотии, какую только знал мир. Относительно малыми силами мы сможем обезопасить нашу свободу, обеспечить нашей молодой республике спокойное и счастливое будущее и доказать всему миру суверенитет Финляндии… Все европейское общество уверено, что судьба Петрограда находится в руках Финляндии. Освобождение Петрограда – это не чисто финско-русский вопрос, это всемирный вопрос окончательного мира… Если Белые войска, сражающиеся сейчас под Петроградом, будут разбиты, то в этом окажемся виноватыми мы… Заключение мира с большевиками поставит нас в один с ними ряд в глазах мировой общественности и не даст ничего кроме ложных надежд на будущее… Те решения, которые будут приняты в ближайшее время, покажут, сможет ли будущий мир обвинить наш героический народ в том, что он трусливо отказался от обязанности, которой требуют интересы всего человечества и забота о его собственном благе». – К.-Г. Маннергейм. Мемуары. М., 1999. – С. 178.

Литература

А. В. Смолин. Белое движение на северо-западе России. СПб., 1999.

Интервенция на северо-западе России 1917–1920 гг. СПб., 1995.

В. М. Холодковский. Финляндия и советская Россия. 1918–1920. М., 1975.

Полковник М. С. Свечников. Революция и гражданская война в Финляндии 1917–1918 гг. М., 1923.

2.2.29. Белоруссия в годы Гражданской войны

Белорусская Народная Республика прекратила свое существование одновременно с капитуляцией германских армий. Минские большевики тут же захватили власть и, следуя приказу московского ЦК РКП (б), переданному И. Сталиным председателю совета Западной области А. Ф. Мясникову, приступили к строительству Белорусской Советской Социалистической Республики. Комическим штрихом в захвате большевиками Белоруссии было то, что заботу о белорусской независимости проявлял в Москве грузин, а его исполнителем на месте был армянин, будущий председатель совнаркома Армянской ССР А. Ф. Мясников.

Историческая справка

Советский исторический журнал так писал об этом ключевом моменте белорусской независимости: «Товарищ Сталин сообщил Мясникову решение ЦК РКП (б) о создании БССР и вызвал в Москву представителя областного комитета. Он дал указания, чтобы Ковенская и Виленская губернии отошли к литовскому советскому правительству. Товарищ Сталин выдвинул также основные принципы образования БССР… Правительство БССР должно было состоять из 15 человек. Товарищ Сталин занимался и персональным подбором людей». – «Историк-марксист», 1940, № I. С. 63–78.

В руках московских большевиков белорусский национализм оказался всего лишь орудием для достижения собственных целей. «Сегодня выезжают в Смоленск белорусы, – писал Сталин Мясникову, – везут с собой манифест (о независимости). Просьба ЦК партии и Ленина принять их как младших братьев, может быть еще неопытных, но готовых отдать свою жизнь партийной советской работе».

Мнение главного редактора

Зачем же понадобилось Ленину и Сталину заставлять «минских товарищей» провозглашать в начале 1919 г. независимость Белоруссии? Очевидно, что с той же самой целью, что и польским геополитикам рассуждать о Польско-Литовско-Русской древней федерации. В руках Москвы белорусская идея могла оправдать денонсацию Брестского мира и включение западных частей края в Советское государство. Помимо этого, большевицкая Москва не желала казаться душительницей какой-либо национальной свободы, когда-то выдвинув принцип права наций на самоопределение. Поскольку Белорусское государство уже было создано «буржуазными элементами», его следовало не уничтожать, а революционизировать. На практике же государственность была дана народу, который ее не искал, и независимость предоставлена людям, которые не стремились к обладанию ею. «Это был, возможно, наиболее крайний, во всяком случае в Европе, пример обращения к принципу самоопределения наций с целью не столько удовлетворить, сколько вызвать национальное самосознание», – констатировал по поводу образования БССР Э. Карр. – История Советской России. Кн. I. – С. 250.

Белорусская Рада нашла убежище от большевиков в Польше, и она триумфально вернулась в Минск в августе 1919 г. вместе с польской армией, продвинувшейся на восток до Борисова, Бобруйска и Мозыря. Наступление Красной армии во второй половине лета 1920 г. изгнало польские легионы из Белоруссии. Вместе с ними бежала и Рада. Рижский мир 18 марта 1921 г. признал за Польшей значительную часть Белоруссии к западу от Минска. Некоторое время в польском Гродно еще заседала безвластная Рада, но изменившаяся международная ситуация не делала ее дальнейшее существование сколь-либо необходимым, и она была распущена администрацией Пилсудского, а западнобелорусские земли без всякой федеративности просто инкорпорированы в состав Второй Речи Посполитой.

Маленькая Белорусская республика, составлявшая часть нынешней Минской области, оставалась лишь в составе СССР. Могилев, Гомель, Полоцк, Витебск не вошли в это «суверенное советское государство», но стали частью РСФСР (до 1924–1926 гг.).

Цель «насаждения белорусской национальности искусственно», как сказал на съезде РКП (б) И. Сталин, была совсем не в доктринерском следовании принципу «самоопределения». Когда Рижский мир установил советско-польскую границу значительно восточней этнической границы польского народа – «линии Керзона», сохранение маленькой, прилипшей к государственной западной границе СССР Белоруссии оставляло открытой возможность нового «самоопределения» всей белорусской нации и отторжения от Польши ее восточных русскоязычных воеводств. Такой план действий был у промосковской «Белорусской крестьянско-рабочей громады», политической организации, созданной в Западной (Польской) Белоруссии в 1925 г. и разгромленной польской дефензивой (политической полицией) в январе 1927 г.

Историческая справка

Антибольшевицкое движение в Белоруссии было представлено партизанскими группами (Пинско-Волынский добровольческий отряд), которые, однако, не смогли сорганизоваться вокруг единого центра. В марте 1919 г. в Гомеле началось восстание под командованием полковника Стрекопытова. Позднее эти отряды перешли в Северо-Западную армию Юденича. Активно действовали части, объединенные под командованием генерал-майора С. Н. Булак-Булаховича. После того как польские войска заняли Минск, по согласованию с маршалом Пилсудским в Польше и Белоруссии началось формирование Русской Народной армии, а затем 3-й Русской армии, подчиненной ген. Врангелю. Руководство осуществлял Русский Политический Комитет, в котором активную роль играли Б. В. Савинков и генерал-лейтенант П. В. Глазенап. В октябре-ноябре 1920 г. 3-я Русская армия начала наступление и заняла город Мозырь, однако далее продвинуться не смогла. 27 ноября 1920 г. восстание против советской власти было поднято в Слуцке.

Литература

А. С. Кручинин. С. Булак-Булахович // В книге: «Белое движение. Исторические портреты. А. В. Колчак, Н. Н. Юденич, Г. М. Семенов». М., 2004.

История Беларуси. Минск, 2000.

Terry D. Martin. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2001.

2.2.30. Кавказ в годы Гражданской войны

Военное поражение Центральных держав принципиально изменило ситуацию на русском Кавказе. По условиям капитуляции все войска потерпевших поражение держав выводились из пределов России. Во второй половине ноября они действительно покинули Кавказ. В Закавказье вошли войска Антанты, главным образом британские. По всей линии Закавказской железной дороги были размещены английские войска. США предоставляли республикам Закавказья льготные кредиты, ими также оказывалась гуманитарная помощь по линии Международного Красного Креста. Северный же Кавказ был признан зоной контроля администрации Вооруженных сил Юга России.

Независимость закавказских государств Антанта не признала. Когда 17 ноября 1918 г. в Баку прибыли английские войска, командующий ими генерал Томсон тут же приказал спустить развевавшийся на пристани национальный флаг Азербайджана, заявив: «Великая война окончена полной победой Антанты. Я пришел как ее представитель сюда, в Баку, в пределы России в ее границах до войны 1914 г., на русскую землю, на Кавказ, принадлежащий России от моря Каспийского и до Черного моря».

Точно так же понимало государственную ситуацию Кавказа и русское правительство адмирала А. В. Колчака. Главнокомандующий его вооруженными силами на Юге России генерал А. И. Деникин дал инструкцию в Тифлис главному представителю ВСЮР в Закавказье генералу Баратову:

«Все Закавказье в пределах границ до начала войны 1914 г. должно быть рассматриваемо как неотделимая часть Российского Государства… Надлежит подготавливать почву для безболезненного воссоединения этих областей в одно целое с Россией под верховным управлением общероссийской государственной власти. <…> Одновременно с тем, впредь до окончательного установления общегосударственной российской власти допускается самостоятельное управление этих областей, ныне в них образовавшееся и существующее».

Однако государства Антанты не спешили восстанавливать русскую администрацию в Закавказье. Они de facto признали существовавшие на Кавказе национальные правительства Грузии, Азербайджана и Армении. Национальные же правительства Закавказья демонстрировали «под Антантой» свою антироссийскую позицию не менее решительно, чем во время германо-турецкой оккупации. Председатель правительства Грузии Ной Жордания, социал-демократ и еще недавно приверженец культурно-национальной автономии (а не территориальной, как Чхенкели) в составе единой России, провозглашал 11 января 1919 г. в парламенте, «что в пределах Грузии не будет выходить ни одна газета, будет ли она русская, армянская или другая, которая не будет решительно стоять на почве независимости Грузии».

Грузинское правительство активно поддерживало исламских экстремистов на Северном Кавказе. Штаб вождя чеченского движения против ВСЮР Ахмеда Цаликова находился в Тифлисе, а грузинский генерал Кереселидзе командовал его армией. Из Тифлиса чеченцам поступало вооружение, в их рядах воевал грузинский легион, десятки офицеров и инструкторов.

Азербайджанское правительство также поддерживало антироссийские настроения и действия на Северном Кавказе и не скрывало своих желаний соединить Дагестан и Чечню с Азербайджаном.

Документ

17 апреля 1919 г. на стенах бакинских домов была расклеена листовка – воззвание всех партий парламента Азербайджанской республики: «Граждане, братья Азербайджанцы! На Северном Кавказе свободолюбивые горцы, верные заветам своих предков и принципам свободы и независимости малых народов, истекают кровью в неравной схватке с реакционными силами Деникина и Ко. Геройская защита горцами своей независимости должна пробудить в гражданах Азербайджана сознание, что генерал Деникин, представитель мрака и порабощения, не пощадит самостоятельности и Азербайджана. Святой долг каждого мусульманина своевременно придти на помощь братьям горцам. Интерпартийная комиссия формирует на помощь горцам азербайджанский добровольческий отряд под руководством опытных офицеров. Граждане! Записывайтесь в ряды добровольцев! Запись производится в здании парламента». – А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. – С. 171.

За этой политикой ясно просматривалась Турция. Вожди Азербайджана находились в тесном сотрудничестве с эрзерумским правительством Кемаль-паши (будущий Кемаль Мустафа Ататюрк). Турецкие офицеры вместе с грузинскими и азербайджанскими поднимали горцев Северного Кавказа против Деникина, азербайджанские власти арестовывали и заключали в тюрьмы русских офицеров, приезжавших из Добровольческой армии на территорию республики, а английская администрация этому фактически не противилась. Когда же британские офицеры, аккредитованные при штабе Деникина, выступали на стороне русских, за «единую и неделимую Россию» или хотя бы за безусловное подчинение администрации ВСЮР Северного Кавказа, их неизменно одергивали из Лондона, а то и отзывали. Так, был переведен из России военный представитель Великобритании на северо-востоке Кавказа полковник Роулинсон, после того как он в сентябре 1919 г. объявил горцам: «Правительство Англии поддерживает генерала Деникина и его цели… Английская миссия хорошо знает, что восстание горцев не есть национальное движение, а большевицкое и вызвано отдельными лицами, преследующими личные цели… Противодействие генералу Деникину будет рассматриваться как факт недоброжелательства к союзникам».

1 февраля 1919 г. британские военные власти на Переднем Востоке информировали генерала Деникина, что к югу от линии Кызыл-Бурун – Закаталы – Кавказский главный хребет – Туапсе ни его администрация, ни войска находиться не могут (телеграмма военной миссии № 74791). В случае нарушения этого условия всякая помощь Добровольческой армии со стороны Великобритании может быть прекращена. Эта «демаркационная линия», проведенная союзной России державой по телу России без всякого ее согласия, отсекала от русской власти все Закавказье, половину Черноморской губернии и большую часть Дагестанской области. Игнорируя эти условия, генерал Деникин силой утвердил свою власть на всем Северном Кавказе, и англичане не без протестов согласились на новую разграничительную линию, оставлявшую ВСЮР всю Черноморскую губернию и Дагестан, определив тем самым на Кавказе фактически нынешнюю границу Российской Федерации. Закавказье же они не желали передавать ни при каких обстоятельствах.

Свидетельство очевидца

Глава ВСЮР генерал А. И. Деникин писал:

«Ввиду того, что Англия, вопреки первоначальным заявлениям, отказалась двинуть свои войска против большевиков, а территория Закавказья была уже свободна от турок и германцев, решение (об оккупации всего Закавказья. – А.З.) лишено было всяких стратегических обоснований. Оно могло быть продиктовано только мотивами политико-экономическими: грузинский марганец, бакинская нефть и нефтепровод Баку – Тифлис – Батум сами по себе определяли вехи английской политики и английского распространения. Помимо этого, стремясь установить протекторат над Персией, Англия желала естественной преграды против России и территорий, по которым проходят пути к открытому морю в Батум». – А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. – С. 132.

Географическая карта политических предпочтений в Закавказье была весьма мозаичной. После ухода турок, кроме Грузии и Азербайджана, образовалась Батумская область, Республика Юго-Западного Кавказа (Карская область, Артвинский округ Батумской обл., Ахалцихский уезд Тифлисской губ.), Армения (из северной части Эриваньской губернии), Аракская республика (из части губернии к югу от реки Арпа – Нахичеванский и Шаруро-Даралагезский уезды), так называемая «Республика Андроника» (Зангезурский и Шушинский уезды Елизаветпольской губернии), Ленкоранская республика (Бакинская губерния к югу от Куры) и «нейтральная зона» между Арменией и Грузией (Ахалкалакский уезд Тифлисской губернии). Если Азербайджан и Грузия, точнее культурная часть грузин и азербайджанцев-татар, были настроены решительно антироссийски и ориентированы на полную национальную независимость (Грузия) или соединение с Турцией (Азербайджан), то другие частицы этой мозаики скорее тяготели к России.

Ленкоранская республика, сначала большевицкая, а после июльского переворота полковника Ильяшевича – Белая, населенная русскими и талышами, страшилась Азербайджана и тянулась к России.

Батумская область, населенная грузинами, исповедующими ислам, со значительным русским и армянским меньшинствами, не желала входить в Грузию, стремилась к России и даже послала на Парижскую конференцию свою делегацию с этими наказами.

Армения долго медлила с провозглашением независимости, тяготела к России, с готовностью принимала русских офицеров и чиновников на службу. Большая часть армянских политиков (половина Дашнакцютюн, Народная партия, социалисты-революционеры) склонялась к воссоединению с Россией после преодоления смуты.

О политических устремлениях Аракской республики, населенной в большинстве мусульманами, известно немного, но так как ее независимость решительно поддерживало эрзерумское правительство Кемаль-паши, можно предположить, что оно было протурецким, но скрывало это в обстоятельствах британской оккупации края.

Республика Андроника, напротив, была ориентирована на Армению и Россию, и общественность Карабаха во главе с Шушинским городским головой подали русской администрации петицию, в которой они подтверждали, что считают себя исконно русскими подданными и рассчитывают на заступничество России.

Республика Юго-Западного Кавказа первоначально возникла как марионеточное государство, ведомое Турцией, когда последней было велено победителями уйти из пределов Российской Империи. Правительство-Шуро этой республики возглавлял Нури-паша, брат Энвер-паши. Но когда стало ясно, что турецкую администрацию в крае англичане терпеть не будут, Шуро просило Деникина о скорейшем назначении в Карс русского губернатора. «Если не турецкая, то только русская власть», – откровенно говорили турки юго-западного Кавказа представителю ВСЮР полковнику Лесли 31 декабря 1918 г. в Карсе. Прибывшего же в Карс в январе 1919 г. английского представителя полковника Тимперлея Шуро приветствовало словами: «Мы рады вас приветствовать как союзников, победителей и как дорогих гостей на русской земле».

При столь сложной мозаике политических интересов и предпочтений Антанта уже в апреле 1919 г. избирает политику, ведущую к полному отторжению Закавказья от России. В это время верховный представитель союзных держав в Закавказье генерал Уокер предложил посланцу Деникина генералу Эрдели следующие варианты решения кавказской проблемы: «Признание самостоятельности образовавшихся республик с полным отделением их от России или образование соединенного государства на Кавказе в отделе от России либо в конфедерации с ней».

Не останавливаясь на словах, англичане стали тут же претворять их в жизнь. В Батуме был «с почестями» спущен русский флаг и на его месте взвился британский «юнион джек». В Азербайджане англичане никак не препятствовали военной операции против русской Мугани (Ленкоранская республика), повлекшей обычные для гражданской войны насилия и жестокости. Республику Юго-Запада Кавказа англичане просто разделили между Грузией и Арменией. Армении передали также Аракскую республику, а Азербайджану – Шушинский и Зангезурский уезды (Республику Андроника). Что делать с Батумской областью, англичане не знали. Думали даже отдать ее Армении. Грузины требовали ее себе, местное население было против, но возвращать область России британская администрация и не помышляла.

Особое давление союзники оказывали на Армению, отличавшуюся русофильством. Член армянской делегации на Парижских переговорах Пападжанов говорил русскому министру иностранных дел Сазонову, что у многих армян создается опасение, «не потому ли англичане лучше относятся к грузинам, что те определенно отвернулись от русских».

Свидетельство очевидца

Полковник Зинкевич, эмиссар Деникина в Эривани и начальник Генерального штаба Армении, докладывал, что представитель Антанты в Армении американский генерал Хаскел «потребовал от правительства Армении, чтобы оно не сносилось с главнокомандующим ВСЮР помимо него… когда же американцы видят проявления симпатий к России, они убеждают армян, что Россия никогда больше не будет великим государством и что поэтому на нее нельзя рассчитывать в смысле помощи». – Служебная записка № 7 от 30 сентября 1919 г.

Русские политики были уверены, что англичане желают отторгнуть Кавказ в корыстных целях, создав в этом богатом регионе зону своего влияния. И считать так были основания.

Свидетельство очевидца

Промышленные и финансовые круги Великобритании не скрывали своего интереса к наследию рушащейся Российской Империи. В декабре 1918 г. на ежегодном собрании кавказских нефтяных компаний в Лондоне представитель Bibi-Elibat Oil Company Ltd., например, заявлял: «На Кавказе – от Батума до Баку и от Владикавказа до Тифлиса, Малой Азии, Месопотамии, Персии британские войска появились и были приветствуемы народами почти всех национальностей и верований, которые взирают на нас, как на освободителей одних от турецкого, других от большевицкого ига. Никогда еще в истории наших островов не было такого благоприятного случая для мирного проникновения британского влияния и британской торговли, для создания второй Индии или Египта… Русская нефтяная промышленность, широко финансируемая и правильно организованная под британским началом, была бы ценнейшим приобретением истории». – А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Т. 4–5. Москва: Айрис-Пресс, 2006. – С. 202.

Но вряд ли экономическая выгода была главным стимулом Антанты, заставлявшим ее вести дело к отторжению Закавказья, да и иных окраин от России. Не могло это быть и результатом безоглядной поддержки принципа права народов на самоопределение. Во-первых, в самой Британской империи это право в 1918–1920 гг. не готовы были нигде реализовывать, а, во-вторых, былые союзники России не столько исполняли волю кавказских народов, сколько формировали ее. Мысль, что Россия сама должна решить судьбу своих окраин после победы над большевиками, совершенно не высказывалась политическими предводителями стран Согласия в годы Гражданской войны. Распадение России на этнические государства, в том числе и отпадение от нее Кавказа, являлось политической целью Антанты в 1919–1920 гг. Деникину, Колчаку, Юденичу помогали, чтобы они смогли покончить с большевизмом, но противодействовали всякий раз, когда они заговаривали о «единой и неделимой России» и пытались создать надежный тыл Белых армий в инородческих губерниях. Не экономический интерес и не радение о судьбе малых народов, но страх перед «огромной и непредсказуемой» Россией толкал на эти нравственно сомнительные шаги государственных деятелей Европы и Соединенных Штатов. Антанта интриговала против «Единой России» на Кавказе до тех пор, пока армии Деникина победоносно продвигались к Москве. Когда же после битвы в междуречье Десны и Дона поздней осенью 1919 г. военное счастье изменило Белым и началось их отступление к предгорьям Кавказа, англичане начали вывод войск из Закавказья, оставляя народы региона один на один с большевиками. Проливать кровь своих солдат за свободу республик Закавказья Антанта не стала.

ДОКУМЕНТ

В Палате общин Британского парламента Ллойд-Джордж в речи, произнесенной 17 ноября 1919 г., говорил: «Адмирал Колчак и генерал Деникин ведут борьбу не только за уничтожение большевиков и восстановление законности и порядка, но и за Единую Россию. Этот лозунг неприемлем для многих народностей… Не мне указывать – соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих государственных деятелей, лорд Биконсфилд видел в огромной, великой и могучей России, сползающей подобно леднику в направлении Персии, Афганистана и Индии, самую грозную опасность для Великой Британской Империи».

Короткий период независимости Кавказа был ознаменован межнациональными конфликтами, вопиющими беззакониями и небывалой хозяйственной и административной разрухой.

Грузия, самое развитое и сильное из кавказских государственных новообразований, представляла себя Западу в этот период как социал-демократическая республика, проводившая небывалый эксперимент по строительству демократического и социалистического государства на Востоке. И действительно, почти все руководящие должности в правительстве, армии и администрации Грузии были в руках у социал-демократов (меньшевиков), многие из которых до того являлись депутатами Государственной Думы и Учредительного собрания. В правительстве Грузии социал-демократы имели все посты, кроме одного, в Национальном собрании 109 мест из 130. Но все это была только видимость. В Грузии национализм долго скрывал себя под меньшевицкими облачениями. Вместо явной поддержки межэтнических столкновений социал-демократы придали национальной напряженности вид классово-политического конфликта, в котором армяне преобразились в «буржуазию», а русские – в «бюрократию». При этом на высших государственных и командных должностях в независимой Грузии оказались только грузины и, главным образом, имеретинцы, часто родственники.

Несмотря на то что грузинские «отцы» республики Ной Жордания, Георгадзе, Гогечкори, Рамишвили постоянно говорили об освобождении грузин от русского колониального гнета, сама Грузия 1918–1921 годов была не национальным государством, но малой империей, завоевавшей и пытавшейся удержать в своем составе области, где этнических грузин жило очень мало и коренное население которых явно выражало свое желание быть вместе с Россией, Арменией или Турцией.

Историческая справка

Данные ученого:

В 1918 г. население Грузии (без Ардагана, Ахалкалак и Ахалциха, оккупированных тогда турками) в этническом отношении состояло из 1 млн. 600 тыс. грузин, 400 тыс. армян, 250 тыс. русских, 70 тыс. осетин, 100 тыс. абхазов и 150 тыс. аджарцев. – R. G. Suny. The Making of the Georgian nation. Bloomington, Stanford, 1988.

Грузия предъявила права на Адлер и Сочи и, воспользовавшись хаосом 1918 г., оккупировала всю южную часть Черноморской губернии, в которой не было ни тогда, ни ранее никакого грузинского населения – этот родной для черкесов и абазинцев край после их исхода в Турцию в XIX в. был заселен русскими и армянами. Когда же в январе 1919 г. из-за притеснений, чинимых грузинами, восстали армяне Сочинского уезда и русские Добровольческие части заняли этот уезд, выйдя на границу Черноморской губернии и Сухумского округа – реку Бзыбь, начались антирусские действия грузинской администрации: 24 февраля 1919 г. были конфискованы земли русских землевладельцев в Грузии, арестованы активисты Русского национального совета в Тифлисе, военнослужащие. В Великий четверг 1919 г. грузинские власти опечатали и отобрали у русских прихожан кафедральный собор Тифлиса. В марте 1919 г. английские войска разъединили русских и грузин на Черноморском побережье, но при этом содействовали оттеснению русских на север до реки Мехадыр.

Грузия за это время воевала с Арменией за пограничные земли Джавакха и подавляла восстания армян в Борчалинском уезде (43,5 % армян, 1,5 % грузин, остальные – турки) и в Джигетии (Сочинский уезд). 16 декабря 1918 г. все жившие в Грузии армяне мужского пола от 18 до 45 лет были объявлены военнопленными и помещены в концентрационный лагерь под Кутаисом. С Азербайджаном Грузия была на грани войны из-за Закатальского округа, населенного преимущественно лезгинами (47,6 % лезгины, 14,7 % грузины-ингилойцы мусульманской веры, большинство остальных – азербайджанцы), которых грузинские князья считали своими крепостными-хизанами. Грузинские регулярные войска и гвардейцы Валико Джугели жестоко подавляли осетинские восстания в Сашкери и крестьянские волнения в Душетии, Раче, Тианети и Лечхуми. Меньшевики послали национальных гвардейцев в населенные осетинами северные уезды Тифлисской губернии, где они повели беспощадную борьбу с восставшими. Деревни сжигались, смертная казнь была восстановлена. Цензура печати была введена по всей Грузии при освещении национальных споров.

В апреле 1919 г. грузинские войска генерала Квинитадзе с боями заняли северную часть Республики Юго-Западного Кавказа до Ардагана и установили репрессивно-полицейский режим в районах, населенных турками-месхетинцами. Религиозно-этническая война в Аджарии, куда грузинские войска вошли после эвакуации англичан в июле 1920 г., продолжалась вплоть до занятия области в 1921 г. Красной армией.

Но помимо кровавых межнациональных конфликтов и войн с соседями, грузинское государство не могло выйти и из административного хаоса. Хотя в отличие от всех других народов края, за исключением армян, грузины к 1917 г. имели большой кадр национальной интеллигенции, образованное высшее сословие и солдат и офицеров, хорошо подготовленных в старой Русской армии, им так и не удалось создать работающий государственный механизм.

Внимательно следивший за положением в Закавказье А. И. Деникин писал в своих воспоминаниях: «Грузинские газеты отмечали новое растущее зло – непотизм, кумовство, землячество, – наложившее отпечаток на все правительственные учреждения и приведшее к небывалому взяточничеству, спекуляции и хищениям». Многочисленные воспоминания очевидцев-грузин отнюдь не смягчают эту картину, но только расцвечивают её новыми подробностями.

И все же грузинским меньшевикам удалось создать в этих сложных условиях достаточно жизнеспособное государство и добиться признания на Западе. Для социалистического интернационала (II) Грузия была единственной социалистической страной в мире. В сентябре 1920 г. Грузию посетили «столпы» Социнтерна – Карл Каутский, Эмиль Вандервельде и Рамсей Макдональд. Они вынесли из поездки весьма благоприятные впечатления. И действительно, аграрная реформа в Грузии привела к перераспределению земли в пользу крестьян (изымались и перераспределялись все земельные излишки свыше 40 акров), были национализированы крупные предприятия и транспорт.

Выборы января 1920 г. в Грузии принесли меньшевикам решительную победу. За них было подано 640 тысяч голосов, в то время как за большевиков – только 24 тысячи. Нация постепенно консолидировалась. Глава правительства Ной Жордания так сформулировал курс своей администрации: «Наш путь идет к Европе, путь России – к Азии. Я должен решительно заявить, что предпочитаю империалистов Запада фанатикам Востока».

В феврале 1920 г., после аналогичного решения Верховного Совета Антанты, Главком ВСЮР признал Грузию de facto, что позволило вывести на ее территорию остатки Белых войск, не успевших эвакуироваться из Новороссийска в Крым. 27 января 1921 г. Верховный Совет Антанты дипломатически признал Грузию de jure.

Азербайджан, в отличие от Грузии, испытывал огромный недостаток в национальных образованных кадрах. Правительство Азербайджана (председатель М. Г. Гаджинский) вынуждено было привлекать русских советников. Часто административные и государственные должности замещали люди вовсе не имевшие специальной подготовки и опыта. Их единственными преимуществами были татарская национальность и родственные связи.

Свидетельство очевидца

«Национализация административного аппарата привела к тому, что в глазах населения „старый полицейско-бюрократический режим“ (дореволюционной России. – Отв. ред.) казался гуманнейшим. Насилие, произвол и повальное взяточничество превзошли всякие ожидания, а в районах с преобладающим населением „национальных меньшинств“, особенно армянским и русским, создались совершенно невозможные условия существования <…> Дома, поля, инвентарь, имущество людей, бежавших от турецкого нашествия и теперь вернувшихся, были захвачены татарами и положение беженцев оказалось безвыходным». – А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Т. 4. – С. 170.

«Незначительная у татар интеллигенция порасхватала все сколько-нибудь интересные должности: министров, их товарищей, директоров департаментов, членов Парламента, губернаторов и т. д. …На должности же поскромнее некого было и назначать: на место мировых судей назначались бывшие судебные приставы и переводчики, служившие в судебных учреждениях. В особенности же ухудшился состав в администрации и полиции, где произвол и взяточничество свили себе прочное гнездо. Из провинции доходили самые невозможные, ужасные вести о произволе местных сатрапов над бедным населением, которое все чаще и чаще вспоминало времена Русской Имперской власти… – Хорошо помню, как из Кубинского уезда (Бакинской губернии. – Отв. ред.), где царьком был брат премьер-министра, занимавший скромную должность Уездного Начальника, раздавалось общее требование со стороны татарского населения прислать на ревизию Члена Окружного Суда и непременно русского. Недоверие к власти было полное». – Б. Байков. Воспоминания о революции в Закавказье. – С. 155.

Документ

А. И. Деникин также приводит в своих воспоминаниях письма жителей Азербайджана в администрацию ВСЮР. В июне 1919 г. русские крестьяне-молокане Шемахинского уезда Бакинской губернии жаловались: «Мы обили все пороги… ногайка и тюрьма – единственный ответ, который получают потерпевшие. Нас грабят… доводя до отчаяния». – А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Т. 4. – С. 171.

Особенно тяжелое положение сложилось в вооруженных силах республики. Кавказские татары не призывались на воинскую службу в России, а платили специальный военный налог – откуп. В офицерские школы их принимали, и потому небольшое число офицеров-азербайджанцев имелось, а подготовленных солдат не было вовсе. Для подавления народных восстаний, резни армян в Шуше и при захвате русской Мугани сил такой армии хватало, но в более или менее правильном военном столкновении она была бессильна.

А война в Карабахе с армянами «храброго Андроника» шла постоянно. Британская администрация почему-то передала населенные армянами уезды Елизаветпольской губернии под юрисдикцию Азербайджана. Британский администратор Карабаха полковник Шательворт не препятствовал притеснениям армян, чинимым татарской администрацией губернатора Салтанова. Межнациональные трения завершились страшной резней, в которой погибла большая часть армян города Шуши. Бакинский парламент отказался даже осудить свершителей Шушинской резни, и в Карабахе вспыхнула война. Англичане пытались разъединить армянские и азербайджанские войска. Когда же они ушли из региона, азербайджанская армия была в начале ноября 1919 г. полностью разгромлена армянами. Только вмешательство англичан смогло предотвратить поход армянских войск на Елизаветполь (Гянджу) и Шемаху.