Ударом на удар! Сталин в XXI веке Логинов Анатолий

– Как это с внуком? Он чего, старый? – не поняли ребята.

– Не… Сержант молодой. А внук его – этот, которые не переместились. Из будущего. У них такая машина! Здоровая!

– Точно! Я видел! – подтвердил Мишка. – Она така… Така!..

– Кака така? – уточнил недоверчивый Серега.

– Так и не расскажешь, – ответил Венька, – смотреть надо. Похожа если танк как самолет сделать, но без крыльев. Понял?

– Не-а.

– Ну и ладно, увидишь, поймешь шо к чему. А этот Вася, который сержант, он тогда на войне погиб. С немцами. Его Аврик похоронил. И жене могилу показал! А теперь снова живой! Они диверсантов немецких на границе поймали.

– Ух ты!!!

– Немцы все перенеслись, а эти, которые у немцев самые сильные на нашей территории были, вот и остались. Их гадить закинули. Мосты взрывать. А Аврик с Васей их поймали!

– Так они же самые сильные, – удивился Йоська.

– То у немцев самые, – уточнил Венька, – а наши по-любому сильнее будут. Аврик своего с двух ударов уложил. Он мне рассказывал.

– Покажешь как? – загорелся Серега.

– Нам так нельзя, – вздохнул Венька. – Ногой по мудям и прикладом по затылку. Против правил! И прикладов нет…

– Какие со шпионами правила? – удивился Мишка.

– Со шпионами никаких, – согласился Венька. – А нам нельзя. Холодранцы – не враги. Разве что так, для тренировки. Ну или когда в край охамеют.

Хлопцы согласно закивали.

– Серега! – подскочил Мишка. – Верка вертается! Веник, не лезь со своим глазом, сами поймаем!

Через минуту остановленная, подхваченная и ссаженная с седла сияющая девочка присоединилась к компании.

– А у меня уже совсем получается, – заявила она. – Я и не петляю совсем. Почти. А шо никто не едет?

– Венька за брата рассказывает, – ответил Сергей, – Абрам с армии приезжал.

– Без меня?! – возмутилась Верка.

– Теперь с тобой.

– В отпуск?

– Не, – покачал головой виновник торжества, – они станки сопровождали. Целый завод! На «Харвест» повезли! А потом им увольнительную дали. Шобы до дома сходить. А Вася с внуком к себе до станицы еще съездить собираются. За Ростовом это!

– С каким внуком? – заинтересовалась Верка.

– Из будущего, – специально для девочки Венька еще раз пересказал подробности, – а еще сказали, шо мой внук тоже не перенесся. Эти станки он купил. И в СССР привез.

– Твой внук? – удивилась Верка. – Ты же неженатый.

– Так буду!

– Щас! – Ехидина и есть ехидина. – Ты и целоваться, небось, не умеешь.

– А ты умеешь?

– А то ж! – гордо произнесла девчонка.

– Ща проверим, – ухмыльнулся Серега, протягивая руку.

Верка резво отскочила назад:

– Фиг тебе! Я Веньку поцелую. Потом. Когда у него глаз заживет!

Хлопцы дружно рассмеялись.

– А почему твой внук до Харькова не приехал? – Верка попыталась отвлечь внимание.

– Он в Москве сейчас. Его сам товарищ Сталин вызвал! Ты, говорит, Ефим Осипович, нужен Родине на другом месте!

– На каком другом? – поинтересовался Серега.

– Не знаю. Не рассказывали. Секрет это.

– Значит, сына ты Осипом назовешь? – спросил Йоська.

– Получается так.

– А если решишь иначе назвать?

– Не знаю. Сейчас все по-другому пойдет, – Венька растерянно улыбнулся. – Я там многого не понял. Семь классов – не образование. Это Василь Сергеич сказал.

– А…

– Ну шо пристал к чоловику? – перебил Йоську Серега. – Вень, а еще он шо гутарил?

Венька задумался. То ли вспоминал, то ли думал, стоит ли говорить. Вдруг ненароком какую тайну выдашь. Наконец сказал:

– Говорил, шо я, когда вырасту, машины делать буду. Ну, в той истории делал. Только для этого много учиться надо. Семи классов не хватит.

– Так ты шо, обратно в школу пойдешь? – спросил Йоська. – А депо?

Венька покачал головой:

– Из депо не уйду. Мама одна нас не прокормит. Пойду в вечерку. Потом в институт. Тому мне, ну из прошлой жизни, сложнее было. Я-то точно знаю, что смог. А если раз сумел, то чего бы и второй не осилить?

– Вень, я катнусь? – для проформы спросил Мишка, поднимая велосипед. – Йоська, давай наперегонки.

– Ну тебя! С Серегой гоняйся!

– Так вел-то один, – не понял Мишка.

– Два, – твердо ответил Йоська. – Мой берите. Пусть папка порет.

Он подумал и добавил:

– А может, и не выпорет. Сам подойду и скажу, что дал покататься! И что потом давать буду. Вень, если сломается, починить поможешь?

– А то ж, – согласился Венька. – Только в августе не ломай. Я до Москвы поеду. К внуку…

Ленинградская область, пос. Сясьстрой.
Аркадий Ильич Костицын, учитель

Звонок в дверь. Начинаем считать. Второй. Третий. К нему.

Аркадий Ильич отложил книгу, снял очки и, тяжело поднявшись из кресла, вышел в коридор. Раз три звонка, никто из соседей дверь открыть не удосужится. Они так не со зла – когда приходят к Анастасии Ивановне, открывать выскакивает вся квартира. Старушке слишком трудно ходить. А Аркадий Ильич еще не так уж стар, хотя прихрамывает немножко – память о немецком осколке в империалистическую. Да и ощущает себя стариком только летом, когда кончаются школьные занятия. Все остальное время дети не оставляют времени на выискивание болячек…

За дверью стояли трое. В хорошо знакомой форме.

– Лейтенант милиции Перовский, – представился высокий, предъявляя удостоверение. – Аркадий Ильич Костицын?

– Коля, – удивился Аркадий Ильич, – ты что?

Не мог же Николай Перовский забыть своего учителя. Десять лет – срок небольшой. А Мурат Ильязов выпустился лет пять назад. Нет, шесть. Такой непоседливый мальчишка, но учился хорошо. А теперь в милиции… Но почему? Коля же в Ленинград уезжал, учиться. Или…

– Вы за мной? – побледнел Аркадий Ильич. – Я сейчас, соберусь.

– Аркадий Ильич, – ощутимо смутился Перовский, – пожалуйста, не нервничайте! Мы совершенно по другому вопросу. Консультация ваша нужна. Просто на службе обязаны представляться по форме! Разрешите войти? Или так и будем на всю квартиру кричать?

Перовский неодобрительно окинул взглядом вид, открывающийся из-за плеча старого учителя. Щелястый пол, закопченный в паре мест потолок, непонятного происхождения потеки на стенах. Аркадию Ильичу вдруг стало очень стыдно.

– Конечно, конечно… Проходите… – он посторонился, пропуская гостей, и опустил защелку, – в мою комнату, если не возражаете. Коля, Мурат, вы же знаете.

Вслед за гостями прошел в свою каморку. Она всяко чище и опрятнее общего коридора. Мало ли что, и дети, бывает, забегают, и выпускники. Хоть и лето… Сел в свое кресло. Николай и незнакомый устроились на стульях, Мурат остался стоять возле двери. Перовский бросил на подчиненного короткий взгляд. Ильязов развел руками, потом вышел из комнаты и вернулся с табуреткой.

– Аркадий Ильич, – начал капитан, когда Мурат наконец устроился, – у нас несколько необычное дело. Но важное. Вот товарищ Семенов специально из Ленинграда приехал.

– Евгений, – представился товарищ Семенов. – Скажите, Аркадий Ильич, у вас учится такой Алферов Жорес Иванович?

Костицын от неожиданности не сразу сообразил, о ком говорит ленинградец.

– Жорик? Конечно! – вспомнил Аркадий Ильич и встревоженно добавил: – Но что такого мог натворить одиннадцатилетний мальчик, чтобы им заинтересовались в НКВД?

– Ничего страшного не совершил, – успокоил учителя Евгений. – И не совершит. Зато хорошего может сделать много. Скажите, что вы думаете о способностях мальчика?

Костицын расцвел:

– Жорик талантлив! Просто талантлив. Конечно, он еще в четвертом классе, рано судить, но у мальчика великое будущее! К сожалению, я не могу уделять таким ребятам столько времени, сколько они заслуживают, но тем не менее… Представляете, я возил их в Ленинград, на олимпиаду по математике! Она проводилась для шестых классов, так они ее выиграли!

О своих воспитанниках Аркадий Ильич мог говорить бесконечно. Но Семенов прервал восторженную речь учителя:

– Кто «они»?

– Ну как же! Жорик и Олежка Свирский! Такие ребята – огромная редкость! Даже в Ленинграде единицы! А тут сразу двое в крохотном Сясьстрое! В одном классе! Четвероклассники решили больше задач, чем ученики шестых классов, а там были лучшие из лучших! Олежка – первый, а Жорик отстал совсем чуть-чуть.

– Минуточку! – Евгений поднял руку. – Вы хотите сказать, что у вас есть ученик способнее Жореса Алферова?

Аркадий Ильич удивленно посмотрел на гостя:

– Никто вам не скажет, кто из ребят способнее. Нет таких технологий. На олимпиаде оба решили все задачи. Но Олег сумел найти очень красивое решение. Вот смотрите, – учитель потянулся за карандашом и бумагой.

– Аркадий Ильич, не надо! – предупреждающе поднял руку Перовский. – Давайте я объясню, в чем дело, а потом…

Дверь открылась. Антонина Семеновна оглядела присутствующих и радостно улыбнулась:

– Муратик! Коленька! Как я рада! А вас я не припомню, – это уже Евгению. – Вы в каком году выпускались?

– Евгений. Я не имел счастья учиться у вашего мужа. Уже жалею. Приехал из Ленинграда. По делу.

– Аркадий! – укоризненно покачала головой Антонина Семеновна. – Хоть бы чаем гостей угостил! Товарищ вообще с дороги! Одну минуту, сейчас я вас накормлю!

– Не беспо… – произнес Семенов в уже закрытую дверь, проводил взглядом Мурата, умчавшегося помогать хозяйке, и развел руками. – Что ты будешь делать… Ладно, вернемся к делу. Аркадий Ильич, вы знаете, что наша страна перенеслась в будущее?

– Да, – ответил Костицын, – хотя совершенно не понимаю физики процесса.

– Ее не понимают, насколько мне известно, и лучшие ученые мира. Не только советские, но и зарубежные. Однако дело в другом. Кроме многочисленных трудностей, у нашей страны появилась уникальная возможность. Мы знаем, кто из советских людей сумел стать великими учеными, и можем создать им наилучшие условия для развития своего таланта.

У Аркадия Ильича перехватило дыхание:

– Мои ребята…

– Жорес Иванович Алферов, величайший физик, лауреат Ленинской и Нобелевской премий, академик…

– Только Жорик? А Олежка?..

– Не знаю, – смутился ленинградец. – Мы, конечно, запросим все данные. Но в науке он следа не оставил. Мог заняться чем-то другим, а скорее всего, погиб.

– Как? – встревоженный учитель начал подниматься со стула, комкая нервно сжатой ладонью скатерть.

– В той истории была война, – поспешил объяснить Семенов. – Страшная война, от которой нас спас катаклизм. Немцы дошли до Москвы и Сталинграда. Ленинград три года был в блокаде. Огромное число жертв. Умирали от пуль, снарядов… от голода, как в Поволжье. Мало ли что могло произойти с ребенком в той мясорубке…

– Боже мой… – пустым голосом сказал Костицын, неуклюже садясь обратно. – Но…

– Аркадий Ильич! – вмешался Перовский. – Этого всего не будет. Теперь не будет.

– Да, конечно…

– А вот и я!

Пока жена накрывала на стол, Костицын пытался осмыслить полученную информацию. Олег Свирский не оставил следа в истории. Такой талант! Невозможно! Неужели погиб? А остальные ребята? И не только четвертый класс…

– Аркадий Ильич, – прервал его размышления Семенов, – принято решение о создании школ для особо одаренных детей. Мы надеялись найти здесь одного ученика. Благодаря вам нашли второго.

Костицын заинтересовался:

– Что за школы?

– В них будут собраны талантливые дети. Вот вы сказали, что не можете уделять этим двоим нужное время. Почему?

– Я не могу забросить весь класс. Жорик и Олежка гораздо быстрее схватывают материал. Но пока остальные не разберутся, вперед идти невозможно. В результате большую часть урока мальчики скучают. Я подбрасываю им интересные задачки, но это полумера. Нужна планомерная работа, а она возможна только после уроков. Но невозможно же целый день учиться. Они же, в конце концов, дети!

– Вот видите, – кивнул Семенов. – Товарищ Сталин тоже об этом подумал. Мы собираем талантливых ребят, чтобы обучать их отдельно от обычных детей. Как вы думаете, сколько потребуется вашим мальчикам, чтобы окончить школу? Если ничего не будет мешать?

– За всю программу не скажу, – задумался Аркадий Ильич. – Но математику… года два. Даже год. Если совсем хорошие условия.

– Пусть даже два. И столько же на университет, – начал прикидывать Семенов. – К пятнадцати годам они станут учеными! Как вам такая перспектива?

Костицын покачал головой:

– Выглядит заманчиво. Но как получится в действительности?

– А это от нас с вами зависит. Как вы смотрите на то, чтобы поработать в такой школе?

– Но позвольте! Школа для двоих?

Семенов рассмеялся:

– Школа будет в Ленинграде. Вам предоставят квартиру. Ребята пока будут жить в интернате. По мере возможности будем переселять к ним родителей, чтобы дети не очень отрывались от семьи. Конкретно Алферовы сейчас уехали в Свердловскую область, но уже подписан приказ о назначении Ивана Карповича в Ленинград.

Костицын взял со стола очки и зачем-то начал их протирать суконкой.

– Скажите, Евгений… – учитель замялся, пытаясь вспомнить, звучало ли отчество «товарища Семенова».

– Просто Евгений.

– Хорошо. Скажите, а брат Жорика? Маркс в этом году закончил школу…

– Не беспокойтесь, аналогичные заведения будут и для студентов. Этим занимаются другие наши сотрудники. Маркс Алферов числится в списках.

– А… В той истории? Он тоже чего-то добился? Или…

Лицо Евгения стало каким-то суровым:

– Сорок четвертый год. Украина…

– Боже мой! – выдохнул учитель.

– Этого теперь не будет, – вновь сказал Семенов. – Так что вы ответите, Аркадий Ильич?

– Я не знаю… – руки предательски задрожали, – это так неожиданно… Я же уже старый…

– Да согласен он, согласен! – нарочито сварливым тоном произнесла незаметно вернувшаяся Антонина Семеновна. – Всю жизнь об этом мечтал!

Москва, Курский вокзал.
Егор и Лиза Евсеевы, граждане СССР

– Странно! Почему на Курский? – удивился Санек. – Всегда на Казанский приезжали! Площадь перешел, и на Ярославском, – он украдкой вздохнул. – Почти дома…

– Так это в наше время, – откликнулся Лешка. – Здесь все по-другому. Да, Наташ?

– Не знаю, никогда не была в Москве.

– Парни, мы едем литерным! – разъяснил Влад. – Куда захотят, туда и подадут. Где удобнее встречать, туда и направляют. Понимать же надо. – И выразительно постучал пальцем по лбу зажмурившегося от неожиданности Лешки.

В купе заглянул Сергей. Не заходя внутрь, сказал:

– Готовы, ребята? – и, опережая дружный кивок. – Пошли!

Как это обычно и бывает, все двинулись одновременно. В небольшом тамбуре сразу стало тесно. Никто, конечно, не возмущался. Но проводник понимающе изогнул бровь и, не дожидаясь полной остановки поезда, начал открывать дверь…

Поезд встречали. И неслабо встречали. На перроне их ждала группа человек из десяти, все в форме наркомата внутренних дел, во главе с целым капитаном ГБ. Вели себя чекисты крайне уважительно. Стало ясно, что они больше почетный эскорт, совмещенный с охраной, чем конвой. Наметанный глаз Усольцева заметил еще пару десятков ребят в штатском, плотно перекрывавших территорию. После ничем не примечательной процедуры знакомства ожидаемый порядок действий был нарушен. Капитан, отводя глаза, поинтересовался:

– Товарищи, не могли бы вы подождать полчаса? Нам надо встретить еще один поезд.

Все только пожали плечами. Тоже, блин, проблему нашел! Раз надо, подождем. Можно подумать, мы имеем хотя бы совещательный голос. Однако чекист еще не закончил:

– Товарищ Евсеев, – теперь он обращался только к Егору, – вас не затруднит поучаствовать во встрече…

– Лиза?! – Идиотом надо быть, чтобы не понять! – Что же вы молчали? Что с ними?!

– Так я и говорю, – улыбнулся чекист. – С вашей женой и дочерью все в порядке. Просто… Во избежание, так сказать, сложностей…

– Не тяни, капитан, – бесцеремонно вмешался Лешка. – Рассказывай, что там Лизка натворила, что ее всё НКВД боится? Черное море на байдарке переплыла или кому-то из ваших морду набила?

Капитан растерялся окончательно. Потом обреченно махнул рукой.

– Значит, правда!.. И то, и другое. И еще кое-что. Честно говоря, не очень верил. Но раз уже и вы в курсе…

– Да не в курсе мы, – успокоил Лешка. – Просто Лизка – она такая. Она может. Рассказывай по порядку.

– В общем, по поступившей информации, Елизавета Андреевна ограбила турецкую гостиницу и два банка, отбилась от бандитов, оставив за собой не то семь, не то десять трупов, в шторм переплыла Черное море, избила нашего сотрудника… Или дочка избила… Не суть… В общем, чем раньше вы, товарищ Евсеев, окажетесь рядом с этим стихийным бедствием, тем лучше.

Егор ошалело молчал. Зато Лешка, настроение которого резко поднялось, изгалялся вовсю.

– Ну, море переплыть, это Лизок запросто. На раз-два! Идиоту какому по морде съездить – тем более, это и Дашке по силам. Бандюганов недоношенных разогнать вдвоем – тоже не проблема. За банки и гостиницу – значит, очень надо было. А вот насчет трупов, это ты капитан, хватанул! Не будет Лизонька никого убивать. Она девушка нежная, это занятие не любит. Так справится. В общем, пошли встречать!

– Идти никуда не надо, – пояснил сотрудник госбезопасности. – Поезд подадут к этой же платформе. Собственно, уже подают. Иначе мы бы давно бежали на другой путь.

– Что ей грозит? – задал Егор наиболее важный в данный момент вопрос.

Капитан усмехнулся:

– Ничего вашей жене не грозит. Сотрудник признал свою вину в инциденте. Турция требовала выдачи. Наркомат иностранных дел ноту отклонил. Говорят, сам товарищ Сталин сказал: «Такие кадры могут решить все!» В общем, как и с вами. В распоряжение НИИЧаВо.

– В распоряжение чего-чего?! – не понял Санек.

Капитан пожал плечами:

– Новый наркомат. Иновременных инноваций…

Он замялся, видимо, забыв дальнейшую расшифровку.

– Чародейства и волшебства, – закончил Лешка. – Вполне подходящее название для дурдома, куда собирают таких, как мы! Эти кадры могут такого нарешать!.. Егор! Ты куда?!

А Егор уже бежал вдоль остановившегося поезда навстречу радостно орущей «Папа!» Дашке. Нет, точнее уже стоял, держа дочку на левой руке, а правой обнимая уткнувшуюся ему в грудь плачущую жену.

Лиза тихонько всхлипывала и негромко бормотала:

– Я знала! Знала! Знала, что ты меня никогда не бросишь! Обязательно найдешь, что бы ни случилось! Знала!

Дашка, уцепившись правой рукой за папину шею, левой гладила маму по голове, приговаривая:

– Мам, не плачь. Вот же папа, здесь. Не плачь, мам!

Лиза всхлипнула еще раз, подняла голову и еле слышно шепнула Егору:

– Я из Турции такое платье привезла! Закачаешься!

И счастливо рассмеялась.

г. Ленинград. СКБ-1 Кировского завода.
А.М. Люлька, главный конструктор

В небольшом выделенном для испытаний помещении, на срочно изготовленном специальном станке размещался, сверкая металлическим блеском гладко обработанного корпуса, сигарообразный двигатель. Его сопло уставилось в проделанную в стене дыру, соединенную с помощью свежесложенного из кирпичей дымохода с трубой котельной. Внизу под станком, на подставке из деревянных брусьев, приклепанных к полу, стоял электромотор. К нему от щитка у двери тянулись провода, прикрытые на всякий случай металлическим кожухом. Архип Михайлович, стоя за щитом из танковой брони, прикрывавшим место наблюдателей, подал сигнал. Стоящий у щитка электрик перебросил рубильник, и двигатель стал вращаться на малых оборотах. По сигналу Люльки он же включил следующую скорость. Одновременно Эдуард Лусс открыл кран, подавая топливо в двигатель, и щелкнул переключателем, включая электрическое зажигание. Скорость вращения увеличилась. Электромотор выключили, но двигатель с ревом продолжал набирать обороты. Из-за вырывающихся языков пламени защитный кожух электромотора накалился докрасна. Из сопла, как из жерла гигантской паяльной лампы, с сильным гудящим звуком вылетала голубовато-оранжевая струя пламени, скрываясь в дыре дымохода. Все смотрели как зачарованные на этот раскаленный вихрь. Рев двигателя усилился, переходя в оглушающий грохот. Все вокруг дрожало, как в лихорадке, звенели стекла. Вдруг потоком сорвало защитный кожух и обмотка электромотора загорелась. Двигатель сразу остановили, отключив топливо. Горящую изоляцию быстро погасили – огнетушителей было приготовлено много…

Радостные испытатели вышли во двор. Многие ковыряли пальцами в ушах, потряхивали головой, отгоняя стоящий в ушах звон.

– Архип Михайлович, получилось?! – Подъехавший к домику директор Кировского завода Зальцман смотрел выжидающе. Еще бы, поговаривали о каких-то неприятностях, которые у него начались после События. Некоторые уверяли даже, что его вот-вот арестуют. Но пока все оставалось по-прежнему, хотя в заводоуправлении ждали комиссию из Наркомата госконтроля. Похоже, поэтому не обращавший особого внимания на конструкторов директор сегодня лично приехал проверить результаты экстренной работы двигателистов.

– Да, Исаак Моисеевич, получилось, – в голосе конструктора радости не было. Совсем.

– Отлично! – залучился улыбкой директор. – Сейчас же едем, доложим наверх об успехе испытания.

– Какой успех, товарищ Зальцман? – обиженно спросил Люлька. – Мы получили игрушку, которую надо еще доводить и доводить. А вы хотите сразу хвастаться?

– Почему бы и нет, – серьезно ответил Зальцман. – Мы доказали, что способны быстро освоить то, на что у остального мира ушло семьдесят лет. И двинуться вперед.

– Преувеличиваете, Исаак Моисеевич, – ответил устало Люлька, – мы только начали догонять весь остальной мир. Только начали. Надо научиться «чувствовать» абсолютно новую технику, предугадывать возможные дефекты, понимать физику происходящих в двигателе процессов.

– Но у нас будет вся возможная информация! – возразил Зальцман.

– Информация без опыта – ничто. Инженерное знание, воплощенное в готовом изделии, покоится на сумме опыта от неудачных вариантов, дефектов, ошибок и прочего, подчас не содержащегося ни в одном документе. Поэтому и хочу предостеречь вас от излишнего оптимизма. Впереди пока только работа…

Подмосковье. «НИИЧаВо».
Ефим Осипович Фридлендер, нарком «НИИЧаВо»

– Товарищи! – нарком оглядел зал.

Собралась большая часть наркомата. Если быть точным, в просторном зале присутствовали только граждане СССР, родившиеся во второй половине двадцатого века. Иновременцы, неперемещенцы и тому подобное. Терминов придумали много, но с одним удобным и универсальным словом для обозначения людей из разных временных эпох пока еще не определились. Ни для «предков», ни для «потомков». Придумают ли, еще вопрос. Пройдет несколько месяцев, может, несколько лет, и это понятие станет просто ненужным. Союз перейдет на всеобщую систему летосчисления. Паспортистки недрогнувшей рукой будут заполнять графу «год рождения», не обращая внимания на несоответствие разницы между написанной цифрой и реальным возрастом гражданина. Впрочем, паспортисток и раньше не особо беспокоили несоответствия. Но и куда более образованные товарищи, составляя биографии выдающихся деятелей современности, не погрешат истиной, сообщая следующее: «…родился в 1938 году, в 2024 году, в возрасте семнадцати лет…». Биографии, конечно, будут писать позже, но это уже детали. Все новое раньше или позже становится привычным. «Предки» надежно перемешаются с «потомками». А еще лет через семьдесят ни тех, ни других не станет даже формально. Сейчас же они еще не едины. И от этого появляются проблемы, которые приходится решать в узком кругу. Вот и сегодня в конференц-зале «НИИЧаВо» нет ни одного «предка». Даже вездесущая Ирка не проникла. Собственно, Фима сам ее попросил и объяснил, в чем дело. А умница Ирка согласилась. Проблему, стоящую на повестке дня, «потомки» должны решить сами.

– Товарищи, – повторил Фридлендер. – Мы собрались, на первый взгляд, по несерьезному поводу. Но только на первый взгляд. Так получилось, что мы, люди двадцать первого века, оказались в стране, переброшенной из середины двадцатого. Кто в этом виноват – мы так и не узнаем. Но сами понимаете, что это совсем не главное. Важнее другое. Каждый из нас мог выбрать: жить на Родине или уехать в другие, современные нам страны, с привычным положением дел, со знакомой жизнью. И каждый из нас выбор сделал. Здесь сегодня только те, кто выбрал Советский Союз. У каждого свои причины выбора. У кого-то высокие и благородные. У кого-то совершенно житейские. Но все мы вернулись в СССР и собираемся здесь жить! И надеемся, что наша помощь поможет нашей Родине, на семьдесят лет отставшей от всего мира. Но кроме нас здесь живут и другие люди. Которых, кстати, намного больше, чем нас. Те люди, которые жили здесь раньше. Которых мы зовем «предками», и это правда, ибо предки каждого из нас в их числе. Люди, которым мы пришли помогать!

Фима сделал вынужденную паузу. Привычки готовить речи заранее у него не было. Тем более никогда не читал по бумажке. Живой разговор найдет более удобный путь к сердцу, нежели казенные фразы, которые и сам выступающий не может запомнить. А то, что иногда приходится останавливаться, чтобы собраться с мыслями – не страшно. Зато ни один самый каверзный вопрос не застанет врасплох, не выйдет за пределы обозначенного русла. Ведь его нет.

– Мы только начали работу, но уже сейчас, в самом начале пути, обнаружилась крайне серьезная проблема. Если сказать одним словом, то имя ей «снобизм». Наш снобизм! Многие из нас почему-то решили, что любой наш изначально лучше, умнее и толковее тех, кто пришел из сорок первого!

Фима вновь замолчал. На этот раз совершенно умышленно, чтобы была возможность вклиниться и выкрикнуть с места возражение. Нарком даже предполагал, кто именно купится на столь дешевый ход. Да что предполагал, был уверен процентов на девяносто. Трудно ошибаться, зная заранее. Ну а Дима Селин, конечно же, не подвел!

– Так оно так и есть! – воскликнул с места «очень полезный фрукт». – Васька вчера кнопку «Эскейп» на клавиатуре полчаса искал! Я по часам засек!

– Тогда скажите мне, товарищ Селин, – ехидно уточнил Фима, – сколько времени потребуется лично вам, чтобы найти суппорт у винторезного станка?

Такого вопроса «фрукт» не ожидал:

– Так я это… не слесарь…

– На токарных станках работают токари, а не слесари. Так вот, найти суппорт намного проще, чем кнопку «Эскейп». И Василий Абашев, который на этих станках чудеса творит, имеет не меньшее право считать тупым вас, чем вы его, – Фима чуть повысил голос. – Но он так не считает. Вовсе не потому, что вы лучше. А потому, что Василий Абашев умеет уважать людей, а вы – нет. Если бы дело было в одном Дмитрии, – теперь Фридлендер обращался ко всей аудитории, – не стоило бы и огород городить. К сожалению, в той или иной степени подобное отношение появилось у многих. Потому я не буду приводить конкретных случаев. Даже скажу Диме спасибо за его готовность демонстрировать общие ошибки на собственном примере. Я хочу лишь очертить проблему, а бороться каждый будет сам. Поскольку бороться придется с собой. А борьба с собой – самая трудная!

Нарком отхлебнул воды из стакана и продолжил:

– Я сейчас буду говорить громкие и пафосные слова. Надеюсь, вы простите мне пафос. Не потому, что я народный комиссар. А потому, что это правда! Что за люди – те, что окружают нас? Это те самые люди, что переломили хребет фашизму. Те, которые построили большую, сильную, уважаемую в мире страну. Они умеют переносить любые трудности. Кто-то может сказать, что они этого еще не сделали. Да. Но мы-то знаем, они это сделают. Они могут это сделать. А теперь я спрошу вас. А мы на это способны? – он обвел взглядом зал.

– Конечно!.. – выкрикнул Селин.

– Помолчи, клоун, – одернул крикуна Мишарин, юрист из Новосибирска. – Ефим Осипович, на этот вопрос невозможно дать ответ. Вот так сразу взять и заявить о нашей способности или неспособности…

– К сожалению, Александр Владимирович, можно. Ибо ответ этот неутешительный. Не способны. Все, что мы смогли, это прохлопать страну, построенную нашими предками. Вот этими самыми, которых мы считаем тупыми, неумелыми, наивными и бестолковыми.

– Ефим Осипович! – воскликнул Мишарин. – Это некорректно! В девяностом нам было по двадцать-тридцать лет, и нас старательно накачивали фигней, вроде Говорухинской «Россия, которую мы потеряли» и песен Талькова. А многих вообще еще не было! Сейчас совсем другое дело. Сейчас нас «ништяками» в виде жвачки и джинсов не купишь!

– Вы так считаете? – усмехнулся Фридлендер. – А скажите, какого черта мы жили в Российской Федерации, а не в Советском Союзе? Не в девяностые, а в две тысячи десятом?

– Заново создать страну намного сложнее, чем ее развалить, – не сдавался юрист.

– Серьезно? У наших предков с момента окончания гражданской войны за спиной девятнадцать лет. И у нас с момента развала Союза – девятнадцать. А результаты сравним? Как вы считаете, если сейчас на место населения СССР перенести население Российской Федерации. Все целиком. Что мы получим через год?

Мишарин задумался. Наконец сказал:

– Россию две тысячи десять мы получим. Вернее, две тысячи одиннадцать… Вы правы, Ефим Осипович. Даже если вместо Путина и Медведева будут Сталин и Берия.

– Вот об этом я и веду речь. Нас сейчас не купишь джинсами и жвачкой. Согласен. Мы подорожали. Теперь нас купят Интернетом и айфонами. Не всех. Очень надеюсь, что собравшихся в этом зале – нет. Но даже если так, все равно мы слабее «предков». Или кто-то думает, что им не предлагались свои «ништяки», когда ставился изначальный выбор? Можете не сомневаться, предлагались. Но результаты все видели.

Фима опять сделал паузу.

– Мы все тоже сделали выбор! Отказались от сытой и обеспеченной жизни в мире двадцать первого века. Пошли жить в коммуналки и общежития. Некоторым пришлось прорваться через барьеры, поставленные врагами СССР за кордоном. Сейчас сюда везут ребят, перешедших через Памирские горы, и девушку, переплывшую на байдарке Черное море… – он переждал шум, вызванный известием. – Всем нам за это честь и хвала! Но изначальным гражданам СССР тоже есть чем гордиться. А никакие наши достижения не идут в сравнение с их подвигами на войне. Они достойны нашего уважения в куда большей мере, чем мы их. Да, они менее образованны, чем мы. В чем-то наивны. Но это временно. Очень скоро «предки» нас во всем догонят. А наша задача помочь им сделать это быстрее. И самим научиться у них не продаваться за «ништяки». Думать не только о себе. Не попадаться на песни и книжки. Перестать быть стадом. Научиться строить, а не ломать. Научиться быть людьми.

Нарком обвел взглядом притихший зал.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Убийство демократии» американского историка-исследователя Уильяма Блума – это наиболее полное описа...
Жизнь молодой красавицы Алины складывалась именно так, как она мечтала: учеба в университете, работа...
Стихи о любви — это всегда ожидание чуда и соприкосновения своей души с новыми чувствами и настроени...
В сборник вошло два рассказа: «Совет мёртвой проститутки», гдетри подругу с детства делятся бедами и...
У каждой эпохи есть своя поворотная точка – возникновение нового взгляда на мир. В этой книге Джейко...
Хорошо быть молодым, здоровым, сильным! И море по колено, и любое дело по плечу. Тут перспективы поп...