Офицер Империи зла Кисличкин Михаил

– А мне фиолетово. Ты как маленький, Матвеич, первый раз на объекте, что ли? У тебя своя служба, а у меня своя. Давайте в темпе, сами себя не задерживайте. Пока все готово не будет, лифты не разблокирую. А то и полный наряд вызову.

– Ладно. Где там твои бумажки?

Утряска формальностей заняла еще пятнадцать минут. Затем Илья и Маша по очереди прошли в душ, после которого, оставив в специальных ячейках свою одежду, получили светло-синие стерильные пижамные комплекты и зеленоватые халаты, а также плотные эластичные бахилы, которые следовало затягивать ремешком прямо на голых ногах. И только потом вместе с экипированным подобным образом Максимовым и доктором, который представился «просто Сергеем Никифоровичем», они прошли к лифту.

– Пейте, – пока лифт ехал вниз, доктор протянул курсантам по стеклянной колбе с какой-то жидкостью. – Это поможет выйти на контакт.

– А что там? – полюбопытствовал Илья.

– Легкий стимулятор. Ну и немножко почти безвредной химии, которая поможет вашему мозгу раскрепоститься. Не бойтесь, все это не страшно, – ответил доктор. – Учтите, вы в родовом отделении. Ничего не касайтесь, помните про стерильность.

– Делать-то что? – прямо спросила Маша. – Нам пока никто ничего не объяснил.

Сергей Никифорович укоризненно посмотрел на Максимова.

– Вы им ничего не рассказали?

– Нечего там рассказывать, – смущенно буркнул тот. – Заходите в инкубационную. Там будут несколько кругов с тремя ячейками каждый, это максимально возможное количество симпантов у одного хозяина. Вы их увидите, они напоминают капсулы в роддомах для недоношенных младенцев. Активные ячейки будут подсвечены зелеными огоньками. Илья, ты входишь в круг, где на ячейках горят две женских фигурки, ты, Леднева, в тот, где мужские. Я прослежу, чтобы вы встали правильно, каждый в центр своего круга. Убедившись, что все сделано верно, мы с доктором уходим. Затем доктор отдаст команду на открытие ячеек. Ячейки откроются. Дальше вы будете просто стоять, смотреть на своих симпантов и ничего не трогать. Собственно – все. Когда ячейки закроются, можете уходить.

– А если ничего не случится? – спросила Маша.

– Тогда и будем разговаривать. Пока не берите ничего лишнего в голову, просто делайте, как я приказал. Ясно?

– Так точно.

– Доктор, хотите что-то добавить?

– Нет. Молодые люди, вы сами все поймете. Только давайте поскорее. Младенцы уже готовы к пробуждению. Не хотелось бы затягивать.

– Сейчас начнем. Выпили? Возвращайте посуду, приехали, – сказал Максимов и первым вышел в открытые двери лифта.

Илья вошел в центр круга и замер. Все было в точности так, как говорил Максимов – три ячейки, из них две подряд горят зелеными огоньками. От ячеек к массивным приборным шкафам у стен отходят ветвящиеся провода, разные трубки, несколько экранов отслеживают какие-то параметры, рисуя странные графики и столбцы цифр. Ничего не понятно, просто стоишь как дурак и смотришь. Он-то думал…

Верхние части двух ячеек распахнулись бесшумно и почти одновременно. Внутри каждой лежит маленький… да, человечек, что там говорить. Толстенький такой голый младенчик, розовый. Без всякого меха, признаки, отличающие симпанта от человека, почти не видны. Ну и что? Илья прислушался к своему состоянию, но ничего «такого» не обнаружил. Ну младенец, ну лежит. Ладно, приказали стоять и смотреть, будем стоять и смотреть.

Через пару минут Илья поймал себя на ощущении, что ему хорошо. Просто хорошо и безопасно. Почти забытое ощущение, когда он, четырехлетний пацан, прибегал ночью в спальню к маме и папе из своей комнаты, испугавшись злого черного крокодила, про которого ему читала сказку бабушка. Вот-вот он выползет из-под кровати, где прячется днем, и станет его, маленького хорошего мальчика Илюшу, кусать. Страшно. А примостишься между родителями, прижмешься к теплому мамкиному боку и ясно – никакой крокодил не достанет и ничего страшного уже случиться не может. Илья в очередной раз посмотрел на раскрытые ячейки. Оба младенца лежали на спине и, широко открыв глазки, смотрели прямо ему в лицо. Милые такие, домашние.

Илья вдруг почувствовал целую гамму чувств – нежность, радость, умиротворение. При этом чувства не были сильными, не носили характера эйфории или страсти. Скорее, тихое счастье и легкое наслаждение, словно у любующегося красотой природы эстета или меломана, слушающего любимую классическую симфонию, но только усиленное в пару раз. Просто приятно, спокойно, хорошо – все в превосходной степени. И да, какие же все-таки симпатичные дети перед ним…

Ячейки закрылись внезапно. Илья постоял еще с минуту как завороженный и лишь потом встряхнул головой, сбрасывая наваждение. Что с ним было? Какие-то оттенки испытанных чувств оставались, но стремительно блекли, уступая место реальности. Вот он, вот ячейки. Это что, и был контакт? Похоже, был. Но не так себе все это Илья представлял…

– Все, ребята, инициация завершена. Поздравляю. – Из открывшейся сзади двери вышел Максимов. Голос его был мягким, без прежних командных ноток. – Пойдем, отдохнем полчасика и пора домой.

Илья развернулся и вышел из круга. Оглянулся. Со своего места к Максимову медленно шла Маша с отсутствующим взглядом и застывшей на лице мечтательной полуулыбкой. Илья ее понимал, он сам продолжал себя чувствовать немного странно, хотя это состояние быстро проходило. Почему-то Илье было немного стыдно и в то же время удивительно хорошо на душе.

– Дома поспите, занятий для вас на сегодня не будет, – продолжал Максимов. – Приготовьте люльки и молочную смесь, как вас учили. Ваших симпантов привезут к вечеру. Подумайте, как их назвать, это важно. Не забудьте – завтра присяга.

По дороге из лаборатории и в аэроботе курсанты не разговаривали. Максимов понимающе улыбался и тоже обходился без слов. Словно произошло что-то, что связало их всех одной нитью, но о чем говорить не принято.

Уже вечером Илья с удивлением смотрел на два розовых тельца в пеленках. Вот они, оба его симпантика, спят каждый в своей люльке на впитывающих подстилках. Испытанные в «родильном зале» чувства не вернулись. Перспектива быть теперь для них папашей вызывала оторопь. Парень смотрел телевизор, держа в руках дежурную бутылочку с теплым молоком, и размышлял о своей погубленной навеки жизни. Временами каждая из девочек начинала плакать, и тогда Илья неловко кормил ее через соску. Младенец наедался и засыпал. День прошел относительно спокойно.

Хуже всего пришлось ночью. Одна из малышек начала плакать. Соску она выплевывала, есть не хотела. Надрывный детский крик раздражал, Илья начинал со злостью тыкать бутылочкой в рот девочке. Что угодно, лишь бы она заткнулись! Словно почувствовав его злобу, проснулась и заплакала вторая девочка. Илья чувствовал себя так, что впору самому все бросить и заорать вместе с маленькими симпантами.

«Стоп, – сказал ему внутренний голос. – Должен быть выход. Максимов говорил, что все не так сложно». Илья сел на стул и постарался успокоиться, не смотря на крики. В конце концов, они же его симпанты, у них должен быть контакт на ментальном уровне. Он злится, и симпанты злятся. А если наоборот? Илья постарался расслабиться и перестать злиться. Вдруг это поможет?

Эксперимент привел к странным результатам. Одна из малышек быстро затихла. А еще Илья понял, что ему страшно и что у него болит животик. То есть не у него… у него-то все нормально. Это у его симпантки болит животик и ей страшно.

«Тише, милая – постарался излучать вовне уверенность и нежность Илья. – Все хорошо, папа здесь. Сейчас он даст вам вкусного молочка и сладких капелек от вздутия животика, и все пройдет. Не надо кричать, родные».

Малышки прекратили крик как по команде, лишь та, у которой болел животик, немножко постанывала. Но после приема капель она тоже успокоилась и заснула. С радостью лег, наконец, спать и Илья. Он понял – с малышками он справится. Все действительно не так сложно, как кажется.

Присяга Илье особо не запомнилась, оставив в памяти лишь отдельные моменты. Вывели их с Машей на плац, вручили по начищенному до блеска церемониальному автомату времен Великой войны (вы с ним поаккуратнее, еще штыком порежетесь), дали обитые искусственной кожей корочки с написанным золотыми буквам текстом присяги на внутренней стороне. Илья прочитал три коротких абзаца, опустился на колени и аккуратно поцеловал черно-синее знамя, неловко поддерживая норовивший соскользнуть с плеча оружейный ремень.

– Вверяю себя воле Императора! Слава Духу Империи, Императору и Народу! – как мог торжественно закончил Илья и неспешно поднялся во весь рост. Вставал он на колени курсантом ИЛУ Илюшей Анечкиным, а поднялся сыном императора. Как говорится – почувствуйте разницу.

Рядом перед строем курсантов стоял Максимов, вместе со штатным делопроизводителем факультета, который снимал всю процедуру на трехмерную видеокамеру. Теперь микрочип с файлом будет навсегда приложен к его личному делу. Серьезный это шаг в жизни – присяга на верность императору. С этого момента Илья уже не гражданин империи, а сын императора. А отношения отца с сыном – они сложными бывают. Отец сына всегда выручит, но и спросит не формально, а по-семейному. Скажем, напился и подрался гражданин империи в ресторане. Что ему за это будет? Да пустяки – милиция, суд, штраф, максимум – десять суток ареста. А если это сделает сын или дочь императора после принятия присяги? Народная милиция в этом случае пальцем не пошевельнет – не по чину. Гражданский суд тоже лишь разведет руками – гуляй, ты нам неподсуден. Император из своих личных средств немедленно покроет материальный и моральный ущерб.

А к неразумному ребенку императора вместо строгих милиционеров придут одетые в черные комбинезоны улыбающиеся «вразумляющие братья» из внутреннего контроля и спросят ласково: «Что же ты наделал, родной? Ты своим непотребным поведением не себя – отца твоего оскорбил. Всех нас оскорбил, братьев твоих названых. Над любовью отца-императора к тебе, недостойному, посмеялся. Кайся, брат, и готовься к заслуженной епитимии». Соберут Тройку Семейного Трибунала и влепят епитимию, да такую, что мало не покажется. Вплоть до пожизненного покаяния в подземной камере-одиночке, предусмотренного за особо тяжкие провинности. К которым для «сыновей» и «дочерей» относятся не только тяжелые по меркам гражданского УК статьи вроде убийства, но и «воровство в крупных размерах», и «неспровоцированное насилие над заведомо слабым и невинным», и вообще любой «вопиющий урон чести». Кому много дадено, с того много и спросится. И такие строгости в мирное время. Если же сын императора дрогнет в бою или предаст товарищей, то лучше бы ему на свет не рождаться. Впрочем, о таких случаях Илья не слышал. Может, их и вовсе не было, а может, их не стали делать достоянием общественности. Кто знает точно? Так, только слухи всякие нехорошие среди курсантов ходят…

После присяги был торжественный обед. От обычного он отличался лишь тем, что им с Машей по традиции налили по сто граммов «вересковой слезы», а на десерт свежеиспеченным детям императора был подан торт, которым они, отрезав первыми по большому куску, поделились с остальными курсантами. Это был первый в череде подобных обедов – за предстоящие два недели всему пополнению факультета предстояло получить своих симпантов и пройти через присягу.

Затем курсантам отводилось полчаса личного времени, которое прошедшим инициацию настоятельно рекомендовалось потратить на посещение своих симпантов, и начинался вечерний блок занятий.

Илья не успел оглянуться, как прошли две недели. Каждый день был заполнен до предела. Симпанты почти не доставляли проблем и росли с потрясающей скоростью. Через две недели после рождения они уже садились в своих кроватках и вовсю «агукали», пытаясь общаться с Ильей и друг с другом. Получалось пока не очень, но прогресс день ото дня был просто разительный. Уже начали проявляться индивидуальные черты характера: самой активной была маленькая хулиганка, названная Карри (банку с именно этой приправой Илья уронил себе в суп, когда она внезапно громко заорала за спиной). Причем сделала это из самых хулиганских, на взгляд курсанта, побуждений. Очень уж ощущалась по-детски непосредственная волна радости от того, что «папка» вздрогнул всем телом и упустил банку. Малышка Лода была более рассудительной и спокойной и, похоже, от рождения намеревалась стать «настоящей леди» – аккуратная, даже немного манерная (вообще-то младенца трудно назвать «манерным», но Лода ухитрилась проявить это свойство характера уже на первом месяце жизни) и просто обожающая чужое внимание.

Илья не знал, можно ли его чувство к малышкам назвать любовью или нет, но что он ими не тяготился, так это точно. Большая часть его страхов оказалась ерундой. Не так уж сложно поменять памперсы, покормить малышек или прогуляться с ними перед сном. Тем паче что все восемь новобранцев делали то же самое. Вечерний променад, ага. Восемь человек в военной форме ходят со сдвоенными и строенными детскими колясками по плацу – просто мечта пацифиста! Проблем с детским плачем или криками было мало – он и его симпанты чувствовали друг друга. Илья всегда понимал причину плача и мог успокоить малышку.

А еще ему начинало нравиться проводить с ними время. Выполняя рекомендации психологов с факультета, он вечерами подолгу разговаривал со своими симпантами перед сном. И как же они его слушали! Ведь не понимали ни слова, но лежали тихо, навострив свои острые ушки и блестя любопытными глазенками. Илью никто никогда так не слушал. Причем неважно, о чем именно он говорил – рассказывал ли сказку про колобка или разглагольствовал о судьбах мира, но среди своих маленьких слушателей он всегда пользовался неизменным успехом. А еще Илья ощущал искреннюю детскую радость, когда приходил с занятий, и это было тоже очень приятно, что там говорить. Кроме него с симпантами занимались и штатные психологи, но Илью или любого другого «папку» или «мамку» они заменить не могли. Уже через семь-восемь часов после отсутствия хозяина малыши начинали проявлять признаки беспокойства, и если не дать им увидеть «папку» в течение ближайшего времени, они могли впасть в настоящую истерику.

Кроме забот с малышками, немало времени отнимали занятия. Курсантам подтягивали физическую форму, но пока без излишнего рвения.

– Успеете еще, – говорил Максимов. – Через несколько месяцев ваши детки встанут в строй, тогда набегаетесь и напрыгаетесь. А все одно за ними успевать не будете.

Однако нормативы уже сейчас были довольно жесткими. Бег на сто метров – тринадцать секунд, бег на тысячу – три минуты, подтягивание – как минимум пятнадцать раз, остальные спортивные дисциплины тоже предполагали немалые нагрузки. К тем, кто в них не укладывался, отнеслись довольно лояльно, но предупредили, что не сдавшие норматив через три месяца лишатся половины стипендии и увольнительных. Если же с этим будут проблемы и дальше – лишатся всей стипендии и попадут в лист «нерекомендованных к первоочередному карьерному продвижению», что неизбежно скажется на распределении и карьере. Спортзал и беговые дорожки открыты круглосуточно, личное время у всех есть – короче, каждый кузнец своего счастья.

– Дети императора не могут быть толстыми и неспортивными, – объяснял им центурион Тронин, начальник кафедры общей и специальной физической подготовки. – Вы – элита, на вас люди смотрят. По вам они судят о властях и об императоре. Вы можете быть жесткими, надменными, страшными. Или наоборот добрыми и отзывчивыми. И то и другое при общении с людьми может оказаться необходимым в зависимости от поставленных его величеством задач. Но вы не имеете права своим видом дать людям повод вас презирать. Человек же из элиты с жирной задницей и оплывшей мордой, рождает именно это чувство. Мы должны быть для народа идеалом, образцом для подражания. Так что хотите занять в империи достойное место – работайте над собой. Учитывая, что вы командиры симпантов и вам предстоит курс спецподготовки – начинайте прямо сейчас. Ваше тело, как ваша парадная форма, всегда должно выглядеть достойно.

– Разрешите обратиться? – Подняв руку и дождавшись одобрительного кивка центуриона, спросил Дима Ватин, один из товарищей Ильи по группе и «отец» аж трех малышек. Физические упражнения давались ему, пожалуй, тяжелее других, особенно бег. Такой уж он был от природы – коренастый, низкорослый, с широкой костью, парень хорошо выполнял силовые упражнения, но быстро бегать не мог. – Господин центурион, но это же самый примитивный взгляд на проблему, – убежденно заговорил курсант. – Человек должен внушать уважение своим умом и личными качествами прежде всего. Допустим, кто-то гениальный ученый или управленец экстра-класса. И что, ему следует измерять свою пригодность империи, замеряя портновским метром толщину, своей, простите, жопы, чтобы случайно кто-то из народа о нем плохо не подумал? Это в наш технологический век?

– Вопрос понятен. Отвечаю по существу, – серьезно ответил Тронин. – У этой проблемы два аспекта. Первый – люди, которые случайно увидят такого «сына императора» на улице или в сети, скорее всего, не будут осведомлены о его выдающемся уме или управленческих качествах. Более того, им это будет глубоко безразлично. Зато его толстая задница будет кричать о том, что ее хозяин не способен предпринять даже минимальных усилий по поддержанию своего тела в порядке, одними фактом своего присутствия. И второй – какой же это может быть первоклассный ученый или чиновник, если у него недостает силы воли, ума, настойчивости в достижении цели? А, между прочим, запущенный вид говорит именно о недостатке этих качеств. Для детей императора подобное недопустимо, они не какие-нибудь там гражданские, с которых и спрос невелик. Безусловно, в жизни бывают разные случаи, а в правилах бывают исключения, – немного помолчав, продолжил центурион. – В том числе и относительно внешнего вида. Но я вас уверяю, курсант Ватин, что вы лично к ним не относитесь. Больше занимайтесь, и вы сдадите все нормативы. От вас не требуют ничего выдающегося. Еще вопросы есть?

– Никак нет, господин центурион. – По Диминому лицу было понятно, что с Трониным он категорически не согласен, но спорить дальше курсант поостерегся. Да и смысла в этом особого не было. Все равно не переспоришь, а вот на наряд вне очереди нарваться можно было с легкостью.

Особенно интересными были для Ильи лекции по ксенологии. Ту информацию, которую он получал здесь, в школе не давали. Да и в гражданских вузах, видимо, тоже. Вообще, все связанное с дальним космосом, рассказывалось лишь в самых общих чертах, а космическая программа была выведена из зоны ответственности гражданских властей и целиком подчинена императору. Илья, как и остальные граждане империи, знал, что пригодных для колонизации планет в их родной звездной системе нет. Знал, что межзвездные космические перелеты сами по себе для людей невозможны. Тем не менее в космосе существуют некие силы или существа не вполне понятной современной науке природы, которые могут перемещаться между звезд и способные помочь в этом человеческим космическим кораблям. С одним из таких существ, называемым также «Духом Империи», империя сотрудничала уже пару столетий, с самого начала своей технологической эпохи. Благодаря этому сотрудничеству были осуществлены межзвездные путешествия и даже установлены контакты с иными расами. Вот и все, что империя разрешала твердо знать своим гражданам. Все остальное было скрыто пеленой секретности и множеством противоречивых слухов. На самом деле космическая программа была одной из самых конфликтных точек соприкосновения императора и гражданской администрации. Деньги из экономики страны она высасывала просто огромные, а никакой ощутимой отдачи не было видно. Но закрыть ее гражданские чиновники не могли. Во-первых, с императором и его структурами не поспоришь, если им надо – они возьмут. Во-вторых, время от времени словно из ниоткуда возникали меняющие жизнь новейшие технологии, вроде генераторов Бейла, л-поля или зеркала Дэвиса, закрывшие в Империи проблему с получением больших количеств безопасной и экологически чистой энергии. Ученым, адаптировавшим эти новые технологии и строившим по ним первые материальные объекты, было понятно – это взято откуда-то вне пределов человечества. Понять, как технология работает, и сделать по аналогии что-то свое для людей было возможным. Но при этом было очевидно, что разработчик этих технологий явно руководствовался не человеческой научной и инженерной логикой. Да, в общем-то, передававшие гражданским ученым опытные экземпляры устройств и описания технологий «дети императора» особенно и не скрывали – «это оттуда». Но на вопросы о том, как и от кого они это получили, неизменно следовало молчание.

Став же «сыном императора» и принеся присягу, Илья, после самых строжайших подписок о секретности, получил возможность узнать о космической программе Империи чуть больше. И новая информация была для парня захватывающе интересной.

– Во вселенной есть множество форм жизни, – воодушевленно рассказывал на самом первом, вводном занятии приглашенный с космического факультета ИЛУ лектор, пожилой седовласый трибун в старомодных очках с линзами. – Белковая жизнь лишь одна из них, далеко не самая многочисленная. Есть также формы жизни, базирующиеся на кремнийорганических соединениях, есть живые существа в виде сложных газовых коацерватов, живущие в условиях чудовищного давления в атмосфере газовых гигантов. Но гораздо разнообразнее во вселенной жизнь, воплощенная не в материальных телах-носителях, а основанная на разнообразных волновых взаимодействиях и сложных энергетических структурах. Мы даже не все из них можем обнаружить. В основном это связано с тем, что данные формы жизни существуют в других измерениях, нежели объекты в привычной для нас материальной части вселенной. Мы просто не можем увидеть их во всей полноте, а в лучшем случае способны наблюдать лишь проекции их деятельности в наших четырех измерениях. – Лектор обвел долгим взглядом своих восьмерых слушателей, словно спрашивая: «все ли понятно»? Удовлетворенный внимательными лицами курсантов, он продолжил дальше.

– По последним научным данным, во вселенной от десяти до четырнадцати измерений, но не исключено, что их больше. Однако исследования не принадлежащих к нашим измерениям форм жизни носят лишь отвлеченный, чисто академический характер. Хотя они и живут в одной с нами вселенной в самом широком смысле этого слова, но обычно никак не пересекаются с людьми, малодоступны для изучения и не представляют практического интереса. По крайней мере, так принято считать. За одним-единственным, но весьма значительным исключением. Это так называемые «космические духи». Дух – это материально-волновая дуалистическая форма жизни, обладающая собственным разумом и свободной волей, действующая в шести измерениях, включая наши четыре. Духов довольно много, во вселенной их счет идет на миллиарды. Духи привязаны к своим звездным системам, их срок жизни сравним со сроком жизни звезд, хотя может быть и значительно меньше. У одной звезды может быть один или несколько духов. А может не быть и ни одного. Например, в нашей, человеческой звездной системе есть три таких духа. Два из них живут своей жизнью, им нет до нас ровно никакого дела. А вот последний, самый молодой из них, по какой-то причине очень интересуется человечеством. Как вы все поняли, это и есть «Дух Империи». – На этом лектор сделал длинную паузу. – Есть вопросы? Задавайте прямо с места, вас немного. Мы должны разобраться сначала с этой темой, прежде чем пойдем дальше.

– Господин трибун, – спросил лектора Илья. – Дух империи и создавший нас Бог это одно и то же?

– Хороший вопрос, – улыбнулся тот в свои длинные усы цвета соли с перцем. – Ответ отрицательный. Во всяком случае, Дух Империи точно не всемогущ, не вечен, да и свою божественную природу отрицает. По его собственным словам, он такая же грешная тварь, дрожащая перед единым Творцом Вселенной, как и мы. Что самое интересное – в Бога он, как и все мы, именно верит. Он просто еще одно творение Божие, не более того. Хотя к появлению человечества он как-то причастен, но детали поведать нам не желает. Вообще богословие и космические духи – это отдельная, сложная тема. Я бы не хотел на ней сильно задерживаться.

– Почему он вообще с нами связался? – поинтересовалась Маша. – Что ему от нас надо?

– Ничего. Если говорить о его потребностях, то мы ему не нужны. Духу Империи не требуются наши ресурсы, возможности, техника, людские души или что-то иное. Мы ему просто интересны и он нас любит. Поэтому идет на контакт и помогает людям. Точнее, не всему человечеству, а только Империи. Свободные нации, как вы знаете, отвергли сотрудничество с ним. Однако прошу заметить, что все это известно лишь с его собственных «слов». Проверить их правдивость в полной мере мы не в состоянии.

– Почему они отвергли его? – заинтересованно спросил Илья, даже не замечая, что бестактно перебивает лектора.

– Потому, что хотя Дух и говорит, что ему от нас ничего не надо, но за свою помощь плату он берет. Пусть не прямо, но косвенно. Он требует обязательного развития космической программы, поддержания определенного общественно-политического строя, иногда напрямую вмешивается в процессы в обществе, требует выделения огромных средств на науку. Запрет на безграничное потребление и роскошь – это от него. Высокие требования к образованию и социальной сфере – тоже. Поддержка церкви – вообще необходимое условие сотрудничества. Да много чего еще… Свободные нации потому и свободные, что живут, как сами хотят, не желая ни принимать от Духа помощи, ни нести перед ним ответственность. А наш народ пошел на сделку. Благодаря этому мы многое получили. Но многое и потеряли. Это был наш выбор. Подробнее мы обсудим эту тему на других занятиях. Сейчас бы я хотел немного углубиться в историю.

Первые космические полеты внутри системы для развития Империи ничего не дали. Добыча и транспорт ресурсов с других планет стоят запредельно дорого, любые проекты рецикла или добычи материалов даже из самого бедного сырья обходятся дешевле, чем программы космической колонизации. Преодолеть скорость света мы не можем. Но это может сделать Дух, путешествуя через другие измерения вместе с нашими кораблями. Кроме того, Дух Империи знает координаты других звездных систем с белковой жизнью. Знает он и других космических Духов, которые поддерживают контакт с белковыми цивилизациями своих звездных систем. Таких немного, но они есть. В общем, человечество не нашло братьев по разуму. Правильнее сказать: нас познакомили. Более-менее мы знакомы с тремя десятками цивилизаций. Но обычно инопланетяне разительно отличаются от людей. Их тела, мышление, цели, пути развития, среда обитания совершенно не схожи с нашими. Людям не о чем с ними говорить. Нет общих тем, в работе над которыми мы бы могли найти общий интерес. Мы просто знаем друг о друге, на этом наши отношения и заканчиваются. Но есть и две цивилизации, которые настолько близки нам, что их можно охарактеризовать как гуманоидные, и с которыми у нас есть взаимное сотрудничество и интересы. О них бы я хотел рассказать подробнее. Это Киннеры и Рационалы. Названия, естественно, наши, на их языке они звучат по-другому.

Итак, Киннеры. Звездная система – желтый карлик, примерно в пятидесяти световых годах. Одна заселенная, она же родная планета под названием Киаль, несколько научных станций на крупных астероидах и других планетах. В общем, все, как и у нас. Цивилизация технологическая, вышла в космос около столетия назад. Вы можете посмотреть на типичного киннера, – лектор включил видеопанель на стене. – Как вы видите, отличий практически нет. Более низкий рост и чуть меньшая физическая сила компенсируются большей энергией и подвижностью. Чемпион империи по бегу на среднюю и короткую дистанции отстанет от самого среднего киннера. Кроме того, киннеры великолепные художники и дизайнеры, хотя и уступают нам в философии и богословии. Но кардинальных отличий от нашего организма у них нет: это человеческая раса, живущая на планете с земным климатом. Самое главное отличие от нас – их техника и техническая культура вообще. Представляете себе, вышедшая в космос технологическая раса не признает сборочного конвейера! Знает, но не признает! Все их вещи от утюга до звездолета собираются в штучном экземпляре. Киннеры – перфекционисты до паранойи, они пользуются минимальным набором техники, но каждый экземпляр – произведение искусства и механизм высочайшей надежности одновременно. Если это автомобиль, то он пройдет десять миллионов километров без технического обслуживания. И никакой, даже самый мелкий подшипничек не сломается. Если это автомат, то он будет стрелять идеально ровно и кучно, даже после того как из него отстреляли полмиллиона патронов, периодически бросая в воду, грязь и песок. Если это звездолет или самолет… ну, у нас были учебные воздушные бои. Соотношение потерь один к двадцати – это еще ничего.

С другой стороны, говорить о превосходстве киннеров как технологической цивилизации в целом я бы не стал. Слишком долго и трудно они создают свои шедевры. Скажем, собрать на имперском заводском конвейере тридцать истребителей и обучить в летном училище тридцать средних пилотов стоит дешевле и выйдет быстрее, чем инженер-художникам киннеров создать по штучным деталям один-единственный уникальный самолет и вырастить в своем монастыре небесных сфер мастера-пилота. А победа в бою при соотношении один к тридцати будет за империей. Их сверхкачество стоит слишком больших усилий. Но это их путь. В настоящее время цивилизация киннеров сохраняет самые теплые отношения с империей. Мы им оказываем некоторые услуги. Ну, и они не остаются в долгу. Во время Великой войны партия оружия и военного снаряжения, сделанная по спецзаказу киннерами для имперского спецназа очень нам помогла. В общем, цивилизация киннеров, безусловно, наш союзник.

Теперь я бы хотел рассказать о другом союзнике империи. О Рационалах. Это технологическая человеческая цивилизация, населяющая планету Раад в системе одноименной желто-белой звезды F-класса. Смотрите, – трибун щелкнул переключателем видеопанели. – Обычный рационал высокий, чуть выше двух метров, сильный, с очень белой матовой кожей. На Рааде построено классическое кастовое общество. Роль высшей касты, в руках которой сосредоточена вся власть, играет военная аристократия, но есть основания думать, что за многими решениями стоят духовно-монашеские ордена, формально к верховной касте не относящиеся. Точнее сказать ничего нельзя – общество рационалов очень закрытое, с совершенно непрозрачной для чужака общественно-политической жизнью. В технике рационалы не стремятся к совершенству, как киннеры, скорее, они стараются найти оптимальный баланс между стоимостью, требованиями к изделию и сроком службы. И, надо сказать, это им удается. Исключение составляет лишь оружие – его рационалы любят и на нем не экономят. В военном искусстве рационалы показали себя отличными стратегами, но плохими тактиками. В отличие от киннеров, которые плохо планируют долгосрочные операции, но выигрывают битвы.

– Разрешите вопрос?

– Да, конечно, – прервал свою речь трибун.

– Курсант Леднева, – представилась Маша. – Откуда это стало известно? Рационалы воевали с другими цивилизациями?

– Нет. Мы проводили и проводим совместные учебные бои. Отыгрываем имитацию сражений на полигонах, а также с помощью компьютерного моделирования и командно-штабных игр. Это дает массу интереснейшей информации для всех трех сторон.

– И как показали себя в этих виртуальных боях с инопланетянами славные имперские силы? Скажите, если не секрет.

– Вы знаете, курсант Леднева, это действительно секрет, – мило улыбаясь, ответил лектор. – Не ваш уровень допуска. Давайте я вам отвечу так – по-разному бывало. Но в основном, конечно, имперские вооруженные силы были на высоте. Я убежден, что вас такой ответ устроит.

– Хорошо, – сказала Маша. – Но у меня еще один вопрос. Вы говорили об киннерах и рационалах как о союзниках империи. Почему же тогда они не пришли к нам на помощь во время Великой войны? Ведь само существование империи было под вопросом, наша жизнь висела на волоске. Зачем вообще нужны подобные союзники, которые не помогают в беде?

– Умеете вы, барышня задавать неудобные вопросы – немного смутился лектор. – Скажу так – они нам помогли. Киннеры предоставили нам ручное оружие и индивидуальное снаряжение, рационалы поставляли стратегические материалы. Но выйти воевать вместе с нами они не могли. Видите ли, киннеры и рационалы все-таки инопланетяне. Участие инопланетных военных в нашей внутренней войне автоматически поставило бы пригласившую их сторону вне всякого закона. Это – то же самое, что пригласить вооруженного ножом прохожего с улицы для участия в семейной разборке. Этически неприемлемо.

– Когда тебя убивают, не до норм этики, – возразила Маша.

– Может, и так. Только тройственный союз киннеров, империи и рационалов изначально предполагал невмешательство во внутренние конфликты каждой из сторон. Гарантии невмешательства дали не только наши правительства. Это-то еще можно было бы как-то отыграть назад и попросить их о военной помощи, когда империя была на грани уничтожения. Но пакт о невмешательстве дали духи империи, киннеров и рационалов. Так что внутренние проблемы каждого – это только его проблемы. Союз может выступить единым фронтом лишь против внешнего врага.

– А такие случаи были? – не унималась Леднева.

– И снова вопрос вне вашей компетенции, курсант. Учитесь, делайте карьеру и узнаете, особенно если попадете в космическую программу.

– Понятно. Спасибо, господин трибун.

Через семь недель курсанты пришли в приемлемую физическую форму, а их симпанты выбрались из колыбелек, прошли за десяток дней ползунковую стадию, и уже весело бегали по комнатам своих «пап» и «мам», а также помещениям «детского центра», где с ними занимались штатные наставники. Росли и учились маленькие симпантики невероятно быстро. В лексиконе малышек уже было около сотни слов, а непоседа Карри знала и больше. Причем таких, за которые потом Илье устраивали выволочку факультетские психологи. В общем, по словам Максимова, настало время их первого полевого выхода.

– Теплая погода продержится еще от силы месяца два, – говорил старший центурион «мечей» собравшимся курсантам. – Симпанты окрепли, пора в лес. Мы их не для кабинетов растим. У малышей должны включиться инстинкты, пора им волю почувствовать, побыть, так сказать, на лоне природы. Да и вам не мешало бы проветриться.

– Не рано? Потеряются же или поранятся. Они же совсем малыши, господин старший центурион, – возразила Катя Жарова, вторая девушка в их группе. – Вилль и Кнарр у меня мальчики послушные, но Тилль так еще совсем несмышленый…

– Самое время. Вы за них не беспокойтесь, вы за себя беспокойтесь, – твердо ответил Максимов. – У них организмы крепкие, а лес или горы для симпантов дом родной. Учить их бесполезно, умение жить в дикой природе у симпантов, должно быть врожденное. Это мы с вами за время эволюции многое потеряли, так что приходится потом долго и мучительно наверстывать, а они – другое дело. В общем, так: для начала трехдневный лесной выход. Сущий детский сад на самом деле. Вас высадят в лесу средней полосы, на дворе еще лето. Задача – за трое суток преодолеть двадцать пять километров от точки высадки до точки встречи по индивидуальному маршруту. Выдадим приборы спутниковой навигации, три пайка на каждого, спальные мешки, котелки, спички, нож и пистолет с двумя обоймами. Пустяки, легкая прогулка. Ваша задача не столько в том, чтобы непременно дойти, сколько в том, чтобы следить за малышами. Собирайте съедобные грибы, ягоды, получится пристрелить какую-нибудь птицу или кролика – тем лучше. Устройте детям праздник, пусть они полюбят лес. Да и сами немного постарайтесь проникнуться. Тем, кто сможет добыть пищу и воду в лесу и принесет пайки целыми, а также первому, кто появится на точке сбора будет бонус – лишние сутки увольнительной. Задача ясна?

– Так точно, господин старший центурион! – единогласно выкрикнули восемь курсантских глоток.

– Вот и отлично. Тогда вылет завтра в шесть утра. Снаряжение получить на складе и проверить сегодня после четырнадцати ноль ноль. Свободны.

Настроение у Ильи было просто замечательным. Небо было безоблачным, воздух теплым, вокруг расстилался знакомый с детства лес. По правде сказать, Илья твердо надеялся стать первым и выиграть главный приз. Для этого были все основания. Лесов вокруг Арнинска было немало, и Илья не раз ходил туда с отцом на рыбалку или за грибами, в том числе с ночевкой. Август – месяц хороший, в лесу полно грибов, есть первые орехи. С дичью, конечно, как повезет, с пистолетом особенно не поохотишься. Птичьи яйца тоже, насколько Илье было известно, искать бесполезно. Но обойтись без пайков трое суток вполне реально. Тем более что у Ильи была припрятана хорошая краюха хлеба, помимо официальных пайков, трогать которые он не собирался до последнего.

Но вышло все даже лучше, чем он думал. Когда аэробот, высадив Илью с подопечными на поляне, скрылся за горизонтом, курсант вместе со своими подопечными не торопясь двинулся вперед по поросшему высокой травой сухому березняку. Малышкам лес нравился, они весело пищали и покрикивали, бегая в густой траве. Не прошло и двадцати минут, как непоседа Карри вспугнула какую-то толстую неповоротливую птицу с серо-коричневым оперением, которая, недовольно что-то поквохтывая, пробежала по траве и тяжело вспорхнула на ближайшую ветку, склонив голову и недовольно уставившись сверху на Илью. Это была удача. Илья, задержав дыхание, плавно расстегнул кобуру и достал пистолет. Тихонько поднял его, тщательно прицелился, и, как учили, плавно потянул курок. Грохнул выстрел, и птица завалилась вниз, а Илья почувствовал себя счастливейшим человеком. Если бы он знал, к каким последствиям приведет этот выстрел, ему бы было не так весело…

Птицу сразу подобрала Карри, показав немного замешкавшейся Лоде маленький розовый язычок. Та лишь фыркнула в ответ и скрылась в зарослях неподалеку. Илья же преспокойно шел вперед, нисколько не беспокоясь о симпантах. Он их чувствовал. Так, на грани, еле-еле, но ощущал искреннее любопытство Карри, радость Лоды, отзвуки чувств малышек. Ничего конкретного, но Илья понимал – с его девочками все в порядке, пусть он сейчас их не видит и не слышит. Они познают мир, не надо им мешать.

Через пару часов сделали первый привал. Пайки трогать не стали, наскоро перекусили краюхой хлеба, ягодами и орехами, запив все ключевой водой. На родник наткнулся Илья, вдоволь напившись сам и набрав полную флягу. А вот прочие дары леса были прямой заслугой девочек. Удивительно – первый день в лесу, в незнакомой местности, а такие успехи. А может, это и закономерно. Илья помнил, что симпантов создавали в конце Великой войны, когда империя была на грани поражения. Проект, который не давал бы быстрых результатов просто зарубили бы, на долгие исследования не было времени. Недаром Максимов говорил, что на полное созревание симпанта от рождения до состояния более-менее готового бойца нужно чуть менее года. Но каким чудом этого добились? Нет ответа. Может быть, научная удача, везение. А может, и кое-что еще… Потому что Разрушитель или, скажем, зеркало Дэвиса, они тоже того… как бы не от мира сего, а вот существуют. Впрочем, какая Илье разница? Принимай, что есть…

– Так, закончили дрыхнуть, – скомандовал Илья развалившимся в мягкой траве и нежившимся на солнышке симпанткам. – Нас еще ждут великие дела. До вечера не так уж далеко. Вперед!

Высокая трава сменилась мхом, березняк становился все ниже и суше и, наконец, закончился, а за ним, как и следовало ожидать, открылось небольшое болотце. Впрочем, вполне себе проходимое. Перебрались без проблем. Карри поймала лягушку, долго на нее задумчиво смотрела, но после строгого окрика Ильи есть не стала – выкинула прочь. Лода, казалось, смотрела на нее с осуждением, дескать, сестра, где твои манеры?

После болота пошел обыкновенный смешанный лес средней полосы. Илья уже стал присматриваться в поисках подходящей для ночлега полянки – прошли они вполне прилично, двадцать пять километров дистанция небольшая, хватит на сегодня, пожалуй. Время к вечеру, а в сумерках искать ночлег труднее. А вот, кажется, и подходящее место…

– Чужие! Опасность! – неприятное ощущение остановило Илью на самом краю поляны. В первый момент он даже не понял, что это. Это не было его ощущение, и не была его мысль. Даже не мысль, а скорее, не оформленный в слова эмоциональный всплеск. Откуда это взялось? Илья встряхнулся, внимательно посмотрел по сторонам. Что-то произошло, точно… А потом он вдруг понял: Карри! Это она послала сигнал.

Как ни странно, Илья соображал быстро. Первым делом, еще расстегивая кобуру, парень дал мысленную команду: все ко мне!

– Пистолетик-то брось, щенок, – раздался сзади негромкий мужской голос. – Как бросишь, поворачивайся, только медленно. – Дёрнешься – стреляю.

Илья начал аккуратно поворачиваться на звук, не выпуская из рук оружия, но едва начавшееся движение оборвал резкий звук близкого выстрела. Парень почувствовал, как что-то толкнуло воздух у самого уха.

– Следующая пуля в голову, – спокойно сказали сзади. – Бросай.

Пистолет упал вниз, и Илья медленно повернулся, поднимая руки вверх. А мысленно он уже кричал: «Карри, Лода! Немедленно прочь отсюда, не попадайтесь на глаза».

Перед Ильей стоял немолодой мужик в камуфляже, с автоматом наизготовку. «Так, это не лесник и не охотник, – отбросил первые предположения Илья. Как ни странно, но четкости мысли он не потерял, хотя ему было так страшно, что он физически ощущал, как трясутся его коленки. – Какие нахрен охотники с армейскими автоматами, – подумал он. – Может, какие-то военные?» – Хотя заросший рыжей бородой коренастый мужик с автоматом не носил на камуфляже ровно никаких знаков различия, эту версию стоит проверить.

– Я сын императора, курсант, – стараясь унять дрожь в голосе, сказал Илья очевидную любому разбирающемуся в имперской форме информацию. – Выполняю приказ. По какому праву вы задерживаете меня?

– По какому праву? – переспросил тот, ухмыльнувшись. – Ни по какому. Просто ты, гад, нам и нужен. Петр, обыщи его.

Из кустов вышел другой мужик, помоложе, худощавый и не в пример коренастому гладко выбритый, с таким же армейским автоматом за плечами. Поднял лежавший пистолет, снял со спины Ильи рюкзак, профессионально охлопал по телу, изъяв нож и коммуникатор. Затем без лишних слов достал из кармана пластиковые стяжки и крепко стянул Илье сзади руки.

– Хорош гусь, Иваныч? – полувопросительно обратился он к рыжему, закончив свое дело.

– А, пожалуй, Петя, что и неплохой… Сейчас мы его допросим. Сына, мать его, императора. Тот-то я думаю, что тут военные аэроботы нынче разлетались, стреляет кто-то… А на ловца, оказывается, и зверь бежит.

– Имя, звание, какой выполнял приказ? – обратился к Илье Петр.

– Илья Анечкин, младший курсант ИЛУ, – ответил Илья, не запираясь. Сделал небольшую паузу и добавил: – Согласно уставу при попадании в плен информацию о приказе выдавать не имею права, только имя и звание. А вы кто такие?

– Здесь я задаю вопросы, – предсказуемо отмахнулся от ответа рыжий. – Не хочешь отвечать? Да, в общем, пока и не надо, мы не сильно торопимся. Сам вижу, что ты курсант. Вижу, что еще совсем щенок. Ну какое у тебя может быть в этом лесу задание? Да никакого, кто тебе доверит что-нибудь серьезное… Других таких, как ты, рядом нет, мы проверяли. Скорее всего, какие-нибудь курсы выживания в дикой природе. Имперские натаскивают свой молодняк, дело понятное. Вот только птички в петлицах у тебя какие-то странные… Отвечай, какая специализация факультета?

– Снабжение войск, – быстро соврал Илья первое, что ему пришло в голову. – Интендант я.

– Врешь… – подумав немного сказал рыжий. – Не похож ты на интенданта. Форма не та.

– У нас с этого года на факультете новую ввели.

– И это вранье. Ладно, с этим позже, – махнул рукой мужик. – Слушай сюда внимательно. Сейчас Петя даст тебе небольшой текст. Ты его прочитаешь под запись. Там немного. Про то, что ты, движимый чувством ненависти и отвращения к императору лично и его тирании, решительно порываешь с преступным прошлым и отказываешься от присяги и от отцовства императора. Потом ты спарываешь у себя с плеча имперский флаг, плюешь на него и топчешь ногами. Думаю, этого будет достаточно. Дальше ролик уходит в сеть, а ты, соответственно, уходишь с нами и у тебя начинается новая жизнь. Пойдет?

– А если нет? – голос Ильи жалобно дрогнул, несмотря на все попытки сохранить контроль над собой.

– Если нет? – Улыбнулся мужик. – Тогда тоже все просто. Мы опять-таки снимаем ролик. Только текст будет читать Петя. А я, – хитро прищурился рыжий, – а я буду отрезать тебе голову. Скажу тебе честно, Илья, – мне первый вариант нравится больше. Но и второй тоже весьма неплох. Ты подумай минут двадцать. Сейчас темновато, мы пока костер разведем, создадим, так сказать, нужный антураж для съемки. Ну а дальше – твой выход.

Думать Илье приходилось, лежа на холодной земле и в придачу со связанными ногами. Драгоценное время уходило быстро, но никаких вариантов спасения парень не видел. То, что ему сейчас отрежут голову, в этой самой голове никак не укладывалось, это был какой-то липкий, дурманящий ужас наяву. Но и отказ от присяги был немыслим. Он просто физически не мог этого сделать, как не мог сейчас разорвать стягивающий его ноги и руки пластик или улететь в вечернее небо. Не потому, что он храбрый. А просто не мог и все. Да и не верил он в хороший конец в случае предательства. Ролик с отказом сына императора от отцовства и присяги – это, конечно, ценно. Случай будет уникальный, и если эти двое из свободных наций, то он им еще как пригодится. Но одно дело ролик, а другое дело тащить потом живого Илью куда-то там… Шлепнут и закопают, всего делов.

Значит, остается что? Надо звать на помощь симпантов. Но они же совсем малышки, толку с них… Разве что погибнуть вместе. Не вариант… или попробовать?

Илья постарался максимально успокоиться, насколько это вообще возможно, и нащупать ментально Лоду и Карри. Так, они здесь. Илья почувствовал их страх, растерянность и, как не странно, злость. Даже не так – ярость. Его симпанточки были весьма злы на то, что их любимому папе кто-то причиняет боль и творит с ним всякие гадкие вещи. И только предыдущий категорический приказ Ильи удерживал их в кустах на краю поляны.

«Так, договориться о совместных действиях я не могу, – подумал Илья. – Не получится. Но отдать приказ к атаке – вполне. А там, будь что будет. Надо ловить момент».

Однако хорошие шансы на атаку никак не вытанцовывались. Рыжий с автоматом бдил, бритый тоже держался настороже. Нападать сейчас – чистое самоубийство.

– Все готово, – сказал, наконец, рыжий Иваныч, подтащив Илью к костру за шиворот, как мешок картошки, и прислонив спиной к стволу дерева. Ну что, кто речь говорить будет? Ты или Петя?

– Я, – обреченно сказал Илья. – Руки только развяжите, бумажку возьму.

– Не… – улыбнулся Иваныч. – Никакой самодеятельности не надо. Пока мы снимаем только твое лицо. Бумажку с текстом подержу я, снимать будет Петя.

Рыжий прислонил автомат к дереву, вытащил из кармана сложенный пополам лист бумаги с текстом и сунул его под нос Илье, держа листок обеими руками. Петя тоже отставил оружие в сторону, достав черную коробку коммуникатора, и, подойдя вплотную к Илье, активировал режим съемки.

«Ну вот и все, – пронеслось у Ильи в голове. И он беззвучно закричал из всех сил: – Атака!»

– Ну чего, читай давай, – прервал затянувшуюся паузу рыжий. Илья прокашлялся, потянул пару секунд. Ничего не происходило. Хотя нет, сзади, за спинами врагов, что-то промелькнуло темное. Как раз там, где валялись рюкзаки рыжего и бритого, а также собственный рюкзак Ильи.

– Поближе подойдите, – жалобно попросил Илья. – Не видно же ничего.

– Сейчас, – Иваныч немного придвинулся к Илье. – Что за…

Все-таки Карри не удалось подбежать совершенно бесшумно. Зато она двигалась очень быстро. Поэтому рыжий успел лишь развернуться головой в ее сторону. Выиграл он от этого только в одном – лезвие остро наточенного туристического топорика попало ему не в шею, а прямо в лицо. Весила малышка Карри чуть более тридцати кило, силенок у нее тоже было не так уж много, но Иванычу хватило. Зажав руками лицо, он повалился в траву. Петя, к его чести, отреагировал мгновенно. Бросив камеру, он рванулся к автомату. Только вот оружия на месте уже не было. Секунду назад его уже утащила Лода. Оставленное же у дерева оружие рыжего успела подхватить отпрыгнувшая от упавшего Карри. Правда, быстро бежать с тяжелым автоматом она не могла и мгновенно нырнуть в спасительные кусты не успела, бритый ее заметил.

– Стой, тварь! – заорал Петя и, выхватив из-за пояса нож, бросился в лес за Карри. «Зря он это сделал, – как-то отстраненно подумал Илья. – Гоняться в чаще за симпантом дело неблагодарное».

Зрелища прекраснее, чем Лода с ножом в руке, в тот момент Илья не мог себе и представить. Малышка подскочила сбоку и с заметным усилием перерезала Илье обе пластиковые стяжки.

– Оружие бросила там – коротко пискнула девочка, показав Илье на дерево неподалеку, и бросилась в лес – не иначе помогать сестре.

За прошедшие полчаса руки и ноги сильно не затекли, так что Илья вскочил мгновенно и побежал к дереву, не обращая внимания на сильные покалывания в запястьях. Есть! Автомат бритого валяется тут же. Так, предохранитель снят, оружие к бою готово. Вперед.

Как только Илья нырнул в лес, он услышал два выстрела. Чуть погодя – третий. Стреляли из пистолета, причем совсем рядом. Ну что же, нет времени гадать, бегом…

Четвертый выстрел Илья услышал совсем близко и, обогнув дерево, вылетел прямо на спину бритого Пети, замершего впереди с пистолетом в руке. И тут же его обожгло волной страха и боли. Не его боли… Стервенея от понимания случившегося, парень плавно сдвинул предохранитель в положение огня очередями и с силой потянул спуск. Грохот. Приняв в спину с десяток пуль, Петя упал сразу, лицом вперед, приняв позу сломанной куклы.

Карри была жива. И даже не потеряла сознания. Пистолетная пуля пробила малышке кисть руки насквозь, оставив в маленькой розовой ладошке аккуратную дырку с окровавленными краями. Илья перевязывал ее и плакал. Он сам не знал, от чего. Может, это был отходняк после боя и пережитого ужаса, может, это были слезы облегчения от того, что Карри жива, может, еще что. Просто плакал и смеялся, не испытывая ни малейшего стыда по этому поводу. А рядом с ним плакала Лода, не забывая, однако, внимательно посматривать на связанного Иваныча, который оказался довольно живучим типом. И крепко сжимая в руке острейший трофейный нож, который она еще до начала схватки стащила из рюкзака покойного Пети. Закончив перевязку, Илья достал свой навигатор и решительно утопил кнопку аварийного вызова. Хватит с них приключений.

– Так это были экологи? – удивленно спросил Илья.

– Ну как, экологи… – замялся Максимов. – Мы их так называем.

Старший центурион встал с кресла и немного прошелся вдоль кабинета, видимо, собираясь с мыслями. Потом сел обратно, но уже рядом с Ильей, на один из стульев, стоявших вдоль небольшого стола для совещаний.

– Это древняя история, Илья. Очень древняя. Еще со времен глобального экономического кризиса, в конце старой эры. Ты же знаешь, чем он обернулся для нас…

– Конечно, это же в школе проходят, – кивнул головой парень. – Глобальная разруха, распад мировой экономики. А затем становление имперского национального проекта, реставрация монархии, воцарение императора Игоря Первого, собирание земель. В идеологической сфере – обновленная концепция империи как Третьего Рима. На уроках что-то еще говорили про экономические и социальные предпосылки имперской реставрации и создания союза свободных наций. Но я больше ничего не помню толком, господин центурион, у нас учитель по истории такой зануда был… Да и кому вся эта древность сейчас интересна.

– Еще как интересна, – перебил его Максимов. – Это сейчас все так просто кажется – взяли предки да и восстановили империю. А в те времена каких только мнений не было. А сколько было обиженных, особенно когда национализировали собственность и шел процесс становления новой элиты… Наверное, только благодаря Игорю Первому мы и смогли через все это пройти. Титанического масштаба была личность, уже столетия прошли, а некоторые его до сих пор ненавидят… Ладно, отвлеклись.

Так вот, когда стало ясно, что в космическую программу вкладываются огромные деньги, недовольных этим было много. А уж когда народу сказали, что империя пошла на договор с Духом империи… Ты же должен понимать, Илья, Дух империи не просто так наши корабли по космосу носит, помогает с инопланетными технологиями и контактами. Нет… Фактически мы делегировали ему часть своего суверенитета, выражаясь дипломатическим стилем. Так вот, число недовольных тогда еще хорошенько подросло. И многие прямо стали утверждать, что империя пошла на сделку с сатаной. Который уничтожит нашу землю, отравит нашу воду и в конечном итоге заберет наши души. И соответственно предложили свой путь – отказ от глобальных космических программ, деиндустриализация, разрыв договора с Духом, возврат к природе. Сначала они занимались мирной борьбой за экологию, но потом дело дошло и до терактов. Сначала на космических заводах, а потом и где придется. Однако термин «экологи» в среде спецслужб к ним с тех времен еще прилип.

– И они до сих пор существуют?

– Как ты убедился, да. Хотя встретить их в центре империи, в лесу… Не знаю, что уж они там делали, но тебе, Илья, редкостно повезло… или не повезло. Вообще их прилично повыбили, но под корень эту заразу вывести трудно. Умеют они находить аргументы и сторонников. Да и свободные нации им помогают.

Максимов помолчал немного и решительно шлепнул рукой по столу.

– Закончим с этим, Илья. Раненому сделали операцию, когда он сможет говорить, то с ним поговорят те, кому следует. Для нас эта тема закрыта. Тебе – безусловно зачет за полевой выход с оценкой «отлично» и положительная отметка в личном деле. Молодец. За Карри не переживай, через пару недель от раны ничего не останется. Будем жить дальше. О случившемся настоятельно советую помалкивать. Мы друг друга поняли, курсант?

– Так точно, господин старший центурион!

– Вот и славно. Свободен.

– Господин центурион, курсант Анечкин выполнял боевую задачу по уничтожению противника в секторе стрельбы «Д», – докладывал Илья, морщась от холодного зимнего ветра. – В ходе боя наблюдал: пулеметный расчет – поражен, ручной противотанковый гранатомет – не поражен, отходящая группа пехоты – не поражена. Боеприпасы израсходованы полностью, задержек при стрельбе не было, – закончил доклад Илья.

– Не, ну кто так стреляет! – центурион Арузин упер свой палец Илье прямо в грудь. – Плохо, курсант, очень плохо. Исполнение безобразное. Кто упирал магазин в землю при стрельбе лежа? Грубейшая ошибка! Это полная хрень, а не стрельба. И ведь далеко не первое занятие уже. И задницу свою ты вечно отклячиваешь. Да в этом снегу на твою задницу можно артиллерию наводить – отличный ориентир для противника.

Илья стоял и обтекал. А что делать, пистон вставляли, в общем, заслуженно. Ну не давалась ему стрельба. И вроде же он не жирдяй и спортивные нормативы худо-бедно сдавал. Теория оружейного дела – нормально. Со сборкой-разборкой, порядком ухода за штатным оружием сначала были сложности, но затем он вроде понял фишку. В конечном итоге имперское оружие устроено без лишней зауми, с большой степенью унификации и с расчетом на полевые условия. Освоил до автоматизма работу с парой моделей автоматов и пулеметов – дальше с чем угодно справишься, просто по аналогии, если, конечно, не говорить про всякий дорогущий хай-тек вроде ручных лазеров, электромагнитных пулеметов или инопланетной техники. А вот практическая стрельба не давалась. Вроде все правильно делал – а вот только пули все больше летят в молоко.

– Ты ведь пойми, Илья, – сбавил тон Арузин. – Ты не только за себя отвечаешь, но и за своих симпантов. У них в приоритетах твоя защита забита намертво, превыше всяких уставов. Что с того, что в бою они тебя превосходят на голову? Тебя ранили – все, боевая тройка вышла из боя. Они будут тебя перевязывать, защищать и эвакуировать, боевая задача побоку. Не дай бог тебя убили – вообще полный срыв. Могут пойти на врага как камикадзе, либо упасть на землю и закуклиться в своем горе до смерти, от пули противника или от нервного истощения – по-разному бывает. В любом случае это уже не бойцы. Крепость цепи определяется самым слабым звеном. Ты, конечно, не можешь быть, как твои симпанты по силе и ловкости. Но хотя бы нормально стрелять и маскироваться научиться можно.

– Так снег же, господин центурион, – попытался оправдаться Илья. – Не видно ничего и ветер пули сносит.

– У тебя сносит, а вот у Ледневой почему-то не сносит, – отмахнулся Арузин. – Плохому танцору, знаешь, что мешает? – продолжал офицер. – Знаешь? А я тебе все равно скажу – яйца. Вот нахрена они тебе, Илья, если ты хуже Маши стреляешь?

Илья стоял молча и ждал, когда Арузин выговорится. Кроме того, он аккуратно пытался ментально придержать стоявших рядом Карри и Лоду. Вообще-то изрядно подросшие и окрепшие к зиме симпантки неплохо понимали смысл сказанного. Они также подчинялись субординации и отдавали себе отчет, кто такой Арузин и прочие старшие офицеры. В какой-то мере… Но вот то, что их любимого Илью сейчас обижают, они тоже понимали, и это им не нравилось. Очень. Илья видел как у Карри опасно суживаются зрачки, и почти чувствовал, как короткая розовая шерстка под теплыми зимними комбинезонами и термобельем встает дыбом.

– Легче, девочки, легче, – старался послать сигнал Илья, внутренне улыбаясь. – Служебный момент. Бывает.

Арузин симпантов чувствовать не мог. Но случайно встретившись взглядом с Лодой, почему-то быстро свернул свой монолог.

– Короче, даже медведей в цирке на велосипеде учат ездить, – буркнул центурион. – Сделаем и из тебя стрелка. Я поговорю с Максимовым насчет дополнительных занятий.

– Так, теперь задачу отрабатывают симпанты. Курсанты Леднева, Анечкин, Жарова, Ватин – приготовиться. Симпанты – на полигон. Запомните – основные баллы даются не за поражение целей, а за лучшее управление группой. Худшая группа – наряд на склад перед отбоем, там Степаныч просил грузить что-то…

Десять фигурок симпантов потрусили к исходным позициям, поправляя поудобнее автоматы. Пять девочек и пять мальчиков, ага. Посмотрим, кто сегодня пойдет на склад.

По сигналу, из замаскированных щелей на полигоне выехали первые мишени, условно изображавшие цели, и десять фигурок, заскользив по неглубокому снегу, открыли огонь. Симпанты двигались стремительно, меняя позицию одна за другой и легко выполняя упражнения. Стрельба лежа, сидя, стоя, на ходу… По сравнению с их хозяевами они выглядели явно выше классом. Но и нормативы для них были другие. Мишени появлялись дальше и на более короткий срок. От Ильи и других курсантов требовалось сейчас одно – управлять своими подопечными. Что это такое, Илья не смог бы внятно объяснить на самом строгом допросе. Это как езда на велосипеде – умеешь или не умеешь, словами не пересказать, инструкцию не написать. Подбодрить, мысленно окрикнуть, что-то донести, почувствовать… как-то так. Или не так. Тот, у кого симпантов не было, не поймет. Симпант без эмпатической связи с хозяином полноценно действовать не может – это аксиома.

– Хорошо, – кивнул головой Арузин, когда стихли последние выстрелы. – Посмотрим, что у нас тут… – центурион, прищурясь, посмотрел на экран наладонника. – Расход патронов – триста, в молоко сорок восемь, остальные в цель. Ага, статистика по группам. Так, так, так. Ну что, господа курсанты… прогресс у всех налицо. Но швеллеры грузить кому-то все равно придется. Итак, к Степанычу отправляется, отправляется к Степанычу группа… – центурион, явно издеваясь, тянул паузу, – …группа курсанта Жаровой. Катя, ничего личного, ну худшая статистика по очкам у тебя. Управление тоже плохое – в ходе боя Тилль обстреливал те же цели что и Кнарр. Надо больше стараться.

Взгляд, которым Катя одарила Тилля, был красноречив. Как у разгневанной мамаши. Симпант аж съежился, стараясь быть незаметнее. Ну что же, это дела семейные…

– А лучший результат, кстати, у Анечкина, – удивленно пожал плечами центурион. – Молодец, Илья. Управление группой хорошее. Ладно, на сегодня заканчиваем, – Арузин выключил наладонник и мотнул головой, сбрасывая с капюшона налипший снег. – Напоминаю, через неделю начнем смешанные занятия – симпанты плюс командир в условиях, приближенных к боевым. Вам всем еще надо много поработать.

На Новый год дали пятидневную увольнительную. Илья долго мучился, прикидывал так и этак, но домой все-таки не поехал. Хотя, безусловно, очень хотелось, – еще бы, он с начала лета не был в Арнинске и не видел родителей. Почему не поехал? А много было причин самого разного свойства, но самое главное – симпанты. Раньше в плотном графике ежедневных занятий думать и рефлексировать было особенно некогда, а вот сейчас поневоле пришлось.

Как Илье показалось, родители его выбор до конца не поняли и не приняли. Когда он разговаривал с отцом по телефону, голос у того был… жалкий какой-то. Да и мама тоже… растерялась. Не рады были родители, что их Илюша стал сыном императора такой ценой, ох не рады. И неудивительно, в народе «крыс» и их хозяев не понимали и побаивались. Илья и сам таким был семь месяцев назад. И вот он заявится сейчас домой с симпантами, пройдет с ними по улочкам городка, где его знает каждая собака, сядет за новогодний стол дома… и какими глазами на него будут смотреть?

Ладно, взгляды Илья переживет, фигня. Но симпанты? Это же он не собачку завел. Они тоже все прекрасно чувствуют и очень много что понимают. За отсутствие агрессии Илья был уверен, но ведь ему с симпантами теперь жить всю жизнь. Тут дело покруче, чем невесту на смотрины домой привести. А Лода и Карри хоть и вымахали уже под метр шестьдесят, а в драке любого мужика прибьют за несколько секунд, но разумом и психикой все еще во многом маленькие девочки. Несмотря на стремительное взросление, им фактически еще года от роду нет. Они могут обидеться, не так понять, да мало ли. Тем более в непривычном окружении и среди людей, которые их не понимают и побаиваются. А ведь этого никто, кроме Ильи, не понимает, для остальных они просто, что там говорить, чуть ли не чудовища… Сможет ли Илья разрулить все острые моменты? Вопрос.

Был, конечно, вариант оставить симпантов в училище. Вроде бы гладкий вариант. Несколько дней без него Лода и Карри переживут, хотя скучать будут очень. Но если Илья им твердо внушит «так надо», то они смирятся. Зато он съездит домой один, подготовит, так сказать, почву к дальнейшему знакомству с родными.

Вот только душа у Ильи к этому не лежала. В Библии вроде бы говорится, что худший грех это гордыня, но Илье всегда казалось, что нет греха страшнее предательства. Оставить симпантов страдать здесь, а самому уехать отдыхать в увольнительную? Как-то это… почти то же, что и предать. И ведь все всё поймут, слишком сильна между ними троими ментальная связь. Нет, этого Илье не хотелось.

Поэтому Илья остался в Диастаре. Утешив себя тем, что летом он точно получит три недели отпуска. К этому времени и девочки повзрослеют, и времени на то, чтобы все утрясти, будет побольше. А пока – рано.

Так решил не только он один. Из их дружной четверки домой уехала лишь Катя Жарова. Ну да, она меньше других была подвержена рефлексии и на все высказанные Ильей соображения только пожала плечиками…

– Нефиг филонить, – твердо заявила Катя. – У нас в деревне хозяйство большое, мои мальчики помогут хоть коровник подлатать. Проще надо быть. Пока, мальчики и девочки, – легко улыбнулась Катя и вспорхнула в идущий на станцию автобус. Следом за ней поднялись тяжело груженные подарками для многочисленной Катиной родни Вилль, Кнарр и вечно последний Тилль. Илья, Дима и Маша остались вместе со своими симпантами на остановке.

Надо сказать, что никаких близких друзей Илья в ИЛУ так и не завел. Другие курсанты не очень-то общались с учащимися на факультете Д-21. От «крысаков» старались держаться подальше. Да и сама специфика обучения не предполагала тесного общения с другими курсантами – у Д-21 были свои собственные казармы, для его курсантов устраивали отдельные занятия. К тому же каждый курсант факультета общается прежде всего со своими симпантами, внешний мир проходит по остаточному принципу. Но если вдруг появилось свободное время… Кто поймет хозяина симпантов лучше собрата по факультету? Поэтому неудивительно, что проводив взглядами ушедший автобус, Илья, Дима и Маша синхронно посмотрели друг на друга.

– Полно времени, – сказала Леднева, ковыряя носком зимнего берца мерзлую землю.

– Во-во, – продолжил Дима. – Что делать будем, господа курсанты? – озвучил повисший в воздухе вопрос парень. – Лично я за учебу не сяду. Обрыдло. – Три его симпантки согласно кивнули головами.

– Может напьемся? – неожиданно для себя самого сказал Илья. – Все-таки Новый год.

– Напиться? – с интересом спросил Дима. – Мысль годная, интересная… свежая. Только два вопроса Илья: первый – ты раньше когда-нибудь бухал? И второй: ты же помнишь, что нам говорил психолог? Бухие мы – бухие симпанты, и все это чревато потерей контроля. Последствия могут быть такие, что потом не разгребем.

– Бухал, – утвердительно кивнул Илья. – Два раза в жизни, не считая ста граммов после присяги. Один раз мы с пацанами пиво за гаражами пили. Аж по литру на брата. Другой раз по традиции на выпускной водку пронесли. Ну и я попробовал, как все. Нормально все было, никакого контроля я не терял. Мы же не алкоголики, с нами такого произойти не может. А касаемо второго вопроса я тебе, Дима, одно скажу: ты всегда такой правильный, да? Раз уж мы домой не поехали…

– Да нам водки не продадут, – не сдавался Дима. – Нам двадцати одного нет.

– Пусть попробуют не продать, – неожиданно поддержала Илью Маша. – Я на них Тода и Тора натравлю. Оторвете кое-что нехорошему продавцу, мальчики? – лукаво спросила своих симпантов Маша.

– Приказывай, – весело отозвался Тор, а Тод подтвердил согласие кивком головы.

– Да зачем так в лоб? – изумился Илья. – Переоденемся в цивильное, поедем в город. Светиться не будем, выйдем где-нибудь на углу, симпантов отпустим пока в сторонке погулять. А там либо у таксистов по тройному тарифу возьмем, либо найдем прохожего постарше и потрепаннее. Который нам за умеренную мзду все купит. Денег дофига, какие проблемы.

Денег действительно хватало. Каждый курсант получал одну курсантскую стипендию на себя лично и по половине стипендии на каждого симпанта. Деньги сынам и дочерям императора платили неплохие, а тратить имперские гаранты было особо негде – на факультете обеспечивали всем необходимым.

– Хороший план, – поддержала Илью Маша. – И вообще, мы боевые группы имперских «черных крыс», или кто, если не можем решить поставленную боевую задачу? Хотя бы по добыванию водки в полевых условиях? Ты как, Димочка, с нами? Или боишься?

– С вами, – махнул рукой парень. – С коллективом всегда веселее.

– Золотые слова, – согласилась Маша.

Водку Илья с Машей достали без проблем. Прошли один квартал по жилой окраине Диастара, оставив своих симпантов поодаль вместе с Димой, и подкатили к одиноко стоявшей машине такси, разыгрывая влюбленную парочку. Выслушав просьбу, немолодой таксист смерил их долгим оценивающим взглядом. Но купюра в пятьдесят имперских гарантов решила дело, и литровая бутылка дорогущего полугара «Игорев наказ» вместе с двумя бутылками вина в пластиковом пакете перекочевали из рук в руки.

– Ну, что дальше? – спросил Дима, когда ему продемонстрировали добычу.

В самом деле, что дальше? Смотрелись они странно. Трое в гражданском и семеро симпантов. Немногочисленные, ввиду скорого Нового года, прохожие опасливо косились в их сторону. Вообще-то это Диастар, тут многое видали, в том числе и симпантов. И тем не менее… Самое обидное, что в ресторан или кафешку такой толпой с бутылкой не зайдешь, персонал сразу позвонит куда следует, просто на всякий случай.

– Возвращаемся в казарму, дома посидим? – спросил Илья.

– На КПП спалить могут, – покачала головой Маша. – Думаешь, в новогоднюю ночь не догадаются сделать досмотр?

– Давай на старый полигон, – предложил Илья. – Там четыре палатки зимние лежат. Те, что на взвод каждая. Теплогенераторы и батареи рядом, заряд в них еще должен быть, код от двери подсобки я запомнил. Накупим еды и посидим душевно. Кто туда в новогоднюю ночь потащится?

– Пойдет, – согласился Дима. – Только раз уж мы с товаром. – Парень, решительно взяв пакет, достал бутылку полугара и, сорвав сургуч и вытащив деревянную пробку, сделал хороший глоток. – Держи, – передал он бутылку Маше. – Давай, глотни за почин нашего дела и вперед, навстречу приключениям.

Маша отказываться не стала, и бутылка пошла по кругу. Полугар был хорош. Гораздо лучше обыкновенной водки. Немного тягучая жидкость с приятным хлебным ароматом легко вливалась в горло, не оставляя мерзкого спиртового привкуса.

– Вещь! – сказал Илья, отдавая бутылку Диме. – Давай еще по глотку и в магазин.

Закупив колбасы, хлеба, печенья, соков и прочей снеди, курсанты вышли на остановку автобуса. Илья посмотрел время – половина девятого. В принципе, транспорт еще должен ходить. Ну ладно, между первой и второй… хотя это будет уже третья. Впрочем, неважно.

Прошло полчаса. Автобуса не было, но это уже никого сильно не волновало. Раскрасневшаяся Маша рассказывала какую-то дурацкую историю, как ее дядя Паша полез зачем-то ночью на сарай и, свалившись оттуда, сломал себе три ребра и ногу. Дима с интересом ее слушал и смеялся невпопад. Илье же было просто хорошо. Казалось, что у него в голове расцвела какая-то серебристая сфера, от которой веяло расходившимися по всему телу волнами радости и счастья. Он смотрел вверх на яркие ночные звезды и довольно щурился. Здорово-то как…

– Быстро мы, – сказал через некоторое время Дима, изучающе посмотрев на бутыль. Жидкости там осталось лишь на самом донышке. – А ведь еще до ИЛУ не доехали. Вот что, народ, – пивка еще надо взять, вина мало будет.

– Погоди, куда ты гонишь, – вяло попытался возражать Илья. – Хватит. – Но Диму было не остановить.

– Толла, слушай приказ, – развернулся он к одной из своих симпанток. – Вот тебе двадцать гарантов. Ставлю боевую задачу – немедленно добыть пива. Выполнять!

– Есть! – коротко отозвалась девочка и мгновенно скрылась за углом.

– Зря ты так, – обеспокоилась Маша.

– Плевать, – улыбался Дима. – Не бойтесь, у меня все под контролем, – сказал парень и глупо хихикнул. – Помните, на практическом манекене «Джон» нам неделю назад показывали, как часовых снимать… помните? Я весь в крови был, а Максимов такой: «Ты неправильно в горло бьешь, нож не тем хватом держишь…». То есть как живого человека ножом резать это норма, можно. А как нажраться, так это нельзя, типа мы маленькие еще, двадцати одного еще нет, контроль над симпантами потеряете. Пошли они на…

– Все-таки ты, Дим, полегче, – придержал его Илья. – Нам тут проблемы не нужны.

– Да нет никаких проблем. Подождите пару минут, – уже спокойным тоном сказал парень. – Вот, смотрите, уже и Толла с пакетом бежит. Ага, и автобус едет. Все в строку.

Народу в теплом салоне автобуса, едущего по маршруту номер триста девять, было немного. Спящий осунувшийся молодой парень на переднем сиденье, какие-то тетки через сиденье от него. Да, пожалуй, и все. Курсанты со своими симпантами вольготно расположились на местах у задней площадки, отметив отбытие автобуса с остановки последними каплями полугара.