История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III Коллектив авторов

6.1.16. Человек в послекоммунистической России. Уровень жизни

Материальный уровень жизни в стране принято определять как валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения. При этом ВВП равен рыночной стоимости всех товаров и услуг, произведенных в стране. Это создает трудности при сравнении России, СССР и западных стран.

Прежде всего, цены в СССР не были рыночными, и их рыночное значение определить нелегко. Под видом производства в СССР учитывалось многое из того, что вообще никакой рыночной стоимости не имело. То, что ненужного производства теперь меньше – это приобретение, а не потеря. Кроме того, в СССР были распространены «приписки». При плановом хозяйстве выгодно показывать, что ты сделал больше, чем на самом деле. При переходе же к рынку стало выгодно показывать меньше – чтобы избежать налогов. Значительная часть хозяйственной деятельности ушла «в тень», где она недоступна надежному учету.

Если без коренного пересчета переходить от советских показателей производства к рыночным (а именно это и делала официальная статистика), то получается, будто ВВП Российской Федерации с 1990 по 1998 г. упал на 40 %. В действительности ситуация не столь однозначна. Потребление электроэнергии за эти годы упало на 20 % за счет промышленности. Производство стали сократилось на 40 %. Но сталь – не показатель национального дохода, некоторые богатые страны ее вообще не производят. Зато число автомобилей за эти годы увеличилось почти вдвое, с 12 млн до 23 млн – такого в беднеющей стране не бывает.

Чтобы в этих условиях хотя бы приблизительно оценить реальный уровень дохода, надо найти связанные с ним физические показатели, учет которых ни припискам, ни уходу «в тень» не подвержен. Выяснив, как доход на одного человека в других странах связан с этими показателями, можно вычислить, какому зарубежному уровню дохода соответствует наличие физических показателей в современной России. Назовем этот уровень вмененным доходом.

Рис. 1. Телефоны, автомобили и электроэнергия на единицу населения в РФ 1970–2005 гг.

В качестве физических показателей удобно выбрать телефонные линии (не считая мобильных телефонов), автомобили (легковые и грузовые) и годичное потребление электроэнергии. Душевой доход будем определять в долларах по паритету покупательной способности (долл. ппс) на 1999 г., согласно данным Всемирного банка. То есть стоимость доллара в каждой стране определяется не его обменным курсом, а той «корзиной товаров», которую там за доллар можно купить.

Наличие телефонов, автомобилей и потребление электроэнергии на единицу населения тесно связаны с душевым доходом. По расчетам специалистов, наличие телефонов объясняется душевым доходом на 90 %, наличие автомобилей – на 82 %, а потребление электроэнергии – на 67 %.

Наличие телефонов, автомобилей и потребление электроэнергии на единицу населения в нынешней Российской Федерации показано на рис. 1 (с 1970 по 2005 год).

Для надежности определения вмененного дохода используются все три показателя, совмещенные статистически в одном уравнении. Это дает картину среднего ежегодного дохода жителя Российской Федерации – РСФСР за 35 лет, изображенную на рис. 2.

По сравнению с предыдущим десятилетием рост дохода с 1980 по 1990 г. ускорился, тогда как, по официальным данным, рост ВВП замедлился. Причина – в росте, еще в советское время, теневой экономики, не учтенном официальной статистикой.

Рис. 2. Вмененный доход на человека в год в РФ, 1970–2005 гг. (тыс. долл. ппс)

В критические 1990–1994 гг. наши данные свидетельствуют только о сильном замедлении роста, но не о спаде. Это можно объяснить тем, что главный вес в уравнении имеют телефоны и автомобили, от которых владельцы даже при уменьшении текущего дохода обычно не избавлялись.

В 1995–1998 гг. показан не продолжающийся спад, как обычно принято считать, а рост дохода примерно на 19 %. То есть подъем экономики начался уже в 1995-м, а не в 1999 г. К 1999 г. на самом деле относится не начало роста, а переход к менее ажиотажному темпу.

В 2005 г., после десятилетия роста, среднедушевой доход в России составлял 13 430 постоянных долл. ппс по сравнению с 7230 в 1990 г. – это почти в два раза больше, чем в последний полный год советской власти.

В советское время люди получали существенную часть дохода не в виде денег, а в виде разных льгот, таких как практически бесплатное жилье, а приобретение автомобилей и телефонов ограничивалось многолетними очередями. Но в данном случае это несущественно: важен конечный результат – какому уровню доходов в мире соответствовало наличие у нас телефонов и автомобилей, а также потребление электроэнергии.

Доход теперь распределен между населением гораздо менее равномерно, чем в советское время: велики контрасты и между регионами, и внутри них. Однако миллионеры владеют миллионами денег, а отнюдь не телефонов и автомобилей, которые распределены более равномерно. Потому наша мера лучше, нежели денежный доход, отражает положение населения.

Комбинация телефоны – автомобили – электроэнергия – не единственная мерка дохода. С доходом тесно связано и пользование воздушным транспортом. Здесь картина сложнее.

Число пассажиров воздушного транспорта (млн чел.):

За небывалую в советское время свободу летать за границу люди готовы платить, и число пассажиров за пятнадцать лет увеличилось почти в четыре раза. Правда, на каждые 10 жителей все еще приходится примерно лишь 1 полет за границу в год.

Иная картина сложилась на внутренних рейсах. В советское время их щедро субсидировало государство. Когда субсидии убрали, оказалось, что очень немногие могут себе позволить летать по рыночным ценам – особенно на российские расстояния: от Москвы до Петропавловска-Камчатского 6765 км, а до Нью-Йорка – 7522 км. Издержки по преодолению пространства всегда тяжким бременем лежали на России. Сокращение числа полетов на внутренних линиях не возместил рост числа поездок на дальние расстояния по железной дороге или на автобусах. Их число тоже сократилось, так что разные части страны стали более обособлены одна от другой. Но и здесь наметился положительный сдвиг. С 2000 по 2005 г. число внутрироссийских перелетов возросло почти на 40 %.

После реформ начала 1990-х уровень жизни изменился не только в Российской Федерации, но и в других бывших советских республиках и европейских бывших «народных демократиях». Вмененный доход на душу населения в долларах ппс 1999 г. рассчитан по двадцати странам, где имелись нужные данные.

Страны ранжированы по мере экономического роста за десять лет (последний столбец). Лидирует Венгрия, где рыночные реформы были начаты еще до крушения социалистического блока в 1989 г. За ней идет Польша, чьи реформы находились в центре внимания мирового сообщества. Обе страны удвоили свой доход за десятилетие. Внушительные темпы показали Чехия и Хорватия. За ними следует Эстония, вышедшая вперед всех бывших советских республик. Самая благополучная из них, она провела реформы быстро и конструктивно. Ей помогли скандинавские страны и доход от транзита российского сырья, но также и твердая решимость граждан воссоздать былую, независимую «буржуазную» Эстонию, а не тянуть в рынок Эстонскую ССР.

Россия по темпам роста за данный период стоит на восьмом месте – она увеличила свой доход на 50 %. Близки к российским темпам, с одной стороны, Словения и Словакия, с другой – Румыния, Албания, Беларусь и Литва. Слабее показатели Болгарии, Латвии и Украины. (Последняя может служить примером нерешительных, затянувшихся реформ в том стиле, который оппозиция Ельцину отстаивала в России.) Затем следуют пять бывших советских республик, где за десятилетие вообще не происходило роста доходов или рост был отрицательным. Так что действительно существуют страны, жизненный уровень которых после падения коммунистического режима понизился, но это не Россия.

Расположение стран по темпам роста, сделанное на основании официальных цифр Международным валютным фондом, в некоторой степени совпадает с нашим: Венгрия, Польша, Эстония – в числе лидеров; Румыния, Беларусь, Литва, Россия, Болгария – в середине; а Украина, закавказские и среднеазиатские республики – в числе отстающих. Однако масштабы роста сильно различаются. Наш расчет последовательно дает более высокие цифры по сравнению с последним дореформенным годом. Это связано с переоценкой ВВП советского времени в официальных источниках.

В то же время официальные данные подтверждают тот факт, что Российская Федерация в послесоветское время развивалась успешнее, чем остальные республики СНГ. В 1991 г. доля РФ в совокупном ВВП стран СНГ составляла 68 %, а в 2005-м – 77 %. Напомним, что ВВП – это именно внутренний продукт, куда не входят доходы от экспорта нефти, газа или чего-либо иного.

Поскольку население России составляет немногим более половины всего населения СНГ, получается, что, согласно официальным данным, доход на душу населения в странах СНГ, исключая Россию, в 2005 г. составлял около 30 % от российского, в то время как в 1991 г. – 54 %. Вероятно, в пересчете на доллары ппс по примененному здесь методу этот контраст окажется меньше. Умножив вычисленный нами душевой доход 2005 г. на численность населения, получим национальный доход, или продукт, на этот год – 1917 млрд долл. ппс, что соответствует официальному ВВП – 21 598 млрд рублей. То есть наш доллар ппс 1999 г. стоил в 2005 г. 11 рублей с копейками, а доход на душу составлял 151 тыс. рублей.

В переводе на доллары по текущему курсу это немного – 5247 долл., или 12,4 % американского ВВП на душу населения (42 214 долл.). Зато по паритету покупательной способности российский душевой доход составляет 29 % от американского. В последний советский год он был примерно 20 % от тогдашнего американского.

Однако в 1913 г. душевой доход жителя Российской империи составлял 18 % от американского по обменному курсу. Паритета покупательной способности тогда никто не высчитывал, но цены в России были низкими, множитель ппс мог составлять около 1,6 – как сегодня в странах со средним доходом, что дало бы те же 29 % от американского уровня.

Если доход на душу населения в России в 2005 г. приближался к одной трети американского, то совокупный национальный доход был намного меньше. Совокупный доход определяет «вес» страны в мировой экономике, где важен валютный курс. В 1913 г. объем экономики Российской империи в долларах по курсу составлял 31 % от американского. В 2005 г. объем экономики Российской Федерации составлял 6 % от американского, а всего СНГ – 8 %. Главной причиной такого падения служит разница в росте населения: тогда население США было почти вдвое меньше населения России, а теперь – наоборот.

15 лет Содружества независимых государств. Статистический сборник. М.: Межгосударственный статистический комитет СНГ, 2006.

Российская экономика в 2006 г. Тенденции и перспективы. М.: Институт экономики переходного периода, 2007.

Российский статистический ежегодник. М.: Росстат, 2006.

Б. С. Пушкарев. Каков средний уровень жизни в России? // Посев. 2003. № 9. С. 23–28.

Е. Т. Гайдар. Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории. М.: Дело, 2005.

6.1.17. Человек в послекоммунистической России. Народонаселение

Весь XX век в России происходили события, подтачивавшие демографическую устойчивость страны. Неблагополучие и катастрофы приводят к двум основным демографическим эффектам – увеличению смертности, в том числе среди нестарых людей, и к снижению рождаемости. Если первый эффект имеет очевидные и немедленные последствия, то второй – снижение рождаемости – имеет отсроченное действие, он проявляется в жизни страны, когда активные члены общества стареют, а неродившиеся их потомки не приходят им на смену.

Попробуем проанализировать динамику рождаемости в России, используя результаты переписей 1926, 1939, 1959, 1989 и 2002 гг. Для анализа используем так называемые возрастные диаграммы, отражающие распределение населения по возрасту и полу. Пример такой диаграммы по результатам переписи 1926 г. приведен на рис. 1. По вертикальной оси диаграммы отложен возраст на момент составления диаграммы, по горизонтальной – количество мужчин и женщин данного возраста. Диаграмма представляет собой подобие треугольника с кривыми сторонами (поэтому иногда ее также называют возрастной пирамидой).

Такая форма является отражением очевидного факта, что с возрастом люди умирают и если бы каждый год рождалось одинаковое количество людей, то количество женщин и мужчин старшего возраста всегда было бы меньше, чем более молодых и диаграмма более или менее гладко сужалась бы кверху. Характер и скорость этого сужения зависели бы от детской смертности и средней продолжительности жизни, но каких-либо резких изломов на диаграмме не было бы. Наличие на диаграмме резких отрицательных изломов и провалов отражает явное неблагополучие в стране в годы рождения данной возрастной группы, приводящее к резкому снижению рождаемости.

Рассмотрим особенности диаграммы на рис. 1. На уровне возрастов 33–37 лет можно отметить небольшой излом, связанный с какими-то негативными факторами, влиявшими на рождаемость в 1889–1893 гг. По-видимому, это было следствием голода в России в эти годы. Отметим, что, несмотря на участие России в нескольких войнах в середине и конце XIX в. других заметных особенностей на возрастной диаграмме не наблюдается. Совсем другая картина возникает в XX в. Начиная с возраста 11 лет и ниже виден глубокий провал, соответствующий 1915–1917 гг. рождения – годам Первой мировой войны. Этот провал плавно переходит в область возрастов, соответствующих годам рождения, пришедшимся на Гражданскую войну 1918–1922 гг. К 1926 г. (нулевой уровень диаграммы) рождаемость в значительной степени восстанавливается.

Рис. 1. Возрастная диаграмма по результатам переписи 1926 г.

Перейдем к возрастной диаграмме составленной по итогам переписи 1939 г. На ней мы видим тот же двойной провал, соответствующий Первой мировой и Гражданской войнам и переместившийся в зону возрастов 18–24 года и добавившийся к нему новый провал в области возрастов 3–10 лет с максимумом при возрасте 5 лет. Этот новый провал соответствует годам рождения от 1929 до 1936 г., т. е. периоду коллективизации. Максимум приходится на 1934 г. – голодомор 1933–1934 гг. Отметим, что глубина и ширина этого нового провала примерно соответствуют провалам, обусловленным Первой мировой и Гражданской войнами.

Рис. 2. Возрастная диаграмма по результатам переписи 1939 г.

Перейдем к результатам переписи 1959 г. (рис. 3). На возрастной диаграмме появляется четвертый провал (провалы Первой мировой и Гражданской войн считаем за два) в области возрастов 13–18 лет, соответствующий годам рождений от 1941-го до 1946-го, т. е. приходящимся на годы Второй мировой и первый послевоенный год. Этот провал глубже, чем два предыдущих, и восстановление рождаемости идет медленней. Более медленное восстановление связано, в том числе, и с процессами урбанизации – увеличения городского населения и сокращения деревень, где рождаемость выше, чем в городе. Если в 1926 и 1939 гг. количество родившихся мальчиков и девочек немногим недостает до двух миллионов, то в 1959 г. число родившихся детей обоего пола недотягивает до полутора миллионов. В области возрастов выше 35 лет диаграмма становится явно несимметричной, численность женщин начинает существенно превосходить численность мужчин. Если внимательно приглядеться к диаграмме 1939 г., то можно заметить такую же несимметричность, но в гораздо меньшей степени. Так отразились на диаграмме 1959 г. страшные потери среди призванных на военную службу мужчин во Второй мировой войне.

Рис. 3. Возрастная диаграмма по результатам переписи 1959 г.

На рис. 4 приведены возрастные диаграммы по результатам переписи 1989 г. и 2002 г. Диаграмма 1989 г. демонстрирует появление пятого, довольно пологого провала с максимумом при возрасте в 20 лет. Это – демографическое эхо войны – неродившиеся дети тех, кто не родился во время Второй мировой. В это время их родителям должно было быть 22–27 лет. Основание диаграммы сужается, демонстрируя явную тенденцию к сокращению рождаемости.

Рис. 4. Возрастные диаграммы по итогам переписей 1989 г. и 2002 г.

На возрастной диаграмме 2002 г. ситуация выглядит уже совсем удручающе. Появляется резкое сужение основания диаграммы. Рождаемость падает почти в три раза по сравнению с 1939 г. и более чем в 2 раза по сравнению с 1959 г. По сути она приблизилась к максимуму провала, соответствующего Второй мировой войне. На диаграмме 1959 г. количество юношей и девушек 1944 г. рождения составляет около 400 тысяч для каждого пола, количество родившихся в этом году наверняка было больше, детская и другая смертность были значительны во время войны. В 2002 г. родилось чуть более шестисот тысяч девочек и такое же количество мальчиков. Другая особенность диаграммы также заставляет вспомнить о войне – для возрастов 40–55 лет появляется заметная разница между численностью женщин и мужчин, отсутствовавшая для тех же годов рождения в 1989 г. Это показывает, что в период 1989–2002 гг. резко увеличилась смертность, прежде всего среди мужчин этой возрастной категории.

Мы рассмотрели возрастные диаграммы, соответствующие годам переписей населения. Разумеется, демографическая статистика ведется и в промежутках между переписями. Данные получаются расчетным путем, при обработке информации о рождениях, смертях и миграции. Однако часто эти данные бывают неполными, а иногда и просто засекречиваются, как это случалось в Советском Союзе. Поэтому в статистике накапливаются ошибки. Собственно, это и является основной причиной необходимости регулярных переписей, при которых производится, по сути, инвентаризация населения. К концу XX в., с распространением компьютерных систем обработки информации, точность демографических данных резко повысилась. Однако данные, соответствующие годам переписей, всегда являются максимально точными, особенно в том, что касается деталей.

В качестве иллюстрации сказанного приведем график динамики численности населения в двадцатом веке по каждому году (рис. 5). Видно, что данные для 1915–1916 гг. отсутствуют, но, судя по возрастной диаграмме 1926 г., там должен быть небольшой провал. Строго прямая линия вниз с 1941 г. по 1945 г., наверно, тоже является некоей аппроксимацией – вряд ли население уменьшалось равными порциями каждый год. Однако качественно эта кривая соответствует рассмотренным возрастным диаграммам и показывает, что несколько раз в России были периоды убыли населения, когда рождаемость не компенсировала количество смертей. Таким периодом стали и 1990–2000-е годы.

Если бы рассмотренные выше возрастные диаграммы и график динамики численности, закрыв название страны, показали демографу и попросили его только на их основе сделать вывод об истории этой страны, он мог бы с полным основанием сказать, что эта страна пережила в XX в. пять разрушительных войн. Первая началась в 1914 г., закончилась в 1917 г., а в 1918 г. началась следующая, закончившаяся в 1922 г. В течение восьми лет страна восстанавливалась, но в 1929 г. началась третья война, почти столь же разрушительная, как две первые. Эта война закончилась в 1936–1937 гг., но в 1941 г. в не успевшую как следует восстановиться страну пришла еще более разрушительная война, продолжавшаяся до 1946–1947 гг. После этого страна восстанавливалась до 1956–1961 гг., затем наступил вторичный демографический провал, после которого страна, похоже, стала терять потенциал восстановления. Около 1990 г. началась пятая война, имеющая существенно более затяжной характер, нежели четвертая, но почти такая же разрушительная. И эта война будет иметь гораздо более разрушительные демографические последствия, поскольку вторичный провал, максимум которого придется на 2022–2032 гг., будет более глубоким и широким, чем вторичный провал после предыдущей войны. Потенциал восстановления будет, скорее всего, утерян. Этот демограф, вероятно, крайне удивился бы, узнав, что только две из этих войн – первая и четвертая – были связаны с военными действиями против других государств.

Рис 5. Динамика численности населения в XX в.

Поскольку основным противником России в этих двух войнах была Германия, представляется интересным сравнить их возрастные диаграммы. Рассмотрим диаграммы 1959 г., на которых видны итоги и Первой и Второй мировых войн (рис. 6). Масштабы горизонтальных осей диаграмм России и Германии приведены в примерное соответствие.

Рис. 6. Сравнение возрастных диаграмм 1959 г. для России и Германии (справа)

Из сравнения этих диаграмм следуют довольно интересные выводы. Прежде всего, на диаграмме Германии большинство провалов выражено существенно менее рельефно, нежели на российской диаграмме, хотя в обеих войнах Германия была побежденной страной. В отличие от России, для которой Вторая мировая война дала самый глубокий провал, для Германии существенно более выраженный демографический след оставила Первая мировая война. След Второй мировой войны гораздо менее глубок, нежели для России. Интересно также рассмотреть вид германской диаграммы между войнами, начиная с 1919 г. рождения (возраст 40 лет). Для мужской части эта область серьезно искажена военными потерями, так как приходится на мобилизованные в самом начале Второй мировой войны возрасты, поэтому рассмотрим правую, женскую половину диаграммы. Мы видим резкий подъем рождаемости в 1919–1920 гг., а затем довольно сильный спад, усугубляющийся к началу 30-х гг. Это очевидно связано с революционными беспорядками и мировым экономическим кризисом 1929–1932 гг., с голодом и катастрофической инфляцией. Однако в 1934 г. происходит довольно резкий скачок рождаемости и ее дальнейший рост до 1939–1940 гг.

При самом негативном отношении к немецкому нацизму, приходится признать, что причиной этого подъема могло быть только объединение немецкой нации вокруг идеи возрождения Германии, провозглашенной Гитлером. Потенциал этого подъема иссяк после того, как нацистский режим ввязался в 1939 г. в самоубийственную войну. Отметим также, что провал 30-х гг. в России выглядит гораздо более зловещим, нежели немецкий провал, соответствующий Веймарской республике. Но особенно заметна разница в глубине провалов в области, соответствующей Второй мировой войне.

Мы видим, что возрастная диаграмма России искорежена гораздо сильнее, чем диаграмма Германии, побежденной страны с очень сложной судьбой. Для сравнения с более благополучными странами рассмотрим на рис. 7 возрастную диаграмму Англии за 1961 г. (очень близко к 1959 г.). С первого взгляда видно, что на ней гораздо меньше выраженных провалов, самый заметный – Первая мировая война. В области 1940–1942 гг. рождения – только небольшой провал.

Интересная деталь – резкий всплеск рождаемости в 1946–1947 гг., явно связанный с общественным подъемом после победного конца войны. А в России на эти годы приходится продолжение военного провала, почти наверняка связанного со страшным голодомором 1946–1947 гг. (см. 4.3.4).

Результаты переписей 1926, 1939, 1959, 1989 и 2002 гг., а также статистика 1990–2007 гг. показывают, что в течение XX в. Россия испытала пять периодов резкого снижения рождаемости – Первую мировую войну, Гражданскую войну, период коллективизации, Вторую мировую войну с последовавшим голодомором и распад Советского Союза. Последний период продолжался и в 2000-е гг. Все эти периоды сопровождались также высоким уровнем смертности активного населения. Только два из этих периодов были связаны с иноземным вторжением, остальные три являются следствием внутренней несостоятельности.

Изменение численности населения в границах нынешней Российской Федерации, с 1960-х гг. определялось двумя обстоятельствами: ежегодное число рождений падало, а число смертей – росло. Когда-то этим двум кривым предстояло пересечься. Это случилось в 1992 г. – число смертей превысило число рождений. Началась естественная убыль населения.

И повышение смертности, и понижение рождаемости ускорились в 1990–1995 гг., как видно на рис. 8. Потеря многими людьми работы, необходимость приспосабливаться к непривычным условиям, неуверенность в будущем тому способствовали.

Рис. 7. Возрастная диаграмма 1961 г. для Англии и Уэльса

Повышение смертности в эти годы никак не коснулось детей моложе 15 лет и не сильно отразилось на стариках. Главный удар пришелся по мужчинам в возрасте от 20 до 55 лет, чья смертность (число смертей на 1000 человек данного возраста) повысилась в 1,7 раза. Среди женщин повышение не столь резкое, но оно тоже более всего затронуло лиц среднего возраста.

Рис. 8. Количество рождений, смертей, абортов на территории РФ в 1950–2005 гг.

Ожидаемая продолжительность жизни (термин, используемый демографами вместо обыденного продолжительность жизни) составила в 1992 г. 67,8 года, а в 2004 г. – 65,3, при этом для женщин показатели в названные годы составили 73,7 и 72,3, а для мужчин 61,9 и 58,9 года. Количество умерших с 1992 г. по 2005 г. увеличилось с 1,8 до 2,3 млн человек в год, зато количество родившихся уменьшилось с 1,6 до 1,46 млн. Как результат, общая численность населения в России сократилась в 1992–2005 гг. с 148,6 до 142,8 млн. У некоторых возрастных групп, в частности у молодых мужчин, повышенная смертность вскоре спала, но у большинства – сохранилась. В результате ожидаемая продолжительность жизни устоялась в 2000–2005 гг. на уровне около 59 лет у мужчин и 72 лет – у женщин. Это на 10–15 лет меньше, чем в большинстве стран мира, если не считать Африку.

Более половины всех смертей в России происходят от болезней системы кровообращения (среди больных ими рост смертности составил 30 % за 15 лет). В советское время значительно увеличилось число смертей от рака, но после 1990 г. этот рост прекратился. Всплеск смертности 1990–1995 гг. обусловило и резкое увеличение случаев гибели «от внешних причин» – на 30 % за 15 лет (транспортные травмы, убийства и самоубийства, отравления алкоголем). Смертность от алкогольных отравлений увеличилась более чем на 50 %. Резко возросла смертность от нового социального бедствия – наркомании (число потребителей наркотиков по официальным данным достигло к 2006 г. 6 млн человек). Число самоубийств в пятилетие с 1990 по 1995 г. выросло в полтора раза, число убийств – более чем в два. По числу самоубийств на тысячу человек Россия вышла в 1995 г. на второе место в мире. Это отражает экстремальные условия тех лет.

В следующее десятилетие число самоубийств сократилось резко, число убийств – менее резко. Вообще, повышенный уровень смертности от внешних причин и от болезней кровообращения характерен почти для всех республик бывшего СССР, а не только для РФ. Это отличает их от других стран мира и может рассматриваться как наследие советских условий жизни.

Что касается числа рождений, то 1990–1995 гг. в России тоже оказались весьма неблагополучными. Чтобы обеспечить воспроизводство наличного населения, среднее число детей, рожденных женщиной за всю жизнь, не должно опускаться ниже 2,1. На территории Российской Федерации эта цифра удерживалась в 1970-е гг., но в 1990-м упала до 1,89, а в 1995 г. – до 1,34. Спад продолжался и далее, пока небольшой подъем не вернул рождаемость в 2004-м на уровень 1995 г. В Беларуси, Молдове, Украине этот показатель равен примерно 1,2.

По сравнению с тем временем, когда рождаемость была достаточной для воспроизводства населения в России, она упала более чем наполовину у женщин старше 35 лет. В самом детородном возрасте – от 25 до 29 – она упала примерно на одну пятую, а в возрасте до 20 лет не упала вовсе. Женщины 20–24 лет отсрочили появление первого ребенка, а в старших возрастах воздержались от появления следующих.

Число фактически родившихся детей зависит не только от готовности их рожать, но и от наличия женщин детородного возраста. Как мы видели выше, Вторая мировая война оставила глубокий шрам на возрастном составе населения, и он дает о себе знать каждые 25 лет, в частности, вокруг 1970 и 1995 гг., что отражает кривая на рис. 8.

Процент детей, родившихся у женщин, не состоящих в зарегистрированном браке, поднялся с 14 % в 1990 г. до 30 % в 2005-м (причем в сельской местности он выше, чем в городах). Доля внебрачных детей в США примерно такая же, а в ряде европейских стран, особенно скандинавских, она еще больше.

В России решительно сократилось число абортов, с 4,1 млн в 1990 г. до 1,7 млн. в 2005-м. К концу первого десятилетия XXI в. абортов впервые за долгое время стало меньше, чем живых рождений, тогда как сорок лет назад их было в два с лишним раза больше. Доступность противозачаточных средств и изменение духовного климата в обществе, в том числе и отношения к человеческой жизни, ведет к изживанию этого характерного явления советского существования.

Россия начала XXI в. – далеко не единственная страна, где нет естественного прироста населения, а число детей на женщину детородного возраста упало ниже 2,0. Таких стран около двух десятков, и рождаемость на российском уровне или ниже держится, например, в Венгрии, Германии, Греции, Италии, Испании, Чехии и Японии.

Ежегодный разрыв между числом рождений и числом смертей в 2003–2005 гг. в Российской Федерации составлял около 800 тысяч. Он лишь в малой мере (менее 100 тыс. человек в год) возмещался за счет механического прироста, то есть за счет преобладания иммигрантов над эмигрантами. Иммиграция в РФ шла в основном из бывших советских республик; достигнув 1,15 млн человек в 1994 г.; затем она сокращалась. Эмиграция шла по преимуществу в эти же республики, но заметную роль играла эмиграция на Запад. Она достигала 100 тыс. человек ежегодно в 1990–1995 гг. и с тех пор постепенно сократилась в три раза к концу 2000-х.

Остановка роста населения произошла не только в Российской Федерации, но и во всем СНГ: недостаток рождений в большинстве республик не возмещался их избытком в пяти странах бывшей российской Центральной Азии.

От других европейских стран, где прекратился естественный прирост населения, Россия отличается, прежде всего, соотношением численности населения и занимаемой площади: 2 % населения Земли занимают 13 % земной суши. В начале XX в. положение Российской Империи было куда более выгодным: 10 % населения Земли занимали 17 % («одну шестую») земной суши. Конечно, частично этот сдвиг вызван взрывным ростом населения бедных стран третьего мира в XX в. Доля жителей США в населении земного шара за прошлые девяносто лет тоже сократилась – с 6 % до 4,5 %. В такой же мере могла бы упасть и доля России – с 10 % до приблизительно 7 %. Произошедшее падение до 2,2 % (или до 4,5 %, если включить все пространство бывшей Российской Империи) стало результатом каскада рукотворных катастроф в нашей стране в XX в.

Если рождаемость и средняя продолжительность жизни в России не изменятся, то через пятьдесят лет ее население упадет с 142 млн до менее чем 90 млн человек. К тому времени это будет означать, что 1 % населения земного шара занимает 13 % Земли со всеми ее полезными ископаемыми. Государственная политика способна в небольшой мере поощрять создание двухдетных и многодетных семей, а также способствовать иммиграции. Возможны и непредсказуемые перемены – ни всплеска рождаемости в США 1950-х, ни ее спада в 1960-х гг. демографы не предвидели.

Появление популярной идеи, захватывающей большинство общества, и эмоциональный подъем могут существенно изменить тенденцию и дать быстрые результаты, как показывает пример конца тридцатых годов в Германии или послевоенных лет в Англии. В этом случае влияние негативных тенденций может быть значительно уменьшено. Частично компенсировать их в будущем можно и за счет качества населения, его поведения и знаний.

Анн де Танги. Великая миграция: Россия и россияне после падения железного занавеса. М.: РОССПЭН, 2012.

Е. М. Андреев, Л. Е. Дарский, Т. Л. Харькова. Демографическая история России: 1927–1957. М.: Информатика, 1998.

6.1.18. Человек в послекоммунистической России. Нравственно-духовное состояние

В 1934 г. замечательный мыслитель Русского Зарубежья Георгий Федотов писал, что большевикам «удалось воспитать поколение, для которого уже нет ценности человеческой души – ни своей, ни чужой. Убить человека – все равно, что раздавить клопа. Любовь – случка животных, чистота – смешной вздор, истина – классовый или партийный утилитаризм. Когда схлынет волна революционного коллективизма, эта «мораль» станет на службу личного эгоизма».

Очевидно, что это предсказание не относится ко всем. Но – ко многим: и на верхах, где политики беззастенчиво использовали свое положение для личного обогащения, и на низах, где детские дома полны брошенными детьми – сиротами при живых родителях. Нравственный распад, вызванный большевизмом, затруднил как реформы, так и повседневную жизнь. Жить несравненно спокойнее и проще, когда отношения с другими основаны на доверии, сотрудничестве, а не пронизаны подозрением: а вдруг он меня обманет?

Тяга к нравственному и вечному естественным образом возникла в русском обществе уже в тяжелые годы советско-нацистской войны и потом, постепенно усиливаясь, вызвала духовный подъем 1970-х гг., во многом предопределивший конец большевизма. К 1991 г. Россия пришла не такой, как предполагал Георгий Федотов, но тяготы и ошибки, последовавшие за революцией августа 1991 г., возродили худшие инстинкты советского человека и приглушили многие положительные изменения в духовном строе людей последнего дореволюционного пятнадцатилетия (1975–1990 гг.).

К середине 1990-х гг. психологическая ситуация в стране была еще более тяжкой, чем экономическая. Складывалось впечатление, что августовская победа 1991 г. над главным врагом России – большевизмом, в очередной раз обернулась для народа поражением. Никогда еще не была в стране так сильна жажда наживы, зависть к богатым и презрение к бедным. Борьба за власть, в прежние годы скрытая в ее коридорах, оказывалась теперь зримой и тиражировалась средствами массовой информации. Хвастовство и тщеславие переставали быть постыдным пороком, а скромность оказывалась главным препятствием на пути к самоосуществлению. На поверхности оказывались временщики – в культуре в той же мере, что в бизнесе и политике. И если финансовый дефолт формально произошел в августе 1998 г., то нравственный и культурный дефолт складывался в течение всех 90-х гг. как результат семидесяти лет преступной власти и необходимого, но бездарно, да и корыстно осуществлённого, выхода из-под её гнёта.

Материальное обнищание сопровождалось нравственным падением. Невозможность содержать, лечить, а иногда даже и похоронить отцов и матерей, дедушек и бабушек; десятки и сотни тысяч судебных дел из-за наследства среди близких родственников, зачастую заканчивающихся делами уголовными и кровопролитием; кровь с экрана телевизора и кровь в подъезде и во дворе твоего дома; такие слова, как «мафия», «киллер», «рэкет», «киднеппинг» – такие чужие и уроднившиеся в языке, сознании и образе жизни России 90-х, – всё это рождало в самых разных слоях общества уныние, приводило к волне самоубийств, беспробудному пьянству, к шизофрении у одних, и к стремлению уехать любыми средствами из России у других. Если покинувшие Россию в 70–80-х гг. возвращались сюда с чувством собственного превосходства, заключающегося в том, что у них 200–300 долларов в кармане, а у тебя зарплата равна примерно 50 долларам, да и та выдаётся нерегулярно, кажется очевидным, что из такой страны нужно уезжать.

Образ защитника Родины – солдата, не просто стреляющего сигарету, как в прежние времена, а просящего денег на еду, – один из самых страшных символов эпохи 1990-х. Обычное утешение советского человека в прежние годы – спортивные достижения перестают быть действенным лекарством: на первой же Олимпиаде после распада Союза спортсмены выступают без общего флага и гимна, звёзды спорта бегут за рубеж, а главный «опиум народа» прежних лет – футбол и хоккей – раны не зализывает, а, напротив, растравляет.

Самый массовый вид искусства – кинематограф, в былые времена нацию единивший, в 1990-е гг. сходит на нет – в развалившихся кинотеатрах крутят третьесортные американские боевики, или кинотеатры просто перепродают и перепрофилируют. Но фильмы, и фильмы хорошие, при этом продолжают сниматься. Режиссеры и сценаристы особенно начинают интересоваться трагическими страницами отечественной истории XX в. В 1991 г. Андрей Кончаловский снимает фильм «Ближний круг» о страшной судьбе людей, которые попали случайно в «ближний круг» Сталина. В 1992 г. Александр Рогожкин экранизирует совершенно запрещенную повесть убитого в 1937 г. В. Зазубрина «Щепка» («Чекист») о кровавых буднях провинциальной чрезвычайки в годы Красного террора (сама повесть была издана впервые в 1989 г.). В 1995 г. выходит замечательный фильм Владимира Хотиненко «Мусульманин» о жизни современной русской глубинки и награждается Оскаром фильм Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем».

В 1990-х гг. стало тревожно и за национальную гордость – русскую литературу, традиционно являвшуюся центром и осью отечественной культуры. Падал авторитет русского писателя, тем стремительнее, что этому давали повод сами писатели: делёжкой имущества, оставшегося после распада Союза писателей, борьбой за власть, стремлением угодить новой власти, при этом имитируя свою якобы «независимость» от неё, отнюдь не бескорыстным выполнением заказов зарубежных фондов. В 90-х гг. было тревожно и за судьбу «толстых» литературных журналов, ещё так недавно выходивших огромными тиражами, а теперь, из-за нехватки средств, с трудом обретавших читателей, особенно на периферии. Беспокойство вызывала и судьба русского языка, угрозу которому теперь представляла не столько «смесь французского с нижегородским», сколь английского с «подмосковным» (все эти бесконечные «Барвиха Хиллс» и «Верейская Плаза»), чудовищная смесь языка «криминальной зоны» с языком «офисов».

Описанный в своё время Михаилом Бахтиным «материально-телесный низ» стал «верхом» еще в начале советской эпохи, и в 1990-е он продолжал вытеснять собой понятие духа, совести, чести, упраздняя их за ненадобностью. В искусстве царил либо коммерческий ширпотреб (детективы, пропаганда насилия, животной эротики), либо постмодернистские игры для немногих, поддерживаемые критикой и средствами массовой информации. В обществе начинала вырабатываться «привычка к неудаче» и странная радость от переживаемой беды. Средства массовой информации подавали неудачи в чеченской войне или, скажем, гибель подводной лодки «Курск» не как национальную трагедию, а как «информационный повод».

Но распад хотя и главенствовал в 1990-е гг., не был явлением всеобщим. Ему противостояла тенденция противоположная. Люди долго хранили в сердце обнадёживающие и вдохновляющие встречи с талантливым и честным врачом, учителем, работниками музеев и библиотек. Быстро начинали осваивать азы рыночной экономики молодые и не очень молодые предприниматели. Вопреки тенденциям времени пробивались ростки новой литературы, нового театра, от создания театра под руководством П. Н. Фоменко (1993 г.) до образования Студии театрального искусства под руководством С. Женовача (2005 г.). Со второй половины 1990-х гг. городское население потянулось в театральные и концертные залы, которые к концу 90-х уже были на интересных концертах и спектаклях заполнены до предела.

В начале XXI в. стал складываться новый российский кинематограф, завоёвывающий не только российского, но и иностранного зрителя вдумчивым и сочувственным отношением к драматическому существованию современного русского человека и честным и точным анализом русского прошлого. В эти годы талантливо экранизируются в сериалах еще недавно запрещенные романы Александра Солженицына «В круге первом» (Глеб Панфилов, 2006); Анатолия Рыбакова «Дети Арбата» (Андрей Эшпай, 2004); повести Варлама Шаламова («Завещание Ленина», Николай Досталь, 2007). Создаются широкие исторические киноэпопеи «Романовы – венценосная семья» (Глеб Панфилов, 2000); «Гибель Империи» (Владимир Хотиненко, 2005); «Штрафбат» (Николай Досталь, 2004); «Адмиралъ» (об адмирале А. В. Колчаке. Андрей Кравчук, 2008). Большой популярностью пользовались в 2000-е гг. фильмы Алексея Балабанова и Александра Сокурова. Новые современные кинозалы теперь не пустуют – отечественный кинематограф вновь стал не только высококачественным, но и экономически рентабельным.

Достойно внимания и распространение высшего образования в послесоветской России. Советской власти было свойственно гордиться распространением высшего образования в послереволюционные годы. Однако со временем рост числа студентов вузов прекратили: в 1970–1995 гг. он держался на уровне около 200 человек на 10 тыс. жителей. После 1995 г. рост возобновился, и в 2005 г. число студентов на 10 тыс. жителей достигло 500. Это связано в первую очередь с увеличением количества вузов в Российской Федерации – с 514 в 1990 г. до 1068 в 2005-м, что аналогично удвоению их числа между 1914 и 1917 гг. (с 72 до 150). По качеству образования нынешние вузы существенно уступают университетам императорского времени, но они отражают спрос рыночного хозяйства на специалистов среднего уровня и, соответственно, тягу молодежи к приобретению знаний, которые можно конвертировать в хорошо оплачиваемую и интересную работу. Из 1000 вузов 2005 г. около 40 % – негосударственные, муниципальные или частные, которых не существовало в советское время; в них учились 15 % студентов. Российская высшая школа по-прежнему высоко котировалась в мире (особенно дипломы 4–5 ведущих университетов), но резкое расширение образования не могло не снизить его общий уровень и он снизился к концу 2000-х гг. довольно значительно.

Уже с конца 1990-х гг. в студенческих аудиториях стали появляться юные лица, несущие на себе не печать поражения, а стремление постичь и достигнуть. Это – первые представители того нового, воспитанного уже без пионеров и октябрят (не говоря уже о комсомоле) поколения, которое не испило яда коммунистической идеологии и не исковеркало душу сотрудничеством с преступным режимом. Многие из них лучше своих отцов и матерей, и очень часты случаи, редчайшие за пределами послекоммунистического мира, что дети приводят родителей к вере и Церкви и преображают своим отношением к жизни нравственный облик старших. Проведенный в 2006 г. опрос среди студентов и преподавателей Московского государственного института международных отношений МИД России, одного из самых престижных высших учебных заведений, показал, что среди студентов 80 % назвали себя верующими в Бога и около 36 % – постоянными (раз в месяц и чаще) прихожанами того или иного христианского храма, иудейской синагоги или мусульманской мечети. Среди преподавателей в обеих группах таковых более чем в два раза меньше, при том, что молодые преподаватели по этим показателям ближе к студентам, нежели к старой профессуре.

Молодежи оказались в высшей степени нужны положительные примеры среди поколения их родителей и честное, информативное и по возможности глубокое образование. Особенно – образование гуманитарное, до предела искаженное в коммунистическую эпоху. Тогда, войдя в возраст, нынешние студенты преобразят Россию, как они порой преобразовывали в 2000-е гг. своих «в Бога не верящих» отцов и матерей.

Мнение мыслителя:

«Я убежден, что прочная положительная самоидентификация (в России. – Отв. ред.) будет возможна лишь в том случае, если русские окажутся способны гармонически сочетать западные политические и экономические институты с восстановлением религиозных и нравственных институтов своей собственной культуры». – James H. Billington. Предисловие к книге Russia in the Search of Itself. Washington; London, 2004. Цит. по: Дж. Биллингтон. Россия в поисках себя. М.: РОССПЭН, 2006. С. 11.

Еще одна область культуры, в которой бросаются в глаза резкие перемены, – книгоиздательство. С крушением советских издательских монополий ушли в прошлое и гигантские тиражи официально рекомендованных книг. Тем более что эти тиражи нередко в отчетах завышались «для плана». Тиражи стали небольшими – исчисляются тысячами, а не десятками и сотнями тысяч. Зато число выпускаемых ежегодно названий с 1990 по 2005 г. увеличилось в 2,4 раза, возникло множество частных издательств. Как и в других областях, рост этот обозначился с середины 1990-х, после спада в первое пятилетие. Диапазон тем крайне широк и отражает многообразие читательских интересов. Спрос находит все, от популярных изданий, посвященных кулинарии, здоровью, и криминальных романов до узко специальных изданий по религии, истории, философии, включая и переводную литературу, и многочисленные переиздания дореволюционных или вышедших в русской эмиграции книг.

Число студентов вузов на территории РФ в 1970–2005 гг. (на 10 000 жителей)

Лавинообразное движение распада России во времени и в пространстве, в истории и в географии на рубеже тысячелетий приостановилось. Сказать, что центробежные тенденции в эти годы были окончательно побеждены центростремительными – невозможно, но их соотношение уже не так катастрофично, как в 1992–1995-м гг. Российский народ можно было бы сравнить с группой альпинистов, сорванных лавиной и стремительно несущихся в бездну. Но падение приостановилось, сорвавшимся удалось зацепиться за какой-то скальный карниз, и альпинисты начинают осторожный и рискованный подъём туда, где виден источник света.

6.1.19. Русское Зарубежье возвращается в Россию

В передовице «Вестника РХД», откликавшегося регулярно на события в советской России, была высказана в 1977 г. мысль, что к 60-летию русской революции «стало ясно почти всем, что советский опыт – катастрофическая неудача», и выражена твердая надежда, «что 70-летие или 75-летие революции (история медленна!) будет в России уже не праздноваться, а отмечаться траурным поминанием «миллионов убитых задёшево»…» Надежда эта осуществилась с хронологической точностью.

К моменту перестройки в Русском Зарубежье почти не оставалось представителей первой волны эмиграции, да и в ее втором поколении их было немного. Численно доминировало и было активно третье поколение – внуки тех, кто ушел из России, не покорившись коммунистическому режиму, сознательно предпочитая рабству изгнание. С потомками первой эмиграции соединились прочнейшим образом русские второй волны, оказавшиеся вне России в результате Второй мировой войны. К концу 1980-х гг. между представителями первых двух волн было заключено множество браков, родилось бесчисленно детей, соединивших в себе кровь первой и второй волны. А семьи, большей частью, в Русском Зарубежье были большими, детей рождалось много.

Живое и первенствующее место перед перестройкой занимала третья эмиграция, и когда просматриваешь журналы, будь то третьеэмигрантский «Континент» или скорее выражающие вторую эмиграцию «Грани» и «Посев», то бросается в глаза, сколько места в них уделяется авторам, живущим в советской России или недавно из нее выехавшим. Обличительный голос Солженицына, неукоснительно направленный на скорое освобождение России, раздавался громко и властно, но в третьей эмиграции был далеко не всеми услышан.

В середине 1980-х гг. горбачевская перестройка вызывала среди третьей эмиграции споры. В журнале «Синтаксис», созданном Андреем Синявским, в неподписанной передовице (номер 18 за 1987 г.), отмечалось, что эти споры больно задевали эмиграцию. «Одни говорят: «дай Бог». Другие: «поживем – увидим». Третьи: «не поддадимся на очередной советский обман». На вопрос в Россию «чем вам помочь?» уцелевшие диссиденты пишут: «только, пожалуйста, не мешайте». Оказывается, мы – вне игры…» В каком-то смысле этот горький вздох был справедлив. События развивались в Советском Союзе с такой быстротой, свобода возвращалась так стремительно, что Зарубежью оставалось только внимательно следить за ними, а о каком бы то ни было участии, а тем более влиянии на них не могло быть и речи…

Но участие и влияние, конечно же, было, только оно было косвенным. И не случайно, что с отменой цензуры в 1988 г. и даже за год до отмены вал переизданий литературы русской эмиграции хлынул сначала на страницы «толстых» журналов, а потом и отдельными изданиями, часто на почти оберточной бумаге, но стотысячными тиражами. И те первые издания Николая Бердяева, прот. Александра Шмемана, прот. Сергия Булгакова, Георгия Федотова, прот. Георгия Флоровского раскупались полностью.

Перестройка и вскоре последовавшая отмена полицейских ограничений на въезд в Россию выходцев из Русского Зарубежья вызвали подьем интереса к «исторической родине» даже у тех, кто постепенно отвык жить Россией, врос не только бытом, но и помыслами в повседневность «страны пребывания». Поездки в Россию участились. Старики просили своих детей отвезти их поклониться земле отчизны перед смертью.

Другие искали возможности начать в России свое коммерческое дело, пойти преподавать в школы и университеты. Поэтесса и певица русской эмиграции Анна Бетулинская (Марли, по мужу – Смирнова) в январе 1992 г. послала Б. Ельцину слова и музыку написанного ею гимна России: «Русь зовет: Все вперёд / из глубин нашей стихии. / Вновь пахать, / вновь ковать, / поднимать алтари…» Даже государственные служащие и офицеры армий НАТО русского происхождения с нетерпением ждали, особенно после августовской революции 1991 г., что их позовет новая власть помочь восстанавливать естественный строй жизни, созидать несоветскую русскую армию, некоммунистический государственный аппарат, нечекистскую госбезопасность. Потомки граждан старой России предполагали, что послекоммунистическая родина отнесется к ним так же, как отнеслись к своим изгнанникам страны Восточной Европы и Балтии. Там гражданство для изгнанников и их потомков было восстановлено автоматически и давалось по заявлению. При этом разрешалось и двойное гражданство. Такая политика естественно вытекала из объявления своего коммунистического правления незаконным (соответственно, незаконным было и лишение гражданства коммунистической властью) и из принципа правопреемства с докоммунистической государственностью. Поскольку новая Россия оставалась продолжательницей СССР, то и к русским эмигрантам отношение было иным. Приглашений и призывов они не дождались в 1990-е гг. и многие разочарованно отошли от русской жизни.

А между тем, вернувшиеся в послекоммунистические страны их изгнанники во многом оздоровили и преобразили строй жизни своих стран, дали обществам очень необходимую некоммунистическую прививку. Этого в России не произошло, хотя такая прививка, из-за длительности подкоммунистической жизни была нам, наверное, нужнее, чем полякам или эстонцам.

И всё же, несмотря на препоны, Русское Зарубежье стало возвращаться в Россию. «Завязались связи и сомкнулись концы», – вспоминала в начале 2000-х гг. Анна Бетулинская (1917–2006). Немногие переехали насовсем, но многие жили подолгу, приобрели здесь квартиры, нашли работу, организовали фирмы. Немало молодых эмигрантов обзавелись в России семьями и теперь «жили на две страны», но если речь идет о первой и второй волне, с явным тяготением к перемещению в Россию. В Москве даже возникло особое общество русских эмигрантов, обосновавшихся снова в России.

Среди переехавших и сын знаменитого историка Сергея Пушкарева – Борис, и сын председателя кадетского движения – Борис Алексеевич Йордан, и известный журналист Павел Хлебников, и правнук П. А. Столыпина – Николай Случевский, и поэт Юрий Кублановский. Все они и многие другие не просто переместились пространственно, но активно включились в общественную, культурную, хозяйственную жизнь. Павел Хлебников, видимо, за свои журналистские публикации, критиковавшие российский дикий капитализм и его «героев», поплатился жизнью. Алексей Борисович Йордан, председатель Кадетского русского объединения в Зарубежье (отец Бориса Йордана) организовал специальный фонд содействия восстановлению кадетских корпусов в России, и этот фонд, носящий после его смерти в 2005 г. его имя, много сделал для материальной поддержки и культурного развития кадет.

Огромный резонанс и в России и в Зарубежье имело возвращение из изгнания Александра Солженицына в мае 1994 г. Солженицын встретился с Президентом Ельциным, начал вести передачу на телевидении, но постепенно критика многих злоупотреблений «высокопоставленного грабительства» сделала его нежелательной фигурой на официальных телеканалах. Грустные выводы лауреата Нобелевской премии о происходящем в стране запечатлелись в книге «Россия в обвале» (1998) и в ряде интервью и выступлений.

Свидетельство очевидца

«Сколько ни ездил я по областям России, встречался со множеством людей – никто ни в личных беседах, ни на общественных встречах, где высказывались самые многосотенные жалобы на современную нашу жизнь, – никто, никто, нигде не вспомнил и не заговорил: а каково нашим тем, отмежеванным, брошенным, покинутым?… За чужой щекой зуб не болит. Горько, горько – …Мы утеряли чувство единого народа» (с. 68–69).

«Беженцы в своих многочисленных бедствиях встречают не только бесчувствие властей, но – равнодушие или даже неприязнь, враждебность от местного русского населения… «Что приехали? нам самим жрать нечего!». В Чудове отключили к зиме отопление в беженских бараках. Пишут и о случаях поджога беженских домов. И это – самый грозный признак падения нашего народа. Нет уже у нас единящего народного чувства, нет благожелательства принять наших братьев, помочь им. Судьба отверженных беженцев – грозное предсказание нашей собственной общерусской судьбы» (с. 70–71).

И, в результате, горькое разочарование писателя в возможности практической реализации дорогой ему идеи – залога государственного обновления России – местного самоуправления: «О самоуправлении, как его устроить, – почти никогда не заговаривали, это – не в мыслях… «Мы все ждем, кто б нас объединил» (с. 10). – «Вот тут-то проступает болезненная русская слабость – неспособность к самоорганизации» (с.68).

В выступлении при вручении Большой Ломоносовской медали в начале июня 1999 г. Солженицын охарактеризовал тогдашнее состояние России как «хаос, безвозбранно усугубляемый высокопоставленным грабительством» и добавил: «В условиях уникального в человеческой истории пиратского государства под демократическим флагом, когда заботы власти – лишь о самой власти, а не о стране и населяющем ее народе, когда национальное богатство ушло на обогащение правящей олигархии… – в этих условиях трудно взяться за утешительный прогноз для России».

Переместилось в Россию руководство Народно-Трудового Союза с издательством и журналом «Посев». Создали свои филиалы, проводят летние лагеря организации русской молодежи – скауты-разведчики ОРЮР, «Сокола», «Витязи».

В сентябре 1990 г. в Москву трейлером были доставлены 40 тыс. книг «YMCA-Press», по инициативе диссидента Льва Регельсона, поддержанной руководителями Библиотеки иностранной литературы Екатериной Гениевой и Виктором Москвиным. С книгами приехал и директор «YMCA-Press» – Никита Алексеевич Струве, внук знаменитого Петра Бернгардовича.

Из привоза книг в Москву в 1990 г. родился, при помощи Александра Солженицына, в 1994 г. сначала небольшой особняк, а затем большой научный комплекс «Библиотека-Фонд» на Таганке, посвященный Русскому Зарубежью, ее духовному, культурному и политическому наследию. Здание под эту библиотеку было выделено правительством Москвы по распоряжению Юрия Лужкова. Преемником «YMCA-Press» стало основанное Москвиным и Струве в 1991 г. издательство «Русский Путь».

В 1994 г. в Российскую государственную библиотеку «Посев» передал 40 тыс. книг и журналов, как изданных самим «Посевом», так и собранных в эмиграции иных изданий Русского Зарубежья, в том числе антикварные издания из коллекции Тимофеева. Приняв этот дар, кабинет Русского Зарубежья РГБ стал ведущим библиотечным центром России по литературе, изданной в русском рассеянии.

В 1990 г. Александр Солженицын обратился к русскому обществу с программным предложением-проектом «Как нам обустроить Россию». Этот проект был издан в России в сотнях тысяч экземпляров, прочитан практически всеми, кто мало-мальски интересовался происходящим, но рекомендации Солженицына остались «невостребованными» политической элитой, предполагавшей, что они лучше знают, как выводить Россию из коммунизма.

Августовские «Преображенские» дни были встречены, пожалуй, единодушно как исторический конец коммунизма. «Вестник РХД» писал в передовице под несколько высокопарным заглавием «Россия воскресла»: «три-четыре года почти полной свободы слова и совести оказались достаточны, чтобы одолеть монстра… казавшегося бессмертным… Коммунизм низвергнут. Отныне Россия возвращена самой себе, она снова может жить в истории. В этом великая заслуга Бориса Ельцина…»

Примечательно, что как раз на 19 августа был назначен I Конгресс соотечественников, и приехавшие со всех концов света в Москву, многие впервые в жизни, русские люди стали свидетелями и даже участниками революции, разрушавшей порядок, который заставил их самих или их отцов и дедов покинуть родину.

В 2000-е гг. отношение к русскому зарубежью начинает меняться и во власти и в обществе. Теперь русская культура, сохраненная и умноженная в эмиграции, уже плотно стала частью осознанного общенационального достояния на родине. Восстановление в русском гражданстве некоторых известных деятелей эмиграции, осуществленное по указанию Президента Путина, является не только гуманным, но и правомерным шагом.

Очень важным переломным моментом в воссоединении двух Россий стало объединение Русской Церкви – Московской Патриархии с Русской Церковью Заграницей (см. 6.1.23).

ДОКУМЕНТ

На приеме 20 мая 2007 г. в Грановитой палате в ознаменование Восстановления канонического общения между Московским Патриархатом и РПЦЗ Президент России Путин, в частности, сказал: «Наша задача – достичь «консолидации всего православного, всего «русского мира». Мира, который был трагически расколот в результате революционных событий и Гражданской войны… Миллионы наших соотечественников, не по своей воле покинувших родину, были разбросаны по всему свету… Еще предстоит преодолеть немало последствий раскола, восстановить утраченные связи наших соотечественников с родиной. И в целом предстоит укреплять единство народа и в России, и за ее пределами. Однако главное – у нас есть общее и искреннее стремление к достижению благополучия нашего отечества».

Но системное и полное воссоединение Зарубежья и Внутренней России, обусловленное как с формальными правовыми действиями в сфере гражданства и правопреемства, так и с государственной политикой, направленной на организацию «Русского мира» за границами РФ, так и не произошло в 2000-е гг.

Е. И. Пивовар. Российское зарубежье: социально-исторический феномен, роль и место в культурно-историческом наследии. М.: РГГУ, 2008.

6.1.20. Охрана природы в послекоммунистической России

Чернобыльская трагедия 1986 г. для советских людей стала неким переломным событием. Большое влияние «зеленых» в новой России во многом было обусловлено «чернобыльским синдромом». Несмотря на беспрецедентно большие масштабы радиационного загрязнения, прямые последствия чернобыльской аварии для природы не вполне очевидны. При увеличении частоты хромосомных нарушений, ощутимые морфологические и популяционные изменения у растений и животных почти не наблюдаются. Напротив, в «отчужденных» лесах, в которых после аварии ограничена хозяйственная активность, плотность диких животных только растет. Чернобыльская авария подействовала в первую очередь как психологическая бомба. В обществе развился маниакальный страх радиации, на суд непросвещенной публики выплеснулись многочисленные свидетельства прежних подобных аварий, бывших на Урале, на флоте, на Семипалатинском полигоне, под Красноярском и т. п. Всем обывателям стало ясно, что «бл…кая радиация» (как в народе называли возросший радиационный фон) может быть повсюду.

В конце 80-х – начале 90-х гг. «зеленые» настроения в обществе были еще популярны наравне с прочими «перестроечными» ожиданиями. На фоне обвала экономики и утраты влияния технократами носители «зеленых» идей быстро набирали административный вес. В Конституции Российской Федерации 1993 г., как одно из основных прав человека, установлено право граждан на благоприятную окружающую природную среду (ст. 42). С начала 1994 г. Министерство охраны окружающей среды и природных ресурсов было призвано осуществлять государственное управление в области охраны окружающей среды, регулирование природопользования и обеспечивать экологическую безопасность. Минприроды России определяло нормы и правила использования природных ресурсов, а также правила любой деятельности, оказывающей воздействие на окружающую природную среду, и, таким образом, обладало беспрецедентными полномочиями.

В первой половине 90-х гг. был достигнут абсолютный максимум прироста площади особо охраняемых территорий в России. Организовывались не столько заповедники с максимальным ограничением хозяйственного использования, сколько национальные парки и заказники, в которых предполагалось сочетание традиционных укладов жизни с охраной редких видов и их природного окружения. В начале 1995 г. вступил в действие федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях» (ООПТ). Он определил правовой статус не только заповедников и национальных парков, но дополнительно включил в ООПТ заказники, памятники природы, даже лечебно-оздоровительные местности и курорты. Развитая сеть ООПТ в России впервые получила серьезную правовую основу и определенные гарантии сохранности. В конце 1995 г. вступил в действие Закон Российской Федерации «Об экологической экспертизе».

Министерство охраны окружающей среды и природных ресурсов стало быстро расти как ведомство, у него появились территориальные органы – управления природных ресурсов в субъектах РФ. Менялся и качественный состав «зеленых» бюрократов. С перестройкой в советское еще ведомство попала значительная часть участников экологического движения. В середине 90-х гг., в связи с развалом бюджетной сферы, они постепенно уходят в неправительственные формы деятельности, поддерживаемые многочисленными международными экологическими и гуманитарными организациями. В середине 1990-х гг. в России начинают свою деятельность – Greenpeace, WWF, IUCN и другие зеленые неправительственные организации. Все сколь-либо известные в мире благотворительные фонды финансировали в эти годы многочисленные гранты по «зеленым» темам в России. На место идейных экологов в чиновники приходят профессиональные аппаратчики из числа прежней номенклатуры.

При выраженной сырьевой направленности поднимающейся со второй половины 1990-х гг. экономики, экологи-чиновники получили большую власть, особенно на местах. Они широко пользовались своей монополией на экологическую экспертизу, фактически определяя уровень «зеленого» обременения любой деловой активности. Параллельно с этим ведомством, в числе российских министерств еще продолжали существовать советские реликты, уже мало опасные для окружающей природной среды из-за скудости своих бюджетов – Министерства геологии, водного хозяйства и т. п. Пожалуй, только лесхозы Федеральной службы лесного хозяйства, совмещая статус государственной лесной охраны с собственной хозяйственной деятельностью, наращивали объемы рубок леса и занимали нишу леспромхозов, умирающих без бюджетной поддержки.

В середине 1990-х гг. в России наблюдались процессы наступления дикой природы на территории, контролируемые ранее человеческим сообществом. Опустевшие сельскохозяйственные земли в нечерноземной зоне России зарастали древесной и кустарниковой растительностью. На магистральных каналах, прорытых Минводхозом СССР во второй половине XX в., построили свои плотины и размножились бобры, а в реках вновь появились раки, так как цена минеральных удобрений и пестицидов сделала их малодоступными для российских крестьян. В то же время обвал промышленного производства и полный паралич социальной сферы оставил без средств к существованию большинство «индустриального» населения, часть из которого устремилась на «подножные корма».

В лесной зоне, вокруг леспромхозовских поселков в лесах и на реках собирательство, охота и рыболовство стали едва ли не единственным источником существования людей. Численность лосей и других крупных копытных в доступных районах быстро сокращалась. Вылов рыбы никак не контролировался, местами можно было видеть реки, полностью перегороженные многочисленными рядами сетей. Однако в товарное производство эти два занятия не могли вырасти из-за несопоставимого с ценой добычи роста стоимости техники и горючего, все ограничивалось физическими возможностями потребления «охотников».

Наибольшей опасности в этой ситуации подверглись редкие виды растений и животных, особенно реликты Приморья, например уссурийский тигр и леопард, откуда добыча легко переправлялась в Китай, через прозрачную границу, а также ценные породы рыбы Каспийского моря. В результате бесконтрольной массовой добычи и браконьерства популяция осетровых рыб на Каспии сократилась настолько, что Правительство РФ было вынуждено ввести запрет на продажу и экспорт черной икры.

В середине 1990-х гг. фактически безнадзорно разворачиваются газовые проекты на шельфе Сахалина, ставшие впоследствии предметом большого спора власти и транснациональных корпораций. Громкие криминальные и политические скандалы во второй половине 90-х гг. на Дальнем Востоке были связаны с перманентным переделом рынка и бесконтрольной добычей морепродуктов. В средствах массовой информации периодически возникали различные сюжеты, связанные с проектами ввоза на территорию России чужих радиоактивных отходов для переработки. Заготовка древесины в эти годы, хотя и не достигала половины от уровня конца 80-х гг., но в приграничных областях России рубить стали больше. Круглый лес из этих регионов вывозился в европейские страны и страны тихоокеанского бассейна, часто по демпинговым ценам. Экспорт леса из внутренних регионов России был невозможен из-за высоких железнодорожных тарифов.

В этот период экономической и социальной разрухи «зеленые» идеи быстро утратили свою актуальность для общества, озабоченного материальным благополучием. Характерно, что по результатам выборов 1995 и 1999 гг. Российская экологическая партия (избирательное объединение «Кедр») так и не получила мандатов в Государственной Думе.

Обозначившийся во второй половине 1990-х гг. экономический подъем и рост влияния предпринимателей незамедлительно отразился на статусе природоохранного ведомства. С 1996 г. это уже не министерство, а только государственный комитет. Влияние даже этого усеченного ведомства на деловую жизнь оставалось достаточно большим, так как за ним по-прежнему сохранялись функции государственной экспертизы, государственного экологического контроля и регулирования природопользования. Между тем давление на самостоятельное природоохранное ведомство нарастало со стороны предпринимательских кругов и властей. В 1999 г. принимаются поправки к Положению о Госкомэкологии, ощутимо размывшие его полномочия.

Новая администрация Президента Владимира Путина ликвидировала в 2000 г. Госкомэкологии. Самостоятельное природоохранное ведомство на фоне многочисленных коррупционных скандалов в нём уже не имело серьезной общественной поддержки. Попытки «зеленых» воссоздать самостоятельный природоохранный орган исполнительной власти или активизировать природоохранную деятельность созданного в 2000 г. Министерства природных ресурсов не дали желаемого эффекта: в ряду его приоритетов охрана окружающей среды осталась далеко позади проблем регулирования природопользования.

Одновременно с Госкомэкологии была упразднена федеральная служба лесного хозяйства. Лесхозы, возникшие в период «расцвета» социалистической экономики, на рубеже веков стали непонятны всему окружающему обществу. Для прагматичных федеральных чиновников, рассматривавших бюджетные средства как государственные инвестиции, было очевидно, что лесники не столько охраняют лес, сколько его воруют, да еще и системно уклоняются от налогов, пользуясь своим государственным статусом. Предприниматели воспринимали лесников исключительно как конкурентов, а для «зеленых» и обывателей лесник и топор стали неразрывными понятиями. Сами же лесники никак не могли адаптироваться в обществе развивающихся товарно-денежных отношений и объяснить всем окружающим, зачем государству необходимо рубить лес, чтобы его потом восстанавливать на этом месте.

Возникновение большого Министерства природных ресурсов было одним из шагов в системе административной реформы. Последовавшее в 2004 г. упорядочение органов исполнительной власти фактически декларировало отказ властей от прямого участия в хозяйственной деятельности вообще и в природопользовании в частности. Распределение нормотворческих, контрольных и хозяйственных функций между министерствами, службами и агентствами, несомненно, должно было положительно отразиться на качестве государственного управления природными ресурсами и охраны окружающей природной среды.

Выраженная политическая воля в разделении функций государственных институтов, подтвержденная конкретными действиями, фактически поставила точку в 15-летней дискуссии о судьбе лесхозов и системе государственного управления лесами. Далее последовал тяжелый трехлетний период подготовки нового лесного кодекса, в течение которого вполне проявилась неспособность «лесного сообщества» к адекватному восприятию действительности. Корпус профессиональных лесничих, обладавших определенными шансами на получение некоторых прав на леса, к сожалению, не смог ими воспользоваться, а для России была упущена возможность появления «среднего класса» лесовладельцев, который при минимальной государственной поддержке мог бы существенно сдерживать экспансию индустриального капитала на лесные территории.

С последствиями такой экспансии связана одна из самых больших природных катастроф в современной России. В центральных, восточных и юго-восточных районах Архангельской области с 2003 г. на нескольких миллионах гектаров происходит масштабное усыхание и гибель лесов. Общепринятого объяснения причин этого явления нет, однако никто не оспаривает влияния на него безоглядной вырубки лесов вдоль рек в этом регионе в XX в.

Наступивший период прагматичной политики в середине 2000-х гг. отличается сдержанным отношением к охране природы. Характерно, что с 1998 г. в России был образован только один новый заповедник – Кологривский лес – в 2007 г.

Росприроднадзор – служба, призванная следить за соблюдением законодательства, – ведет себя весьма активно в средствах массовой информации. Перипетии борьбы с незаконным строительством в береговой полосе на подмосковных водохранилищах широко освещались в телевизионных новостях и специальных передачах с участием популярнейших персонажей. Движение фенольного пятна из Китая по Амуру, незаконные рубки в Сибири, разлив мазута при железнодорожной катастрофе на реке Вазуза, любые скандальные ситуации сразу становились достоянием общественности. Нарушения природоохранного законодательства стали поводом для громкого пересмотра энергетических концессий на шельфе Сахалина, который закончился переходом этих проектов под российский контроль. В 2006 г. большие споры вызвал план строительства нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан. Его первоначальная трасса проходила вдоль БАМа по берегу Байкала, ставя под угрозу уникальный природный комплекс этого реликтового озера. Этот план был изменен только под давлением общественных выступлений в Москве, Иркутске, Томске и других городах Сибири.

6.1.21. Охрана культурных ценностей

Историко-культурная самоидентификация есть непременное условие существования человечества вообще. В отечественной общественно-нравственной традиции склонность к гипертрофированным колебаниям, переориентация и переосмысление отечественного опыта нередко приобретают оттенки очередных идеологических кампаний. Достаточно вспомнить призывы начала 1990-х гг. к отказу от музеев как порождения западной культуры, передаче Церкви всего художественного наследия допетровской эпохи и произведений православного искусства синодального периода. Волна возвращения «награбленного» приводила к перемещению музеев из церковных и монастырских построек, где они обосновались в советские годы, часто спасая эти здания от уничтожения, в абсолютно не приспособленные помещения.

Перелом в сознании первой половины 90-х гг., по крайней мере в законодательной части определения и сохранения культурных ценностей, опирался на солидный опыт и традиции. Однако идейные факторы и ориентиры в указанный период и позже отходили на задний план перед фактором финансовым, а также вполне устойчивыми вековыми тенденциями к «необязательности» исполнения законов об охране памятников. Характерны и показательны усилия по поиску обходных маневров ввиду исключительности тех или иных ситуаций. Преобладающими становились мотивы «улучшения» прошлого, приспособления архитектурных сооружений к повседневным нуждам. Тенденции к «обновлению» памятников прошлого заметно преобладали, подстегиваемые новыми техническими возможностями. Последнее было особенно характерно для крупных городов, в наибольшей же мере – Москвы. Вместе с тем так называемое коттеджное строительство серьезно угрожало «малым» городам, таким как Звенигород, Суздаль, Переславль-Залесский и др., а также полям воинской славы, особенно полю Бородинского сражения в Московской области.

Сложно решался вопрос о соблюдении охранного законодательства в рамках существенно расширившихся, за счет возвращения множества сооружений и ансамблей, владений Русской Церкви. Причем в данном случае речь идет не только о собственно архитектурных аспектах, но едва ли не в большей мере – стенной живописи, иконописи и резьбы, бесконечно более хрупких и менее заметных для основной массы посетителей. В небытие продолжали уходить росписи преподобного Андрея Рублева 1408 г. во Владимире, активно разрушались фрески XVII в. в Ярославле.

Государственное внимание и соответствующее финансирование не уделялось и иным первоклассным памятникам древнерусской архитектуры и монументальной живописи – росписям XIV в. новгородских церквей Спаса на Ковалеве (работы над которыми были начаты еще А. П. Грековым), Успения на Волотове и Михаила Архангела на Сковородке (к раскопкам последней с 1945 г. еще не приступали). Если храмы, передаваемые вновь во владение Церкви, поновлялись порой до полного разрушения древней живописи и даже архитектурных форм под невежественной рукой доморощенных реставраторов и по требованию непросвещенных заказчиков, то памятники истории и культуры, не принятые на баланс Церкви или каких-либо частных лиц, быстро превращались в руины, практически не подлежащие восстановлению, разбирались на кирпич окрестными жителями. Такая судьба постигла, например, дворцы XVIII в. усадьбы русского историка В. Н. Татищева в подмосковном Болдино или знаменитый «дом Наполеона» в Боровске.

Утраты древней русской культуры за послесоветские десятилетия весьма значительны.

Реставрация музейных ценностей России: V триеннале / Каталог выставки. М., 2006.

Российская культура в законодательных и нормативных актах: музейное дело и охрана памятников, 1991–1996. М., 1998.

Сборник нормативных материалов по государственной охране, сохранению, использованию и популяризации объектов культурного наследия (недвижимые памятники) / Под ред. Евстигнеева. Ч. 1. М., 2005.

6.1.22. Церковь и вера в послесоветском обществе

В июне 1990 г. Патриархом Московским и Всея Руси был избран митрополит Алексий (Ридигер), выходец из Русского Зарубежья, чье детство прошло в независимой Эстонии. Он был интронизирован с именем Алексий II. С начала 1990-х гг. Церковь все более активно участвует в общественно-политической жизни государства. Архиереи и священнослужители избираются народными депутатами Верховного Совета СССР, РСФСР, областных и городских Советов, пока в 1993 г. Священный Синод не запретил клирикам заниматься политической деятельностью и участвовать в избирательных кампаниях. На принятии присяги Президента РСФСР Бориса Ельцина в июне 1991 г. Патриарх Алексий II выступил с напутствием.

Во время государственного переворота и создания ГКЧП Патриарх опубликовал заявление с призывом ко всем чадам Русской Православной Церкви, ко всему народу, к воинству – в столь критический для отечества момент проявить выдержку и не допустить пролития братской крови. В ночь с 20 на 21 августа, когда кровь у Белого дома все-таки пролилась, Патриарх призвал воздержаться от применения оружия под угрозой отлучения от Церкви. После провала ГКЧП, в своем послании 23 августа 1991 г. Патриарх Алексий II написал: «В дни, которые только что довелось пережить нам, кончился Промыслом Божиим период нашей истории, начатый в 1917 г. Отныне уже не может вернуться время, когда одна идеология владела государством и пыталась навязать себя обществу, всем людям. Коммунистическая идеология, как мы убеждены, никогда более уже не будет государственной в России… Россия начинает труд и подвиг исцеления!» Но вслед за этой надеждой и упованием были высказаны и горькие пророческие слова о грядущем распаде единого государства.

После распада СССР некоторые политики новообразованных стран в самом факте существования Московского Патриархата видели «последнюю имперскую структуру» и потому всячески поощряли рост сепаратистских настроений с целью вызвать раскол в церковной среде, получить свою, «независимую от Москвы», национально ориентированную церковь. На Украине автокефалистский раскол возглавил митрополит Киевский Филарет (Денисенко), поддерживаемый украинской властью и незначительной частью украинского епископата. Архиерейский собор РПЦ в 1992 г. лишил митрополита Филарета сана (пять лет спустя, учитывая дальнейшие раскольнические действия Филарета, провозгласившего себя патриархом, Архиерейский собор анафематствовал его).

В сентябре-октябре 1993 г. в условиях нового политического кризиса и конфликта Президента России и Верховного Совета, завершившегося вооруженным восстанием и расстрелом Белого дома, Церковь выступила в качестве гаранта переговоров конфликтующих сторон, проходивших в Даниловом монастыре. Однако стороны тогда не пришли к согласию.

Не сразу, но постепенно, всё более изживая прежнюю риторику вынужденного одобрения любой политической инициативы гражданской власти, формулировала Русская Церковь свое отношение к государству и свою миссию в отношении тех православных народов, которые на протяжении многих веков окормляла. Миссия эта, в условиях утраты государственного единства, заключалась в сохранении единства духовного и канонического, допускавшего значительно большую свободу церковно-административного управления в отношении частей Церкви, оказавшихся в новоопределившихся государствах (Эстонии, Молдове, Украине и др.).

В 1990-е гг. одновременно с прежде невиданным свободомыслием в обсуждении общественно-политических вопросов, свобода – со всеми ее достоинствами и, одновременно, соблазнами – начинает проникать и во внутрицерковную жизнь. Церковное сообщество поляризуется в своем отношении к церковным традициям и нововведениям. Наряду с политически активной частью духовенства появляются среди клириков и мирян церковные реформаторы, исповедовавшие идеи церковного обновления, возвращения к евангельским и первохристианским идеалам. Другой полюс церковного общества образовали православные фундаменталисты, некоторые из которых отрицали благодатности части епископата РПЦ, обвиняя его в сотрудничестве с «безбожной советской властью», в «ереси экуменизма», масонстве.

Священноначалие Церкви подвергалось критике и со стороны реформаторов, и со стороны ревнителей «древлего благочестия», и со стороны прессы, публиковавшей разблачительные материалы об «агентах КГБ в рясах» с той же готовностью, с какой прежде публиковала материалы о «церковном мракобесии». Волна деятельных неофитов захлестнула Церковь, привнося свое понимание церковности, часто искаженное, начетническое, экзальтированное. Незнание традиции, исторического и богословского наследия Церкви, радикализм и ригоризм стали неизбежными следствиями массового крещения и массового же вынужденного рукоположения в духовенство лиц, не получивших систематического богословского образования.

Народ после десятилетий государственного атеизма искал духовного утешения, руководства, назидания старчества. Но подлинных духоносных старцев было мало (как и всегда), а на приходах и в монастырях в условиях утраты монашеских и духовнических традиций росло число молодых пастырей, требовавших от пасомых беспрекословного послушания. Подчас, при отсутствии у этих пастырей должного духовного опыта и образования, подобная практика приводила к печальным последствиям, вплоть до психических расстройств. Это явление получило название «младостарчество» и было осуждено Церковью как искажение церковной традиции.

На Архиерейском соборе, проходившем в ноябре-декабре 1994 г. в Москве, обсуждались вопросы внутриприходской жизни (к этому времени численность православных приходов составляла 15 985 при 12 841 священнике и 1402 дьяконах). Церковь беспокоило значительное число вакантных священнических мест при отсутствии достойных и образованных кандидатов в клирики, а также служение в Церкви «различных групп мирян» – братств, сестричеств. Говорилось о полезности деятельности братств и одновременно об опасности «уклонения, как в радикальный консерватизм, так и в чрезмерно реформаторский подход к принципам устроения церковной жизни». Самостоятельность братств представлялась чрезмерной, существовали опасения, что бесконтрольность их деятельности может привести к расколу. После собора в результате ужесточения позиции некоторых правящих архиереев в отношении братств их количество сократилось, часть мирян отошла от активной приходской деятельности. Тем не менее наиболее крупные и деятельные братства, занимавшиеся широкой просветительской, издательской, миссионерской деятельностью, не прекратили своего существования.

На приходской жизни 1990-х гг. отрицательно сказались экономические и политические трансформации в бывшем СССР, приведшие к резкому падению уровня жизни населения во всех новообразованных государствах. В то же время благодаря появлению состоятельных прихожан, помощи со стороны местных властей (постепенно все более значимой), организации приходского хозяйства, у общин появились возможности для реставрации храмов, создания воскресных школ. Стали образовываться приходские попечительские советы, средства массовой информации, издательства. В общинах возвращались к уставному богослужению, восстанавливая практику оглашения (подготовки взрослых новоначальных к таинству крещения), строительства крестильных храмов и баптистериев для совершения таинства крещения через погружение. В 1998 г. в Москве имелось 6 крестильных храмов и еще 8 – в Подмосковье. В это же время начали появляться больничные и тюремные домовые храмы, где духовенство получает возможность проводить пастырские беседы и совершать богослужения.

Церковь, перед которой после 70 лет тотальной несвободы открывались не ограничиваемые светской властью возможности для миссионерского, просветительского и социального служения, оказалась в кадровом отношении не готова к нему. Сказывались десятилетия жестокого государственного преследования верующих граждан, сознательная политика уничтожения духовных школ, лучших, наиболее деятельных пастырей и мирян. Именно поэтому одной из приоритетных задач Церкви уже в начале 1990-х гг. стала подготовка пастырей и образованных мирян. Конкурс в духовные школы в эти годы был громадным. В епархиях открывались новые духовные семинарии и пастырские училища, но преподавателями в них были, преимущественно, миряне – отсутствовало достаточное количество богословски и педагогически подготовленных клириков.

В 1992 г. в Москве были созданы два вуза для мирян – Православный Свято-Тихоновский богословский институт (преобразованный позже в гуманитарный университет – ПСТГУ), возникший на базе Богословско-катехизаторских курсов, и Российский православный университет св. Иоанна Богослова (РПУ). Оба стали крупнейшими центрами богословского образования, церковно-научных исследований и издательской деятельности, получив государственную аккредитацию по различным специальностям и образовательным направлениям. ПСТГУ стал крупнейшим православным богословским вузом мира, обучая к 2006 г. на очном и заочном отделениях около 4 тысяч студентов, а также главным инициатором и движителем идеи теологического образования в светских вузах, предлагая и духовно-учебным заведениям (семинариям и академиям) перейти на теологические образовательные стандарты. Это давало возможность выпускникам получать дипломы государственного образца. Дискуссии о будущности теологического образования бушевали и в секулярной среде, и в церковном обществе, разделившемся на сторонников теологии и ее критиков, видевших в теологических вузах и кафедрах ненужных конкурентов духовным школам.

Не менее важным направлением было церковное просвещение в общеобразовательной школе. С 1992 г. в Москве стали ежегодно проводиться Рождественские образовательные чтения, ставшие постепенно крупнейшим церковно-образовательным форумом России и Зарубежья, объединившим церковных и светских педагогов, стремившихся сформулировать общие принципы и методологические подходы к православному школьному и воскресному образованию.

К 1994 г. в епархиях РПЦ действовало более 1200 воскресных школ, в которых обучалось около 58 тыс. детей. Позже именно на Рождественских чтениях возникнет движение за преподавание «Основ православной культуры» в школе. Поначалу робко, а затем все более настойчиво православная общественность, а затем и духовенство заговорили о необходимости факультативного, а то и обязательного преподавания знаний о религии в школе. Как и в вопросе о преподавании теологии в светских вузах, возникла дискуссия о правомерности и целесообразности преподавания в школе религиозно-культурной дисциплины. Против выступили правозащитники, религиеведы, а также ряд религиозных лидеров иных конфессий, предлагавшие преподавать «Историю мировых религий». Несмотря на все дискуссии, «Основы православной культуры» стали внедряться во многих регионах и к 2007 г. в той или иной форме преподавались более чем в пятидесяти регионах России.

Необходимость церковных реформ, обусловленных новыми историческими условиями бытия Церкви, а также дотоле немыслимые возможности, открывшиеся для социального, миссионерского и социального служений, потребовали от Церкви изменений и в административной структуре. Появились новые синодальные учреждения: Комиссия по канонизации святых (1989), Комиссия по богослужению (1989), Отдел по церковной благотворительности и социальному служению (1991), Отдел религиозного образования и катехизации (1991), Синодальная богословская комиссия (1993), Издательский совет (1994), Отдел по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами (1995), Миссионерский отдел (1995), Комиссия по экономическим и гуманитарным вопросам (1997), Синодальный отдел по делам молодежи (2000).

Начинается постепенное восстановление и церковной науки. В 1996 г. был создан Церковно-научный центр (ЦНЦ) «Православная энциклопедия», начавший с 2000 г. издание фундаментальной многотомной «Православной энциклопедии», получившей статус учебного пособия для вузов России. Центр впервые за весь послереволюционный период объединил усилия российских и зарубежных церковных и светских ученых в деле возрождения церковной науки, проведения исторических, агиографических, библейских и других исследований. В 1995 г. был возрожден учрежденный еще в 1882 г. Фонд по премиям памяти митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова) (Макариевский фонд), учредителями которого выступили РПЦ, Правительство Москвы и Российская академия наук. Возрожденные церковные Макариевские премии впервые были вручены лауреатам в 1997 г.

Во внешнем строе жизни Церкви также произошли разительные перемены. Восстанавливается регулярное богослужение в Кремлевских храмах и соборе Василия Блаженного, прекращенные насильственно в 1918 г., воссоздаются разрушенные при советской власти Казанский собор на Красной площади, часовня Иверской иконы Божией Матери у Воскресенских ворот Китай-города, сотни храмов и монастырей по всей стране. Значимым символом эпохи стало возвращение Казанского собора в Петербурге Русской Церкви (более полувека в нём располагался музей атеизма).

Не менее важным делом явилось восстановление Храма Христа Спасителя, взорванного 5 декабря 1931 г. Еще в 1990 г. Священный Синод обратился в Правительство России с просьбой разрешить восстановить храм на прежнем месте. Общественное движение за воссоздание храма возглавили известные писатели и деятели культуры В. А. Солоухин, Г. В. Свиридов, В. Г. Распутин, И. С. Глазунов, В. П. Мокроусов, В. Н. Крупин. Инициатива была поддержана федеральным и московским правительством. В 1994 г. были разобраны конструкции бассейна «Москва» и залито бетонное основание храмового комплекса. В Рождество Христово 1995 г. был совершен торжественный молебен с закладкой камня и памятной доски в фундамент воссоздаваемого храма, а на Пасху 1996 г. Патриарх Алексий II в присутствии Президента Б. Н. Ельцина, руководителей федерального и московского правительств совершил первое богослужение под сводами храма.

31 декабря 1999 г. ознаменовалось в истории России торжественным освящением церкви Рождества Христова в восстанавливаемом храме Христа Спасителя и передачей в присутствии Патриарха Алексия II президентских полномочий президентом Борисом Ельциным Владимиру Путину. 19 августа 2000 г. Святейший Патриарх совершил Великое освящение Храма Христа Спасителя.

С приходом Президента Владимира Путина встречи главы государства с руководством РПЦ стали регулярными. В 2000–2008 гг. самым авторитетным политиком, судя по опросам, неизменно являлся Президент Путин, самым авторитетным общественным деятелем – Патриарх Алексий II. Если в 1998 г. Церковь казалась самым достойным доверия институтом в России, то в 2008-м она, увеличив свою популярность, все же отошла на четвертое место после Президента, правительства и армии.

Доверие к государственным и общественным институтам в 1998–2008 гг., %