История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III Коллектив авторов

6.1.23. Воссоединение Русской Церкви

Вопреки разделению церковных структур, навязанному богоборцами еще в 1920–1930-е гг., верующий народ России со священством и архиереями сохранял глубинное единство в устремлении служить Христу и Церкви как живому и страждущему Телу Христову. Но Церковь – общество не функциональное, а духовное. Здесь особо болезненно сказывалась невозможность свободного осмысления путей народа в стране Российской и в рассеянии. Различия церковных путей и обстоятельств жизни влияли как на восприятие, так и на пастырское делание. Вторгалась политика. А нападения и самозащита порождали предрассудки, взаимное непонимание, недоверие. До конца 1980-х гг. общение частей русской поместной Церкви было урезано и небезопасно. Устранить наносное и выявить церковное единство оказалось процессом сложным и длительным.

Десятилетиями Московская Патриархия защищала путь компромисса, в русле которого сохранялась допущенная властью мера церковного служения. А Русская Зарубежная Церковь (Русская Православная Церковь Заграницей – РПЦЗ), считая себя свободной частью Русской Церкви, посильно поддерживала людей, активно расширяющих узкие границы, навязанные Церкви, поощряла бескомпромиссность. Она рано начала подготовку к празднованию 1000-летия Крещения Руси, но отказалась участвовать в официальном праздновании в России. Синод ее в 1987 г. подчеркнул требование подлинного отделения Церкви от государства, указал на необходимость принять подвиг прославленных ею в 1981 г. Святых Новомучеников и Исповедников Российских, отвергнуть путь оправданий «произвола правителей в делах Церкви», начатый «Декларацией лояльности» 1927 г., прекратить «лицемерно-богослужебные формы братания в экуменизме».

Вскоре это требование раскрепощения втянуло Русскую Зарубежную Церковь уже не в подпольных связях, а открыто на российские просторы. Незадолго до выборов Патриарха Алексия II, положивших конец застою в церковном управлении, Архиерейский собор РПЦЗ решил принимать просящихся под ее омофор священнослужителей и верующих в России. Если в Зарубежье противостояние давно определилось, то теперь оно стало фактором в бурно развивающейся и далеко не ясной церковной обстановке в СССР.

Вскоре после августа 1991 г. в среде зарубежных архиереев выявляются различия в оценке ситуации. Но положить начало официальному диалогу мешало прошлое и связанность заново возникшими внутрироссийскими противостояниями. Диалог был начат на уровне одной епархии – Германской, по инициативе определившегося в этом вопросе к 1993 г. Берлинского и Германского архиепископа Марка (Арндта). После девяти рабочих трехдневных встреч диалог этот завершился общим «Заявлением», сделанным в 1997 г. В заявлении подчеркивалась необходимость продолжения диалога вопреки насильственному изъятию у Зарубежной Церкви монастыря в Хевроне в июле 1997 г. палестинскими боевиками Ясира Арафата. Монастырь был перенят Московским Патриархатом. На фоне этого в некоторых кругах РПЦЗ «Заявление» встретило резкий отпор. Когда же подобное повторилось в Палестине с монастырем в Иерихоне (январь 2000), произошло новое резкое обострение отношений. И все же 2000 г. становится окончательно переломным для примирения и воссоединения.

Летом 2000 г. Архиерейский собор в Москве принял решения, которые открыли двери к диалогу в самом существенном: был прославлен весь сонм (собор) явленных и неявленных Новомучеников Российских, включая Царскую Семью; экуменической деятельности были положены границы, соответствующие православным нормам; в отношениях между Церковью и государством «Основы социальной концепции РПЦ» определили критерии, согласные святоотеческому учению, на чем настаивала РПЦЗ в своей антитоталитарной критике «сергианства».

В целом все три вопроса духовно взаимосвязаны. И хотя «Декларация» и другие исторические моменты здесь не упоминались, но прославление новомучеников из среды церковной оппозиции снимало остроту вопроса об исключительной правильности того или иного пути. Архиерейский собор РПЦЗ в Нью-Йорке в октябре 2000 г. откликнулся положительно на Московский собор в послании к пастве, создал «Комиссию по вопросам единства Русской Церкви», решил провести конференции с участием российских историков и клириков Московского Патриархата.

Летом 2001 г. митрополит Виталий (Устинов) попросился на покой. Первоиерархом РПЦЗ был избран митрополит Лавр (Шкурла). Противникам единения помогла старческая немощь митрополита Виталия, некогда радикально настроенного. От его имени подняли знамя противостояния, создавая отколы от РПЦЗ как в Зарубежье, так и в России. Но митрополит Лавр, на соборе изначально выступивший за проведение конференций историков как преддверия дальнейшего диалога (одна была проведена в Венгрии в 2001 г., другая – в Москве в 2002 г.), вел Зарубежную Церковь к дальнейшему выявлению церковного единства.

Синод РПЦЗ высказал признание всех таинств, совершаемых в Московском Патриархате, открыты были перспективы евхаристического общения у единой Чаши Христовой (май 2003 г.). В сентябре 2003 г. в Нью-Йорке митрополит Лавр и ряд представителей РПЦЗ встретились с Президентом России Владимиром Путиным. Президент долго и откровенно общался со священнослужителями, передал письмо от Святейшего Патриарха Алексия II – оба приглашали митрополита Лавра в Россию.

В ноябре 2003 г. малая делегация РПЦЗ, возглавляемая архиепископом Марком (Арндтом), посетила Москву. На встречах с Патриархом и членами Священного Синода определялись основы диалога. Представители обеих сторон друг у друга испросили прощения за былые несправедливости и причиненную боль. Декабрь 2003 г. ознаменовался Пастырским Совещанием в городе Наяк (штат Нью-Йорк). Участвовало более половины священнослужителей РПЦЗ со всего мира и в дискуссиях у круглого стола несколько представителей Московского Патриархата. За этим в мае 2004 г. последовал визит в Россию митрополита Лавра, во главе делегации священнослужителей РПЦЗ из 25 человек. Узкий круг из делегации в рабочем порядке совместно с возглавлением Московского Патриархата определял, какие вопросы предстоит обрабатывать двум Комиссиям по диалогу. Председателями Комиссии были определены архиепископ Корсунский Иннокентий (Васильев) (Московский Патриархат) и Берлинский и Германский архиепископ Марк (Русская Зарубежная Церковь).

Знаковой была Патриаршая Литургия на Бутовском полигоне, месте убийства большевиками десятков тысяч русских людей, десятки из которых уже были прославлены как новомученики. Еще не было общего Причастия, но молились вместе, и митрополит Лавр участвовал в закладке храма святых Новомучеников и Исповедников Российских. Делегация совершила паломничество по святым местам Руси.

В мае 2006 г. в Сан-Франциско IV Всезарубежный собор, состоящий из епископов, клириков и мирян, в духе соборности обсуждал дальнейшие пути РПЦЗ. Решения принимал Архиерейский собор.

За эти два года Комиссии по диалогу опубликовали, после одобрения их священноначалием, документы с общими позициями по вопросам отношения Церкви и государства (с особым комментарием о «Декларации») и отношения к инославным («экуменизм»). Шла работа по определению статуса приходов РПЦЗ в России и выяснению конфликтных ситуаций в Зарубежье. Последняя из восьми переговорных встреч завершила работу над Актом о каноническом общении. В Акте начертан порядок взаимоотношений двух частей Русской Церкви. Согласно ему, РПЦЗ сохранила полное самоуправление (Первоиерарх, Архиерейский Синод и собор), причем ее епископы участвуют в Архиерейских соборах РПЦ, а она признает Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси главой всецелой Русской Церкви. В свою очередь пастырский путь РПЦЗ, как исторически неизменно пребывавшей части Поместной Русской Церкви, признан в § 1 Акта и подтвержден на будущее. Одобрением всех этих документов священноначалие обеих частей Русской Церкви выразило готовность к воссоединению. Выявлялось и торжественно провозглашалось единство Русской Церкви в ее свидетельстве о Христе, в частности, наименованием книги, изданной по этому поводу, и надписью на всех наградных панагиях, крестах, иконах и других подарках: «В память о восстановлении канонического общения внутри Поместной Русской Православной Церкви».

Долголетний разрыв был исцелен взаимным признанием: подписан был Акт до торжественного богослужения в Храме Христа Спасителя на Вознесение Христово, 17 мая 2007 г. Он был запечатлен евхаристическим общением – причащением от одной Чаши архиереев, священников и многочисленных мирян.

На торжества восстановления церковного единства прибыли сотни гостей и паломников из Зарубежья, и храм наполнился пятью тысячами верующих. Кроме представителей епископата, во главе с Патриархом Алексием II и Митрополитом Лавром, в этом первом сослужении участвовало около 160 священнослужителей, представлявших равным числом обе части Русской Церкви.

ДОКУМЕНТ

Президент Владимир Путин выступил с амвона храма Христа Спасителя с приветственной речью, в которой отметил подписание Акта как событие «поистине всенародного, исторического масштаба и огромного нравственного значения. Церковное разделение возникло в результате глубочайшего политического раскола самого российского общества, вследствие ожесточенного противоборства сторон, прежде всего, в гражданской среде. И сейчас, спустя десятилетия разобщенности, можно утверждать: в этом политическом, церковно-политическом конфликте не было победителей. Зато проиграли все: и Церковь, и сами верующие, вынужденные жить в атмосфере отчужденности и взаимного недоверия. Проиграло российское общество в целом. Возрождение церковного единства – это важнейшее условие для восстановления утраченного единства всего «русского мира», одной из духовных основ которого всегда была православная вера. Всюду, куда бы судьба ни забрасывала наших людей, первой их заботой было возведение храма». Позже Президент назвал восстановление церковной целостности «важным духовным стимулом к консолидации всего православного, всего «русского мира». Мира, который был трагически расколот в результате революционных событий и Гражданской войны».

Через день последовало совместное освящение нового трехпрестольного храма Новомучеников в Бутове, а вечером того же дня Президент России устроил делегациям прием в Грановитой палате Кремля. Торжественные дни 17–20 мая 2007 г. завершились Божественной Литургией в самом сердце России – в кремлевском Успенском соборе, после чего епископы Русской Зарубежной Церкви разъехались, приглашаемые архиереями Московского Патриархата в российские епархии. Этому последовали сослужения и в зарубежных странах.

Не все в РПЦЗ приняли решительный шаг к единению. Некоторые пополнили уже существующие отколы, иные взялись создать некую «традиционную РПЦЗ». В наиболее отдаленной от России Южной Америке отошло 8 священников и 2 дьякона – верным Синоду РПЦЗ остался лишь один священник. В США 18 священнослужителей объявили о создании «вдовствующей Восточно-Американской епархии» (т. е. не имеющей епископа). Естественно, особенно резко откликнулись те, кто перешли к РПЦЗ в 1990-е гг. на территории бывшего СССР. В то время как епископ Ишимский и Сибирский Евтихий (Курочкин) пошел путем единения, преодолев сомнения во время IV Всезарубежного собора (2006 г.), на Украине епископ Агафангел (Пашковский), постоянно противившийся сближению, в самый день подписания Акта отошел со священнослужителями (21 чел.). Этого епископа, противопоставившего себя собору, Архиерейский Синод РПЦЗ немедленно запретил в священнослужении.

На самом деле, в среде несогласных уже весь предшествовавший год шел поиск возможностей создать некое возглавление своей, иной РПЦЗ. Безуспешной осталась после подписания Акта попытка создать альтернативное «Высшее Церковное Управление» во главе с оппозиционно настроенным единоверческим епископом Даниилом Ирийским, членом собора РПЦЗ. В июле 2007 г., однако, несогласные сблизились со старостильными греками, болгарами и румынами с перспективой новых епископских рукоположений. Всего, по предварительным данным, из 380 приходов и 22 монастырей РПЦЗ, 40 приходов и 5 монастырей отказались принять Акт о каноническом общении. Отошло в общей сложности около 60 священнослужителей (в том числе 30 в России и СНГ). Таким образом, единение не прошло для Русской Зарубежной Церкви безболезненно. Покинул состав РПЦЗ один из самых ее больших и традиционных монастырей – женская обитель Леснинская во Франции (из 15 монахинь три, в свою очередь, покинули отпадший от единства РПЦЗ монастырь).

Некоторых смущала привнесенная извне в процесс церковного единения политическая составляющая. Однако значение описанного события, если и содержит, то ни в коем случае не исчерпывается общественно-политической стороной единения русского народа, преодоления последствий Гражданской войны и тоталитарного режима. На этом внешнем уровне плоды церковного единения непременно покажутся менее существенными, чем они есть на самом деле. Пусть было много восторженных откликов, но соответственно суровой была и критика. Но перевороты духовного, глубочайшего порядка обычно происходят тихо и малозаметно, и именно к такому роду изменений следует причислять – независимо от всех его внешних проявлений – церковное объединение 2007 г. Медленно, с великим трудом происходит подлинное оцерковление русского народа в современном мире. Цепко держит души в своих руках дух обмирщения, снабжая их всё новыми подменами. Свидетельство же о Царстве Христовом, как ином и истинном измерении бытия, ослаблялось церковным разделением, когда ввиду общественных перемен открывались новые перспективы общения. Церковь обязана была устранить камень преткновения. Церковная правда, через всех своих верных чад, совершила это единение, хотя тому препятствовало многое, что и видно на числе отошедших. Несчетные молитвы несметных уст и сердец сделали возможным данный прорыв. Снова и снова слышался в эти дни вздох облегчения: «Совершилось!»

Осмысление путей Церкви и России в XX в. будет продолжаться по-новому вместе с ростом веры, углубляясь через открытое живое общение внутри единой и целостной Поместной Русской Церкви.

В память о восстановлении канонического общения внутри Поместной Русской Православной Церкви / Художественно-производственное предприятие «Софрино» Русской Православной Церкви. М., 2007.

Журнал Московской Патриархии. 2007. № 6.

Русская Церковь, XX век. Кн. 1. Материалы конференции «История Русской Православной Церкви в XX веке (1917–1933 гг.)», г. Сэнтендре (Венгрия) 13–16 ноября 2001 г. Издание Обители Преп. Иова Почаевского в Мюнхене, 2002.

6.1.24. Россия в мировой политике

Становление Российской Федерации в качестве суверенного независимого государства включало в себя формирование новой российской внешней политики. Это формирование проходило в далеко не простой внутренней и внешней обстановке и сопровождалось преодолением коммунистического наследия, поисками нового места России в мире, дискуссиями о национально-государственных интересах страны и приоритетах ее внешней политики.

Надо было, прежде всего, заново отстроить отношения с бывшими советскими республиками в так называемом «ближнем зарубежье», то есть на пространствах распавшегося СССР, а затем наладить сотрудничество с западными державами. В конце января 1992 г. Ельцин сообщил, что стратегические ракеты бывшего СССР больше не нацелены на города США, и отправился на встречи с лидерами США, Канады и Франции. Министр иностранных дел Андрей Козырев заявил, что политика России отныне будет политикой «обычной великой державы».

В Россию советское атомное оружие было вывезено из Белоруссии, Казахстана и Украины. Эти и остальные республики бывшего СССР присоединились к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных государств. 3 января 1993 г. президенты России и США подписали договор о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2). Договор предусматривал сокращение числа ядерных боезарядов, развернутых на стратегических носителях России и США, до 3500 единиц для каждой из сторон к 1 января 2003 г., а при оказании помощи в ликвидации СНВ – к 31 декабря 2000 г. (число атомных боеголовок на момент подписания договора неофициально исчислялось в 23 тысячи у США и в 33 тысячи, унаследованных Россией от СССР).

Ориентация новой посткоммунистической России на построение демократии, правового государства и рыночной экономики во многом определила первоначальный вектор внешней политики – курс на решительный отказ от конфронтационных идеологических установок советского времени, на развитие сотрудничества в первую очередь со странами Запада как кратчайший путь к интеграции России в демократическое сообщество. Россия вступила в Международный валютный фонд и Международный банк реконструкции и развития (1992 г.), подписала Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с Европейским союзом (1994 г.), установила контакты с НАТО, стала поддерживать внешнеполитические акции США и их союзников.

Однако вскоре выявилась несостоятельность этого одновекторного курса: надежды некоторых российских политиков на то, что Запад окажет крупномасштабную денежную помощь, чтобы облегчить болезненный переход к рынку, не оправдались, что стало очевидным на встрече «Большой семерки» в Мюнхене в 1992 г. К концу 1992 г. Козырев объявил, что Россия должна искать «максимум возможных взаимодействий» и обращать внимание не только на Запад, но и на Восток. В декабре 1992 г. состоялся визит Президента Ельцина в Китай.

Растущая долговая зависимость от правительств и финансовых институтов Запада в сочетании с резким ослаблением военно-экономического потенциала России крайне затрудняли развитие равноправных отношений с западным миром, который не спешил открыть свои рынки для российских товаров и учитывать российские интересы безопасности. Начало расширения НАТО на восток (вопреки заверениям западных лидеров в 1990–1991 гг.), военно-силовое вмешательство НАТО в конфликты на территории бывшей Югославии привели к заметному охлаждению отношений России с США и их союзниками к середине 1990-х гг. Становилось ясно, что окончание холодной войны и ликвидация идеологического водораздела отнюдь не отменяют межгосударственного соперничества и старых западных комплексов – опасений сильной России, представлений о её культурно-цивилизационной «инородности».

Общественное мнение и политическое руководство России не могло удовлетвориться статусом «младшего партнера» США и Запада в целом, постепенно приходя к пониманию необходимости активной защиты национально-государственных интересов страны путем проведения более самостоятельной, прагматической и многовекторной внешней политики. Выдвижение во главу угла национальных интересов придало особое значение восстановлению исторической преемственности внешней политики России, зиждившейся на традиции суверенного отстаивания этих интересов в отношениях с окружающим миром. Отражением этого сдвига стало назначение в 1996 г. министром иностранных дел разведчика, востоковеда Евгения Примакова (сменившего на этом посту кадрового дипломата, специалиста по международным организациям Андрея Козырева), а также принятие новой Концепции национальной безопасности (1997 г., дополненной в 2000 г.) и Концепции внешней политики Российской Федерации (2000 г.).

В этих документах давалась общая картина тенденций развития мирового порядка, характеризовалось место России в мировом сообществе, ее национальные интересы и пути их обеспечения в противодействии существующим угрозам. Место России определялось как положение одного из влиятельных центров силы в формирующемся многополярном мире, которому противостоит тенденция к построению однополярного мира во главе с США. Подчеркивалась твердая приверженность России демократическим принципам международного права, Уставу ООН и неприятие ею использования военной силы в обход Совета Безопасности. Вместе с тем, в документах отмечалось, что между Россией и странами Запада сохраняется общность интересов по ряду ключевых вопросов международной безопасности. Национальные интересы России впервые определялись как триединство интересов личности, общества и государства в экономической, социальной, международной, информационной, военной и других сферах. Впервые четко формулировались и новые региональные приоритеты внешней политики, среди которых выделялись отношения России со своими соседями, со странами Азии, Европы и США.

Практическим воплощением этого многовекторного подхода стало усиление внимания к интеграционным процессам на послесоветском пространстве (подписание Соглашения об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях между Россией, Белоруссией, Киргизией и Казахстаном 1996 г., Договора об образовании Союза Белоруссии и России 1996 г.), ускоренное развитие отношений с Китаем и Индией, подписание Основополагающего Акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО (1997 г.), вступление в силу Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС (1997 г.).

Но назревшая коррекция внешнеполитического курса не опиралась на укрепление экономических и политических позиций России в мире. Напротив, финансовый и правительственный кризис 1998 г. поставил страну на грань банкротства и ослабил ее международное влияние. К этому добавилось новое осложнение отношений с Западом в связи с Косовским кризисом и агрессией НАТО против Югославии, а также принятием новой Стратегической концепции альянса, предусматривавшей расширение зоны ответственности НАТО за пределы территории стран-членов этого блока.

В этой обстановке новое руководство России во главе с Владимиром Путиным избрало обновленный стратегический курс, направленный на постепенное наращивание экономических «мускулов» страны при одновременном избегании конфронтации с Западом и дальнейшем расширении спектра внешнеполитических связей с другими регионами мира. Модернизация экономики стала проводиться преимущественно за счёт мобилизации внутренних ресурсов, централизации исполнительной власти и укрепления роли государства в ключевых секторах экономики – топливно-энергетическом и военно-промышленном.

Россия, не отказываясь от иностранных инвестиций и полноправного участия в мировой торговле, стала целенаправленно сокращать свою финансовую зависимость от США и ЕС, а интеграция в западные структуры сменилась более реалистической задачей повышения совместимости российской и западной (прежде всего – европейской) экономики. Особую роль в укреплении мировых позиций России сыграло ее положение крупнейшего производителя энергоресурсов. В 2000-е гг. она стала гораздо активнее использовать свою энергетическую дипломатию. Многовекторность российской внешней политики была полностью сохранена, но, развивая отношения со всеми основными центрами силы в мире, Россия стала избегать жестко привязываться к какому-либо из них, дабы сохранить свободу маневра и самостоятельность во внешних делах.

Этот курс начал приносить плоды уже в первые годы нового столетия. Отношения с США заметно улучшились после событий 11 сентября 2001 г., когда Россия вошла в антитеррористическую коалицию и оказала весомую поддержку Соединенным Штатам в ликвидации главного очага международного терроризма в Афганистане. В 2002 г. Россия и США подписали Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов к 2012 г. до 1700–2000 ядерных боезарядов с каждой стороны, а уровень сотрудничества с НАТО в результате подписания Римской декларации 2002 г. был повышен до партнерства в борьбе с международным терроризмом, с распространением оружия массового уничтожения и в некоторых других областях.

К 2005–2006 гг. Россия досрочно погасила большую часть своей задолженности западным кредиторам и стала полноправным членом «Большой восьмерки». Сотрудничество с ЕС получило новый импульс после Московской встречи на высшем уровне «Россия – ЕС» (2005 г.), принявшей программу создания «общих пространств» в областях внешней безопасности, экономики, науки и образования, а также свободы, национальной безопасности и правопорядка. С другой стороны, в 2005–2006 гг. между Россией и ЕС усилились противоречия в энергетической области. Европейские государства были озабочены ростом своей зависимости от поставок российских энергоносителей, а также активным продвижением российских компаний на внутренние энергетические рынки. ЕС потребовал от России взаимности в этом вопросе: то есть предоставления европейским фирмам доступа к российским трубопроводам. Это требование правительство России отвергло.

Кроме того, в это время стало заметным отличие внешней политики России для внешнего и для внутреннего потребления. Обращаясь к внутренней аудитории, российские официальные лица всё чаще начали прибегать к жесткой риторике по отношению к странам Запада, обвиняя их в военных приготовлениях, направленных против России, и в игнорировании «законных российских интересов». Вне границ своей страны российские политики и дипломаты делали подобные заявления существенно реже и звучали они много мягче.

В СНГ активизировался процесс создания общего экономического пространства вокруг учрежденного в 2000 г. Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС в составе России, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана) и создания системы коллективной безопасности на базе Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Вместе с тем в середине первого десятилетия XXI в. ухудшились отношения России с некоторыми странами СНГ. Одной из главных причин этого ухудшения стало повышение экспортных цен на российские газ и нефть. Кроме того, некоторые страны обвиняли Россию во вмешательстве в свои внутренние дела (Украина), в поддержке сепаратистских образований на их территории (Грузия, Молдова).

На новый уровень стратегического партнерства поднялись отношения России с Китаем, закрепленные Договором о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 2001 г., и Индией после подписания в 2000–2002 гг. российско-индийских Деклараций о стратегическом партнерстве и его упрочении. Заметно усилилась роль России в ближневосточном урегулировании и в решении северокорейской ядерной проблемы. Россия была принята в Диалог по сотрудничеству с Азией и стала наблюдателем в организации Исламская конференция.

Более 80 % российских граждан, судя по опросам 2005–2008 гг., одобряли в целом внешнюю политику Президента Путина. Успешная внешнеполитическая деятельность стала важным элементом образа Президента. Так называемая высокая геополитика, развиваемая политическими деятелями, дипломатами, экспертами, в России лишь отчасти соответствует геополитике «низкой», то есть складывающимся в сознании граждан представлениям о месте страны в мире, ее потенциальных и действительных союзниках и источниках внешних угроз (см. 6.1.25).

Фактически в первое десятилетие XXI в. российская внешняя политика колебалась между двумя привычными для нее стереотипами: тотальное противостояние Западу как духовно чуждому миру, что было характерно для СССР; и участие на равных в «концерте мировых держав», культурно и цивилизационно близких России, что было присуще внешней политике докоммунистического времени. К 2008 г. выбор между этими двумя вариантами еще не был сделан, хотя тенденция в сторону предпочтения советского пути стала ясно обозначаться в 2007–2008 гг. по мере роста авторитаризма и отказа от демократии во внутренней жизни страны.

Внешняя политика Российской Федерации / Отв. ред. А. В. Торкунов. М.: МГИМО (У) МИД РФ; РОССПЭН, 2000.

С. Г. Лузянин. Восточная политика Владимира Путина. Возвращение России на «Большой Восток» (2004–2006 гг.). М.: АСТ, Восток-Запад, 2007.

6.1.25. Россия и международный терроризм

Россия раньше других ведущих стран вплотную столкнулась с угрозой международного терроризма в виде исламского экстремизма, который проявился сначала в Чечне, а затем и в других районах Северного Кавказа. Однако попытки России привлечь внимание мировой общественности к этой угрозе не давали результата, пока не были совершены злодейские теракты «Аль-Каиды» в Нью-Йорке и Вашингтоне. Реакция Кремля на события 11 сентября 2001 г. была незамедлительной – Президент Владимир Путин первым из мировых лидеров позвонил в Белый дом и предложил Президенту США Джорджу Бушу-младшему всю возможную помощь. Решительно сделав свой выбор в пользу объединения сил всего цивилизованного мира для борьбы с новой глобальной угрозой, Россия сыграла важную роль в формировании международной антитеррористической коалиции и обеспечении успеха ее первой крупной военной операции осенью 2001 г. в Афганистане против талибов, служивших главной опорой «Аль-Каиды». При активном содействии российского руководства США получили доступ к военным базам в Центральной Азии и наладили взаимодействие с противниками талибов в самом Афганистане.

С самого начала Россия выступала за создание максимально широкого антитеррористического фронта и за комплексные усилия на самых разных международных уровнях по пресечению и предотвращению террактов. При активном участии русской дипломатии уже в сентябре 2001 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию о создании комитета по наблюдению за выполнением всеми государствами своих обязательств по борьбе с международным терроризмом. В рамках «Большой восьмерки» Россия стала участницей соглашения о принципах предотвращения доступа террористов к оружию массового уничтожения, радиоактивным материалам, а также о мерах по борьбе с финансированием терроризма и укреплению безопасности на транспорте.

Противодействие международному терроризму стало важной сферой сотрудничества России и НАТО: в октябре 2001 г. был принят первый план совместных действий, предусматривавший обмен информацией и проведение консультаций по вопросам, относящимся к террористическим угрозам, взаимодействие в чрезвычайных ситуациях, совместные учения по ликвидации последствий крупномасштабных катастроф и отработке задач обеспечения безопасности хранения ядерного оружия. Борьба с международным терроризмом и экстремизмом стала неотьемлемой частью сотрудничества России и ее соседей.

В этой борьбе в 2000-е гг. было еще немало нерешенных задач, что связано не только со сложностью самой проблемы, но и с различиями в подходах к ней разных стран. Сохранялись и разногласия по вопросам определения международного терроризма и отнесения к нему различных экстремистских сил и организаций. Поэтому, несмотря на активные усилия России, Индии и некоторых других стран, не удавалось выработать в рамках ООН единый международно-правовой антитеррористический режим, который бы стал правовой основой борьбы с этой угрозой.

Решительная поддержка Президентом В. Путиным США и их союзников после событий 11 сентября 2001 г. не сразу получила одобрение российского общественного мнения, хотя российские граждане практически единодушно сочувствовали горю жителей Нью-Йорка и Вашингтона. По всей видимости, застарелый антиамериканизм, внедрявшийся в советское время, и уязвленное самолюбие жителей рухнувшей сверхдержавы, вызывали у многих болезненное злорадство по поводу неожиданно открывшейся слабости США.

Обоснованием нового курса России в доминировавшем официальном дискурсе стал тезис о международном терроризме, опирающемся на экстремистские течения в исламе – варварской силе и общем враге всего «цивилизованного сообщества», в том числе и мусульман. Акции экстремистов против США, взрывы в российских городах и вооруженное сопротивление сепаратистов в Чечне были сразу же представлены как звенья одной цепи, что послужило важным аргументом как в оправдании внутри страны поддержки Россией США в их антитеррористической деятельности, так и действий вооруженных сил РФ в Чечне – за рубежом. Контролируемые правительством СМИ характеризовали международный терроризм как «Чечню в глобальном масштабе». Глобальная сеть «Аль-Каиды» и других международных террористических организаций, охватывавшая и Кавказ, рисовалась как общая угроза стабильности, управляемости мирового сообщества, силам порядка, национальному суверенитету как России, так и других стран.

Дискурс левых сил и «национал-патриотов», прежде всего – коммунистов, основывался на известных идеологических принципах марксизма и псевдонаучной геополитики, в которой международные события рассматриваются через призму извечной и неизбежной борьбы за прямой или косвенный контроль над территорией и сферами влияния. События 11 сентября лидеры этих сил интерпретировали как закономерный результат эксплуатации развивающихся стран Западом и особенно США, реакцию на нетерпимые контрасты в благосостоянии между странами «золотого миллиарда» и большей частью остального мира, гегемонию Америки, высокомерно пренебрегающей культурой и традициями других народов. Подчеркивалось, что американцы сами же и выпестовали талибов и других фундаменталистов, чтобы манипулировать ими в борьбе против СССР в годы войны в Афганистане.

Тезису о «международном терроризме» национал-патриотическая пресса противопоставляла резкое осуждение «государственного терроризма» США, обвиняя их в лицемерии и двойных стандартах. Американцы, по ее мнению, всегда поддерживали террористов (косовских албанцев, чеченских сепаратистов, израильских экстремистов), если их цели отвечали американским интересам. Согласие России на использование американскими самолетами российского воздушного пространства и создание военных баз в Средней Азии расценивалось национал-патриотической оппозицией как дальнейшее отступление под натиском американского империализма и ничем не обоснованная геополитическая уступка.

Критика политики Президента, казалось, совершившего решительный «поворот на Запад», звучала и со стороны либералов. В принципе полностью одобряя такой поворот и считая его шагом к более глубокой интеграции в мировое хозяйство и новым реформам, некоторые либералы винили российскую дипломатию в том, что Россия не получила от США никакой компенсации за столь весомую поддержку. Другие высказывали опасения, что Россия утрачивает самостоятельность в международных делах, отказывается от ею же провозглашенного принципа многополярности международных отношений и рискует серьезно поссориться с мусульманским миром.

Опросы общественного мнения показали, что российские граждане в целом одобрили курс Президента Путина, однако многие из них весьма критично отнеслись к официальным аргументам и трактовке международной ситуации, сложившейся после 11 сентября. Более 70 % респондентов согласились с необходимостью союза России с США в борьбе против международного терроризма. Еще выше поддержка этой политики была среди более образованной и состоятельной части населения. Впрочем, остро реагируя на перипетии российско-американских отношений и часто осуждая политику США, россияне всегда выступали за российско-американское сближение и сотрудничество.

Отношение общественного мнения к проведенной Президентом аналогии между взрывами жилых домов в российских городах, чеченским сепаратизмом и событиями 11 сентября было гораздо менее единодушным. В среднем с ней согласились лишь 48 % респондентов, причем наиболее сильные сомнения высказали лица с высшим образованием и более высоким уровнем доходов, жители Москвы, Петербурга и других крупных городов. Что особенно существенно, скептически отнеслись к этой аналогии представители «мусульманских» народов республик Поволжья и в еще большей степени – Северного Кавказа. Многие россияне считали, что США заплатили России за ее поддержку черной неблагодарностью.

Только четверть респондентов по всей России посчитала Россию и США равными партнерами в новом альянсе против международного терроризма. Почти опрошенных (а среди «высокоресурсных» групп – еще больше) полагали, что американцев привела в Среднюю Азию заинтересованность в контроле над этим регионом и новыми источниками поставок нефти и газа. В суждениях об обоснованности войны руководимой США коалиции против талибов в Афганистане респонденты разделились практически поровну: 44 % сочли ее оправданной и необходимой, 40 % придерживались противоположного мнения. И опять-таки, представители «мусульманских» народов России более негативно отнеслись к военной акции США в Афганистане, чем в среднем русские граждане. Значимые различия во мнениях по всем этим вопросам отмечались и между регионами страны.

С. Маркедонов. Непризнанная геополитика // Россия в глобальной политике, 2006. № 1.

6.1.26. Восточноевропейский и российский пути выхода из коммунизма

В 1988–1991 гг. практически во всех странах советского блока и в самом СССР произошли антикоммунистические революции. Однако дальнейшие пути этих стран разделились, при всём национальном своеобразии, на два главных потока.

Все страны «народной демократии» (кроме республик бывшей Югославии, за исключением Словении вступивших на этот же путь позже), а также Балтийские страны, входившие в 1940–1990 гг. в СССР, уже в первые месяцы после ликвидации коммунистической государственной практики отвергли коммунизм и юридически и идейно.

Во всех этих странах было объявлено правопреемство с государствами, существовавшими перед захватом власти коммунистами. Захват коммунистами власти, в какой бы форме он ни происходил (формально законно, как в Чехословакии, или вполне насильственно, как в Латвии) был объявлен незаконным, и, следовательно, все акты коммунистической власти, нарушавшие старые законы, отменялись. В некоторых странах восстанавливались старые конституции, например в Латвии, или на их основе писались и принимались новые – Эстония, Болгария, Венгрия. Повсюду в переходный период от трех до десяти лет происходила «подстройка» старых законов к новым реалиям. Но «подстраивались» именно законы, существовавшие перед захватом власти в этих странах коммунистами.

Следствием этого правового принципа повсюду стало восстановление собственнических прав, т. е., если незаконная власть отбирала собственность, то ее надо было вернуть пострадавшим или их потомкам. Реституция прав собственности заняла в большинстве стран десятилетие (1990–2000 гг.) и к середне 2000-х гг. завершилась. Потомки ограбленных получили либо собственность в натуральном виде – землю, здания, либо компенсацию отнятого в форме государственных ценных бумаг или иным образом. В большинстве стран восстановление прав собственности происходило заявительным порядком и проходило через суд только в случае конфликта интересов собственников друг с другом. В Югославии реституция собственности началась после ухода полукоммунистического режима Слободана Милошевича, а в Сербии была оформлена Скупщиной в качестве государственного закона только в сентябре 2012 г.

Другим следствием из признания коммунистического режима незаконным стала практика люстраций (очищения). Лица, активно служившие незаконному и преступному режиму в партийном руководстве, тайной полиции и т. п., на какое-то время или поражались в правах (Чехословакия) и не допускались к занятию политических постов, или были вынуждены объявлять о своей причастности к тоталитарному режиму (Польша), а решение о их судьбе выносило в каждом случае государство (назначая или не назначая чиновника) или избиратели (выбирая или не выбирая кандидата). Люстрация, в частности, привела к тому, что практически заново были созданы в восточноевропейских странах все службы государственной безопасности, в которые бывшие чекисты, штази и т. п. не допускались никогда.

Незаконность коммунистического режима также имела следствием пересмотр всей национальной символики, снятие памятников, переименование городов и улиц, изменение школьных и вузовских программ преподавания истории. В странах Восточной Европы и в странах Балтии не осталось памяников ни Ленину, ни своим коммунистам и их пособникам. В Софии был уничтожен мавзолей Димитрова (мавзолей Готвальда в Праге был снесен еще раньше). Коммунистический период был объявлен трагическим периодом национальной истории, а борцы с ним провозглашены героями и истинными патриотами.

Наконец, многочисленные граждане восточноевропейских стран, вынужденные покинуть родину в результате коммунистических переворотов и последующих преследований, автоматически восстанавливались в гражданских правах, где бы они ни жили. Также права гражданства исторической родины автоматически получали их потомки. Это действие, осуществляемое вместе с реституцией собственности, позволило многим беженцам и их детям вернуться в отечество, и не на пустое место, а располагая собственностью, им возвращенной.

Так восточноевропейские страны дали однозначно негативную оценку коммунистическому периоду своей истории и продолжили жизнь своих докоммунистических обществ, не теряя страшного опыта тоталитарных десятилетий (напротив, о них говорят сейчас очень много), но исключая их из сферы закона.

Совершенно иначе поступила Российская Федерация и другие одиннадцать республик СССР (за исключением балтийских). Все они объявили себя правопреемниками СССР, а Россия даже и его продолжателем. Напомним, что в юридической терминологии правопреемник – это иное лицо, вступающее в права умершего, а продолжатель – это тоже лицо, но под другим именем (например, вышедшая замуж и сменившая фамилию женщина). Президент Путин прямо объявил в сентябре 2004 г., что СССР распался, но мы сохранили большую его часть и присвоили ей имя Российской Федерации. Проблема усугубляется тем, что сам СССР и создавшая его РСФСР юридически провозглашали себя новыми государствами, «построенными рабочими и крестьянами», и никак не связывали себя конституционно со старой Россией. Потому и нынешняя РФ юридически со старой Россией никак не связана и ни один ее действующий закон не взят из правового порядка, действовавшего до 25 октября 1917 г. Нынешняя Россия юридически остается государством революционных рабочих и крестьян, как бы мы к этому ни относились.

Такое решение имело множество вполне закономерных следствий. Во-первых, все преступления коммунистического режима легли на его продолжателя, и нынешней РФ приходится отвечать и за ГУЛАГ, и за Катынское убийство, и за оккупацию Прибалтики, и даже за Красный террор НКВД 1918–1920 гг. Во-вторых, страна – продолжатель СССР воспринималась в мире как продолжатель политики СССР, а эта политика и в эпоху холодной войны, и до того носила ярко выраженный агрессивный характер. Нынешней РФ приходится терпеть поношения за преступления режима, насильнически овладевшего Россией в пятилетней Гражданской войне.

В-третьих, вместо восстановления собственнических прав в России происходило бесконечное перераспределение той собственности, которая была награблена большевиками во время их владычества и приумножена рабским трудом заключенных или недоплаченным трудом формально свободных рабочих и колхозников. Собственность не становилась более законной от того, что она переходила из рук в руки среди новых богатых, но еще печальней стало полное отчуждение от собственности подавляющего большинства граждан России, которым и не думали возвращать то, что отобрали у их отцов, дедов, прадедов.

Наконец, в России и иных республиках бывшего СССР повсюду высятся статуи Ленина, Дзержинского, Свердлова, Кирова. Улицы и площади носят имена тяжких бандитов и убийц. Только незнание собственной истории позволяет людям терпеть это. В самом сердце России, на Красной площадиМосквы лежит в стеклянном гробу тело Владимира Ленина, преступления которого против народа России безмерны. Всё это нравственно растлевает общество, а не исцеляет его.

В такую Россию потомки русских изгнанников возвращаются без большой охоты. Они не могут получить здесь гражданство в автоматическом порядке, не могут и вернуть собственность, которую потеряли. Ведь и лишение гражданства, и конфискация собственности в РФ как в продолжателе СССР не могли считаться незаконными. Поэтому-то эмигранты посещали Россию большей частью «вахтовым методом» – наездами, а не переселялись в неё. Две России – Зарубежная и Внутренняя – оставались и в 2000-е гг. во многом разъединёнными тем, что одна вела себя от старой России, а другая – от СССР.

Разные ученые по-разному объясняют, почему столь различны оказались пути стран Восточной Европы и большей части исторической России. Одни полагают, что всё дело в сроках – за 70 лет к коммунистическому режиму привыкли, его стали считать «своим», а за 40–50 привыкнуть не успели, смена поколений не произошла. Другие объясняют случившееся глубиной и массовостью репрессий, их жестокостью. Нигде культурный класс не был истреблен столь тщательно, как в России, и потому память о другой России, ее культурное продолжательство осталось только в Зарубежье, где нашли спасение многие представители российской старой культурной элиты. Третьи говорят, что причина всему – то, что восточноевропейские страны были захвачены Сталиным, коммунизм им был навязан, всегда считался чужим, «русским», а Россия коммунизм избрала сама и утвердила его в долгой и кровопролитной Гражданской войне.

Но, как бы там ни было, продолжательство СССР и нравственно, и политически, и даже экономически, приносит намного больше вреда, чем пользы нынешней России. Выбравший в 1991 г. продолжательство СССР как форму правового существования послесоветской России, Президент Борис Ельцин с годами пересмотрел тот свой выбор. Уже после ухода с высокого поста, в 2000 г., он записал в свой дневник:

«… В 1991 г. Россия объявила себя правопреемницей СССР. Это был абсолютно грамотный, логичный юридический шаг – особенно в области наших международных отношений, где мы были связаны целым рядом серьезнейших обязательств как члены различных международных организаций, конвенций, соглашений. Выйди мы из этого юридического пространства, и возникло бы столько вопросов, такая «головная боль», к которой в то сложное время мы были явно не готовы.

Но сейчас я думаю: а что бы было, если бы новая Россия пошла другим путем и восстановила свое правопреемство с другой Россией, прежней, загубленной большевиками в 1917 г.? … От 1991-го к 1917 г.?

Конечно, на этом пути возникли бы большие трудности. Идея реставрации всегда сильно пугала наше общественное мнение. Отдавать собственность, землю, выплачивать потомкам эмигрантов долги за потерянное в революционные годы имущество? Все это было бы очень трудно, непривычно, непонятно. Но с революцией проще рвать именно так – жёстко, не затягивая и не усложняя мучительный процесс расставания с историческим прошлым. И у этой коренной ломки общественного (советского. – Отв. ред.) устройства были бы свои несомненные плюсы.

Мы бы жили по совершенно другим законам – не советским законам, построенным на идее классовой борьбы и обязательного диктата социалистического государства, а по законам, уважающим личность. Отдельную личность. Нам бы не пришлось заново создавать условия для возникновения бизнеса, свободы слова, парламента и многого другого, что уже было в России до 1917 г. Кстати, была частная собственность на землю. А главное, мы, россияне, совсем по-другому ощущали бы себя – ощущали гражданами заново обретенной Родины. Мы бы обязательно гордились этим чувством восстановленной исторической справедливости! Иначе бы относился к нам и окружающий мир. Признать свои исторические ошибки и восстановить историческую преемственность – смелый, вызывающий уважение шаг.

Посмотрите, что реально происходило в последние годы. Нам девять лет приходилось ломать и строить одновременно. Жить между двух эпох. И это гораздо труднее, чем приспосабливать под современность, модернизировать старые российские законы.

Несомненные выгоды от такого решения, такого поворота событий, мне кажется, тогда, в 91-м, были нами, вполне возможно, упущены. Да, не все так просто, не все так гладко получается в жизни, как в политической схеме. Быть может, когда-нибудь россияне захотят сделать такой шаг». – Б. Н. Ельцин. Президентский марафон. М.: АСТ, 2000. С. 196–197.

В конце первого десятилети XXI в., когда выросло и вошло в жизнь новое поколение русских людей, свободное от коммунистических штампов в видении и истории и современной жизни, привыкшее к частному предпринимательству, к собственности, хорошо узнавшее мир вокруг и благодаря поездкам, и с помощью Интернета; когда вся тысячелетняя история России явилась нам во множестве книг, публикаций документов, фильмов; когда вера в Бога и нравственная оценка факта вновь стали нормой жизни для очень многих, – это политическое завещание первого Президента России зазвучало, может быть, ещё более актуально, чем в 2000 г.

Путь в Европу: Эстония, Литва, Латвия, Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Болгария, Румыния, Словения, Восточная Германия / Общая редакция И. М. Клямкина и Л. Ф. Шевцовой. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2008.

Реституция прав собственности. М.: Посев, 2005.

Россия на рубеже веков. 1991–2011 / Ред. и сост. А. Зубов, В. Страда. М.: РОССПЭН, 2011.

Черная книга имен, которым не место на карте России. М.: Посев, 2005.

Православная Церковь в Восточной Европе. XX век / Под ред. К. Шайо. Киев: Дух I Лiтера, 2010.

Л. Люкс. История России и Советского Союза от Ленина до Ельцина. М.: РОССПЭН, 2008 (перевод с немецкого).

Глава 2. Политические процессы на пространствах исторической России за пределами Российской Федерации