Дом Цепей Эриксон Стивен

— Ладно же. К нам прибыла колдунья. Она пробьет дыру в стене вместо двери. Большую дыру. А, вот и она.

Приближавшаяся женщина была молодой, тощей, бледной. Явная малазанка. В десяти шагах она сбавила темп, встала; карие глаза уставились на Калама. — Держи оружие в ножнах, когда рядом со мной, — процедила она. — Ирриз, пусть этот ублюдок стоит подальше от нас.

— Синн, что с ним не так?

— Не так? Да ничего. Но у одного ножа лезвие из отатарала.

Внезапный блеск жадности во взоре обшарившего его глазами капитана чуть не заставил Калама вздрогнуть. — Неужели. И откуда ты его взял, Ульфас?

— Взял на убитом мною викане. В Собачьей Упряжке.

Наступило молчание. Мятежники словно заново оценивали Калама. В глазах Ирриза мелькнуло сомнение. — Ты был там?!

— Да. И что?

Солдаты вокруг зашептали молитвы, начали делать охранительные жесты. Калама снова пробрало холодом. «Боги, они бормочут благословения… но не мне. Они благословляют Собачью Упряжку. Что же здесь случилось, если дела повернулись вот так?»

— Почему же ты не с Ша'ик? — спросил Ирриз. — Зачем бы Корболо тебя отпускать?

— Затем, — рявкнула Синн, — что Корболо Дом идиот, а Камист Рело еще хуже. Лично я поражена, что он не потерял половину армии после Падения у Арена. Какой настоящий солдат сможет стерпеть то, что там творилось? Ульфас, так тебя? Ты сбежал от Собакодавов Корболо?

Калам просто пожал плечами: — Я искал более честной битвы.

Ее хохот был резким. Женщина прокрутилась, насмешливо изображая пируэт. — И ты пришел сюда? Ох, дурак! Как смешно! Так смешно, что плакать хочется!

«Ее разум поврежден». — Не нахожу ничего смешного в убийстве, — ответил он. — Но странно, что ты здесь и так жаждешь убивать товарищей-малазан.

Лицо омрачилось. — У меня свои резоны, Ульфас. Ирриз, нужно поговорить наедине. Идем.

Калам невозмутимо смотрел на капитана, взвившегося от такого непочтительного тона. Но вскоре ренегат кивнул: — Я подойду очень скоро, Синн. Ульфас, — сказал он ассасину, — нам они нужны по большей части живыми, чтобы поразвлечься. Наказать за упорное сопротивление. Особенно мне нужен командир. Его зовут Добряк…

— Вы его знаете, сэр?

Ирриз осклабился: — Я из Третьей роты Ашока. Добряк водил Вторую. — Он махнул рукой в сторону крепости. — Там то, что от нее осталось. Для меня это личное дело, и потому я намерен победить. Ублюдок нужен живым. Раненым, обезоруженным.

Синн нетерпеливо переминалась. Наконец она подала голос: — Есть мысль. Ульфас со своим отатаралом может сделать бесполезным их мага.

Ирриз улыбнулся: — Тогда первым в пролом. Рад, Ульфас?

«Первым вперед, последним назад». — Будет не впервой, сэр.

Капитан ушел вместе с Синн.

Калам смотрел их вслед. «Капитан Добряк. Никогда не встречал вас, сэр, но вы известны как самый злобный капитан во всех малазанских армиях. Кажется, теперь вы и самый упрямый.

Отлично. Такого человека я смогу использовать».

Он нашел ничейную палатку, чтобы оставить снаряжение. Она была пуста, потому что рядом оказалась выгребная яма, жижа просачивалась сквозь насыпь из песка и уже промочила ковер у стены. Калам положил тюк у входа и лег рядом, мысленно отстраняясь от вони.

И очень быстро уснул.

Проснулся он во тьме. Лагерь молчал. Выскользнув из-под телабы, ассасин встал на карачки и принялся перевязывать слишком свободные края одежды. Закончив, натянул кожаные перчатки без пальцев, замотал лицо черной тряпкой, оставив лишь глаза. Выглянул наружу.

Несколько чадящих костров, в двух шатрах поблизости еще горят лампы. Трое дозорных сидят в на скорую руку сложенном укрытии, лицами к крепости. До нее двадцать шагов.

Калам вылез, молча обогнул выгребную яму и подошел к скелетообразным лесам вокруг осадной башни. Тут стражи не поставили. Ирриз был, похоже, плохим лейтенантом, а капитаном стал еще худшим. Калам подкрался ближе.

Проблеск колдовского огня около одной из башен заставил его замереть. Несколько долгих мгновений — еще вспышка, искры танцуют вокруг одного из креплений основания.

Калам медленно лег, чтобы наблюдать.

Синн обрабатывала одно крепление за другим. Закончив с ближней башней, она пошла к другой (всего башен было три).

Когда она занялась последним креплением второй башни, Калам встал и скользнул туда. Подойдя ближе, обнажил отатараловое лезвие.

Улыбнулся, слыша ее тихие ругательства. Потом она сообразила и резко повернулась.

Калам поднял руку, останавливая ее, показал лезвие и вложил в ножны. Подобрался ближе. — Милашка, — шепнул он по-малазански, — ты играешься в гадючьем гнезде.

Глаза ее широко раскрылись, блестя в свете звезд, словно два пруда. — Я не была в тебе уверена, — ответила она спокойно, однако же нервно обхватив себя руками. — И сейчас не уверена. Кто ты?

— Просто человек, крадущийся к башням… чтобы ослабить крепления. Как сделала ты. Со всеми, кроме той. Третья сделана лучше, она же малазанская. Я хочу, чтобы она оставалась исправной.

— Тогда мы союзники, — сказала она, все еще горбясь.

«Она так юна». — Ты показала изрядную ловкость. И у тебя впечатляющие умения в магии для такой…

— Боюсь, это лишь малая магия. Но меня учили.

— Кто был наставником?

— Файэлле. Она теперь с Корболо Домом. Файэлле, перерезавшая ножом горло моей матери и отцу. Она и за мной гналась. Но я ускользнула, и та со всем своим колдовством не смогла меня найти.

— И это будет твоим отмщением?

Улыбка казалась застывшей гримасой злобы. — Я едва начала отмщение, Ульфас. Я ее хочу. Но мне нужны солдаты.

— Капитан Добряк и компания. Ты упомянула о маге в крепости. Ты с ним соприкасалась?

Девушка покачала головой: — У меня нет таких умений.

— Тогда почему ты веришь, что капитан присоединится к твоему делу?

— Потому что один из его сержантов мой брат, точнее, сводный брат. Хотя не знаю, жив ли он…

Он положил ей руку на плечо, не обращая внимания на ответную дрожь. — Ладно, подружка. Мы поработаем вместе. Ты получила первого союзника.

— Почему?

Он улыбнулся, хотя под тряпкой этого не было видно. — Файэлле с Корболо Домом, да? Ну, я назначил Корболо встречу. И Камисту Рело. Итак, мы вместе убедим капитана Добряка. Согласна?

— Согласна.

Облегчение в ее голосе заставило ассасина поежиться. Она слишком давно одна в своем смертельном поиске. Нужна была помощь… но вокруг не было никого, кому можно довериться. Всего лишь еще одна сирота в Худом клятом мятеже. Он вспомнил, как впервые увидел тринадцать сотен детей, которых невольно спас несколько месяцев назад, когда в последний раз был на этой земле. Там, на их лицах, был истинный ужас войны. Дети были еще живы, когда стервятники спустились клевать им глаза… Его охватил холод.

— Что такое? Кажется, ты ушел далеко.

Он встретил ее взор. — Нет, подружка, я был ближе, чем ты думаешь.

— Ну, я почти всю работу сделала. Ирриз и его воины мало что смогут поутру.

— Ого. А что ты планировала насчет меня?

— Я не была уверена. Надеялась, что ты пойдешь впереди и будешь быстро убит. Маг капитана Добряка к тебе не подошел бы, оставив арбалетчикам.

— А что насчет той дыры, которую ты должна пробить в скале?

— Иллюзия. Я ее готовила много дней. Думаю, получится.

«Храбрая и отчаянная». — Что же, подружка, кажется, твои усилия далеко превзошли мои амбиции. Я намерен был лишь устроить скромное побоище. Ты сказала, что Ирриз и его люди мало на что будут способны. Почему бы?

— Я отравила воду.

Калам побелел под тряпкой. — Яд? Какого рода?

— Тральб.

Ассасин долго молчал. Потом: — Много ли?

Она пожала плечами: — Все, что было у целителя. Четыре флакона. Он сказал, что использует его, чтобы останавливать дрожь у привыкших к зельям.

«Да. Одной каплей». — Когда?

— Недавно.

— Значит, вряд ли кто пил.

— Разве парочка дозорных.

— Погоди здесь, подружка. — Калам ушел, молча скользя в темноте, и оказался около троих воинов в дозоре. Недавно они сидели. Теперь все изменилось. Но на земле какое-то движение… он подкрался ближе.

Трое дозорных извивались, дергая руками и ногами. Пена покрыла рты, кровь лилась из выпученных глаз. Да, они отравились. Мех с водой лежал рядом, на мокром участке песка; пятно быстро исчезало под ковром налетевших бабочек-плащовок.

Ассасин вытащил нож-«свинорез». Нужно быть осторожным, ведь контакт с кровью, слюной и любой другой жидкостью может навлечь на него ту же участь. Воины обречены страдать долго, им это покажется вечностью — они будут содрогаться и на заре, пока не остановятся сердца или пока они не умрут от обезвоживания. Ужасно, но при отравлении тральбом чаще бывает последнее.

Он дополз до ближайшего. Увидел отсвет понимания в глазах солдата. Поднял нож. Во взоре блеснуло облегчение. Ассасин вогнал узкое лезвие в глазницу; тело отяжелело, осело с булькающим вздохом. Он быстро повторил мрачную процедуру с двумя другими. Потом тщательно очистил лезвие в песке. Плащовки, шелестя крылышками, спускались на место смерти. За ними летели охотницы-ризаны. Воздух наполнился хрустом лопающихся хитиновых панцирей.

Калам поглядел на лагерь. Нужно опустошить фляги. Пусть эти воины — враги империи, но даже они заслуживают более милосердной смерти.

Тихий шелест заставил его обернуться.

Веревка разворачивалась, падая с балкона крепости. Потом начали спускаться фигуры, молча, торопливо.

«У них были наблюдатели».

Ассасин ждал.

Трое, вооружены лишь кинжалами. Подойдя, они замерли в дюжине шагов.

Первый приблизился к ассасину. — И кто ты, во имя Худа? — прошипел он, блеснув золотыми коронками.

— Малазанский солдат, — тихо прошептал Калам. — Это маг там мнется? Мне нужна его помощь.

— Он сказал, что не может…

— Знаю. Мой отатараловый нож. Но ему нужно подойти ближе — надо всего лишь опустошить фляги с водой в лагере.

— Чего ради? Родник всего в пятидесяти шагах вниз — они наберут еще.

— У вас есть еще союзница. Она отравила воду тральбом — как думаете, чем заболели здешние бедняги?

Второй солдат хмыкнул: — Мы как раз гадали. Неприятное происшествие. Но они заслужили еще не такое. Я бы сказал: да напьются вволю.

— Почему бы не передать дело капитану Добряку? Он ведь тут принимает решения, так?

Солдат скривился.

Заговорил его товарищ: — Потому мы и здесь. Пришли, чтобы взять тебя. Если есть еще кто-то, пусть идет и она.

— Зачем? — спросил Калам. Ему хотелось добавить: «Чтобы умереть с голоду? От жажды?» Но тут же он сообразил, что солдаты не выглядят тощими и высохшими. — Вы намерены сидеть в той дыре вечно?

— Нам нравится, — буркнул второй солдат. — Мы можем уйти в любое время. Есть окольные пути. Но вопрос в том, зачем? Куда мы пойдем? Вся страна залита кровью малазан.

— Какую последнюю весть вы слышали?

— Ничего мы не слышали. С самого Эрлитана. Насколько можно видеть, Семиградье больше не часть Малазанской Империи, и некому придти нам на спасение. Если бы было кому, уже давно пришли бы.

Ассасин поглядел на солдат и вздохнул: — Ладно, надо поговорить. Но не здесь. Дайте позову подругу — она пойдет с вами. Если ваш маг сделает то, о чем я прошу.

— Не совсем равный обмен, — сказал второй солдат. — Поймай нам Ирриза. Хотим посидеть, потолковать с нашим маленьким капралом-перебежчиком.

— Капрал? Знаете, он уже в капитанах. Хотите его? Отлично. Ваш маг уничтожит воду во флягах. Я пошлю подружку к вам. Будьте вежливы, иначе пожалеете. Я могу задержаться.

— Мы согласны с таким договором.

Калам кивнул и пошел туда, где оставалась Синн.

Она не ушла, но не пряталась, а танцевала под башней, вздымая песок, раскрыв руки, махая ладонями, словно плащовки крыльями.

Ассасин прошипел предостережение. Она замерла, увидела его и поспешила навстречу. — Ты слишком долго! Думала, ты помер!

— И потому плясала? Нет, но те дозорные мертвы. Я наладил контакт с солдатами из крепости. Нас зовут внутрь — похоже, там сносные условия. Я согласился.

— А что насчет завтрашней атаки?

— Сорвется. Слушай, Синн. Они могли бы уйти прямо сейчас, незаметно — и мы сможем пойти в Рараку, как только уговорим Добряка. Ну, давай за мной — и тише.

Они вернулись туда, где ждали трое имперцев.

Калам скривился, глядя на взводного мага, но тот улыбнулся в ответ: — Готово. Легко, когда ты не рядом.

— Отлично. Это Синн — она тоже колдунья. Идите же.

— Удачи Госпожи, — сказал один из солдат Каламу.

Не ответив, ассасин отвернулся и скользнул назад, в лагерь. Вернулся в свою палатку, присел около тюка. Порывшись внутри, вытащил кошелек с алмазами и наугад выбрал один.

Мгновение на внимательный осмотр (в сумраке пришлось поднести камень к самому лицу). Мутные тени шевелились внутри ограненной драгоценности. «Бойся теней, дары приносящих». Он вышел, отыскал один из плоских камней, которыми прижали к земле стенки палатки; положил алмаз на пыльную поверхность.

Костяной свисток, который ему дал Котиллион, висел на шее, на веревочке. Он стащил ее, поднес свисток к губам. «Дунь сильно, и пробудишь всех. Дунь тихо и направь дыхание в нужную сторону — пробудишь одного». Лучше бы это были не «игрушки» Темного Трона… Он склонился так, что свисток оказался всего в трех пядях от алмаза.

И тихо дунул.

Звука не было. Нахмурившийся Калам вытащил свисток изо рта, оглядел. Его прервал тихий звон.

Алмаз распался мерцающей пылью.

Из которой вставала тень.

«Как я и боялся. Азалан. С территорий Тени, граничащих с миром Апторианов. Их редко видят, и всегда по одному. Безмолвные, вероятно, не способные говорить; как Темный Трон ими командует — загадка».

Тень клубилась, заполняя палатку. Упала на шесть лап, костистый гребень на широкой горбатой спине скреб по ткани с обеих сторон центрального шеста. Синие, слишком человеческие глаза подмигнули Каламу из-под выступа черного кожистого лба. Рот был широким, нижняя губа странно выступала в вечной гримасе пренебрежения; вместо носа имелось две тонкие щели. Грива тонких черных волос свисала прядями, кончики доставали до земли.

У зверя не было признаков пола. Громадный трос пересекала сложная упряжь, увешанная разнообразным оружием, хотя все образчики казались совершенно бесполезными в бою.

У азалана не было ног как таковых — каждая лапа кончалась широкой и плоской кистью с короткими пальцами. Родиной демонов был лес, эти твари обычно жили в высоких кронах, спускаясь в темный подлесок только по зову.

«Призван… лишь чтобы попасть в алмазный плен. На его месте я был бы весьма раздражен».

Демон вдруг улыбнулся.

Калам отвел глаза, раздумывая, как яснее передать приказ. «Взять капитана Ирриза. Живым, но тихим. Найти меня у веревки». Придется довольно долго объяснять такое бессловесному зверю…

Азалан резко повернулся, раздувая ноздри. Широкая неуклюжая голова опустилась на длинной, покрытой тугими мышцами шее. Вниз, к краю стенки.

Туда, где сочится моча из выгребной ямы.

Тихое кудахтанье… демон повернулся и поднял заднюю лапу. Из складки плоти вывалились два пениса.

Двойная струя оросила влажный ковер.

Калам попятился от вони, выбежал через вход, на холодный воздух ночи. Встал, опираясь руками о колени, задыхаясь.

Через миг появился демон. Поднял голову, принюхиваясь, потом прыгнул в тени — и пропал.

В направлении шатра капитана.

Калам смог наконец втянуть в легкие чистый воздух, постепенно подавил непроизвольные содрогания. — Ладно, щеночек, — тихо просипел он, — думаю, ты прочитал мысли. — Еще через миг он встал на колени, достал из палатки свой тюк, стараясь не дышать, и пошел, шатаясь, к подножию утеса.

Взгляд назад — он различил струйку дыма, исходившую из входа его палатки; все сильнее слышалось потрескивание.

«Боги, и зачем было тратить флаконы тральба?»

Он торопливо побежал туда, где качалась под балконом веревка.

На месте палатки взвился язык буйного пламени.

Едва ли такое не заметят. Тихо выругавшись, Калам побежал что есть силы.

Крики раздались в лагере. Потом вопли, взвизги, каждый оканчивался странным задушенным хрипом.

Ассасин остановился у скалы, обеими руками схватил веревку и начал карабкаться. Он был на полпути к балкону, когда известняковая стена резко сотряслась. Поднялась пыль, посыпались камешки. И рядом с ним возникла громоздкая форма, вцепившаяся в грубый, неровный камень. Под одной из лап был Ирриз, лишившийся сознания и оставшийся в исподнем. Казалось, азалан плывет по стене — ладони хватались за полосы теней, словно то были железные кольца. За несколько мгновений демон достиг балкона, перепрыгнул край и скрылся из вида.

Каменная полка застонала. По ней шли трещины.

Калам смотрел вверх… на его глазах весь балкон просел, отделяясь от стены.

Мокасины дико скользили, пока он бешено старался уйти с пути падающего балкона. И тут он увидел длинные нечеловеческие руки, вцепившиеся в край балкона. Падение прекратилось.

«Как… как во имя Худа..?»

Ассасин снова полез вверх. Еще миг — и он перебрался через край.

Азалан простерся по всей его длине. Две руки держали край. Остальные уцепились за тени вокруг маленькой двери.

Тени разматывались над демоном, словно слои кожи — смутно человекоподобные силуэты ползли поддержать балкон, но невыносимое напряжение разрывало их. Едва Калам вскарабкался на ровную поверхность, скрежет и грохот послышался от соединения балкона со стеной, он на ладонь отошел от утеса.

Ассасин метнулся к узкому входу, где во мраке виднелось искаженное ужасом лицо — тот взводный маг. — Назад! — шикнул Калам. — Это друг! — Маг протянул руку и схватил Калама за предплечье. Балкон упал, едва ассасина затащили в коридор.

Оба мужчины повалились на тело бесчувственного Ирриза. Всё вокруг затряслось, когда снизу донесся громоподобный звук. Эхо долго не хотело умолкать.

Азалан перекатился через каменный порог. Он ухмылялся. Недалеко в коридоре сидело на корточках несколько солдат. Синн крепко обнимала одного — наверное, сводного брата, как подумал Калам, медленно вставая на ноги.

Солдат, которого ассасин уже встречал, прошел мимо него и — с некоторым неудобством, прижимаясь к стене — мимо демона. Вскоре он крикнул: — Внизу все тихо, сержант. Но в лагере беспорядок. Никого не вижу…

Второй знакомый Каламу солдат нахмурился: — Никого, Звон?

— Да. Похоже, все разбежались.

Калам не высказал своего мнения, хотя подозрения у него были. Все эти тени, слуги демона…

Взводный маг отлепился от Ирриза и сказал ассасину: — У тебя чертовски страшный друг. И он не имперский. Королевство Тени?

— Временный союзник, — небрежно пожал плечами Калам.

— Насколько временный?

Ассасин поглядел на сержанта. — Ирриз доставлен. Что вы планируете с ним делать?

— Еще не решили. Девчонка говорит, тебя звать Ульфас. Всё правильно? Имя Баргаста с Генабакиса? У них случайно не было вождя с таким именем? Убитого у Черного Пса?

— Я не сказал Ирризу настоящего имени, сержант. Я Сжигатель Мостов Калам Мекхар, в звании капрала.

Последовало молчание.

Потом маг вздохнул. — Разве вас не объявили вне закона?

— Уловка, одна из схем Императрицы. Даджеку нужно было освободить руки.

— Ладно, — отозвался сержант. — Мне плевать, врешь ты или говоришь правду. Мы о тебе слышали. Сержант Корд. Наш маг — Эброн. А это Звон и капрал Шип.

Капрал был полубратом Синн, и лицо молодого человека казалось окаменевшим. Похоже, появление сестры его ошеломило.

— Где капитан Добряк?

Корд поморщился: — Остатки роты внизу. Капитана и лейтенанта мы потеряли несколько дней назад.

— Потеряли? Как?

— Они… гм, они упали в шахту. Утонули. Или так определил Эброн, он туда лазил и осматривался. Там быстрая подземная река. Их смыло. Бедные ублюдки.

— И как же сразу двое упали в шахту, сержант?

Мужчина оскалил золотые зубы: — Думаю, исследовали. Ну, капрал, похоже, я выше тебя в ранге. Фактически я здесь единственный сержант. Если ты не вне закона, ты все еще солдат империи. Как солдат империи…

— Подловил ты меня, — буркнул Калам.

— Пока что будешь приписан к моему старому взводу. Ты старше капрала Шипа, так что будешь главным.

— Отлично. И сколько людей во взводе?

— Шип, Звон и Хром. Звона ты видел. Хром внизу. Он сломал ногу при обвале, но быстро выздоравливает. Всего тут пятьдесят один солдат. Вторая рота Ашокского полка.

— Кажется, осаждающих больше нет, — заметил Калам. — Мир не стоял на месте, пока вы тут сидели. Сержант, думаю, я должен рассказать всё, что знаю. Есть альтернатива сидению — пусть вам и хорошо. Неужели вы готовы умереть здесь от старости… или от случайного утопления?

— Да, капрал. Ты сделаешь рапорт. Если мне понадобятся советы о будущем, ты первый в очереди. А пока хватит мнений. Время спускаться — и советую найди поводок для треклятого демона. И скажи, чтобы не лыбился.

— Лучше скажи сам, сержант, — процедил Калам.

Эброн бросил: — Малазанская Империя не нуждается в союзниках из Тени. Избавься от него!

Ассасин оглянулся на мага: — Я уже сказал, маг, произошли перемены. Сержант Корд, я с радостью предоставлю тебе возможность набросить ошейник на шею азалана. Но сначала скажу — даже если ты не просишь совета — что, пусть эти тыквы, сковородки и узловатые палки на поясе бестии не похожи на оружие, азалан только что забрал жизни более чем пятисот мятежных воинов. Много ли времени потребовалось? Вроде бы пятьдесят ударов сердца. Ловко, правда? И разве мой вопрос не стоит обдумывания?

Корд не сводил с Калама глаз. — Ты мне угрожаешь?

— Я долгое время работал один, — тихо сказал ассасин, — и кожа у меня теперь тонкая. Возьму твой взвод. И даже стану выполнять твои приказы, если они не будут идиотскими. Если есть возражения, можешь обсудить их с моим сержантом, когда встретитесь. Его зовут Вискиджек. Кроме самой Императрицы, я отвечаю только перед ним. Хочешь меня использовать? Отлично. К вашим услугам… на время.

— Он на какой-то тайной миссии, — пробормотал Эброн. — Думаю, для самой Императрицы. Наверное, вернулся в «Коготь» — ведь там он и начинал, верно?

Корд, казалось, задумался. Потом он пожал плечами и отвернулся. — У меня уже голова болит. Идем вниз.

Калам смотрел вслед сержанту, пока тот протискивался мимо кучки солдат в коридоре. «Что-то мне подсказывает: приятного отдыха здесь не светит».

Синн приплясывала на месте.

Размытый меч черного железа показался над горизонтом, тяжелое синее лезвие, содрогающееся и растущее. Ветер затих и казалось, что остров на острие меча не становится ближе. Резак подошел к единственной мачте лодки и принялся брать рифы на провисшем парусе. — Я собираюсь грести, — сказал он. — Сядешь к рулю?

Дернув плечом, Апсалар пошла на корму.

Шторм так и оставался за островом Авалю, над которым недвижно висела шапка густых облаков. Кроме небольшого обрыва на побережье, возвышенностей видно не было; лес из елей, кедров и красных деревьев казался непроходимым, стволы покрывал вечный полумрак.

Резак еще поглазел на остров, потом принялся оценивать скорость надвигающегося шторма. Сел на банку у мачты, взял весла. — Можем успеть, — сказал он, опуская лопасти весел в мутную воду и налегая на рукояти.

— Остров его разобьет, — бросила Апсалар.

Он прищурился. В первый раз за несколько дней слова, не содержащие колкостей в его адрес. — Ну, я, может, и пересек треклятый океан, но до сих пор ничего не понимаю в морском деле. Почему это остров без единой горы должен разбить шторм?

— Обычный остров и не должен.

— Ага. Ясно. — Он замолчал. Ее знания идут от воспоминаний Котиллиона, что добавляет еще один слой к несчастьям Апсалар. Бог приходил к ним еще раз — и присутствие его каким-то призраком нависло над обоими. Резак рассказал о визите и словах Котиллиона. Ее беспокойство — и даже едва скрываемая ярость — похоже, порождены тем, что бог рекрутировал Резака.

Новое имя не понравилось ей с самого начала, а превращение его в приспешника Покровителя ассасинов нанесло еще более глубокую рану. Теперь-то он понял, каким был наивным: верил, будто подобное развитие событий их сблизит!

Апсалар выбранный путь не приносит счастья — осознав это, дарудж испытал потрясение. Она не извлекала ни удовольствия, ни даже удовлетворения от собственной холодной и брутальной эффективности в роли убийцы. Когда-то Резак воображал, что мастерство — само себе награда, что искусство порождает свое оправдание, создает алчность, алчность же ведет к наслаждению. Человек втягивается в профессию — там, в Даруджистане, он воровал не из нужды. Он не голодал на городских улицах, не встречался с жестокими лишениями. Он воровал единственно из удовольствия и стал хорошим вором. Будущее в роли мастера воровского дела казалось достойной целью. Ему даже казалось, что это уважаемое дело.

Но теперь… Апсалар пытается показать ему, что компетенция ничего не оправдывает. Что необходимость находит свой путь и в сердце пути вовсе не лежат великие достоинства.

Он понял, что вступил в скрытую войну, оружие которой — молчание и внешняя невозмутимость.

Резак налег на весла. Море начинало волноваться. — Да, надеюсь, ты права, — сказал он. — Мы должны найти укрытие… хотя, судя по словам Веревки, обитатели Плавучего Авалю хлопот не доставят.

— Тисте Анди, — отозвалась Апсалар. — Потомки самого Аномандера Рейка. Он поселил их там для охраны Трона.

— Ты не помнишь, Танцор — или Котиллион — говорил с ними?

Темные глаза чуть блеснули, но она тут же отвела взгляд. — Короткая была беседа. Тисте Анди слишком долго пробыли в изоляции. Владыка оставил их там и больше не возвращался.

— Никогда?