Лучшая фантастика XXI века (сборник) Уильямс Лиз

Пол встал.

– Я понимаю вас лучше, чем вы думаете. Иногда гораздо легче договориться, если человеку нужны деньги.

Мне кажется, что люди, которые стремятся к деньгам, все равно сознают их бессмысленность.

– У меня нет такого опыта. С вашего позволения… Вежливость подобна стене, это он узнал от матери.

– Прошу вас, – сказал Гэвин. – Прежде чем вы уйдете, позвольте кое-что вам показать.

Он щелкнул замком чемоданчика и достал стопку глянцевых фотографий размером 810.

Несколько мгновений Пол стоял. Потом взял протянутые ему фотографии. Начал рассматривать. И смотрел долго.

Гэвин сказал:

– Эти окаменелости найдены в прошлом году на острове Флорес в Индонезии.

– Флорес, – прошептал Пол, не сводя глаз со снимков. – Я слышал, там нашли необычные кости. Но не видел никаких публикаций.

– Это потому, что мы их еще не делали.

– Тут неверные измерения. Локтевая кость – шесть дюймов.

– Они верные.

Пол взглянул на него.

– Почему я?

И тут стена исчезла. То, что обитало за ней, почувствовало голод.

– А почему бы нет?

Теперь уже Пол вскинул бровь.

– Потому что вы хороши, – сказал Гэвин.

– Другие не хуже.

– Вы молоды и не рискуете потерять репутацию.

– Или ее у меня и так не будет.

Гэвин вздохнул.

– Потому что я не знаю, должна ли археология быть настолько важной наукой, какой вдруг стала. Подойдет вам такой ответ? Мы живем в мире, где фанатики становятся учеными. Скажите мне, молодой человек, вы фанатик?

– Нет.

– Вот поэтому. Или почти поэтому.

На заре времен существовало конечное число уникальных созданий – конечное число видов, которое с течением времени чрезвычайно увеличилось путем расширения. Взрывное видообразование – это особое событие за пределами естественного процесса, феномен, относимый к моменту творения, и одна из тайн Аллаха.

Показания свидетелей, процесс над еретиками.Анкара, Турция

Полет до Бали занял семнадцать часов, еще два часа до Флореса чартерным рейсом, потом четыре часа в джипе по крутым горам в самое сердце джунглей. Для Пола это был другой мир. Пошел дождь, прекратился и пошел снова, превратив дорогу в существо, с которым нужно бороться.

– Здесь всегда так? – спросил Пол.

– Нет, – ответил Гэвин. – В сезон дождей дорога гораздо хуже.

Флорес – остров цветов. С воздуха он выглядит длинной полоской джунглей среди голубой воды, это часть цепочки островов-четок, что протянулись между Австралией и Явой. Линия Уоллеса – более реальная, чем любая линия на карте, – проходит в нескольких километрх к западу, в сторону Азии и империи плацентарных млекопитающих. Здесь правит несколько другой император.

К тому времени как они приехали в Рутенг, Пол страшно устал. Он потер глаза. Рядом с джипом бежали дети, в их лицах сочетались черты малайцев и папуасов, коричневая кожа, крепкие белые зубы, мечта дантиста. Город на холме одной ногой стоял в джунглях, другой – на горе. От самого города начиналась долина глубиной в несколько километров.

Они остановились в отеле. Номер Пола был простым, но чистым, и Пол мгновенно уснул мертвым сном. Утром он встал, принял душ и побрился. Гэвин встретил его в вестибюле.

– Немного простовато, извините, – сказал Гэвин.

– Вовсе нет, – ответил Пол. – Есть постель и душ. Большего мне не нужно.

– Мы используем Рутенг как базовый лагерь для раскопок. В дальнейшем таких роскошных удобств не будет.

В джипе Пол проверил свое оборудование. Только усевшись на место пассажира, он заметил пистолет; черная кожаная кобура висела на дверце со стороны водителя. Накануне ее не было.

Гэвин заметил его взгляд.

– Мы живем в безумную эпоху, приятель. До последнего времени история забывала об этом месте. Но недавние события заставили ее о нем вспомнить.

– Какие недавние события?

– Религиозные с точки зрения одних и политические с точки зрения других. – Гэвин махнул рукой. – Эта находка затрагивает не только личные амбиции ученых.

Они поехали на север, спустились в долину, оставив позади последние следы цивилизации.

– Вы опасаетесь, что кто-то похитит кости? – спросил Пол.

– Да, этого я тоже боюсь.

– А чего еще?

– Легко притворяться, будто мы занимаемся чистой теорией, – идеи рождают в башне из слоновой кости группы враждующих ученых. Как будто это какое-то интеллектуальное упражнение. – Гэвин посмотрел на него, взгляд его темных глаз был серьезен. – Но когда видишь эти кости, чувствуешь в руках их тяжесть, некоторые теории умирают прямо у тебя под пальцами.

Дорога в глубину долины шла зигзагами и иногда поворачивала по дуге. На длинных участках нависающие ветви превращали ее в туннель, джунгли влажной тканью хлопали по ветровому стеклу. Но там и сям эта влажная ткань отходила, и тогда становилась видна долина, которая привела бы в восторг Голливуд, – архетип всех долин, дно джунглей, проступающее в тумане. На таких участках неловкий поворот руля легко мог бы отправить их навстречу быстрой смерти.

– Лианг Буа, – назвал их цель Гэвин. – «Холодная пещера».

И он объяснил, как, по их мнению, это произошло, каким образом. Вокруг были жаркие влажные джунгли, и потому двое или трое существ ушли в пещеру, чтобы поспать в прохладе. Или хлынул дождь, и они скрылись от него в пещере, но дождь не прекратился, река разлилась, как случается до сих пор, и поднявшаяся вода застала их в пещере врасплох; они утонули, и их кости оказались погребены под илом и осадками.

После того как Гэвин сказал это, они какое-то время ехали молча, и затем Пол услышал третий вариант.

– Или их там съели.

– Кто съел?

– Хомо хомини люпус эст, – сказал Гэвин. – Человек человеку волк.

Они пересекли разбухшую реку, вода подходила к самым дверцам машины. На мгновение Пол почувствовал, что течение подхватило джип, потащило и едва не унесло. Гэвин выбранился, до белых костяшек сжимая руль, стараясь вывести их на мелкое место. Когда выбрались, он сказал:

– Держитесь северного края; если съедете с дороги на несколько футов, эта сволочь может перевернуться.

Пол не стал спрашивать, откуда он знает.

За рекой располагался лагерь. Исследователи как один в широкополых шляпах или в банданах. Молодые и старые. Двое-трое без рубашек. На бревне у палатки сидела темноволосая женщина в белой блузке. Всех их объединяло одно – прочная хорошая обувь.

Все повернули головы к джипу; когда он остановился, собралась небольшая толпа и стала помогать с разгрузкой. Гэвин представил Пола. Восемь исследователей плюс еще два работника в пещере. В основном австралийцы. Индонезийцы. Один американец.

– Герпетология, приятель, – сказал один из них, пожимая Полу руку. Небольшого роста, коренастый, рыжебородый; не старше двадцати двух. Пол сразу забыл, как его зовут, но представление «герпетология, приятель» запомнилось. – Это моя специальность, – продолжал коротышка. – Я здесь из-за профессора Мак-мастера. Университет Новой Англии, Австралия.

Его улыбка под острым носом, указывающим на его собственный подбородок, была два фута шириной. Полу он сразу понравился.

Когда закончили разгружать джип, Гэвин повернулся к Полу.

– Думаю, теперь пришла пора для самого важного знакомства, – сказал он.

Пещера была рядом. Из джунглей торчал иззубренный известняковый валун, занавешенный лианами; под ними темнел вход. Камень был бело-коричневый, как старая слоновая кость. Пола окутал холодный воздух: вход в Лианг Буа представлял собой крутой спуск. Внутри глаза очень быстро привыкли. Помещение шириной тридцать метров широким полумесяцем открывалось в джунгли: земляной пол, низкий купол потолка. Вначале смотреть было не на что. В дальнем углу из земли торчали две палки; подойдя ближе, Пол увидел отверстие.

– Это оно?

– Да.

Пол опустил рюкзак и вынул из пластиковой упаковки белый нетканый комбинезон.

– Кто еще их трогал?

– Талфорд, Маргарет и я.

– Для сравнения мне понадобятся ваши образцы крови.

– Загрязнение образцов ДНК?

– Да.

– Поняв значение находки, мы тут же закрыли раскопки.

– Тем не менее мне понадобятся образцы крови всех, кто здесь копал, всех, кто вообще приближался к костям. Завтра сам возьму пробы.

– Понимаю. Вам еще что-нибудь нужно?

– Уединение, – улыбнулся Пол. – В этой части пещеры никого не должно быть.

Гэвин кивнул и вышел. Пол вытащил свой брезент и крючки. Конечно, лучше, если образцы берет тот, кто выкопал кости из земли, – или, еще лучше, если пробы ДНК берут с костей, которые еще лежат в земле. Так загрязнение меньше. А загрязнение есть всегда. Какие бы предосторожности ни принимались, сколько бы ни было слоев брезента, как бы мало людей ни работало на раскопках, загрязнения не избежать.

Пол пролез в отверстие. Фонарик был закреплен на лбу, белый комбинезон скользил по влажной земле. Со своего места он не мог сказать, что это за кости, видел только, что это кости, наполовину погруженные в землю. С его точки зрения, это было самое главное. Материал был мягкий, не окаменевший, требовалась осторожность.

На все про все ушло почти семь часов. Он сделал два десятка снимков, тщательно следя за тем, от каких образцов какие пробы берет. Кем бы ни были эти существа, они были маленькие. Пол запечатал образцы в небольшие стерильные пробирки для транспортировки.

Был уже вечер, когда он выбрался из-под брезента.

Первым у костра он встретил Гэвина.

– Вы закончили?

– На сегодня. У меня шесть различных образцов по меньшей мере от двух разных индивидов. Займет еще пару дней.

Макмастер протянул ему бутылку виски.

– Не слишком ли рано праздновать?

– Праздновать? Вы весь вечер проработали в могиле. Разве в Америке не выпивают после похорон?

В тот вечер у лагерного костра Пол слушал звуки джунглей и голоса ученых, чувствуя, как вокруг него сгущается история.

– Допустим, это не они, – говорил Джек, худой американец, порядком подвыпивший. – Допустим, это не та же клеточная линия, что у нас. Что тогда?

Рыжебородый герпетолог застонал. Его звали Джеймс.

– Хватит уже этой доктрины благопристойного вздора, – сказал он.

– Но что это тогда? – спросил кто-то.

Они передавали друг другу выпивку, изредка посматривая на Пола, словно он священник, явившийся дать им отпущение грехов, а его сумка для сбора образцов – знак принадлежности к избранной касте. Когда бутылка оказывалась у Пола, он делал глоток. С виски они давно покончили и теперь пили местную рисовую водку, которую принесли рабочие. Пол глотал огонь.

Рыжеволосый парень говорил:

– Вот в чем правда, – но Пол прослушал часть разговора и впервые понял, насколько они все пьяны; Джеймс рассмеялся чему-то, а женщина в белой блузке повернулась и сказала:

– Кое-кто прозвал это «хоббитом».

– Что?

– Флоресский человек – хоббит. Маленький народец ростом три фута.

– Толкин гордился бы, – сказал кто-то.

– Нижняя челюсть, почти полный череп, части правой ноги и левый безымянный палец.

– Но что оно такое?

– Эй, вы остаетесь?

Вопрос на пару секунд повис в воздухе – Пол не сразу понял, что спрашивают его. Глаза у женщины, сидевшей по другую сторону костра, были карие, изучающие.

– Да, – ответил он, – еще на несколько дней.

Потом снова тот же вопрос:

– Но что оно такое?

Пол сделал еще глоток, пытаясь заглушить голос паники в голове.

В следующие несколько дней Пол лучше познакомился с девушкой в белой блузке. Звали ее Маргарет. Ей было двадцать восемь. Австралийка. Какая-то часть крови аборигенов по линии матери, но заметно это только по ее рту. Остальное могло принадлежать голландке, англичанке – кому угодно. Но эти полные губы, зубы, как у детей из Рутенга, зубы – мечта дантиста! Каштановые волосы она завязывала на затылке, чтобы пряди не свисали на лицо, когда работала в дыре. Это ее шестые раскопки, сказала она Полу.

– Эти главные. – Когда Пол брал у нее образец крови, она сидела на стуле, протянув тонкий указательный палец; на нем набухала алая жемчужина, готовая выдать все ее тайны. – Большинство археологов так за всю свою жизнь и не встречает свою главную находку, – говорила она. – Может, она тебя ждет. А может, и нет. Но это те раскопки, в которых я хочу участвовать.

– А как же Лики? – спросил Пол, протирая ее палец ваткой.

– Ха! – Она с деланым отвращением помахала рукой. – У них их было несколько. Проклятые Кеннеди от археологии!

Пол невольно рассмеялся.

Это приводит нас к так называемой теории единого происхождения, согласно которой каждый вид является уникальным и индивидуальным результатом творения. Поэтому все люди, живые и мертвые, возникли в результате одного общего творческого акта. Быть за этой чертой означает быть не человеком, а кем-то другим.

«Журнал наследственности»

Вечером Пол помогал Гэвину грузить джип для возвращения в Рутенг.

– Я везу наших рабочих в город, – сказал ему Гэвин. – Они неделю работают, потом неделю отдыхают. Хотите, увезу ваши образцы?

Пол отрицательно покачал головой.

– Не могу. Существуют очень строгие правила насчет последовательности передачи образцов.

– Где образцы сейчас?

Пол похлопал по карману джинсов.

– Что будет, когда вы отвезете эти образцы об ратно?

– Я передам их комиссии для оценки.

– А сами вы не будете их исследовать?

– Я буду помогать, но правила очень строгие. Я регулярно проверяю образцы ДНК животных, и оборудование у меня то же самое. Но для исследования рода Homo необходима особая лицензия и контроль.

– Хорошо, приятель, тогда я вернусь завтра вечером и прихвачу вас. – Гэвин достал из джипа спутниковый телефон. – На всякий случай, если без меня что-нибудь стрясется.

– Думаете, что-нибудь может стрястись?

– Нет, – сказал Гэвин. – Не знаю.

Пол потрогал сотовый телефон, черный пластиковый прямоугольник размером с туфлю.

– Что вас тревожит?

– Честно говоря, я привез вас сюда и тем самым привлек некое нежелательное внимание. До сих пор мы не попадали под радар… но теперь с нами иностранный специалист, и люди хотят знать, зачем он понадобился.

– Какие люди?

– Официальные лица. Индонезия вдруг очень заинтересовалась.

– Вы опасаетесь, что они закроют раскопки?

Гэвин улыбнулся.

– Когда-нибудь изучали теологию?

– А что?

– Меня давно интересует Авраам. Помните, кто это?

– Конечно, – ответил Пол, не понимая, к чему ведет Гэвин.

– От этого пастуха берет начало вся естественная история монотеизма. Он стоит у основания трех Авраамовых религий: иудаизма, христианства и ислама. Когда евреи, христиане и мусульмане молятся своему единственному истинному богу, они молятся богу Авраама. – Гэвин закрыл глаза. – И тем не менее идет ожесточенная война из-за шпилей.

– А какое отношение это имеет к раскопкам?

– Слово «пророк» происходит от греческого prophetes. На иврите это nabi. Думаю, лучше всего выразился Абрахам Хешель, когда написал: «Пророк – тот, чья вера пылает яростно». А вы как думаете, Пол? Вы тоже считаете, что у пророка вера яростно пылает?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Ах, неважно. – Гэвин улыбнулся и покачал головой. – Просто старческое брюзжание.

– Вы не ответили, опасаетесь ли, что раскопки закроют.

– Мы пришли на эту землю, на их территорию; мы нашли кости, которые вступают в противоречие с их верой; что, по-вашему, может произойти? Да что угодно.

– Вступают в противоречие с их верой? – повторил Пол. – А вы что думаете об этих костях? Вы не сказали.

– Не знаю. Возможно, это патология.

– То же самое говорили о первых найденных костях неандертальцев. Но только их раскапывали снова и снова.

– Возможно, микроцефалия.

– Но какая микроцефалия делает вас ростом в три фута?

– Необычная форма черепа и малый размер тела могут быть никак не связаны между собой. На этих островах есть и пигмеи.

– Пигмеи не бывают такими маленькими.

– Но, возможно, эти два обстоятельства вместе… возможно, это кости микроцефалических… – Он не договорил.

Гэвин покачал головой и вздохнул. Выглядел он подавленным.

– Это самые маленькие из найденных костей, которые хоть сколько-то напоминают наши. Возможно ли, что это просто патологически развившиеся люди? Не знаю. Может быть. Патология возможна везде, и ее следует учитывать, если работаешь всего с несколькими образцами. Но у меня крутится в голове, что такие кости не находят повсюду.

– О чем вы?

– Эти кости найдены не в Африке и не в Азии. Их нашли на маленьком острове. Возле костей карликового слона. Это совпадение? Ради бога, да они охотились на карликовых слонов.

– Но если это не патология, то что это, по-вашему? Вы все еще не сказали.

– Генетика – могучая наука, мой друг. Не нужно верить. Можно знать. И именно это так опасно.

– Странные вещи происходят на островах.

Белая блузка Маргарет исчезла. Девушка облачилась в комбинезон. Кожа ее холеных рук была словно облита тончайшей пленкой глянца. Свет костра отгонял ночь, зажигая огоньки в их глазах. Близилась полночь, и исследователи сидели кружком и слушали, как трещит огонь. Слушали джунгли.

– Например, на Галапагосах, – сказала она. – Зяблики.

– Да ладно тебе, – сказал Джеймс. – Найденные нами черепа маленькие, мозг как у шимпанзе. Островной карликовый вариант рода Homo, ты это предполагаешь? Местная адаптация за последние пять тысяч лет?

– Лучшего объяснения у нас нет.

– Кости слишком неправильные. Не из нашей линии.

– Но они моложе других находок. Это не эректус, ветвь, обрубленная в начале времен. Эти существа выживали здесь долго. Кости даже не окаменели.

– Неважно, все равно они – не мы. Либо у них общее происхождение с человеком, либо они с самого начала были особым творением. Ничего иного. И не забудь, они ростом не выше метра.

– Это всего лишь оценка.

– Надежная оценка.

– Ахондроплазия…

– Да у них такая же ахондроплазия, как у меня. Я бы сказал, что скошенность лба свидетельствует против ахондроплазии.

– Дефицит какого-нибудь гормона роста мог бы…

– Нет, – сказал Пол, впервые вступив в разговор.

– Что нет?

– У пигмеев нормальный уровень гормонов роста, – сказал Пол. – Изучались все популяции – негритосы, пигмеи Андаманских островов, конголезские. Все в норме.

Все воззрились на него.

– Дело в передающемся домене их рецепторов, которые отличаются, – продолжал Пол. – Пигмеев делают пигмеями их рецепторы гормонов роста, а не сами гормоны роста. Если искусственно вводить ребенку пигмея гормоны роста, он все равно вырастет пигмеем.

– Ну, хорошо, – сказала Маргарет. – Не понимаю, как это влияет на то, общее ли с нами происхождение у этих костей.

Джеймс повернулся к собеседникам.

– Итак, они из нашей линии? Или из другой?

– Другой.

– Другой.

– Другой.

Девушка негромко и недоверчиво прошептала:

– Но у них были каменные орудия.

Все посмотрели на Пола, но он глядел на огонь и молчал.

Утро началось с тропического ливня. Исследователи прятались в палатках или под брезентовым навесом возле кострища. Только Джеймс, не убоявшись дождя, ушел в джунгли. Через час он вернулся, улыбаясь до ушей.

– Вы только посмотрите, – сказал он, показывая что-то Полу.

– Что это?

– Полусъеденный варан. Разновидность, которая водится только здесь.

Теперь Пол видел, что Джеймс держит лапу с ког тями.

– Большая ящерица.

– О нет! Это был еще детеныш. Мать-природа по эту сторону линии Уоллеса ведет себя странно. Дело не только в том, что здешние виды нигде больше не встречаются. Множество их даже отдаленно не родственны каким-либо другим. Как будто Бог начал с чистого листа, чтобы заполнить все ниши.

– Как вы заинтересовались герпетологией? – спросил Пол.

– По божьим творениям узнаешь бога.

– Макмастер упоминал карликового слона.

– Да, стегадона. Но их больше не существует.

– А что их уничтожило?

– То же, что убило бо льшую часть древней фауны на острове. Классическая катастрофа, вулканические извержения. Над самыми молодыми костями мы нашли слой пепла.

Однажды, лежа в постели с женщиной, Пол смотрел в окно на луну. Женщина провела пальцем по его шрамам.

– Твой отец был жесток.

– Нет, – сказал Пол. – Он был сломлен, только и всего.

– А есть разница?