Могила моей сестры Дугони Роберт
Кларк возмущенно ответил:
– При всем уважении к праву вашей чести отмести это свидетельство, штат Вашингтон беспокоит апелляционная запись, которая будет содержать спекуляции и предположения.
– И штат Вашингтон свободен озвучить эти возражения здесь, чтобы не включать в апелляционную запись, – сказал Дэн.
– Я согласен, мистер О’Лири, – сказал судья Мейерс, – но все мы знаем, что это дело освещается в СМИ гораздо шире, чем я бы предпочел, и я понимаю обеспокоенность обвинения апелляционной записью.
Кларк вмешался:
– Ваша честь, обвинение просит возможности для voir dire[29], чтобы выяснить, независимо от того, какие показания она даст на этих слушаниях, можно ли полагаться на ее воспоминания спустя двадцать лет, а особенно в том, что было на ее сестре в тот конкретный день в августе 1993 года.
Заинтригованно прищурившись, Мейерс покачался в своем кресле, и Трейси не удивилась, когда он сказал:
– Я позволяю обвинению провести voir dire свидетельницы.
По своему опыту Трейси знала, что когда судья предполагал направление материалов слушаний в апелляционный суд, он грешил тем, что, оставаясь консервативным в своих правилах, ограничивал почву для апелляции. Позволив Кларку проверить память Трейси, он уничтожал для штата Вашингтон основание заявить в апелляционный суд, что якобы судья был не прав, и это, возможно, могло бы вернуть дело на повторные слушания, снова к нему.
Дэн вернулся на свое место рядом с Хаузом, который нагнулся к нему и что-то шепнул. О’Лири никак не ответил на это.
Разглаживая свой галстук с ромбовидным узором, Кларк подошел к возвышению.
– Мисс Кроссуайт, помните ли вы, что было на вас двадцать первого августа 1993 года?
– Я могу обоснованно предположить.
– Предположить? – Кларк взглянул на Мейерса.
– Я была суеверна и всегда на соревнования надевала красный шейный платок, бирюзовый галстук боло[30] и черный стетсон. А также длинную замшевую куртку.
– Понятно. А ваша сестра была суеверна?
– Сара стреляла слишком хорошо, чтобы быть суеверной.
– Так что мы не можем предположить, что на ней было в тот день, так?
– Только что она предпочитала выглядеть лучше всех.
На лицах некоторых на галерее появились улыбки.
– Но у нее не было особой рубашки, которую она надевала на соревнования?
– Она носила рубашку фирмы «Scully». Это особый бренд. Она любила вышивку.
– Сколько у нее было рубашек фирмы «Scully»?
– Думаю, с десяток.
– Десять, – сказал Кларк. – И никаких особых сапог или шляпы?
– У нее было несколько пар сапог, и я помню полдюжины шляп.
Кларк повернулся к загородке присяжных. Видимо осознав, что там никого нет и играть не перед кем, он расположился у перил, отгораживающих галерею.
– Значит, у вас нет оснований заявлять с какой-либо уверенностью, что было надето на вашей сестре двадцать первого августа 1993 года; через двадцать лет вы можете только предполагать, или вы могли это услышать на настоящих слушаниях, правильно?
– Нет, неправильно.
Кларк изобразил удивление. Мейерс покачивался в своем кресле, задумчиво глядя перед собой, и кресло поскрипывало. Галерея затихла. Кларк подошел к креслу свидетеля, несомненно решая дилемму всякого юриста на перекрестном допросе: или задать следующий вопрос и, возможно, открыть ящик Пандоры, не имея представления, что там внутри, или перейти к другой теме. Трейси понимала затруднения прокурора. Бывая свидетелем на судебных разбирательствах дел об убийствах, она знала, что раз допрос уже начался, то если Кларк не станет задавать вопросов, вопросы начнет задавать Дэн. Вальяжности у Кларка поубавилось, прибавилось осторожности.
– Вы не помните определенно, что на ней было надето.
– Нет. С определенностью не помню.
– А мы установили, что она не имела суеверных предрассудков в одежде.
– Не имела.
– Значит… – Кларк вдруг замолк.
Трейси не стала ждать, пока он решит, заканчивать ли вопрос.
– Но есть фотография, – сказала она.
Кларк вздрогнул:
– Но, конечно, сделанная не в тот день.
– Именно в тот, – спокойно сказала Трейси. – Устроители соревнований сделали моментальный снимок занявших первые три места. Сара заняла второе.
Прокурор прокашлялся.
– И вы случайно сохранили эту фотографию, сделанную двадцать лет назад?
– Конечно, сохранила. Ведь это последняя фотография Сары.
Поскольку Трейси забрала эту фотографию из своей тележки в то утро, когда встретилась с Каллоуэем, чтобы заглянуть в синий «Форд», эта фотография нигде не была зарегистрирована и не была приобщена к заведенному полицией делу.
Кларк посмотрел на Мейерса.
– Ваша честь, обвинение просит совещания в кабинете судьи.
– Отказать. Вы закончили ваш voir dir?
– Ваша честь, у обвинения возражение. Эта фотография не была приобщена к делу. Мы впервые о ней слышим.
– Мистер О’Лири? – спросил Мейерс.
Дэн встал.
– Насколько я знаю, ваша честь, обвинение не ошибается. Эта фотография определенно не принадлежит защите, и защита никоим образом не предъявила бы ее, даже если бы был сделан такой запрос. Обвинение явно может получить ее у детектива Кроссуайт.
– Возражение отклоняется, – сказал Мейерс. – Мистер О’Лири, можете продолжить ваш допрос.
Дэн снова подошел к кафедре.
– Детектив Кроссуайт, у вас эта фотография сегодня с собой?
Трейси полезла в портфель и достала фотокарточку в рамке. Шум с галереи заставил судью Мейерса стукнуть молотком. Когда фотография была зарегистрирована и приобщена к вещественным доказательствам, Дэн попросил Трейси описать, что было надето на Саре, и та описала. Потом Дэн спросил:
– Можете вы описать серьги и бусы вашей сестры на этой фотографии?
– Серьги нефритовые в форме капли. Бусы серебряные.
– Вы узнаете их? – О’Лири протянул ей нефритовые сережки, которые Роза нашла в Сариной могиле.
– Да, эти самые сережки у Сары на фотографии.
Дэн взял миниатюрные сережки в виде пистолетов «Кольт», которые предъявлялись на первоначальном суде. Галерея зашевелилась.
– А эти, – сказал он, назвав их по зарегистрированному номеру. – Вы узнаете эти серьги?
– Да, это тоже Сарины.
– Она надевала их в день своего похищения?
Кларк вскочил со своего места.
– Протестую, ваша честь. Свидетельница сказала, что не помнит с определенностью, что было в тот день на ее сестре. Свидетельница может лишь ответить, похожи ли эти серьги на те, что на фотографии.
– Я снимаю свой вопрос, – сказал Дэн. – Детектив Кроссуайт, те ли это серьги, которые на вашей сестре на фотографии?
– Нет, – ответила Трейси, – это не они.
Дэн положил серьги на стол с вещественными доказательствами и сел. Гул в зале достиг такого уровня громкости, что Мейерс стукнул молотком.
– Напоминаю сидящим в зале, чтобы соблюдали правила поведения, о чем я говорил при открытии слушаний.
Кларк встал и подошел к креслу свидетеля с явной торопливостью, его голос звучал вызывающе:
– Вы заявили, что ваша сестра следовала моде, правильно?
– Да, это так.
– Вы сказали, что на эти соревнования она надевала разные костюмы, разные рубашки, брюки и шляпы, так?
– Да.
– Она брала с собой на соревнования дополнительные наряды и меняла решения, что надеть?
– Не раз, – сказала Трейси. – Меня раздражала эта ее привычка.
– В том числе она меняла украшения, – сказал Кларк.
– Я могу вспомнить случаи, когда она делала это, тем более что соревнования продолжались не один день.
– Спасибо.
С отчасти удовлетворенным видом Кларк быстро сел.
Встал Дэн.
– Коротко, ваша честь. – Он подошел к кафедре. – Детектив Кроссуайт, среди случаев, когда на вашей памяти ваша сестра меняла украшения, бывало ли, что она надевала серьги, представленные на первоначальном суде над Эдмундом Хаузом, в форме пистолетов, зарегистрированные как вещественные доказательства под номерами тридцать четыре и тридцать четыре «B»?
– Нет, я никогда такого не видела.
Дэн сделал жест в сторону Кларка.
– Вопрос обвинения подразумевал, что существует такая возможность. Могла ли быть такая возможность?
Кларк запротестовал:
– И снова вопрос просит свидетеля строить предположения. Она может давать показания лишь касательно того, что на фотографии.
– Вопрос действительно просит строить предположения, мистер О’Лири, – сказад Мейерс.
– С позволения суда, ваша честь, я полагаю, детектив Кроссуайт объяснит, почему это было невозможно.
– Даю вам задать вопрос, но быстро.
– Возможно ли, что на вашей сестре были эти серьги в форме пистолетов? – спросил Дэн.
– Нет.
– Как вы можете быть так категоричны, учитывая ваши показания, что ваша сестра имела привычку менять свои решения?
– Эти серьги в форме револьверов и бусы отец подарил Саре, когда она выиграла чемпионат штата по ковбойской стрельбе в 1992 году. Эта дата выгравирована на внутренней стороне каждой сережки. Сара надевала их лишь один раз, и они вызвали у нее тяжелую аллергию. Она не могла носить ничего, кроме чистого золота и серебра высшей пробы. Отец думал, что эти сережки из чистого серебра, но оказалось, что это не так. Сара не хотела его расстраивать и ничего ему не сказала. И никогда больше их не надевала на моей памяти.
– Где она их хранила?
– В шкатулке на своем комоде у себя в спальне.
Мейерс перестал покачиваться. Галерея тоже замерла. За окном призрачные темные пальцы опустились еще ниже, и снегопад усилился.
– Спасибо, – сказал Дэн и тихо вернулся на свое место.
Кларк сидел, водя пальцем по губам, а Трейси отошла от кафедры. Ее каблуки цокали по мраморному полу, когда она шла к галерее. В это время внезапный порыв ветра сотряс окна, напугав сидевших рядом. Одна женщина вскрикнула и отшатнулась. Но остальные не шевелились. Даже Мария Ванпельт, выглядевшая роскошно в своем ярко-синем брючном костюме от «Сент-Джона»[31], неподвижно сидела в задумчивости.
Лишь один человек явно наслаждался событиями этого утра. Эдмунд Хауз качался на задних ножках своего стула и улыбался, будто сидел в шикарном ресторане и смаковал каждую крошку.
Глава 47
В начале послеобеденной сессии судья Мейерс с покорным видом сел на свое место.
– Похоже, синоптики частично угадали, – сказал он. – Приближается третий шторм, хотя он ожидается раньше, чем предполагалось, и сегодня я бы хотел поторопить стороны, чтобы до вечера, если это возможно, закончить слушания.
Дэн тут же встал и объявил, что Харрисон Скотт будет последним свидетелем защиты.
– Тогда приступим, – сказал Мейерс.
Высокий и худой Скотт в костюме стального серого цвета занял кресло свидетеля. Дэн быстро осведомился о его квалификации и компетенции. Прежде чем заняться частной практикой и основать Независимую лабораторию судебной экспертизы, Скотт был начальником криминальной лаборатории штата Вашингтон в Сиэтле и Ванкувере.
– На каких работах специализируется ваша Независимая лаборатория судебной экспертизы? – спросил О’Лири.
Скотт убрал со лба песочного цвета волосы. Если не считать проседи на висках, он выглядел слишком молодо для своего внушительного послужного списка. С виду ему бы следовало заниматься серфингом на пляжах Южной Калифорнии.
– Мы проводим все виды экспертизы от анализа ДНК до исследования отпечатков пальцев, баллистический анализ и анализ следов холодного оружия, анализ места преступления и микроанализ таких вещей, как волосы и волокна, стекло, краска.
– Вы не объясните суду, что я просил вашу лабораторию выполнить для данного дела?
– Вам был нужен анализ ДНК трех образцов крови и тринадцати образцов волос.
– Я сказал вам, откуда получены эти образцы?
– Переданные вами образцы ДНК хранились в криминальной лаборатории штата Вашингтон как часть полицейского расследования по делу об исчезновении молодой женщины по имени Сара Кроссуайт.
– Вы ознакомите суд с краткими выводами по результатам анализа ДНК?
– Суд знаком с результатами анализа ДНК, – сказал Мейерс, что-то записывая и не поднимая головы. – Дальше.
– Вы выполнили анализ ДНК крови и волос, которые я вам передал?
– Выполнили, – сказал Скотт и сообщил о результатах.
– Был такой анализ возможен в 1993 году?
– Нет, это было невозможно.
– Сначала о крови. Вы смогли получить профиль ДНК из переданных вам образцов?
– Из-за возраста образцов и способа их хранения, а также возможного взаимного загрязнения получить полный профиль было невозможно.
– Вы смогли получить частичный профиль какого-нибудь из образцов крови?
– Только одного.
– Не могли бы вы дать определенное заключение об этом образце, основываясь на частичном профиле?
– Можно только заключить, что кровь принадлежала мужчине.
– Вы не могли идентифицировать конкретную личность?
– Нет.
Дэн кивнул и посмотрел в свои записи. Исследования Скотта подтверждали заявление Хауза, что это была его кровь, и придавали правдоподобие его утверждению, что он поранился, работая в столярной мастерской, и взял в машине сигареты, прежде чем зайти в дом, чтобы промыть царапины и ссадины. Дэн продолжил:
– Вы бы не описали тесты, проведенные на образцах волос?
– Мы исследовали каждый образец под микроскопом. Из тринадцати исследованных волосков на семи оставались корни, что позволило нам провести анализ ДНК.
– И вы провели анализ ДНК этих семи волосков?
– Мы получили профиль ДНК для пяти волосков.
– Вы провели эти профили через федеральные базы данных ДНК и базы данных штата?
– Да, мы сделали это.
– И совпали они с какими-либо профилями, хранящимися в базе данных?
– Да, мы получили положительный результат для трех из пяти волосков.
– Что означает «положительный результат»?
– Это означает, что профиль ДНК, полученный с трех образцов волос, совпал с профилем ДНК, хранящимся в федеральных базах данных или базах данных штата.
– Спасибо, доктор Скотт. Теперь ненадолго вернемся назад. Я давал вам еще какие-то образцы для проведения анализа ДНК?
– Да, вы дали мне светлый волос и попросили проанализировать его независимо.
– Я сообщил вам, откуда я взял этот отдельный волос?
– Нет, не сообщили.
– Вы получили профиль ДНК с этого отдельного светлого волоса?
– Получили и провели через федеральные базы данных и базы данных штата, и получили положительный результат.
– Доктор Скотт, можете ли вы идентифицировать по базе данных штата, с чьим ДНК совпал ДНК того отдельного светлого волоса, который я вам дал?
– В базе данных штата профиль ДНК совпал с профилем ДНК служащей правоохранительных органов детектива Трейси Кроссуайт.
Трейси ощутила, что все взгляды с галереи переместились на нее.
– Хорошо. Вы сказали, что ДНК трех волосков тоже совпали с ДНК в базе данных штата. Можете ли вы идентифицировать этого человека?
– ДНК трех волосков в базе данных также совпали с ДНК Трейси Кроссуайт.
Галерея зашевелилась.
– О боже! – пробормотал кто-то.
Мейерс ударил молотком, призывая к тишине.
– Просто чтобы было ясно: три волоска, найденные в красном «Шевроле»-пикапе, принадлежали Трейси Кроссуайт?
– Именно так.
– Какова вероятность, что вы ошиблись?
Скотт улыбнулся.
– Один к нескольким миллиардам.
– Доктор Скотт, вы сказали, что получили профиль ДНК для еще двух волосков. – Дэн обернулся и указал на Трейси. – Те два волоска не принадлежали детективу Кроссуайт?
– Не принадлежали.
– Можете ли вы определенно сказать что-либо про те два волоска?
– Действительно могу. Те два волоска принадлежали лицу, генетически родственному с детективом Кроссуайт.
– Насколько родственному?
– Рожденному от тех же родителей.
– Сестре? – спросил Дэн.
– Определенно сестре.
Глава 48
Когда Харрисон Скотт спустился с места свидетеля после нескольких вопросов Кларка, судья Мейерс переключил внимание на прокурора.
– Мистер Кларк, желает ли обвинение вызвать свидетелей?
Тон Мейерса подразумевал, что судья не считает это разумным, да и кого мог вызвать штат Вашингтон? Все свидетели 1993 года уже стояли у кафедры, и на этот раз их выступление было не столь блестящим.
Кларк встал.
– Обвинение не будет вызывать свидетелей, ваша честь.
Мейерс кивнул.
– Тогда объявляется перерыв.
Безо всяких объяснений, почему он объявил перерыв вместо того, чтобы подвести итог дня, Мейерс быстро покинул свое место.
Как только дверь в кабинет судьи закрылась, зал ожил, и представители СМИ устремились к Трейси. Так же быстро она устремилась к выходу, пока его не заслонили, и увидела Финлея Армстронга, который освобождал ей путь к бегству.
– Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала она.
– Я знаю одно место.
Вместе они спустились по задней лестнице и вышли через боковую дверь на бетонную площадку с южной стороны здания. Трейси смутно припоминала, что стояла здесь во время суда над Эдмундом Хаузом.
– Мне нужно минутку побыть одной, – сказала она.
– С вами все в порядке? – спросил Финлей. – Хотите, чтобы я подежурил у двери?
– Это было бы хорошо.
– Я вам скажу, когда судья вернется.
Стоял леденящий холод, но Трейси вспотела и тяжело дышала. Окончание слушаний и важность их итога ошеломили даже ее. Ей нужно было время, чтобы все осознать.
Показания Скотта, что найденные в «Шевроле» волосы принадлежали Трейси и Саре, вызвали серьезные сомнения в чистоте данных доказательств. Кроме того, предъявленные на суде сережки Сара не надевала в день похищения, а наличие черного пластика и волокон коврика вызывали серьезные сомнения в показаниях Каллоуэя, будто бы Хауз признался в убийстве и быстром захоронении Сары, не говоря о проделанной Дэном работе по дискредитации Хагена. Потому казалось, что Мейерс неизбежно удовлетворит просьбу Эдмунда Хауза о повторном суде. Теперь Трейси нужно было подумать о будущем. Ей нужно, чтобы следствие по делу о смерти ее сестры было вновь открыто и чтобы люди заговорили. По своему опыту она знала, что ничто так не стравливает заговорщиков друг с другом, как реальная угроза уголовного преследования и заключения в тюрьму.
Леденящий холод, поначалу придававший бодрости, начал обжигать щеки. У нее онемели кончики пальцев, и, двинувшись к двери, она заметила, что за ней наблюдает Мария Ванпельт.
– Хотите сделать заявление, детектив Кроссуайт?
Трейси не ответила.
– Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря, что это личное. Я сожалею о вашей сестре. Я переборщила.
Кроссуайт заставила себя кивнуть.
– У вас есть какая-то догадка, кто виноват?
– Сколь-либо обоснованных нет.
Ванпельт шагнула к ней.
– Это телевидение, детектив. Ради рейтинга. Ничего личного.
Но Трейси знала, что между ней и Ванпельт есть личное. Детектив по убийствам, добивающийся повторного суда над убийцей, – это действительно был хороший сюжет. А когда жертва – сестра детектива, это великолепный сюжет. И это означало не только повышение рейтинга канала, но и публичную известность самой Ванпельт, а публичная известность для таких, как она, – это все.
– Для вас это рейтинг, – сказала Трейси, – но не для меня и моей семьи. Не для этого городка. Потрясение от убийства вполне реально. Это моя жизнь. Это жизнь моей сестры, жизнь моих родителей. Это была жизнь Седар-Гроува. То, что случилось здесь двадцать лет назад, затронуло нас всех. И влияет до сих пор.
– Можно эксклюзивное интервью, чтобы изложить историю с вашей стороны?
– Историю с моей стороны?
– Двадцатилетние поиски, которые, похоже, подходят к концу.
Трейси посмотрела на первые снежинки, падающие с еще больше нахмурившегося неба, на небо, всем своим видом показывающее, что на этот раз синоптики не ошиблись. Она подумала о вопросах Кинса и Дэна о том, что она будет делать, когда слушания закончатся.
– Вы этого не понимаете и никогда не поймете. Когда слушания закончатся, вы займетесь новым сюжетом. А мне такая роскошь недоступна. Для меня это никогда не кончится – для меня и для этого городка. Все мы уже научились жить с этой болью, – сказала она.
Читать бесплатно другие книги:
