Могила моей сестры Дугони Роберт

Глава 66

Генератор продолжал гудеть, но свет быстро тускнел. Трейси не хватало длины цепи, чтобы добраться до генератора и покрутить ручку. Нить накаливания из белой стала красной, потом бледно-оранжевой, и пугающее наступление темноты заставило Трейси подумать о прикованной к стене Саре, своей маленькой сестренке, так боявшейся темноты. Что она делала все эти часы в одиночестве? Обвиняла ли ее, свою старшую сестру? Трейси посмотрела на одинокий клочок коврика на бетонной стене и задумалась: был ли он здесь при Саре? Она потрогала его, желая ощутить связь, и заметила еле заметные, но все же заметные царапины на бетоне. Она стянула коврик и наклонилась ближе. Желобки в бетоне. Проведя по ним пальцем, Трейси поняла, что это буквы.

Наклонившись еще ближе, она сдула с бетона пыль и потерла пальцами. Буквы стали отчетливее.

Я не

В животе у нее сжалось. Она подула еще, с бо2льшим нетерпением, и ощупала царапины.

Я не боюсь

Она ощупала стену дальше, изогнувшись, чтобы тело не загораживало свет, но больше слов не нашла. Где же последние слова?

Справа от молитвы она нащупала еще царапины и снова изогнулась, чтобы не загораживать остатки света.

Трейси села, закрыв рот рукой, по щекам текли слезы.

– Прости, Сара, – проговорила она. – Прости, что не уберегла тебя.

Но за скорбью крылась другая мысль. Необходимость в календаре была очевидна, но зачем здесь их молитва? Из всего, что могла написать, почему Сара выбрала то, о чем знали только она сама и ее сестра? Она могла написать свое имя. Могла написать что угодно.

Трейси повернулась и посмотрела на дверь в стене. Потом на черный стетсон на полке.

– Он сказал тебе, да? Сказал, что хотел меня.

Сара боялась, что когда-нибудь он прикует и Трейси к этой же стене, и оставила послание, но это были не просто слова, которые она хотела сказать старшей сестре.

– Чем ты писала?

Трейси ощупала царапины. Сара не могла сделать их ногтями.

У нее было что-то острое.

– Что у тебя было? И где ты прятала это от него?

До шахты было идти больше полутора миль вверх по склону – если он вообще ее найдет. Когда Паркер Хауз привел Каллоуэя туда двадцать лет назад, природа уже хорошо поработала над шахтерской дорогой. За два десятилетия буйная растительность, похоже, выполнила требования естества, не говоря о том, что сейчас дорога была еще и под несколькими футами снега.

Каллоуэй направил луч своего фонаря на снег, ища следы ног. Вместо этого он обнаружил след саней, чего-то вроде снегохода. След вел от сарая за домом и тянулся в горы. Шериф вошел в сарай и осветил вездеход и сельскохозяйственные механизмы, но снегохода видно не было. Он направил луч вдоль стены и остановил, когда высветил пару снегоступов. Каллоуэй снял их со стены, снял перчатки и надел снегоступы. Пальцы на руках тут же онемели. Он видел собственное дыхание. Снегоступы были большие, но он крепко привязал их к сапогам и затянул завязки. Потом сунул руки в перчатки и, выйдя наружу, направился по следам снегохода. Первые шаги были неуклюжи, но он быстро приноровился.

Через несколько минут его бедра и икры горели, а легкие работали так, будто на груди был тяжкий груз и не хватало кислорода их наполнить. Он сосредоточился только на переставлении ног одну за другой, пользуясь приемами скалолазов, чтобы сберечь силы и восстановить дыхание, но не прекращал двигаться вперед, опасаясь, что если остановится – отключится. Он сделал еще шаг, выпрямил ногу, немного отдохнул и продолжил шагать, борясь с изнеможением. Обдувавший его ветер заметал следы, затрудняя движение по ним. И все же шериф продвигался вперед, все выше в горы.

На этот раз он намеревался покончить со всем этим.

И не сомневался, что и у Эдмунда Хауза такое же намерение.

Глава 67

Задыхаясь, Дэн рухнул на засыпанный снегом капот внедорожника. Он не мог отдышаться. Его легкие были готовы взорваться. Лицо, руки и ноги обжигало холодом. Он не чувствовал пальцев на руках и ногах. Руки и ноги налились свинцом.

Он пробирался через снег изо всех сил, пользуясь следом, который они с Каллоуэем проложили, добираясь до участка, и не позволял себе останавливаться, думая только о том, как бы добраться до внедорожника, вызвать по радио помощь – если радио вообще работало в такую бурю – и вернуться назад разыскивать Трейси. В глубине души он подозревал, что Каллоуэй просто отослал его, чтобы не подвергать опасности.

Едва не падая, О’Лири проковылял вдоль машины и ухватился за ручку двери. Когда он потянул за нее, с крыши упал снег. Ухватившись за руль, Дэн затащил себя внутрь и положил фонарь на сиденье. Он дал себе несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание – оно расплывалось в машине белыми облачками, – потом снял перчатки, сжал кулаки, подышал на руки и попытался растереть их, чтобы вернуть жизнь пальцам. А потом включил радио. Загорелась лампочка – первый хороший признак. Он снял с зажима микрофон, набрал в грудь воздуха и отрывисто проговорил:

– Алло! Алло, алло!

Слышался лишь треск.

– Это Дэн О’Лири. Есть там кто-нибудь? Финлей! Нам на участке Паркера Хауза нужны все доступные подкрепления. Возьмите бензопилы. Поперек дороги лежат деревья.

Он откинул голову, ожидая ответа, но слышался лишь треск помех. Выругавшись, Дэн покрутил колесико, как, он видел, делал Каллоуэй, и попытался снова.

– Повторяю. Срочно требуется подкрепление. Пришлите карету «Скорой помощи». Бензопилы. На участок Паркера Хауза. Финлей?

Снова в ответ одни помехи. Он еще раз повторил сообщение и, не получив никакого ответа, прицепил микрофон обратно. Он надеялся, что кто-то его услышал, но не мог больше ждать. Размяв руки, Дэн натянул перчатки, взял с сиденья фонарь и открыл дверь.

По радио сквозь треск донеслось:

– Шеф?

Трейси изучала бетонную пыль, поднося пальцы к языку. Горькая и едкая. Она понюхала ее и выявила легкий запах серы. Выпрямившись, Трейси посмотрела на обшарпанный грязный потолок. За ним рос лес из папоротников, кустов, мха, вся экосистема, которая расцветала и умирала со сменой времен года в течение миллионов лет; гниющие растения и разложившиеся животные вливались обратно в землю, а дождь заставлял полученные химические элементы просачиваться сквозь грунт.

Трейси встала на колени и поковыряла бетон. Он крошился и уже был выщерблен. Она потянула за цепь и ощутила, что пластина шевелится. Трейси оттянула пластину от стены, всего на долю дюйма, и ощутила зазубрины, сделанные чем-то острым.

– Как? Как ты делала это?

Кроссуайт встала и отошла от стены, насколько позволяла цепь, чтобы определить, докуда могла достать Сара. Она описала дугу. Свет от лампочки наверху продолжал меркнуть, к бетонным стенам подкрались тени, скрывая Сарино послание.

Я не

Я не боюсь

Трейси рассмотрела квадратные куски коврика, потом опустилась на колени и стала поднимать их. Увидев неровности в полу, холмики земли, она стала рыть их руками.

– Где оно? То, чем ты пользовалась?

Нить в лампочке потускнела до оранжевого цвета, круг света сжался, тени сползли еще ниже по стене.

Я не боюсь

Она копала все быстрее, лихорадочнее. И ее пальцы наткнулись на что-то твердое. Трейси ускорила темп и обнаружила небольшой камушек. Она выругалась, продолжая ощупывать дефект в полу, провела по нему ладонью. Потом заметила небольшую впадину и стала рыть там. И снова наткнулась на что-то твердое. Она провела пальцами по поверхности находки, уже ничего не видя в померкшем свете. Предмет был не круглый, а прямоугольный. Она стала рыть дальше, пока не нашла край, и подсунула под него пальцы. Зацепив, она потянула, чувствуя, что земля неохотно поддается, а потом смогла обхватить предмет и последним усилием выдернула. Железный костыль.

Глава 69

Рой Каллоуэй заставил себя пройти больше, чем считал возможным. Он нагнул голову под ветром, который продолжал бить в незащищенное лицо. К счастью, снегопад стал стихать. Мышцы на ногах начало сводить. В легких было такое ощущение, что они сейчас вырвутся из груди. Он не чувствовал ни рук, ни ног. Необходимость остановиться и отдышаться становилась все очевиднее. Через несколько шагов след разгладился, вызвав воспоминание о том, как двадцать лет назад они ходили здесь с Паркером Хаузом. Шериф добрался до гребня горы. Теперь до шахты оставалось недалеко.

Вход в шахту был прямоугольным, не намного больше, чем въезд в гараж для одной машины. Деревянные столбы, поддерживающие вход, покосились влево, словно собираясь рухнуть. Как и старая дорога, возраст которой насчитывал десятки лет, вход в шахту тоже был частично засыпан листвой, когда Каллоуэй с Хаузом запирали ворота, как шериф думал, в последний раз. Теперь он, вероятно, совсем зарос, но Каллоуэй рассчитывал на то, что Эдмунду Хаузу пришлось расчистить его, чтобы войти.

При свете фонаря Каллоуэй заметил следы – человек шел один. Больше не было видно следов снегохода, как не было видно и самой машины. Хауз, наверное, спрятал ее и последний отрезок пути нес Трейси на себе.

Шахта не могла быть далеко.

Светя фонарем, шериф пошел по следам к какой-то, как ему показалось, скале, но на самом деле это оказалась черная дыра в склоне холма. Снег здесь недавно разгребли, чтобы расширить вход.

Каллоуэй опустился на колени и снял с плеча ружье. Он снял перчатки и размял пальцы, стараясь возвратить им чувствительность. Потом развязал снегоступы и поставил в снег, снова подышал на руки, взял ружье и встал на ноги.

При первом же шаге нога по голень провалилась в снег. Вытащив ее, шериф сделал второй шаг и снова провалился – на этот раз по колено. Он направился левее, чтобы идти по оставленным Хаузом следам, где снег был утоптан, и таким образом, хотя и медленно, поднялся по склону. Ближе ко входу он ступил правой ногой в след Хауза, и нога не провалилась, наткнувшись на что-то твердое.

Снег под его ногой взорвался, как гейзер, запорошив лицо. Каллоуэй услышал щелчок за микросекунду до того, как металлические зубы со вторым тошнотворным щелчком сомкнулись на его ноге.

Каллоуэй вскрикнул и упал лицом в снег. Что-то тяжелое навалилось ему на спину, выбив дыхание и вдавив в снег, удушая. Он почувствовал, как кто-то схватил его за руки и дернул вверх. Наручники сковали запястья. Шериф поднял голову, плохо видя от снега и боли, и заметил фигуру в капюшоне. Человек поволок Каллоуэя вверх по склону, как добычу в подземную нору.

Глава 70

Нить накаливания в лампочке почти погасла, и в помещение вернулись черные тени. Трейси нанесла последнюю царапину на стену, закончив начатое Сарой.

Я не

Я не боюсь

Я не боюсь темноты

Раздались громкие крики, разнося эхо боли и муки. Потом так же, до ужаса внезапно, замолкли.

Крошки бетона, которые выковыряла из стены вокруг державших пластину болтов, Трейси замела в дыру, проделанную Сариным костылем, и засыпала землей. Из комнаты за стеной послышались удары. Трейси выровняла кусок ковра в одну линию с остальными.

Дверь распахнулась.

Пятясь, вошел Хауз. Посмеиваясь, он волок за собой что-то тяжелое, а потом бросил свою ношу у одной из опор. В тусклом свете из двери было видно, что это тело, но Трейси не могла разглядеть лица. Она предположила, что это Паркер.

Хауз перебросил длинную цепь через балку, отошел и стал тянуть, как моряк, поднимающий на мачте парус. Тело приподнялось, руки вытянулись над головой. Хауз продолжал тянуть, пока тело не повисло, как туша на витрине в мясной лавке. Удовлетворенно хмыкнув, он прицепил цепь к крюку на опоре, потом сел, прислонясь к другому столбу и положив руки на колени, и, тяжело дыша, согнулся. Через минуту, отдышавшись, он взмахнул кулаком, пошатнулся и опустился на колени. Трейси слышала за гулом генератора его учащенное дыхание. Нить накаливания запульсировала и разгорелась, тени отступили, постепенно давая рассмотреть тело.

Рой Каллоуэй висел, подвешенный за запястья, у опоры. Балка была недостаточно высоко, чтобы он не касался ногами пола. Когда свет упал шерифу на лицо, Трейси подумала, что он мертв. Он выглядел окоченевшим. К его лицу и одежде пристал снег. Свет падал на его тело, и она заметила большой пистолет, оставленный у него на бедре. Правая нога ниже колена, где на ней сомкнулись железные зубья медвежьего капкана, изогнулась под странным углом, штанина пропиталась кровью.

Встав на колени, Трейси двинулась к Каллоуэю, но цепь была слишком коротка, чтобы добраться до него.

Хауз прекратил вращать ручку генератора и, тяжело дыша, прислонился к столу. С его лица капал пот и растаявший снег. Сняв перчатки и куртку, он бросил их на кровать, а потом встал перед Роем Каллоуэем и стал любоваться им, словно добытым лосем.

Каллоуэй застонал.

Хауз схватил его за лицо.

– Это правильно. Нечего тут умирать у меня, сукин сын! Это было бы слишком легко. Смерть слишком легкое наказание для вас всех. Вы будете так мучиться, что двадцать лет в тюрьме покажутся ничем. – Хауз повернул Каллоуэя лицом к Трейси. – Посмотри, шериф. Все твои усилия, вся твоя ложь ни к чему не привели.

– Ты идиот, – сказала Трейси.

Хауз отпустил Каллоуэя.

– Как ты меня назвала?

Она покачала головой.

– Я сказала, ты идиот.

Он шагнул к ней, но не подошел вплотную.

– Ты действительно думаешь, что это сойдет тебе с рук?

Каллоуэй пошевелил ногами, пытаясь встать, и закричал от боли, что привлекло внимание Хауза, который снова подошел и склонился к нему так, что они чуть не соприкоснулись носами.

– Ты знаешь, каково это – одиночное заключение, Рой? Это как будто тебя засунули в дыру и лишили всех чувств. Как будто ты больше не существуешь и мира больше не существует. Вот что я сделаю с тобой. Я буду держать тебя в этой дыре, чтобы ты почувствовал, что тебя больше нет. И чтобы тебе захотелось умереть.

– Ты действительно первоклассный мерзавец, – сказала Трейси.

Хауз отошел от балки.

– Ты ни хрена не знаешь.

– Я знаю, что ты облажался дважды. И угодил в тюрьму дважды. Может быть, хватит, а то ведь ты не такой умный, как себя считаешь?

– Заткнись, сука.

– Умный человек учится на своих ошибках, – сказала она, дразня его. – Не ты ли это говорил? Не похоже, что ты научился.

– Я сказал, заткнись.

– Ты притащил сюда седар-гроувского шерифа. Каким идиотом нужно быть для этого? Ты вернешься в тюрьму. В третий раз. Третий страйк – и ты в ауте, Эдмунд[34].

– Никуда я не вернусь. У нас с ним не закончено одно дело. А потом я разберусь с тобой.

Хауз поставил генератор на стол и развернул его. Задняя стенка была снята, и от больших батарей тянулись провода, как Трейси и предполагала.

Он открутил барашки на клеммах и закрепил в них медные провода с оголенными концами, а когда, обернувшись к Трейси, чтобы что-то сказать, случайно коснулся их, проскочила искра. Хауз, сморщившись, отскочил.

– Черт!

– Боже, какой же ты болван!

Он шагнул к ней.

– Не называй меня так.

– А почему, ты думаешь, он пришел сюда? Может быть, подумаешь об этом? За тобой придут, Эдмунд. Ты опять проиграл.

– Заткнись.

– Ты ничему не научился. Ты был на свободе. Тебя даже не собирались повторно судить. Ты мог уйти, но в тебе взыграло самолюбие.

– Я не хотел уйти. Я хотел отомстить.

– Вот потому ты и дважды неудачник. Идиот.

– Хватит называть меня идиотом!

– Ты получил шанс, на который надеются все заключенные, и ты профукал его по своей глупости.

– Хватит…

– Ты не выиграл. Ты опять проиграл. У тебя не хватает ума понять это. Ты идиот.

Он бросился к ней в ярости, выпучив глаза. Трейси выждала, когда он приблизится, держа руку на тупом конце костыля в своем сапоге, потом приподнялась и всадила острый конец Хаузу под ребра, используя его инерцию и всю свою силу, чтобы костыль проник как можно глубже.

Хауз взревел от боли и упал навзничь.

Трейси повернулась и, упершись сапогом в стену, что есть силы рванула цепь. В воздух взлетели крошки и осколки раствора и пыль штукатурки, когда ржавая пластина вместе с болтами выскочила из стены. Все еще в наручниках, Трейси бросилась к большому револьверу на бедре у Каллоуэя, но не успела расстегнуть кобуру, как Эдмунд Хауз схватил ее сзади за волосы и дернул назад.

Они оба упали, опрокинув самодельный стол, отчего генератор ударился об пол. Трейси упала спиной на Хауза, он накинул ей на шею цепь и стал душить. Она ударила его затылком, стала бить локтями и пятками. Цепь давила все сильнее. Трейси попыталась засунуть пальцы под нее, но Эдмунд был слишком силен, а звенья слишком прочны. Опустив руку, она стала ощупывать пол и, нащупав загнутый конец костыля, воспользовалась им. Хауз громко выругался.

Она дернулась сильнее, и Хауз снова закричал и на этот раз ослабил цепь. Она еще раз со всей силы ударила затылком и на этот раз ощутила, как треснула его переносица. Цепь совсем ослабла, так что Трейси смогла выскользнуть и вдохнуть. Подняв цепь над головой, она подползла по полу к Каллоуэю и, приподнявшись, расстегнула кобуру и сжала рукоятку револьвера, прежде чем цепь снова дернулась, как поводок непослушной собаки, разве что была прицеплена не к ошейнику, а к наручникам, и когда она дернулась, револьвер вылетел из рук Трейси и упал где-то в темноте.

Хауз, шатаясь, встал на ноги, цепь была намотана на его мощное предплечье.

Кровь пропитала его рубашку, где торчал костыль, и текла из носа на подбородок.

Трейси попыталась встать, но он снова дернул за цепь, отчего она растянулась на полу. Хауз подошел к ней. Рядом с ней лежал генератор. Она схватила два медных провода и приподнялась. Хауз снова дернул цепь. На этот раз Трейси не сопротивлялась. Она кинулась на него и опрокинула на спину, а когда они оба оказались на полу, приложила оголенные концы проводов к железному костылю, вызвав искру, громкий треск и запах горелого мяса. Хауз извивался, корчился и дергался от проходящего через его тело тока. У Трейси в ушах стоял хор ее седар-гроувских учеников, кричащих: «Проводник». Она выпустила контакт из рук, но нашла его вновь и прикоснулась концами к железному костылю. Тело Хауза дернулось и замерло.

Трейси откатилась, отмотала цепь с его руки и стала ползать по комнате в поисках револьвера. Хауз застонал позади. Оглянувшись, она увидела, что он сумел встать на четвереньки и, как медведь, пытался подняться на ноги. Трейси лихорадочно ощупывала пол.

Хауз встал.

Трейси нащупала револьвер.

Он бросился вперед и быстро пересек комнату – так быстро, что почти никто бы в него не попал. Почти.

Трейси перекатилась на спину, уже взводя курок. Она выстрелила, снова взвела курок, выстрелила, взвела курок и выстрелила в третий раз.

Глава 71

Трейси приложила весь свой вес, чтобы перевесить Роя Каллоуэя на другом конце цепи и отцепить ее от крюка, а потом медленно опустила его на пол. Шериф что-то бессвязно пробормотал. Его дыхание вырывалось короткими рывками. Похоже, он то приходил в сознание, то снова его терял. В другом конце помещения лицом вниз лежал Хауз. Первая пуля прошла ему через грудь и остановила его. Прежде чем он упал, вторая пуля вошла в двух дюймах от первой и разорвала сердце. Третья пуля проделала дырку во лбу и разнесла затылок.

В кармане брюк у него Трейси нашла ключ от наручников, а освободившись, разорвала на нем рубашку, чтобы наложить жгут на ногу Каллоуэю. Она не пыталась снять медвежий капкан, боясь, что рана снова откроется, и если шериф не истечет кровью, то может испытать болевой шок. Трейси положила его голову себе на колени.

– Рой. Рой.

Каллоуэй открыл глаза. Хотя в помещении стоял страшный холод, на лице его выступили бусины пота, словно от лихорадки.

– Хауз? – прошептал он.

– Мертв.

Каллоуэй вымученно улыбнулся ей, и его глаза закрылись.

– Рой! – Она похлопала его по щеке. – Рой! Кто-нибудь еще знает, что мы здесь?

– Дэн, – прошептал шериф.

Глава 72

Дэн посадил Финлея Армстронга, другого помощника шерифа и двух местных жителей с бензопилами во внедорожник Роя Каллоуэя. Оставив местных пилить поваленные деревья, чтобы очистить путь к участку Паркера Хауза, они втроем направились вверх по склону горы.

Снег перестал, и ветер стих, оставив зловещую тишину – словно они оказались в центре торнадо. Когда они добрались до здания, Паркер был еще жив, но выглядел еще хуже, чем когда Дэн его оставил.

– Оставайся здесь, – сказал Финлей второму помощнику, – подожди, пока приедет «Скорая».

А Армстронг с Дэном не стали ждать и полезли на гору. Помощник шерифа знал путь, хотя было легче идти по следам Каллоуэя. Добравшись до входа, они увидели воткнутые в снег снегоступы и след, как будто кого-то волокли по снегу.

Финлей вошел в шахту первый с ружьем наготове. Дэн сжимал винтовку. Их фонари посылали внутрь лучи света.

– Выключи, – сказал Дэн.

Армстронг выключил свой фонарь, и О’Лири увидел слабое оранжевое свечение футах в двадцати от входа в туннель. Они пошли на свет и добрались до комнаты. Финлей задержался у двери, прежде чем распахнуть ее с ружьем наготове. Дэн последовал за ним с винтовкой. Раньше это была контора, здесь остались металлические столы и стулья и армейские зеленые ящики для документов. Оранжевое свечение исходило из открытой двери в дальнем конце конторы, хотя дверь была замаскирована под участок стены. Финлей вошел внутрь.

Светилась висевшая на проводах лампочка. Под ней, прислонившись к деревянной опоре, сидела Трейси, положив на колени голову Роя Каллоуэя. В дальнем конце лежал Эдмунд Хауз, его волосы и рубашку пропитала кровь.

Дэн бросился к Трейси и обнял ее.

– Ты цела?

Она только кивнула.

Настало утро, а с ним улеглась метель. Трейси стояла у входа в шахту, которую откопали Финлей и прочие, кто откликнулся на его призыв о помощи. Закутавшись в теплое одеяло, она смотрела на прогалины голубого неба и солнечные лучи, прорезавшие слой облаков, придавая им пурпурный, розовый и оранжевый цвета, как бывает после бури. Вдали, в долине, крыши домов в Седар-Гроуве напоминали пирамиды. Похожий вид открывался из окна ее спальни, и то, что столь многие из этих домов были ей знакомы, придавало чувство покоя и комфорта.

Ее внимание привлек шум из шахты, и она увидела, как санитары выносят оттуда на санках укутанного одеялами Роя Каллоуэя. Шериф, когда его проносили мимо, повернул голову и встретился взглядом с Трейси. Она пошла вслед за санитарами и увидела, как они поставили санки на снег и привязали их между двумя снегоходами.

– Он еще крепок, сукин сын, а? – сказал Дэн, подойдя к ней.

– Как двухдолларовый стейк, – ответила она.

Он обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Как и ты, Трейси Кроссуайт. Ты еще умеешь стрелять. Не отрицай.

– А что с Паркером? – спросила она.

– Состояние критическое. Надеемся, что успели вовремя. Надеемся, что все будет хорошо.

– Не уверена, что у кого-то из нас все будет хорошо, – сказала Трейси.

Он поправил одеяло у нее на плечах.

– Как тебе это удалось? Как ты освободилась?

Она посмотрела на усик дыма из одной из труб, неподвижный, как инверсионный след от реактивного самолета.

– Сара помогла, – ответила она и не удивилась, что ее ответ вызвал недоуменный взгляд. – Хауз все это время хотел меня.

– Я знаю, Каллоуэй рассказал мне. Мне очень жаль, Трейси.

– Он, наверное, сказал Саре, что следующей буду я. И она нацарапала на стене послание, чтобы я поняла, как найти оружие. Жаль, что у нее самой не было возможности воспользоваться им.

– А как ты отцепилась от стены?

– Химия, – вздохнула она. – Стена была залита лет восемьдесят назад, а то и раньше. За годы то, что оставалось от гниющих растений, просочилось сквозь землю и вступило в реакцию с бетоном. Когда бетон портится, он крошится, а мы знаем, что вода всегда находит путь через щели. Когда она добралась до болтов, они заржавели. А ржавея, они расширились, и от этого бетон еще больше потрескался. Я воспользовалась костылем, чтобы выковырять бетон вокруг пластины и болтов.

– Миссис Аллен гордилась бы тобой, – сказал Дэн.

Трейси положила голову ему на плечо.

– Мы обычно вместе произносили эту молитву, когда Сара была маленькая. Она боялась темноты. Она прокрадывалась в мою комнату и залезала ко мне в постель, и я просила ее закрыть глаза и прочесть эти слова вместе со мной. Потом я выключала свет, и она засыпала. – Трейси заплакала, не трудясь вытирать слезы. – Это была наша молитва. Она не хотела, чтобы кто-то узнал, что она боится темноты. Мне не хватает ее, Дэн. Мне так ее не хватает.

Он крепче прижал ее к себе.

– Звучит так, будто она не умерла. Как будто она по-прежнему с тобой.

Трейси быстро повернулась и отстранилась, чтобы посмотреть на него.

– Что? – спросил он.

– Странная вещь. Я чувствовала ее, Дэн. Чувствовала ее присутствие внутри себя. Чувствовала, как она ведет меня к этому костылю. Не знаю, как объяснить, почему я стала раскапывать именно там.

– Наверное, просто почувствовала.

Глава 73

Снежная буря задержала журналистов, которые съехались в городок изо всех уголков страны следить за повторными слушаниями, и когда появились известия о Деанджело Финне и Паркере Хаузе и о том, что случилось в седар-гроувской шахте, журналисты и фоторепортеры бросились из отелей в свои фургоны. Мария Ванпельт была во всем великолепии, носясь по всему городу и рассказывая всем, кто слушал, что она первая показала сюжет на «KRIX – Секретно». Журналисты встали лагерем у дома Дэна, но ни он, ни Трейси не решались выйти. Кроссуайт смотрела на разворачивающееся по телевидению безумие, комфортно устроившись на кушетке, рядом на полу для защиты лежали Рекс и Шерлок. Зная, что пресса не отступит, пока она не обратится к ним, Трейси объявила, что устроит пресс-конференцию в Первой пресвитерианской церкви – единственном здании в Седар-Гроуве, которое могло вместить ожидавшуюся толпу. Церковь, из которой провожали в последний путь ее отца.

– Я делаю это, чтобы успокоить начальство, – сказала она по телефону Кинсу.

– Ерунда, – ответил он. – Не куплюсь ни на секунду. Если ты это делаешь, у тебя есть внутренний мотив.

Трейси и Дэн стояли в нише в передней части церкви, скрытые от заполнившей все скамьи и стоящей в проходах толпы.

– Снова ты это сделала, – сказал он. – Ты умудрилась сделать Седар-Гроув значительным городом.

– Будем надеяться, что в последний раз, – ответила она. – Я люблю Седар-Гроув нашего детства. Мне он нравился, когда был маленьким городком, и никто не знал, какое это замечательное место.

Она взглянула на море лиц, заполнявшее все вплоть до последних стоячих мест. Журналистская братия с блокнотами и магнитофонами сидела впереди. Репортеры с камерами и фотоаппаратами занимали позиции в проходах. Пришли также и местные зеваки, среди них многие, кто приходил на похороны Сары и сидел на слушаниях. В передних рядах сидел и Джордж Боувайн, а между ним и его женой его дочь Аннабель. Джордж Боувайн сказал Дэну по телефону, что, может быть, развязка событий поможет его дочери наконец оправиться. Были здесь также Санни Уитерспун и Даррен Торенсон. Под конец Трейси увидела Вика Фаццио и Билли Уильямса, сидевших рядом с Кинсом.

– Я слышал, мэр всем говорил, что Седар-Гроув – это своеобразный маленький городок, полный возможностей и созревший для развития, – сказал Дэн. – Даже говорили о восстановлении давно заброшенных планов относительно Каскейдии.

Трейси улыбнулась. Старый городишко заслуживал нового шанса. Все они заслуживали.

– Пожелай мне удачи. – Она вышла из ниши в толчею, под вспышки и щелканье десятков фотоаппаратов. Как и на пресс-конференции после освобождения Хауза из тюрьмы, на возвышении виднелся целый букет микрофонов.

– Мне бы хотелось поскорее с этим закончить, – сказала она и посмотрела в подготовленные записи. – Многие из вас хотят узнать, что же произошло после слушаний, кульминацией которых стало освобождение Эдмунда Хауза. Как оказалось, я была права. Эдмунд Хауз был осужден несправедливо. Однако я ошибалась в том, что он был невиновен. Эдмунд Хауз изнасиловал и убил мою сестру Сару, в чем и признался шерифу Рою Каллоуэю двадцать лет назад. Но он не сразу ее убил и похоронил. Семь недель он держал ее пленницей в заброшенной шахте в горах. Он убил и закопал ее незадолго до того, как запустили Каскейдскую гидроэлектростанцию. Местность затопило, и он считал, что его преступление скрыто навсегда.

Она перевела дыхание и собралась с мыслями.

– Многие из вас хотят узнать, кто в ответе за неправомерное осуждение Эдмунда Хауза. Я и сама хотела это узнать. Теперь я знаю, что это сделал мой отец Джеймс Кроссуайт. Для тех из вас, кто знал моего отца, наверное, это трудно признать, но прошу не винить его. Отец любил Сару и меня всем сердцем. Когда она пропала, это надломило его. Он уже был не тот человек. – Трейси посмотрела на Джорджа Боувайна. – То, что он сделал, он сделал из любви к ней и ко всем отцам, которые любят своих дочерей: он хотел быть уверенным, что больше никого из отцов не постигнет такое горе, какое пережили из-за Эдмунда Хауза он и Джордж Боувайн.

Она помолчала, чтобы совладать с эмоциями.

– Единственный логичный и осмысленный вывод состоит в том, что после того, как Эдмунд Хауз признался шерифу Каллоуэю, дразня его, что они никогда его не осудят без тела моей сестры, мой отец взял в ванной комнате волосы с расчески, которой пользовались моя сестра и я в доме у родителей, и подложил их в тот «Шевроле»-пикап. И это мой отец положил Сарины украшения в банку из-под кофе в сарае на участке Паркера Хауза. Как местный врач, отец часто ходил на домашние вызовы, в том числе и в дом Паркера. Это мой отец рассмотрел все сведения о Саре и позвонил Полу Хагену и убедил его сказать, что тот видел красный «Шевроле» в ту ночь на дороге. Мой отец действовал один. Я хочу подчеркнуть, что ни Рой Каллоуэй, ни Вэнс Кларк и ни кто-либо другой, насколько я знаю, не принимал участия в этих правонарушениях. Действия моего отца были порождены горем и отчаянием. Мы можем сомневаться в его поступках, но, надеюсь, ни у кого нет сомнений в его мотивах.

Тех, кто знал моего отца, я прошу помнить этого человека, преданного мужа, любящего отца, верного друга. – Она сложила свои записи и посмотрела в зал. – Буду рада ответить на ваши вопросы.

И вопросы посыпались. Трейси уклонялась и изворачивалась, отвечая на то, на что могла ответить, уходя от ответа на другие вопросы и при необходимости изображая незнание. Через тридцать минут Финлей Армстронг, исполняющий обязанности седар-гроувского шерифа, вышел вперед и закончил пресс-конференцию. Потом он обеспечил Трейси и Дэну полицейский эскорт от церкви до дома О’Лири, где они снова уединились, защищенные лучшей охранной системой в городе.

На следующий день Трейси вошла в палату Роя Каллоуэя в Каскейдской окружной больнице. До того она посетила Паркера Хауза. Хауз по-прежнему был в критическом состоянии, но уже наступало улучшение. Врачи сказали, что время заживит его раны. Трейси не была в этом так уверена.

Когда она вошла к Каллоуэю, тот сидел на наклоненной под сорок пять градусов койке с подвешенной над нею ногой.

– Привет, шеф.

Он покачал головой.

– Больше не шеф. Я вышел в отставку.

– Уже рак на горе свистнул?

– Три дня назад, – ответил он.