Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках Шанин Валерий
Вот и в Байрон-Бэе она рвалась ночевать в католической церкви, а я, обрадовавшись, что мы после месяца на холодном юге страны опять вернулись в субтропики, хотел поставить палатку где-нибудь на природе. Обычно Татьяна Александровна соглашалась, хоть и скрепя сердце. Но там она решила пойти на принцип.
– Ты как хочешь, а я пойду в церковь.
Я спорить не стал.
– Идите в церковь. А я пойду в лес.
– А где мы встретимся?
– В Москве. Разойтись-то легко. А удастся ли встретиться, еще неизвестно.
– Ты не думай, что тебе так легко удастся от меня избавиться, – возмутилась Татьяна Александровна и, вынужденная уже в который раз соглашаться, обиженно поплелась за мной на окраину города.
Выйдя из Байрон-Бэя, мы свернули в сторону от шоссе на проселочную дорогу, прошли по ней около километра и легли спать в густой траве под соснами. Комаров там не было, поэтому палатку ставить не стали. Ночью было тепло и тихо. Но полную идиллию нарушил утренний туман, из-за которого и спальники и рюкзаки пропитались влагой.
По дороге на хайвэй застопили мужика в грузовичке со стройматериалами.
– Русские? – удивился и обрадовался он. – У меня была подруга русская. В 1972 г. я отдыхал на советском круизном лайнере в Тихом океане. Там среди обслуживающего персонала работала удивительно красивая девушка – Ольга из Одессы. Я в нее сразу влюбился, а недели через две она ответила мне взаимностью. У нас был головокружительный роман. Когда я вернулся на берег, меня тут же забрали в армию, и два года я провоевал во Вьетнаме. А когда вернулся, попытался ее разыскать.
– Удалось?
– Я несколько раз писал ей, но ответа не получил. Потом дважды ездил в Одессу с единственной целью ее найти, но безуспешно. Она так и осталась девушкой моей мечты. И возможно, именно поэтому я до сих пор не женился.
– Чем же занимаетесь?
– Я покупаю дома, ремонтирую их и сразу сдаю в аренду. Сейчас у меня в собственности десять домов, небольшая фабрика и продовольственный магазин в Байрон-Бэе. Раньше я и сам в нем работал, а сейчас только заезжаю проинспектировать. Свободного времени у меня навалом. Если вы никуда не спешите, то я могу пригласить вас к себе в гости.
– Вот здорово, – я тут же согласился (это был очередной раз, когда нас приглашали в гости именно потому, что мы русские). – Говорят, что Байрон-Бэй – самая восточная точка страны. Именно здесь на Австралию попадает первый луч восходящего солнца.
– Верно. Но я бы хотел уточнить, что самый первый луч попадает не на Байрон-Бэй, а на горы, как раз где-то недалеко от моего дома.
Джон должен был заехать по делам в Муллумбимби (по-аборигенски Mullumbimby – место встречи среди холмов) – самый большой из маленьких городков Австралии (по крайней мере, так было написано на щите у въезда), поэтому именно с него началась наша экскурсия. Купив в магазине стройматериалов пару банок краски, Джон пригласил нас позавтракать в кафе, продолжая рассказывать о себе.
– Я состою членом местного отделения клуба «Ротари». Вы никогда не слышали про эту организацию? А ведь ее филиалы есть уже и в России.
– В Австралии я видел таблички с эмблемой «Ротари-клаб». Как правило, они встречаются на каких-то памятниках, скамейках, скверах и парках.
– Действительно, благоустройство городов – одно из направлений нашей деятельности. Мы хотим сделать окружающую жизнь лучше, поэтому наши члены, а это преимущественно бизнесмены, занимаются различными благотворительными проектами. По всему миру насчитывается уже свыше трех миллионов членов клуба «Ротари». И если каждый из них пожертвует на благотворительность всего по одному доллару, то это уже три миллиона!
Покупка краски была в этот день у Джона единственным делом. Я даже думаю, это был скорее повод выбраться из дома и чем-нибудь заняться. По дороге, петляющей через густой лес, мы поднялись почти на самую вершину горы. Заехали через ворота во двор. Там росло несколько деревьев с орехами макадамия.
Дом, как и все остальные, Джон сдает в аренду, а сам живет в сарае. «Вот так миллионер!» – подумал я про себя. Нельзя же до такой степени любить деньги. Но, когда мы вошли внутрь, я увидел комнаты, все стены которых были заполнены книжными полками. Книги валялись стопками по столам, креслам и даже на полу. Видимо, такой непритязательный образ жизни он вел не из жадности, а из-за философского склада ума и презрения к излишнему комфорту.
В доме, вернее, в переделанном под дом сарае, мы задержались только для того, чтобы Джон показал нам комнатку, в которой мы сбросили свои рюкзаки. И сразу же поехали в Национальный парк Найткеп на водопад «Миньон» – там горная река извергается в глубокий каньон, заросший влажным субтропическим лесом. Потом мы заехали на ферму к польке Барбаре Сван, которая, как и все в этом районе, занимается выращиванием орехов макадамия.
Барбара оказалась австралийкой совершенно случайно. Тридцать лет назад она приехала в Перт погостить у своей двоюродной тети. Что уж они там не поделили, неизвестно, но поругались страшно. Барбара оказалась в тяжелом положении: обратный билет был у нее куплен заранее, дату вылета она поменять не могла, а жить три месяца было негде и не на что. Она устроилась работать на фабрику. И там нашла свою судьбу – вышла замуж за бригадира – австралийца Джорджа. Из Перта они переехали в Карату, потом на Новую Гвинею. А когда этот остров получил независимость, перебрались уже сюда, в Квинсленд.
Джон познакомился с Барбарой совершенно случайно, почти так же, как с нами. История их знакомства тоже началась с автостопа. Нет, Барбара не голосовала на трассе с поднятым пальцем. Автостопом ехали две тайские студентки, которых Джон подвозил. По пути на водопад девушки увидели манговые деревья и попросили Джона остановиться, чтобы купить на ферме зеленых плодов манго. Он, как настоящий австралиец, удивился и предложил купить им фруктов в супермаркете. Но они его заверили, что с дерева вкуснее.
Барбара очень удивилась просьбе продать еще зеленые плоды. Она не знала, что в Таиланде их едят недозрелыми – с солью и перцем. Пока девушки собирали манго, Джон разговорился с Барбарой, и оказалось, что у них много общего: они примерно в одно и то же время жили и в Карате, и на Новой Гвинее, хотя ни разу и не встречались.
Барбара приготовила чай на веранде, поставила на стол тарелку с очищенной макадамией.
– Мы живем вдалеке от людей. Соседей отсюда не видно, но мимо проходит дорога, и время от времени к нам попадают незнакомцы. Однажды я увидела, что у въезда на нашу ферму сидит парень с велосипедом. Вышла узнать, не нужно ли ему чем-нибудь помочь. Он сказал, что отдыхает, ждет своего отставшего товарища. Я вернулась в дом, приготовила завтрак. Вышла сюда же на веранду, смотрю, а он все еще там сидит. Тогда я пригласила его на кофе. Буквально через пару минут приехал и его приятель. Мы сели завтракать, да так и просидели весь день. И с тех пор мы продолжаем регулярно переписываться.
Мы в отличие от тех двух парней не собирались проболтать с Барбарой весь день и поехали в Лисмор. А по дороге Джон объяснил, чем этот город так знаменит:
– В Австралии на севере дожди идут преимущественно летом, на юге – зимой. Граница между этими двумя климатическими зонами проходит как раз по Лисмору. Возможно, именно из-за этого здесь чуть ли не каждый год бывают катастрофические наводнения. Новые дома сейчас разрешено строить только на окружающих город холмах. Но горожане, живущие на берегах реки и в долине, упорно отказываются оттуда переселяться. Они, конечно, понимают, что рискуют и своим имуществом, и даже собственной жизнью. Но мы, австралийцы, не любим, когда нам указывают, где жить. И особенно не любим, когда это делают чиновники. Видимо, это заложено у нас в генах, передающихся от первых австралийских поселенцев, которые, как всем известно, были каторжниками.
Вернулись на ферму уже в темноте. Джон приготовил овощной суп, похожий по вкусу и по содержанию приправ на тайский. И такой же невкусный. После ужина сели полистать альбом с фотографиями.
– Вот это моя лодка. На ней я плавал по европейским каналам. К сожалению, она потом утонула в Северном море, вместе со всеми отснятыми мной в этом путешествии пленками. А эту фотографию мне прислал один из тех, с кем я познакомился по пути.
– А лодку где взяли?
– Я купил ее в Англии всего за 1500 фунтов, а застраховал на 2500, поэтому, когда она затонула, страховая компания мне именно столько и выплатила. В результате семимесячное путешествие получилось практически даровым. В неделю я тратил примерно по 20$ на бензин, ночлег был бесплатным – спал я прямо в лодке, на еде я тоже экономил, готовя супы и каши на бензиновом примусе. В том путешествии я чувствовал себя удивительно свободным. Мог остановиться, где захочу. Например, целую неделю стоял в самом центре Амстердама, напротив пятизвездочного отеля, и ни копейки за это не заплатил.
– А лицензия на управление лодкой была?
– Нет. Когда я ее регистрировал, я сказал, что у нас в Австралии для управления лодкой достаточно иметь водительские права. Это, конечно, не так. Но мне поверили на слово. И ни разу по этому поводу ко мне полиция не приставала. А вот эту скульптуру я вырезал из дерева во время плавания, – он показал на двухметровую русалку, стоявшую в углу его захламленной комнаты. – Когда целыми днями плывешь, образуется много свободного времени, которое нужно чем-то занять.
– А эта фотография? – Я показал на группу людей в военной форме с винтовками «М-16».
– Это я во Вьетнаме. Меня призвали в армию в 1972 г. и на приемном пункте спросили: «Ты хочешь пойти во Вьетнам?» Я сразу же отказался: «Нет! Не хочу!» Тогда мне говорят: «А на авианосце «Огайо» ты хотел бы служить?» Я согласился. И через месяц оказался во Вьетнаме. Два года воевал в джунглях. Мы ходили в разведку втроем: с вьетнамцем и американцем. А для маскировки все одевались одинаково – во вьетнамскую рабочую одежду. Я был снайпером, несколько раз попадал в переделки. А в одном из боев меня контузило. До сих пор остался тремор, – он показал свои дрожащие руки.
Утром Джон Томсон повел нас показывать «свой» водопад. Он находится на его участке земли и примерно в полтора раза меньше, чем тот, который мы видели в соседнем национальном парке. Но зато это именно его «частный» водопад.
Джон предлагал нам оставаться у него в гостях хоть на неделю. Но виза у нас уже заканчивалась, а как мы выберемся из Австралии, было еще не ясно. Перед отъездом я позвонил в Сидней, в представительство судоходной компании «ФЕСКО». Мы заходили в него, рассказывали о своем путешествии и просили взять нас на грузовое судно до Новой Зеландии. Вадим Эдуардович тогда послал запрос во Владивосток и просил меня позвонить ему через пару дней. Я позвонил. И вот что от него услышал: «Я получил ответ, что на наших судах нет пассажирских кают». Все складывалось так, что нам с Татьяной Александровной не суждено попасть в Новую Зеландию. Мы никак не могли найти «показных денег», необходимых для получения визы. А теперь оказывалось, что, даже если нам это удастся, мы не сможем попасть на судно.
Билет в Москву
Джон вывез нас на трассу туда же, где мы могли оказаться на сутки раньше, если бы не приняли предложение у него погостить. Вскоре мы уехали на микроавтобусе. На развилке, где нас высадили, в противоположном направлении голосовала пара редких в Австралии хитч-хайкеров. Молодая женщина с мальчиком лет десяти не путешествовали по стране автостопом, а всего лишь собирались доехать на попутках до Байрон-Бэя и вернуться обратно.
В Брисбен нас привез китаец, который, по его словам, живет в Австралии уже двадцать лет. На дорогой «Мерседес» он за это время заработать смог, а вот английский язык толком так и не выучил. Да и зачем? Бизнес, как и большинство китайцев, он ведет только со своими.
Китаец высадил нас на Валче-стрит возле русской церкви. Уже в четвертый раз на этом месте! Вскоре пришла Таня. Она встретила нас как старых знакомых, но извинилась, что не сможет оставить нас у себя, да и на болтовню у нее времени не было. Она работала швеей – шила флаги, но мечтала найти работу по полученной в России специальности – архитектором. Поэтому для повышения квалификации ходила на вечерние курсы компьютерного проектирования. И ей как раз нужно было срочно доделать дипломный проект.
Юре Воробьеву, у которого мы уже несколько раз останавливались, мы не дозвонились. Зато выяснилось, что в Брисбен переехала Ольга, с которой мы познакомились в кентлинских бараках, и мы пошли ночевать к ней на Грейс-стрит – это было всего в десяти минутах ходьбы.
За четыре месяца, которые прошли после нашего отъезда из Кентлина, состоялся суд, на котором Ольгу развели с мужем. Ей удалось доказать, что мужа она бросила не по собственной прихоти, а из-за его издевательств, поэтому ее с Яной не выслали из страны, а дали статус постоянных жителей.
– Был еще один суд. Мой муж заявил, что я украла у него какие-то фотографии и видеокассеты. Он требовал за это с меня четыреста долларов в качестве компенсации. Я не стала спорить. Но посылать чек побоялась. На чеке ведь обязательно нужно указывать свой адрес. А вдруг он именно этого и хотел? Найдет и опять начнет терроризировать! Деньги я перевела через организацию, защищающую женщин от семейного насилия. Мне потом рассказывали, что мои опасения оказались не напрасными. Мой муж, получив у них деньги, но не узнав моего адреса, устроил страшный скандал. А ему сказали: «Чем вы недовольны? Вы хотели денежной компенсации? Вы ее получили. А адрес мы вам никогда не скажем».
– И что же вы собираетесь теперь делать?
– Сейчас мы живем на пособие. Но я хочу устроиться работать по специальности, преподавать балетные танцы. Сейчас пока нашла место, где могу делать это только бесплатно. Но, по крайней мере, я хотя бы форму поддерживаю. А вообще-то мне в Австралии уже все надоело, хочется вернуться назад в Россию. У меня там остались мать и сестра. Я уж не говорю про друзей и любимую работу. Но прямо сейчас я вернуться не могу. Квартиру я там продала, а деньги потратила. Хочу, прежде чем возвращаться, немного здесь заработать.
Ее соседка Лариса, кандидат биологических наук из Новосибирска, приехала в Австралию на год на работу. За время ее отсутствия муж заочно с ней развелся, потому что нашел себе другую женщину. Возвращаться стало некуда. Вот она и осталась в Австралии. Работы по специальности ей найти не удалось, и сейчас она помогает своему австралийскому мужу Ирвину в семейном бизнесе. Они продают вафли, пирожки и прохладительные напитки болельщикам на соседнем бейсбольном стадионе.
Лариса снабжает Ольгу и всех соседей бесплатным хлебом, который ей каждый вечер дают в булочной.
– Однажды я проходила мимо булочной и увидела, как оттуда вынесли мешок с хлебом и выбросили его в мусорный бак. Я возмутилась: «Что же вы делаете! Мне бы отдали!» У нас с мужем тогда дела шли не очень, и денег даже на хлеб не хватало. Поговорила я с владельцем булочной, и мы договорились, что я буду забирать у них хлеб каждый вечер. Нам столько не нужно. Вот я и снабжаю всех соседей, а остаток отношу в свою церковь (она ходит не в православную, а в баптистскую церковь. – Прим. автора.).
Ситуация складывалась так, что, казалось, мы не сможем попасть в Новую Зеландию. Продолжение кругосветки оказалось под вопросом. А в начале июля под Самарой должен был состояться очередной фестиваль авторской песни имени Валерия Грушина. Татьяне Александровне, которая за 30 лет пропустила только два из них, очень захотелось домой. Деньги на обратный билет у нее были – те самые 1000 долларов, которые она отложила из заработанных на цветочной ферме денег. Билеты в Россию в конце июня – дефицит, но нашлось одно свободное место на рейс, отправлявшийся из Брисбена 26 июня. Оставалось решить, что же делать в оставшиеся три дня. И тут у меня появилась идея.
– А не съездить ли нам на эти дни в Тувумбу и Хамптон? Повидаемся со своими знакомыми…
Три дня на цветочной ферме
Путь из Брисбена в Хамптон нам уже знаком: на пригородной электричке до Ипсвича, потом через мост и налево. Англичанка Розмари, увлеченно рассказывая, каких успехов она достигла на ниве торговли «Гербалайфом», подбросила нас до Тувумбы. А там нас подобрал повар. Всю дорогу он убеждал нас, как любит путешествовать, а потом признался, что уже пять лет не был в отпуске. Ему все казалось, что у него недостаточно много денег, чтобы можно было себе позволить отдохнуть.
На цветочную ферму приехали в сумерках. Бред с Ольгой встретили нас как своих друзей, хотя и удивились, что мы еще не в Новой Зеландии. За ужином я рассказал о нашей поездке вокруг Австралии и спросил:
– А не найдется ли для нас какой-нибудь работы на три дня?
У меня денег не было вообще, а Татьяна Александровна все потратила на билет и очень страдала из-за того, что не на что было купить сувениры для детей и внуков.
И работа для нас действительно нашлась. Три дня мы собирали с полей старые прохудившиеся шланги. Работа, вначале показавшаяся простой и легкой, оказалась сродни бурлачеству – ухватишься за конец шланга и тянешь его изо всех сил, пока он не порвется или не застрянет намертво в корягах или густой траве. Тогда нужно его освободить и опять тянуть. Ума большого не нужно, но мышцы качались, как в тренажерном зале.
Ночевали мы в палатке, которую поставили на склоне, под раскидистым деревом, с видом на долину. На газовой плитке кипятили чай и варили лапшу. Костер разводили для собственного удовольствия, как будто стараясь наверстать упущенные возможности. В Австралии мы делали это всего два раза: с Лизой и Марком на стоянке возле Бангл-Бангл и в Вумере, на территории ядерного полигона. И один раз погрелись у костра, который во время нашего первого приезда в Кентлин жгли возле русских бараков. Вот и все! И это почти за год путешествия по стране! Хотя, честно сказать, в Малайзии, Сингапуре и Индонезии мы костров вообще ни разу не разводили. Настоящая туристическая жизнь у нас была только в Лаосе да еще немного в Таиланде.
Когда мы в последний день заканчивали работу, ко мне подошел Бред.
– А ты не хотел бы после того, как проводишь Татьяну на самолет, вернуться назад, поработать еще недельку на ферме?
– Нет. Я не собирался.
– А мог бы.
У меня оставалось еще две недели австралийской визы, а планов не было вообще никаких. Что я буду делать после того, как виза закончится, а продлить ее, как я слышал, невозможно (мы уже продлились до самого максимума – в Австралии это один год с момента въезда). Если я за две недели никуда не выеду, то мне придется оставаться в Австралии нелегально. И тогда я уже точно не смогу продолжить кругосветку. Мне ни в одну страну визу не дадут.
Утром Татьяна Александровна попрощалась с Бредом и Ольгой, а я пообещал через пару дней вернуться. Ольга подбросила нас до Хамптона. А там нас подобрал Робби, который ехал покупать трейлер. Он где-то по объявлению нашел его всего за 90$. Похоже, хозяева просто хотели сбагрить ненужную им железяку. А Робби не смог удержаться от соблазна купить по дешевке, может быть, совсем и ненужную ему вещь. Дом у него и так был заполнен такими несуразными, купленными на распродажах вещами, а двор – какими-то ржавыми механизмами. Он и стены у себя в доме покрасил в грязно-желтый цвет только потому, что краска этого оттенка, как никому не нужная, продавалась с большой скидкой.
Робби провез нас через лес по грунтовым дорогам и вывез на трассу уже за Тувумбой. Там нас подсадил очень угрюмый мужик.
– До Брисбена? Счастливый день для вас, – он сказал это таким замогильным голосом, что мне стало не по себе.
Чтобы как-то разрядить обстановку, я сказал о том, что нас здесь высадил наш знакомый, а в Брисбене нас уже ждут друзья.
– Вы зря кладете рюкзаки в багажник. Люди встречаются разные. Вдруг вам придется срочно выскакивать?
– У нас денег нет, а в рюкзаках – палатка и спальные мешки.
– Можете без спальных мешков остаться, – по его мрачному виду и голосу можно было подумать, что он и сам приценивается, не стоит ли выкинуть нас где-нибудь по пути и завладеть нашим багажом.
До сих пор удивляюсь, что мы доехали с ним до Брисбена без приключений.
И еще две недели там же…
Проводив Татьяну Александровну на самолет, я впервые после полутора лет кругосветки остался один. До Ипсвича добрался на электричке. Пришел на уже известное место. Стемнело, но, к счастью, оказалось, что там есть уличные фонари. На удивление быстро застопился грузовичок.
– До Тувумбы?
– Почти.
Я сразу заметил, что в кабине было место только для одного пассажира. Если бы мы были вдвоем, пришлось бы ждать следующей попутки.
– Грахам Парсонс, – представился наголо бритый, немного бандитского вида шофер. – Рюкзак можешь положить в кузов.
Он вышел и открыл заднюю дверцу. Внутри – пусто, за исключением комочков земли и нескольких горшков с рассадой.
– Работаете на цветочной ферме?
– Нет. В питомнике.
– А Бреда Воллей знаете?
– Это еще километров тридцать за Тувумбой. Вряд ли ты туда сегодня доедешь. Ночь уже. А где будешь ночевать?
– У меня в Тувумбе есть пара знакомых русских.
Утром, стоя на обычной позиции на выезде из Тувумбы в сторону Хамптона, я застопил… вьетнамку Дьем и приехал с ней прямо на ферму. Только поэтому и успел к самому началу рабочего дня.
Начались трудовые будни. Работа уже знакомая и привычная для такого квалифицированного «работника цветочной фермы», каким я стал в Австралии. Ночевал я на дальнем поле. Палатки у меня не было (Татьяна Александровна неоднократно предлагала мне ее оставить, но я решительно отказался), но в хорошую погоду я спал под открытым небом, а в дождь прятался под крышу амбара, где хранились удобрения, ядохимикаты и инструменты.
На ферме я занимался всем, чем придется: резкой кустов, сбором лилий и астр, опрыскиванием. И при этом меня не покидала мысль: что же я буду делать после того, как закончится австралийская виза? Пусть шансов на новозеландскую визу у меня мало, но ведь попробовать-то стоит! Там более что с россиян новозеландцы не берут консульский сбор. Бронировать авиабилеты тоже можно бесплатно. Во время одного из визитов в Сидней мы в новозеландском консульстве взяли анкеты на визу. Подавать документы так и не решились, но анкеты у меня сохранились.
Я забронировал самолетные билеты из Австралии в Новую Зеландию и из Новой Зеландии в Малайзию (ближайшая безвизовая для россиян страна). Сложнее всего мне было придумать ответ на пункт анкеты: кто оплачивает вашу поездку. В принципе для получения визы приглашение не обязательно. Но, если бы я написал, что поеду за свой счет, то с меня потребовали бы «показные деньги» – справку с банковского счета или трэвел-чеки. Но и приглашения самого по себе недостаточно. Новозеландец, приглашающий россиянина в гости, должен заполнить пятистраничную анкету о своей благонадежности и платежеспособности, обязательно заверив ее в полиции и банке. На это нельзя было и надеяться.
Не очень рассчитывая на успех, я сделал копию своего журналистского удостоверения (кстати, на тот момент уже просроченного), а в графе «спонсор» написал брата одного моего московского друга. Он действительно живет в Новой Зеландии, но из его координат я знал только город – Лоу-Хэт (с населением около 50 тысяч человек) и телефон (который, как потом выяснилось, он уже сменил на другой).
Паспорт с анкетой, фотографиями и бронью билетов я отправил экспресс-почтой в новозеландское консульство в Сиднее. У меня не было уверенности, что их успеют мне прислать до окончания моего пребывания на цветочной ферме (и окончания срока действия австралийской визы!), поэтому обратный адрес я написал брисбенский.
Рабочая неделя проходит быстро. Каждый день примерно одно и то же: подъем утром в половине седьмого, умылся холодной водой, кофе с кусочком хлеба и на работу – опрыскивать, разбрасывать удобрения, резать кусты трех разных сортов: голубой вакс, сноубол и гам, собирать возле ручья лилии. И так до вечера. По ночам было довольно холодно, и каждый вечер я разводил костер и подолгу сидел возле него, прислушиваясь к доносящимся из леса звукам и разглядывая звездное небо.
Если нельзя, но очень хочется, то можно
10 июля я простился с Ольгой и Бредом и вышел на дорогу. Еще не доходя до Хамптона, застопил улыбчивого мужика на грузовичке с металлоконструкциями. Грэхем Парсонс тоже раньше ездил автостопом по Австралии, а сейчас у него свой маленький, вернее уже средний, бизнес: две фабрики по производству горючего из кукурузы – одна на острове Вануату, другая в Квинсленде. Проблемы, как у всех бизнесменов. Не хватает денег на развитие бизнеса. Поэтому он ехал в Тувумбу, просить финансовой помощи у государства, в специальной организации, занимающейся поддержкой малого бизнеса. Приняли его там радушно, но в помощи отказали. Они помогают только тем, кто уже как минимум три года держится на плаву. Не обязательно с прибылью, но работает, идет оборот денег.
Из Тувумбы я уехал с учительницей Джой Бирбек. Несколько лет назад она в горах недалеко от Тувумбы подцепила лихорадку «росс-ривер».
– Раньше эта зараза была только на севере страны, в тропиках. Но сейчас, в связи с глобальным потеплением климата, эта болезнь быстро перемещается на юг.
– И как, удалось вылечиться?
– Еще нет. Полное излечение от этой лихорадки наступает только через десять лет.
Возле Ипсвича я опять попал в машину к женщине. Как я потом неоднократно убеждался, меня одного женщины подвозили ничуть не реже, чем раньше, когда я путешествовал вместе с Татьяной Александровной. Австралия – страна победившего феминизма!
Подъезжая к русской православной церкви, адрес которой я указал на своем заявлении в новозеландское консульство, я мучительно размышлял: интересно, какой ответ пришел? Дали мне визу? Или нет? Оказалось: ни то, ни другое. Из консульства вместо паспорта прислали письмо с просьбой заполнить и дослать еще одну страничку анкеты. И ни слова о том, дадут ли мне после этого визу.
Проблема была в том, что через день у меня заканчивалась австралийская виза. А продлить ее, насколько я знал, было уже нельзя. Мы и так уже допродлевались до года с момента въезда – максимально возможный срок.
Я пришел в Иммиграционное управление и рассказал о сложившейся ситуации.
– У меня через два дня заканчивается виза, но я не могу уехать. У меня нет паспорта, – в доказательство я показал присланное мне из новозеландского консульства письмо. – И когда я его получу, неизвестно. Не могли бы вы продлить мне визу на пару дней.
Чиновник немного подумал и предложил:
– Вообще-то продлевать визу дольше чем на один год нельзя. Но в виде исключения мы можем продлить ее вам еще на два дня. Платите 180 долларов (90$).
Я возмутился.
– 180 долларов!!! Всего за два дня!!! За такие деньги могли бы и на месяц продлить!!!
– Можно и на месяц, – тут же согласился он. – Так как паспорта у вас нет, информация о продлении визы будет только в компьютере. Но, как только вы получите свой паспорт, обращайтесь в ближайшее Иммиграционное управление, там вам ее поставят.
Так неожиданно я стал обладателем месячной австралийской визы. Но у меня по-прежнему не было ни паспорта, ни планов на будущее. Я остановился на тротуаре в состоянии некоторой растерянности. Что же делать? И тут мне на глаза попалась вывеска «Налоговое управление» – оно было как раз напротив.
В Сиднее мы выяснили, что нам, как нерезидентам, ни копейки не вернут, поэтому мы даже не стали сдавать налоговые декларации. Хотя бланки у меня в рюкзаке сохранились, я даже не стал их заполнять. Зачем тратить 40 центов на марку? Но почему бы не воспользоваться возможностью заполнить декларацию прямо в Налоговом управлении? Пусть денег никаких я за это не получу, но и не потрачу.
Когда я заполнял декларацию, меня удивил пункт: являетесь ли вы резидентом или нерезидентом? Зачем спрашивать, если в компьютере эта информация наверняка есть? Нерезидентам, как я уже знал, ничего не положено. А если я напишу, что резидент? Неужели мне поверят на слово? Заполнив декларацию, я в специальной графе записал реквизиты своего банковского счета, на котором лежало три доллара. Теперь для того, чтобы проверить, удался ли мой фокус, мне будет достаточно подойти к ближайшему банкомату и узнать свой баланс.
Дикие собаки динго
Доехав на электричке до Кобулчи, я вышел на окраину городка и лег спать недалеко от дороги. Утром у въезда на фривэй я попал в пикап, кузов которого был завален стройматериалами. Водитель представился (его звали Важа) и тут же объяснил, почему он меня взял:
– Я сам много проехал автостопом, как по Австралии, так и по Азии. Полтора года в Индонезии учил индонезийский язык, а в Таиланде, Малайзии, Южной Корее учил азиатов английскому языку. Но почти все, что там заработал, там же и потерял. Помнишь азиатский финансовый кризис? Вот и приходится теперь в Австралии начинать все с нуля.
На вершине холма у шоссе стоит паб со старинным автомобилем на крыше. Мимо него я проезжал несколько раз, но впервые появилась возможность рассмотреть его внимательнее. Рядом с пабом обнаружился еще и парк аттракционов. В нем собран обычный набор качелей-каруселей, маленький зверинец и разная рухлядь. Единственный плюс, что посмотреть все это можно бесплатно. Если не жаль потерянного времени.
Рыбак Вив Лаусон подвез меня еще километров двадцать. Он свернул на Солнечный берег, но с собой не пригласил. И тут меня ждал сюрприз. Остановилась машина, на заднем сиденье которой сидел… Важа. За рулем был его отец – Марк Вани. Они подвезли меня всего ничего, только до поворота на Норд-арм (Северная рука). Пока я размышлял, что бы означало такое странное название и что это за рука, оттуда выехала машина с пожилым мужчиной.
Гарри родился в 1940 г. в Гамбурге, и самые яркие воспоминания детства связаны у него с американскими бомбардировками. Вместе с ним я заехал в городок Курой, мы вместе посидели в кафе за чашечкой капучино, – спешить мне было совершенно некуда и незачем. Поэтому и приглашение в гости я принял, не раздумывая. Мы поехали назад и свернули как раз в тот самый Норд-арм. Кстати, я и узнал, что так назвали его в честь северного притока реки Маручидо.
Гарри и его жена Розмари не только предоставили мне отдельную комнату, где я мог бы отдохнуть и переночевать, но и постарались обеспечить мне насыщенную экскурсионную программу. Они привезли меня в музей-фабрику по производству изделий из имбиря.
Обычная действующая фабрика. Туристы проходят по второму этажу современного железобетонного технологического корпуса и через стекло смотрят на огромные баки, где имбирь смешивают с сахарным сиропом. Рабочие, как звери в зоопарке уже привыкшие к непрерывному потоку любопытных, продолжают заниматься своими делами, не обращая на туристов совсем никакого внимания. Видимо, у таких «музеев» есть большое будущее. Смотреть на то, как другие работают, – само по себе удовольствие. Там же можно и купить все, что на этой фабрике производится. А выбор огромный. Начиная с чая, джема, засахаренных сухофруктов, заканчивая напитками и сувенирами с символикой.
Напротив – еще одна фабрика-музей. Там делают сладости из орехов макадамия. Вот оно – будущее человечества. Технический прогресс неминуемо приведет к тому, что количество людей, работающих на производстве, сократится настолько, что смотреть на них будут, как на редких животных в современных зоопарках.
Гарри вывез меня на дорогу к повороту на Курой – туда же, где я мог бы быть еще вчера. С компьютерщиком Андрю Волла я доехал до Гимпи, а там свернул с хайвэя на дорогу, ведущую на пляж «Радуга». Гастролирующий бард Грэхем Батерворф подвез меня до развилки, где скопилось больше десятка строительных машин.
– В неудачное время ты приехал, приятель, – сказал мне один из строителей. – Сейчас мы перекроем дорогу часов на пять. Придется тебе идти пешком 9 километров.
– Что уж и говорить. Пятница, 13-е, – я не удивился и не испугался. Спешить мне было все равно некуда.
Но пешком идти не пришлось. Строитель на микроавтобусе со стройматериалами провез меня через весь закрытый для «гражданских» машин участок. А до берега моря я доехал с колоритным мужиком, разукрашенным наколками, как оконная штора.
До паромной переправы на остров Фразер было еще километров десять совершенно пустой дороги. Но и там попалась попутка. Семейная пара на джипе подвезла прямо до Инскип-пойнт, где на пароме уже стояла «Тойота Лендкрузер». На этой машине я переправился на остров (пешеходам за переправу нужно платить, а в машине можно проехать бесплатно).
Остров Фразер – один из 13 австралийских национальных парков, включенных в список памятников мирового достояния ЮНЕСКО. Растянувшийся на 120 километров и занимающий площадь в 162 900 гектаров, самый большой песчаный остров в мире знаменит бесконечными белыми песчаными пляжами, мысами из разноцветного песчаника, густыми лесами с высоченными деревьями, в которых прячутся озера с кристально чистой пресной водой. Там живет одна из самых чистокровных популяций динго, которым удалось избежать смешивания с домашними собаками (и сейчас въезд на остров с собаками категорически запрещен).
Долгое время считалось, что динго на людей не нападают. Вся страна возмущалась заявлением некой Линды Чемберлен, которая утверждала, что динго в буше украла у нее ребенка. Но за пару месяцев до моего приезда всю Австралию взбудоражило известие о том, что на острове Фразер собаки загрызли насмерть девятилетнего мальчика и сильно покусали его десятилетнего брата.
Спал я на одном из прибрежных зеленых холмов, недалеко от Счастливой долины, прячась от ветра за густым кустом. Среди ночи проснулся от какой-то возни и увидел, что рядом крутится динго. Пытаясь ее отогнать, я махал руками и кричал. Но собаку это только разозлило. Она стала огрызаться и бросаться, оскалив клыки. Только когда я взял в руки свои тяжелые туристические ботинки, она все же признала мое превосходство в силе и удрала, поджав хвост.
Я настроился спокойно поспать, но что-то опять нарушило мой сон. Когда я открыл глаза, собачья морда была в нескольких сантиметрах от моего лица – спал я без палатки, в спальном мешке, подложив под голову рюкзак. Когда подскочил и схватил в руку ботинок, собака опять удрала. Но после этого я уже не мог спокойно заснуть. Остаток ночи беспокойно ворочался с боку на бок, периодически приподнимаясь и оглядывая окрестности. Утром динго меня опять навестила, но уже не осмелилась приблизиться. Да и выглядела не так воинственно, как ночью.
На пляже сохранился остов затонувшего в 1935 г. судна «Maheno». Ничего героического или романтического в этом крушении не было – все же не «Титаник». Старое ржавое корыто продали в Японию на металлолом, но во время бури лопнул буксирный трос, и судно выбросило на берег. Груду железа там и бросили – спасение стоило бы дороже, чем можно было выручить за проданный на переплавку металл.
Когда вдоль острова проплывал легендарный капитан Джеймс Кук, аборигены следовали за ним по берегу, а потом скопились на высоком крутом мысу, который с тех пор называют Индейская голова. Сейчас на мысу собираются уже не аборигены – их на острове Фразер беглые каторжники перебили еще в XIX в., – а туристы. Считается, что именно оттуда можно увидеть проходящих мимо китов. Я присоединился к толпе, но ни одного кита увидеть не удалось, только внизу, возле полосы прибоя, плавали две акулы и огромный скат.
После захода солнца туристы ушли вниз в караван-парк, а мыс остался полностью в моем распоряжении. Мне очень не хотелось, чтобы динго опять мешали мне спать, поэтому я долго искал место, куда им было бы трудно попасть. И мне это удалось.
Дальше на север по берегу пройти было нельзя, и утром я двинулся в обратный путь. Спешить было некуда, но, увидев догоняющий меня грузовик с лодкой на прицепе, я махнул рукой – ничего не поделаешь, рефлекс.
– В сторону Эуронга подбросите? Или вам не по пути?
– Ты же знаешь, что в кузове людей перевозить запрещено. Ну, ладно, запрыгивай. Но, если на дороге покажется полицейская машина, я приторможу, а ты, не мешкая, выпрыгивай.
Нас нагнали еще два таких же грузовичка с лодками. Это оказалась передвижная рыбацкая артель. Способ ловли у них оказался довольно оригинальным. По крайней мере, мне ничего подобного еще никогда видеть не приходилось. Мы медленно двигались вдоль самой кромки воды. Рыбаки внимательно рассматривали полосу прибоя. Когда в нем удавалось разглядеть большой косяк рыб, все останавливались и с помощью двух лодок окружали его неводом. Концы сети привязывали к грузовикам, которые и вытягивали улов на берег. Оставалось только собрать пойманную рыбу в ящики (обязательно поделившись добычей с собаками динго), вернуть лодки на тележки и ехать дальше – до следующего косяка.
Возле Эуронга я свернул с пляжа на дорогу, пересекающую полуостров через центр на западное побережье. У ее начала «загорала» пара немецких хитч-хайкеров. Стефан и Метью пытались доехать автостопом до озера Маккензи. Но уже три часа не могли поймать ни одной попутки. Стали голосовать втроем – шансы от этого уменьшились не намного, а поговорить с коллегами было интересно.
Стефан проехал по Азии через Вьетнам, Таиланд, Индонезию и Восточный Тимор. Оттуда он пытался уплыть в Австралию на грузовом судне, но голландский капитан, с которым он поговорил, ему отказал. Пришлось покупать билет на самолет из Дили в Дарвин. А Метью прилетел в Австралию прямо из Германии и уже здесь догнал своего друга. Хотя мы не столько стопили, сколько делились своими впечатлениями, буквально через десять минут нас забрал джип до кемпинга Централ-стейшн.
В сторону озера Маккензи пошли по туристической тропе. Вскоре она вывела нас на озеро Басин. Искупавшись, мы собрались идти дальше. Но мне пришла идея лучше:
– Можно переночевать прямо здесь, на берегу.
Мое предложение было принято. Костры там, конечно, разводить запрещено, но очень уж было холодно, а вокруг ни души.
Утром мы аккуратно убрали остатки углей и золу, не оставив после себя никаких следов кемпинга. Не хотелось портить «признаками цивилизации» первозданную чистоту места.
На озере Маккензи, до которого все же дошли, вода такая же прозрачная, а песок – такой же белый. Но никакого ощущения уединенности и слияния с природой. На берегу есть официальный кемпинг, поэтому нас окружали отдыхающие, а по озеру сновали лодки. Там наши пути разошлись, Метью и Стефан отправились назад в Эуронг, а я пошел по лесной тропинке в Кингфиш-Бэй, на западное побережье острова.
С пристани Кингфиш-Бэй идут паромы на материк. С пешеходов за переправу берут деньги, а на машине пассажиру можно въехать на паром бесплатно. И тут меня ждал сюрприз. Найджел, по виду типичный старый хиппи, да еще и в микроавтобусе-караване «Фольксваген» – культовой машине неформалов шестидесятых – предложил подбросить до Харви-Бэй всего… за 10$.
– Мне бы только на паром въехать – всего-то пять метров. Если заходить пешком, придется платить, а с сидящих в машине пассажиров денег не берут.
– А если меня заставят за тебя платить?
– Тогда я сразу же выйду, – заверил я его.
Его опасения были напрасными. Как я и предполагал, никто даже не удосужился проверять, сколько именно человек было записано у Найджела в билете. Однако когда паром пришел в Ривер-Хед, возле устья реки Мари, он опять повторил, что дальше повезет только за деньги. Пришлось ловить другую машину.
Когда солнце уже клонилось к закату, меня догнал джип «Судзуки» с парочкой чешских хитч-хайкеров. Ивана Джиркова и Ян Сура арендовали машину всего на пару дней для поездки на остров Фразер – их кто-то запугал, что там автостоп невозможен. И они поверили! Хотя до этого ездили исключительно на попутках. Проехав автостопом через Мексику и Гватемалу, чехи прилетели на самолете в Австралию и десять дней добирались на попутках от Сиднея – исключительно для того, чтобы побывать на удивительном острове Фразер.
– И как в Америке с автостопом?
По плану и я туда должен попасть, если, конечно, мне удастся благополучно выбраться из Австралии.
– В Мексике водители на вид удивительно угрюмые – типичные бандиты из дешевых телевизионных сериалов. Но на самом деле они очень-очень приветливые и гостеприимные. С нас там никто никогда денег не просил. А вот в Гватемале постоянно приходится объяснять, что мы не можем платить за проезд. Это очень неприятно. Но гватемальцы даже представить себе не могут, что у европейцев может не быть денег. И действительно, по внешнему виду мы ничуть не похожи на бродяг – рюкзаки, фотоаппараты, одежда, туристические ботинки и т. д. Вот и приходилось говорить, что нас якобы обворовали. Вернее, это Ян отдувался, только он может изъясняться по-испански.
В Харви-Бэе Ивана с Яном сдали свою арендованную машину, и на окраину города мы прошли уже пешком. Чехи оказались на удивление непривередливыми и ленивыми. На первом же попавшемся пустыре они решили ставить палатку. Хотя, на мой взгляд, место там было не самое подходящее: рядом проходила освещенная дорога, с другой стороны стояли жилые дома. Я не смог уговорить их пройти еще немного. Но сам там оставаться не стал и пошел спать к кустам возле ограды поля для гольфа. Там хотя бы было не так светло.
Попытка гидростопа
Когда я встал утром, чехи еще спали. Я не стал их дожидаться, нам все равно было уже не по пути. Мне пора возвращаться в Брисбен. Интересно, какой на этот раз будет ответ из новозеландского консульства?
Остановилась женщина на красной малолитражке.
– Русский? – удивилась она. – У меня муж – тоже русский! Вернее, он украинец из Днепропетровска, но, по-моему, это то же самое. По крайней мере, русский для него – родной язык.
– А как же вы с ним познакомились?
– Видимо, судьба. Я родилась в Чили, а потом моя семья эмигрировала в Австралию. В 1994 году с группой церковной молодежи из баптистской церкви я попала в Россию. Там и познакомилась с Мишей. Три года мы переписывались, а во время моего второго визита поженились. В Австралию приехали уже как муж и жена.
– А здесь чем занимаетесь?
– Миша играет в рок-ансамбле «Парадокс». Но денег это пока не приносит, поэтому он устроился подрабатывать по ночам на заправке. А я преподаю английский язык студентам-иностранцам в Восточно-квинслендском институте английского языка. После окончания университета я работала учительницей в школе. Но мне не понравилось: большую часть урока занимаешься не обучением, а наведением дисциплины. Да и мамаши мне столько крови попортили! Попадались такие экземпляры, после общения с которыми я могла несколько часов плакать. А студенты приходят на мои занятия именно с целью чему-нибудь научиться. Мне интересно наблюдать, как постепенно меняется не только уровень их знаний, но и поведение. Большинство ведь приезжает к нам из Азии. Там они выросли при совершенно ином укладе жизни, поэтому в Австралии не только учат язык, но и усваивают западные ценности.
За время моего отсутствия во дворе церкви успели построить детскую игровую площадку. А из новозеландского консульства пришел мой паспорт. С новозеландской визой! Но свинью мне все же подложили. Австралийскую визу я продлил до 15 августа, а в Новую Зеландию должен был въехать до 31 июля. У меня оставалось всего десять дней!
В администрации Брисбенского грузового порта мне посоветовали обратиться к капитану порта. Ему я представился российским журналистом (документов в доказательство от меня не потребовалось) и огорошил просьбой помочь мне найти попутное судно до Новой Зеландии.
Питер принял мою просьбу близко к сердцу. Он сразу же открыл журнал и выяснил, что в ближайшие сутки будет четыре подходящие оказии.
– Вот, например, завтра в 15.00 уходит судно на Окленд. Сейчас узнаем, смогут ли на него тебя взять?
Он позвонил по телефону и, обменявшись с собеседником дружескими приветствиями, спросил:
– Ты стоишь? Тогда сядь, прежде чем я тебя спрошу. Сел? Тогда слушай вопрос: «Ты можешь взять пассажиром до Новой Зеландии российского журналиста?»
Ответные слова я не слышал, но после того, как Питер положил трубку, он передал мне краткое содержание.
– Капитану нужно позвонить в Сингапур, получить согласие от владельца компании.
Через десять минут капитан позвонил и сказал, что владелец судна не разрешает ему брать пассажира.
– Ну, ладно, – Питер опять открыл журнал. – Есть еще два судна – танкер и контейнеровоз «Харуна-мару».
На танкере попросили подождать, а потом перезвонили и сообщили:
– У нас нет места.
Контейнеровоз же был еще в море, на подходе к порту. Связаться удалось только с агентом работавшей с ним компании. Филипп О’Нил с энтузиазмом отнесся к идее помочь мне попасть на судно. Он сам позвонил его владельцу. Тот не возражал. Оставалось только получить разрешение от капитана. Для этого мне к десяти часам вечера нужно было подойти к шестому причалу.
Мы с Филиппом встретились на причале, когда судно уже швартовалось. Вместе поднялись на борт и зашли в капитанскую каюту. Судно было японское, но вся команда – филиппинцы. В том числе и капитан.
После того как Филипп закончил обсуждать бумажные дела, дошла очередь до меня. Капитан меня внимательно выслушал и заявил:
– Нет, я тебя взять на борт не могу. А вдруг тебя в Новую Зеландию не пустят? Что тогда мне с тобой делать? Я вижу, что виза у тебя есть. Но все может быть. А вдруг все же не пустят? Лучше лети самолетом.
Нон-стоп автостоп!
Очередная попытка уплыть не удалась. Точно так же, как мне не удалось попасть на попутное грузовое судно ни Малайзии, ни в Сингапуре, ни в Восточном Тиморе. Может, в наше время гидростоп вообще невозможен?
Сравнив расценки нескольких агентств по продаже авиабилетов, я выяснил, что самый дешевый вариант предлагает авиакомпания «Гаруда Индонезия»: билет из Брисбена в Окленд за 350 австралийских долларов. После того как я заплатил за продление австралийской визы, мне не хватало 15 долларов, но в агентстве сделали скидку. И я стал счастливым обладателем билета в Новую Зеландию на 26 июля.
До вылета оставалось еще около недели. Рассказывая австралийцам о том, что я проехал всю Австралию из конца в конец, я часто слышал вопрос: «А в Кернсе ты был? Не был? А почему?» Видимо, мне проще сюда съездить, чем каждому встречному объяснять, почему не был. Недели, остававшейся до вылета, на это как раз должно было хватить.
До Намбора меня вез Метью Блейк. После того как я поделился историей своей неудачной попытки гидростопа, он вспомнил, как пару лет назад плавал в Новую Зеландию на судне компании «SISCO» из Балины, порта немного южнее Байрон-Бэя.
– Это маленькое судно возит припасы и даже питьевую воду на острова Норфолк. Оттуда заходит в Новую Зеландию и возвращается в Австралию. Берут на него и пассажиров, причем билет в оба конца обходится в 400 австралийских долларов.
Чета пенсионеров Ральф и Ивонна Вуд по пути завезли меня к себе домой на чашку чая, потом мы опять вернулись на трассу. А возле Гленвуда я опять оказался в машине с супружеской парой. Джон и Элеонор Казанс остановились потому, что уже однажды видели, как я голосовал на трассе возле Мариборо (я тогда возвращался с острова Фразер в Брисбен).
У Мариборо меня подобрал новозеландец Майлс Дарент – пилот сельскохозяйственной авиации.
– А ты не пробовал купить билет на самолет малобюджетной авиакомпании? Их продают только через Интернет. В Новой Зеландии я покупал билеты в Австралию и обратно всего за 200 долларов.
Летчик высадил меня у поворота на Баденберг. Скот Хилл на новенькой арендованной машине спешил к своей подруге в Гладстон, чтобы забрать ее на уик-энд к себе в Брисбен. По пути мы остановились только один раз, в придорожной булочной. Парень оказался страшным любителем хлеба. Он был готов есть его целыми батонами – даже без масла. Естественно, что мне напоследок он вручил батон.
Переночевав в густой траве возле дороги, утром я попал в «Мицубиси» прямо до Таунсвилла. Рику было скучно ехать в такую даль в полном одиночестве, вот он с самого утра и начал высматривать на дороге хитч-хайкеров.
– Я не могу долго ехать один. От скуки я названиваю по мобильному телефону друзьям. Но предпочитаю все же общаться с попутчиком – это дешевле.
Возле приморского поселка Эли-Бич Рик работал менеджером на шикарном курорте, а еще раньше – собирал в Боуэне помидоры.
– Работа была тяжелая, но за неделю можно было заработать от 800 до 1000 долларов.
Однако Боуэн запомнился ему не только этим. Именно там, на помидорной плантации, Рик познакомился со своей будущей женой.
Переночевав возле Таунсвилла, у поворота на горнообогатительную никелевую фабрику, утром я быстро доехал до Карвела. Там меня забрала чета аборигенов. Всю дорогу до Инисфола они молча слушали кассету с музыкой кантри. Стив, с которым я въезжал в Кернс, четыре года прожил в этом городе. Но потом его потянуло странствовать. Думал, уезжает навсегда, но, пожив в Сиднее и Мельбурне, все же решил вернуться назад.
– Люди там другие.
На то, чтобы пройти по центральной улице и набережной Кернса, хватило двух часов. Был как раз отлив, и вода ушла далеко от берега, обнажив грязное илистое дно. Но народ это нисколько не огорчало, и пляж был полон отдыхающими. К сожалению, на круиз к Большому Барьерному рифу времени у меня уже не было. Пора было отправляться в обратный путь.
Идти на окраину пешком было долго, да и лень. Поэтому я стопил прямо в центре. И удивительно быстро добился успеха. Джон, работник местного госпиталя, повез меня к началу хайвэя. По пути он рассказал о своей русской пациентке, которая страдает, возможно, не самым серьезным, но самым широко разрекламированным во время моего пребывания в Австралии, заболеванием: «синдромом пассажиров эконом-класса». Считается, что из-за долгого сидения и отсутствия двигательной активности во время трансокеанских перелетов у них нарушается кровообращение в ногах, что может приводить к патологическим последствиям.
– А у дальнобойщиков такого не бывает?
– Как правило, нет. Им на педали давить приходится, да и в машине они сидят не все время: останавливаются заправиться, поесть, просто размять ноги.
Вдоль дороги тянутся сахарные плантации. Для работы на них в 1891 г. в Таунсвилл привезли целое судно иммигрантов из Италии. Итальянцы работали усерднее, чем потомки английских каторжников, держались сплоченно. Это привело к конфликтам с местными британскими эмигрантами. Поэтому возникла идея построить свой, итальянский город. Так между Кернсом и Таунсвиллом возник Ингхам.