Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках Шанин Валерий
В музее собрали все, что имеет хоть какое-то отношение к морю и мореплавателям: сотни макетов судов – от парусников до современных сухогрузов, контейнеровозов и супертанкеров; фигуры-хранительницы с носов парусников; картины художников-маринистов; целые парусники и плоты; макеты портовых сооружений почти в натуральную величину; кубки, завоеванные на парусных регатах.
Настоящей жемчужиной экспозиции является Кубок Америки, полученный новозеландскими яхтсменами в 1995 г. за победу в знаменитой парусной регате. Для Новой Зеландии эта победа чуть ли не важнее победы во Второй мировой войне. А капитан победившей яхты сэр Уильям Блейк считается национальным героем, вторым по важности после другого сэра – первого покорителя Эвереста Эдмунда Хиллари.
В американской визе мне, конечно, отказали – без объяснения причин. Я получил лишь отпечатанную типографским способом стандартную желтую бумажку, на которой даже не было моей фамилии, только номер дела.
В Веллингтоне я уже получил чилийскую и перуанскую визы. Осталось только придумать, как туда попасть. Прямых грузовых судов в этом направлении нет. Можно попытаться доплыть на российском судне, идущем в США, до Таити. Но оказалось, что для посещения этого «райского» острова посреди Тихого океана россиянам нужно оформлять шенгенскую визу. А это долго, дорого и, главное, опять же без гарантии, что получишь. Остров Фиджи, куда в принципе есть шанс добраться на грузовом судне, для россиян безвизовый, но только при наличии обратного билета. Тоже отпадает.
Самый последний вариант, который пришел мне в голову, – купить билет на самолет. На лайнерах авиакомпании «Аргентина аэрлайнз» можно пересечь Тихий океан примерно за 800 долларов (до США же – при наличии визы – можно долететь всего за 450!). Заработанные на уборке киви деньги я уже благополучно отправил домой. Значит, нужно опять искать работу. Проблема только в том, что в самый разгар зимы, когда весь урожай уже собрали, рабочих в садах требуется значительно меньше.
Индийская мафия
Только я выехал из Окленда, как попал в машину с индийцем Прейвеном.
– Работу ищешь? А я как раз еду работать в Те Пуну лозу киви подрезать и подвязывать. Хочешь вместе со мной поработать?
Так я оказался в двадцати километрах от Тауранги. На территории большой плантации киви за двухэтажным домом его владельца, в бывшей конюшне, переделанной под жилой дом, нас встретило пятеро парней-маори.
– Вот здесь и будешь жить, – сказал Прейвен. – За жилье и еду, готовим мы на всех сразу, каждую неделю буду вычитать из твоей зарплаты по 60 долларов. Остальное, как работать будешь.
Как я уже говорил, во всем мире иностранцы, приезжающие в страну по туристической визе, не имеют права работать. А если они все же работают (конечно, не потому, что хотят заработать себе на жизнь, а воровать либо не хотят, либо не умеют; а исключительно с целью насолить Министерству иммиграции!!!), то должны делать это нелегально, уклоняясь от уплаты налогов и скрываясь от контроля правоохранительных органов. Поэтому в Европе, США и Канаде нелегальных рабочих организуют и контролируют мафиозные организации.
Новая Зеландия, как я уже убедился, страна уникальная. Здесь туристы могут работать практически легально. Поэтому, мне казалось, и необходимости в мафиозных организациях нет. Но именно в одну из них я и попал!
Костяк организации составляют индийцы. «Главный мафиози» в случае провала никакой ответственности нести не будет. Все шишки достанутся Прейвену, который выполнял у нас роль бригадира. Именно он устанавливал для нас расценки и платил «черным налом». Мне лично это совсем не было нужно. Я уже привык по-честному платить все налоги. Но работавшие там маори официально сидели на пособии по безработице. Им-то никак нельзя было засвечивать свои «левые» доходы. Вот и получается парадокс: во всех странах мафиозные организации эксплуатируют труд иностранных рабочих, а в Новой Зеландии они-то как раз работают легально и исправно платят налоги, а скрываться от властей приходится коренным новозеландцам. Удивительная страна!
Когда я работал легально, все было по-честному: босс объявлял расценки и расплачивался за выполненную работу с точностью до центов. А в Те Пуне, как это, наверное, всегда и бывает в полумафиозных организациях, все было покрыто густым туманом. Кто именно платит за нашу работу? По каким расценкам? Когда мы получим заработанные деньги? На эти вопросы никто ответить не мог.
Каждое утро мы все вместе выезжали из своей «конюшни» на плантации киви. Урожай уже собрали, но лоза перепуталась, как нечесаные волосы. Нам, как парикмахерам, нужно было расчесать, подстричь и сделать укладку. С помощью больших секачей мы обрезали излишки лозы, а затем аккуратными рядами через каждые 15–20 см крепили ее пластмассовыми клипсами к проволоке. Чтобы не тратить время на дорогу, обедали прямо на поле. Чаще всего одним и тем же – консервированными макаронами в томатном соусе и хлебом.
Прейвен говорил, что за каждый «блок» (кусок между двумя массивными деревянными столбами, примерно пять метров длиной) нам заплатят по 4 доллара. Но после того, как самый буйный из работавших с нами уголовников с ним подрался прямо во время работы, он тут же поднял расценки до 5 долларов! Но и их невозможно было получить!
Я уже на второй день понял, куда попал. Можно было бы плюнуть и уехать. Но с одной стороны мне нужны были деньги на авиабилет, а зимой работу найти не очень легко, а с другой – мне, как журналисту, было интересно изнутри понаблюдать за тем, как функционируют этнические мафиозные организации. Теперь я прекрасно понимаю, в какой обстановке трудятся на московских стройках узбеки и молдаване.
Новая Зеландия считается самой безопасной страной мира. Преступники здесь, конечно, есть. Как же без них! Но, в отличие от других стран, их здесь быстро ловят. Поэтому получается, что в стране с одним из самых низких уровней преступности в мире один из самых высоких процентов заключенных на душу населения.
Так и кажется, что преступления здесь совершают исключительно от скуки. Или из желания прославиться. В стране, где новостей мало, любое мало-мальски серьезное преступление сразу же становится темой для газетных публикаций, радио и телевизионных репортажей. Происходит обычно так. По телевизору сообщается о вооруженном нападении на банк, убийстве девушки, поехавшей в одиночку автостопом, или краже ребенка с требованием выкупа. На протяжении следующих дней идут специальные репортажи о том, как преступника ищут. Как правило, ловят его в течение недели. Страна маленькая, а граждане в основном законопослушные и с энтузиазмом берутся помогать полиции. Сразу же начинается суд. И максимум через десять дней после совершения преступления преступник уже сидит в тюрьме.
При такой эффективности полиции и суда не стоит удивляться тому, что большинство новозеландцев – удивительно честные. Пару лет назад социологи провели интересный эксперимент. Они подбрасывали на улицы больших городов мира бумажники с деньгами и затем подсчитывали, сколько из них возвращали владельцам. Так вот, в Веллингтоне из десяти таких кошельков добропорядочными гражданами были возвращены все десять. Другой широко известный пример произошел в городе Крайстчерч, один из жителей которого обнаружил на дороге пакет с сотней тысяч долларов, оброненный (!!!) инкассаторами по дороге из банка. Он не только вернул деньги, но попросил не афишировать свое имя и даже отказался от вознаграждения!
В такой атмосфере я поневоле и сам расслабился. В Те Пуне, где пришлось работать в компании уголовно-хулиганской молодежи, сумку с видеокамерой и документами я постоянно держал при себе, а рюкзак со всем его содержимом спокойно оставлял в «общежитии». А зря! Я переоценил не столько степень честности своих коллег по работе, сколько уровень их образования. Как бы там ни было, как-то раз, вернувшись вечером с работы, я обнаружил, что пропал мой ноутбук. И кому он мог приглянуться. Ноутбук был старый. Я купил его за 100 долларов, испортил клавиатуру, нацарапав на ней русские буквы, выбросил аккумулятор, чтобы не таскать лишнюю тяжесть. Ему, как говорят, в базарный день цена была 10 долларов!
Кража произошла в тот день, когда, окончательно поругавшись с Прейвеном, работу бросило сразу трое парней из Ротороа. Кто-то из них, видимо, сгоряча, и прихватил мой ноутбук. Честно говоря, мне к тому времени уже надоело таскать с собой тяжелый компьютер, а с другой – иногда было приятно иметь возможность продолжить свой дневник, написать очередную статью или длинное письмо домой. Поэтому я и не решался его выбрасывать. Продать же его, на мой взгляд, было невозможно. И вот из такого тяжелого положения меня выручил неизвестный воришка!
Все же удивительно, как в жизни все взаимосвязано. Причем тесно сплетенными зачастую оказываются события, между которыми на первый взгляд нет и не может быть никакой связи. Так произошло и на этот раз. На следующее утро я, как законопослушный гражданин, сделал заявление в полицию. И сразу же поехал в Окленд продлевать визу.
В Новой Зеландии, как я уже отмечал, визу можно продлевать вплоть до года. Но в первые девять месяцев никаких особых причин, объясняющих необходимость задержки с отъездом, не требуется. А с последними тремя месяцами значительно сложнее. Я как раз размышлял, что бы такое придумать. А ничего придумывать и не пришлось! Перефразируя известное выражение, можно сказать: «Если бы у меня не украли ноутбук, то эту кражу нужно было бы выдумать». Именно надеждой на то, что доблестная новозеландская полиция вернет мне украденный компьютер, я и аргументировал свое заявление об очередном продлении визы. В доказательство своих слов показал справку из полиции. И этого оказалось достаточно.
Второй раз в Керикери
Продлив визу, я опять отправился на поиски работы. На этот раз – на север, в район Керикери. Через Оклендский мост меня подвезли на такси. Таксист, видимо, никогда раньше не подвозил хитч-хайкеров. Иначе он не стал бы высаживать меня на таком бестолковом месте – прямо на автостраде. Выезд там был, а въезда не было. Остановить же несущиеся на полном ходу машины долго не удавалось.
Из тех, кто меня затем подвозил, мне особенно запомнилась пара пьяных маори. Они сидели на переднем сиденье и одновременно (в том числе и тот, который сидел за рулем!) оборачивались ко мне, чтобы рассказать, как здорово они сейчас живут.
– Мы раньше воровали, по чужим машинам лазили. Бывало, и в дома забирались. Но все это в прошлом! Сейчас у нас есть отличная работа. Мы строим мосты и дороги. Тяжело, конечно, но семьи кормить можно.
На ходу они подкреплялись баночным пивом, а когда, высадив меня на трассе, свернули на боковую дорогу, раскурили по косяку.
Водитель, подвозивший меня до Керикери, высадил возле отеля-бэкпакерс «Керикери-лодж».
– Может, здесь тебе предложат работу.
Именно в таких местах живут туристы, которые хотят подработать неделю-другую, прежде чем отправиться путешествовать дальше.
Меня поселили в одной комнате с корейцем, японцем, англичанином и южноафриканцем. Ситуация с работой была не очень. Все же самый разгар зимы. Первый день я поехал собирать мандарины. Их нужно не рвать, а аккуратно откручивать. Причем брать только ярко-желтые плоды. За собранный ящик платили всего по 35 долларов. Осенью на сборе мандаринов, возможно, еще и реально заработать. Но в конце июля их осталось так мало, что за целый день мне с огромным трудом удалось набрать ящик. Такая работа мне не понравилась.
В воскресенье на пару с малайцем я съездил на однодневную работу. Один новозеландец взялся чистить газоны вокруг своего дома, убирать мусор и сажать цветы. Но работы у него было только на один день. Следующие три дня я помогал убирать сад. Нужно было подмести светоотражающую пленку, расстеленную под деревьями для подсветки снизу, свернуть ее в рулоны и отвезти на зимнее хранение. На следующей неделе – опять новое место. На этот раз я работал в теплице. Там выращивают сладкий перец. Пластиковые пакеты с землей, в которых растут кусты перца, стоят длинными рядами. С каждого куста собирают по три урожая. Но потом, обычно один раз в год, их нужно менять. Вот этим я и занимался: собирал пакеты с землей, ставил их на тележку, вывозил к входной двери, перегружал на тракторный прицеп. Когда я с этим закончил, вместе с хозяином теплицы мы вычистили и отмыли от толстого слоя грязи пол, застеленный белой пленкой. И тут работа кончилась. Нужно было примерно неделю ждать, когда привезут новые горшки с землей. Поэтому я попросил расчет и сразу же получил чек.
Володя Иванов меня все-таки догнал
В июне 2000 года в Малайзии я расстался с Володей Ивановым. Он тогда не смог получить австралийскую визу и был вынужден возвращаться назад в Россию через Таиланд, Лаос и Китай. Однако, вернувшись в Москву, Володя не отказался от желания попасть-таки в Австралию. Ему еще два раза отказывали в австралийской визе. Но все же он ее получил! В марте 2002 года он выехал из Москвы и по уже знакомому маршруту через Китай, Лаос, Таиланд, Малайзию, Индонезию добрался до Восточного Тимора, где как раз праздновался День независимости. В Австралии Володя задержался на месяц ради того, чтобы побывать на съезде русской православной молодежи. И все же он меня догнал! В Керикери я получил от него по Интернету короткое сообщение о том, что он прилетает в Новую Зеландию 31 июля. Правда, он не удосужился сообщить, с какого рейса или хотя бы в каком аэропорту его встречать. Пришлось ехать на авось.
Первые два раза в Окленде я ночевал в квартире при русской церкви. Приехав в третий раз, я узнал, что священника перевели в Австралию, а на его место еще никого не назначили. У меня был телефон одной русской семьи, который дали мне в Данидене. Я позвонил. Ответившая мне женщина очень обрадовалась, что к ним в гости приехал российский путешественник: «Перезвоните через десять минут, мой муж в городе, я позвоню, чтобы он вас забрал после работы и привез к нам». Когда я перезвонил, она с сожалением в голосе сообщила: «Муж не хочет вас принимать». Тогда я и заглянул в бэкпакерс на Квинс-стрит. Оказалось, что за одну ночь там берут всего 15 новозеландских долларов – примерно столько же, сколько я зарабатывал за час на уборке урожая. Условия там, конечно, спартанские – комнаты на 12 человек с двухэтажными кроватями, общий душ и кухня. Но зато отель находится в самом центре города, по соседству с Иммиграционным управлением. Поэтому с тех пор я каждый раз, приезжая в Окленд, сразу же шел в этот отель. Свободное место всегда было, только «моя» кровать иногда бывала занята.
Утром в аэропорт я поехал, как и всегда в Новой Зеландии, автостопом.
В 11 часов был уже на месте. Там выяснилось, что в 12–13 часов прилетают сразу три рейса из Австралии. Я надеялся, что Володя Иванов прибывает на одном из них. Но чем дольше ждал, тем больше в этом сомневался. И когда я уже совсем отчаялся, он вдруг появился с кучей вещей на тележке.
Вначале с автостопом у нас не заладилось. Двоих мужчин даже в Новой Зеландии что-то не очень хотели подвозить. Затем две девушки-маорийки привезли нас в какой-то городок. Там они долго и настойчиво пытались найти для нас ночлег. Но дешевые гостиницы и кемпинги были закрыты на зиму, а дорогие отели нам были не по карману. Маорийки стали нас допытывать:
– Сколько же вы готовы заплатить за ночь?
– По 10 долларов!
– Тогда мы можем отвезти вас к нашей тете.
Мне часто приходилось ночевать в гостях у местных жителей. Но платить за такое гостеприимство пришлось впервые. Все когда-нибудь бывает впервые.
В гостях и на работе у братьев Родерик
На следующий день мы поехали дальше, в сторону Те Пуке. Специалист по болезням киви подвез нас до Тауранги. С девушкой мы проехали по объездной. А оттуда с парнями на микроавтобусе – уже до Те Пуке. И опять, в который уже раз, я попал назад туда, откуда уезжал, казалось, насовсем.
В сторону сада Родериков пошли пешком. Там идти-то было всего несколько километров. Но прошли мы не больше пятисот метров. Нас нагнала легковушка.
– Вы куда?
– К вам! – я узнал главу семьи Родерик – Джона. – Я работал на уборке киви.
Только после этого и он меня вспомнил.
– А сейчас к нам в гости?
– В гости.
Вскоре как нежданные гости мы с Володей были дома у Джона Родерика, за обеденным столом. На обед приехал Берри. Он очень удивился тому, что я еще не в Южной Америке. И тут же пригласил нас погостить.
– А поработать?
– Работы сейчас мало. С подрезкой лозы мы справляемся своими силами. Но раз уж вы приехали, то подумаю, что можно сделать.
И сделал. На следующее утро мы уже занимались подвязкой лозы. Для меня эта работа была уже привычной. А Володю Иванова учили прямо во время работы.
На выходные я предложил отправиться в поездку по окрестностям. Я уже объездил почти всю страну, не бывал только на крайнем восточном мысе. Именно туда мы и подались.
В 1860-х гг. в районе нынешнего поселка Опотики действовало несколько партизанских отрядов маори, сражавшихся с европейскими поселенцами. Немецкий миссионер, приехавший сюда основать церковь, то ли на самом деле шпионил для британского правительства, то ли это были всего лишь необоснованные подозрения. Но маори обвинили его именно в этом и повесили на дереве. В ответ англичане провели карательную акцию, а землю реквизировали.
Поселок Опотики основан у впадения реки в море. До берега вроде бы рукой подать, но, если у кого-нибудь из жителей появится желание искупаться в соленой воде, придется делать огромный крюк – прямой проход перекрывает излучина реки.
Джеймс, который привез нас в Опотики, предложил остановиться на ночь у него, но мы отказались. Казалось, мы еще далеко сможем проехать. Но через пару часов выяснилось, что это не так. Очень уж глухая там дорога. Может, пойти спать на берег моря? Но слишком холодно. Наши сомнения разрешились самым простым и естественным образом – подвозивший нас фермер предложил переночевать у него. Мы тут же согласились. Теплая ночь нам была обеспечена. Правда, сразу лечь спать не удалось – пришлось допоздна смотреть трансляцию матча по регби.
В Новой Зеландии по пятницам чуть ли не все мужское население страны собирается у телевизоров, чтобы не пропустить очередной матч своей любимой команды «All black» (Все в черном). А черные майки, бейсболки и шарфы с эмблемой – белой пальмовой ветвью – есть в каждом доме и во всех, без исключения, сувенирных магазинчиках.
На следующее утро фермер по дороге на работу вывез нас в Вакатиане. Сразу же начался дождь, но была надежда, что он скоро кончится. Мы с Володей побежали прятаться под ближайшую крышу. Так оказались на веранде какого-то кафе. Дождь затянулся. Когда сидеть за столиком стало скучно, Володя зашел в кафе, попросил кипятку. Продавщица тут же ему налила. А чайные пакетики у него были с собой (он вообще человек очень предусмотрительный и таскает с собой все, что может пригодиться в ближайшие пять лет). Заварили мы в кружках чай, сидим, никого не трогаем. И тут официантка выходит на веранду и подходит к нам.
– Вот вам к чаю бутерброды.
Когда дождь закончился, мы, наконец, смогли продолжить свой путь. Но, едва прошли по мосту и попали на выезд из городка, как дождь разразился с новой силой. Пришлось опять прятаться под крышу. В такую погоду уже не хочется никуда ехать. Лучше вернуться назад, под надежную крышу каравана. Работать же можно и под дождем. Конечно, если он не очень сильный.
В Окленд, на самолет!
Я наконец заработал деньги на билет в Южную Америку. И оказался перед очень трудным выбором. Во время кругосветки я десятки раз попадал в ситуации, когда, казалось, не оставалось другого выхода, кроме как взять и вернуться назад. Будь у меня деньги на самолетный билет, я бы уже минимум десять раз вернулся домой. Но никакого НЗ не было, а все заработанное я отправлял домой.
Когда у меня появились деньги на билет в Аргентину, выяснилось, что практически столько же стоит билет в Москву. Вернуться домой? Честно признаюсь, искушение было очень сильное. Кругосветка, задумывавшаяся как годичный спринтерский забег, превратилась в марафон и длилась уже два с половиной года. А ведь я был всего лишь в середине дистанции. Неизвестно, сколько еще предстоит провести в дороге. Но как только я представил, что по возвращении в Москву мне придется читать лекции на тему «Почему я не смог проехать вокруг света», так сразу же и протрезвел.
С проблемой «показного билета» я впервые столкнулся при попытке влететь в Новую Зеландию. Поэтому для меня не было сюрпризом, что и в Южную Америку россиян без обратного билета не пускают. Сложнее было придумать, как обойти этот запрет. Нет ничего проще, чем купить билет туда и обратно. Он стоит не намного дороже билета в одну сторону. Но его не признают – новозеландская виза у меня однократная. А на то, чтобы купить «показной билет» из Южной Америки в Россию, а потом сдать его назад, денег не было.
Однако не стоит раньше времени признавать ситуацию безвыходной. И выход, как всегда, все же нашелся. Я обратил внимание, что билет на самолет из Окленда в Буэнос-Айрес и в Сантьяго стоит одинаково. Почему? И в том, и в другом случае лететь нужно на самолетах авиакомпании «Аргентина аэрлайнз». Но, оказывается, аргентинцы не гоняют два рейса через Тихий океан. В любом случае вначале летишь в столицу Аргентины. Потом оттуда – хотя бы и через месяц – уже на другом лайнере попадаешь в Чили. Этот второй перелет оказывается бесплатным. Поэтому я могу взять билет из Окленда в Сантьяго с посадкой в Буэнос-Айресе. Тогда в Аргентину меня должны впустить. Я ведь прилечу туда как бы транзитом.
9 августа 2002 г. я зашел в Окленде в представительство аргентинской авиакомпании «Аргентина аэрлайнз».
– Вы можете сделать скидку известному российскому путешественнику? – в доказательство я показал заготовленное еще в Москве «дадзыбао» на испанском языке.
Директор новозеландского филиала компании внимательно прочитала мою бумагу.
– Можем. Но только десять процентов.
Именно во столько аргентинцы оценили степень моей «известности».
Когда же я взялся покупать билет, выяснилось, что выбор такой: один самолет вылетает через три часа, а следующий будет только послезавтра. Виза же у меня заканчивалась на следующий день, ждать я не мог. Придется рискнуть.
К счастью, как я уже имел возможность убедиться, автостопом из Окленда можно уехать прямо из центра. Достаточно выйти на выезд к автостраде. А это всего в 100 метрах от окончания Квинс-стрит, примерно в полукилометре от бэкпакерса «Киви». Я уезжал с этого места уже три раза – всего за 10–15 минут. И на этот раз я прождал не намного дольше.
Вообще-то ехать в аэропорт автостопом могут только чересчур наивные или самоуверенные стопщики. Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Но мне было интересно еще раз испытать судьбу: «Успею я на рейс в Аргентину? Или нет? Может, все же нужно было в Москву лететь?»
В который уже раз в Новой Зеландии меня предложила подвезти женщина. На этот раз уроженка Западного Самоа. Она, узнав, что я опаздываю на самолет, вызвалась довезти меня прямо до аэропорта.
Поднявшись над Землей Аотеароа на самолете, я увидел сверху аккуратные, словно выстриженные газонокосилкой, зеленые холмы, крошечные, огороженные от ветра забором из деревьев плантации киви и красные крыши домов (напоминающих Англию викторианской поры). Мне даже показалось, что я узнал сад братьев Родерик. А по белому дыму гейзерных источников опознал Ротороа. Если бы у меня был с собой хороший бинокль, я мог бы разглядеть и национальные новозеландские символы: вездесущих опоссумов, нелетающую птицу киви, карликовые сосны, огромный папоротник…
Часть 4
Аргентина
Буэнос-Айрес в разгар экономического кризиса
Интересно, как обстоит дело с автостопом в Южной Америке? До меня уже доходили разрозненные слухи. Говорили, что в Чили – автостоп замечательный, а в Аргентине – отвратительный; в Боливии вообще о нем ничего не знают, а в Колумбии лучше ездить на автобусах – это дорого, но не так опасно.
Пока я размышлял над тем, как встретит меня Южная Америка, самолет приземлился в аэропорту Буэнос-Айреса. На таможне меня пытать не стали. Не спросили, ни сколько у меня денег (а их было ровно 50$), ни где собираюсь жить (не имею представления). После двух лет в Австралии и Новой Зеландии я опять попал туда, где меня принимают за «белого человека» – тут их зовут «гринго».
Адрес посольства – Эмбахада Руссиа – я узнал из телефонного справочника, аккуратно переписал его в свою записную книжку и стал действовать, как в Китае: остановив прохожего, тыкал пальцем в написанное и жестами объяснял, чтобы мне показали направление. Так за пару часов я добрался до цели.
Консульский отдел был уже закрыт. Консула не было.
– Тогда давайте вице-консула.
Ко мне вышел Игорь Петляков. Я было начал говорить, кто я и откуда, но он перебил. Оказывается, он прекрасно меня знает – в 1996 году принимал участие в организованном мной «Чемпионате Москвы по автостопу».
В российские консульства я всегда заходил с одной целью: передать в Москву отснятые видеокассеты – это была самая ценная и невосполнимая в случае потери часть моих вещей. И, надо отдать должное российским консулам, ни в одной стране мира мне в этой просьбе не отказывали. Причем передавали кассеты не по долгу службы и не в дипломатической почте. Просто всегда находился человек, который, летя в Москву, захватывал и попутный груз.
Игорь тоже взял у меня видеокассеты, а затем, уже по собственному почину, позвонил корреспонденту ИТАР-ТАСС Павлу Кузнецову. Тот вскоре приехал, чтобы написать репортаж о прибытии в Аргентину «известного российского путешественника». Когда я на следующий день отправил домой по Интернету сообщение о начале своего путешествия на Американском континенте, мне с гордостью ответили: «А мы уже слышали про тебя в новостях на «Авторадио»!»
После интервью я поинтересовался:
– Нельзя ли где-нибудь у вас в офисе остановиться на пару ночей? Мне обязательно в понедельник нужно зайти в чилийское посольство.
Павел, как оказалось, уходил в отпуск с завтрашнего дня.
– Мне проще поселить тебя в отеле. Сейчас, после кризиса, это мне по карману.
Так я оказался в номере трехзвездочного отеля – с душем и цветным телевизором (50$ за три ночи, с завтраком). Каково же было мое удивление, когда, взяв в руки пульт дистанционного управления и случайно потыкав кнопки, я увидел фильм на русском языке – пусть и с испанскими субтитрами.
До понедельника мне по большому счету делать было нечего. И я решил посвятить выходные осмотру Буэнос-Айреса. Меня, за год в Новой Зеландии превратившегося в самую настоящую деревенщину, поражали широкие проспекты, высокие многоэтажные дома, многочисленные памятники. Да и надписи на испанском языке. После двух лет в Австралии и Новой Зеландии, где все говорили на понятном и почти родном английском языке, я опять вдруг почувствовал себя за границей.
Европейские колонизаторы практически с самого момента своего появления в Америке выбрали устье реки Ла-Плата как место, идеально подходящее для строительства порта. В 1516 г. Хуан Диас де Солис высадился здесь со своим отрядом и сразу же был убит и съеден воинственными индейцами керанди. Двадцать лет спустя те же индейцы уничтожили экспедиционный корпус во главе с доном Педро де Мендосой. Лишь в 1580 г. очередному конкистадору, Хуану де Гарая, удалось избежать попадания в котел с супом. Он и стал основателем Буэнос-Айреса.
Город строили на пустом месте по простому плану: с улицами, пересекающимися под прямыми углами. И в целом эта конфигурация в виде прямоугольной сетки сохраняется до сих пор. Но здания колониальной архитектуры постепенно вытесняются современными небоскребами из стекла и металла.
В начале XX в., когда Буэнос-Айрес стал законодателем мод и культурным центром всей Южной Америки, сюда наряду с сотнями тысяч иммигрантов устремились писатели и поэты, художники и музыканты. Именно они создавали всемирно известные литературные салоны и кафе, рестораны и театры, которые сейчас определяют неповторимый колорит этого второго Парижа. Или второго Будапешта. Именно здесь во время «холодной войны» снимали шпионские фильмы о приключениях западных агентов в Восточной Европе. Уголок, описанный в книгах Хулио Кортасара, «законсервировали» в том самом виде, в котором его застал великий писатель. А площадь, названная именем этого знаменитого аргентинского писателя, превращена в «музей под открытым небом». Среди культурных достопримечательностей – всемирно известный театр «Колон». И, конечно, как в каждой католической стране, в Буэнос-Айресе множество скромных приходских церквей и величественных соборов. И не только католических.
В начале 1990-х гг. правительство Аргентины, пытаясь удержать галопирующую инфляцию, ввело фиксированный курс песо, попросту приравняв его к американскому доллару – один к одному. Цены продолжали расти, и страна постепенно превратилась в одну из самых дорогих в мире. Эксперимент «лопнул» в 2001 г., разразился экономический кризис. За пару лет аргентинский песо подешевел в четыре раза. Естественно, что на улицах сразу стало больше бомжей.
Более состоятельные граждане, потерявшие свои деньги в аргентинских банках, выражают свое недовольство в погромах офисов. В ход идут камни, краска и вообще все, что подвернется под горячую руку. Парадные фасады одних банков уже успели отремонтировать, а другие по-прежнему носят на себя явные следы народного гнева. А демонстрации продолжаются. Но и жизнь течет своим чередом. По-прежнему на улицах танцуют танго, выступают бродячие артисты, работают блошиные рынки. Атмосфера – как в Москве на Старом Арбате.
Русские аргентинцы
Русская православная церковь Московского патриархата находится возле метро «Булнес». Но сразу мне не удалось ее найти, пришлось немного поблуждать по окрестностям. Поэтому я пришел уже после окончания воскресной службы. Застать мне удалось только нескольких русских прихожан и отца Павла – он благословил меня на дальнейший путь.
В чилийском посольстве мне сообщили, что без бумажки, полученной мной в дополнение к визе в паспорте, но потерянной вместе с ноутбуком, в страну могут и не пустить. Придется посылать запрос в чилийское посольство в Веллингтоне и ждать, когда они пришлют подтверждение. На это уйдет два-три дня.
Я позвонил директору Российского культурного центра Руслану Валентиновичу Давыдову.
– Можно на несколько ночей остановиться у вас? Например, где-нибудь в классе русского языка под портретом Пушкина?
– В принципе можно, но у меня есть идея лучше, – сказал он и попросил перезвонить минут через пять.
Когда я перезвонил, он обрадовано сообщил:
– Я позвонил корреспонденту АПН Александру Васильевичу Игнатову. Он готов вас принять, а условия у него лучше, чем у нас.
Странно. Володя Иванов предупреждал меня о том, что Игнатов страшно не любит безденежных путешественников. Именно поэтому я ему не звонил, хотя телефон корпункта АПН у меня был.
Офис АПН еще с советских времен занимает целый подъезд пятиэтажного дома, неподалеку от станции метро «Булнес». У входной двери меня встретила Елена Сергеевна Игнатова, провела на третий этаж, открыла пустую однокомнатную квартиру.
– Когда будете уезжать, вымойте тут все за собой. – И, сославшись на усталость после долго перелета из Москвы, тут же ушла.
Все три дня, которые я прожил в этой квартире, Александр Васильевич и Елена Сергеевна старались меня не замечать. И вообще относились, как к бомжу, устроившемуся жить в их парадном подъезде.
Во время своих путешествий я вовсе не рассчитываю на то, что все встречные будут бросаться мне на шею, усиленно кормить и прямо-таки затаскивать к себе в гости. Естественно, не все и не всегда рады нежданным гостям. Но так же, как и на дороге подвозят не все, а только те, кто сам выразил такое желание, – и ночевать приглашают лишь самые гостеприимные люди.
Известно, что профессиональные автостопщики предпочитают не пользоваться помощью сотрудников ГАИ. Хотя те часто предлагают «помочь» и прямо-таки навязывают попутчика водителям, которые сами по себе не стали бы никого брать. В результате иногда получается так, что водитель чувствует себя чуть ли не «изнасилованным» и вымещает свою злобу на попутчике. Примерно в такой же неприятной ситуации я оказался в офисе АПН. Если бы я позвонил туда сам, меня наверняка послали бы еще по телефону. А Руслан Валентинович, видимо, сам того не понимая, оказался в роли гаишника, буквально навязав меня в жильцы.
Вечером перед отъездом из Буэнос-Айреса я зашел к Игнатовым попрощаться, а попутно спросил:
– Нет ли у вас какой-нибудь ненужной карты Аргентины?
Александр Васильевич мне в ответ предложил:
– Возьми вот этот атлас, пойди на улицу и сделай в каком-нибудь киоске копию.
Издевается, подумал я. Так и оказалось. Александра Васильевича прорвало, и он стал мне объяснять, что «у путешественников должны быть деньги».
– А если денег нет?
– Тогда сиди дома.
Меня многие считают чуть ли не «профессиональным халявщиком», для которого в путешествии самое главное, чтобы все было бесплатно. На самом же деле это не совсем так. Я никогда не призывал складывать все свои деньги в банку, банку закапывать на огороде, а в путь отправляться обязательно с пустым карманом. Если деньги есть, это совсем неплохо, им всегда можно найти применение.
Человек, у которого в два раза больше денег, не обязательно в два раза счастливее. Но именно на этой точке зрения основаны все революции. Если бедный человек не может наслаждаться жизнью, то у него есть два пути: пойти воровать, чтобы улучшить свое материальное положение, или устроить революцию, чтобы осчастливить заодно и группу своих «товарищей по несчастью». И только потом, разбогатев, якобы можно действительно стать счастливым. С этой «революционной» точки зрения автостопщиков нужно заклеймить как «оппортунистов». Они не ждут, когда разбогатеют сами или когда на всей земле наступит Царствие Небесное, а живут здесь и сейчас.
Помню, в Сиднее я познакомился с русским, владельцем спортивного магазина. Узнав, что я путешествую вокруг света, он с тоской в голосе сказал:
– Эх, если бы и я мог себе позволить путешествовать вокруг света!
А я, как и многие другие автостопщики, достаточно богат для того, чтобы позволить себе путешествовать. И по пути мне сплошь встречаются богатые люди – водители на старых колымагах, которые могут позволить себе подвезти попутчика бесплатно, и «домовладельцы», у которых в хижине с земляным полом есть лишние два квадратных метра, а в кастрюле – лишняя тарелка супа. И зачем нам воровать или устраивать революцию? Ведь мы уже и так богаты! Одни богаты для того, чтобы путешествовать куда угодно, хоть на край света; другие – «могут себе позволить» помогать таким «богатым» путешественникам.
И только когда на пути встречаются бедняки, типа владельца спортивного магазина, и возникают проблемы и недопонимание.
На север, в провинцию Миссионес
В Аргентину я прилетел за два дня до окончания визового коридора – через пару дней меня бы уже не впустили. Виза у меня была на один месяц. Но до 1 сентября я должен был въехать в Чили, поэтому в Аргентине я мог оставаться не больше трех недель. Увидеть за это время всю страну, тем более такую большую, невозможно. Поэтому я выбрал три точки: водопад Игуасу на севере, город Кордоба в центре и курорт Барилоче на юге.
Своего опыта у меня еще не было, но по свидетельству автостопщиков, побывавших в этой стране до меня, автостоп в Аргентине оставляет желать лучшего. Водопад Игуасу находится примерно в полутора тысячах километров на севере от Буэнос-Айреса.
То, что по Аргентине вообще нельзя проехать автостопом, маловероятно. По-моему, на земле нет такой страны, где автостопа не было бы вообще. Но с испанским автостопом я уже был знаком не понаслышке. Если в Аргентине водители подвозят так же плохо, то по пути на Игуасу у меня может возникнуть сильное желание плюнуть на этот водопад и свернуть на дорогу, идущую к чилийской границе. Ведь, по большому счету, мне нужно ехать именно в Чили, а не к бразильской границе. И в то же время побывать на водопаде хочется. Кто знает, удастся ли еще когда-нибудь в жизни попасть в Южную Америку?
Я некоторое время колебался в нерешительности, а потом за 50 песо (еще год назад это было 50 долларов, а после финансового кризиса 2001 г. стало в четыре раза меньше) купил билет на автобус до Обера – столицы провинции Миссионес. Теперь у меня уже не было пути к отступлению. До водопада доеду. А оттуда, если автостоп окажется таким уж плохим, до чилийской границы пойду пешком!
Выступив в Российском культурном центре с рассказом о путешествии, я отправился на автовокзал, на ночной автобус.
Сейчас в Аргентине с населением 35 миллионов человек живет около 1,5 миллиона выходцев из бывших советских республик, в том числе и более полумиллиона русских. Многие приехали в 1990-х гг. Тогда нашими соотечественниками овладела тяга к «перемене мест» – бежали кто куда. Большинство, конечно, хотело в США, Канаду, Австралию или Европу. Но попасть туда было не так просто. А в Аргентину брали всех подряд, обещая «манну небесную». На это многие купились. И попали в капкан.
Конечно, с голоду умереть здесь нельзя, да и сибирских морозов нет. Но и разбогатеть не дадут. Денег хватает только на то, чтобы кое-как сводить концы с концами. Это многих отрезвило, и они вернулись в Россию или перебрались в более благополучные страны. Но оказалось много и тех, кто даже не мог собрать денег на билет домой. После обвала аргентинского песо количество желающих вернуться в Россию увеличилось, а тех, кто может купить билет, – сократилось. В российском посольстве даже всерьез обсуждалась идея прислать большой транспортный самолет МЧС и забрать на нем в Россию всех наших соотечественников, которые хотят вернуться домой.
Первые россияне попали в Аргентину еще в начале XX в. Они успешно интегрировались в новом обществе, но от своей веры не отказались. И сейчас в этой латиноамериканской стране есть десятки православных церквей. В одном только Буэнос-Айресе их четыре, две принадлежат Московской патриархии, две – Зарубежной церкви. Самый же старый православный храм в Аргентине – Покрова Святой Богородицы, возведенный в 1904 г. в поселке Трес-Капанес в северной провинции Миссионес, знаменит тем, что на нем установлен колокол, подаренный прихожанам лично царем Николаем II.
В провинцию Миссионес я ехал для того, чтобы посмотреть на водопад Игуасу. Но нельзя же было упустить возможность заодно познакомиться с одной из самых больших и хорошо организованных русских общин Аргентины.
Центр этой общины находится в городе Обера. Автобус пришел туда рано-рано утром. Еще только начинал брезжить рассвет. Будить в это время российского консула, пусть и не настоящего, а почетного, я не стал и пошел гулять по пустынным улицам городка.
Почетный консул России Зинона Поздняк родилась в Аргентине, а ее родители в тридцатые годы прошлого века приехали из Польши. Именно оттуда, с Западной Украины и Западной Белоруссии, и попадало сюда большинство украинцев, белорусов и русских.
– Я вышла замуж за украинца, – рассказывала мне Зинона за чашкой чая матэ. – Вместе с мужем мы держали магазин и мастерскую по ремонту сельхозтехники. После смерти мужа я закрыла бизнес, стала жить на пенсию и заниматься общественной работой.
– А за то, что вы почетный российский консул, вам платят?
– Нет. Консульство находится в моем же доме, все расходы на поездки и телефонные звонки также ложатся на мои плечи.
Зинона предложила мне остановиться в комнате ее дома.
– Всего по 10 песо за ночь. Это в два раза дешевле, чем в отеле.
Так и я внес свой посильный вклад в содержание почетного российского консульства. Хорошо, у меня тогда еще оставались хоть какие-то деньги. Иначе меня приняли бы за богатого (раз могу себе позволить путешествовать вокруг света), но страшно жадного путешественника.
«Русские» в Обера
Город Обера вырос буквально на пустом месте. Вернее, даже пустого места здесь не было, пока его не очистили от густых джунглей эмигранты, попавшие сюда из Европы в начале 30-х годов: поляки, украинцы, немцы, скандинавы, итальянцы, испанцы… Потом сюда какими-то неисповедимыми путями забрели японцы и арабы. Живут они дружно, но своих корней не забывают. На центральной улице в ряд выстроились памятники Николаю Копернику, Шопену, Тарасу Шевченко, генералу Франко… Есть и абстрактные скульптуры, но с четко узнаваемым национальным колоритом: немецким, китайским, японским…
На окраине Обера построили Парк дружбы. Там все общины имеют свои «дома культуры», построенные в легко узнаваемом псевдонациональном стиле. Удивительно, как много стран послали в Аргентину своих представителей. Ладно бы сюда приезжали только из Восточной Европы. Но ведь зачем-то судьба занесла на далекий южный континент «благополучных» немцев, швейцарцев, скандинавов. И арабы как-то сюда проникли.
Внешний вид этих своеобразных «домов культуры» отражает как национальные мотивы, так и финансовое благополучие общины. И ее стремление «пустить пыль в глаза». «Русский дом» – это сруб из толстых бревен, по внешнему виду похожий на что-то среднее между загородной дачей и деревенской церковью. Внутри – небольшой музей: русские национальные костюмы, самовары, деревянные ложки. На стене – фото красавицы. Это Тамара Кристина Сердюк, которая в 1991 г. на общеаргентинском слете эмигрантов стала «Мисс эмигрант», причем именно как русская красавица, хотя один ее дедушка по матери был англичанин Мак Дональд, другой – украинец, и только мать – русская.
В Обера русская православная церковь принадлежит Московской патриархии, но священник отец Виссарион – парагваец, а прихожане хоть и русские по национальности, но в большей своей части уже не русскоязычные, а испаноязычные. А сама церковь внутри больше похожа на католическую, а не православную.
Большинство новых российских эмигрантов приезжает в аргентинскую глубинку к своим родственникам, эмигрировавшим сюда в тридцатые годы. История семьи Давиденко из города Осташкова Тверской области – исключение. Наталья работала в Анапе библиотекарем, и в начале девяностых годов ей в руки попался журнал со статьей о русской общине в Обера. Она написала Зиноне, которая тоже упоминалась в статье. У них завязалась переписка, и вскоре Наталье удалось убедить своего мужа уехать в Аргентину. Когда они сюда приехали, сын Андрей еще несколько лет ходил в школу, муж Владимир работал на бульдозере в джунглях, а она сама, не найдя работы по специальности, решила попробовать себя в бизнесе. Начинала с изготовления на продажу русских пирожков. Аргентинцам они пришлись по вкусу. И бизнес быстро стал развиваться. На заработанные своим трудом деньги они купили киоск, а позднее – и квартиру в доме по соседству. Владимир бросил свою работу и стал помогать жене. Когда Андрей окончил школу, он тоже присоединился к семейному бизнесу. И сейчас они втроем по очереди торгуют в киоске семь дней в неделю с семи часов утра до одиннадцати вечера.
В субботу меня пригласили на «русскую свадьбу». В семь часов вечера все гости собрались у дверей русской православной церкви на церемонию венчания. Когда приехали молодожены – Даниэль и Андре, началась служба.
Священник отец Виссарион по-русски не говорит, хотя по-старославянски он читать научился и молитвы может декламировать, но смысла их не понимает. Так же, как, впрочем, и 99 % гостей. Среди примерно 200 человек с русскими и украинскими фамилиями, тех, кто может хотя бы пару слов сказать по-русски, можно пересчитать по пальцам одной руки.
После завершения церемонии венчания все гости расселись по машинам и поехали на ферму. Там вычистили и празднично украсили амбар, расставили в нем четыре длинных ряда столов со скамейками.
Во время застолья меня не покидало ощущение, что гости разучились не только петь и танцевать по-русски, но даже пить и гулять! Русским эмигрантам в Австралии и Новой Зеландии почему-то лучше удается сохранять язык и культуру, обычаи и национальную кухню, чем нашим соотечественникам в Аргентине. Возможно, это связано не с большей или меньшей степенью патриотичности эмигрантов, а с влиянием тропического климата, в котором вначале отучаешься пить водку и закусывать пельменями, потом учишь названия многих вещей, не имеющих российских аналогов, и так, совершенно незаметно для себя, становишься аргентинцем. Пусть и с русскими корнями.
Ягуары и муравьи у водопада Игуасу
До водопада Игуасу оставалось еще километров триста с гаком. Насколько велик «гак», неизвестно. Карты Аргентины у меня не было. Так же, как, впрочем, не было поначалу карт ни одной из стран. Потом, как правило, находился какой-нибудь доброхот. Или я так и ехал без карты. В автостопе ведь главное – иметь общее представление о том, что где находится. А подробнее географию страны изучишь уже в процессе путешествия по ней.
Первой машины я ждал недолго. Минут через десять меня увез фермер на пикапе. Проехал я с ним всего километров двадцать. Но начало было положено. Я убедился, что, по крайней мере, в принципе автостоп существует и в Аргентине.
В тот день меня подвозили часто, но на короткие расстояния. Фермеры говорили только по-испански, поэтому пообщаться мне удалось только с парочкой туристов из Испании, которые тоже ехали на водопад Игуасу. По моей настоятельной просьбе они высадили меня у входа на территорию водопада, а сами поехали ночевать в отель.
Территория вокруг водопада входит в состав национального парка. Вход в него платный. Но время было позднее, и на входе никто не дежурил. Воспользовавшись отсутствием контроля, я тут же прошел внутрь, но бдительная охрана быстро меня заметила. Пришлось идти спать в ближайшие джунгли.
В свете полной луны я заметил табличку «Осторожно, ягуары!». Возле нее и лег спать, и ночью мне снились кошмарные сны: на меня нападают огромные черные кошки, вырывая своими клыками куски из моего тела. Утром я проснулся весь в укусах! Не знаю как насчет ягуаров, а жалящих насекомых там оказалось много. Причем привезенный из Австралии репеллент на них не действовал!
Вход на территорию национального парка для туристов был еще закрыт, но я просочился внутрь, затесавшись в толпу идущих на работу индейцев. Они там продают туристам изделия народных промыслов, работают в кафе и сувенирных магазинчиках.
Внутрь я прошел, но долго оставаться незамеченным мне не удалось. Хотя рюкзак я предусмотрительно спрятал в джунглях перед входом, от индейцев меня очень легко было отличить. Ко мне подошли два вооруженных пистолетами охранника (ягуары там действительно регулярно нападают на людей).
– А у тебя есть билет?
Показал свое журналистское удостоверение. В Австралии и Новой Зеландии его было достаточно. Но аргентинские охранники оказались сведущи в английском языке не больше своих китайских коллег. И также, как на китайцев, на них сильное впечатление произвела бумажка на испанском языке, в которой было написано, что я – известный путешественник и автор путеводителей, которому все официальные лица должны помогать.
– Хорошо. Оставайся здесь. Только дальше не иди, пока мы официально не откроем дорожку к водопаду.
У меня, конечно же, не хватило терпения ждать целый час, и, перешагнув через цепочку с табличкой «Вход запрещен», я пошел по тропинке, ориентируясь на постоянно усиливающийся шум мощных потоков воды.
Река Игуасу берет свои истоки в Серро-ду-Мар, недалеко от атлантического побережья Бразилии, к югу от Сан-Паулу, и течет в глубь материка в западном направлении на протяжении примерно 1320 километров. Она долго петляет по плато Парана, а затем срывается в водопад Игуасу. Ширина реки здесь около 4 километров, и во всю эту ширь вода обрушивается с величественного обрыва, имеющего форму полумесяца. Здесь насчитывается около 275 отдельных водопадов, часть из которых падает прямо на самое дно котловины, лежащей на 82 метра ниже плато, другие же разбиваются на серии более мелких каскадов. Скалы между водопадами сплошь покрыты густыми зарослями деревьев и зелени. Под пальмами, среди зарослей бамбука и древовидных папоротников прячутся дикие тропические цветы – бегонии, бромелии и орхидеи. А вот животных я, честно признаюсь, видел мало.
Водопад Игуасу находится на границе Аргентины и Бразилии. Обе страны объявили прилегающие к водопаду земли национальными парками, и сейчас буквально делают деньги из воздуха, собирая с туристов плату за возможность посмотреть на то, как вода падает с высоты. Говорят, водопад особенно эффектен в сезон дождей, с ноября по март, но и в середине августа, когда я там оказался, нехватки воды не чувствовалось. Однако и этому водопаду случалось иссякать. В мае-июне 1978 г. во время особенно сильной засухи в течение 28 дней ни капли воды не упало с обрыва. Можно представить, какой это был тяжелый удар для приехавших сюда в то время туристов.
«Великие Воды», как называют его местные индейцы гуарани, – самый удивительный водопад в Западном полушарии. Он на 21 метр выше (!) и в три раза шире знаменитого Ниагарского водопада.
Самым живописным местом на Игуасу считается Глотка Дьявола. Чтобы добраться до нее, нужно пять километров проехать по миниатюрной железной дороге. А потом еще 800 метров пройти по дорожке, установленной на сваях, вбитых в дно реки. Половодьем эту дорожку периодически сносит, но ее опять восстанавливают. Нельзя же лишить туристов незабываемого зрелища!
Открывающийся вид с лихвой компенсирует затраченные усилия: 14 стремительных потоков объединяются воедино и с высоты 100 метров обрушиваются на дно ущелья. Что творится там, в самом низу, сверху не видно: в воздухе висят тонны воды в виде капель, а между ними снуют тысячи ласточек. И над всем этим поистине дьявольским местом постоянно сияет радуга.
На выходе с территории парка я заглянул в музей. Как я понял из экспозиции, самой большой достопримечательностью окружающих лесов были огромные муравьи. Может, это именно они меня сильно покусали ночью?
Я начал осмотр водопада раньше остальных туристов, поэтому когда я вышел из национального парка (так, кстати, и не узнав, сколько стоит входной билет), на попутку рассчитывать было нельзя. Я пошел пешком по пустой дороге.
Здесь тоже регулярно встречаются таблички «Осторожно, ягуары!». В Музее водопада Игуасу я узнал, что в этих местах дикие кошки действительно представляют серьезную опасность. Каждый год здесь фиксируется несколько случаев их нападений на беспечных туристов. Я от дороги далеко не отходил, но и на ней не чувствовал себя в полной безопасности. Машины появлялись редко, а джунгли обступали со всех сторон.
Ночь в «теплой ванне» с «иллюминацией»
Из этого «ужасного» места я спасся на такси. Нет, я хотя и чувствовал себя там немного не в своей тарелке, но не до такой степени, чтобы отдавать последние деньги за спасение. Таксист остановился, чтобы подвезти меня немного по пути. Ехал он пустой, а второго такого идиота, гуляющего по джунглям, там вряд ли можно было найти.
На развилке у меня было достаточно времени на то, чтобы внимательно разглядеть указатель. Судя по количеству оставленных на нем записей, я оказался там отнюдь не первым хитч-хайкером. Большая часть из них ругалась, что очень уж долго приходилось голосовать.
Семейная пара увезла меня с развилки почти до Пасадоса – столицы Миссионеса.
– Если ты на Кордобу, то тебе нужно туда, – они высадили меня возле въездного поста дорожной полиции и показали на какую-то заштатную дорогу.
Когда солнце село, я свернул с дороги на пустырь и лег спать в зарослях чахлой травы. Вечер был прекрасный: тепло, тихо, над головой раскинулось бездонное звездное небо…
Когда ночью я случайно проснулся, звезд уже видно не было. Повернувшись на другой бок, я продолжал спать.
Но недолго. На этот раз меня разбудили далекие раскаты грома и мелкие редкие капли. Может, гроза пройдет стороной? Вставать, собираться и идти на поиски места под крышей очень не хотелось. Думал, пронесет. Но не пронесло. Молнии стали бить ближе и сильнее, дождь превратился в настоящий тропический ливень. Вскоре я был уже насквозь мокрый. Но не это меня заботило. Такой страшной грозы я в своей жизни не видел. От ударов молний земля ходила ходуном. По крайней мере, именно так мне казалось.
Я лежал на ровном поле и чувствовал себя лягушкой, пришпиленной к листу фанеры, на которой малолетние хулиганы тренируются в стрельбе из рогаток. После очередной вспышки я с облегчением чувствовал: «На этот раз мимо», и тут же вместе с волной страха приходила мысль: «Попадет в меня следующая молния или нет?» Конечно же, я порывался куда-нибудь спрятаться. Но прятаться было негде. Да и умом я понимал, что стоит мне встать, как я сразу же стану прекрасной мишенью. И если вероятность попадания молнии в меня лежачего только 90 %, то, стоит мне встать, как она вырастет до 100 %!
Утром гроза сместилась в сторону, молнии продолжали сверкать, и гром грохотал, но уже вдалеке. А дождь и не думал прекращаться. Хотя это было уже неважно. Все, что могло промокнуть, уже промокло. Воды за ночь выпало так много, что впитаться в землю она не успевала, и на поле образовались огромные лужи. Я как раз был на краю одной из них. Единственный плюс всего этого безобразия состоял в том, что было по-летнему тепло.
Не обращая никакого внимания на дождь, я встал, собрал в мокрый рюкзак мокрые вещи – они стали в несколько раз тяжелее от пропитавшей их воды, и вышел на дорогу. Что же делать? Во время путешествий мне время от времени приходилось вот так же насквозь промокать.
И обычно я спасался тем, что быстро ловил машину и ехал в любом направлении. Куда – неважно, лишь бы в кабине работала печка. А там, глядишь, и солнце появится.
В Аргентине и так-то непросто остановить машину. А после этого дождя обочины превратились в арыки с водой, а на дороге – красно-грязные потоки воды, стекающей с окружающих полей. Да еще и дождь продолжается. Для очистки совести я немного помахал пальцем. Так, на всякий случай. Хотел проверить, не станут ли аргентинские водители более приветливыми из чувства сострадания к промокшему насквозь автостопщику. И вскоре убедился, что на скорую попутку надежды нет. А вот обрызгать – всегда пожалуйста. Удастся ли уехать, еще неизвестно, а красной грязью проходящие мимо машины заляпают наверняка. Нужно искать крышу над головой. Вечером я проходил мимо вывески придорожного отеля. Но тогда у меня и мысли не было в него зайти, а после бессонной ночи под грозой я созрел.
Из 50$, с которыми я прилетел в Аргентину, у меня тогда оставалось всего 27$. Я планировал потратить их на видеокассеты, но не успел. Вернее, кассет не нашел. За возможность провести целые сутки в тепле и комфорте просили 20 песо (ровно 5$). Примерно столько же, сколько стоит одна кассета.
В небольшом семейном отеле я оказался единственным посетителем. Заплатив мокрой пятидолларовой купюрой, я стал на одни сутки счастливым обладателем четырехместной комнаты с душем. Вскоре все свободные поверхности были заняты разложенными на просушку вещами. Все оставшиеся деньги – 22$ – тоже сушились. Спальный мешок я вывесил во дворе под крышей веранды.
Дождь практически без перерыва шел весь день. А ночью опять началась гроза. Трудно сказать, была ли она такой же сильной, как предыдущая, или слабее. Как сравнить ощущения человека, выглядывающего в окно из теплой кровати, с тем, кто лежит в луже воды на открытом поле?
Гроза продолжалась всю ночь, но на следующее утро погода наконец улучшилась. И только когда появилось солнце, я наконец смог досушить свои мокрые вещи.
Хитч-хайкеры на аргентинских дорогах
Солнце быстро выпарило все лужи на обочинах дороги. Но автостоп от этого лучше не стал. Когда на одном месте стоять надоедало, я переходил на другое. Так я преодолел пешком километров двадцать. Потом в кузове пикапа, между бетономешалкой и канистрами с соляркой, я доехал до перекрестка. Дежурившие там полицейские проверили у меня паспорт и, найдя в нем аргентинскую визу, успокоились (дело было в приграничном районе). А я пошел занимать позицию.
В любой другой стране с разворотного круга на шоссе я уехал бы за считаные минуты. Но не в Аргентине. Впору было бы задуматься, а берут ли там вообще попутчиков. Но такого количества своих коллег автостопщиков я не встречал ни в одной другой стране. Вот и на этом месте ко мне вскоре присоединился еще один парень, он встал метрах в 50 дальше. Потом появились парень с девушкой.
Разговорились. Мои коллеги, оказывается, тоже собирались доехать до Барилоче, но не напрямик, как я, а через Буэнос-Айрес. У них была карта Аргентины, и я попросил посоветовать, как удобнее добраться до Кордобы. Дорога оказалась не прямой. Вначале нужно было проехать примерно половину пути до Буэнос-Айреса, а потом свернуть к Санта-Фе.
Пока мы втроем болтали, парень, стоявший за нами, остановил грузовик. Луис подбежал к нему, поговорил с водителем и быстро вернулся назад.
– Иди, тебя тоже возьмут!
Грузовик, как выяснилось, шел прямо до Буэнос-Айреса. На повороте в сторону Санта-Фе мы были уже поздно ночью. Но и в темноте на развилке я увидел голосующих автостопщиков! Вот дают!
Читать бесплатно другие книги:
