Сплав закона Сандерсон Брендон

– Вы раньше были законником, ну и…

– Я им и остался, – пожал плечами Майлз. – То, что мы делаем, не выходит за рамки закона. Истинного закона. О, богачи сочинят собственные заповеди и заставят нас следовать им. Но наш закон – закон всего человечества. Тем, кто работает со мной, даровано освобождение от обязательств. Их труд смывает предшествовавшие… нарушения. Передай, что я ими горжусь, Скоба. Я понимаю, мы пережили тяжелое испытание, но все-таки уцелели. Завтра мы станем сильней.

– Я им скажу, босс.

Майлз спрятал гримасу. Он не знал, подходящие ли слова нашел – он не был создан для проповедей. Но людям следовало убедиться в твердости его веры, и эту твердость он собирался продемонстрировать.

– Пятнадцать лет, – негромко проговорил он.

– Босс?

– Пятнадцать лет я провел в Дикоземье, пытаясь защищать слабых. И что? Лучше так и не стало. Все мои усилия ничего не значили. Дети по-прежнему умирали, с женщинами обращались с прежней жестокостью. Одного человека мало, чтобы изменить ход вещей, особенно если учесть, сколько гнили здесь, в сердце цивилизации. – Он затянулся сигарой. – Если мы хотим все изменить, начинать надо отсюда.

«И помоги мне Трелл, если я ошибаюсь».

Разве Трелл создал людей вроде него не для того, чтобы все исправить? Даже в Словах Основания содержалось длинное разъяснение по поводу треллизма и его догматов, которое доказывало, что люди вроде Майлза особенные.

Он повернулся и двинулся по галерее. Она нависала, как балкон, с северной стороны большого помещения. Тарсон и Скоба остались; они знали, что встречаться с мистером Костюмом босс предпочитает без посторонних.

Майлз распахнул дверь в конце галереи и вошел в кабинет мистера Костюма. Зачем ему кабинет, Майлз не знал – возможно, чтобы следить за тем, что будет происходить на этой новой базе. Мистер Костюм с самого начала хотел разместить их здесь. Майлза раздражало, что пришлось в конце концов принять предложение – так он оказался в большей степени под каблуком у своего покровителя.

«Несколько удачных налетов, и он будет не нужен, – сказал себе Майлз. – Тогда мы сможем переехать в какое-нибудь другое место».

Мистер Костюм был круглолицым, с густой бородой, в которой серебрились нити седины. Одетый в неимоверно элегантный дорогой костюм из черного шелка и бирюзовый жилет, он сидел за столом, попивая чай и просматривая газету.

– Ты же знаешь, что мне не нравится их запах, – произнес мистер Костюм, не поднимая головы.

Майлз продолжал курить.

Мистер Костюм улыбнулся:

– Слыхал, наш приятель уже обнаружил твою старую базу?

– Людей арестовали, – пожал плечами Майлз. – Это был лишь вопрос времени.

– Они не очень-то верны твоему делу.

На это Майлзу сказать было нечего. Оба знали, что большинство его людей работали за деньги, а не ради какой-то там высокой цели.

– Знаешь, почему ты мне нравишься, Майлз? – спросил мистер Костюм.

«Мне, вообще-то, наплевать, нравлюсь я тебе или нет», – подумал Майлз, но придержал язык.

– Ты осторожен, – продолжал мистер Костюм. – У тебя есть цель, ты в нее веришь, но не позволяешь ей затмевать разум. В общем-то, твое дело не так уж сильно отличается от того, которым занимаемся мы с соратниками. Я считаю, что это достойная цель, а ты достойный предводитель. – Мистер Костюм перевернул страницу газеты. – Однако стрельба во время последнего ограбления угрожает подорвать мою уверенность в справедливости этой оценки.

– Я…

– Ты потерял голову, – голос мистера Костюма сделался ледяным, – и как следствие – контроль над своими людьми. Потому и произошла катастрофа. Это единственная причина.

– Нет, была и другая. Ваксиллиум Ладриан.

– Ты должен был это предусмотреть.

– Он не должен был находиться там.

Мистер Костюм отпил из чашки:

– Я тебя умоляю, Майлз. Раз ты надел маску, значит подозревал, что он там появится.

– Да, в маске. – Майлз прилагал все силы, чтобы не выйти из себя. – Потому что я в каком-то смысле известный человек. Кроме Вакса, меня мог узнать кто-нибудь еще.

– Полагаю, это весомый довод. Но, зная, насколько ты склонен к театральным эффектам – вроде груза, который исчезает, а не просто оказывается украденным, – я начинаю удивляться, что ты избегаешь того, чтобы тебя узнавали.

– У театральности есть цель, – огрызнулся Майлз. – Я же говорил: до тех пор, пока полицейские будут гадать, каким образом мы забираем груз, они будут продолжать делать ошибки.

– К чему весь этот спектакль? – рассеянно проговорил Костюм, снова переворачивая страницу. – К чему твои умыкатели, Майлз?

Тот ничего не ответил. Он уже объяснил свои мотивы – те, о которых Костюм мог узнать. Разумеется, были и другие. Он должен вести себя театрально, должен привлекать внимание публики. Майлз собирался изменить мир. Такое не сделаешь, если люди считают тебя обычным грабителем. Загадка, власть, толика магии… и можно творить чудеса ради достижения цели.

– Без комментариев, – констатировал Костюм. – Что ж, в прошлом твои умозаключения оказывались верными. Не считая тех, что касались Ваксиллиума. Должен признаться, Майлз, в глубине души я задаюсь вопросом, нет ли между вами какой-то древней вражды, о которой мне следует узнать? Какой-то причины, по которой, возможно, ты и повел себя безрассудно? – Глаза мистера Костюма были холодны, точно железо. – Чего-то такого, что могло заставить тебя попытаться спровоцировать его на атаку во время того званого вечера? Чтобы ты с ним сразился?

Майлз выдержал его взгляд, потом наклонился, упираясь в стол руками, в одной из которых по-прежнему сжимал сигару.

– Я не враждую с Ваксиллиумом Ладрианом. Он один из лучших людей, какие только жили в этом мире. Лучше вас, или меня, или практически кого угодно здесь, в городе.

– И это должно меня успокоить? По большому счету ты заявил, что не станешь с ним драться.

– О, я буду с ним драться. Убью его, если придется. Вакс выбрал неправильную сторону. У таких, как он, и у таких, как я, есть выбор. Служить людям или служить богачам. Он отказался от права на защиту в тот момент, когда вернулся в этот город и стал якшаться с последними.

– Любопытно, – проговорил Костюм. – Я ведь один из них, знаешь ли.

– Я работаю с теми, с кем придется. И, кроме того, у вас есть… другие рекомендации. В особенности с той поры, как вы отказались от всех своих привилегий.

– Не привилегий, а всего лишь от титула. И я по-прежнему считаю, что ты собирался спровоцировать Ваксиллиума. Потому и застрелил Петеруса.

– Я застрелил Петеруса, потому что он был самозванцем, – отрезал Майлз. – Он притворялся, будто добивается справедливости, и его за это восхваляли. Однако все это время он угождал элите и продажным чиновникам. Потому они стали приглашать его на свои вечеринки, как любимого пса. Я покончил с ним.

Мистер Костюм медленно кивнул:

– Ладно.

– Я наведу порядок в этом городе, Костюм. Даже если понадобится вырвать его почерневшее сердце собственными ногтями, я это сделаю. Но вам придется раздобыть для меня побольше алюминия.

– Я уже принялся за дело.

Костюм выдвинул ящик стола и достал скатанный лист бумаги. Положил перед Майлзом.

Майлз снял веревку и развернул бумагу. Схемы.

– Новый грузовой вагон Текиэля, который «невозможно» ограбить?

Костюм снова кивнул.

– Уйдет время, чтобы… – начал Майлз.

– Мои люди работают над этим вот уже некоторое время. Планирование – не твоя забота, Майлз. Тебе поручено исполнение. Я прикажу, чтобы тебе предоставили все необходимые ресурсы.

Майлз окинул взглядом чертеж. У Костюма были связи. Могущество. Майлз никак не мог отделаться от чувства, что впутался в нечто, далеко превосходящее подвластные ему пределы.

– Мои люди все еще удерживают последнюю пленницу, – сказал он. – Что прикажете с ней делать?

– Об этом позаботятся. – Костюм отпил из чашки. – Будь я повнимательней, вычеркнул бы ее из списка. Ваксиллиум не перестанет ее искать. Было бы куда легче, если бы получилось со взрывом. Теперь придется обдумать более прямые действия.

– Я лично с ним разберусь, – пообещал Майлз. – Сегодня.

– Майлз Дагутер – двурожденный, – подавшись вперед, сказал сидевший на скамье в вагоне поезда Ваксиллиум. – Особо опасной разновидности.

– Двойное золото, – уточнил Уэйн, устроившийся на мягком сиденье напротив.

Мараси сидела рядом с Уэйном. Снаружи размытой полосой неслись предместья Эленделя.

– Если верить тому, что я читала, золотые алломанты не так уж опасны.

– Верно, – согласился Ваксиллиум. – Не опасны. Но все дело в сопоставлении. Именно оно и делает Майлза столь могущественным. Если алломантические и ферухимические способности основаны на одном и том же металле, они возрастают десятикратно. Это сложная вещь. Такие двурожденные сохраняют некий атрибут внутри металла, а потом воспламеняют его, чтобы воспользоваться силой. Что и называется сопоставлением. По легенде, подобным способом Обломок и приобрел бессмертие.

Мараси нахмурилась:

– Я полагала, что истории о невероятной способности Майлза к самоисцелению преувеличены. Думала, он просто кроветворец, как Уэйн.

– О, он кроветворец, самый натуральный. – Уэйн прокрутил вокруг запястья и снова поймал дуэльную трость. – Только вот здоровье у него никогда не заканчивается.

Ваксиллиум кивнул, мыслями возвращаясь на несколько лет назад, к первой встрече с Майлзом. Тот всегда вызывал у него неуютное чувство, но самое главное – был отличным законником.

Заметив растерянный вид Мараси, Ваксиллиум объяснил:

– Обычно ферухимику приходится быть бережливым. Чтобы собрать запас здоровья или веса, нужны месяцы. С того момента, как мы провалились сквозь пол, я хожу с половиной нормального веса, пытаясь восполнить хоть часть потраченного. И едва заполнил метапамять на малую долю от того, что потерял. Для Уэйна все еще тяжелее.

Уэйн высморкался:

– Мне придется после этого провести пару недель в постели, совершенно разбитым. Иначе я не смогу исцелиться. Проклятье, да я уже откладываю про запас столько, сколько могу, продолжая нормально двигаться. К концу дня я едва ли сумею исцелить царапину.

– Но Майлз… – начала Мараси.

– У него почти безграничные способности к самоисцелению, – продолжал Ваксиллиум. – Этот человек практически бессмертен. Слышал, он однажды получил заряд дроби в лицо, прямо в упор, и остался целым и невредимым. В Дикоземье мы работали вместе. Он был законником в Тру Мадиле. Нас было трое, заключивших своего рода союз в те годы, когда все шло хорошо. Майлз, я и Джон Мертвый Палец из Фар Дореста.

– Майлз меня недолюбливает, – заметил Уэйн. – Ну… как и все прочие, в общем-то.

– Майлз делал хорошее дело, – сказал Ваксиллиум. – Но он был предвзят и жесток. Мы уважали друг друга – впрочем, большей частью издалека. Я бы не назвал нас друзьями. Но в Дикоземье любой, кто готов сражаться за правое дело, может считаться союзником.

– Первый закон Дикоземья, – подхватил Уэйн. – Чем больше ты одинок, тем больше тебе требуется рядом тот, кому можно доверять.

– Даже если их методы выходят за рамки тех, которые ты бы выбрал сам, – прибавил Ваксиллиум.

– По описанию не похоже, что он из тех, кто мог бы податься в преступники, – задумчиво произнесла Мараси.

– Нет, он не такой. Но я почти не сомневался, что он был замаскированным главарем на свадьбе. И теперь еще эта коробка сигар – его любимая марка. Я сомневаюсь, что это он, однако…

– Однако думаете, что правы.

Ваксиллиум кивнул.

«Помоги нам Гармония, я прав».

Законники считались особым сплавом. Существовал некий свод правил. Никогда не поддавайся, никогда не позволяй себя искушать. Постоянно имея дело с преступниками, любой мог измениться. Начать видеть происходящее в том же свете, что и они. Думать, как они.

Все знали, что подобная работа способна изменить неосторожного человека. Они об этом не говорили и не поддавались. Точнее, так принято было считать.

– Я не удивлен, – сказал Уэйн. – Ты когда-нибудь слышал, как он говорил о жителях Эленделя, Вакс? Он жестокий человек, этот Майлз.

– Да, – негромко ответил Ваксиллиум. – Но я надеялся, что он сосредоточится на поддержании законности в своем городке и позволит своим демонам уснуть.

Поезд миновал окраины и направился к Внешним Владениям – широкому кольцу садов, полей и пастбищ, которые кормили Элендель. Пейзаж изменился, на смену городским кварталам пришли коричневатые и зеленые просторы; рассекавшие землю каналы искрились синевой.

– Это что-то меняет? – спросила Мараси.

– Да, – сказал Ваксиллиум. – Это значит, что происходящее намного опаснее, чем я предполагал.

– Восхитительно.

Уэйн ухмыльнулся:

– Ну, мы хотели, чтобы вы получили полные впечатления. Ради науки и все такое.

– Вообще-то, – возразил Ваксиллиум, – я думал о том, как наилучшим образом отослать вас в безопасное место.

– Вы хотите от меня избавиться? – Мараси широко распахнула глаза, изображая, что убита горем, голос ее сделался тихим и жалобным, как у человека, которого предали. У Ваксиллиума даже закралась мысль, не с Уэйна ли она берет пример. – Я считала, что помогаю.

– Помогаете, – заверил ее Ваксиллиум. – Но у вас маловато опыта.

– Женщина должна каким-то образом набираться опыта, – вскинула голову Мараси. – Я уже пережила похищение и попытку убийства.

Двери пассажирского вагона загрохотали, когда поезд повернул.

– Да, но, леди Мараси, присутствие на стороне наших противников двурожденного многое меняет. Если дойдет до сражения, не думаю, что мне удастся победить Майлза. Он сильный, умелый и решительный. Я бы предпочел, чтобы вы находились там, где безопасно.

– Где именно? – спросила она. – Ни одно из ваших владений, как и владения моего отца не подходят. И вряд ли у меня получится спрятаться в подземном городе; сильно сомневаюсь, что там я не вызову ничьих подозрений! Спешу предположить, что самое безопасное место для меня – рядом с вами.

– Странно, – удивился Уэйн. – Мне-то всегда казалось, что самые безопасные в мире места находятся как можно дальше от Вакса. Я уже упоминал повышенную вероятность взрывов?

– Возможно, нам следует просто отправиться к констеблям? Лорд Ваксиллиум… подобное частное расследование с формальной точки зрения незаконно: мы владеем важными фактами, о которых не знают констебли. Мы обязаны сообщить властям о том, что узнали.

– Не подталкивайте его к такому! – воскликнул Уэйн. – Я только-только отучил его от подобной чуши!

– Все в порядке, Уэйн, – негромко проговорил Ваксиллиум. – Я дал слово. Я сказал лорду Хармсу, что верну ему Стерис. И я верну. Так тому и быть.

– Тогда я останусь и помогу, – твердо сказала Мараси. – Так тому и быть.

– А я бы не отказался поесть. А еще попить.

– Уэйн… – укоризненно произнес Ваксиллиум.

– Я серьезно. Ничего не ел после тех булочек.

– Купим что-нибудь на станции, – решил Ваксиллиум. – Сначала я бы хотел кое-что спросить у леди Мараси.

– Да?

– Раз уж вы намерены с нами остаться, я бы хотел узнать, какая вы алломантка.

Уэйн вздрогнул и выпрямился:

– Чего?

Мараси покраснела.

– У вас в сумочке мешочек с металлическими опилками. И вы все время следите за тем, чтобы она находилась под рукой. Вы мало знаете о ферухимии, но в алломантии, похоже, разбираетесь. Вы не были удивлены, когда Уэйн остановил время в пузыре вокруг нас. Более того, вы подошли прямо к барьеру, словно он вам знаком. И вы происходите из рода, который выслеживают именно потому, что в нем много алломантов.

– Я… – запнулась Мараси. – Ну, просто не было подходящего случая… – Она еще сильнее залилась краской.

– Я удивлен и слегка разочарован, – сообщил Уэйн.

– Ну… я…

– О, не вами, – уточнил Уэйн. – Ваксом. Мог бы все это просчитать еще во время вашей первой встречи.

– К старости я стал медленно соображать, – сухо заметил Ваксиллиум.

– Эта способность не очень-то полезна, – призналась Мараси, опуская глаза. – Когда я увидела, как Уэйн применил свои способности скользуна, мне стало неловко. Понимаете, я пульсар.

Как Ваксиллиум и подозревал.

– А по-моему, очень полезный дар.

– Не то чтобы очень. Ускорение времени… это прекрасно. А что можно сделать с замедлением, и только для себя одной? В бою, к примеру, совершенно бесполезно: все остальные будут двигаться с огромной скоростью вокруг меня. Отец стыдился этой силы. Велел молчать о ней, как и о том, чья я на самом деле дочь.

– Я все больше убеждаюсь, что ваш отец весьма смахивает на дурака. У вас есть дар. Да, он не универсален, но так ведь с любым инструментом.

– Как скажете.

В проходе между скамьями появился лоточник с кренделями. Голодный Уэйн сорвался с места. Ваксиллиум откинулся на спинку сиденья, глядя в окно и размышляя.

Майлз. Нет, полной уверенности не было. Когда Ваксиллиум выстрелил главарю бандитов в лицо и тот упал, он решил, что перепутал голос. Майлза невозможно уложить выстрелом из пистолета.

Если только он не притворился, чтобы Ваксиллиум его не узнал. Майлз ведь очень хитер.

«Это он, – подумал Ваксиллиум. – И я понял это сразу, как только заговорил главарь умыкателей. Просто не захотел себе признаваться».

Ваксиллиум испытывал явное потрясение. Удивительно – после всего пережитого в Дикоземье! Хотя там все куда проще. Не то что здесь, в Эленделе, где многое скроено совсем по другим меркам. Здесь даже оружие у бандитов из столь дорогого материала, что с таким же успехом это могло оказаться золотом. А он, Ваксиллиум, бросился в бой, решив, что справится.

«Мараси считает, надо действовать совместно с констеблями, но…»

Ваксиллиум пощупал серьгу в кармане. Гармония явно хочет, чтобы он продолжал расследование. Но разве Гармония не более чем образ в сознании Ваксиллиума?

«Предвзятость подтверждения», так это называли. То есть он чувствовал то, что ожидал почувствовать. Об этом твердил здравый смысл.

«Как долго я не гулял в тумане!» – подумал Ваксиллиум.

Туман всегда помогал набраться сил. Пребывая в нем, Ваксиллиум ощущал себя так, словно его кто-то оберегал.

«Надо продолжать».

Он попытался не вмешиваться, и в результате застрелили лорда Петеруса. Обычный метод Ваксиллиума заключался в том, чтобы взять ситуацию в свои руки. Так приучались работать все законники в Дикоземье.

«Мы с Майлзом не такие уж разные», – подумал Ваксиллиум.

Может быть, потому этот человек и вызывал у него всегда такой страх.

Поезд замедлил ход, приближаясь к нужной станции.