Сказание о Доме Вольфингов (сборник) Моррис Уильям

Глава LI. Мёртвых относят на костёр. Зал народного собрания вновь освящён

На следующее утро сжигали убитых, с которыми положили тела четырёх вождей Великого Поражения. Павших отнесли к прекраснейшему лугу к западу от Серебряного города, где сложили высокий костёр. На этом лугу находились Кольцо Судьбы и тинг сынов Волка. Их освятили ещё после первого завоевания Серебряной долины, и место это считалось намного более священным, чем уже описанный Чертог Совета, в котором, на самом деле, не совещались. Скорее, это был пиршественный зал, в котором люди беседуют друг с другом и хранят драгоценности и знаки предков.

Луг, где проводился тинг, был покрыт густой травой и цветами. Мимо пробегал небольшой ручеёк, почти окружая это место кольцом, позади ручейка высилась прекрасная роща огромных древних дубов. Там и сожгли павших воинов, одев их в превосходные одежды. Пепел собрали, и жители Дола с пастухами решили оставить своих павших покоиться в Серебряной долине. Говорили, что у мёртвых есть право на такое гостеприимство, ведь они помогли отвоевать это место.

А когда сожжение завершилось, костёр потушили, а пепел собрали и погребли (а было это утром), знамёна Волчьей Пасти, Алой Длани, Серебряной Руки, Золотой Корзины, Зазубренного Меча и Волка Лесов с превеликой радостью и торжеством внесли в Чертог Совета и повесили над возвышением. Тогда, подставив солнцу диск ясного стекла, в священном очаге развели огонь, а потом все затянули пред знамёнами песню, и вот кое-что из того, что тогда пели воины:

Глава LII. О начале новых добрых дней в Серебряной долине

На третий день по всей долине началось великое торжество. Освобождённые невольники пировали, и им прислуживали освободившие их воины, и невольники едва верили своим глазам – такая радужная жизнь открывалась пред ними.

Все старались ничем их не огорчать, и они делали то, что хотели, ни в чём не чувствуя недостатка. Всего было вдоволь, притом многое было запасено ещё смуглолицыми: зерно, вино, масло, пряности, одежда и серебро. Имелись и лошади, во множестве было коров, овец и свиней. Земля одаривала всем: на пашнях рос хлеб, на склонах холмов цвёл виноград, в садах и вдоль дорог стояли сливовые, вишневые и грушевые деревья. Они сбросили свои цветы и теперь были увешены маленькими молодыми плодами. Прекрасные яблони ещё цвели, а ветви кривых каштанов раскидисто нависали над зелёной травой. Были сочные пажити для коней и скота, на холмах рос столь любимый овцами чабрец, а ещё дальше лежала чаща большого леса – неиссякаемый источник хорошей древесины: там рос ясень, дуб, падуб и граб. В Серебряной долине не было нужды, пока человек не подчинил человека, все были богаты, и для всего многочисленного народа хватало места.

Люди забирали то, что принадлежало им прежде прихода смуглолицых. Впрочем, сперва многие из освобождённых невольников пировали сверх мер. Некоторые не проявляли умений в обработке земли, но чаще встречались сообразительные и умелые, которые вскоре взялись за возделывание полей и за ремёсла. Более того, они очень любили своих новых родичей, а особенно жителей Леса, прилагая усилия во всём, что могло доставить им удовольствие. Те же, кто от многочисленных мучений последних десяти лет стал вялым и унылым, могли, по крайней мере, бегать по мелким поручениям. И никто не скупился ни в пище, ни в одежде для них, никто не отказывал им в крове над головой, даже понимая, что эта забота не будет оплачена, ведь все помнили о злых днях их неволи и знали, что человеку на этой земле отпущено не так уж и много дней.

Так текла жизнь в Серебряной долине. Время приближалось к лету, за которым маячил новый праздник перелома зимы, а за ним – новые и новые годы после возвращения Серебряной долины.

Глава LIII. О том, что Страж Зала из рода Вола сказал Могучеродному

О времени после битвы следует сказать, что всё войско оставалось в Серебряной долине, радуясь и пребывая в добром расположении духа, до тех пор, пока не пришли новости от Даллаха и его отряда, преследовавших по горячим следам сбежавших смуглолицых. На десятый день после битвы Железноликий, два его сына и Камнеликий сидели на закате дня под большим дубом на берегу ручья, протекавшего по холму народного собрания. С ними был и Могучеродный, который теперь ходил как потерянный от любви к Наречённой, залечивавшей ныне свои раны. Беззаботно сидевшие воины заметили шедших в их направлении трёх людей, и когда те приблизились, оказалось, что это старейшина Страж Зала из рода Вола и следовавшие за ним, держась за руки, Лучезарная и Лучница.

Когда они подошли к ручью, Лучница подбежала к старику старейшине, чтобы помочь ему перейти воду по когда-то положенным для этого камням. По тому, как она помогала ему, было видно, что девушка очень любит старика, ведь тот был довольно крепким, чтобы самому перейти вброд поток, доходивший ему лишь до пояса. Лучница уже сняла свои боевые одежды, и на ней была только белая шерстяная котта. Она стояла в воде у камней, и быстрое течение журчало над её коленями, а старик опирался на плечо девушки, добродушно поглядывая на неё. Лучезарная шла следом, так аккуратно переступая с камня на камень, что можно было залюбоваться. Она счастливо улыбалась, а когда ступила на зелёную траву, лицо её зарделось, и девушка опустила глаза, словно стыдясь чего-то.

Вожди поднялись пред главой дома Вола, а Могучеродный подошёл к нему и поприветствовал, взяв его за руку и поцеловав в щёку. Страж Зала молвил:

– Желаю здравствовать вождям родов и друзьям моей земной жизни!

Могучеродный попросил старика занять место рядом с ним, и все мужчины снова сели. Лучезарная прислонилась спиной к молодому ясеню, поставив ноги вместе, а Лучница расхаживала взад-вперёд по короткой дорожке, всё время находясь близ старейшин так, чтобы слышать их разговор.

Страж Зала произнёс:

– Могучеродный, я упросил сестру свою Лучницу привести меня к тебе. Мне нужно поговорить с тобой, и славно, что здесь я вижу и моих родичей из рода Лика, ибо то, что я желаю тебе сказать, важно услышать и им.

Могучеродный ответил ему:

– Гость, воин рода Вола, твои речи всегда приятны, и если ты пришёл, чтобы попросить меня о чём-то, то слова твои будут для меня ещё желаннее.

Страж Зала спросил:

– Скажи, Могучеродный, видел ли ты сегодня дочь мою, Наречённую?

– Да, – ответил, покраснев, Могучеродный.

– Что ты думаешь о её здоровье? – спросил Страж Зала.

Могучеродный ответил:

– Ты и сам знаешь, что лихорадить её уже перестало, и она поправляется.

Страж Зала сказал:

– Через несколько дней, возможно, мы отправимся домой, в Дол. Когда, ответь мне, Наречённая сможет выдержать путь, если её понесут на носилках?

Могучеродный промолчал, а Страж Зала улыбнулся ему и спросил:

– Или ты хотел бы, чтобы она задержалась подольше, о, вождь сынов Волка?

– Да, – сказал Могучеродный, – излишне путешествовать сейчас в Дол.

– Ты так думаешь? – спросил Страж Зала. – А не думаешь ли ты, что если она отправится с нами, то вскоре ей придётся вернуться сюда?

– У меня и в самом деле есть мысль, – ответил Могучеродный, – взять её себе в жёны. Будешь ли ты против этого? Прошу тебя, друг мой Железноликий, и ты, Камнеликий, и ты, Ликородный, и ты, брат мой Божественноликий, молвите своё слово в мою поддержку.

Страж Зала, поглаживая бороду, сказал ему:

– В пиршественном зале рода Вола опустеет одно место, и многие сердца понесут горькую утрату, если Наречённая никогда больше не вернётся к нам. Мы не думали терять её после того, как отдадим замуж, ведь от дома Вола до дома Лика не так уж и далеко. Но теперь, когда мне будет не хватать её, я возьму свой посох и пойду по улице города, сказав себе: девушка, должно быть, ушла навестить моего друга Железноликого, хорошо, должно быть, ей в доме Лика. А потом вспомню, что между нами лежат леса и горные пустоши. А что скажешь ты, Старейшина Дола?

– Это будет большой потерей, – отозвался Железноликий. – Но я пожелаю ей доброго пути, хоть иногда и буду выходить на улицу города без шапки, думая – пойду зайду к дочери моей Наречённой из дома Вола, а ведь между нами будет много дней пути.

Страж Зала сказал:

– Я не буду ходить вокруг да около, а спрошу напрямую, Могучеродный: какой дар ты предложишь нам за девушку?

Могучеродный ответил:

– Всё моё – твоё, и ты можешь получить любой дар из этой долины, если родичи и бедняки не поскупятся отдать выбранное тобой, а разве ты можешь подумать, что они поскупятся в чём-нибудь? Хватит ли этого?

Страж Зала ответил:

– Не знаю, вождь, смотри сам! Лучница, подруга моя, принеси сюда то, что я хотел бы взять из Серебряной долины в дом Вола в оплату за девушку.

Лучница быстро вышла вперёд, подошла к Лучезарной и повела её за руку к Могучеродному, Стражу Зала и другим вождям. Могучеродный вздрогнул и вскочил на ноги. На самом деле, мысли его были об одной Наречённой, так что он совсем забыл о своей сестре и не подозревал, к чему ведёт Страж Зала, хотя другие уже догадывались и теперь весело улыбались, наблюдая за тем, как Могучеродный окидывает всех диким взглядом. Лучезарная же стояла, раскрасневшись, словно июньская роза, но в глаза своему брату смотрела прямо. И тогда Страж Зала произнёс:

– Могучеродный, вождь сынов Волка! Раз уж ты хочешь забрать у нас нашу деву Наречённую, я прошу тебя отдать нам взамен эту деву. Тогда дом Вола не понесёт утраты, ведь те, кто хочет породниться с нами, придут к нам просить её себе в постель на радость своему роду.

Тогда Могучеродный весело улыбнулся остальным и сказал:

– Вождь рода Вола! Да будет твоим этот дар! Бери от нас ещё, что только пожелаешь!

Затем юноша поцеловал Лучезарную и обратился к ней со словами:

– Сестра, мы ждали, что это рано или поздно случится, и всё же думали, что тот, кто уведёт тебя, поживёт с нами месяц-другой. Но сейчас пусть всё будет так, как будет: раз уж тебе не вынашивать детей родам Серебряной долины, то вынашивай же их нашим друзьям и товарищам. А теперь скажи, что хочешь получить ты в дар, чтобы сохранить нас в своей памяти.

Девушка ответила:

– Память о моём народе не покинет меня. Впрочем, я и в самом деле попрошу у тебя подарок. Отпусти со мной Лучницу и двух сыновей Лесного Отца, оставшихся после того, как был убит Лесная Погибель. Возможно, старший и его жена захотят уйти со своими сыновьями – не запрещай им.

– Пусть так всё и будет, – ответил Могучеродный и ненадолго замолчал, размышляя, а затем произнёс:

– Послушайте, друзья! Не кажется ли вам странным, что не только война разлучает, но и мир? Я понимаю, как тяжко для вас лишиться возлюбленной сестры. Я и сам так привык к своей, хотя иногда она и командует мной, что часто ещё буду оборачиваться, желая ей что-то сказать, когда меж нами уже пролягут многие дни пути через леса и горные пустоши.

Лучница при этих словах рассмеялась, хотя в глазах её стояли слёзы, и сказала:

– Скрепи своё сердце, брат. Всё же путь от Дола до Серебряной долиной ближе, чем путь от жизни к смерти, да и дорогу эту, мы, похоже, быстро выучим.

Страж Зала молвил:

– Это верно, ведь мой брат недурно разбирается в лесных тропах, раз уж он изучил их прошлой осенью.

Железноликий улыбнулся, хотя и немного грустно. Он видел перед собой Божественноликого, смотревшего на одну только Лучезарную, и неудивительно – она выглядела теперь как никогда прекрасной. А военный вождь, на самом деле, был недоволен, ведь он считал, что теперь, когда Лучезарная переходит в род Вола, его брак отложится. Божественноликий даже подумывал, не лучше ли взять её за руку и отвести домой через диколесье – только он и она. Девушка стыдливо поглядывала на него, словно подозревая о его мыслях. Впрочем, юноша знал, что это невозможно, ведь он, избранный военным вождём, не нарушит мир между родами. Он знал, что всё это делается ради мира.

Тогда Страж Зала, поднявшись, вышел вперёд, взял Лучезарную за правую руку и молвил:

– Я возьму эту девушку, Лучезарную из рода Волка, и отведу её в дом рода Вола, чтобы она стала одной из дев этого рода и вышла замуж за мужа той крови, с которой мы хотим породниться. Пусть отныне никто не говорит, что она не из рода Вола, ибо мы даём ей нашу кровь, и она теперь – поистине одна из нас.

После этих слов продолжился весёлый разговор, а потом все отправились по домам, так как солнце висело уже очень низко. По дороге Железноликий спросил своего сына:

– Златогривый, скажи, сдержишь ли ты своё слово – женишься ли на самой прекрасной женщине в мире? Насколько же она должна быть прекрасней моей дорогой дочери, которой не суждено отныне жить в моём доме?

Божественноликий ответил отцу:

– Да, отец, я сдержу свою клятву, ибо боги, ведающие многое, ведают и о том, что в тот праздник я клялся, думая о прекрасной женщине, которая идёт сейчас рядом со Стражем Зала, и ни о ком другом.

– Ах, сын мой! – воскликнул Железноликий. – Почему же ты обманул нас? Лучше бы тебе тогда сказать нам правду!

– Верно, Старейшина, – улыбнулся Божественноликий. – И как бы ты разгневался на меня тогда, если даже сейчас ты едва меня простил! По чести сказать, отец, я боялся поведать тебе обо всём: я был молод, один против всего мира. Да, да, и это было даже приятно – так сильно я любил её, – ты не забыл ли, отец?

Железноликий улыбнулся, но ничего не ответил, и они подошли к дому, в котором гостили.

Глава LIV. Новости от Даллаха. Народное собрание в Серебряной долине

Спустя три дня из Розовой долины прибежали двое быстрых гонцов с новостями от Даллаха. Он во всём преуспел, убив множество беглых смуглолицых и счастливо прибыв в Розовую долину. Там в споре мечей его отряд получил всё, что хотел, ведь в долине оставалось лишь немного врагов – большинство из них ушло в Серебряную долину, где они и были перебиты. Посему Даллах теперь стал Старейшиной Розовой долины, а воины Дола, отправившиеся с ним, ждали прибытия остального войска для избрания нового Старейшины Розовой долины. И всё же Даллах послал гонцов сообщить о том, что множество смуглолицых, без сомнения, сбежало в леса, а потому, если не позаботиться об этом, они принесут горе ещё не одной матери.

Сейчас уже большая часть воинов Дола и пастухов собиралась домой, хотя некоторые не прочь были погостить ещё немного в Серебряной долине. Жить там было приятно, хотя воины и помогали беднякам по хозяйству, но ведь делали это они с радостью. Да и женщины Серебряной долины желали дружбы прекрасноликих высоких юношей Дола и старались во всём им угождать. И то сказать, немало мужей и женщин из числа бывших невольников умоляли воинов Дола взять их с собой, чтобы в новых землях забыть все свои прежние муки, не вспоминая о них даже во сне. Жители Дола не хотели отказывать просившим – не нашлось никого, кто выступил бы против, так что, когда подошло время отправляться в обратный путь, набралось человек сто бывших невольников, собиравшихся пойти в Дол вместе с войском.

И вот в Серебряной долине созвали большое народное собрание. Пришли на него и жители города у Крепости, и пастухи. Там военный вождь назначил выход войска на день после следующего. Кроме того, должным образом устроили жизнь Серебряной долины: сыны Волка хотели, чтобы жители Леса поселились с ними в их прекрасном городе, и предлагали им добротные каменные дома по их выбору. Но жители Леса отказались, они предпочли построить себе дома сами, а места выбирали почти на самом краю обработанной земли по всей долине.

И в самом деле, немногие из жителей Леса остались среди сынов Волка надолго. Они любили лесную жизнь, а потому и ушли в лес, расчистив в нём поляну и построив жилища на свой вкус, и принялись за свои обычные лесные промыслы – сжигание угля и охоту, в которых они были мастера. Оставшись, они оказались полезны жителям Серебряной долины, став надёжной передовой защитой от всех недругов. Что же касается остальных гостей, то где бы они ни поселились, их везде принимали с радостью, как лучших друзей. Частыми стали и браки сынов Волка с другими домами.

Обсуждались на народном собрании и иные вопросы: оборона долины и обучение бывших невольников тому, как верно держать оружие. Все считали, что, вероятно, ещё встретятся с родичами разбитого неприятеля, да так и случилось несколько лет спустя.

Кроме того, Могучеродный (по совету Камнеликого) послал вестников на Равнину в Города Запада жившим там друзьям. Вестники должны были поведать им о событиях в Серебряной долине, а также и о том, что теперь её населяет мирный и гостеприимный народ, чьи кладовые полны товаров, которые могут заинтересовать торговцев.

Последним говорил Могучеродный. Он сказал:

– Гости и братья по оружию! Мы желали обрести новый дом, что когда-то был нашим, и, обретя его, нашли в нём множество добра, мы не нуждаемся в этом добре и пользы в нём без вас не видим. А потому просим вас, зная ваш добрый нрав: возьмите из этих вещей столько, сколько вам не составит труда унести. Если вы скажете, что путь долог, а он и в самом деле долог, ведь вы пойдёте в обход, миновав сперва лес и Розовую долину, и только потом достигнете Дола, то мы снабдим вас гужевыми животными, что понесут ваше добро, да и подводами, мы сами собирали их, и они смогут пройти и по горным, и по лесным дорогам.

Тогда поднялся Лис из Верхнего поселения и молвил:

– Да будет известно тебе, Могучеродный, и вам, сыны Волка, что если мы и протянули вам руку помощи, то сделали это, помогая себе самим. Теперь в Серебряной долине возрастёт могучий народ, и вместе мы сможем противостоять всему миру! Так говорят мудрые, когда идут на войну. Но мы не хотим возвращаться домой, обогащённые вашими дарами. Это несогласно с нашими мыслями о грядущем.

Все воины Дола одобрительно закричали.

Но тут вновь поднялся Могучеродный. Он сказал так:

– Воины Дола и пастухи! Ваши слова достойны мужей и верных друзей. Но не забывайте и о том (а мы надеемся на это), что дорога между Долом и Серебряной долиной не зарастёт никогда, что наши роды часто будут пировать вместе, а иной раз и стоять плечо к плечу в сражении, и нам стыдно отпускать вас теперь с пустыми руками. Как же в таком случае мы осмелимся вновь посмотреть вам в глаза? Камнеликий, друг мой, ты стар и мудр, а потому я прошу у тебя помощи. Замолви за нас слово пред своими родичам, чтобы они не отказали нам в нашей просьбе.

Тогда встал Камнеликий. Он молвил:

– Поистине, друзья, Могучеродный здесь прав. Возможно, он предвидит грядущий гнев тех духов, что странствуют между его родом и богами, ведь они будут недовольны, если увидят, что мы пересекаем лес с пустыми руками. Более того, теперь вы воочию убедились, как богата земля Серебряной долины, какой обильный урожай она приносит. Мне кажется, боги любят тот народ, что поселится здесь, и мужи этого народа обретут могущество и станут подобны нам. А посему примите же дары наших друзей и искренне возблагодарите их. Ведь правду сказал Могучеродный: дорога через лес свяжет наши племена, и чаща станет местом отдыха мужей, идущих на помощь к своим друзьям.

Когда старик договорил, все согласились с ним и больше не отвергали дары, и тогда воины мирно разошлись по домам, желая друг другу только добра.

Глава LV. Выход войска из Серебряной долины

Ранним утром следующего дня воины Дола и пастухов, готовые выступить в путь, собрались на рыночной площади. Вокруг них стояли сыны Волка, жители Леса и множество освобождённых невольников, горюя о необходимости расставания. Жители Серебряной долины и их гости долго беседовали друг с другом, охотно давая обещания часто путешествовать из долины в долину. С жителями Дола отправились и некоторые невольники. Все были нагружены щедрыми дарами хозяев и радовались от всего сердца.

Лучезарная вначале не находила себе места. Она суетилась больше обыкновения, а иногда даже готова была заплакать, особенно когда вспоминала, что скоро оставит всё, о чём последние годы мечтала наяву и во сне. Наконец, когда девушка стояла у дверей Чертога Совета, наблюдая за тем, как радуется великое множество людей, ставших близкими друг другу, она подумала, что в этом есть и её заслуга, что она вложила все свои силы в то, чтобы прекрасную Серебряную долину заселяли счастливые люди. Она боролась за это, и это часть её жизни, та часть, которая не изменится, даже если сама она покинет долину.

И когда Лучезарная подумала об этом, она сказала себе, что теперь в её руках жизнь жителей Дола, и ей вновь пришла пора стать вести народ и править им, ведь на какое-то время она была лишена привычной жизни: лезвие меча да неотвратимые суровые сражения превратили её в ребёнка посреди крепких воинов-меченосцев.

И она вновь успокоилась, и лицо её облеклось той могучей красотой, что когда-то внушила благоговейный ужас влюблённому в неё Божественноликому. Все смотрели на девушку и дивились, говоря: «На лице её печать того, что она покидает долину своих отцов, в земле которой покоится прах её матери». Впрочем, печаль была пока мала, а надежда велика, надежда на грядущие дни, и всё же и долина, и каждый лист, и каждая травинка, по которой ступали ноги девушки, и каждый камень прекрасных домов, казалось, должны были остаться в памяти Лучезарной навечно.

О Наречённой следует сказать, что она почти поправилась и упросила отнести её на носилках на рыночную площадь, чтобы посмотреть на то, как будет уходить её народ. После дня Сражения девушка много раз видела Божественноликого, и всегда она говорила с ним весело и нежно. А Железноликого она любила так сильно, что не хотела расставаться с ним, даже зная, что с ней останется Могучеродный.

И теперь, когда Старейшина стоял перед ней, она сказала ему:

– Друг и родич, это день нашей разлуки, и хотя мне придётся остаться здесь, да я и сама желаю остаться, всё же сердце моё болит от неизбежности расставания. Когда я проснусь завтра утром, я уже не смогу послать за тобой. Как же сильна моя любовь к моему народу! И ничто её не затмит. Теперь, родич, я хотела бы увидеть моего брата Златогривого, чтобы попрощаться с ним. Кто знает, встретимся ли мы вновь?

Железноликий ушёл. Он отыскал Божественноликого в окружении других вождей и Могучеродного и сказал сыну:

– Иди быстрее, твоя сестра Наречённая хочет говорить с тобой.

Божественноликий покраснел, затем побледнел и молча отправился за своим отцом. Сердце его вырывалось из груди, когда он подошёл к носилкам, где на чудных подушках красного шёлка лежала одетая во всё белое Наречённая. Он встал перед ней, и ему показалось, что она очень счастлива, хотя всё ещё бледна и выглядит больной и изнурённой.

Девушка улыбнулась, протянула ему руку и молвила:

– И вновь приветствую тебя, брат мой!

Божественноликий взял её руку и поцеловал, едва не расплакавшись – так сильно захватило его великое множество воспоминаний о Наречённой, о тех днях, когда они были детьми. Юноша вспомнил, как любила она его в те ушедшие в прошлое дни – больше, чем прочие дети, больше, чем прочие девушки. Он вспомнил о тех временах, когда сердце его было свободным, и тогда для неё находилось в нём место. Так было до тех пор, пока он не нашёл горный чертог.

Юноша спросил:

– Сестра, хорошо ли ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответила девушка, – теперь я почти излечилась от своих ран.

Немного помолчав, юноша снова спросил:

– А скажи, искренне ли ты счастлива?

– Да, искренне, – был ответ. – Но не думай, что мне легко расставаться с нашим Долом.

Вновь немного помолчав, юноша спросил:

– Думаешь ли ты, что я виновен в этой разлуке?

Девушка мягко улыбнулась ему:

– Златогривый, друг моего детства, ты могучий воин и великий вождь, но ты не всемогущ. Многое вызвало эту разлуку, и ни ты, ни я не были тому причиной.

– Верно, – ответил юноша, – прошло так мало времени, и всё, кажется, теперь к лучшему, и в будущем нас с тобой ожидает счастье.

– Пусть так и будет, – кивнула девушка, – наши беды окончились. Возможно, разлука потому и суждена, что мы были слишком уверены в своём счастье и не смогли защититься от того, что приносит время. Ведь то же самое происходит и с народом, у которого нет врагов.

Божественноликий улыбнулся:

– Именно так и случилось недавно с твоим народом, Наречённая.

Девушка, покраснев, протянула ему руку, а Златогривый, взяв её, спросил:

– Увижу ли я тебя вновь?

Наречённая ответила:

– О, вождь народа, у тебя много дел в Доле, а дорога до Серебряной долины длинна. Но я хотела бы, чтобы ты ещё увидел моих детей. Не забудь же: на моей руке, которую ты сейчас держишь в своей, – свидетельство твоего обещания. Теперь же ступай к своему народу, не говоря больше ни слова. Ибо, в конце концов, о, друг моего детства, расставание тяжко для меня, и я не хотела бы удлинять его. Прощай!

Юноша ничего не ответил, лишь наклонился и поцеловал девушку в губы. Затем он развернулся и ушёл, чтобы занять своё место во главе воинства. Златогривый расспрашивал и отвечал на расспросы, просил и распоряжался, и вот уже сердце его прыгало от радости, когда он думал о том, какие дни вскоре наступят – дни жизни, наполненной счастьем.

Всё уже было готово к началу обратного пути, в который должны были выйти в три часа пополудни. Как Божественноликий и обещал, жителям Дола дали множество лёгких подвод, запряжённых быками, и все их нагрузили прекрасными дарами жителей освобождённой долины – серебром, одеянием и оружием. Много прекрасных вещей было сработано в годы печали, но теперь печаль уже не будет их уделом. Более того, в дорогу собрали и провиант – яства и вино, овец и коров. И всё было прекрасно, так прекрасно, как только возможно. Первыми должны были выступать пастухи, за ними выстроились роды Винограда и Серпа, за ними – Дома Вола, Моста и Быка. Последними отправились в путь воины рода Лика под предводительством Камнеликого. Лучезарная должна была идти вместе с родом Вола, принявшим её к себе, и хотя сама девушка охотнее отправилась бы с родом Лика, она смиренно пошла там, где ей было сказано, словно ей преподнесли великий дар, а потому и не стоило выторговывать себе более мелкий.

Рядом с девушкой шли Лесной Отец, и Лесная Матушка, и Лесомудрый, теперь уже исцелившийся, и Приручивший Лес, и Лучница. Все, кроме Лучницы, не чувствовали радости, ибо они привыкли к Серебряной долине и не стремились покинуть её. Более того, они охотнее пошли бы вместе с родом своего военного вождя.

Последними шли бывшие невольники смуглолицых, связавшие теперь свою судьбу с судьбой воинов Дола. Они были на седьмом небе от счастья, и особенно счастливыми выглядели их женщины, щебетавшие, словно молодые бычки осенним вечером, когда их уводят с полей под высокие вязы прежде, чем отогнать в загон.

Все жители долины, как родичи, так и бывшие невольники, уступали дорогу уходившему воинству и телегам с добром воинов. Жители Леса стояли в первых рядах провожавших, теснясь ближе к своим старым товарищам, и к ним, жалея о расставании, примкнули Волчий Камень, Божественный Пастух и Копейный Кулак. Вожди же собрались вокруг Могучеродного, несколько в стороне от дороги.

Раненный в бою Красная Куртка из рода Безводных теперь совсем уже исцелился. Он обнял Могучеродного, поцеловал его и произнёс:

– Весь свой путь до Дола я буду желать добра тебе и твоим родичам, а особенно моему близкому другу Божественному Пастуху из рода Серебряной Руки. Вот бы они наслали на тебя чары, чтобы ты направил свои стопы к нам, ведь мы любим тебя.

Так же говорили и другие воины. Радостный Могучеродный учтиво отвечал:

– Друзья, не забывайте, что дорога от вас к нам не длиннее дороги от нас к вам, и вам всегда придётся иметь дело с её половиной.

– Это верно, – откликнулся Рыжебородый с Бугров, – но послушай, Могучеродный, мы ведь простые землепашцы и не часто покидаем наши луга и поля. И сейчас я думаю о том, что наступил май, и мои мысли всё больше занимает сенокос. А вот ты, – тут он покраснел, – сдаётся мне, вряд ли у тебя много дел помимо дел вождя, а мы знаем, что все их нетрудно и отложить.

Могучеродный рассмеялся. Увидев это, рассмеялись и другие – иначе они сдержали бы свой смех ради приличия.

Могучеродный же ответил так:

– Нет, о, вождь Дома Серпа, это не совсем правда: теперь, когда наступил мир, я скорее стану кем-то вроде землепашца. Более того, не сомневайся, я сделаю всё возможное, чтобы вновь увидеть долину, ведь только горы никогда не смогут встретиться.

Божественноликий отвечал Могучеродному, мягко улыбаясь:

– Всё ли забыто сейчас, столько дней спустя после того, когда мы впервые узнали оружие друг друга?

– Да, всё. Теперь случилось предсказанное мною в Долине Теней. Я говорил тогда: возможно, ты искупишь то, что прошло. Ты и в самом деле был сердит на меня за те слова. Но послушай, тогда я был старше тебя и мог предостерегать. Но теперь, хотя и прошло совсем немного времени, меч в твоих руках свершил великие дела, и к возрасту твоему многое прибавилось. Гневливость покинула тебя, а мудрость в тебе возросла, и я теперь скажу так: пусть жители Дола любят народ Серебряной долины так, как я люблю тебя! Тогда всё будет хорошо.

Божественноликий обнял Могучеродного, и поцеловал его, и отвернулся к Камнеликому и своему брату Ликородному, стоявшим пред воинами рода Лика. В тот момент к нему подошёл Старейшина. Вид у него был печальный и серьёзный, он грубо толкнул военного вождя, но не произнёс ни слова.

Заревели рога пастухов, и воины под крики жителей Серебряной долины двинулись в путь. Некоторые из числа жителей Леса плакали, видя, как их друзья покидают их.

Когда же передовые отряды прошли так далеко, что в путь смогли выступить и воины дома Лика, к вождям внезапно подошёл сказитель с флейтой. Все смотрели на него дружелюбно, ведь он участвовал в схватке наравне с остальными. Этим утром со сказителем было несколько человек, научившихся петь вместе и знающих искусство менестреля. Сказитель повернулся к ним и кивнул, а когда воины двинулись вперёд, он провёл смычком по струнам и запел так:

Воцарилась тишина. Многие, выходя с рыночной площади Серебряного города, шептали имена павших в бою. Но сказитель с товарищами вновь запели:

И вновь песня прервалась. Когда же отряд ушёл от Серебряной долины далеко на запад, то сказитель вновь достал свою флейту, и вновь зазвучала песня, и слова её возвратили мысли слушателей обратно, к рыночной площади Серебряного города.

Под это пение они и вышли из Серебряной долины, словно унеся её с собой, а не оставив позади. На ночь отряд расположился в диком лесу, неподалёку от края долины, ведь все шли медленно, ибо их провожало множество друзей.

Глава LVI. Разговор по дороге через Дикий лес

Следующим утром, когда все тронулись в путь, Божественноликий покинул своих родичей, чтобы пройти немного вместе с родом Вола. Там юноша нашёл Лучезарную и Лучницу. Девушки вежливо поприветствовали его, и, пока они шли бок о бок через большой дубовый лес, Златогривый разговаривал с Лучезарной. Некоторое время под ветвями дубов не было никакого подлеска – только трава.

Юноша обратился к девушке:

– Что ты думаешь, друг мой, не вернёмся ли мы однажды гостями в Серебряную долину?

– Дорога туда длинна, – был ответ.

– Ну, это нас, конечно, может задержать, но не остановит, – сказал Божественноликий.

– Это правда, – согласилась Лучезарная.

Божественноликий спросил:

– Тогда что же? Неужели ты считаешь, что мы никогда больше не увидим Серебряную долину?

Девушка улыбнулась:

– Мне казалось, это ты так считаешь, Златогривый. Впрочем, есть многое, что может задержать нас и помимо длинной дороги.

Юноша спросил:

– Да? И что же?

– А ты полагаешь, – ответила вопросом Лучезарная, – что освобождение Серебряной долины – это последняя битва в твоей жизни?

– Нет, – покачал головой юноша, – нет.

– Разве твой Дол – наш Дол – надёжно и навечно защищён от всех бед? Разве вы возвели стену, оградившую его от бурь, мора, голода, да и от междоусобиц?

– Ты верно говоришь, – согласился Божественноликий, – встретить эти беды и преодолеть их или погибнуть в борьбе с ними – вот славная судьба мужчины.

– Да, – ответила девушка. – А не забыл ли ты, что ты теперь великий вождь, что народ будет нуждаться в тебе круглый год?

Юноша засмеялся:

– И это правда. Сколько дней прошло с тех пор, как я прошлой осенью блуждал в лесу? И многое изменилось в мире.

– И многое ещё изменится в твоей жизни, – ответила девушка. – Каждое дело будет пшеничным зерном, которое породит множество зёрен. А человеческий век невелик.

– Тогда прощай, Серебряная долина! – произнёс Божественноликий, махнув рукой в сторону севера. – Меня ещё могут вернуть к тебе войны и беды, но лучше, чтобы этого не случилось. Прощай же!

Лучезарная глядела на юношу с любовью, но без улыбки, а он, могучий воин, шагал рядом с ней. В трёх шагах от него шла босая Лучница, в белой котте, с луком в руке. На её поясе висели колчан со стрелами и ножны. С другой стороны от Лучезарной шли Приручивший Лес и Лесомудрый, оба в лёгкой одежде и оба при оружии. Лесная Матушка ехала позади, в запряжённой быком телеге. Рядом с ней шёл Лесной Отец с боевым топором. Впереди, сзади и с боков – везде шагали воины рода Вола, вооружённые, в ярких одеждах, и дубовый лес был наполнен бликами, отражавшимися от их доспехов и оружия, а его поляны оглашались их весёлым смехом и звонкими песнями. Впереди же высилось знамя Вола. Белый зверь словно бы провожал их в Дол.

Глава LVII. О том, как войско вернулось домой

Прошло четырнадцать дней, прежде чем отряд добрался до Розовой долины. Воины несли большой груз и не хотели утомляться, а в лесу было приятно: на небе ни облачка, и солнце светит без устали. За время пути не произошло ничего плохого. К войску присоединилось двадцать три беглых невольника: они увидели идущих и поняли, что это не враг. Некоторые из беглецов уже слышали о поражении смуглолицых в Серебряной долине, другие ещё нет. Воины приняли всех, ведь двадцать новых гостей не могли обременить жителей Дола.

Когда войско спустилось в Розовую долину, все увидели, как она прекрасна. Там их встретили те, кто ушёл вместе с Даллахом. И сам Даллах приветствовал родичей с большой радостью и просил их задержаться. Он говорил, что нет особой нужды спешить, так как он уже отправил в Дол вестника с рассказом о победе, и хотя все желали продолжить свой путь, всё же, когда Даллах стал сильно упрашивать, словно на следующее утро после пира гильдии, войско задержалось в долине на три дня. Приняли путников так хорошо, как только было возможно, и перед тем, как они отправились дальше, Даллах со своими людьми нагрузил их дарами Розовой долины.

Прежде чем воины покинули долину, Даллах обратился к Божественноликому и вождям Дола со следующими словами:

– Многое получил я от вас с тех пор, как вы встретили меня, разгуливавшего обнажённым по лесу, и всё же теперь я хотел бы попросить у вас ещё один дар.

Божественноликий сказал:

– Назови, что ты хочешь, и ты получишь это. Ведь мы считаем тебя нашим другом.

– Да и я вас, – ответил Даллах. – И в будущем, возможно, мне удастся доказать вам это. Теперь же я попрошу вас оставить мне на это лето человек двадцать-сорок из числа ваших воинов, пока я не уверюсь, что этот возрождённый народ может ужиться со мной. Радостная, полная удовольствий жизнь стала им чужда, и теперь они едва ли знают, что с ней делать, как жить. И чтобы всё не разладилось, мне придётся приказывать и запрещать. Хотя они, должно быть, и любят меня, но пока ещё не боятся. А потому, если мой приказ им понравится, они сделают, как я попрошу, а если нет, то выполнят его наоборот. В их головах засело, что я ни за что не подниму на них руки, но вскоре мне придётся это сделать. А ваш народ они боятся, ведь вы великие воины, поразившие смуглолицых на рыночной площади Серебряного города. Вы другой крови, вы можете внять просьбе вашего друга (так у нас думают), и вы можете выступить против них – ни друзей вам пока, ни врагов. Такая помощь – это как раз то, что мне нужно.

Так говорил Даллах. Божественноликий и вожди родов согласились помочь ему, если он сможет найти тех, кто останется на некоторое время в Розовой долине. Когда об этом объявили войску, то оказалось, что недостатка в желающих не было, особенно среди воинов помладше, ведь они успели заметить, что долина эта была прекрасна, а женщины ещё прекрасней.

Тридцать воинов Дола остались тогда в Розовой долине. Все они были не старше двадцати пяти лет. Многие поселились там и больше уже никогда не возвращались в Дол, разве что погостить. Человек десять женились на девушках Розовой долины ещё прежде, чем окончился год. Ещё семеро, так же взявших себе жён из прелестнейших дев Розовой долины, следующей весной увезли их с собой, в Крепость беглецов, устроившись там. Они соорудили ограждение, вскопали и засеяли берега реки, названной ими Пограничной. За несколько лет это поселение сильно выросло, и туда охотно ходили как жители Розовой долины, так и жители Дола. Место это было приятное, земля, когда труд поселенцев исцелил её, принесла добрые плоды, а в окрестных лесах водилось множество оленей. Поселение стали называть Пограничным по имени потока, и оно стало прекрасным местом для жизни.

Более того, некоторые из бывших невольников Розовой долины, узнав, что их родичи из Серебряной долины собрались отправиться с войском Дола, чтобы поселиться с ними, молили взять их с собой. Ведь для них воины Дола были равны божествам, и вожди не отказали им, взяв с собой семьдесят человек из Розовой долины – как мужчин, так и женщин – и пообещав поселить их в Доле.

С надеждой в сердцах воины двинулись в сторону возлюбленного Дола. Шли, не задерживаясь, так что на третий день уже подобрались к окраине дикого леса. Когда вечером все готовились к ужину и ночлегу, пришли трое мужчин и двое женщин из Дола. Они ждали возвращения войска с того самого времени, как услышали от Даллаха о победе в Серебряной долине. Радости этих гонцов не было предела. Переходя от отряда к отряду, они видели знакомые лица своих друзей, и везде им подробно рассказывали о сражениях и побоище. Воины угощали их, стараясь угодить во всём. Один из гостей, он принадлежал к дому Лика, вскоре после наступления ночи покинул войско и поспешил обратно, в город, с вестью о приходе воинов. С той поры, как весть Даллаха о победе пришла в Дол, жители небольших поселений, разбросанных по Долу, покинули город и вернулись в свои дома, а потому в городе уже не было такого множества людей, как раньше.

Ранним утром войско было уже на ногах, но прежде ещё, чем все вышли на Дорогу Дикого Озера, воины народа пастухов, распрощавшись с друзьями из Дола, повернули на запад, к своим домам. Пастухи стосковались по овчарням, стоявшим в долинах извилистых речек, что текли у подножья длинных серых холмов, они мечтали увидеть ограды, близ которых к старым каменным стенам домов прислонялись стоги прошлогоднего сена. Галки там суетливо летали среди ветвей редких высоких ясеней, между сверкавшими потоками пестрели цветами луга, герань и первоцветы уже распустились, вокруг кустов боярышника под холмами красовались колокольчики, и над пастбищами и заливными лугами стоял цветочный аромат.

Воины, разговаривая, шли вперёд, и через два часа они, спустившись с гор, уже стояли на Портовой Дороге. И тут отряд начал редеть, ведь встречавшие воинов радостные женщины и дети, выхватив из толпы мужа, брата или возлюбленного, как можно быстрее уводили его домой, в бражный зал. Военный вождь не собирался больше держать воинов вместе, он позволил каждому отправиться к своему дому, считая, что если оставить в отряде горожан, особенно из родов Лика и Вола, то этого вполне хватит на всякий случай.

Жители Среднего и Нижнего Дола отправились в родные поселения каждый по своей тропинке, или через луг, а жители верхнего Дола и горожане, сопровождаемые толпой женщин и детей, вышедших им навстречу, пошли к своим пиршественным залам по Портовой Дороге. Домой пришли ранним утром, а потому у воинов был впереди целый день, который они провели беспечно, ведь их сердца переполняла радость возвращения. Ещё жива была память о днях постоянного страха смерти и расставания. Теперь же влюблённые готовы были целоваться часами, они обнимались, с нежностью смотрели друг на друга и слушали ласковые слова, ведь они так долго ждали этой минуты. Друзья пили вино под каштанами и вели беседы о боевых подвигах и о том, как тяжело было дома ждать возвращения войска. Часто об одном и том же рассказывали по многу раз, пели старые и новые песни, посещали облюбованные укромные уголки, которые со смертью друзей могли бы навевать лишь печаль, теперь же ушедший страх делал эти встречи ещё приятнее, обещая в грядущем счастье.

За этим весельем и застал их вечер. Наступила ночь и, хотя безмерная радость утомила всех, многие предались утехам любви, и лишь потом заснули, чтобы набраться сил для счастливой жизни, которая должна была возродиться утром.

Род пировал близ рода, и редко кто из влюблённых не сидел рядом тем вечером. Но Божественноликий и Лучезарная расстались у порога дома Лика, ведь девушка должна была уйти со своим новым родом в дом Вола, а Божественноликому надлежало в этот великий день сидеть близ своего отца под образом божества, чья голова была окаймлена лучами.

Глава LVIII. О том, как в Доле встретили праздник Девичьей Заставы

Май уже подходил к концу, когда войско вернулась в Дол. Тем же утром, что воины пришли домой, начались горячие обсуждения: как провести свадьбы в Середине лета да праздник Девичьей Заставы, да так, чтобы он был самым шумным и весёлым из всех, что только видели в Доле. Ведь все эти битвы и избавление от смертного страха только увеличили тоску и любовь юношей и дев. Многие уже говорили о свадьбе Божественноликого и Лучезарной, но с ней следовало подождать до времени Девичьей Заставы и до Середины лета. Лучезарной надлежало пойти на праздник Заставы вместе с другими невестами своих родичей, а потому Божественноликий выполнял любую подручную работу, смиряя свои порывы до тех пор, пока не окончится праздник. Юноша высоко держал голову, и на всех смотрел благожелательно.

Лучезарная помогала юному вождю во всём, но в некоторых его просьбах она отказывала. Народ смотрел на девушку почти со страхом, словно она происходила из божественного рода.

И в самом деле, казалось, будто Лучезарная слегка изменилась за это короткое время, став более спокойной в последние дни перед свадьбой. Сидя со своими родичами, она словно была погружена в свои мысли, но вслух говорила мало и мало смеялась. На лице её не отражались ни уныние, ни страсть. С собеседниками она была добра и нежна и охотно одаряла их улыбкой, если видела, что они нуждаются в ней. И следует сказать, что если некоторые изводили себя страхом предстоящих горестей, то Лучезарная, наоборот, тешила себя ожиданием грядущих радостей, чем бы они ни омрачились. (А девушка, возможно, предчувствовала некоторые из грядущих бед.)

Приближалась Середина лета, пшеница уже отцвела, а скошенные луга вновь поросли сочной травой. В это время года листва на деревьях была самой густой. Розы начали опадать, яблоки краснеть, а ягоды винограда наливаться цветом. Высоко над Долом плыли лёгкие облака. На фоне ярко-голубого неба виднелись далёкие холмы, а за ними и горы, покрытые снегами. Река и ручьи обмелели. Днём всё живое пряталось в тени, а вечерние и утренние сумерки разделяли лишь три часа светлой ночи.

Ясным утром семнадцать невест собрались у городских ворот (ожидалось ещё двадцать три девушки из других частей Дола). С собравшимися стояла и Лучезарная. Лицо её было спокойно, словно горное озеро под закатными лучами, а вот её подруги волновались и болтали как дрозды в апреле. Многие из них желали поговорить и с Лучезарной, а потому девушки постоянно переманивали её друг у друга.