Сказание о Доме Вольфингов (сборник) Моррис Уильям

Когда же счёт был оглашён, все вновь закричали, возрадовавшись, что у них так много воинов. Это было больше того, что на тинге у городских ворот предполагал Старейшина. Божественноликий молвил:

– Соседи! Мы провели смотр оружия, но будьте готовы – каждый из вас – явиться в войско, когда наступит время сражаться. Возможно, через семь дней вожди сотен и двадцаток призовут вас – будьте готовы взять оружие и отправиться навстречу своей судьбе, какой бы она ни была. А сейчас я объявляю смотр оружия оконченным. Радуйтесь же, как велят ваши сердца!

Сказав так, военный вождь спустился с седалища вместе со Старейшиной и Стражами, и они смешались с жителями Дола, пастушьей страны и Леса. Все весело разговаривали. До полудня оставался ещё час, а потому на зелёном лугу начался пир. В каждой повозке и под каждым шатром пили, а потом все играли и состязались на лугу, стреляя по мишеням, борясь и соревнуясь в других умениях. После этого все вместе начали танцевать, и так танцевали до тех пор, пока, счастливые, не сели ужинать на зелёной траве. По виду ни одного из них нельзя было сказать, что над Долом нависла большая угроза. Нет, все были так рады, так дружелюбны друг с другом, что, скорее, можно было решить, будто это та земля, где, как говорится в сказаниях, люди не умирают, но живут вечно, не становясь старше, чем были, когда пришли туда, кроме тех, кто в этой земле родился. Но рождённые там вырастают до прекрасной зрелости и остаются в этом возрасте. И верно, земля Дола и народ её были настолько прекрасны, что могли называться страной и народом из тех сказаний.

Вскоре после заката народ разошёлся, и некоторые отправились по домам, но многие остались в шатрах и крытых телегах, так как следующий день был началом весенней ярмарки. К этому времени уже прибыли некоторые из торговцев Стран Запада. Двое из них даже присутствовали среди зрителей на лугу, и ещё больше их прибыло туда задолго до окончания ночи.

Глава XXXII. Жители Долины Теней приходят в Город на весеннюю ярмарку

Ранним утром следующего дня западные торговцы, все уже прибывшие к этому времени в Дол, вышли из дома Лика, где они ночевали, и разложили свои торговые шатры ниже по улице, между воротами и мостом. Всё запестрело, ведь шатры покрывали крашеные ткани, а сами торговцы были в длинных одеждах из тонкой ткани – пурпурной, голубой, белой, зелёной и чёрной с каймой, вышитой золотом и серебром. И слуги торговцев были одеты нарядно: в короткие куртки разных цветов; а на предплечьях их красовались серебряные кольца, на поясе же висели короткие мечи. Народ начал толпиться вокруг торговцев сразу, как только те открыли свои тюки, распаковали сундуки и разгрузили подводы. Торговали железом в болванках и в отрезах и гвоздях, была у торговцев и сталь, было и серебро – в слитках и посуде, был заморский жемчуг, киноварь и другие краски, каких не найти в горах: марена с болот, пурпур с моря, кошениль* из дубовых рощ морского побережья, вайда* с глинистых полей равнины, а также шёлковая заморская нить, редкие шёлковые ткани, кувшины с оливковым маслом, изящная керамика, ароматическая древесина и тростниковый сахар. Золота у торговцев с собой не было, ведь именно здесь они его и получали. Не торговали они и оружием, разве что было у них несколько посеребрённых игрушек.

И вот начались торги. Жители города принесли с собой мешочки с золотом, найденным в реке, и весы с гирями начали свою работу. У других имелись свитки с перечётом животных, которых они собирались продать, и торговцы предлагали им свои товары в обмен, зная, что жители Дола не лгут при торговле. Не дожидаясь окончания утра, пришли жители среднего и нижнего Дола со своими товарами и тоже разложили шатры. Они принесли на продажу фляги и бочонки вина, тюки хорошей ткани, тканной зимою – крашеной или нет, отрезы тонкого льна, клинки для мечей и кинжалов да топоры – такие, какие были в обычае на Западе. Здесь же лежали золотые кубки и цепи, изящные кольца с голубыми горными камнями, медные чаши и полностью или только изнутри позолоченная медная посуда да горная синька для крашения тканей. Были на ярмарке и торговцы из народа пастухов, принёсшие с собой столько шерсти, сколько осталось после ежедневной торговли с соседями. Из жителей Леса было четверо мужчин и одна женщина с мехами и выделанной оленьей кожей, а также с несколькими украшенными искусной резьбой деревянными чурками для остовов кроватей, стульев и подобного.

Вскоре город заполонили люди, так что яблоку негде было упасть. Все были оживлёнными и веселыми. Ни по поведению, ни по лицам нельзя было заметить ни тени той злой беды, что нависла в эти дни над ними. Впрочем, каждый житель Дола и окрестностей был подпоясан мечом или имел при себе копьё, топор либо другое какое оружие. У большинства за спиной висел небольшой щит, а голову покрывал шлем. Но таков был их обычай при всяком собрании народа и не потому, что жители Дола боялись войны или охотно брались за меч, но в знак их свободы, в знак того, что никто не может отобрать у них оружия без борьбы.

Таковы были жители той земли. Торговцы же, разговорчивые и учтивые, охотно общались с ними, поскольку вели с Долом выгодную торговлю, но никогда не позволяли себе чрезмерно лгать им, как и следует поступать, когда имеешь дело с простым и гордым народом. Торговцы также многое могли поведать о событиях в городах Запада и Равнины.

В толпе была и Наречённая в своём девичьем платье, но подпоясанная мечом. Она переходила от шатра к шатру вместе со своими гостями из числа бывших невольников, исполняя, насколько могла, желания этих бедняг – покупала им подарки. Остальные беглецы, почти все, также пришли на ярмарку, но Даллах, всё ещё будучи слабым после ранения, сидел на скамье у двери дома Лика и с довольным видом наблюдал за людьми, что ходили вокруг.

Ликородный ушёл в лес со сторожевым отрядом, а Божественноликий расхаживал среди людей в своём великолепнейшем наряде, правда, вскоре он вышел за ворота, на площадь собраний, где сидели Камнеликий и некоторые из старейших жителей вместе со Старейшиной. С ними находился и глава торговцев в одеждах из тонкой ткани, расшитой лучшими работниками Дола. На голове у него был золотой венок, а на боку висел славный меч с позолоченной рукоятью, который этим утром подарил ему Старейшина. Вожди обсуждали вести с Равнины, и гость поведал жителям Дола многое – и правдивое, и лживое. На Равнине шли бои, свергались короли и уничтожались народы, как это часто случается у вероломных жителей городов Запада. Торговец рассказал также, в ответ на рассказ о смуглолицых, о подобном народе. Эти люди приехали на конях или в телегах, и воинству их не было числа. Какое-то время назад они разгромили войско городов Равнины, принеся их жителям такие горести, о которых и рассказать-то нельзя. Победители соорудили из черепов убитых холмы у городских ворот, такие огромные, что солнце больше не освещало улицы. После убийств и грабежей королевские палаты поросли травой, а волки, преследуя оленей, забредают в храмы божеств.

– Я знаю вас, – говорил торговец, – вы смелые пахари, доблестные добытчики лесных богатств. Самое плохое, что может с вами случиться – умереть в бою, так что вам не грозит испытать мучений неволи. Может, бессмертные боги благословят порог этих ворот, и я часто ещё буду приходить сюда, наслаждаясь вашим гостеприимством! Пусть же ваш добрый народ растёт и множится, чтобы ваши доблестные мужи и благородные девы превращали горькое в сладкое и очищали землю!

Торговец говорил складно, с улыбкой на устах, придерживая полы своего изящного пурпурного платья. Возможно, лишь о половине его слов можно было сказать, что сам он и в самом деле так думает. Он был красноречив, умея доставить удовольствие своей речью даже королям. По этой-то причине, а также за свои богатства он и стал главой торговцев. Когда он говорил, сердце Божественноликого наполнилось гордостью, а щёки покрылись краской. Но Железноликий сидел прямо и гордо, и лишь лёгкая улыбка играла на его устах. Он произнёс серьёзно:

– Друг с Запада! Я благодарю тебя за благословение и за доброе слово. Мы такие, какие мы есть. Думаю, что и сами боги не изменят нас. Если они будут нам друзьями, то хорошо, ибо мы не желаем от них ничего, кроме дружбы. Если же они будут враждебны нам, то мы вынесем и это. Мы не проклянём их за то, что они поступят с нами, как велит им их натура. Что ты скажешь, Божественноликий, сын мой?

– Да, отец, – ответил юноша. – Я скажу, что даже если боги лишат меня жизни, они не смогут изменить уже прожитое. Не только они способны на свершения, на это способны и мы.

Чужеземец улыбался при их словах и кивал Железноликому и Божественноликому, удивляясь про себя их гордости и пытаясь представить, что бы они сказали знати Западных городов, если бы им случилось встретиться.

Во время этого разговора к ним по Портовой Дороге прибежали, звеня оружием, двое людей. Где-то неподалёку отчётливо и громко протрубил горн. Щёки торговца побелели, ибо после того, как он услышал рассказы о сражениях жителей Дола со смуглолицыми, он не сомневался, что приближается война, а войны были противны ему, и знай он о грядущем кровопролитии, никакие прибыли не заставили бы его отправиться в Дол.

Но вожди Дола и не пошевелились, лица их не изменились. Некоторые из жителей Дола, кто находился на улицах вблизи городских ворот, вышли за них, чтобы посмотреть, что происходит, ибо они тоже услышали звук рога.

Один из гонцов, запыхавшись, подбежал к вождям и, встав перед ними, произнёс:

– Новости, Старейшина, в Дол вошли вооружённые чужаки.

Старейшина улыбнулся ему и спросил:

– Хорошо, сын. Это большое воинство?

– Нет, – ответил гонец. – Не более двадцати человек, как мне кажется, и с ними есть женщина.

– Тогда подождём их здесь. А ты мог бы и не бежать так, сбивая дыхание. Они и сами способны принести вести о себе, ведь вряд ли они идут к нам с войной. Никто не желает себе верной и скорой смерти, а такой небольшой отряд может добыть в наших краях только смерть, если мы сейчас вступим с ними в бой. Те же, кто приходит к нам с миром – желанные гости для нас. Скажи, как они выглядят?

– Все они рослые и так великолепно одеты, что кажется, будто они в родстве с самими богами, а в руках они несут цветущие ветви.

Старейшина рассмеялся:

– Если это боги, то мы радушно примем их. Они станут ещё мудрее, придя к нам, ведь здесь они узнают, как охотно принимают в Доле гостей. Впрочем, если окажется, как я и полагаю, что они такие же дети богов, как и мы сами, то и тогда мы радушно примем их, а, может, даже и ещё лучше: мы примем их так, как хотели бы, чтобы они приняли нас.

Когда Старейшина говорил это, вновь зазвучал горн, но теперь звук его стал ещё ближе и громче, и из городских ворот начали выходить люди, чтобы узнать, что происходит. И вот чужаки сошли с Портовой Дороги на площадь перед городскими воротами. Их вёл высокий красивый мужчина лет тридцати, одетый в великолепные одежды. Его голову покрывал шлем, а на боку висел меч. Его зелёное сюрко, словно весенний луг, устилали цветы. В правой руке он держал ветвь цветущей дикой сливы (некоторые сливовые деревья ещё не отцвели), а в левой – руку прелестнейшей женщины, идущей рядом. Следом за ними шло два десятка вооружённых человек в нарядных одеждах. Некоторые из них несли луки, другие длинные копья, но каждый держал в руке по цветущей ветви.

Высокий воин остановился посреди площади. Старейшина и те, кто находился рядом с ним, не тронулись с места. Божественноликий почувствовал себя так, будто посреди зимы неожиданно наступило лето, и его охватило такое сильное чувство нежного наслаждения, что он побледнел.

Новый гость приблизился к Старейшине и произнёс:

– Приветствую врата и людей врат! Приветствую, роды детей богов!

Старейшина же встал и встретил его такими словами:

– Приветствую и тебя, высокий воин! Радостно приветствую тебя и твоих товарищей! Назовёшь ли ты своё имя или мне величать тебя гостем? Впрочем, каким бы именем ты ни назвался – добро пожаловать! Ты и твой народ можете оставаться у нас сколько угодно.

Гость произнёс:

– Благодарю тебя за твоё приветствие и за твоё предложение! Мы примем его, что бы из него ни вышло, ведь мы намерены остаться у тебя на время. Знай же, Старейшина Дола, что я пришёл к тебе и твоему народу не с пустыми руками. Моё имя – Могучеродный из детей Волка, а эта женщина – Лучезарная, моя сестра. Те воины, что стоят за мной – всё мои сородичи, те, кого я люблю, и кому я доверяю. Мы не злой народ, мы не разбойники, но нас загнали в такую нужду, что иногда нам приходится вершить дела, от которых друзей становится меньше, а врагов только прибывает. Возможно, что и тебе я враг. Если ты сомневаешься во мне и думаешь, что такой гость, как я, принесёт вам только беды, то мы отдадим наше оружие, и тогда ты сможешь безбоязненно поступить с нами по своей воле. Вот, я первым отдаю свой меч!

С этими словами воин бросил на землю цветущую ветвь, что держал в руках, вынул из ножен меч и, взяв его за лезвие, протянул рукоять Железноликому.

Старейшина добродушно улыбнулся ему и молвил:

– Хороший клинок! И говорю это я, знающий искусство ковки мечей. Мне он не нужен, ты же видишь, что у меня на поясе висит меч. Оставьте себе своё оружие, каждый из вас. Вы пришли не к малочисленному и не к хилому народу. Вам ещё понадобится всё ваше боевое снаряжение, если случится, что вина ваша против нас будет велика, и нам предстоит сразиться. Но об этом не стоит говорить прежде народного собрания, что состоится через три дня. Давайте же отложим это дело до того времени. Мне кажется, у нас есть и иные дела, что следует обсудить. Могучеродный, сядь же рядом со мной, и ты тоже, Лучезарная, прекраснейшая из женщин.

Молвив так, Старейшина взглянул девушке в лицо и, покраснев, спросил:

– Похоже, у тебя найдётся приветственное слово для моего сына, Божественноликого, если только, конечно, ты не видишь его впервые.

Божественнолиий вышел вперёд, взял Могучеродного за руку и поцеловал его. Затем он встал пред Лучезарной, взял её руку, и мир наполнился волшебством, когда он поцеловал её в обе щеки. Девушка же ничуть не изменилась в лице, только взгляд, с которым она смотрела на возлюбленного, смягчился, стал ласковым и засветился счастьем, наполнявшим её душу.

Божественноликий вымолвил:

– Добро пожаловать к нам в гости, те, кто прежде так хорошо принимали в гостях меня. Отныне занимается заря ваших благодеяний людям Дола, а потому и мы сделаем для вас всё, что сможем.

Могучеродный и Лучезарная сели рядом с вождями, по обе стороны от Старейшины, а Божественноликий, переходя от одного воина к другому, по очереди приветствовал их. Среди них оказались Лесной Отец, три его сына и Лучница. Все были чрезвычайно рады его видеть, а Лучница сказала:

– Теперь сердце моё радуется, когда я вижу тебя здоровым и цветущим и вспоминаю тот день, когда этой зимой встретила тебя на снегу и развернула прочь от гибельной тропы, что обложили смуглолицые, о которых ты в то время ещё ничего не знал. Да, тогда мне было радостно, но сейчас я радуюсь ещё больше. Послушай, друг, бесполезно пытаться увидеть собственный затылок: с тебя будет и того, что она здесь. Ты стал великим вождём, да и она не уступит тебе в величии. Сегодня здесь встретились вожди, и народ хочет видеть их подобным божествам, а потому не стоит обращаться с Лучезарной, словно с дочерью одного из ничтожных жителей земли, которой можно назначить на лугу свидание. Послушай же меня чуть-чуть! Послушай хотя бы вот что: мне кажется, будто теперь ты держишь голову выше, чем тогда, когда я видела тебя в последний раз, хотя это и было не так давно. Ты снова участвовал в сражении?

– Нет, – ответил Божественноликий. – Я не нанёс ни одного удара с тех пор, как убил двоих врагов в тот самый час, когда мы с тобой расстались. А ты, сестра, чем занималась ты?

– Серый гусь трижды поднимался на крыло с тех пор, неся с собой погибель злу.

Лесомудрый сказал:

– Сестра, расскажи ему о сражении, раз уж ты так разговорилась.

– Я уже устала от сражений! Было всего лишь так: двенадцать дней назад каждый воин из рода Волка – муж ли, женщина ли – должен был покинуть Долину Теней, а всех тех, кто был неспособен к битве, мы спрятали в пещерах в нижнем конце долины. Только Лучезарная не хотела переждать ночь и отправилась с нами, хотя и не имела при себе оружия. Нам пришлось так поступить, ведь мы узнали, что большой отряд смуглолицых подобрался к нашей долине слишком близко, а потому мы должны были напасть на них, чтобы они не узнали слишком многого и не разнесли эти вести. Могучеродный так опытно провёл нас, что мы напали под покровом ночи, когда враги совсем не ожидали нападения. Было это на окраине соснового леса. Всего лишь один наш воин был убит, тогда как из смуглолицых не спасся никто. Когда же битва окончилась, мы насчитали девяносто тех колец, что они носят на руках.

Божественноликий спросил:

– Был ли этот их поход результатом нашей с ними встречи тем утром?

– Нет, та встреча ничем не окончилась. Те, кого мы убили тогда, были просто разбойным отрядом. Те девяноста, чью кровь мы пролили у соснового леса, ничего не знали о Долине Теней. Они не разведывали путь к ней, а просто прочёсывали лес в поисках тех воинов, что вышли из Серебряной долины и не вернулись назад.

– А ты опытный воин, Лучница, – сказал, улыбнувшись, Божественноликий.

Лучница покраснела. Она спросила:

– Друг Златогривый, не думаешь ли ты, что в том, как я сражаюсь, есть что-то дурное? Вот Лучезарная отказывается брать в руки оружие, хотя я считаю, что она совсем не боится его вида.

Божественноликий ответил:

– Нет, не думаю, что тут есть что-то дурное, лишь только доброе. Я считаю, что ты очень хорошо изучила обычаи смуглолицых. Ты ведь видела их невольников?

Девушка нахмурилась. При этих словах с её лица ушла вся радость. Она сказала:

– Да, ты прав. Я видела их невольников и была в долине неволи. Как же иначе я смогла бы понять их? Но я вижу, что и ты подходил близко к врагам и нашёл их невольников. Это хорошо, ведь что бы мы ни рассказывали тебе об этом, похоже, ты ничему не хотел поверить, но сейчас тебе придётся это сделать, ибо ты сам видел этих бедняг. Но теперь я скажу тебе, Златогривый, что душа моя уже утомилась от этих свершений, я с нетерпением жду Дня Великой Битвы, когда, наконец, решится, кто будет жить, а кто нет. Хоть я смеюсь и шучу, но я устала от смены дней.

Юноша ласково взглянул на неё и сказал:

– Я военный вождь этого народа. Верь мне, ждать осталось недолго, а потому, сестра, будь сегодня весёлой, ибо это правильно. Отбрось заботы, ведь сейчас ты видишь многих новых друзей. Мне кажется, ты уже слишком долго стоишь перед городскими воротами, и пора бы тебе посмотреть и на сам город, да и на внутреннее убранство нашего дома.

И в самом деле к этому времени уже многие вышли с улиц за городскую стену, так что площадь перед воротами оказалась заполненной толпой, и Божественноликий со своего места почти не мог видеть отца, Могучеродного, Лучезарную и вождей.

Юноша взял Лесного Отца за руку, а следом за ними пошли Лесомудрый и Лучница. Божественноликий прокричал, чтобы ему дали пройти, так как он хочет поговорить со Старейшиной, и народ расступился, тогда юноша подвёл гостей к привратным седалищам старейшин. Юноша шёл через толпу с улыбкой. Глаза его сияли, он был счастлив. Все смотрели на него. Лучезарная, которую усадили между Железноликим и торговцем Запада, всё это время пристально всматривалась в толпу, но мало что видела. Слова не достигали её слуха, она их не слышала, ум её был занят мыслями о том, чему ещё не нашлось выражения. Когда же она неожиданно увидела возлюбленного, взгляд её стал ласков, она покраснела, как роза, и нежное желание пойти ему навстречу переполнило её. Когда юноша заметил это, его голос стал звонче и нежнее от сокровенной радости, наполнившей его:

– Старейшина, думаю, настала пора отвести гостей в дом наших отцов. На них боевые одежды, да и время сейчас не мирное, я же теперь – военный вождь Дола, а потому, думаю, именно я должен принять их. Более того, когда мы придём в наш дом, я прошу тебя – загляни в твою сокровищницу, чтобы отыскать там что-нибудь, что могло бы доставить радость нашим гостям.

Железноликий ответил:

– Ты верно говоришь, сын. Так как время уже перевалило за полдень, а эти люди только пришли с горных пустошей, то их должно ждать угощение, всё, что у нас есть. И конечно же, в нашем доме есть сундук, принадлежащий тебе и мне. И я не могу понять: зачем мы запасаем в нём сокровища, как не на этот случай, как не для того, чтобы иной раз мы могли бы одарить наших друзей тем, чем владеем сами, тем, что любим, тем, что нам дороже всего? Если же мы не одарим их, то вещи эти износятся и станут хуже. Потому я и говорю: не стоит держать прекрасные вещи, которые мы не используем, ими стоит одаривать друзей.

А теперь, вы, гости с горных пустошей, и вы, гости из городов Запада, ведь мы не собираемся устраивать тинг или же собрание Стражей Дола у городских ворот, а сидим здесь просто ради нашего удовольствия, так давайте же, если вам будет угодно, проведём несколько часов в наше удовольствие под кровлей дома.

С этими словами Железноликий поднялся, и народ расступился пред ним и его гостями. Могучеродный шёл по правую руку от Железноликого, а рядом находился торговец, поглядывавший на своего соседа с полуулыбкой, словно он что-то знал о нём. По другую же сторону от Железноликого шла Лучезарная, которую Железноликий держал за руку. За ними следовал Божественноликий, указывая путь остальным гостям, которые всё ещё несли в руках цветущие ветви.

Божественноликий столько уже поведал жителям Дола о своих будущих соратниках, что им казалось, будто они хорошо знают их. Гости были так прекрасны и мужественны на вид, особенно Могучеродный, что можно было подумать, будто они происходят из божественного рода. А как восхвалить красоту Лучезарной, никто и вовсе не знал, говорили лишь, что раньше и не предполагали, какими прекрасными могут быть боги. Жители Дола громкими криками приветствовали гостей, входящих в город через ворота, и не обращали внимания на торговые шатры – так силились все рассмотреть своих новых союзников.

Гости прошли от ворот к дому Лика, из-за давки двигаясь очень медленно. У входа в дом впереди толпы стояла Наречённая и женщины из числа беглянок, которых она чудесно нарядила. Наречённая хотела сделать им приятное, приведя посмотреть на новых гостей. Она ещё не знала, кем были эти гости, но слышала крики, означающие, что они уже близко. Наречённая стояла, слегка улыбаясь от удовольствия, словно детям, показывая бедным женщинам красивое зрелище. Но увидев двух гостей, шествовавших по обе руки от Старейшины, она сразу же узнала их, и когда Лучезарная, идущая слева, оказалась так близко от Наречённой, что та могла хорошо разглядеть, как гладка и бархатиста её кожа, девушка окаменела, и мир показался её чужим. Даже спустя несколько минут после того, как гости прошли, она всё ещё не понимала, кто она сама и что делает, и ей казалось, будто она видит лицо той прекрасной женщины, словно на картине.

Лучезарная же сразу отметила Наречённую, признав её за одну из прекраснейших дев города. Посреди бывших невольниц, понуренных, с робкими блуждающими взорами, девушка выделялась красотой и прямотой стана. Но Лучезарная увидела, что когда взгляды их встретились, лицо девушки изменилось: щёки её побелели, взгляд застыл, губы задрожали. Лучезарная сразу догадалась, кто эта девушка. Она, в отличие от своего брата, не видела её раньше. Лучезарная опустила глаза, чтобы на её лице нельзя было прочесть сочувствия, ведь это могло бы прибавить страдания той, что потеряла свою любовь и надежду на брак. Так Лучезарная и прошла мимо Наречённой.

Могучеродный, оказавшись на улице, сразу заметил в толпе Наречённую. По правде говоря, он искал её, и когда увидел, как изменилась она в лице, поразившись до глубины души облику Лучезарной, его собственное лицо запылало от стыда и гнева. Проходя к дому мимо девушки, Могучеродный оглянулся на неё, но она его не видела, не замечала, и никто не дивился тому, что воин так долго смотрит на Наречённую, сокровище города. Сам же Могучеродный ещё несколько минут почти не говорил с вождями, а если говорил, то отрывисто – ему не сразу удалось обуздать свою страсть и свой гнев.

Когда гости вошли в дом Лика, Старейшина обернулся к выходу и, стоя на пороге своего дома, обратился к толпе:

– Вы, жители Дола, и вы, наши соседи, знайте, это счастливый день. К нам пришли гости, люди божественного рода. Это те, о ком вам рассказывал мой сын Божественноликий. Они друзья наших друзей и враги наших врагов. Эти люди сейчас в моём доме, как это им и подобает. Когда же они выйдут из него, я жду, что вы позаботитесь о них так хорошо, как следует заботиться о тех, кто может помочь нам, и кому мы можем помочь.

С этими словами он вновь прошёл внутрь зала и попросил проводить гостей на возвышение. Перед ними поставили лучшее вино и все блюда, какие только нашлись в доме. Железноликий попросил приготовить такой пышный пир, какой только может состояться, когда вечер ещё не наступил. Его просьбу сразу же исполнили.

Глава XXXIII. Старейшина одаривает гостей из Долины Теней

В доме Лика Могучеродный сидел на возвышении по правую руку от Старейшины, а Лучезарная по левую. Железноликий тоже видел, как изменилось выражение лица Наречённой, и знал причину этого. Он был опечален, рассержен и пристыжен. Он не забывал, что гостья сидит на том самом месте, где обычно сидела Наречённая, не забывал и о том, как любил Наречённую, словно свою дочь, но в то же время он принуждал себя любезно и дружелюбно разговаривать с Могучеродным и Лучезарной, как и полагалось вождю рода и Старейшине Дола. Более того, Железноликого не поразили ни привлекательность и мудрость Лучезарной, ни мужественность Могучеродного, которому больше других приличествовало звание вождя.

Пока они так сидели, Божественноликий ходил от гостя к гостю и прислуживал каждому, а особенно Лесному Отцу, его сыновьями и Лучнице. Все его любили, все его хвалили и считали лучшим из собеседников на пиру. Лучезарная не могла сдержаться, она с любовью смотрела на юношу, и во взгляде её читалось одобрение – Божественноликий поступал, как и полагалось мудрому вождю.

Так прошло некоторое время. Наконец, все насытились и утолили жажду, и тогда Старейшина поднялся и произнёс:

– Гости, разве не порадовала бы вас наша ярмарка и прекрасные товары, что торговцы принесли нам из городов Запада?

Большинство одобрительно закричали, и Железноликий продолжил:

– Тогда пойдёмте, не буду лишать вас этого удовольствия. А вы, родичи, кто больше других полюбил наших гостей и кто наиболее мудр, идите с нашими друзьями и сделайте этот день счастливым и беззаботным для них. Но сначала, гости, обрадуйте меня – возьмите малость из наших сокровищ. Ведь у торговых шатров лучше стоять, если есть чем торговаться.

Все восхвалили его щедрость и поблагодарили за доброхотство. Железноликий поднялся и отправился в свою сокровищницу, попросив нескольких родичей пойти с ним, чтобы помочь принести дары. Но не успел он сделать и трёх шагов, как его остановил Божественноликий. Юноша сказал отцу:

– Родич, если у тебя где-нибудь есть выкованная твоими руками кольчуга получше тех, что обычно носят, и такой же меч, я бы желал, чтобы ты подарил их: меч – моему брату по оружию Лесомудрому (он сейчас среди наших гостей), а кольчугу – моей сестре Лучнице, которая стреляет так хорошо, как никто не сможет и на более близком расстоянии. Её стрела спасла меня, когда у моего черепа уже были занесены топоры смуглолицых.

Лучница покраснела и потупила взор, словно школьник, которого захвалили за учение и прилежание. Старейшина улыбнулся ей и произнёс:

– Благодарю тебя, сын, что подсказал мне желанный дар для наших друзей. Волю этой женщины-воина несложно исполнить. Возможно, мы найдём даже что-либо подобающее её красоте. Но всё же, если мы сейчас собираемся туда, где можно накупить много стрел и копий, думаю, чем ценнее сокровище, тем меньшую выгоду оно ей принесёт.

Все рассмеялись, а Старейшина вместе с теми, кто должен был помочь ему нести дары, спустился с возвышения. В зале продолжили пить и веселиться. Но вот уже дарители вернулись из сокровищницы, неся с собой много добра, сложенного на длинных досках. Началось одаривание: первым Старейшина подошёл к Могучеродному: он дал ему шесть золотых кубков чудесной работы мастеров Дола, последние два из них Железноликий изготовил сам. Лучезарной он поднёс золотой пояс, смастерённый с большим мастерством. На поясе были изображены божества, прародители, воины, звери лесных да птицы небесные. Старейшина подпоясал девушку по чреслам и тихо, так что лишь немногие могли слышать, произнёс:

– Лучезарная, ты прекрасна. Было время, когда ты была для нас отравленным лезвием меча или факелом полночного убийцы, но нынче я не знаю, как всё сложится, не знаю, покинет ли меня печаль, причиной которой была ты. Теперь, когда я увидел тебя, я почти не виню моего сына, ибо, взирая на тебя, не могу поверить, что в тебе есть хоть капля зла. Впрочем, как бы то ни было, прими этот дар в награду за твою затмевающую всё красоту.

Девушка посмотрела на Старейшину добрым взором и кротко промолвила:

– Я и в самом деле невольно причинила тебе боль. Мне жаль, что я нанесла рану такому славному мужу. Отныне, возможно, мы будем больше говорить об этом, но пока я скажу лишь, что если сперва мне нужно было только завоевать благорасположение твоего сына, чтобы наш народ смог возродиться и процветать как когда-то, то теперь он держит своей рукой моё сердце и может делать с ним всё, что захочет. А потому я прошу тебя не стесняй свою любовь к нему или ко мне.

Старейшина с удивлением взглянул на девушку и произнёс:

– Ты из тех, кто внезапно делает стариков молодыми, а мальчика превращает в мужчину. Твой голос нежен, как голос певчих птиц, что поют на заре в начале лета, нежен для того, кто был смертельно болен, но избежал смерти и теперь выздоравливает. Я боюсь тебя.

Сказав так, Старейшина поцеловал девушке руку и повернулся к остальным. Он подарил Лучнице кольчугу его собственной работы – верную защиту чудной красоты, ворот которой был отделан золотом и драгоценными камнями.

Старейшина сказал девушке:

– Прекрасная воительница, ты прямодушна и мила. Теперь ты наша союзница, одна из лучших союзниц, и мой дар тебе ничтожен, но он хорошо защитит твоё тело от оружия врага, так что не огорчай нас отказом.

Лучница возрадовалась и потом беспрестанно вертела в руках удивительный дар.

Затем Железноликий подарил Лесомудрому один из лучших мечей, клинок которого был весь иссечён тёмными полосами, словно поток пенящейся реки. Чудесной работы эфес его был из стали и золота, а изготовил этот меч кузнец и великий воин, живший в этом доме пращуров Железноликого.

Лесному Отцу Старейшина преподнёс ладный, частично позолоченный шлем. Его сыновей и других воинов одарили прекрасными вещами: оружием, драгоценными камнями, поясами, кубками и прочим. Сердца гостей наполнились радостью, и все восхвалили щедрость хозяина.

После некоторые из лучших и самых красивых членов рода Лика, а с ними и Божественноликий, вывели гостей на улицу, к торговым шатрам. Там Божественноликий вновь увидел Наречённую. Она стояла у шатра торговца и обсуждала с ним цену тонкой шёлковой ткани для платья одной из гостивших у неё беглянок. Девушка торговалась, улыбаясь, как было у неё заведено – она всегда дружелюбно разговаривала с мужчинами, но юноша отметил, что в то же время Наречённая была чересчур бледна, и он пожалел её, ведь по-дружески он её любил, но всего, что произошло, не стыдился, когда вспоминал Лучезарную и её любовь к нему. Кроме того, Божественноликий считал, что Наречённую печаль только красит.

Глава XXXIV. Вожди держат совет в доме Лика

Божественноликий повернул назад, к дому, и увидел, что Железноликий сидит на возвышении, и с ним Могучеродный, Камнеликий и старейшина Стражей Дола, да ещё Лучезарная. Юноша спокойно подошёл к столу и сел рядом с Камнеликим как раз напротив Могучеродного и своего отца, рядом с которым сидела Лучезарная. Могучеродный посмотрел на него рассудительно, как смотрят люди, обладающие властью, которым можно доверять. Впрочем, взгляд его был в то же время слегка мрачный.

Старейшина произнёс:

– Сын мой, я не просил тебя вернуться сюда, так как знал: ты именно так и поступишь, понимая, что нам многое ещё предстоит обговорить. Что бы ни сделали твои друзья или ты сам вместе с ними такого, что огорчило бы нас, разговоры об этом сейчас следует отложить, ибо насущный вопрос – спасение Дола и его жителей. Что ты об этом скажешь? Ведь, хоть ты и молод, ты наш военный вождь, и нет сомнений в том, что когда соберётся народное собрание, народ утвердит тебя в этой службе.

Божественноликий не спешил отвечать. Минуту-две он сидел, размышляя. Казалось, ясный весенний день сгустился в тень или превратился в отблески огня вечерними сумерками. Радостные крики снаружи стали казаться хриплыми стенаниями и страшным визгом. Юноша твёрдо и отчётливо произнёс:

– Нет иного решения в нашем деле – этих смуглолицых мы должны перебить всех до единого, даже если нас будет меньше, чем их.

Могучеродный улыбнулся и кивнул, но больше никто не шевельнулся. Кто-то смотрел в зал, кто-то на шпалеры.

Могучеродный сказал:

– Мне кажется, что, когда я метнул в тебя осенью копьё, ты был ещё мальчишкой, Божественноликий, сейчас же ты вырос. А теперь скажи мне, что, по-твоему, мы должны сделать, чтобы перебить их всех до единого?

Божественноликий ответил:

– Всем ясно, что мы должны напасть на их дом – Розовую и Серебряную долины.

Могучеродный снова кивнул, а Железноликий спросил:

– Должны напасть? Разве нам не следует охранять Дол и посылать в леса побольше отрядов, чтобы нападать на смуглолицых при встрече? Ведь именно так наши гости перебили уже многих, как сейчас мне рассказывал этот доблестный воин. Разве вы сами в прошлый раз перебили не достаточно, чтобы они научились нас бояться, сидели дома и перестали тревожить Дол?

Божественноликий ответил:

– Отец, мне кажется, ты так не думаешь и говоришь только для того, чтобы испытать меня. Должно быть, вы обсуждали меня сейчас, пока я был на улице. Даже если мы запугаем наших врагов настолько, что они будут просто сидеть по домам и мучить там в своё удовольствие рабов, то как же мы поможем этим нашим друзьям из рода Волка вернуть себе отнятое? Я скажу тебе: я обещал вот ему и вот ей, что найду им в помощь хотя бы одного человека. Более того, я заходил в каждый дом Дола, к пастухам и к жителям Леса, и нигде не было ни одного, кто отказался бы встать со мной в этой распре. И ещё: все они уже слышали о том, как не так далеко от их собственных домов людей обращали в рабство. Даже видели рабов! Все помнят старую пословицу: горе, живущее в доме твоего друга, это горе, поселившееся в твоём саду. Я уверен, отец, если ты или я откажем им в помощи, они сами отправятся освобождать невольников смуглолицых, оставив нас в Доле.

– Это истинная правда! – откликнулся Страж Дола. – Ещё никто никогда не выступал на войну более радостно, чем все мы пойдём сейчас.

Божественноликий продолжил:

– В одном вы можете быть уверены: наши враги не доставят нам такого удовольствия, чтобы мы вырезали их разрозненными отрядами, и не останутся дома бездействовать. Они и не могут: от беглых невольников мы слышали, что враг ожидает скорого прихода новых племён, которые будут поедать их пищу и нагружать работой их слуг, а потому смуглолицым понадобятся новые жилища и новые рабы. Поражения, которые мы нанесли их отрядам, и убитые воины показывают им, что мы настороже, а потому они не будут откладывать поход надолго, а нападут на нас всей своей силой – может, сегодня, может, завтра.

Могучеродный произнёс:

– Всё, что ты сказал – правда, брат из Дола. Коротко говоря, скажу тебе, что вчера мы разговаривали с беглецом из Серебряной долины (будет слишком долго рассказывать, как мы натолкнулись на неё, а это была женщина). Она рассказала нам, что в этом самом месяце в их долину пришло новое племя – шесть больших сотен, а недели через две должно прийти ещё раза в два больше, и прежде ещё чем убудет луна, то есть не позже, чем через двадцать четыре дня, смуглолицые отправятся напрямую в Дол, ибо дорогу туда они уже знают. Поэтому я и говорю, что Божественноликий прав во всём. Скажи мне, брат, ты уже думал о том, как мы нападём на них?

– Сколько воинов ты поведёшь в бой? – поинтересовался Божественноликий.

Могучеродный, покраснев, ответил:

– Мало. Мало, может, сотни две общим счётом.

– Ясно, но вы окажете нам особенную помощь.

– На это я и надеюсь, – кивнул Могучеродный.

Божественноликий сказал:

– Хорошо. Мы провели сбор войск Дола, и оказалось, что нас вместе с вами будет шестнадцать больших сотен. Врагов же, которые сейчас должны быть в Серебряной долине вместе с новоприбывшими, должно быть около трёх тысяч, а в Розовой долине – менее тысячи.

– Ещё меньше, – заметил Могучеродный, – некоторые из них уже умерли. Вчера мы сосчитали серебряные кольца, которые смуглолицые носят на руках, – их оказалось триста восемьдесят шесть. Кроме того, их и никогда не было столько, сколько ты думаешь.

– Хорошо, по крайней мере, они не сильно будут превосходить нас числом. Вряд ли мы сможем оставить Дол без охраны после того, как войско покинет его, потому, думаю, для нападения на Серебряную долину нам понадобится тысяча человек.

– Почему ты так считаешь? – спросил Камнеликий.

Божественноликий ответил ему:

– Подожди немного, названый отец мой! Хотя между нами и много разногласий, не утаю, что мне известно о знании сынами Волка тайных троп, ведущих в Серебряную долину. Они смогут провести нас в самое её сердце – вот та особенная помощь, которую они окажут нам. Поэтому-то мы в числе тысячи воинов, внезапно напав на врага, учиним великое побоище, а если наша победа и в самом деле станет великой, то рабы смуглолицых будут бояться нас, а не их. К тому же, они ненавидят своих хозяев, а не нас, так что можно ожидать, что они вырвут корень этого сорняка после того, как мы ниспровергнем его. Так или иначе, мы вполне можем надеяться, что очистим Серебряную долину от врага с одного удара, имея лишь эту тысячу воинов.

Останется лишь Розовая долина, с которой будет легче справиться, ведь смуглолицых там меньше, а невольников много. Я бы напал на Розовую долину свободными людьми в то же время, как мы нападём на Серебряную долину. Стало быть, я советую тем, кто не годится для похода, собраться в городе числом десять десятков воинов, чтобы усилить гарнизон. Охранять городские стены вполне под силу старикам, юношам и крепким женщинам. Они защитят себя, пока не придёт помощь, если будет плохо, или смогут бежать в горы, или, если уж совсем худо будет, то хотя бы доблестно умереть. Другие же пять сотен пусть пойдут в горы к Розовой долине и нападут на живущих в ней смуглолицых примерно в то же время, когда мы вторгнемся в Серебряную долину. Только им нельзя нападать раньше. Так или иначе, а мы одолеем смуглолицых, ведь споткнуться ещё не означает упасть. Можно надеяться, наш замысел приведёт нас к победе.

Вождь умолк. Лучезарная смотрела на него светящимся взглядом, губы её разомкнулись, она горячо желала услышать ответ Могучеродного, но брат её молчал и лишь барабанил пальцами по столу. Остальные тоже молчали. Наконец, Могучеродный произнёс:

– Военный вождь Дола, всё, что ты сказал, пришлось мне по душе. Так всё и должно совершить, разве что не следует разделять наше войско и посылать часть на Розовую долину. Я говорю, не следует. Давайте вложим всю нашу силу в один удар по Серебряной долине, и тогда, если мы проиграем в битве, то потеряем всё, но так будет при нашем поражении в любом случае, каким бы оно ни было. Если же мы завоюем Серебряную долину, то Розовая будет открыта для нас.

– Брат мой, – отвечал ему Божественноликий, – ты опытный воин, я же лишь юноша, но разве ты не видишь, что как бы мы ни старались, мы не сможем убить всех смуглолицых Серебряной долины за один раз. Те, что побегут от нас, обратятся за помощью к жителям Розовой долины. Они расскажут им, что случилось, и что тогда помешает им напасть на Дол? Расстояние там небольшое. А прежде того, они, наверняка, перебьют несчастливцев, оказавшихся у них в руках.

Могучеродный ответил:

– Я говорю лишь, что в твоём плане есть риск, но ведь на войне мы всегда рискуем, а если наш удар по Серебряной долине будет слаб, то мы рискуем всем, что у нас есть. Мы останемся в меньшинстве, и если у врага будет достаточно времени, чтобы понять это, мы проиграем.

Камнеликий произнёс:

– Мне думается, военный вождь, нет ничего страшного в том, чтобы на какое-то время оставить Розовую долину в покое. Мы же сможем преследовать беглецов по пятам, если они отправятся в Розовую долину, тогда мы окажемся там сразу же за ними, ещё прежде, чем они смогут собрать новое войско. Кроме того, после победы в Серебряной долине мы всегда сможем вернуться в Дол через Долину Теней. Думаю, Могучеродный согласится со мной.

– И я соглашусь с тобой, – поддержал его Старейшина. – Кроме того, мы можем оставить больше воинов для охраны Дола. Так что, сын, тот риск, о котором ты говоришь, становится тем меньше, чем больше мы о нём толкуем.

Затем слово взял Страж Дола. Он сказал:

– Ты мудр, Старейшина, но риск всё же есть. Если враг войдёт-таки в Дол, пусть даже воины, которых мы оставим здесь, и защитят город, сохранив свои жизни, они не смогут помешать врагу разграбить наши поля, и вернувшееся с победой войско найдёт дома разруху. Много утомительных дней придётся потратить на то, чтобы охотиться на врагов, скрывшихся в диколесье.

– Верно, – согласилась Лучезарная, – это так. Божественноликий мудр, раз думает об этом, равно как и о других вещах. Но есть ещё одно, о чём должно помнить: в Серебряной долине всё может пойти совсем не гладко. А потому нам следует иметь силу, что поддержит нас, если первый удар обернётся неудачей. Мой совет таков: не будем посылать войско в Розовую долину и не будем оставлять гарнизон в городе, чтобы с нами был каждый клинок, какой только возможно иметь.

Железноликий улыбнулся:

– Ты мудра, девушка. Я удивляюсь, как на встрече кровавых клинков могут рождаться мысли о битве в голове такой красавицы, как ты. Но послушай, не узнают ли смуглолицые о том, что мы оставили Дол без защитников, и не пропустят ли наше войско, чтобы напасть на нашу долину и разграбить её?

Наступила тишина. Божественноликий смотрел в стол, но вот он поднял глаза и произнёс:

– Могучеродный был прав, когда говорил, что следует рискнуть всем. Давайте оставим смуглолицых Розовой долины в покое до тех пор, пока не одолеем жителей Серебряной долины. Более того, отец, не полагай, что наши враги могут мыслить так же, как мы: продумывать заранее грядущие свершения и, распутывая нити судьбы, осторожно взвешивать все шансы. Скорее, они как скворцы осенью или дикие гуси зимой: некая мысль пронзает их воображение, и смуглолицые уже бросаются в путь, а потому если они решили напасть на нас через месяц, то до истечения этого срока и не шелохнутся, и у нас будет довольно времени сделать то, что должно. В этом я согласен со всеми вами. Дальше: думаю, хорошо бы не разглашать наше решение. На народном собрании мы не раскроем день нашего нападения на Серебряную долину и путь, по которому мы надеемся туда попасть, чтобы враг не получил весточку и не был бы начеку. Впрочем, по совести говоря, я считаю, что если смуглолицых предупредят о том, что мы собираемся напасть на Розовую долину, то её защитники присоединятся к жителям Серебряной долины, и тогда все наши враги окажутся в одной сети. Хотя я и сомневаюсь, что так будет, но мне не очень-то хочется охотиться за ними по всему лесу, убивая одного тут, двух-трёх там, и тратить дни за днями, блуждая по чаще с оружием в руках. Так мы ещё долго не сможем забыть о ненависти и успокоиться.

Железноликий, потянувшись через стол, взял своего сына за руку и молвил:

– Спасибо, сын, за твои слова! Ты говорил от самого сердца. Как хорошо, что у меня есть такой военный вождь!

В глазах Лучезарной вспыхнула любовь к Божественноликому, девушка с гордостью смотрела на него. Сам же Божественноликий произнёс:

– Мы говорим уже долго, и взять слово мог каждый. Теперь настал черёд Могучеродного назначить вождей отрядов, что соберутся для нападения. Местом же их сбора будет Долина Теней. Что скажешь, вождь сынов Волка?

Могучеродный ответил:

– Я мало что смогу сказать. Подробно разбирать этот вопрос – дело военного вождя. Я считаю, как и все, что откладывать не стоит, но лучше отправиться в Долину Теней не всем сразу, а по отрядам и как можно скорее после народного собрания. Воины пойдут по самой верной и короткой дороге, что мы укажем. Когда же все соберутся, не нужно будет тратить лишних слов, ибо всё уже готово, чтобы выступить в путь по хорошо известным нам тропам, и не позже, чем через два дня мы окажемся у входа в Серебряную долину близ серебряных пещер. Почти все дома наших врагов стоят именно там.

Могучеродный сжал зубы. Краска залила его лицо, потом отхлынула. Он раз за разом представлял себе грядущее сражение, и всегда, как только он заговаривал об этом великом дне, надежда и торжество приводили его душу в смятение. Теперь же, когда этот день был уже так близко, Могучеродный не мог сдерживать свою радость.

Он продолжил:

– Словом, военный вождь, это тебе решать, как выступит твой народ. Но вот что я скажу тебе: им не потребуется брать с собой ничего, кроме оружия и еды на тридцать часов пути, так как в Долине Теней всё уже готово для них, хотя долина и не богата. Так вот, ты можешь сказать нам, что будешь делать?

Божественноликий нахмурился, лицо его потемнело, но затем оно прояснилось, юноша сунул руку в свою небольшую сумку и, вытащив из неё исписанный лист пергамента, сказал:

– Это порядок, что пришёл мне в голову. Ещё прежде начала народного собрания я и Стражи поговорим с вождями сотен, которые почти все уже здесь, на ярмарке. Мы назначим день и час, когда каждая сотня возьмёт оружие и отправится в Долину Теней, а также место, где они встретят ваших людей, что переведут их через горные пустоши. Вожди сотен сразу же передадут приказ начальникам двадцаток, а те – начальникам десяток. Если же, а вряд ли возможно обратное, народное собрание утвердит нападение и союз с тобой и сынами Волка, то вожди десяток соберут своих воинов в назначенном месте, а оттуда поведут их в Долину Теней. В руках у меня список, составленный во время военного смотра. Я сверяюсь с ним, чтобы ничего не упустить. Если вы спросите меня, в каком порядке войскам будет лучше следовать, то я посоветую сделать так: две сотни выйдут в самый день народного собрания – это будут воины Верхнего Дола. На следующее утро выйдут ещё две сотни воинов Дола, а вечером того же дня в путь отправятся пастухи – три сотни или больше, для них это будет не сложно. День спустя выйдет ещё два отряда – воины Нижнего Дола. Один отряд выйдет утром, другой вечером. Наконец, на заре третьего дня после народного собрания в путь отправятся жители Леса. Ещё сотня воинов останется на страже города, как мы и решили. Что же до места встречи с проводниками, то пусть это будут бугры у начала горного прохода, там, где с востока река Бурная вливается в Дол. Что вы скажете?

Все, и прежде всех Могучеродный, согласились с тем, что совет этот хорош: именно так и следует действовать.

Тогда Божественноликий повернулся к Стражу Дола и сказал:

– Хорошо бы, брат, как можно быстрее увидеть других Стражей, чтобы дать им знать об этом порядке и об их обязанностях.

Сказав так, военный вождь поднялся и, забрав с собой старшего из Стражей Дола, отправился отдавать распоряжения. Да и остальные не задержались в зале надолго – они пошли в город наведаться к торговцам и посмотреть на их товары. Старейшина купил там железо, сталь и всё прочее, что было нужно для его ремесла. Могучеродный выторговал себе кинжал изумительной работы и шёлковую с золотой нитью ткань для Лучезарной, заплатив за эти товары серебряными кольцами необычного вида диковинной работы.

У торговых шатров образовался большой круг людей, посередине его стоял сказитель со скрипкой и смычком в руке, а с ним четыре девушки в чудных одеждах. На одной из них было платье из ткани, сотканной так искусно, что в смешении зелёных и иных цветных нитей виделся кусочек поля, усеянного примулами, первоцветом, колокольчиками, ветреницами, будто это была вовсе и не одежда, сшитая из полотна. В руке у девушки был обнажённый меч с позолоченной рукоятью и сверкавшим клинком. Платье второй девушки покрывали вышитые розы и листья, вышиты они были очень плотно друг к другу, иначе женщина казалась бы нагой. Третья была одета так, словно её талию опоясывало пшеничное поле, а выше талии её обвивали листья и виноградная лоза с гроздями. На четвёртой было алое платье. Кусочки белой шерсти на нём символизировали снег, а вышивка в остальных местах полотна – угли Священного Очага. Голову украшал венок из омелы. Эти четыре девушки, как всем было понятно, изображали четыре времени года – Весну, Лето, Осень и Зиму. Девушки стояли вокруг позолоченного источника искусной работы, наполненного лучшим вином Дола. По краям источника висели золочёные чаши и кубки.

Сказитель приласкал смычком скрипку, и зазвучала нежная музыка, от которой сердца всех, слышавших её, пустились в пляс. И песня полилась из уст сказителя, он пел, а девушки отвечали ему.

  • Земледельцы, сокровище славного Дола,
  • Как отважны сердца ваши! Кроток ваш вид,
  • Но ни гордый пастух и ни воин весёлый
  • Вашей славы спокойной средь нас не затмит.
  • Вы прекрасны, и слов не найдётся для песни,
  • Чтобы труд благодатный достойно воспеть,
  • Так поведайте сами о жизни чудесной,
  • О плодах, что мечом предстоит нам отсечь.

Дева-Зима запела:

  • Когда тлеет огонь, что в священные дни
  • Полыхал в очаге, то никто не услышит
  • Злую поступь врага, только ветер шумит,
  • Завывает и кружится где-то под крышей.

Дева-Осень запела:

  • Вы смеялись, срезая колосья пшеницы,
  • И давя виноград, но теперь и в лесах,
  • И в полях не поют сладкозвучные птицы —
  • Только стрел и мечей там слышны голоса.

Дева-Лето запела:

  • Вы позвали меня, я пришла, и прекрасно
  • Вы цветами украсили лета наряд.
  • И теперь буду ждать горячо, ежечасно,
  • Когда с битвы жестокой вернётся отряд.

Дева-Весна запела:

  • Посмотрите, на солнце играет, лучится
  • Заточённый клинок! Поработайте всласть
  • На полях, чтоб увидеть мне, чем завершится
  • Та история, что здесь со мной родилась.

Тут толпа расступилась, и в круг лёгким шагом вступил молодой человек в прекрасных доспехах и позолоченном шлеме на голове. Он взял из руки Девы-Весны меч и взмахнул им в воздухе так, что в клинке отразилось клонящееся к западу солнце. Тогда каждая из четырёх дев подошла к юноше и поцеловала его в губы, а сказитель провёл смычком по струнам, и все четыре девы запели хором, стоя вокруг юного воина:

  • Всего немного времени прошло
  • С тех пор, как мы дрожали от испуга:
  • Вдруг всё, что нам землёй принесено
  • Стало причиной тяжкого недуга,
  • Причиной слабости? Но вот мы видим стяг
  • У воина в руке. О доблестное сердце!
  • Грядущее скрывается впотьмах,
  • И если пристально в него вглядеться,
  • Предначертанья нет. Народ идёт тропой,
  • Что выбрал сам. Торговцев пригласите
  • В наш дивный край осеннею порой,
  • Чтоб ткани привезли и шёлковые нити
  • Для наших милых жён, заморские масла,
  • И стали для серпов, и для плугов железа.
  • Их встретят воины и девы, как всегда,
  • И радость в нашем Доле не исчезнет.
  • Придите, гости! Ибо в этот трудный год
  • Мы поработали на славу – за щитами
  • Вас сбережём! Пусть чашу гость возьмёт!
  • За радость Дола, созданную нами!

Девушки подошли к источнику с вином, зачерпнули из него чашами лучшего вина Дола и пошли по кругу, давая испить его всем желающим, как торговцам, так и иным людям. Молодой воин стоял посередине, высоко подняв меч и щит, символизируя, что это место священно. Сказитель всё ещё водил смычком по струнам, извлекая из них весёлую и нежную мелодию.

Чудно было смотреть на то, как крепкие жители Дола затаскивают в круг слегка упиравшихся гостей с Равнины, чтобы те тоже могли отпить из чаши. И часто кто-нибудь, принимая чашу, целовал руку девушки. Девушки же изящно играли священную пьесу. Они не краснели и не смеялись, двигались торжественно, и на их нежных лицах читалась радость. Можно было подумать, что они и правда Девы, которых божество Земли послало из Палат Вечности, чтобы подбодрить сердца людей.

Так просто и радостно, по подобию пращуров, развлекались жители города, веря в свою доблесть и надеясь на счастье в будущем.

Так проходил вечер. Когда же наступила ночь, люди в каждом бражном зале города ещё пировали. Гости из Долины Теней беспечально бражничали в доме Лика. С ними были глава торговцев с двумя товарищами. Остальных же торговцев затащили в свои дома другие горожане, и там гостей ожидали горячий приём и внимательные слушатели. Один из торговцев, что пировал в доме Лика, знал Могучеродного. Он приветствовал его, назвав тем именем, под которым Могучеродного знали в городах – Регул. На самом деле, с ним был знаком и глава торговцев, и даже слишком хорошо знаком, ведь как-то Могучеродный взял его в плен, чтобы получить выкуп. Торговец всё ещё побаивался его, так как сыграл над ним что-то вроде злой шутки. Второй же торговец был весёлым и открытым человеком и не из робкого десятка. Могучеродный охотно вспоминал с ним прошедшие времена, поля сражений и другие приключения, выпавшие на их долю, как хорошие, так и не очень.

Божественноликий же ходил по залу с серьёзным видом. Говорил он не больше, чем следовало, чтобы не показаться тем человеком, что портит пир. Видения войны и смерти всё ещё не оставляли его, и сердце его предчувствовало печаль после битвы. Он не заговорил с Лучезарной до тех пор, пока все не начали расходиться. Только тогда он подошёл к ней, пользуясь суматохой, и проговорил:

– Времени мало, и если ты так же сильно хочешь поговорить со мной, как и я, то подходис восходом солнца к городскому мосту. Я буду ждать тебя там. Мы останемся наедине.

Лицо девушки, немного грустное этим вечером (ведь она весь вечер не отрывала взгляда от Божественноликого), прояснилось при этих словах. Она взяла его за руку (вокруг толпился народ) и ответила:

– Да, друг, я приду. Я охотно встречусь с тобой.

На этом они и расстались на ночь.

Все в городе легли спать. Впрочем, у ворот поставили стражу. Ликородный, на закате возвращаясь с лесного рейда, встретил на Портовой Дороге Красную Куртку из рода Безводных, который с восемью десятками воинов должен был сменить его. Всё было не так, как обычно, ведь чаще всего они не выставляли стражу даже на время ярмарки.

Глава XXXV. Божественноликий разговаривает с Лучезарной

Божественноликий пришёл к мосту ещё до восхода солнца. Обернувшись к опоре моста, юноша увидел, как Лучезарная идёт вниз по улице. Сердце его при виде девушки подскочило к горлу, и он поспешил к ней навстречу. Юноша взял её за руку, и ни слова не слетело с их уст, прежде чем влюблённые не обнялись и не поцеловались. Вокруг них не было ни души. Они перешли мост и оказались на лугу, через который шла дорога на восток.

Там росла густая трава и множество цветов: первоцветы, примула, шахматный рябчик, дикий тюльпан. Дикая слива уже почти отцвела, но боярышник был усыпан бутонами, уже белевшими кое-где. Утро было ясным, тёплым и безоблачным, но ночью стоял туман, и над лугами Дола, в самых влажных местах, ещё висела дымка. Трава и цветы отяжелели от росы, и Лучезарная, когда шла по лугу, сняла обувь чтобы не промочить её. Поверх котты на девушке было накинут тёмный плащ. Своё сверкающее платье она оставила в доме.

Влюблённые шли рука об руку, наслаждаясь тем, что были вместе. Взошло солнце, и длинные золотые лучи, проникая сквозь вершины высоких деревьев, падали на траву, по которой ступали влюблённые. С севера подул лёгкий ветерок. Божественноликий остановился на мгновение и, повернувшись к Солнечному Лику, произнёс слова молитвы в его честь. Лучезарная, отпустив руку вождя, украдкой взъерошила ему волосы.

Влюблённые продолжили свой путь. Ноги Божественноликого привели его помимо его воли в каштановую рощу у старой плотины, где недавно юноша встретил Наречённую. Тут он понял, куда идёт и, резко остановившись, покраснел. Лучезарная заметила это, но промолчала. Юноша заговорил первым:

– Вот красивое место, где мы можем сесть и поговорить, пока ещё не началась дневная работа.

Божественноликий свернул в сторону, и вскоре они вышли к зарослям боярышника, из которых поднимался огромный дуб. Только самые нижние из его ветвей начинали уже покрываться листьями. Рядом с дубом, но достаточно далеко, чтобы могли разрастись ветви, стояла дикая черёмуха, сплошь усеянная белыми, нежно пахнущими цветами. Здесь влюблённые и сели на ствол поваленного в прошлом году дерева; девушка сняла свой плащ, приложила обе руки к щекам юноши и долго, с наслаждением целовала его. Какое-то время счастливые влюблённые не произносили ни слова. Когда же они вновь обрели дар речи, первой заговорила девушка. Она произнесла:

– Милый мой Златогривый! Как же это удивительно, что мы с тобой так сильно изменились с того дня прошлой осени, когда я впервые увидела тебя! Иногда я думаю, что, когда ты тогда остался один, разве не смеялся ты, не потешался тайно надо мной, раз уж я не воспользовалась своей властью сделать так, чтобы ты теперь боялся меня, словно юнец. Разве не вспоминаешь ты нашу встречу и не смеёшься над ней? Ведь теперь ты стал великим вождём и опытным воином, а я осталась той, что была всегда – молодой девой из рода Сынов Волка. Разве что теперь я не страдаю безответной любви к тебе.

На губах девушки играла радостная улыбка, лучиками разбегаясь по сияющему лицу. Юноша смотрел на нею и думал, что её сердце переполняется счастьем, он даже удивлялся тому, что она так радуется встрече с ним. Он сказал:

– Да, я часто вспоминаю то утро в лесном доме и нас двоих там, словно на картине. Я и в самом деле смеюсь, но от блаженства, я никогда не потешался над той нашей встречей. Разве ты не казалась мне тогда божеством? Разве сейчас, вспоминая то время, я не на вершине блаженства? Ты же – ты была мудра тогда, да и сейчас твоя мудрость не оставила тебя. Ты кажешься мне божеством, и если мы изменились с тех пор, то, может быть, скорее ты подняла меня на свою высоту, чем спустилась ко мне?

Но тут юноша нахмурился.

– Только не говори мне, что вся твоя любовь к твоему народу и крепкая надежда на возвращение ему его величия, была лишь притворством. К чему тогда тебе любить меня сильнее именно сейчас, когда я стал вождём, а значит, могу приблизить осуществление твоей надежды и избавить тебя от твоей печали? Разве когда мы стояли у входа в бражный зал Долины Теней под изображением Волка, я не замечал слёзы в твоих глазах каждый раз, когда ты глядела на него? Я держал тебя за руку и чувствовал, как она дрожала, как ты вцепилась в меня. Ты вся переменилась в тот момент. Неужели это мне лишь показалось? Неужели всё это лишь обман?

– О, юноша, разве ты не сказал сейчас, что мы стояли там рядом, рука в руке, и во мне росла любовь к тебе? Разве ты не знаешь, что это также большая помощь нашему народу, раз увеличивает желание жить и чтить памятью умерших? Неужели кто-то будет жить и желать, а мы отринем желание и жизнь? Или вот на что ответь мне: отчего вчера в бражном зале ты был таким прекрасным вождём? Отчего о тебе одном были все девичьи помыслы? Отчего ты был своенравен, как бывают некоторые из нас? Разве я, милая твоему сердцу, не стояла там, глядя на тебя и радуясь? Разве нежность любви не вдохнула в тебя жизнь? Неужели же твой опыт воина и дальновидность были не более, чем маской? Неужели тебе безразлична судьба народа Дола? Разве ты бросишь детей своих праотцов и поселишься вместе с чужим народом?

Юноша, улыбаясь, поцеловал её и промолвил:

– Разве я не сказал, что ты мудрее дочерей человеческих? Видишь, какой мудростью ты наделила меня!

Девушка возразила:

– Нет, нет, в моей любви к моему народу не было притворства! Как можешь ты думать так, если прародители и мой род создали то тело, что ты любишь, и в голосе, который тебе кажется нежным, звучат их песни?

– Милый друг, я и не думал так. Я думал лишь о том, кто же я сам такой, как я сам был создан таким, что смог сделать тебя такой счастливой, что ты на какое-то время забыла мечты тех дней, когда мы ещё не встретились.

– О, как же счастлива, как же я счастлива! Но я и не была несчастной. Несмотря на все беды, я не испытывала гнетущего горя – передо мной светилась надежда моего народа. Мои дни были прекрасны, но я и сейчас не знаю, каков предел человеческого счастья.

Несколько минут они молча обнимались, а потом девушка произнесла:

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Как может развиваться судьба попаданца в далёкое прошлое, когда еще не существует централизованного ...
Александр Кузнецов – самый известный Доктор Папа, Президент Ассоциации Детских Психологов, основател...
В данной книге раскрываются тонкие грани Востока. Показаны светлые и темные стороны таинственного ца...
Она приехала из маленького городка в Палм-Бич, колонию миллионеров, где жизнь идет как сплошная роск...
Для детей в возрасте до 10 лет изобразительная деятельность — насущная необходимость, так как в проц...
Капитан Кольцов служит на БАМе, он военный строитель. На его участке магистрали начальство хочет уст...