Рассказы Вельзевула своему внуку Гюрджиев Георгий

Не согласились бы вы поехать в мое отечество, в Россию, и, после того как вы на месте увидите все, что делается, помочь нам организовать это наше Попечительство так, чтобы оно действительно принесло моему отечеству ту пользу, для которой оно основано?»

Дальше он сказал еще:

«Ваше справедливое человеколюбие дает мне решимость обратиться к вам с этой просьбой и уверенность в том, что вы, наверное, не откажетесь принять участие в деле спасения, может быть, многих миллионов людей».

Когда этот симпатичный пожилой русский кончил говорить, я, немного подумав, ответил ему, что я, очень может быть, соглашусь на его предложение поехать в Россию, так как эта страна, пожалуй, очень подойдет и для моей основной цели.

Дальше я ему сказал:

«В настоящее время я имею только одну цель, а именно подробно выяснить себе все детали проявлений человеческой психики, как индивидуумов в отдельности, так и когда они находятся вместе с другими в группах.

Вот для выяснения состояния и проявлений психики человека в больших группах Россия для меня, пожалуй, будет весьма подходящей тем, что, как я понял во время наших разговоров, болезнь „пристрастие-к-алкоголю“ распространена там у вас почти среди всего населения, и благодаря этому я буду чаще иметь возможность производить мои эксперименты над разнообразными типностями, как каждой в отдельности, так и в массе».

После этого разговора с важным русским существом я скоро собрался и через несколько дней вместе с ним покинул Египет; а две недели спустя мы уже были в главном пункте этой сказанной большой общественности, в городе, называвшемся тогда еще «Санкт-Петербург».

По приезде туда мой новый знакомый сразу отдался своим делам, которых за его долгое отсутствие накопилось очень много.

Между прочим, к тому времени была уже закончена постройка того большого дома, который был предназначен Попечительством для той же цели борьбы с алкоголизмом, и мой знакомый сразу занялся организацией и приготовлением всего требуемого для, как они там говорят, «освящения» этого дома и открытия связанной с ним деятельности.

Я же за это время, по своему обыкновению, стал всюду бывать и водиться с существами этого города, принадлежавшими к разнообразным, как там говорят, «слоям», чтобы знакомиться с характерными особенностями их нравов и обычаев.

Вот тогда-то, между прочим, я впервые и констатировал, что в наличии существ, принадлежащих именно к этой современной общественности, их так называемая «Эго-Индивидуальность» за последние века стала особенно резко двойственно оформливаться.

Когда я это констатировал и стал специально исследовать этот тамошний вопрос, я в результате выяснил, что эта двойственная индивидуальность в их общем наличии получилась, главным образом, благодаря несоответствию между так называемой «темпностью-места» их возникновения и существования и «формой-их-существенского-мышления».

По-моему, мой мальчик, ты очень хорошо поймешь эту особенно резкую «двойственность-индивидуальности» существ этой большой общественности, если я передам тебе дословно сказанное мне лично нашим досточтимым Молла Наср-Эддином мнение о них.

Надо тебе сказать, что во время второй половины этого моего последнего пребывания среди твоих любимцев мне не раз приходилось встречаться с этим земным «уник-мудрецом-Молла-Наср-Эддином» и иметь с ним личный обмен мнений относительно разных тамошних, как они выражаются, «житейских-вопросов».

Моя личная встреча с ним, во время которой он своим мудрым изречением определил настоящую сущность существ этой тамошней большой общественности, состоялась на одной из частей поверхности твоей планеты, называющейся «Персия», в местности под наименованием «Испагань», куда я попал по делу моих исследований касательно Пресвятой Деятельности Ашиата Шиемаш, а также по поводу понадобившихся мне выяснений на месте вопроса, каким именно образом впервые возникла, ныне всюду существующая там, тоже для них злостная, форма их так называемой «вежливости».

Еще до моего приезда в Испагань я уже знал, что досточтимый Молла уехал в город «Талайалтникум» погостить у пасынка старшей дочери его духовного отца.

По приезде в этот город я сразу его разыскал и за все время моего нахождения там часто ходил к нему, и мы, сидя на крыше, как это было принято в той стране, всегда беседовали с ним о всяких, как там говорят, «тонко-житейских-вопросах».

Раз, кажется на второй или на третий день моего прибытия туда, когда я шел утром к нему, мне бросилось в глаза необычайное движение на улицах: всюду чистили, мыли и развешивали так называемые «ковры», «флаги», «шали» и т. п.

Я подумал: «Наверно начинается один из двух особо почитаемых годовых праздников существ этой общественности».

Поднявшись на крышу и обменявшись с нашим дорогим превеликим мудрецом Молла Наср-Эддином принятыми там приветствиями, я, показывая рукой на происходящее на улице, спросил его, что это значит.

Сделав на лице своем обычную доброжелательную и как всегда обаятельную, но все же с оттенком некоторого презрения, гримасу, он приготовился что-то сказать, но в этот момент внизу на улице раздались крики «глашатаев» и топот множества лошадей.

Тогда наш мудрый Молла, не проронив ни слова, тяжело встал и, взяв меня за рукав, подвел к краю крыши и, хитро подмигнув мне своим левым глазом, обратил мое внимание на быстро мчавшуюся большую «кавалькаду», состоявшую, как я после узнал, преимущественно из существ, так называемых «казаков», составляющих преимущественную часть населения как раз этой самой тамошней большой общественности Россия.

В центре этой «кавалькады» ехал так называемый «русский-фаэтон», запряженный четверкой лошадей, которыми правил необыкновенно тучный и «бравый» на вид кучер. Этот, чисто на русский манер, бравый вид придавали ему подложенные в соответствующих местах под его одеяние подушки.

В самом фаэтоне сидело двое существ: один – тип этой страны, Персия, а другой – типичный так называемый «русский-генерал».

Когда упомянутая кавалькада отъехала на большое расстояние, Молла, произнеся раньше свою любимую поговорку:

– и издав тоже излюбленное свое созвучие, похожее на «зррт», вернулся обратно на свое место, предложив и мне сделать то же самое, а потом, поправив еще тлеющие древесные уголья на своем «кальяне», глубоко вздохнул и произнес, как всегда не сразу понятную, следующую тираду:

«Сейчас проехала хотя и главная и первенствующая, но тем не менее порядочно уже облезлая и потрепанная „ворона“ этой страны в сопровождении большого числа „породистых-индюков“.

„Первенствующие-вороны“ этой страны за последнее время почему-то не делают уже вообще ни одного шага без этих „породистых-индюков“; они, очевидно, делают это в надежде, что, может быть, остатки их жалких перьев, вследствие постоянного нахождения в сфере мощной излучаемости этих индюков, немного окрепнут и перестанут лезть».

Хотя из всего им только что сказанного я решительно ничего не понял, но, уже зная хорошо его обыкновение выражаться сначала иносказательно, я нисколько не удивился и не стал ничего расспрашивать, а терпеливо ждал его дальнейшего мудрого разъяснения.

И действительно, когда после произнесенной тирады он кончил «набульбулькивать» как следует воду в своем «кальяне», он, дав в своей дальнейшей речи, со свойственной ему «тонкой-ядовитостью», сперва определение всего наличия и общей сущности существ современной общественности Персия, разъяснил мне, что птицам «воронам» он уподобил существ этой самой общественности Персия, а существ из большой общественности Россия, составляющих как раз тот кортеж, который промчался по улице, он уподобил птицам «индюкам».

Эту свою мысль он развил в длинном рассуждении так:

«Если беспристрастно проанализировать и статистически подвести итог пониманий и представлений, какие получились у людей современной цивилизации относительно народов, населяющих Европу, в противоположность с другими материками, и провести аналогию между этими народами и птицами, то людей, представляющих самый „цимес“ современной европейской цивилизации, именно возникающих и живущих на материке Европа, непременно следует назвать „павлинами“, т. е. птицами, имеющими самую красивую и пышную внешность, а людей, живущих на прочих материках, надо именовать „воронами“, т. е. никчемной и самой грязной из всех птиц.

Для таких же современных людей, которые основание и требуемые условия для возникновения получают на материке Европа и оформливаются на ней, но дальнейшая жизнь которых и, следовательно, и дальнейшая „начинка“, почему-либо происходит на других материках, а также для людей, которые, наоборот, появляются на „свет-Божий“ на каких-либо иных материках, но дальнейшую свою „начинку“ получают в условиях, возникающих и царящих на материке Европа, нельзя найти лучшего „уподобления“ чем птица „индюк“.

Эта последняя больше всех птиц выражает то „нечто“, которое „ни то ни се“, а представляет собой, как говорится, „половину-с-четвертью-плюс-три-четверти“.

Лучшими представителями таких „индюков“ являются современные люди этой России, и вот именно такими „индюками“ и была окружена недавно мимо нас промчавшаяся одна из здешних первенствующих „ворон“.

Соответствуют же эти русские в идеале этой оригинальной птице „индюк“ по следующему моему соображению.

Возникая и оформливаясь на материке Азия, а главное, имея чистую наследственность, как органическую, так и психическую, ковавшуюся в течение многих веков в условиях существования сказанного материка, они становятся во всех отношениях обладателями натуры азиатских людей и следовательно они тоже должны были бы быть в настоящее время „воронами“. Ввиду же того, что за последнее время все они сильно стремятся быть европейцами и намеренно вовсю начинают себя соответствующе вести, этим самым они постепенно перестают быть „воронами“, но, так как они все-таки, по некоторым несомненно закономерным данным, не могут превратиться в настоящих „павлинов“, они, отстав от „ворон“ и не пристав к „павлинам“, и являют собой, как я сказал, в идеале „индюков“.

Хотя индюк в домашнем обиходе является очень полезной птицей, так как мясо его, если, конечно, индюка зарезать тем специальным способом, какому люди старых наций благодаря долговековой практике там научились, даже лучше и вкуснее всех других птиц, но в живом виде индюк очень странная птица и психику имеет какую-то совсем своеобразную, понять которую хотя бы приблизительно, тем более нашим людям с их полупассивным разумом, совершенно невозможно.

В числе множества специфических черт психики этой странной птицы имеется и такая, что индюк почему-то считает нужным всегда куражиться и вследствие этого часто ни с того, ни с сего даже надувается.

Он куражится и надувается даже тогда, когда никто на него и не смотрит и делает это в таких случаях исключительно только от собственного воображения и от своих глупых мечтаний».

Сказав это, Молла Наср-Эддин медленно и тяжеловесно встал, произнося опять свое излюбленное: «Так-и-так-и-так-и-надо», на этот раз с окончанием: «Не-сиди-подолгу-где-не-надо», взял меня под руку, и мы вместе спустились с крыши.

Здесь, мой дорогой мальчик, отдавая должное тонкости психологического анализа нашего премудрого Молла Наср-Эддина, тем не менее справедливость требует сказать, что если эти русские стали такими образцовыми «индюками», то виновными в этом и в данном случае нужно считать опять-таки только существ из общественности Германия.

Виновниками же эти современные «мастера-выдумщики» в данном случае явились вследствие того, что, когда они изобретали свои знаменитые анилиновые краски, они упустили из виду одну специфическую их особенность.

Дело в том, при помощи этих анилиновых красок возможно перекрашивать в любой другой цвет все существующие там природные цвета, кроме лишь одного – настоящего природного черного цвета.

И вот из-за такой непредусмотрительности этих германских существ и получилось такое скандальное несчастье для этих бедных русских.

А именно, в виду того, что «нежданно-и-негаданно» оказалось, что перья «вороны» покрашены природой как раз в настоящий черный цвет, который никак не может быть перекрашен в другой цвет даже этими ими выдуманными «анилиновыми-красками», и только из-за их такого подлого упущения, и следствием всего этого, эти горемычные русские «вороны» никак не могут стать «павлинами». И что хуже всего, перестав быть «вороной» и не став «павлином», они волей-неволей превращаются в птицу «индюк», выражающую в идеале, как формулировал наш дорогой учитель, «половину-с-четвертью-плюс-три-четверти».

Вот, благодаря такому высказанному мне лично мудрому определению досточтимого Молла Наср-Эддина, я впервые понял ясно, почему все существа той тамошней большой общественности, когда они достигают ответственного возраста, делаются обладателями индивидуальности, столь резко двойственной.

Но довольно об этом. Теперь слушай дальше о событиях, в которых мне пришлось принимать участие по приезде в главный пункт общественности Россия, именовавшийся тогда «Санкт-Петербург».

Как я уже сказал, пока мой знакомый, упомянутый важный русский, регулировал свои разладившиеся за время его отсутствия дела, я стал всюду бывать и сталкиваться с тамошними существами различной интеллектуальной развитости и установившихся для них окружающих условий обычной жизни, чтобы изучить характерные особенности их нравов и обычаев и выяснить себе причины их так называемой «органической-потребности» к алкоголю, а также выявляющиеся последствия результатов действия его на их общее наличие.

Интересно отметить, что во время таких моих встреч с разными трехмозгными существами, принадлежавшими к разным, как они сами определяют, «кастам» и «положениям», я уже тогда несколько раз констатировал, а при более внимательном наблюдении для меня уже стало совершенно очевидным, что большинство из них носило в себе зачатки той «особой-функционизации-их-общего-наличия», которая еще издавна стала обычно возникать в твоих любимцах при известной комбинации двух извне приходящих самостоятельных причин.

Первой из этих причин является общекосмический закон, существующий под наименованием «Солиуненсиус», а второй – резкое ухудшение условий обычного существенского существования существ на какой-либо части поверхности этой твоей планеты.

Я говорю о том зачатке «особой-функционизации-их-общего-наличия», который через несколько тамошних годов вылился в наличие уже всех существ этой общественности в ту обычную форму, каковая в периоды известного определенного времени вообще уже стала им присущей и делается так называемым «побудительным-фактором» для их специфических проявлений, тоже ставших свойственными только трехмозгным существам планеты Земля и совокупность которых у существ разных эпох там наименовалась различно, а в современности они прозвали «большевизм».

Про эту самую «особую-функционизацию-их-общего-наличия» я разъясню тебе позже.

Я коснулся этого вопроса в этом месте только для того, чтобы дать тебе представление, в каких уже особенно ненормальных условиях существенского существования протекала в это мое пребывание моя деятельность среди существ этой большой общественности в их первой столице Санкт-Петербург.

Я думаю, самой хорошей исходной базой для всего дальнейшего понимания, касающегося существ этой большой общественности, будет для тебя мой рассказ о том, как я вскоре после моего приезда захотел иметь собственную химическую лабораторию.

Дело в том, что я еще давно до приезда в этот город собирался осуществить одно мое намерение, для выполнения которого мною уже был выработан определенный план и подготовлены некоторые необходимые детали, а именно устроить в каком-нибудь из их больших населенных пунктов нечто вроде того, что они там называют «химическая лаборатория», в которой я намеревался производить, заранее мною предрешенным способом, специальные эксперименты над некоторыми глубоко скрытыми аспектами все той же их странной психики.

И вот, мой мальчик, когда я прибыл в этот город и когда выяснилось, что почти половина моего времени здесь может быть свободной, я решил использовать мою временную, случайную «полузанятость» и приступил к осуществлению такого моего намерения.

После наведенных мною справок я узнал, что для устройства такой лаборатории там первым долгом обязательно требуется иметь разрешение от местных «власть-имущих» существ, поэтому я немедленно и приступил к хлопотам для получения такого разрешения.

Первые предпринятые мною шаги выяснили мне, что, на основании законов, издавна зафиксировавшихся в процессе существования этой общественности, разрешение на право иметь собственную химическую лабораторию должно быть там выдаваемо некоим так называемым «департаментом» одного из их «министерств».

Поэтому я и направился в этот самый «департамент». Но оказалось, что служащие этого департамента хотя и признавали, что выдача такого рода разрешений входит в их обязанность, но сами не знали, каким образом это должно было производиться.

А не знали они этого, как я после понял, просто потому, что до меня никто и никогда к ним за таким разрешением не обращался, и по причине этого этими несчастными существами не был приобретен для проявления и такого их своего рода «существенского-долга» тот обычный для них так называемый «автоматический-навык».

Здесь следует, вообще, отметить, что там за последние века почти всякие «существенские-проявления» для выполнения своего существенского долга в наличиях тех существ, которые становятся «власть-имущими», осуществлевываются уже исключительно только благодаря функционизациям данных, образовывающихся в них от многократного автоматического повторения одного и того же.

Что же касается «власть-имущих» существ этой именно общественности, то окристаллизировывание таких оригинальных автоматических «существенских-данных» в тот период течения времени происходило в них намного интенсивнее, чем всюду, и выражалось настолько резко, что иногда даже казалось, что в них как будто вообще совершенно отсутствуют какие бы то ни было данные для непосредственного порождения существенских импульсов, вообще свойственных иметься в существах.

Это окристаллизирование происходило в них, как я позже выяснил, вследствие действия космического закона «Солиуненсиуса», о каковом космическом законе я уже упомянул тебе.

Что же касается того, что я сказал, что к служащим упомянутого департамента никто не обращался за разрешением, то это происходило отнюдь не потому, что никому из обывателей этой столицы не требовалось иметь «химической лаборатории», нет… наоборот, никогда в этом городе не существовало так много подобных химических лабораторий, как в тот именно период, и, без сомнения, все владельцы таковых имели требуемое разрешение, где-то каким-то образом добытое.

Они не могли не иметь их. Ведь на то и существовал в этой их столице, как вообще существует во всех больших и малых общественностях, особый так называемый «правительственный орган», составляющий и обусловливающий, так сказать, «основное-упование-полного-благополучия-власть-имущих», и который они сами называют «жандармерия» или «полиция», одной из главных обязанностей представителей которых есть слежка за тем, чтобы у всех на всякое предприятие было соответствующее разрешение, и конечно, нельзя предположить, чтобы так называемое «всевидящее-око» существ, представляющих сказанное «основное-упование-полного-благополучия-власть-имущих», «проморгало» и допустило где-либо иметься какой бы то ни было лаборатории без соответствующего на то разрешения от своих «патронов».

Основной причиной этого кажущегося противоречия было нечто совсем другое.

Надо сказать, что тогда уже в этой общественности отношение существ ко всяким зафиксировавшимся за прошедшие времена правилам и законам для «нормальных», по их пониманию, взаимоотношений и вообще для обычного существования начинало становиться таким, что из обыкновенных существ могли добиваться и пользоваться всем тем, на что они имели объективное право, только те существа, которые умели делать все наоборот, т. е. против существующих там законов и правил.

Таких частных лабораторий, какую я хотел устроить, можно было тогда иметь не одну, а тысячи; надо было только прежде всего знать какие ненормальные «ходы» и «выходы» уже установились для получения разрешений на эти лаборатории и действовать согласно этим ненормальностям.

Я же, по причине недолгого пребывания среди них, не успел еще выяснить себе всех тонкостей обычного существенского существования, уже начавшего становиться в этой общественности, как я сказал, особенно ненормальным.

Вот почему, когда я приступил к хлопотам для получения требуемого разрешения, для меня и начались бесконечные мытарства, или, как они сами в таких случаях говорят, началось «бессмысленное-волокитство», тоже давно уже зафиксировавшееся в процессе их существенского существования, и вдобавок все это впоследствии оказалось совершенно безрезультатным и ненужным.

Все дальнейшее началось в следующей последовательности: когда я пришел в упомянутый департамент и обратился к тамошним служащим, они все стали растерянно смотреть друг на друга и перешептываться, а некоторые из них – рыться в каких-то толстых книгах, очевидно в надежде найти написанное правило относительно выдачи таких разрешений. Наконец самый старший из них подошел ко мне и важно потребовал от меня, чтобы я прежде всего принес им от какого-то другого департамента какие-то справки относительно моей личности, о моей, как он выразился, «благонадежности».

Далее пошли мои бесконечные хождения из одного департамента в другой, из одного так называемого «особого-правления» в другое, от одного официального специалиста к другому и т. д. без конца.

Так дело дошло до того, что я должен был ходить от так называемого «квартального» к так называемому «приходскому-священнику» и т. д., чуть ли не к «официальной-городской-повивальной-бабке».

Кроме того, один из таких «особых-правлений» требовал почему-то, чтобы на свидетельстве, выданном другим департаментом, был приложен «штемпель» третьего департамента.

В одном месте мне надо было подписывать какие-то бумаги, в другом – отвечать на вопросы, ничего общего с химией не имеющие, в третьем – мне объясняли и давали советы, как именно нужно обращаться с принадлежностями лаборатории, чтобы не отравиться и т. д., и т. д.

Как я после выяснил, оказалось, что я, совершенно этого тогда не подозревая, был и у такого официального лица, в обязанности которого входило отговаривать лиц, желающих устраивать «химические лаборатории», от такого их «гнусного» намерения.

Забавнее всего было то, что для получения такого официального разрешения требовалось последовательно обращаться к таким официальным должностным лицам, которые не имели даже отдаленного понятия о том, что такое вообще «лаборатория».

Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы я наконец, потратив на это почти два месяца, сам не бросил этих бессмысленных хлопот.

Бросил же все это я по причине, тоже не лишенной комизма.

Согласно правилам все той же бессмысленной волокиты, мне надо было, между прочим, получить от одного доктора, тоже официального, – «бумагу», удостоверяющую, что моему личному здоровью не грозит опасности от занятий в этой лаборатории.

Я пошел и к этому официальному доктору. Но когда он захотел, прежде всего, меня как следует освидетельствовать и во что бы то ни стало пожелал, чтобы я совершенно разделся, дабы он мог всюду по мне стучать своим молоточком, то на это я согласиться уже никак не мог; не мог потому, что, оголившись, я неизбежно должен был бы обнаружить мой хвост, который я всегда там, на твоей планете, искусно прятал под складки моей одежды.

А ты, конечно, хорошо понимаешь, что если бы кто-либо из них увидел мой хвост, всем очень скоро стало бы известно, что я существо не их планеты, и после этого мне было бы уже совершенно невозможно оставаться среди них и продолжать интересовавшие меня эксперименты по выяснению странностей их психики.

Вот почему я от этого доктора ушел без нужной мне бумаги и с тех пор бросил все и не пытался уже больше получить разрешение на устройство собственной лаборатории.

Несмотря на то, что я там всюду бывал, преследуя мою специальную цель и одновременно хлопотал об упомянутом разрешении, я все же часто видался и с тем важным русским, моим первым знакомым, который хотя и был, как я сказал, очень занят по своим делам, все же находил время иногда приходить ко мне или принимать меня у себя на дому.

При этих свиданиях мы почти всегда говорили только об алкоголизме в его отечестве и о мерах борьбы с этим злом.

Для такого обмена мнений у меня с каждым разом накоплялось все больше и больше материала, так как мои беспристрастные наблюдения и изучения всяких аспектов психики местных существ окристаллизовывали во мне относительно них все новые и новые данные.

Этот важный русский всегда придавал очень большое значение моим соображениям и замечаниям по поводу того, что было уже сделано Попечительством о народной трезвости, а также относительно проектов будущих мероприятий, и бывал искренно восхищен правильностью моей наблюдательности.

Вначале все мои такие указания, докладываемые им на общих собраниях Попечительства, почти всегда принимались к осуществлению.

Но когда некоторые участники этого Попечительства случайно узнали, что инициатива многих действительно полезных мер исходит от какого-то иностранного доктора, даже не европейского, то с этого времени и начались всякие их обычные так называемые «интриги» и «протесты».

Виновниками всех недоразумений, приведших в итоге к печальному концу и такого важного учреждения, как это Попечительство, созданное для блага всех трехмозгных существ этой многомиллионной общественности, явились, как всегда и как во всем, тамошние ученые существа «новой-формации».

Дело в том, что в числе непременных главных участников этого нового учреждения, по настоянию некоторых наследственно власть-имущих существ, состояло несколько так называемых «ученых-врачей».

Они попали в число руководителей этого Попечительства вследствие того, что в наличии наследственно власть-имущих существ того периода уже окончательно зафиксировался и стал неотъемлемой частью их сущности опять-таки все тот же злостный для земных трехмозгных существ их «внутренний-всевладыка», именуемый ими «Самопокой», сделавшийся сам по себе для этих несчастных и целью и смыслом их существования. И потому, чтобы не делать никаких существенских усилий, они настояли, чтобы в этом важном большого общественного значения учреждении непременно принимали участие также и ученые-врачи.

За последнее время там почему-то учеными «новой-формации» становятся чаще всего существа такой именно тамошней профессии.

Надо тебе также сказать, что, когда из среды таких ученых «новой-формации» существа делаются «власть-имущими» и случайно занимают в процессе обычного существования важные ответственные посты, то они во много раз больше служат источником всевозможных последующих недоразумений, чем наследственно «власть-имущие» существа.

Они служат таковым источником недоразумений, очевидно вследствие того, что в общем наличии таких существ приобретаются и особым образом сплетаются, сделавшиеся твоим любимцам уже свойственными, характерные присущности трех совершенно разных современных типностей, а именно «власть-имущего» существа, «ученого-новой-формации» и современного «профессионального-врача».

И вот, мой мальчик, по инициативе и настоянию некоторых по родонаследию власть-имущих существ этой общественности – главным образом таких, которые хотя по внешности еще продолжали считаться власть-имущими, но уже по внутреннему значению являлись только так называемыми «выдохшимися-перечницами» – были призваны к власти в деле осуществления такой серьезной задачи, как «относительное-спасение» многих миллионов себе подобных существ, такие истые «нафаршированные-индюки» или, как бы там их назвали, «выскочки».

Когда вначале эти самые случайно получившие власть «выскочки» вели всякие свойственные таким выскочкам мелкие «интриги» только между собой, то для общего дела было еще только, как там говорится, «полбеды», но когда благодаря всяким так называемым «кляузам», тоже от них исходящим, пошли такие же интриги между всеми участниками этого Попечительства и они все разделились на разные свои пресловутые «партии», каковое злостное тамошнее обыкновение для успешного осуществления всяких благих начинаний очень распространено, то и такое хорошее начинание для общего блага земных современных трехмозгных существ, как это Попечительство, начало, как там же в таких случаях выражаются, «трещать-по-всем-швам».

Такие их мелкие «интриги» происходили вовсю, как между отдельными партиями, так и между отдельными членами этой абсолютно необходимой там общественной организации, уже и тогда, когда я только что прибыл с моим первым русским знакомым в столицу сказанной общественности.

Когда же эти случайно получившие власть «выскочки» узнали о том, что многие советы и указания в деле улучшения организации исходят от меня, т. е. такого же, как они сами, профессионала, но только не состоящего в их так называемой «корпорации», вот тогда-то, хорошо понимая, что никакие их «интриги» и «кляузы» не могут иметь никакого значения для меня, они направили их против главы Попечительства, ими самими избранного.

Очень интересно здесь, кстати, вскользь отметить, что хотя всякие данные для порождения разных долженствующих иметься существенских импульсов вообще окристаллизовываются в наличиях таких современных тамошних профессионалов слабовато, но данное, которое порождает импульс, называющийся «чувство-корпорации», почему-то окристаллизовывается и функционирует в них очень сильно.

Итак, мой мальчик, пока я еще не знал, что заниматься интригами и кляузами, или, как иногда они сами еще выражаются, «взаимоутоплением», является уже неизбежной присущностью власть-имущих существ этой общественности, я все еще надеялся и терпеливо выжидал, когда же, наконец, соответствующие условия дадут мне возможность приступить к осуществлению моей основной цели, а именно возможности производить «выяснительные-эксперименты» над психикой земных существ в массах. Но когда мне стало определенно ясно, что в этой общественности, при существующих условиях взаимоотношений, никак этого не достигнуть, а также убедился, что здесь честно, т. е. на точном основании зафиксировавшихся в этой общественности законов, иметь собственную химическую лабораторию нельзя, я решил больше там не оставаться, а уехать в другие какие-либо европейские общественности искать подходящих условий для упомянутой моей цели.

Когда о таком моем решении узнал мой первый знакомый, важный русский, он этим очень опечалился; опечалились также еще и несколько других русских существ, которые более или менее действительно желали добра своему отечеству и за это время успели ясно убедиться, что мои знания и мой опыт могли бы быть очень полезными для их основной цели.

В дни моего предполагавшегося отъезда Попечительство как раз собиралось открыть тот большой дом, который, как я тебе уже сказал, и был предназначен для цели борьбы с алкоголизмом и который тамошние существа в день его открытия назвали именем своего царя: «Народный-Дом-Императора-Николая-Второго».

И вот, накануне моего отъезда ко мне неожиданно пришел мой первый знакомый, важный русский, и, выразив искреннее свое сожаление по поводу моего отъезда, начал настоятельно просить меня отложить мой отъезд на несколько дней, чтобы после освящения и открытия упомянутого дома он мог поехать провожать меня и, кстати, немного отдохнуть от хлопот, интриг и кляуз последнего времени.

Так как я не имел особых оснований торопиться, то я согласился и отложил свой отъезд на некоторое время.

Через два дня состоялось открытие упомянутого дома, и я, получив накануне так называемое «официальное-приглашение», отправился на эту церемонию.

Вот на этом-то общественном торжестве современной многомиллионной общественности, на которое прибыл даже сам их, как они его называют, «Государь-Император», и начался тот так называемый «урецтакнилкаруз» в отношении моей личности, который, вообще говоря, всегда вытекает из совокупности окружающих ненормальностей и, оформливаясь механически в психике каждого из современных трехмозгных существ этой злосчастной планеты, держит их, как бы сказать, «в-безвыходно-заколдованном-круге».

Дальнейшие события происходили в следующей последовательности:

В день упомянутого общественного торжества, во время продолжавшейся еще церемонии, вдруг подбегает ко мне, проталкиваясь между существами, явившимися туда во всем «блеске-своего-величия» в разных их так называемых «регалиях» и «мундирах», мой первый знакомый русский и радостным голосом говорит мне, что я буду «иметь-счастье» быть представленным Его Величеству; сказав это скороговоркой, он с такой же торопливостью ушел.

Оказалось, что он там же, на самом торжестве, имел какой-то разговор относительно меня с Императором, в результате которого и было решено меня представить ему.

Такое представление «Императору», «Царю» или «Королю» считается на всех материках этой злосчастной планеты за очень и очень большое счастье, вот почему этот мой знакомый, получив такое разрешение, несказанно за меня обрадовался.

Очевидно этим представлением он хотел сделать мне большое «удовольствие» и тем самым успокоить и свою собственную совесть, так как считал себя виновником моего неудачного приезда в эту столицу.

После этого события прошло два дня.

На третий день утром я, случайно посмотрев на улицу из окна моей квартиры, увидел там совсем необычное движение; все чистили, всюду подметали, взад и вперед ходило много так называемых «полицейских» и «жандармов».

На мой вопрос, чем все это вызвано, наш старый Ахун объяснил мне, что сегодня на нашу улицу ожидается приезд одного очень важного генерала этой общественности.

В тот же день после полудня, когда я сидел у себя и разговаривал с одним моим новым знакомым, ко мне вдруг прибегает взволнованный и растерянный так называемый «швейцар» нашего дома и, заикаясь, произносит: «Его… Его… Высокопрево… о… о… ство… же… же… ла… а… а… ют…», но он не успел докончить, как в комнату вошел сам Его Высокопревосходительство.

Как только несчастный швейцар увидел его появление, он, как пораженный громом, замолк, после чего, собравшись с силами, торопливо исчез из комнаты, как там говорится, «задним-ходом». А сам Его Высокопревосходительство хотя и с очень любезной улыбкой, но с характерным для всех власть-имущих существ той общественности того времени оттенком так называемого там «высокомерия», подошел ко мне, рассматривая попутно с большим любопытством находившиеся в моей комнате «античные-предметы», и, пожав особым образом кисть моей руки, сел на мое любимое кресло.

Потом, продолжая рассматривать сказанные предметы, он начал говорить:

«Вы на днях будете представлены нашему „Великому-Самодержцу“, а так как я ведаю этими делами, то потому я и приехал к вам, чтобы объяснить вам, как и что вы должны делать в таком величайшем и важнейшем в вашей жизни случае».

Сказав это, он вдруг встал и, подойдя ближе к стоявшей в углу комнаты так называемой «фарфоровой» статуе древнекитайской работы, с импульсом восхищения, охватившем все его наличие, воскликнул: «Что за прелесть! Откуда у вас это диво древней мудрости?»

И дальше, не переставая смотреть на сказанную статую и отдаваясь чувству своего восхищения или, вернее сказать, сливаясь с ним всем своим существом, продолжал:

«Я сам очень интересуюсь всяким древним искусством, но отдаю преимущество китайскому, и поэтому из числа пяти комнат, отведенных для моей коллекции, три наполнены только произведениями древнекитайской работы».

Продолжая говорить в этом же духе относительно своего обожания произведений древнекитайских мастеров, он опять без церемоний сел на мое кресло и стал распространяться относительно стоимости и местонахождения всяких «антикварных-вещей».

Во время такого разговора он вдруг торопливо вынул из кармана часы и, машинально смотря на них, быстро встал и, уже стоя, сказал:

«Какая досада. Я принужден прервать нашу в высшей степени интересную беседу, так как мне надо скорее ехать домой, где меня уже наверное ожидает мой большой друг молодости со своей прелестной женой.

Он здесь на короткий срок проездом из провинции за границу, а я его не видел с тех пор, как мы, служа в одном полку, получили разные назначения: я – при дворе, а он – по гражданской части».

Потом он еще добавил: «А что касается до требуемых дать вам указаний, относительно которых я и приехал к вам, то я сегодня же пришлю моего адъютанта, и он все объяснит вам, пожалуй, не хуже меня».

После этого он с торопливой важностью ушел от меня.

И действительно, в тот же день вечером, как обещал мне Его Высокопревосходительство, ко мне явился один из его адъютантов, представлявший из себя еще, как там говорят, «молодого-человека», т. е. существо, только недавно достигшее ответственного возраста. Этот пришедший ко мне его адъютант имел очень заметную ту специфическую типность земного трехмозгного существа, которая за последнее время среди твоих любимцев начала часто встречаться и которая хорошо определяется словами: «маменькин-и-папенькин-сынок».

Этот бывший «маменькин-сынок», когда пришел и начал говорить со мною, вначале проявлялся в отношении меня совершенно автоматически, согласно зафиксировавшихся в его общем наличии данных, насильственно внедренных в него правилами так называемой «бонтонности»; а когда немного позже для его странного «существенского-соображения» стало ясно, что я не принадлежу ни к его касте, ни к высшей, а являюсь из числа тех существ, которые, согласно ненормальному пониманию таких существ этой общественности, считаются немногим выше так называемых «дикарей», он сразу изменил свой тон и, опять-таки совершенно автоматически, стал проявляться в отношении меня, тоже согласно уже зафиксировавшимся в общем наличии существ этой общественности того периода, принадлежащих к такой именно касте, данным для так называемого «повелевания» и «приказывания», и стал указывать, как я должен входить, выходить и двигаться и когда и какие должен произносить слова.

Он, кроме того что в течение двух часов на собственном примере показывал, как именно следует себя проявлять, заявил мне, что завтра придет еще раз, и велел до его прихода упражняться в этом, дабы, как он выразился, не вышло какого-либо недоразумения, которое может привести туда, куда даже «Макар-не-гоняет-телят».

Когда же я в день моего, как они называют, «высочайшего-представления» приехал туда, где глава этой большой общественности имел место своего пребывания, меня уже на самой станции железной дороги встретил тот же самый «Его Высокопревосходительство», приехавший туда в сопровождении пяти или шести своих адъютантов, и с этого момента он сам начал, конечно, совершенно без участия своей так называемой «лично-субъективной-инициативы», а руководимый только автоматическим навыком, приобретенным им благодаря деланию всегда одного и того же, порабощать все мои отдельно одухотворенные части и всю самопроявляемость моего общего наличия, как бы забрав все это под директиву своего собственного «Я».

С этого момента мне в смысле «внешней-моей-проявляемости» пришлось, как бы сказал наш уважаемый Молла Наср-Эддин, «плясать-во-всем-под-его-дудку».

Как только мы, выйдя из железнодорожной станции, сели в экипаж, он сразу начал указывать и подсказывать мне, что и как я должен говорить и делать и чего не должен делать и не должен говорить.

А как он потом дальше, в самом помещении, где происходило это пресловутое представление, указывал и управлял моим наличием, про это уже нельзя ни языком Шехеразады сказать, ни пером «Господина-Кузькина-Сына» описать.

В этом помещении всякое мое движение, каждый мой шаг, чуть ли даже не «мигание-век», были заранее предусмотрены и подсказывались мне этим важным генералом.

Однако, несмотря на всю нелепость этой процедуры, если взять во внимание, что усовершенствование существа зависит от количества и качества его внутренних переживаний, то объективная справедливость требует отдать должное твоим любимцам в том, что они в тот день принудили меня, конечно несознательно, переиспытать и перечувствовать, пожалуй, больше, чем я переиспытал и перечувствовал за все века моих личных пребываний среди них.

Как бы там ни было, но я должен сказать, что, согласившись на это пресловутое представление, в целях наблюдения и изучения странной и такой «заковыристой» психики твоих любимцев, я, после всех треволнений, пережитых мною за этот день, наконец спокойно вздохнул только в вагоне железной дороги, когда мои мучители, особенно тот важный генерал, оставили меня одного с самим собой.

В течение всего этого дня я был так занят выполнением всех требовавшихся от меня бесчисленных глупых манипуляций, утомивших меня ввиду моего преклонного возраста, что даже не заметил, как выглядел и как проявлял себя во всей этой комедии – сам несчастный тамошний «Император».

Теперь, мой мальчик, если ты постараешься хорошо воспринять сведения о последующих происшедших со мною событиях, явившихся результатом этого моего пресловутого представления тамошнему «Государю-Императору», то ты, наверное, приобретешь возможность ясно представить себе и хорошо понять, как там, у твоих любимцев, особенно в этой большой общественности Россия того периода, их так называемое «индивидуальное-значение» для большинства этих несчастных всегда, особенно за последний век, стало складываться и оцениваться исключительно на основании внешних эфемерных так называемых «ветроурецнел», как в данном случае подобное имело место и в отношении меня.

Такое постепенное усвоение привычки – судить о заслуженности существа по внешней эфемерной видимости во всех прочих существах развивало и продолжает развивать упрочившееся воображение о том, что в этом именно и заключается приобретение «бытия-индивидуальности», и все субъективно стали стремиться только к этому.

Вот почему в настоящее время уже все они с самого начала своего возникновения постепенно утрачивают из своего общего наличия даже самый «вкус» и «позыв» к так называемому «объективному-существенскому-бытию».

Проявления упомянутого «ветроурецнел» лично в отношении моей особы начали иметь свое действие уже с самого утра следующего дня в том смысле, что всякие данные для существенского представления о моей личности, до этого уже прочно зафиксировавшиеся в наличии всех знавших меня тамошних существ, сразу резко изменились, только благодаря этому объективно-злостному «официальному представлению» меня самому высшему для них «власть-имущему» существу.

Для их индивидуальности изменилось и мое личное значение и их представление о всех моих качествах и заслугах: я вдруг для всех стал и «важным», и «умным», и «необыкновенным», и «интересным» и т. д., и т. д., т. е. обладателем всевозможных, ими самими выдуманных, ложно-воображаемых существенских качеств.

Очень характерным примером, хорошо уясняющим тебе только что мною сказанное, может служить следующая иллюстрация:

Хозяин того магазина, где я, перед тем как идти по делам, покупал провизию для моей кухни, в первое же утро после этой моей, как там иногда говорят, «высочайшей-аудиенции» захотел во что бы то ни стало сам отнести мою покупку ко мне на дом. Все полицейские, стоявшие на углах того участка, в котором я имел временное пребывание, хорошо уже знавшие меня как приезжего врача, начали при виде еще издали держать руку под козырек, как самому важному их генералу.

В тот же вечер начальник того департамента, куда я впервые обращался, самолично принес мне на дом то несчастное разрешение на право иметь собственную химическую лабораторию, относительно получения которого я промаялся три месяца, обивая пороги всевозможных официальных и неофициальных учреждений. А на второй день я получил на тот же предмет еще четыре разрешения от разных департаментов других министерств, в ведение которых совершенно не входило выдавать такие разрешения, но куда мне, из-за того же их «волокитства», за время моих бессмысленных хлопот пришлось обращаться.

Хозяева домов, лавочники, дети и вообще все, обитавшие на одной со мною улице, стали так любезны со мною, как будто бы я собирался оставить каждому из них большое «американское-наследство» и т. д., и т. д.

После того «пустокрального» со мною случая я, между прочим, узнал, что этот несчастный их царь всегда и сам тоже готовится для таких официальных встреч с посторонними существами.

Таких официальных встреч у него бывает очень много, чуть ли ни каждый день, и даже по несколько раз в день: здесь – «парад-войск», там – «аудиенция» послу какого-либо другого императора, утром – «делегация», в обед «представление» вроде моего, дальше «приемы» разных так называемых «представителей-народа», и со всеми ими нужно разговаривать или даже сказать целую речь.

По причине того, что каждое слово всякого такого земного «царя» может иметь и часто имеет серьезные последствия не только для всех существ той общественности, для которой он является «царем», но и для существ прочих общественностей, то каждое произносимое им слово должно быть всесторонне обдумано.

Вот для этого при таких императорах или царях, каковыми они становятся или по наследственным правам, или по выбору, состоит много специалистов из числа обыкновенных тамошних трехмозгных существ, для того чтобы подсказывать им, что и в каких именно случаях они должны делать и о чем должны говорить; причем эти подсказывания и указывания должны происходить так, чтобы посторонние не замечали, что их императоры или цари проявляются не по собственной, а по чужой инициативе.

И их «цари», для того чтобы все это помнить, конечно, тоже должны упражняться.

А что значит упражняться, – ты, после только что мною рассказанного, вероятно, уже хорошо можешь себе представить. Я это понял всем своим существом, когда готовился к своему пресловутому представлению.

А между тем подобное подготовление мне лично потребовалось за все мое существование на их планете только один раз. Если же такие подготовки нужны были бы каждый день и для каждого отдельного случая, то не дай беспощадная судьба никому этого испытать.

Я лично по крайней мере не хотел бы ни за что быть в шкуре такого земного императора или царя и не пожелал бы этого ни самому злейшему своему врагу, ни врагу своих близких.

После этого моего незабвенного «высочайшего-представления» я очень скоро из этого Санкт-Петербурга уехал, и основным местом своего существования стал иметь разные города как на материке Европа, так и на других материках. Впоследствии я еще много раз, но уже по другим делам, бывал в этой самой общественности Россия, где за тот период течения времени и произошел тот тамошний большой процесс взаимоуничтожения и уничтожения всего ими уже раньше достигнутого, который на этот раз, как я тебе уже сказал, был прозван ими «большевизм».

Ты помнишь, я обещал тебе рассказать относительно основных действительных причин возникновения этого архифеноменального процесса.

Так вот, как я уже сказал – это прискорбное явление возникает там благодаря двум самостоятельным факторам, первым из которых является космический закон «Солиуненсиус», а вторым – все те же ими самими установленные ненормальные условия для их внешнего обычного существенского существования.

Чтобы ты лучше понял относительно обоих этих факторов, я объясню тебе о каждом из них в отдельности и начну с космического закона «Солиуненсиуса».

Раньше всего следует тебе сказать, что все трехмозгные существа, на какой бы планете они ни возникали и какое бы внешнее облекание ни получали, ждут всегда проявления действия этого закона с нетерпением и великой радостью, наподобие того, как твои любимцы ожидают свои так называемые Великие-Праздники, как-то: «Пасха», «Байрам», «Задик», «Рамазан», «Каялана» и т. д., и т. д.

Разница только в том, что твои любимцы эти свои праздники ждут с нетерпением потому, что в эти «святые-дни» у них вошло в обычай разрешать себе больше «веселиться» и свободно «пьянствовать»; тогда как существа прочих планет проявления действия «Солиуненсиуса» ожидают с нетерпением потому, что благодаря ему в них сама собой увеличивается потребность к скорейшей эволюции, в смысле приобретения ими объективной разумности.

Что же касается причин, порождающих самое действие этого космического закона, то они бывают для каждой планеты разными и всегда вытекают и зависят от так называемого «общекосмического-гармонического-движения»; причем, в частности, для твоей планеты Земля так называемой «центротяжестной-причиной» является «периодическое-напряжение» самого солнца этой системы, происходящее, в свою очередь, благодаря влиянию на него соседней солнечной системы, существующей под наименованием «Балеауто».

В этой же последней такая «центротяжестная-причина» возникает оттого, что в числе ее сосредоточений имеется большая «Комета-Солны», которая, по некоторым известным комбинациям «общекосмического-гармонического-движения», при своем падении временами очень близко приближается к своему солнцу «Балеауто», которое при этом вынуждено делать «сильное-напряжение», чтобы удержаться на пути своего собственного падения. Такое его напряжение вызывает «напряжение» солнц соседних с ним систем, в число которых входит и система Орс; а когда «напрягается» солнце Орс, чтобы тоже не изменить своего присущего ему пути падения, оно, в свою очередь, вызывает такое же «напряжение» и во всех сосредоточениях своей системы, в том числе и в принадлежащей к его системе планете Земля.

«Напряжение» каждой планеты отзывается и на общем наличии всяких существ, возникающих и водящихся на них, всегда порождая в существах, помимо их желания и без осознаваемого ими намерения, ощущение, называемое «священный-Яболиунозор», или, как бы сказали твои любимцы, «чувство-религиозности», именно то «существенское-чувство», которое иногда выявляется в позыве и стремлении, как я уже сказал, к скорейшему самоусовершенствованию в смысле объективной разумности.

Интересно, что когда это священное ощущение или ему подобное другое, порождаемое тоже какими-либо общекосмическими осуществлениями, происходит в общем наличии твоих любимцев, то они принимают его как за признаки каких-либо из своих многочисленных болезней и в данном случае, например, называют это ощущение «нервозность».

Надо заметить, что прежде такой импульс, присущий наличию всяких трехмозгных существ нашей Великой Вселенной, а именно со времени изъятия из общего наличия трехмозгных существ планеты Земля органа Кундабуфера, вплоть до второй «тренсапальной-пертурбации», в большинстве их тогдашних существ возникал и осуществлялся почти нормально.

Но позже в числе главных зол, вытекающих из ими самими установленных условий обычного существенского существования, особенно когда в наличии каждого земного трехмозгного существа стал главенствовать их, упомянутый мною, «внутренний-злой-бог» именуемый там «Самопокой», и явилось то, что в них, под влиянием воздействия «Солиуненсиуса», вместо позыва и стремления к скорейшему усовершенствованию, стало возникать нечто такое, что они сами характеризуют словами «потребность-к-свободе», которая, главным образом, и служит причиной возникновения там этих самых их прискорбных процессов, подобных этому последнему – «большевизму».

Я объясню тебе как-нибудь позже, как они представляют себе эту свою пресловутую «свободу», а теперь скажу только, что то ощущение, которое возникает от действия «Солиуненсиуса», усиливает в них потребность к какой-либо вообще перемене в условиях их обычного, внешнего существенского существования, которое до этого кое-как в них укрепилось.

После второй «тренсапальной-пертурбации» с этой твоей злосчастной планетой, т. е. «после-гибели-Атлантиды», воздействие космического закона Солиуненсиуса на общее наличие этих твоих любимцев осуществлялось, по крайней мере, до сорока раз и чуть ли не с самого начала каждый раз, благодаря уже с тех пор зафиксировавшейся в большинстве из них этой странной «потребности-к-свободе», в результате происходило почти то же самое, что за последние годы еще происходит на той части поверхности твоей планеты, совокупность существующих группировок на которой именуется «Россия».

Здесь весьма важно также отметить и то, что самое существование таких ужасающих процессов безусловно не могло бы иметь место там среди трехмозгных существ планеты Земля, если бы те, уцелевшие в их «подсознании», данные для порождения существенского импульса совесть, на которые впервые обратил внимание и на которые рассчитывал для выполнения своей миссии Пресвятой Ашиата Шиемаш, принимали участие в функционизации того их сознания, которое стало для них обычным во время их «бодрственного-состояния».

Только вследствие того, что данные для священного импульса существенской совести не принимают участия в функционизации этого их «сознания», воздействия законов как «Солиуненсиуса», так и других неизбежных космических законов выливаются в такие ненормальные и для них самих печальные формы.

Что же касается второго фактора для возникновения упомянутого процесса, то источниками происхождения его служит целая совокупность причин, вытекающих, как я уже сказал, из ненормальных условий их обычного существенского существования, но основной причиной, по моему мнению, все-таки и в данном случае является тот факт, что у них по части взаимных между собою отношений установилось их пресловутое «кастовое-подразделение», существовавшее там постоянно, за исключением того периода, когда среди них окончательно укоренились результаты Пресвятых Трудов Ашиата Шиемаш.

Разница только в том, что в прежние века разделение на разные касты происходило по собственному сознанию и намерению некоторых отдельных тамошних индивидуумов, а теперь и это происходит совершенно механически, без всякого участия чьей-либо воли или чьего-либо сознания.

Здесь, мой мальчик, я нахожу уместным немного разъяснить тебе относительно того, каким образом и в какой постепенности эти твои любимцы автоматически рассортировываются на свои разные пресловутые «касты» и как потом начинают уже сами подразделять себя на таковые.

Когда, по разным случайным обстоятельствам, где-либо сконцентрировывается значительная группа их и они существуют совместно, то вскоре некоторые из них – в которых, во-первых, почему-либо до этого уже были хорошо окристаллизованы последствия свойств органа Кундабуфера, совокупность каких окристаллизований вообще дает в их общем наличии импульсы для так называемой «хитрости», и, во-вторых, почему-либо в их руках в данное время оказывается много различных так называемых «устрашающих-средств» или, как они сами называют, «оружие», – сами выделяют себя из среды прочих существ и, становясь во главе их, дают начало так называемому «правящему-классу».

А дальше, так как во всех трехмозгных существах планеты Земля, особенно последних периодов, священный существенский импульс, именуемый «совесть», в функционизации их обычного сознания участия не принимает – вследствие чего в них отсутствует даже самая потребность делать какие-либо существенские сознательные усилия, – то они, т. е. существа, выделившиеся и сами себя причислившие к правящему классу, пользуясь сказанными «устрашающими-средствами», принуждают прочих существ данной группировки производить за них даже такие усилия, которые всякому существу полагается неизбежно осуществлять в обычном существенском существовании.

А прочие существа этой группировки, тоже не желая, по тем же причинам, лично производить такие «существенские-усилия», да еще для других, и в то же время боясь упомянутых устрашающих средств существ «правящего-класса», начинают прибегать ко всевозможным ухищрениям, чтобы, как говорится, «наваливать-на-спины» друг друга такие неизбежно требуемые для существ правящего-класса «существенские-усилия».

И обыкновенно, в результате, существа всякой такой группировки постепенно рассортировываются и распадаются на различные категории по степени ловкости своих ухищрений. И вот, от деления существ на такого рода категории в последующих поколениях и начинается подразделение и причисление друг друга к таким их пресловутым «кастам».

От такого их причисления друг друга к различного рода «кастам», в общем наличии каждого из них в отношении к существам, принадлежащим ко всяким другим «кастам», уже само по себе непременно окристаллизовывается то именно небывалое ни в каких существах во всей нашей Великой Вселенной существенское данное, которое называется «ненависть» и которое, в свою очередь, в общем наличии каждого непрерывно порождает те «постыдные» для трехмозгных существ импульсы, которые они сами именуют: «зависть», «ревность», «прелюбодейство» и многие другие, им подобные, импульсы.

И вот, мой мальчик, такие ужасающие процессы взаимоуничтожения и уничтожения всего, ими до этого уже достигнутого, там происходят наполовину от того, что в те периоды, когда на их общем наличии сказывается действие космического закона «Солиуненсиуса», помимо уже упомянутой потребности к «свободе» в них, с одной стороны, автоматически уменьшается интенсивность действия того сделавшегося уже присущим их общему наличию данного, которому свойственно постоянно порождать импульс «робости» перед «власть-имущими», а с другой стороны, возрастает интенсивность действия того упомянутого странного существенского данного, которое вызывает «ненависть» в отношении, в данном случае, существ принадлежащих к другим «кастам».

Вот почему я и сказал, что это их подразделение на «касты», вызывающее в совокупности результаты таких всевозрастающих в своих функционизациях «уник-странных-существенских-данных», вытекающих, как ты уже наверное мог убедиться из всего мною сказанного, тоже из условий их ненормального обычного существенского существования, и служит, главным образом, вторым фактором возникновения таких ужасающих процессов.

Возникают же и протекают эти ужасные процессы обычно в следующей последовательности:

Начинается всегда с того, что некоторые существа из какой-либо группировки, именно те, в которых почему-либо до этого были сильнее, чем в других, окристаллизованы данные, порождающие упомянутые странные импульсы в отношении существ, принадлежащих к другим кастам, особенно же к существам, принадлежащим к касте «правящего-класса», под влиянием действия «Солиуненсиуса», видя и ощущая действительность больше чем другие, начинают, как там говорится, «кричать», и эти «крикуны-глоты» становятся в отношении окружающих, как там в настоящее время принято называть, «лидерами».

А дальше, благодаря, с одной стороны, такому «крику», а с другой стороны, благодаря ненормально в наличии всех их комбинирующемуся действию все того же космического закона «Солиуненсиуса», и другие тоже начинают «кричать». Когда же такие «крики» обыкновенных существ начинают уже чересчур какофонически отзываться на так называемых «изнеженных-нервах-левой-половины» некоторых власть-имущих существ данной общественности, и которые приказывают кому следует намазывать так называемым «шотландским-кремом» пупки некоторых особенно голосистых «крикунов», то вот тогда-то и начинаются эти их эксцессы, которые, прогрессивно увеличиваясь, доходят до апогея, но, к их несчастью, в конце концов всегда ни к чему не приводят.

Если бы эти их процессы хотя бы немного улучшали существование существ последующих поколений, то, может быть, с точки зрения беспристрастного наблюдения они даже не показались бы столь ужасающими. Но, к несчастью всех трехмозгных существ нашей Великой Вселенной, беда именно в том, что как только «благодатное-действие» такого космического закономерного явления прекращается и такие ужасающие процессы приходят к концу, то опять начинается «старая-история» и их обычное существенское существование делается «горше» прежнего, и параллельно с этим ухудшается и их так называемое «здравое-осознание-смысла-и-цели-своего-существования».

Ухудшается же сказанное, по-моему, главным образом потому, что после таких процессов руководящие существа прежнего правящего класса обыкновенно заменяются существами происходящими из других разных каст, не имевших в лице своих представителей до этого последнего процесса ни в данном, ни в прошлых поколениях ничего общего с тем существенским как сознательным, так и несознательным проявлением, которое заключается в способности руководить внешним, а подчас даже внутренним процессом существенского существования окружающих существ, хотя и «подобных-им», но в смысле разумности до их степени еще не дошедших.

Справедливость требует признать, что хотя в общем наличии и тамошних трехмозгных существ старого «правящего-класса» имеющиеся в их «подсознании» данные для порождения настоящей существенской совести тоже не принимают участия в функционизации их так называемого «бодрственного-сознания», но в них, по крайней мере, обыкновенно имеется приобретенный по наследству, автоматически из поколения в поколение улучшавшийся навык править.

В наличии же существ, вновь ставших у власти, не только отсутствует настоящая существенская совесть, как она отсутствовала и в существах бывшего правящего класса, но в них еще вдобавок начинают особенно бурно проявляться и давать экстраординарные и ужасающие результаты те окристаллизовывающиеся вообще в наличии земных трехмозгных существ, особенно последнего времени, «прелести» последствий свойств органа Кундабуфера, как то: «тщеславие», «гордость», «самомнение», «самолюбие» и другие, которые в них в своих функционизациях особенно свежи, так как они в проявлениях этих своих прелестных свойств еще почти никогда не были удовлетворены в достаточной степени.

К таким земным существам, экспромтом сделавшимся «власть-имущими» и не имеющим в себе никаких наследственных данных даже к автоматическому умению править, очень подходит одно из изречений нашего дорогого учителя, выражающееся в следующих словах:

«Я никогда не встречал такого идиота, который, привыкши ходить в старых опорках, почувствовал бы себя удобно в новых модных башмаках».

И действительно, мой мальчик, всякий раз, когда на твоей планете Земля прекращается воздействие «Солиуненсиуса» и у твоих любимцев начинается опять их уже кое-как установившееся «относительно-нормальное» существование, то «вновь-испеченные-власть-имущие» существа обыкновенно и выкидывают те «феноменальные-коленца», благодаря которым на этой планете с каждым разом все больше и больше увеличивается рождаемость так называемых «слизняков», «улиток», «вшей», «медведок» и многих других подобных паразитов, уничтожающих всякое добро.

Раз я заговорил о большевизме, то я, кстати, чтобы лишний раз дать тебе пример оригинальности существенского мышления твоих любимцев, уже вполне ставшего им свойственным, расскажу тебе по этому поводу про одно их наивное, не лишенное комизма умозаключение.

Эта их наивность, могущая возникнуть при чересчур уже убогом существенском логическом сопоставительном соображении, заключается в том, что, хотя там все без исключения события в смысле взаимоотношения между собою за последние два века происходят исключительно уже сами по себе, без всякого участия сознания или намерения какого бы то ни было из современных существ, они все-таки всякие вытекающие из этих событий как хорошие, так и плохие результаты всегда с уверенностью и даже с завистью приписывают тому или другому из среды себе подобных.

А такая зафиксировавшаяся ненормальность в совокупности их одухотворенных частей получилась по следующим причинам.

Во-первых, из их общего наличия постепенно совершенно исчезли всякие такие существенские данные, совокупность которых вообще способна в наличии существ порождать свойство называемое «предчувствование-грядущего», вследствие чего они совершенно лишены возможности в какой бы то ни было мере предвидеть предстоящие события; во-вторых – имея узкий так называемый «кругозор» и «короткую-память», они не только ничего не знают о давно минувших на их планете событиях, но даже не помнят и того, что происходило совсем недавно, чуть ли ни вчера; и в-третьих – им неведомы те космические законы, благодаря которым главным образом и возникают эти происходящие между ними печальные события. Благодаря этому эти самые современные твои любимцы всем своим наличием уверены в том, что и такой ужасающий процесс, который они прозвали «большевизм», произошел на их планете впервые и что до их этой современной, уже «ай-люли-какой» цивилизации чего-либо подобного никогда не бывало; и они даже уверены, что это случилось только благодаря постепенно прогрессирующей эволюции разума им подобных существ их планеты.

Очень хорошим примером для иллюстрации и характеризации феноменальной тугости и тупости имеющегося у них существенского соображения может служить их сопоставительное умозаключение по поводу имевшихся много раз в прошлом на их планете подобных процессов.

По здравому соображению всякого трехмозгного существа, подобные процессы не могли не происходить. С тех пор, как я заинтересовался странной психикой этих твоих любимцев и занялся всесторонним наблюдением за ними, я сам был очевидцем точно подобных процессов, которые я назвал бы процессом «уничтожения-всего-попадающего-в-поле-зрения», как я уже сказал, не менее сорока раз.