Наказать и дать умереть Ульссон Матс

Глава 52

Андерслёв, ноябрь

Не особенно себя утруждая, я тем не менее многого добился.

Этот метод подходит журналисту, прокурору или следователю: развались в кресле, и пусть события идут своим чередом. Бездействие порой эффективнее любого действия. Предоставь собеседнику высказаться самому.

Хотя в моем случае это вряд ли можно назвать осознанным принципом. Дело в лени. Я понятия не имел, каким образом буду вытягивать информацию из очередной жертвы.

Лень, удача и умение оказаться в нужное время в нужном месте – вот мои козыри. Однако после встреч с Эвой Монссон, Лизен Карлберг и Йоте Сандстедтом я понял, что пришло время активно вмешаться в ситуацию.

Вероятно, теперь мне следовало бы заняться поисками потенциальных жертв Бергстрёма, но я опасался привлечь к себе внимание полиции Мальмё. В любой момент они могли вызвать на допрос Герта-Инге, который знал обо мне больше, чем ему следовало. Чего бы стоило в их глазах мое расследование, узнай они, что я, как и преступник, увлекаюсь агрессивным сексом?

Сам я давно перестал мучиться по этому поводу угрызениями совести. Ведь, в отличие от Герта-Инге, я не принуждал своих партнерш. Я играл, не более.

Итак, у меня появился план.

Мне был нужен фотограф, и я вспомнил об Анетте Якобсон, корреспонденте газеты в Сольвикене, провожавшей домой алкоголика-редактора после праздника по случаю открытия нашего ресторана. До сих пор мы обменивались с ней эсэмэсками, а однажды она зашла в ресторан с подругами. Когда я позвонил Анетте, она сообщила, что теперь она фрилансер, живет в Арлёве, близ Мальмё, и снимает для СМИ.

Я коротко изложил суть дела, добавив, что деньги за работу она получит позже.

Анетта даже обрадовалась предстоящему приключению. Во всяком случае, долго упрашивать ее не пришлось.

– Сейчас не только телевидение, все газеты хотят иметь ролики на своих сайтах, – говорила она. – Я снимаю по старинке, цифровым способом, однако иногда работаю и с видеокамерой.

«По старинке, цифровым способом» – именно так она и выразилась. Я почувствовал себя отставшим от жизни стариком.

И еще мне нужна была помощь Лизен Карлберг.

Она согласилась, прежде чем я успел ей все объяснить.

По крупицам собирая сведения о Герте-Инге Бергстрёме, я узнал, что по вторникам он имеет обыкновение сидеть в офисе на Стурторгет, в Мальмё, если не выезжает за границу. В Сети сейчас можно найти все.

Анетта позвонила в «Гибаб» – компанию Бергстрёма, представилась журналисткой и поинтересовалась, где можно найти директора.

Секретарша ответила, что не предоставляет такой информации незнакомым людям.

– Но он в Швеции? – спросила Анетта.

Эту информацию секретарша ей предоставила: Герт-Инге Бергстрём был в Швеции.

Потом мы сидели в уютном номере отеля «Мэстер Юхан» и проверяли оборудование, которое подобрала для нас Анетта.

Она вытащила на стол маленький диктофон, на котором было написано «Олимпус», и подала мне наушники. Я позвонил Лизен, сидевшей на другом конце стола с прижатым к уху мобильником. Мы поговорили о том о сем. По завершении беседы Анетта прокрутила запись на диктофоне – весь наш диалог оказался записан.

– Но что, если он не придет? – волновалась Лизен.

– Посмотрим, – ответил я.

– Что, если он паркуется не на Стурторгет?

– Тогда вам придется выслеживать его возле конторы, благо мы знаем, где это, – предупредил я.

– Но что, если на Стурторгет не окажется места для парковки? Там всегда людно.

Несмотря на все опасения, Герт-Инге явился. Лизен наблюдала за ним из машины.

Анетта стояла на площади возле памятника Густаву Адольфу.

Я ждал в своем номере в «Мэстере Юхане».

Наконец мой мобильник зазвонил.

– Как слышимость? – спросила Лизен.

– Отличная, – успокоил я.

– Тогда оставлю мобильный на этом месте.

– Прекрасно, – отозвался я.

– Бергстрём выходит из машины, – сообщила Лизен. – Иду к нему.

В трубке раздался шум, потом запела сигнализация.

Я слышал все.

Когда они расстались, Лизен пошла в отель «Савой». Это был отвлекающий маневр, потому что через двадцать минут она появилась в «Мэстере Юхане». Бросила сумочку на стол и тяжело опустилась на диван:

– Черт! Меня чуть не вырвало.

Анетта Якобсон все еще бродила по улице. Она сообщила, что Бергстрём просидел в офисе ровно сорок пять минут.

Он вышел оттуда раздраженным и быстро зашагал к машине.

А еще через час Лизен Карлберг сидела на кухне Арне Йонссона и крутила в руках бокал с виски.

Она выглядела растерянной, еще бы! Каково ей было встречаться с Бергстрёмом и делать вид, будто она ничего не знает. Как и мы с Арне, Лизен не сомневалась, что Бергстрём – убийца, но это не помешало ей блестяще справиться с ролью. Я видел, с каким аппетитом Лизен ела в ресторане в Сканёре, но, когда Арне поставил на стол сковородку с картофельными оладьями, она покачала головой. Тогда Арне положил оладьи мне. К тому времени я уже съел четыре или пять штук, я прекратил считать. Арне добавил в мою тарелку два куска изжаренного на решетке мяса.

– Неплохо получилось, – сказала Анетта, выкладывая на стол не меньше дюжины снимков, которые распечатала в «Мэстере Юхане».

На одном Герт-Инге стоял с Лизен Карлберг на Стурторгет, возле парковки. Все вышло, как я рассчитывал, только Герт-Инге выглядел испуганным рядом с Лизен Карлберг. Оба они смотрели в камеру. На другом снимке Бергстрём надевал пальто. На третьем под руку с Лизен спускался к отелю «Савой». Анетте удалось сфотографировать его в полный рост и выше пояса, поймать в кадр лицо крупным планом. Впервые я видел Герта-Инге таким, каким он выглядел сейчас, не считая зернистой фотографии в американской газете. Его недюжинный рост – первое, что бросилось в глаза. Лизен Карлберг доставала ему до груди, а ведь она была далеко не маленькой. Темный, не по размеру тесный костюм, из-под которого виднелись белая рубашка и галстук, сидел мешковато. В длинном пальто Бергстрём выглядел типичным представителем западного делового мира, каким его изображают в кино.

Темные волосы на огромной бесформенной голове были зачесаны назад. Обращали на себя внимание и обвисшие бульдожьи щеки, заметные еще на фотографии Эгона Берга тридцатилетней давности.

Кроме распечатанных снимков, Анетта продемонстрировала отснятые ролики. На них Бергстрём и Лизен спускались к каналу по Хамнгатан, стояли на углу рядом с «Савоем», где Лизен обняла Герта-Инге.

После еды Анетта и Арне ушли мыть посуду, а мы с Лизен остались в кабинете просматривать ролики и слушать записи на диктофоне.

– Он утверждает, что ничего не знает об убийстве в «Мэстере Юхане», – заметил я.

– Слышимость неважная, но вам не кажется, что это прозвучало неуверенно? – возразила Лизен. – Вообще все это время меня не покидало чувство, что Бергстрём… боится меня.

Она пила третий бокал виски.

– Он выглядит страшно напуганным, – согласился я.

– Он будто с трудом выражал свои мысли или не знал, что сказать. Но не думаю, что в этом виновата именно я. Просто он впервые с глазу на глаз беседовал с женщиной.

«Он порол их, перегнув через колено лицом вниз».

Мы продолжили слушать запись.

– Я могу остаться здесь на ночь, как вы считаете? – вдруг спросила Лизен. – Я выпила слишком много виски и боюсь садиться за руль.

– Уверен, Арне возражать не будет, – ответил я.

Она вышла на кухню и вернулась с полным бокалом.

– Как стыдно… – прошептала Лизен.

– В чем дело?

– Арне и Анетта моют посуду, а мы сидим здесь.

– Арне любит мыть посуду.

– Не могу в это поверить.

– Вы не знаете Арне.

Лизен глотнула виски, пригладила волосы, выдвинула стул и положила на него ногу.

Вошла Анетта и поинтересовалась, не желаем ли мы кофе.

Мы не стали отказываться.

– Хотите, чтобы я к нему поехала? – спросила Лизен.

– К нему?

– Да, к Бергстрёму, домой.

Такая мысль и раньше приходила мне в голову, но я отгонял ее прочь. Тем более не решался озвучить ее Лизен.

– Но чего вы хотите этим добиться?

Лизен пожала плечами:

– Будут новые фотографии, которые мы передадим Эве Монссон. А уж она свяжется с Интерполом, если им это нужно, конечно.

Вскоре появилась Анетта и объявила, что Арне приглашает нас пить кофе на кухню. Лизен встала. Глядя на нее, я мучился вопросом: чем эта женщина привлекла внимание Бергстрёма? И чем дольше я за ней наблюдал, тем меньше понимал.

На кухонном столе стояли чашки, коньячные рюмки и блюдо с кексами.

– Анетте я постелил в гостиной, – сообщил Арне. – А вам, – он повернулся к Лизен, – могу предложить лечь в детской.

– У меня нет с собой зубной щетки, – заволновалась Лизен.

– Найдется, – успокоил ее Арне. – У меня найдется все.

– Я решила, что мне нужно побывать в доме Бергстрёма, но Харри считает, что это плохая идея, – пожаловалась Лизен.

– Я могла бы пойти с вами и поснимать, – поддержала Анетта.

Судя по голосу, она тоже выпила не один бокал виски.

– Но что вы ему скажете? – спросил Арне.

Анетта пожала плечами. Лизен молчала, кажется хотела спать. Она отставила пустой бокал и выпрямилась на стуле:

– Мне надо туда съездить.

– Это слишком опасно, – возразил я.

– Уверена, он не сделает ничего плохого. Я ему нравлюсь, – заявила Лизен. Она перевела взгляд на Арне. – Где мне лечь, вы говорите?

Они вышли из кухни.

– Если я присоединюсь к Лизен, нас будет двое, – продолжала уговаривать меня Анетта.

– Но как вы объясните ему свое присутствие?

– Подруга Лизен. Решили заехать вместе его навестить. – Анетта поджала губы. – Я надену кепку или подберу волосы. И уж конечно, выберу другое пальто.

Арне вернулся на кухню и сообщил, что Лизен уснула сразу, как только легла в постель. Он накрыл ее одеялом. Анетта зевнула и тоже ушла, и мы с Арне остались одни.

– Знаешь, что я тебе еще хотел сказать? – спросил Арне.

– Что?

– Кто оплачивает проживание Йоте в доме престарелых, не догадываешься?

– Бергстрём, – не задумываясь, ответил я.

– Счета приходят из «Гибаба», все оплачивает «Гибаб».

– Что нам делать с этой информацией?

Арне откинулся на спинку кухонной скамьи и сложил руки на животе:

– Но если Эва Монссон передаст фотографии Бергстрёма в Интерпол… – Он замолчал, оборвав фразу на полуслове.

– У нас их много, стоит попробовать, – подхватил я. – Я не спрашиваю, как ты раздобыл эти сведения, Арне, но ты проделал грандиозную работу.

Я сказал это не морщась, хотя слово «грандиозный» совсем не из моего лексикона.

Глава 53

Дома, ноябрь

Возможно, все это – игра воображения, но Герт-Инге до сих пор чувствовал запах ее духов. Казалось, его одежда им пропиталась.

Он уселся на кухне. За этим столом могла бы свободно разместиться дюжина человек, но такого ни разу не случилось, он всегда был один.

Не считая раггара, который изредка заглядывал на чашку кофе. Его отец и брат-идиот здесь не появлялись.

Перед Гертом-Инге лежала разогретая пицца. Как бы они ни рекламировали свои замороженные лепешки, в них ничего нет от настоящей пиццы. Жесткие как резина и отдают тухлятиной.

Герт-Инге поставил ботинки в прихожей и повесил на вешалку пальто.

Он ел в пиджаке и снял его, отставив пустую тарелку. Положил пиджак на скамью, наклонился к нему, принюхался.

Лизен прижимала Герта-Инге к себе. От ее волос исходил изумительный запах. Герт-Инге был как во сне.

Но у людей его мира другая аура, они не могут так пахнуть. Кроме того, Герт-Инге читал, что во сне не бывает ни запахов, ни красок. Так что лучше всего пробудиться и не воображать того, чего нет.

Правильно учила его мать.

В Герте-Инге жило нечто такое, чего не должно было в нем быть, что делало его недостойным и кружки воды.

Так говорила мать. Но в засуху, когда колодцы пересыхают, вода стоит дорого.

Однажды он сказал ей это. Мать разозлилась, послала его за березовыми розгами и поставила пластинку Ричарда Клиффа. Так она в очередной раз показала Герту-Инге, что он ничего не стоит, в том числе и кружки воды, как бы дорого за нее ни давали в засуху.

Он не мог взять в толк, почему слова матери, ее ненависть и злая улыбка до сих пор сидят в нем, словно зазубрины.

Это такие женщины, как Лизен, знают себе цену. Он же обречен вечно ползать на брюхе.

Герт-Инге давно осознал свою миссию – наказывать женщин. При этом он ни разу не воспользовался тем, за что их наказывал.

Это не было ему нужно.

Покончив с очередной жертвой, он чувствовал удовлетворение, как от хорошо выполненной работы, не более.

Бэтмен защищал свой город, Герт-Инге – справедливость.

Что изменилось бы, окажись Бертил Мортенссон его отцом?

У Бертила и его супруги не было детей, и это несправедливо, потому что не существовало на свете человека добрее Бертила.

Поначалу Герт-Инге думал, что его папа пропал, но потом мать сказала, что его отец – совсем другой мужчина. Он не удивился, ведь полицейский Йоте Сандстедт был постоянным клиентом матери. Вечно шумный и неприятный, он смеялся так, что становилось совсем невесело. Но он кое на кого поднажал, и Герт-Инге остался жить в доме матери, когда она умерла.

Однако после звонка на мобильный, который застал Герта-Инге возле гостиницы «Савой», выяснилось, что и это ложь.

Йоте Сандстедт во всем сознался, назвал настоящего отца Герта-Инге.

Герт-Инге никогда не видел этого человека. Своего отца… деда…

Это оставалось за пределами его понимания.

Мысли путались в голове.

Герт-Инге прижал пиджак к лицу и глубоко вдохнул.

Глава 54

Андерслёв, ноябрь

Было еще темно, когда Анетта Якобсон меня разбудила. Всю ночь меня мучили кошмары, я вздрагивал и пробуждался. Но под утро, когда Анетта меня толкнула, я спал, как никогда, крепко.

– Мне пора.

Она успела одеться.

– Который час? – пробормотал я.

– Без пяти шесть. Мне только что позвонили, надо работать.

– Что случилось?

– Пожар в доме престарелых. Один старик погиб. Меня приглашают снимать для местной газеты.

– Где это?

– В Хёкёпинге. Точно не знаю, но у меня есть GPS. Я позвоню.

Когда ее машина отъехала от дома, я опомнился.

Хёкёпинге? Дом престарелых? Пожар?

Арне, в белой пижамной рубахе, сидел на кухне с чашкой кофе.

– Девушка уехала, – пожаловался он.

Я кивнул.

– Мне она понравилась.

– Она хорошая, – согласился я.

– Сказала, пожар.

– Да, я тоже слышал.

– Значит, ты думаешь о том же, что и я?

– Может, совпадение?

– Сам-то в это веришь? В Хёкёпинге только один дом престарелых, и оба мы знаем, кто там живет и кто за него платит.

– Не выдумывай. Пожары – обычное дело.

По местному радио сообщили, что при пожаре в доме престарелых в Хёкёпинге погиб один человек. Огонь локализовался в пределах его комнаты, больше никто не пострадал. Тем не менее персонал больницы перестраховался и эвакуировал нескольких человек из соседних комнат. Одна женщина попала в больницу.

По словам представителя пожарной службы, говорить о причинах трагедии было преждевременно.

Я зашел на страничку местной газеты в Интернете и увидел знакомый корпус.

Сюжет по телевидению прошел спустя час. В кадре мелькали полицейские и пожарные машины. Парадную лестницу окружили заградительной лентой, но фотографы сняли здание с обратной стороны, куда выходили закопченные окна пострадавшей комнаты. Сомнений не оставалось: апартаменты принадлежали Йоте Сандстедту. Я сам проникал к нему через эту балконную дверь. И единственная жертва наверняка и есть Йоте Сандстедт.

В титрах мелькнула фамилия Анетты. Я выключил телевизор и вышел на кухню.

– Это комната Сандстедта, – объявил я Арне.

– Я не удивлен, – пожал плечами старик.

– Лизен проснулась?

– Чистит зубы.

У женщин круга Лизен Карлберг не бывает похмелья, но в то утро с первого взгляда на Лизен становилось ясно, что выпила она гораздо больше одной рюмки виски.

– Кофе есть? – спросила Лизен, выдвигая стул.

Голос звучал непривычно низко и хрипло.

– Есть кофе, яйца, бекон и жареная картошка, – сообщил Арне.

Лизен поморщилась:

– Кофе вполне достаточно. Какие планы на сегодня?

– Не знаю, – пожал плечами я.

Лизен посмотрела на меня удивленно:

– А почему полиция этим не занимается?

– Мне и самому хотелось бы знать, – отозвался я. – Думаю, им очень интересно это дело, но полиция не может просто так схватить человека и потащить его на допрос. Мой знакомый инспектор Эва Монссон – Арне ее знает – считает, что у нас нет улик против Бергстрёма, имеющиеся у нас факты ничего не доказывают.

– Но ведь все ясно как божий день. Должен же кто-нибудь опознать Бергстрёма.

– Он умеет маскироваться.

– А что, если послать его снимки в Южную Африку и показать девушке из Капстадена? – спросил Арне.

– Все зависит от того, в каком виде он перед ней предстал, – пожал плечами я.

– Странно, – заметила Лизен. – А где Анетта?

– Уехала снимать пожар в Хёкёпинге. Мы подозреваем Бергстрёма.

– Что?

Я развел руками и повернулся к Арне:

– Как ты смотришь на то, чтобы пригласить сюда Эву Монссон?

– А она приедет? – засомневался он.

– Примчится, как только я скажу, что здесь подают мясо под луковым соусом.