Как я украл миллион. Исповедь раскаявшегося кардера Павлович Сергей

Глава 11

Чай, папиросы, ответы на вопросы…

Хата № 97 располагалась на четвертом этаже «старого» корпуса, и уже с порога понравилась мне тем, что была раза в три просторнее моего прежнего «люкса» — здесь было шестнадцать нар, огромное по тюремным меркам окно и не так уж много постояльцев — всего-то… двадцать пять человек.

Привет — откуда — статья — как зовут. Традиционная чашка чифиря за знакомство. Чем занимался на свободе? В каком районе жил? Что умеешь делать, может быть, рисовать или «стос» (игральные карты) клеить? На «дороге» стоял? Здесь у нас все чем-то занимаются…

Я огляделся. В глаза бросилось то, что в хате, после тесной 144-й напоминающей стадион, все действительно были заняты своим делом: одни крутили «коней», другие пропускали через плотную ткань хлеб для клейстера, кто-то стоял на «дороге» — эдакий местный филиал английских клубов по интересам — пришло мне на ум сравнение.

Смотрел за хатой Дима Батон — импозантный неглупый парень из Бреста. Тридцать семь лет от роду, профессиональный угонщик — на двоих с подельником больше тридцати эпизодов угонов «ауди» А8 и А6, а также BMW X5.

— Познакомься, хакер, — Батон показал на бородатого крепыша ростом не более 160 см, — это Славик Белоскурский, из Минска тоже, домушник, по 205-й, часть 4, заехал, это в особо крупном, — представил он одного из людей, с которыми делил хлеб и общался. — Тот, что спит в углу, — это Андрей Филонов, скоро в лагерь поедет, уже отмеряли семерку за разбой, хотя ты ведь понимаешь, какие в Беларуси разбои: дал по морде, забрал куртку или телефон — вот тебе уже и разбой.

— Я думал, разбой — это когда врываются в масках, «терпилу» в наручники, паяльник ему в задницу: «Где деньги?!» — перебил я.

— Все так, но не здесь. Вот телку в Москве прямо на проспекте Мира из «Порше» выкинули и уехали — это тоже разбой. А в Беларуси все больше на грабеж похоже. Мельчает криминальный мир…

Я обернулся в сторону человека, на которого указывал Батон — в миру Дима Батов, внучатый племянник героя Великой Отечественной генерал-лейтенанта П. И. Батова. Филу, который уже проснулся, сидел на нарах и курил трубку, было немногим более тридцати, у него были правильные черты лица, очки и борода-эспаньолка.

— Тридцать четыре года ему, — подсказал Батон. — Из них девятнадцать в тюрьме.

Я с удивлением посмотрел на Диму — всем своим видом Филонов меньше всего походил на коренного обитателя тюрьмы.

— В меру умный, дьявольски хитрый, — продолжил Батон. — В другое время и в другой стране мог бы возглавлять службу безопасности какого-нибудь банка. Вот тот светловолосый интеллигент, — Дима показал в сторону высокого худощавого мужчины примерно тридцать пять лет, — это Борис Чуносов, «незаконный предприниматель», статья — до семи лет. Импортер косметики Nivea в Беларусь. По официальным данным таможни, за год в страну ввозилось «Нивеи» всего на $8 тыс. В реальности же группа, в которую входил Боря, импортировала ее на $4,8 млн. Это из-за них подался в бега начальник Следственного комитета Жора Жук, а глава ОБЭП республики Клименков получил десять лет. Жук и Клименков «крышевали» Бориных конкурентов, те попросили их прикрыть фирму Бориса и К^о. Чуносова с подельниками в СИЗО — казалось бы, дело сделано, да не тут-то было — Борин подельник Ладис Каросас накатал «телегу» в КГБ, вскрылись многие коррупционные схемы, и полетели головы у таможенников и мусоров. В общем, легавые рыли яму другим — а сами в нее же и попали. Кроме них, — Батон обвел рукой Славика, Фила и Борю, — в хате есть еще парочка нормальных малых — на «дороге» стоят, хоть и «нарики». Коснулось недавно — смотрящий за централом написал «прогон», чтобы наркоманов отстранили от общих дел, типа, какое им доверие — за дозняк и мать родную продадут. Так оказалось, что и «малявы»-то гонять некому — другие либо спят, либо «тормозят», а здесь нужны ребята подвижные. Остальные в хате — «пивные львы», знаешь, как CENTR поет:

На воле под магазином стоят с протянутой рукой. Впрочем, мне их уголовные дела и будущее неинтересны, со своими бы проблемами разобраться.

— Я здесь уже видел таких — бухают вместе, один говорит: «Возьми мою машину и сгоняй за поддачей». Тот берет ключи, садится пьяным за руль и едет. Останавливают гаишники — трубка — дыхните — алкоголь — разбирательство. Идут к владельцу автомобиля: «Ты Петрову свое авто давал?» — «Ну давал». — «А знал, что он находится в состоянии алкогольного опьянения?» — «Знал, мы вместе бухали». — «Раз так, лишаем тебя “прав” на три года — за то, что “передал право управления транспортным средством лицу, находящемуся в состоянии алкогольного опьянения”. Все ясно?» — «Ая-яй, гражданин начальник, не надо». — «Ладно, тогда пиши заявление об угоне». И Вася, понятное дело, пишет — и отправляет в тюрьму на два-три года вчерашнего собутыльника.

— А наркоманов возьми, — решил развить тему Дима. — Вот колется он тихо-мирно, никого не трогает. Прознали об этом мусора — втираются к нему в доверие под видом такого же «торчка» и просят в следующий раз, как будет покупать себе, взять пару граммов и им. Тот, конечно, соглашается — можно будет ведь и от чужого «откроить» себе, покупает и приносит — мусорам, как позже выясняется. Называется это контрольной закупкой. Один-два таких факта — и у тебя уже распространение, часть 3 статьи 328 УК РБ — от восьми лет. Лучше бы барыг закрывали, цыган там всяких, кто детей на наркоту подсаживает.

— Не-е, барыги платят. И дальше сбывают наркоту, которую сами же мусора им и приносят.

— А какой он наркоторговец? Просто больной человек, который соглашается помочь таким же, как и сам. А мусора таким образом раскрываемость повышают — как же, раскрыли целый синдикат, особо тяжкая статья, звезды на погоны и премии, — сокрушался Батон.

— А Славик Белоскурский за что «угрелся»? — поинтересовался я у смотрящего.

— Обвиняли в квартирных кражах, в том числе и на $600 тыс. из хаты какого-то помощника президента по науке. Следаки очень хотели раскрыть это громкое дело, сфальсифицировали улики, но Славик каждый день строчил жалобы в различные инстанции и кое-чего добился — в краже из квартиры ученого его больше не обвиняют. Взял на себя даже пару чужих эпизодов на радостях, лишь бы все поскорее закончилось. На днях в суд поедет, года три получит по третьей части своей 205-й — и в лагерь. Считай, сорвался.

— Слышь, Дима, а чего он ходит с трудом, вон еле передвигается? — показал я на Славика.

— Да избили при задержании, почки сильно отбили, «Алмаз» брал — целое контртеррористическое подразделение. Он уже четвертый месяц отойти не может. Сам его потом спросишь, захочет — расскажет.

Движение в камере не прекращалось ни на минуту — все что-то варили, жарили, курили, играли и спорили друг с другом. Дорога в три стороны — в соседние камеры и этажом ниже, — телевизор, радио, круглосуточное общение и молодежь — здесь было на порядок веселее, чем в зачуханной, сильно переполненной и давящей на психику хате один-четыре-четыре. Я с первого дня влился в компанию Батона, Фила и Славика, мы вместе «ломали хлеб», курили одни на всех сигареты, переживали друг за друга и жили одной в меру дружной арестантской семьей. Где-то раз в месяц я загонял в хату $200–300, и нужды у нас не было ни в чем.

Я опять отправил поисковую «маляву» в надежде найти Пашу Воропаева и пообщаться с ним раньше мусоров, но моим надеждам не суждено было сбыться.

Глава 12

Допросы, опять допросы…

Ты хочешь узнать, как выглядит допрос?

Первый допрос — это как первый сексуальный опыт: ждешь его и волнуешься уж точно не меньше. Ты никогда не знаешь наверняка, когда это случится — утром, днем или даже ночью (бывало и такое). Просто нервно ждешь: на людях храбришься, а в душе очень переживаешь, поскольку этот единственный, самый первый визит следователя может приоткрыть завесу неопределенности и неизвестности над твоим будущим. Вроде бы и ожидаешь постоянно, когда за тобой придут, и дежурные ручка с блокнотом всегда наготове, но этот равнодушный металлический голос за дверью: «Павлович, с бумагами!» — все равно оказывается неожиданным. Сердце начинает биться так, что кажется, будто его стук слышен и в соседних хатах. Но надеваешь на себя маску безразличия и идешь. Куда идешь? Да навстречу своей судьбе, к кому-то благосклонной, а к кому-то не очень.

Первый раз меня допрашивали вечером 4 октября. Ты скажешь: «Какого черта! Человек уже восемнадцать дней за решеткой, а к нему только сейчас пришли!» — и будешь абсолютно прав. Я и сам каждый день сгорал от желания поскорее узнать, в чем же меня обвиняют и какие испытания приготовила мне судьба. Правда, следователи не разделяют эту точку зрения и намеренно держат тебя в неведении — неделю, две, три. Наверное, это один из элементов оказания психологического давления на подследственных по особо важным уголовным делам — человек, впервые заключенный под стражу, находится в непривычных, незнакомых, довольно жестких, порой нечеловеческих условиях, и кому-то этих нескольких недель может оказаться достаточно, чтобы сломаться и при первой же встрече со следователем написать явку с повинной, которая, при благоприятном стечении обстоятельств, может обернуться подпиской о невыезде и пусть временной и иллюзорной, но свободой.

Вхожу в кабинет, прищуриваюсь — настольная лампа специально повернута так, чтобы светить мне прямо в глаза. Обшарпанный деревянный стол с намертво прикрученной пепельницей, пара прикрепленных к полу табуреток, небольшое окно, забранное выкрашенной в белый цвет железной решеткой, мой адвокат Нестерович и долговязый, похожий на сухую сосновую жердь уже знакомый мне следователь Макаревич. Редкие свежевымытые волосы, дешевый костюм от «Коминтерна» с брюками не по длине… Сколько же ему лет? — пытаюсь угадать, но юношеский румянец на щеках Макаревича путает все карты, и с равным успехом ему может быть как двадцать пять, так и около тридцати.

— Ну здравствуй, Сергей, — протянул мне руку следак. — Как поживаешь?

— Вашими молитвами, — я ответил на рукопожатие. — Слушаю.

— Вот обвинение, прочти. Особо не заморачивайся — оно предварительное и в процессе расследования еще не раз изменится. Ну, прочел?

— Да.

— Вину признаешь?

— Нет, конечно.

— Хорошо, так и запишем. Подпиши здесь и здесь. Пароли от своих зашифрованных дисков не скажешь?

— Угадали — не скажу.

— Ну, как знаешь. До встречи, — Макаревич поднялся и собрался уходить.

— Когда вас в следующий раз ждать?

— По закону срок предварительного следствия — два месяца. Это если не будем продлевать. Так что в любой день. До свидания, Сергей Александрович.

— Ага, пока, — буркнул я себе под нос.

Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Раз спрашивал пароли — значит, мои диски они еще не открыли. Это хорошая новость. Раз уж ФБР методом брутфорса (подбора пароля по словарю) за год не смогло расшифровать жесткий диск, защищенный программой BestCrypt, то наши недоумки и подавно не смогут.

Я внимательно прочел текст обвинения: «приготовление к хищению с использованием компьютерной техники» (часть 2 статьи 212 УК РБ) — из-за Сапрыкина и часть 4 статьи 212 за шопинг в Минске с Пашей и Степаном. Вернулся в хату, поужинал. Пацаны с расспросами не приставали.

— Славик, расскажи, как тебя вычислили, — чтобы отогнать от себя дурные мысли, спросил я у Белоскурского.

— Спалился на телефонных звонках, — неожиданно охотно начал тот. — «Выставил» пару хат, без шума и пыли — все тихо. Прозваниваю остальные, чтобы изучить примерный распорядок дня хозяев — из таксофона набираю, разумеется. Наметил одну квартирку, вхожу, включаю свет — не включается. Вот блин! Достаю из кармана фонарик, включаю, иду по коридору — откуда-то из темноты удар, прямо в челюсть. Я и свалился сразу. Лишь тени надо мной прыгали. И каждая норовила побольнее ударить кованым ботинком, уроды. Думал, ниндзя — оказалось, «Алмаз». На чем прокололся? Да на карточке таксофонной. У меня самая большая была, на семьсот пятьдесят единиц. Я все хаты — и последнюю, и те, в которых раньше побывал, с одной этой карты прозванивал. Телефоны-автоматы, само собой, менял, а вот про карточку-то и не подумал. А ведь у нее тоже серийный номер есть — минуты же как-то списываются. Мусора взяли распечатку звонков из тех хат, где я уже побывал, — ага, есть звонки из таксофонов, вычислили серийный номер моей карты, пробили, куда еще я с нее звоню — а я же в эту последнюю хату особенно часто «долбил», ну и устроили там засаду. Отбили все внутренности, — Славик тяжело вздохнул и взялся за правый бок, — почки особенно. Правда, это помогло мне в прокуратуре правды добиться — нашли с ними компромисс, чтобы и мусоров в тюрьму не сажать — за такой-то «прием», и с меня часть обвинений снять.

— Я вот тоже поначалу номера своих мобильников каждые две недели менял и трубки перепрошивал, — решил поделиться опытом я. — Недавно, кстати, появились трубки с плавающим IMEI. Нажал на кнопку — и идентификационный номер твоего аппарата уже другой. Вставил новую «симку» и звони. Правда, без толку все это — ты можешь свой номер хоть трижды на дню менять, но телефоны, куда ты регулярно звонишь, — матери, подруги, жены — остаются неизменными и мусора очень быстро вычисляют твой новый номер. Вот тебе и новые технологии: с одной стороны, сильно упрощают жизнь — вспомни, как ты жил без Интернета и мобильного телефона, а с другой — помогают мусорам выходить на наш след.

Всю следующую неделю на допросы не дергали, приходила лишь адвокат, которая исправно в обход цензуры приносила мне письма от родных и близких. Боря взял в руки форматную и газетную бумагу, клейстер, цветные ручки, самодельный трафарет — вот уж действительно, талантливый человек талантлив во всем — и смастерил новую колоду игральных карт, после чего упорно учил нас играть в преферанс.

— Ну что, Сергей, — с непроницаемым лицом обратился ко мне Макаревич во время своего следующего визита, — продолжаешь молчать?

— Ага, — не раздумывая, ответил я.

— А сейчас? — с этими словами он открыл свой блокнот, достал дорогой, наверное кем-то подаренный, перьевой Parker и нарочито медленно, как в дешевых фильмах, написал по памяти пароль от большинства моих шифрованных дисков.

— Бл…! — не сдержался я, чтобы не выругаться. — Как вы их открыли?! — Это был удар ниже пояса.

— Очень просто. У твоего брата в The Bat — клиенте для электронной почты — на одном из ящиков такой же пароль стоял, а ты ведь знаешь, что достать из The Bat пароль проще пареной репы…

Подобный расклад оказался для меня очень неожиданным и неприятным — уж я-то был уверен в надежности BestCrypt, а мусора получили пароль таким простым путем. В руки следствия попали базы новых и проданных дампов, список моих клиентов, информация о тысячах переводов Western Union, вся моя бухгалтерия, «сканы» имевшихся в продаже поддельных паспортов и, что самое неприятное, полная история сообщений в ICQ, хранить которую было небезопасно, но необходимо для разрешения возможных спорных ситуаций с клиентами.

— Ну, Дима! Задушил бы собственными руками! — ругался я на брата.

— Да ладно тебе, — остановил мой порыв следователь. — Не ты первый, не ты последний. За время работы нашего отдела мы уже тысячи разных паролей подобрали. По статистике, самыми распространенными в мире паролями являются 123456 и password. Но это не про вас — у кардеров, конечно, посложнее. У некоторых, как, например, у Олега Бунаса, владельца обменника электронных валют Webmoney.by, длина пароля и до пятидесяти символов доходит. Правда, однажды ему надоело вводить такой пароль вручную и Бунас записал его в текстовом файле на рабочем столе. По иронии судьбы именно в этот день мы к нему и пришли. Человеческий фактор…

— А я еще имел глупость поставить один и тот же пароль на несколько криптоконтейнеров…

— В этом ты не одинок — 56 % интернетчиков из Франции являются обладателями единого пароля для всех сайтов. Такая же привычка характерна для 45 % пользователей из стран Бенилюкса, 35 % британцев и 16 % граждан Германии. Но ты же не используешь один и тот же ключ для своего дома, автомобиля и гаража, правда? Пароли нельзя записывать на бумаге, нельзя их сохранять в текстовых и любых других файлах, в идеале все пароли должны храниться только в твоей голове. Кроме того, нельзя их сохранять в различных приложениях, ICQ, почтовых клиентах, при работе в, почтовых клиентах, при работе в Интернете — каждый раз па- Интернете — каждый раз пароли следует вводить заново. Идеальный пароль кроме тебя не знает никто, а у вас с братом был один на двоих…

— У нас и женщины порой одни на двоих.

— Ну, это дело ваше. Кстати, пароли надо менять раз в несколько месяцев. Их сложность должна зависеть от важности защищаемых данных. Для важной информации символы пароля нужно выбирать из случайной последовательности, для менее важной — допустимо применение осмысленных парольных фраз.

— Я именно так и делал. Погляди, какой пароль был на моих криптоконтейнерах — *#%IHateTheP liCe%#*.

— «Я ненавижу полицию»… — перевел значение моего пароля на русский Макаревич. — Ну не смеши меня. А на другие твои диски какие «пассворды» стояли? *#%IHateTheP0liCe_icq%#* и *#%IHateTheP0liCe_stuff%#*. Нам понадобилось всего пять часов, чтобы «сбрутить» пароли к двум другим твоим дискам. Так что чем меньше в твоих паролях логического смысла и закономерностей — тем лучше. Идеальный пароль не должен быть слишком длинным, чтобы ты в один прекрасный день не записал его на стикере и не приклеил к монитору, но и не должен быть слишком коротким. Четырнадцать-шестнадцать символов — вполне достаточно. Ну что, продолжаем играть в «молчанку»?

— Я подумаю.

— Думай. Приду через неделю, — с гордым видом победителя Макаревич удалился.

Глава 13

CarderPlanet

— Ну что, спутал нам твой следак все карты? — то ли спрашивала, то ли утверждала моя адвокат, когда мы увиделись в следующий раз. — Я так понимаю, в твоих компьютерах вся доказуха налицо?

Я утвердительно кивнул.

— До сегодняшнего дня можно было смело в отказ идти — кроме показаний Воропаева, Батюка и Сапрыкина, против тебя ровным счетом ничего не было, и дело мы бы выиграли. А теперь уже надо в другом направлении думать и действовать, — подытожила Галина Аркадьевна.

— Хоть какие-то шансы есть? — волновался я. — Мне вовсе не улыбается провести здесь «от шести по пятнадцати».

— Понимаю, — сочувственно вздохнула адвокат. — Ладно, не дрейфь — не зря же я двадцать лет в прокуратуре города проработала. Что-нибудь придумаем, — многозначительно добавила она. — Я вот удивляюсь, как ты вообще стал киберпреступником? Такой перспективный молодой человек…

* * *

Наверное, в жизни каждого человека случаются определенные поворотные моменты, которые разворачивают ход твоей жизни в совершенно другую сторону. Для меня таким событием стало знакомство с форумом CarderPlanet. Нет, я, конечно, и раньше промышлял — занимался «вещевым кардингом» и часто посещал первый в мире форум для кардеров carder.org, но «Планета» изменила буквально все…

Впервые о сайте CarderPlanet я узнал где-то в 2002 году. Сейчас уже не помню, каким образом, но прекрасно помню, какое впечатление он произвел. Наверное, те же чувства испытал Али-Баба, когда наткнулся на пещеру, доверху наполненную сокровищами. Каждый раздел содержал кучу информации о том, как можно разбогатеть, что говорится, не отходя от компьютера. Непонятные и уже знакомые термины, такие как «дампы», «дропы», «ваеры», «креды», вдохновляли на изучение этой мудреной науки. Соблазн для паренька, который легально в своем городе мог заработать не больше $200 в месяц, был слишком велик. Помню, как мы с другом обсуждали открывшиеся горизонты и мечтали о миллионах…

CarderPlanet был уникальным информационным ресурсом, на котором кардеры просто жили — недаром его назвали «Планетой». Это было своеобразное кардерское братство, где все друг друга выручали и всем помогали. Подражая участникам мафиозных кланов, создатели форума называли себя «семьей». Это была верхушка пирамиды. В нее входили Script — основатель форума, RyDen, Boa, Pan Kohones, VVC3, Bigbuyer и BadB. Все они пользовались всеобщим доверием и уважением. Члены «семьи» имели статус Don, Script — Godfather (крестный отец), — пользователи со статусом capo di capi (босс всех боссов) отвечали за безопасность и помощь семье, Capo были проверенными «мемберами» и т. д. Несмотря на этот пафос, дела на «Планете» проворачивались большие и вопросы обсуждались серьезные. Форумы CarderPlanet приютили не только кардеров всех мастей, но и хакеров, спамеров, вирусописателей и многих других представителей компьютерного андерграунда. Большинство из них были настоящими мастерами своего незаконного дела.

Множество уникальной и полезной информации, проверенные люди, сервисы по продаже различной информации («картон», paypal и eBay-аккаунты, банковские акки) и обеспечению безопасности (VPN, соксы и прокси), по рассылке спама, по продаже поддельных документов и пластиковых карт стабильно приводили на сайт новую публику. Периодически народ делился разными вкусностями (шестизначные аськи, хостинг или акки на взломанные ftp) бесплатно. «Планета» давала кардерам все необходимое: информацию, инструменты, услуги — своего рода all inclusive для кардера. Неудивительно, что для многих из нас она стала вторым домом.

В то время я учился на журфаке и встречался с Катей — веселой, озорной, острой на язык, умной и амбициозной девочкой из хорошей семьи, с которой мы познакомились на факультете. Катерина любила крепкое словцо, собак, Париж, сыр с плесенью, духи «Красная Москва», обожала порно и экстремальный секс — мы занимались им на минском стадионе «Динамо», в примерочных, на балконе ее дома в самом центре Минска, в заполненном купе поезда на верхней полке… Она всегда точно знала, чего хочет, писала для меня длинные умные статьи в районную газету «Запаветы Леніна», когда я проходил там практику, ездила со мной на охоту и прощала мне даже то, что я уделял ей мало внимания.

Специальность, которую я избрал на журфаке, называлась Public Relations и была мне в общем интересна. К сожалению, неудачный второй брак моей матери с алкоголиком, постоянные скандалы, вызванные его беспробудными пьянками, мое нежелание и невозможность жить дома, а также катастрофическая нехватка денег в семье не способствовали моей успешной учебе. Днями напролет я просиживал в компьютерных клубах. Вначале играли — Counter Strike, заложники, бомбы, взрывы, террористы и контртеррористы. Тут же, прямо за компами, и ели — в основном «Роллтон» и «Кириешки», запивали все «Балтикой». Помню, как впервые увидел третьих «Героев»… и забылся в беспамятстве дня на три. Очнувшись от Катиного звонка: «Павлович, ты ваще офигел?! Забил на меня совсем…» — я понял, что мир, в котором я прожил последние три дня, сильно отличался от реального. А уж когда в клубы провели Интернет, с моей учебой разладилось окончательно — хорошо, если я бывал на лекциях раз-два в неделю. С Катей тоже было не все гладко — свое свободное время я предпочитал проводить на форуме CarderPlanet. Какие там журналистика и пиар, когда, включив соображалку, можно было, не вставая из-за компьютера, заработать за день сто-двести баксов! К лету 2002 года кардинг окончательно захватил мое воображение.

Однажды, когда очередная учебная сессия была с горем пополам сдана, мой знакомый Andre, с которым мы по мелочам мутили на «Планете», предложил мне провести лето на Кипре. «Отличная идея! — подумал я. — Только с финансами сейчас туговато. Ладно, что-нибудь придумаю». С этими мыслями я открыл глубоко запрятанный в недрах моего компьютера файл с кредитками. Чужими, понятное дело.

Первым делом я заказал авиабилеты — зашел на сайт польской авиакомпании LOT, забронировал и оплатил картой два билета по маршруту Варшава — Прага, поскольку прямой рейс до Ларнаки на сайте LOT почему-то отсутствовал. Потом то же самое проделал на сайте Czech Airlines, направлением Прага — Ларнака. При заказе авиабилетов через Интернет на руки получаешь лишь электронную форму, подтверждающую броню и оплату, а бумажные билеты выдаются в аэропорту вылета после предъявления этой распечатки и паспорта.

Варшава встретила нас современными небоскребами — это был мой первый выезд за «железный занавес» — и штрафом $40 за безбилетный проезд в трамвае, поскольку Andre — чертов скупердяй — решил «сэкономить» на покупке талончиков.

Приехали в аэропорт. Касса. Протягиваем паспорта и распечатку с сайта. Кассирша говорит, что все о’кей, но хотела бы видеть кредитную карточку, с которой осуществлялась проплата, или хотя бы ее скан по факсу.

— Черт! — выругался Andre. — Этого-то мы не предусмотрели. Что будем делать? — Он посмотрел на меня.

— Саня, надо ехать в интернет-кафе, садиться за комп и рисовать скан карты. На все про все потребуется минимум два часа.

— Мадам, — обернулся тот к кассирше. — Нам нужно связаться с нашим другом — владельцем карты, чтобы он выслал по факсу копию карточки. Поэтому мы придем за билетами чуть позже, — сказал он, и мы направились в ближайшее интернет-кафе.

— Саша, — я обернулся в сторону соседнего компьютера и тронул приятеля за плечо, — у тебя на «мыле» или где-нибудь еще случайно Farrington не завалялся?

— Какой еще фаррингтон?! — непонимающе уставился на меня тот.

— Farrington — это название шрифта, которым вот уже как 74 года набирают символы на картах.

— А, не, нет у меня его, — другого ответа я, впрочем, и не ожидал.

— А дизайны карт есть? Хоть какие примерные?

— Нет, и этого добра тоже нет, — безрадостно ответил Andre.

Я открыл список контактов своей «аськи» — никого из знакомых «фотошоперов» в онлайне не оказалось. Выходило, что самостоятельно нарисовать копию карты нам было не под силу.

— Серега, ну че бум делать? — спросил у меня Саша.

— Положимся на человеческий фактор и приедем в аэропорт за час до вылета — в кассах будут большие очереди, да и кассиры вымотаются за рабочий день — авось и не спросят про карточку.

Мой расчет полностью оправдался, и на этот раз билеты нам выдали без лишних проволочек. Правда, на этом сюрпризы не закончились: у стойки регистрации польские пограничники отказались пропустить нас на рейс, так как в наших паспортах отсутствовали транзитные чешские визы.

— Но мы же не будем покидать здание пражского аэропорта, — пытался я втолковать пограничнику на ломаном английском. — Вот, у нас есть electronic ticket на рейс из Праги, — продемонстрировал я ему распечатку с сайта Czech Airlines.

Видя, что произошла какая-то заминка, к нам подошел представитель LOT и поинтересовался, в чем дело. Мы по-быстрому объяснили. — Ладно, ребята, попробую вам помочь, — вызвался тот. — Сейчас вызвоню представителя нашей авиакомпании в Праге, и если тот до-говорится с чехами, то вы улетите.

— Спасибо вам, — поспешил поблагодарить я.

За следующие сорок минут менеджер LOT так и не смог дозвониться до своего коллеги.

— Пойдем отсюда, Саша, — я потянул товарища за рукав. — Он, — я показал рукой на работника LOT, — только делает вид, что пытается нам помочь. Видимо, вышколенность сотрудника образцовой европейской компании не позволяет ему ответить нам прямым отказом.

— Да-да, — согласился со мной Andre, — только погоди минутку, — с этими словами он подошел к кассе, сдал авиабилеты и попросил сделать рефанд (возврат средств) на карточку, с которой производилась оплата.

— Зачем ты это сделал? — я не совсем понимал смысл Сашиных действий.

— Очень просто: если «терпила» заметит, что с карты исчезла такая сумма, то будет разбирательство, а мы при этом светанули наши реальные паспорта. А так — ну возвратилось лавэ и возвратилось — мало ли, где по ошибке сняли. Вкурил теперь?

Я согласно кивнул.

На Кипр мы так и не улетели. Ни в этот день, ни в последующие. И слава богу, скажу я тебе. Почему? Да стремно все это — покупка авиабилетов по чужой «креде». Светишь данные своего паспорта, камеры наблюдения фиксируют твое лицо, а времени от заказа электронного билета до минуты вылета может оказаться достаточно, чтобы кардхолдер обнаружил пропажу, заявил куда надо, и в итоге по прилете в пункт назначения тебя будет ждать совсем не тот «прием», на который ты рассчитывал. Конечно, всегда можно заявить, что тебя подставили — мол, купил билет за полцены где-то в Интернете — и кое-кто из моих знакомых таким способом зарабатывал, — но как бы то ни было, а кардеру лишний «засвет» ни к чему, правда?

Вечером мы сели в автобус и поехали в Украину.

Глава 14

Левиафан

— Милейшая, а что это за город?

— Как, вы не знаете?! Это же Арбатов!

— Ах, Арбатов!.. То-то я смотрю… это не Рио-де-Жанейро!

Из к/ф «Золотой теленок»

Одесса относится к тем полным очарования городам Украины, первый же взгляд на которые отсылает тебя в лучшие времена Ильфа и Петрова. Узкие, кое-где мощеные брусчаткой улицы, легкий флер провинциальности, небольшие, по сравнению с Минском, цены и размеренный, неторопливый уклад жизни его горожан. Снять жилье в разгар курортного сезона оказалось невозможным, а знакомых, у которых мы могли бы остановиться в Одессе, ни у меня, ни у Andre не было. Два дня мы в прямом смысле слова жили на пляже. Днем купались в Черном море и загорали. Вечером — бухали с местными и бродили по городу. Ночью — спали прямо на песке, благо теплый южный климат позволял делать это. Саша снова «экономил» на билетах — и весь город нам пришлось исходить пешком. Дерибасовская, Французский бульвар, Греческая… Одесса навсегда забрала себе частичку моей души, и я люблю возвращаться туда снова и снова. Особенно хорошо там ранней весной, когда буйство распускающейся зелени поражает своим великолепием, а от моря, отдохнувшего за зиму от многочисленных и шумных купальщиков, веет тысячелетней мощью и прохладой.

В Одессе проживала добрая треть «отцов» CarderPlanet, включая самого Скрипта. Я прежде работал только с Leviafan, и раз уж вышло так, что я оказался в Одессе, грех было не познакомиться с ним в реальной жизни.

— Привет, Филипп, — набрал я Левиафану. — Я в Одессе, проездом, можем увидеться.

— О, привет, мэн. Конечно, мэн, — Филипп оказался, как всегда, словоохотлив. — Ты где? Я сейчас приеду.

— В McDonalds на вокзале.

— Хорошо, мэн, двадцать минут. Жди.

Папа Филиппа был большой шишкой в одесской налоговой инспекции, поэтому сам Leviafan, в жизни оказавшийся махровым рыжеволосым евреем примерно тридцати лет, ничего не боялся и с такой легкостью согласился встретиться с собратьями по ремеслу.

— Какими судьбами, Серж? — Филипп приветливо улыбался и чуть не искрился от какой-то одному ему известной радости.

— Да проездом, случайно. Летели на Кипр по кардженным авиабилетам, но поляки нас завернули — транзитной чешской визы не было. В итоге оказались здесь.

— А дальше куда? — спросил Левиафан, заказывая для нас капучино.

— Мой приятель, — я кивком головы указал на Сашу, — домой, в Минск, а я — дальше на юг, в курортный город Н. Мы уже третий день в Одессе — не было у кого остановиться, так на пляже ночевали.

— Ну, мэн, ты даешь, — удивленно покачал головой Филипп. — Мог бы и мне позвонить.

— Да я вспомнил о тебе только сегодня — сразу и набрал. Это что у тебя такое? — в руках одессита я заметил пластиковую карту, сильно напоминавшую VISA.

— Аа-а, это… реальный «пластик»… от Воа. Читал соответствующий раздел на «Планете»?

— Читал, конечно. Я форум весь перечитал. Дай-ка взглянуть, — я протянул руку и осторожно, словно карточка была сделана из стекла, взял ее в руки.

— На качество особо не смотри — есть и лучше. Впрочем, для шопинга в пределах Советского Союза и такого вполне достаточно. Когда Воа пришел на «Планету» и привнес эту тему в массы, наши доходы увеличились раз в двадцать, — мечтательно закатил глаза к небу Филипп.

— Кстати, а как расшифровывается никнейм Boa?

— Bank of America…

Так я в «реале» познакомился с тем, что в корне изменило мои представления о масштабах кардинга, многократно увеличило мои доходы и стало пусть очень опасным, но интересным и прибыльным занятием на следующие несколько лет.

Глава 15

Первый «пластик»

В городе Н. проживал Толян — мой давний знакомый, у которого я мог остановиться если не бесплатно, то за пиво уж точно. Главное, что у него был постоянный Интернет, что для меня, учитывая отсутствие денег в карманах, было особенно важным. День за днем я проводил за изучением бесценных информационных кладовых «Планеты», не оставался в стороне и «вещевой» кардинг. Не прошло и двух недель, как в моих карманах вновь зазвенела монета, а вместе с ней появилась возможность дать себе непродолжительный отдых, посещать дискотеки и многочисленные прибрежные рестораны.

Так вышло, что в том же городе отдыхал с женой и модератор carder.org Flint24. Мы разговорились по «аське», в тот же вечер увиделись и на радостях пропьянствовали до шести утра. Мне было девятнадцать, и мне льстило, что я на равных общался с гораздо более опытными, взрослыми и уважаемыми кардерами. Эйфория от того, что отныне весь мир запретных финансовых технологий и секретов открыт передо мной, кружила голову.

Алексею — так звали Флинта в реальной жизни — было около тридцати лет, он был рассудительным, спокойным как удав и очень скромным человеком. Его портмоне было буквально забито фальшивыми карточками от Boa.

— Гляди, Серега, этот «пластик», — достал он из кошелька и продемонстрировал мне одну карточку, когда мы пили L owenbr? au у? него на кухне, — из первой, так сказать, тестовой партии, которую выпустил завод Boa Factory. Особым качеством не отличается — напечатана на кардпринтере, голограмма приклеена плохо, отдирается ногтем, полоса для подписи напечатана прямо на «пластике», хотя должна быть из специальной бумаги, на которой по мере износа проступает слово void (недействительна). Короче, эта карта приближена к оригиналу процентов на пятьдесят, не больше. Вот, сравни, — Алексей достал из кармана свою настоящую VISA Gold какого-то московского банка.

Alexey Stroganov — прочел я на карте.

— Леша, скажи, тебе эти карты от Воа сейчас нужны? — начал я издалека.

— Не особо — я ж сюда отдыхать приехал, а не работать. А что?

— Может, ты мне их отдашь? — я набрался наглости. — Тема для меня новая, хочу попробовать. Нормально отработаюсь — так загоню тебе потом их стоимость и доляну.

— Ну хорошо, забирай, — на удивление легко согласился Флинт. — Только будь осторожен: шопинг с поддельными картами — это крайне экстремальное занятие, идущее вразрез с уголовным кодексом. Здесь нужен серьезный подход, надеяться на то, что это халява, быстрые и легкие деньги, не стоит — все намного серьезнее. Это работа, притом тяжелая, нервная и очень опасная, — Алексей сделал ударение на последнем слове, мы выпили еще пива и закурили по сигаре. — Ты никак не застрахован от того, что при оплате не выбьет Pick up (изъять карту) или код 94 (повторная транзакция — это когда реальный кардхолдер совершает покупку в Америке, а через минуту ты посылаешь запрос на авторизацию этой же кредитки из России). Имей в виду, что и выглядеть нужно соответствующе. Двадцатилетний студент в рваных, пусть и дизайнерских, джинсах и майке, достающий из кармана голдовую VISA или, еще круче, платиновый AmEx и покупающий, к примеру, часы за «десятку», выглядит очень подозрительно. Первое, что придет в голову продавцу, — кардер гоп-стопнул какого-нибудь дядечку, забралу него «креду», а теперь пытается по ней отовариться. Даже если продавец и не выскажет свои опасения, то наверняка звякнет в банк, чтобы убедиться, что деньги ему потом придут. А кому это нужно? Разве тебе необходимо, чтобы тебя подозревали, чтобы на тебя обращали повышенное внимание? Я думаю, нет. Чем меньше ты заметен в тылу врага, тем лучше. Мы же все-таки работники невидимого фронта. Не стоит также подбегать сразу к самому дорогому товару и кричать: «Заверните — я плачу!» Продавец не дурак, ему надо продать как можно более дорогой товар, и он сам тебе его предложит и еще будет уговаривать его купить. Так меньше подозрений. Сразу не покупаешь, а подробно расспрашиваешь про товар. Просишь упаковать и лишь после этого, в самом конце, даешь карту. Потому как из банка могут позвонить и сразу после транзакции, а если в это время кассир еще упаковывает твой товар… в общем, хорошего мало. И последнее, Серег, — добавил Леша, когда мы уже допили «Левенброй» и встали из-за стола, — запомни: вежливость — главное оружие вора.

Назавтра Flint улетел в Москву, и я в тот же день опробовал одну из его карт в работе. Магазин для первого раза выбирал особенно тщательно: тихая улица, небольшой магазин спортивной одежды, никакой охраны и три явно неспортивных продавца — в общем, все, что нужно для солдата. Выбрал серебристые кроссовки Nike, подхожу к кассе, достаю из кармана VISA Classic (вторая карта была Platinum), протягиваю ее девушке… Кассир неспешно прокатала ее через POS-терминал, набрала на нем сумму покупки, долгое ожидание… и тут полез чек из POS — наверное, самый лучший звук в жизни. Вздох облегчения. Расписываюсь на чеке. Вдруг откуда-то сбоку второй кассир — девка с крысиным «хвостом»:

— Что-то у вас подпись на карточке сильно затертая…

Еще бы — на первых картах от Boa Factory ее приходилось буквально выцарапывать на «пластике».

— Да это от частого использования, — сам удивляюсь, как это у меня получилось так быстро отреагировать.

Вроде бы удовлетворило объяснение. Второй вздох облегчения. Кроссовки под мышку, карту в карман, «спасибо за покупку». Ага, всегда пожалуйста.

Первый опыт оказался удачен. По уму — так мне следовало «выдоить» эту работающую карту до конца, но инстинкт самосохранения подсказывал мне, что девятнадцатилетний мальчишка, массово скупающий дорогой товар по кредитке, да еще в маленьком городе, может вызвать подозрение. Да и эйфория от того, что первый шопинг оказался настолько простым и удачным, мешала настроиться на рабочий лад.

Я возвратился домой, рассказал Толяну о своих успехах, посвятил его в тонкости работы с «пластиком» и отдал ему оставшуюся карту «платинум».

На следующее утро, не успел я еще толком проснуться, Толик появился на пороге с охапкой различных «трофеев» и сбивающимся от волнения голосом стал рассказывать.

— Серый, я вначале попробовал твой вчерашний «классик» — уже не работала. Зато эта карточка, — он достал из кармана Platinum, — наверное, будет жить вечно. Поехали скорее.

Я умылся, мы наспех позавтракали и уже вдвоем отправились в новый шоп-тур, который принес нам изрядное количество золота, бытовой техники и дорогущей фирменной одежды.

* * *

Незаметно наступил август. Я полностью изучил раздел «Реальный “пластик”» на CarderPlanet, не оставался в стороне и «вещевой» кардинг. Приходило время возвращаться домой. Мой значительно улучшившийся платежный баланс позволил мне забыть о поездах, и я улетел самолетом, что сэкономило мне нервы и время.

Флинт — когда я рассказал ему о результатах своей работы и перевел $600 — сообщил мне, что на паях с Бигбаером организовал в Москве производство собственного «пластика», не в пример более качественного, чем карты от Воа, и тут же передал мне несколько образцов через проводника поезда Москва — Минск.

Ребята пошли по легкому пути и в качестве объекта для подделки избрали VISA Electron, на которых не было голограмм и для персонализации (нанесения номера карты, срока действия и Ф.И.О. владельца) которых, в отличие от классических VISA и Mastercard, не требовалось дорогостоящих эмбоссеров.

Персонализация настоящего ElectronElectron осуществляется методом лазерной гравировки. Когда я взял в руки образцы от Флинта и К^о, я сразу отметил, что ребята упростили для себя и этот процесс: вместо лазерной гравировки была использована прозрачная сверхтонкая самоклеящаяся пленка, на которую обычным лазерным принтером наносились данные. Пленка наклеивалась на лицевую поверхность карты, разглаживалась и обрезалась по контуру. Наверное, после этого карту можно было бы прогреть феном, чтобы пленка не отслаивалась, — лично я, превращая болванки Флинта в многоразовые «орудия совершения преступления» (не выбрасывать же по $100 за одну болванку), так и делал. В целом же их карты были отличного качества: офсетная печать, хорошо читаемый микрошрифт, полоса для подписи с проступающей по мере износа надписью void — все было на должном уровне.

Глава 16

Кто убил Пола Хлебникова

Однажды вечером на пороге нашей хаты появился не совсем типичный для обитателя минской тюрьмы персонаж. Среднего роста, спортивного телосложения, в дорогой кожаной куртке Sean John, черные угольки глаз и черные же, как смоль, но местами уже седеющие волосы. Прямо man in black — подумал я. Волевой подбородок, мягкая кошачья походка, на вид лет сорок… Что-то вызывающе противоречивое было во всем его облике — за внешним спокойствием и уверенностью, что выдавало во вновь прибывшем человека, не понаслышке знакомого с отечественной пенитенциарной системой, скрывалось огромное внутреннее напряжение — незнакомец был похож на сжатую пружину, готовую в любой момент высвободить таящуюся в ней силу.

Вату-скрутку (матрас, одеяло, подушку) в сторону:

— Здорово, пацаны! Меня Валид зовут.

Хата притихла, с интересом разглядывая новичка.

— Проходи сюда, присаживайся (в тюрьме не говорят «садись»), сейчас раззнакомимся, — пригласил незнакомца в наш «ходок» Дима Батон. — Эй там, кто-нибудь, — позвал Дима одного из помощников, — кофе, что ли, заварите, не видите — человек заехал. Кто, откуда, за что? — обратился он уже к Валиду.

— Чеченец. Из Москвы. По убийству Хлебникова…

— Епт, киллер! — позабыв про чувство такта, вырвалось у меня — я выписывал Forbes и знал об убийстве его главного редактора несколькими месяцами ранее.

— В «Журавинке» брали, — продолжал чеченец, — «Алмаз», человек сорок. Плюс опера — ГУБОП, КГБ. Мы тренировались спокойно в зале — вдруг откуда ни возьмись, из всех окон и щелей маски-шоу повалили, как тараканы. Уложили нас быстро, естественно. Обвинили в нарушении паспортного режима, потом две недели в спецприемнике-распределителе и сюда.

— По жизни кто? — поинтересовался Батон.

— Блатной, — уверенно ответил Валид.

— Ну давай сюда, — Дима показал на свободную шконку в дальнем углу нашего «ходка». — Располагайся, отдыхай — поди, устал в «отстойнике». Утро вечера мудренее.

В тюрьме я легко сходился с людьми разных взглядов, возрастов и социального положения — нашел я общий язык и с Валидом. Уже на следующий день я играл с ним в шахматы, во время игры узнавая подробности жизни моего нового знакомого. Выяснилось, что Валид Агаев вместе с задержанным с ним же Казбеком Дукузовым (в Москве известен под «погонялом» Черный) являлись основными подозреваемыми в убийстве Пола Хлебникова. В Беларуси им предъявили обвинение только в нарушении паспортно-визового режима, что в нашей стране, занимающей промежуточное положение между Россией и Западом, являлось серьезным правонарушением. А Дукузову вменяли еще и оказание сопротивления властям: будучи мастером спорта по боксу и дзюдо, тот здорово отметелил нескольких спецназовцев, и теперь ребята ожидали экстрадиции в Россию. Валид был мастером спорта по вольной борьбе, и одно время вместе с братом Мамедом (Валид звал его Мусиком) даже выступал за сборную Москвы.

В шахматы он играл не очень. А может, специально мне проигрывал, взяв на вооружение слегка переиначенный принцип: «Если хочешь завоевать человека, позволь ему победить себя в споре».

Сразу же после ареста Агаева и Дукузова все мировые СМИ наперебой затрубили об их причастности к убийству Хлебникова.

— Валид, а как вы спалились? — спросил я однажды у чеченца. — Как вообще получилось, что вышли на вас?

— Во всем виноваты гребаные мобилы, — лицо Валида исказилось от досады. — Вроде как позвонили заказчику прямо с места преступления. Не, ну вот скажи мне: все знают, что сотовый телефон — это одно из величайших изобретений человечества, подарившее нам свободу общения и передвижения. При этом мало кто задумывается, что мобила — это еще и прекрасный радиомаяк, позволяющий отслеживать любые перемещения абонента в пространстве. Вся территория, покрываемая мобильной связью, поделена на соты, оборудованные собственными вышками, или базовыми станциями. Каждая вышка имеет четкий адрес. В результате в технической информации о конкретном соединении содержится не только телефонный номер абонента, с которым ты связался, но и адрес вышки, через которую осуществлялась коммутация. Помимо этого, фиксируется и так называемый сектор — то есть информация о том, где находился звонивший относительно вышки (к северу, югу, западу или востоку). Вдобавок технические возможности аппаратуры сотовых компаний позволяют определить мощность сигнала, что, в свою очередь, указывает на то, где находился абонент в момент разговора — на улице, в машине или в здании. Отслеживая перемещения звонившего от одной вышки к другой, можно составить маршрут его следования с погрешностью до 300–500 метров.

— А можно ли как-то защититься от такого биллингового слежения?

— Можно — никогда не пользоваться мобильным телефоном.

— Валид, но если ты так хорошо все знаешь, то почему вы сами наступили на эти грабли?

— Это не я, брат, это кто-то из моих ребят. А мусора взяли у сотовых компаний распечатку всех звонков из соты, где завалили журналиста, поработали над ней, вычислили наши номера и поставили их на прослушку.