Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» Тараборрелли Рэнди

Успех

Премьера фильма «Отныне и во веки веков» состоялась в театре «Кэпитол» пятого августа 1953 года. Гарри Кон, президент «Коламбии», вспоминает: не было привычных для подобных мероприятия кинозвезд в лимузинах, не было интервью. Просто Кон дал в «Нью-Йорк таймс» рекламу фильма на целый разворот и настоятельно посоветовал всем посмотреть «Отныне и во веки веков». Очереди в кассы отличались такой длиной, что решено было устроить дополнительный показ в час ночи. А потом «Кэпитол» демонстрировал фильм круглосуточно, закрываясь ненадолго после полуночи исключительно для того, чтобы уборщики могли навести чистоту.

Реакция публики и критики Фрэнка изумила.

– Я знал, что фильм хорош и что я недурен в роли Маджио, но таких восторгов не ожидал.

– Он мне позвонил после двухлетнего перерыва, – рассказывал Джои Д’Орацио, хобокенский приятель Фрэнка. – Ты, говорит, должен посмотреть «Отныне и во веки веков». Я-де там здорово поработал. Я говорю: «Фрэнки, да я уже смотрел. Ты бесподобен». «Знаю, – отвечает, – знаю, что я бесподобен». Фрэнк был просто счастлив. Говорит: «Ну, вот я и вернулся в искусство. Этот фильм – мое возвращение». Я ему возражаю: «Фрэнки, ты ж никуда и не уходил». А он только смеется. «Знаешь, Джои, сколько народу на мне крест поставило? Я им всем доказал, что рано мою карьеру хоронить. Заметь – в “Отныне и вовеки веков” я не пою!»

К сентябрю 1953 года фильм «Отныне и во веки веков» стал настоящей сенсацией, а карьера Фрэнка действительно являла убедительные признаки возрождения. В сентябре Синатра выступал в Инглвуде в клубе «Ривьера», что в Нью-Джерси, при полном аншлаге.

Вспоминает Эдди Фишер.

– Это было одно из самых грандиозных шоу. Фрэнк не взял ни единой фальшивой ноты, не сделал ни единого непродуманного или неуместного жеста. Он лучился совершенно восхитительной энергетикой. В зале осталось только одно незанятое место – его зарезервировали для Авы.

Ава, впрочем, перед шоу поссорилась с Фрэнком и решила на первом его концерте не присутствовать. Правда, она явилась на второй концерт и сидела рядом с Эдди Фишером. Вот что писала о представлении газета «Нью-Йорк джорнал американ»:

«Для неподражаемой Авы мистер Голос выложился по полной. Эмоции хлестали через край, точно вулканическая лава; дивные ноты взлетали под самый потолок. Синатра исполнил двадцать четыре песни практически подряд, без передышки. Слушатели, кроме тех, что замерли, предвкушая примирение с Авой, трепетали от восторга. Впервые в истории ночных клубов артист столь щедро распоряжался своими вокальными данными».

Второго октября в Нью-Йорке состоялась премьера фильма «Могамбо», и супруги Синатра присутствовали на торжествах в «Радио-сити-мьюзик-холл». На следующий день они улетели обратно в Голливуд.

Примерно через неделю Ава отправилась отдохнуть в Палм-Спрингз, а Фрэнк – в Лас-Вегас, готовиться к концерту в «Сэндз», назначенному на девятнадцатое октября. Он был очень огорчен отказом Авы присутствовать на премьерном выступлении. Супруги снова крупно поссорились, о чем не преминула раструбить пресса.

– Я ни есть, ни спать не могу. Я ее люблю, – признался Фрэнк Луэлле Парсонс.

– Что ж ты мне об этом говоришь? Лучше скажи Аве, – посоветовала Луэлла.

Последняя капля

Вспоминает Мэрилин Кейн, которая в октябре 1953 года работала на рецепции в отеле «Сэндз», где остановился Синатра:

– Однажды вечером он мне говорит: я иду спать, и чтоб никаких телефонных звонков! Только если позвонит жена, соедините ее с моим номером. И впрямь, его жена позвонила около трех ночи: «Дайте номер мистера Синатры». У меня были четкие инструкции, поэтому я уточнила: «А кто его спрашивает? Представьтесь, пожалуйста». Она как закричит: «Вы отлично знаете, кто я такая! Я его жена. Соединяйте скорей». Я даже подпрыгнула от неожиданности. Сию минуту, говорю, миссис Синатра. А она: «Мисс Гарднер! Мое имя – мисс Гарднер! Соединяйте уже, наконец!» В общем, она была очень раздражена, если не сказать взбешена.

По словам Люси Уэллман, Аве кто-то напел: дескать, у Фрэнка в отеле очередная статистка из «Копакабана». (К ужасу Авы, клуб с таким названием открылся и в Лас-Вегасе.)

– Будь у Фрэнка интрижка с кинозвездой, я бы еще поняла. Я бы, может, даже посоперничала с ней за место в его сердце, – рассуждала Ава. – Но променять меня на статистку – это слишком.

Разговаривая в ту ночь с Фрэнком, Ава расслышала женский голос.

– Тогда-то битва и началась, – свидетельствует Люси Уэллман. – Ава была уверена, что Фрэнк ей изменяет. Ночной звонок стал последней каплей. После всех ссор и скандалов, после всего пережитого – дешевка, девица из кордебалета! Я говорю Аве: «Может, это горничная там на заднем плане бубнила, или, допустим, официантка что-нибудь Фрэнку принесла?» Но Ава уперлась рогом. «Горничная? В три часа ночи? Обслуживание номеров? Знаю я, где конкретно этого сукина сына обслуживали – между ног!»

Ава твердо решила расторгнуть брак с Фрэнком, о чем и заявила ему по телефону.

Приведем памятку от двадцать пятого октября 1953 года, составленную управляющим отеля «Сэндз» и казино, Джеком Энтраттером, для персонала с рецепции. Эта памятка была обнаружена среди других деловых бумаг, хранящихся в Невадском университете. Итак:

«Согласно настоятельной просьбе мистера Синатры, отныне следует всячески препятствовать его супруге, Аве Гарднер Синатре, если она попытается дозвониться до мистера Синатры или лично проникнуть к нему в номер. Если же миссис Синатра захочет снять номер в нашем отеле, следует перенаправлять ее ко мне в кабинет. Ни при каких обстоятельствах миссис Синатра не должна вступать в контакт с мистером Синатрой. Кроме того, все представители прессы, интересующиеся отношениями супругов Синатра, должны быть перенаправлены без каких-либо комментариев в кабинет заведующего пресс-службой Эла Гузмена».

Двадцать седьмого октября 1953 года Говард Стриклинг, глава пресс-службы «Эм-джи-эм», заявил в письменной форме, что Ава и Фрэнк отныне проживают отдельно друг от друга, а также что примирения не последует, и мисс Гарднер будет подавать на развод.

Вечером того же дня личный стилист Авы, Сидни Гуларофф, спокойно смотрел новости по телевизору. Вдруг раздался звонок в дверь. Открыв дверь, Сидни увидел Аву. По его словам, на ней просто лица не было.

– Мне нужно с кем-нибудь поговорить, – сказала Ава.

Сидни хотел обнять ее, но Ава отстранилась и прошла на лужайку перед домом. Она стала всхлипывать. Сидни опасался, как бы с ней не случилась истерика.

– Фрэнк в порядке? – на всякий случай спросил он.

Ава сделала глубокий вдох, затем выдохнула и застыла с открытым ртом. Куда только девался весь ее гламурный шик? На шее у Синди повисла обычная, несчастная женщина. Уткнувшись подбородком ему в плечо, Ава прошептала:

– Я думала, что смогу. Но нет, я не в силах об этом говорить.

Сидни слегка отстранил ее, заглянул ей в глаза и сказал:

– Ава, пошли в дом. Прошу тебя.

Но Ава уже пыталась совладать с собой.

– Нет, нет. В доме со мной истерика случится, а ее-то я и стараюсь не допустить.

Сидни решил, что Аве лучше побыть одной. Он вернулся в дом, однако еще долго не мог успокоиться, глядел в окно. Ава мерила шагами лужайку, вся словно омытая лунным светом. После полуночи Сидни пошел спать. Часа через два его разбудил шум мотора, – Ава наконец решилась уехать. Сидни видел, как мелькнули в темноте габаритные огни ее автомобиля.

Капиталовложения в Вегас

Через два дня после объявления о раздельном проживании с Авой Фрэнк предстал перед налоговым комитетом штата Невада. Несколькими месяцами ранее он обратился с просьбой о покупке двухпроцентной доли в отеле «Сэндз». Эта просьба вызвала бурные споры в налоговом комитете. Ведь Фрэнк по-прежнему имел задолженность в семьдесят тысяч долларов (всего взимаемый с него налог составлял сто шестьдесят тысяч). Один из членов комитета предлагал эти пятьдесят четыре тысячи (стоимость двух процентов в «Сэндз») вычесть из семидесяти тысяч задолженности. В конце концов, Фрэнк всегда был аккуратен с налоговыми выплатами по контрактам (тысяча долларов с каждого ангажемента в клубе или театре). И он уже выплатил девяносто тысяч долга. Понимая, что и остаток Синатра утаить не попытается, члены налогового комитета шестью голосами против одного разрешили Фрэнку покупку доли в «Сэндз» – даже несмотря на упорные слухи о его связях с мафией.

На самом деле мафия и так управляла отелем «Сэндз». Очень уж просто было снимать сливки с этого заведения, занижать на бумаге валовой доход, а в налоговое управление слать то, что оставалось после раздела сладкого «пирога». К тому же в те времена налоговое управление не требовало отчетов о трансакциях с наличными, вот Лас-Вегас и стал этаким раем для подпольных структур. Мафиози запросто селились в отелях Лас-Вегаса и водили дружбу с выступавшими там звездами шоу-бизнеса. Некоторые из этих звезд, например, Фрэнк, понимали, с кем имеют дело, с кем налаживают деловые связи и на чью поддержку рассчитывают. Иными словами, Фрэнк добровольно и охотно контактировал с представителями преступного мира. Другие знаменитости вроде Сэмми Дэвиса-младшего просто делали свою работу, не задавая вопросов, и держались подальше от сомнительных персонажей.

Доля Фрэнка в отеле «Сэндз» (со временем выросшая до девяти процентов) очень его выручала. Благодаря удачному финансовому вложению за пару лет Фрэнк стал миллионером. Впоследствии он даже занял пост вице-президента корпорации «Сэндз». Можно сказать, что Фрэнк совмещал полезное с приятным – ведь известно о его увлечении азартными играми. Поистине игра была страстью Синатры, притом наследственной – и Долли, и Марти также обожали азартные игры. Имея долю в казино отеля «Сэндз», Фрэнк мог поставить на кон несколько тысяч долларов за покером. Если он выигрывал, деньги доставались ему; если проигрывал – просто шел спать, ничего не потеряв. Особенно Фрэнк любил играть в баккара и, случалось, проигрывал до пятидесяти тысяч за вечер.

В 1953 году Фрэнк Синатра записал для студии «Кэпитол Рекордз» целый ряд запоминающихся композиций. Одна из записей была сделана пятого ноября 1953 года: классическая интерпретация известной песни «Моя смешная Валентина» (My Funny Valentine) из мюзикла «Дети в доспехах» (Babes in Arms). Музыку написал Ричард Роджерс, слова – Лоренц Харт. Аранжировку для Синатры выполнил Нельсон Риддл. Песня по праву считается одной из самых трогательных любовных баллад, созданных тандемом Роджерс – Харт. В исполнении же Синатры она просто незабываема. Фрэнк пел «Смешную Валентину» в ночных клубах и концертных залах еще сорок с лишним лет. Впрочем, «Смешная Валентина» – только одна композиция в ряду не менее достойных, что появились в период с пятого по шестое ноября 1953 года и вошли в альбом «Свингуй легко! Песни для юных влюбленных» (Songs for Young Lovers. Swing Easy). Также в этот альбом включены композиции «Туманный день» (A Foggy Day), «Этого у меня не отнять» (They Can’t Take That Away from Me), «Словно влюбленный» (Like Someone in Love), «Ты меня пьянишь» (I Get a Kick Out of You) и «Печальная девочка» (Little Girl Blue).

Восьмого и девятого декабря Фрэнк снова появился на студии. Они с Авой к тому времени жили раздельно, и, хотя Ава пока не подала на развод, казалось, что отношениям настал конец.

– Тогда каждый день был точно понедельник, – вспоминал Фрэнк.

Он похудел до пятидесяти трех килограммов, но продолжал записывать восхитительные композиции, в том числе – явно пронизанную собственным опытом «Зачем мне плакать из-за тебя?» (Why Should I Cry Over You), а также любимую повсеместно «Это молодое сердце» (Young at Heart).

Фрэнк никак не ожидал, что песню «Это молодое сердце» подхватят и включат в свой репертуар многие исполнители, например, Нэт Кинг Коул. Записать ее Фрэнка убедил Джимми Ван Хэйсен и не ошибся – песня стала новым витком в карьере Синатры. Вероятно, волшебный эффект, производимый этой песней, да и другими, на слушателей, заключается в простоте посыла. Мы не говорим уже о позитивной манере исполнения.

Мэрилин Монро: дубль один

Пока Фрэнк зализывал раны от разрыва с Авой Гарднер, другая кинозвезда, Мэрилин Монро, пыталась оправиться после развода с Джо Димаджио, легендой бейсбола. Фрэнк и Мэрилин были добрыми друзьями; правда, трудно сказать, когда они познакомились. Есть сведения, что первая встреча состоялась в 1954 году в ресторане «Романофф». Известно также, что годом ранее Мэрилин забраковала сценарий фильма «Чертовка в розовом трико» (Heller in Pink Tights). Собственно, планировался ремейк фильма 1943 года «Кони-Айленд» с Бетти Грейбл в главной роли. Не откажись Мэрилин от съемок, она могла бы сблизиться с Фрэнком, ведь тогда бы она заключила контракт со студией «Фокс». Однако Мэрилин назвала сценарий дешевкой, а условия контракта – рабством. Впрочем, творчество Фрэнка Синатры ей всегда очень нравилось.

Джо Бишоп, джазмен и композитор, вспоминает, как «в пятьдесят каком-то году» Мэрилин пришла в клуб «Копакабана» во время его выступления.

– Всё внимание сразу переключилось на нее. Кто станет слушать какого-то там Бишопа, когда появилась сама Мэрилин Монро? В зале не было ни одного свободного местечка, но для Мэрилин мигом притащили стул и поставили в четырех футах от меня. Я взглянул на нее и говорю: «Мэрилин, я вроде велел тебе ждать в грузовике».

В 1954 году Мэрилин перебралась в дом Фрэнка. По ее версии – до тех пор, пока не восстановит эмоциональное равновесие. Итак, Фрэнк и Мэрилин стали друг для друга утешителями. Они всё еще любили своих утраченных супругов, так что интимной связи между ними тогда не было. Фрэнк вообще больше ничем не интересовался, хотя его приятели, конечно, не верили ему. Да и кто бы поверил, будто, деля кров с одной из прелестнейших и популярнейших кинозвезд, можно оставаться равнодушным к ее чарам?

Известно, что Мэрилин имела привычку разгуливать нагишом, каковая привычка отнюдь не облегчала жизнь Фрэнку. Притом для Мэрилин «костюм Евы» просто был предпочтительнее всех остальных костюмов. Она и перед друзьями, и перед прислугой нередко появлялась а ля натюрель.

Знакомые Мэрилин не удивлялись, застав ее обнаженной, а сама она любила возникнуть перед изумленным визитером «без ничего», с одной только неподражаемой улыбкой. Живя у Фрэнка, Мэрилин не изменила своим привычкам.

Однажды утром – так рассказывал сам Фрэнк – он проснулся и пошел на кухню в одних трусах. Обнаженная Мэрилин стояла перед раскрытым холодильником, сунув пальчик в рот, и пыталась сообразить, какого соку ей больше хочется – апельсинового или грейпфрутового?

– Это ты, Фрэнки? – произнесла она. – Не знала, что ты уже проснулся.

В этот миг закончились платонические отношения между Мэрилин Монро и Фрэнком Синатрой.

– Фрэнк рассказывал, что взял ее прямо на кухне, возле холодильника – который, правда, предварительно закрыл, – вспоминает близкий друг Синатры. – Так начался, то прерываясь, то возобновляясь, их длительный роман, закончившийся только смертью Монро в 1962 году. Фрэнк ее любил… настолько, насколько вообще мог в тот период любить кого бы то ни было.

Фрэнк считал Мэрилин умной, остроумной, сексуальной и волнующей – а главное, непредсказуемой. Однако существовал целый ряд причин, по которым Фрэнк не мог себе позволить серьезных отношений с Монро. Во-первых – и в-главных – к Мэрилин он не испытывал страсти того накала, что к Аве. Кроме того, Фрэнк еще страдал по Аве. Когда Мэрилин достаточно оправилась после развода с Димаджио и ушла, Фрэнк вздохнул с облегчением. Определенно, их связь на этом не закончилась. Через несколько лет Фрэнк с головой окунулся в мир Мэрилин – хаотичный и запутанный.

«Это после Фрэнка-то?»

Ава Гарднер подала на развод лишь в 1954 году, назвав поводом «невнимание мужа». Авин адвокат, Рауль де Виллафранс, заявил, что из дома, который Ава и Фрэнк делили дольше шести месяцев подряд, Синатру не выкуришь. Фрэнк не спорил. Невнимание? Что за чушь. Тут и обсуждать нечего, настолько обвинение абсурдно. Бракоразводный процесс занял три года. Ава больше не вышла замуж.

Между тем другая жертва бурных отношений Фрэнка с Авой, а именно Нэнси, начала оправляться от удара посредством заботы о детях. С течением времени Нэнси восстановила былую грациозность, когда-то привлекшую Фрэнка. Лучше всего об этом удалось сказать Нэнси-младшей:

– У мамы было больше элегантности и шика, чем у всех звезд и звездулек, вместе взятых. Притом элегантностью и шиком мама была пропитана вся, до кончиков ногтей.

После развода Нэнси осталась полноправным членом голливудского общества, что лишь свидетельствует в пользу ее популярности, ведь звездные жены, как правило, исчезают из поля внимания прессы сразу после развода. Нэнси дружила со многими знаменитостями, а также с теми, чьими стараниями процветает индустрия развлечений.

– Нэнси Барбато Синатра пережила свою боль, пережила настырное внимание прессы и выплыла из этой пены, оставшись незапятнанной, – рассказывала Нэнси-младшая.

Подобно Аве, Нэнси больше замуж не вышла. Однажды ее спросили почему, и она ответила:

– Мне? Замуж? Это после Фрэнка-то?

Интерпретировать фразу можно по-разному.

Дети Фрэнка также оправились после развода родителей. В 1954-м Нэнси было четырнадцать, Фрэнки – десять, Тине – шесть. Визиты отца, всегда неожиданные, становились для всех троих настоящим праздником. Внезапно на подъездной аллее появлялся знакомый автомобиль, и Нэнси, Фрэнки и Тина себя не помнили от радости. Синатра вез их обедать и на целых два часа становился обожаемым папочкой, которого детям так не хватало. А потом он смотрел на часы и говорил: «Ну, дорогие мои, мне пора домой». Нэнси-старшая провожала бывшего мужа до машины и что-то шептала ему на ухо. Дети понятия не имели, что она говорит, но им казалось, это – слова любви и ободрения. Фрэнк терпеливо слушал, кивал, обнимал Нэнси на прощание и уезжал. И ни мать, ни дети не знали, когда он приедет снова.

Порой тоска по отцу становилась невыносимой. Тогда девочки, Нэнси и Тина, прокрадывались в комнату, оставленную в их доме за Фрэнком. Там хранились отутюженные костюмы, галстуки и шляпы, там пахло отцовским одеколоном. Вдыхая запах лавандового мыла марки «Ярдли», девочки гладили рубашки Фрэнка, развешанные по оттенкам, и вспоминали время, проведенное с отцом. Даже став взрослыми, обе они не могли отделаться от чувства невосполнимой утраты, которая постигла их в раннем возрасте. Фрэнки-младший, недовольный поведением сестер, заходил их урезонить.

– Папа здесь не живет, – внушал он. – Ну, чего вы раскисли? Пойдемте лучше в сад играть.

1954 год. «Оскар»

Март 1954 года стал для Синатры особенным месяцем. Его карьера переживала взлет, каковое обстоятельство, несомненно, помогало Фрэнку преодолеть боль от расставания с Авой. Композиция «Это молодое сердце» заняла первое место по версии радиопередачи «Твой хит-парад» и на восемь лет вошла в пятерку самых любимых песен Синатры. Его также назвали самым популярным вокалистом года (по результатам опроса журналов «Биллборд», «Даунбит» и «Метроном»). Не верилось, что еще совсем недавно от сотрудничества с Фрэнком отмахивались все студии звукозаписи.

– Поистине лишь в шоу-бизнесе положение артиста меняется с такой стремительностью, – говаривала Ава. – Но Фрэнк эту перемену заслужил как никто другой.

С полным правом заявить «Я снова на вершине» Фрэнк смог, когда получил «Оскар» как лучший актер второго плана. Это случилось двадцать пятого марта 1954 года. Уже одно номинирование на приз Киноакадемии стало для Фрэнка важным событием. В этой же номинации с ним соперничали Эдди Альберт (фильм «Римские каникулы»), Брэндон де Уайлд и Джек Пэлэнс (фильм «Шейн») и Роберт Штраус (фильм «Шталаг № 17»). Номинирование подтвердило, что киностудия не ошиблась в выборе актера на роль Маджио. Сам-то Фрэнк знал, что подходит идеально; но все остальные, кроме Авы, были настроены, мягко говоря, скептически.

Итак, двадцать пятого марта Фрэнк занял место в левом крыле театра «Пантажес», став одним из двухсот восьмидесяти гостей церемонии. Рядом с Фрэнком сидела Нэнси, дальше – Фрэнки-младший. К слову, двадцать пятое марта – день рождения первой жены Синатры; перед церемонией она пригласила Фрэнка на ужин и вручила ему подарок – миниатюрный золотой медальон. На одной стороне было изображение святого Генесия – покровителя актеров, на другой – миниатюрный «Оскар». Также имелась надпись: «Папе с любовью отныне и во веки веков». Более трогательного подарка Фрэнк и представить себе не мог.

Вспоминает Фрэнк Синатра-младший:

– Стоило [актрисе] Мерседес Маккембридж назвать Фрэнка Синатру победителем, как зал взорвался аплодисментами. Публика будто сошла с ума. Мужчины и женщины выкрикивали его имя, на глазах у всех блестели слезы. Вдруг все взгляды устремились на нас. Отец медленно поднялся и пошел на сцену за своим «Оскаром». Это была главная прогулка в его жизни. А его улыбку я никогда не забуду.

Фрэнк взял заветную статуэтку и на несколько минут онемел. Он был потрясен.

– Леди и джентльмены, – наконец заговорил Синатра. – Я тронут до глубины души. И я действительно не знаю, что сказать, потому что никакого опыта по этой части у меня нет. Я – просто артист, который поет и танцует для вашего удовольствия. – В зале захихикали – самоирония Фрэнка пришлась публике по вкусу. Фрэнк умно поступил, начав именно с самоиронии. – Мне очень приятно, что сегодня никто не просит меня спеть, хотя вон сколько здесь исполняется разных композиций. Я вас всех люблю, леди и джентльмены. Огромное вам спасибо. Я совершенно счастлив.

– Затем папа, бережно держа трофей, вернулся на свое место рядом с мамой и со мной. Донна Рид громким шепотом попросила: «Можно мне потрогать Оскара?» и потянулась к золотой статуэтке. А через несколько минут со сцены назвали ее имя. Донна также получила «Оскар» за лучшую роль второго плана в фильме «Отныне и во веки веков». До сих пор как наяву вижу ее улыбку, – рассказывал Фрэнк Синатра-младший.

В общей сложности фильм «Отныне и во веки веков» завоевал восемь из тринадцати «Оскаров», на которые номинировался, побив рекорд фильма «Унесенные ветром». В том числе был получен «Оскар» за лучшую картину. По мнению журнала «Вэраэти», награда Фрэнка вновь открыла ему дорогу в легенды кино.

Ава также номинировалась на «Оскар» за главную роль в фильме «Могамбо», но награды не получила. Узнав о победе Фрэнка, она расплакалась от радости. Позднее Ава признавалась: ее немало покоробил тот факт, что победу Фрэнк празднует с бывшей женой. В конце концов, именно Ава поддерживала Фрэнка перед съемками; именно она помогла ему получить заветную роль. Первым ее порывом было поздравить Фрэнка по телефону. Однако Ава испугалась, что не сдержит эмоций и испортит Фрэнку праздник. Тогда она послала ему поздравительную телеграмму.

– Он меня считает чудовищем, – говорила Ава своей подруге Люси Уэллман. – Пожалуй, неудивительно. Я и впрямь чудовищно вела себя по отношению к Фрэнку, верно ведь?

– Я понял, каково это – родиться заново, – так описывал сам Фрэнк свои ощущения после получения награды. Событие отмечали у него в квартире на бульваре Уилшир, а распоряжалась всем Нэнси. – Я не мог делиться этой радостью ни с одним живым существом. Я попросту сбежал с вечеринки, скрылся от гостей. Мы – я и Оскар – гуляли по улицам. Кажется, я всю жизнь заново прожил, бродя по Беверли-Хиллз. Подумать только, десятилетие я начал как «отработанный материал», а закончил как человек, исполненный благодарности за то, что ему предоставили в жизни второй шанс.

Золотой век

Следующие два года можно назвать творческим возрождением Фрэнка Синатры, его золотым веком. С 1954 и до конца 1955-го он снялся в целом ряде успешных фильмов, включая «Внезапный» (Suddenly), где сыграл хладнокровного наемного убийцу. Также на счету Фрэнка роль врача в фильме «Не как посторонний» (Not as a Stranger). Главные роли сыграли Оливия де Хэвилленд и Роберт Митчем. В «Нежной ловушке» (The Tender Trap) Фрэнк предстал театральным агентом и ловеласом, его партнершей была Дорис Дэй. С этой актрисой Фрэнк начал работать в 1949 году, еще на «Коламбии»; тогда актеры исполнили дуэтом композицию из мюзикла «Мисс Либерти» (автор – Ирвинг Берлин) «Пройдемся по старинке» (Let’s Take an Old-Fashioned Walk). Впрочем, снимаясь в фильме «Это молодое сердце», Фрэнк и Дорис часто спорили главным образом из-за расписания съемок. Дорис Дэй предпочитала появляться перед кинокамерой в утренние часы, а Фрэнк – ближе к вечеру. Фрэнку правда удалось расположить Дорис к себе, и вот как это было. В одной из сцен героиня Дорис Дэй должна плакать, и кто-то из съемочной группы бросил ей целую коробку одноразовых носовых платочков «Клинекс». Коробка угодила актрисе прямо в лоб, а Фрэнк тут же набросился на метателя:

– Ты в своем уме? Додумался – в женщину коробками кидаться!

С тех пор, по признанию Дорис Дэй, она каждый раз, когда ей попадались изделия марки «Клинекс», вспоминала о Фрэнке.

В 1954 году Фрэнк снялся в киноверсии крайне успешного мюзикла «Парни и куколки» (Guys and Dolls, музыка Фрэнка Лоссера) в роли Натана Детройта, заядлого игрока в кости.

Вообще-то Синатра хотел сыграть Ская Мастерсона, но роль досталась Марлону Брандо. Позднее Фрэнк утверждал, что фильм был бы удачнее, поменяйся они с Марлоном ролями (хотя бы потому, что Брандо по роли нужно петь). Синатра и Брандо без конца ругались на съемках и в дальнейшем отнюдь друг другу не симпатизировали. Фрэнк называл Марлона Брандо «самым перехваленным актером в мире»; Брандо не оставался в долгу. Вот какую шутку он измыслил о Синатре: «Когда Синатра умрет и попадет в рай, он первым делом отыщет Господа и станет вопить: “Зачем, Боже, Ты мое облысение допустил?!”» Разумеется, на кассовые сборы вражда двух звезд никак не повлияла, Фрэнк же впоследствии записал песню, которую в фильме исполнил Скай Мастерсон, герой Марлона Брандо: «Пусть мне повезет» (Luck Be a Lady Tonight).

В феврале 1955 года Фрэнк создал один из своих самых успешных альбомов, «Поздней ночью» (In the Wee Small Hours). Альбомы в то время, как правило, составлялись из разножанровых композиций – исполнитель сваливал вместе и любовные баллады, и веселые песни, не выдерживая единой темы. Не таков был Фрэнк. Большинство записанных им альбомов являются тематическими. Особенно это относится к альбомам, записанным на студии «Кэпитол Рекордз» – а их более дюжины, включая «Поздней ночью», куда вошли песни об утраченной любви, или, как некоторые их называют, «плач по Аве». Например, музыкальный критик Пит Уэлдинг отмечал: «От Авы Фрэнку на память осталось немало шрамов, но, как часто бывает у настоящих художников, личные болезненные переживания он пустил в дело».

В 1955 году августовский номер журнала «Тайм» поместил фото Синатры на обложку. Синатра был назван «едва ли не самым ярким представителем шоу-бизнеса на сегодняшний день». «Через несколько месяцев он отметит сорокалетие, и второй виток его карьеры обещает куда больше, нежели первый, осиянный поистине бриллиантовым блеском».

В конце 1955 года вышел фильм «Человек с золотой рукой» (The Man with the Golden Arm) по одноименному роману Нельсона Олгрена. С точки зрения многих критиков, это лучшая актерская работа Синатры. Он исполняет роль злосчастного Фрэнки Макине – наркозависимого карточного шулера, мечтающего играть на ударных в джаз-банде. Прочитав шестьдесят страниц романа, Фрэнк страстно захотел сыграть главного героя и принялся названивать нужным людям. Съемки проходили тяжело, Синатра работал по двенадцать часов в сутки. Но его труды окупились сполна – актерская игра Синатры была номинирована на «Оскар». Правда, приз достался Эрнесту Боргнайну за фильм «Марти»; однако «Человек с золотой рукой» остается свидетельством актерского таланта Синатры.

В декабре 1955 года Фрэнк отметил сорокалетие – важную веху для каждого человека. Его последние работы в кино и на студии звукозаписи говорили о профессиональной зрелости. «Созрел», обрел глубину и знаменитый голос, личные переживания обогатили исполнительскую манеру.

– Если рассматривать песню как стон по утраченной любви, то лично у меня всё тело пронизано болью, утрата прочувствована сполна. Я выплескиваю на слушателя свою тоску, свое одиночество. Я знаю, я понимаю, что имел в виду автор текста и музыки. Потому что я сам это пережил. Полагаю, аудитория угадывает мои чувства и разделяет их, – говорил Фрэнк Синатра.

Для Фрэнка 1956 год начался с выпуска альбома «Песни для вечных влюбленных» (Songs for Swingin’ Lovers). Аранжировщиком выступил Нельсон Риддл. Альбом стал невероятно популярен; некоторые критики считают его самым удачным во всей карьере Синатры. Сюда вошли такие обожаемые поклонниками хиты, как переложение знаменитой композиции Коула Портера «Ты вошла в мою плоть и кровь» (I’ve Got You Under My Skin). Записать ее получилось только с двадцать второй попытки – Фрэнка не устраивало звучание оркестра.

По иронии судьбы песня «Ты вошла в мою плоть и кровь» была добавлена в альбом лишь в последнюю минуту. Фрэнк позвонил Нельсону Риддлу прямо домой, в Малибу, притом среди ночи, и заявил, что для альбома требуется еще несколько композиций. На следующий день по дороге в студию (за рулем сидела его жена) Риддл буквально «на коленке» переработал композицию «Ты вошла в мою плоть и кровь». Аранжировка привела музыкантов в такой восторг, что они устроили Риддлу овацию. (В апреле 1963 года эта композиция была перезаписана на «Репризе»).

Январь 1956 года отмечен еще одним событием – Фрэнк основал кинокомпанию «Кент продакшн» для работы над своими собственными кинопроектами. Первым фильмом, снятым «Кент продакшн», стал «Джонни Кончо», где персонаж Синатры – трусоватый брат знаменитого бандита, который к финалу, разумеется, побеждает свой порок.

В том же 1956 году Фрэнк снялся на студии «Эм-джи-эм» в музыкальной комедии «Высшее общество» (High Society). Это был успешный ремейк «Филадельфийской истории» (The Philadelphia Story) 1940 года. В конце апреля Фрэнк отправился в Испанию ради фильма «Гордость и страсть» (The Pride and the Passion) с Кэри Грантом и Софи Лорен. Съемки продолжались четыре месяца.

Вожак Крысиной стаи

В 1956 году с подачи знаменитого актера Хамфри Богарта появилась легендарная «Крысиная стая» – сообщество американских знаменитостей. Названием эта неформальная организация обязана жене Богарта, Бетти, больше известной под сценическим псевдонимом Лорен Бэколл. Синатра, близкий друг Богарта, был избран вожаком. В Стаю также входили Дин Мартин, Питер Лоуфорд, Сэмми Дэвис-младший, Джуди Гарленд и ее тогдашний муж Сид Луфт, Дэвид Найвен и его жена Хердис Паулина Терсмеден и другие звезды, жившие в Холмби-Хиллз – фешенебельном районе Лос-Анджелеса. Вышеназванные представители антиистеблишмента развлекались буйными вечеринками с возлияниями и мелким хулиганством.

– Друг другом мы восхищались, а до всех прочих нам дела не было, – в шутку сказал о Крысиной стае сам Богарт. По его словам, члены сообщества на дух не переносили добродетельных обывателей. Их презрение вызывал и всякий, кто слишком кичился материальными благами.

Например, однажды «секретарь» Крысиной стаи, а в миру – литературный агент Ирвинг Лэйзер по прозвищу Свифти (Проныра) – купил «Роллс-Ройс» и взялся прокатить Фрэнка, Дина и Джуди. Едва не лопаясь от гордости за безупречный вид автомобиля, Лэйзер всю дорогу нахваливал свое приобретение и не знал, бедняга, чем занимаются гости. А они воплощали в жизнь собственный проект – сооружали на заднем сиденье костер. Лэйзер потом несколько лет не мог их простить.

Другой случай: тот же Лэйзер изрядно утомил Фрэнка тем, что хвастался своим дорогущим гардеробом. Дождавшись, когда Лэйзер отлучится, Фрэнк проник к нему в дом и заложил кирпичами вход в гардеробную, после чего покрыл кладку штукатуркой и выкрасил в тот же цвет, что и все стены в комнате.

Члены Крысиной стаи восхищались вкусом и шиком Синатры. Чего стоила одна только коллекция одежды, которая насчитывала сто штук костюмов, к каждому из которых полагались свои туфли! Привычка Синатры носить с собой купюры достоинством не менее ста долларов также завораживала его приятелей. (Купюры меньшего достоинства Синатра не признавал.) Вдобавок он славился нестандартным чувством юмора. Однажды друг попросил у Фрэнка взаймы, выразившись так: «Задолжал отелю. Вынужден делать ноги». Фрэнк прислал ему парашют и тридцать тысяч фальшивых долларов. Правда, на следующий день он оплатил счет.

Друзья не уставали удивляться выходкам Фрэнка с журналистами. Действительно, не позавидовать было тем представителям прессы, которые рассердили Синатру. После появления в «Американ джорнал» сенсационного материала под названием «Истинная история Фрэнка Синатры» Фрэнк отправил колумнистке и телеведущей Дороти Килгаллен необычную посылку – настоящую мраморную могильную плиту (в тонну весом!), на которой было выгравировано имя адресата. Позднее, увидев в ресторане свою обидчицу в темных солнечных очках, Фрэнк приблизился к ее столику и сунул долларовую купюру в чашку с кофе, сказав:

– Я всегда знал, что вы слепая.

Всю жизнь Фрэнк враждовал с представителями прессы.

– По-моему, артист имеет такое же право на личное пространство, как и всякий другой человек, – высказал он однажды свое мнение (возможно, проявив наивность). – Иначе получается, что «публичная фигура» – это второсортный гражданин, которому отказано в самом необходимом, в том, что гарантируется гражданам первосортным.

Критикуя всех направо и налево, Фрэнк не выносил критики в свой адрес. Особенно чувствителен он был к намекам на его связи с мафией. Остряков, имевших наглость прохаживаться на эту тему, Фрэнк исключал из своей жизни. Так случилось с Шеки Грином, однажды пошутившим:

– Фрэнк Синатра спас мне жизнь. Когда его ребята меня дубасили, он сказал им: «Хватит!»

Шутка удачная – но Грин, с тех пор как озвучил ее, больше в друзьях у Синатры не ходил.

Лорен Бэколл, она же Бетти

К Хамфри Богарту по прозвищу Богги Фрэнк чувствовал непреходящее восхищение. Немногие представители шоу-бизнеса удостаивались от Фрэнка таких эмоций. Пятидесятишестилетний Богарт по праву считался в Голливуде этаким старейшиной среди актеров. Они с Фрэнком находили удовольствие в долгих беседах обо всем – начиная с киноиндустрии и заканчивая литературой. Дружба длилась не один год, ведь у Богарта с Синатрой было очень много общего. Сам Богарт считал Фрэнка лучшим из друзей и имел на то основания. Однажды Фрэнк без ведома Хамфри установил в его доме дорогую звуковопроизводящую аппаратуру – к радости хозяина и его четвертой жены, Лорен Бэколл. Настоящее ее имя – Бетти Джоан Перски. Близкие называли ее только Бетти, и никак иначе.

– Фрэнк – потрясающий человек, – сказал как-то Богги. – Если бы он поменьше времени уделял женщинам и побольше – актерскому искусству, ему бы вообще равных не было.

В феврале 1956 года Богарту поставили страшный диагноз – рак пищевода. Фрэнк не отходил от больного друга. К несчастью, менее чем через год Хамфри Богарт скончался.

В тяжелое время болезни Богарта и после его похорон Фрэнк всячески поддерживал Бетти, которой был тогда тридцать один год. Молодая вдова всегда могла поплакать на плече у надежного друга. Фрэнк даже нанял некую Этель Энистон – «приглядывать за миссис Богарт, следить, чтобы она достаточно отдыхала, не забывала принимать лекарства и так далее». Энистон не жила в доме Бетти Богарт на Бенедикт-Каньон-Драйв, но, по ее словам, «регулярно заглядывала к ней, удостоверялась, что миссис Богарт в порядке, и сообщала о ее состоянии мистеру Синатре». Фрэнк платил за услуги по сто семьдесят пять долларов в неделю.

Бетти была измучена болезнью мужа. Лучевая терапия, постоянная тошнота и постепенное, беспощадное изнурение организма Хамфри оказались непосильной ношей для его жены. Миссис Богарт было нестерпимо видеть, как день ото дня угасает ее некогда пышущий здоровьем супруг.

– Не окажись рядом надежного человека, миссис Богарт точно с ума бы сошла, – утверждает Этель Энистон. – Не готова она была к страданиям, и всё тут.

– Я представить себе не могла, что Богги когда-нибудь не станет, – признавалась позднее сама Бэколл. – У меня это в голове не укладывалось.

Четырнадцатого января 1957 года, через три недели после своего пятьдесят седьмого дня рождения, Хамфри Богарт скончался. Фрэнк, тогда выступавший в нью-йоркском клубе «Копакабана», отменил сразу пять концертов, объяснив, что от горя не может петь. Его заменили Джерри Льюис и Сэмми Дэвис. На похороны Фрэнк не поехал, что было для него характерно: Синатра, как правило, не провожал в последний путь дорогих ему людей. Говорил, что предпочитает помнить их живыми и смеющимися, а не окруженными рыдающей толпой.

Что касается Бетти Богарт, она была уверена – ничего хорошего в жизни ее больше не ждет.

– Я хотела проснуться с улыбкой, – признавалась Бетти. – Как же мне надоело постоянное ощущение, что жизнь в тридцать два года закончилась!

Молодая вдова с двумя малышами на руках, Бетти вдруг увидела в Синатре соискателя ее благосклонности. И немудрено – Фрэнк всюду ее сопровождал: на премьеры фильмов, на званые ужины и на прочие голливудские мероприятия.

– На каждой вечеринке, которую закатывал Синатра, я была хозяйкой, – вспоминала Бетти. – Конечно, к нам с Фрэнком проявляли интерес. Многие считали нас прекрасной парой.

Итак, Бэколл влюбилась в Синатру – а он не спешил с ответным чувством. К чести Бетти, надо сказать: она была не из тех, кто легко сдается. А Фрэнк, как успел заметить читатель, не чуждался бурных сцен.

Хотя Бетти и отрицала свою напористость, на самом деле ее волновали неподатливые мужчины. Каждого такого строптивца она воспринимала как вызов своим женским чарам. С Фрэнком Бетти постоянно вступала в перепалки. Предметом могло стать что угодно – погода, одежда, выбор Фрэнком друзей, мотовство Бетти.

А еще пара ссорилась из-за того, что Бетти была заядлой курильщицей. Фрэнк (сам дымивший как паровоз) не терпел сигарет в пальцах своих подруг.

– Женщина, которая хватается за сигарету, не успев продрать глаза, и выпускает ее из рук, только когда отходит ко сну, – такая женщина меня бесит, – признавался Фрэнк. – Потому что курение слабому полу не под стать, и вообще, этак и дом спалить недолго.

У Бетти были к Фрэнку свои претензии – ее задевало, что Фрэнк готов броситься на все, что движется, не говоря уже о его способности привлечь любую женщину.

– Я – звезда, – заявила как-то Бетти (если верить Этель Энистон). – И вот что я тебе скажу, Фрэнк Синатра: если тебе мой статус не по нраву – катись куда подальше.

Определенно у Бетти было много общего с Авой Гарднер – по крайней мере лексикон. Однако в глазах Фрэнка это обстоятельство лишь добавляло Бетти привлекательности.

«Который папа – настоящий?»

С января 1957 года дети Фрэнка Синатры стали посещать его концерты. Нэнси-младшей было шестнадцать, Фрэнки – тринадцать, а Тине – девять лет. Сидели они всегда в первом ряду, совершенно захваченные музыкой и голосом отца, но ещё более потрясенные приемом, который оказывала Синатре публика. Слушая овации, видя, как папе аплодируют стоя, Нэнси, Фрэнки и Тина поняли: им всю жизнь придется делить отца с остальным миром.

– Мы собственными глазами видели – чужие, незнакомые люди любят папу не меньше, чем мы. По крайней мере такое у нас складывалось впечатление, – вспоминает Нэнси Синатра, дочь Фрэнка. – Бывало, смотрю не мигая на папу с места в первом ряду, а он такой красивый, элегантный, такой ловкий… И музыка, и огни – всё волшебное, всё завораживает. И вдруг сзади будто взрыв – публика разражается аплодисментами. Оборачиваюсь, вглядываюсь в лица и думаю: а ведь это они моему папе аплодируют. И сердце наполняется небывалой гордостью. Я знала, что Фрэнки с Тиной чувствуют то же самое. Мы гордились папой, мы были счастливы, что он у нас такой – но к восторгу примешивалась грусть. Или, точнее, тревога. Мы не желали делить папу с посторонними людьми. Мы хотели, чтобы папа принадлежал только нам. И в то же время понимали – этого не будет. Поэтому каждый раз после папиного концерта оставался неприятный осадок.

Нэнси-старшая обычно водила детей к Фрэнку за кулисы. Там, конечно, толпились поклонники, так что надолго Нэнси с детьми не задерживалась.

– То, что происходило за кулисами, впечатляло меня ничуть не меньше, чем то, что творилось непосредственно во время концерта, – вспоминает Фрэнк Синатра-младший. – Каждый мечтал лично прикоснуться к великому человеку – моему отцу. Я не уставал удивляться реакции тех, кому это удавалось. Я видел, как папа раздает автографы, и точно знал: эти клочки бумаги будут хранить как бесценные сокровища. Я думал: у нас дома целая пропасть бумажек, где что-нибудь написано рукой отца, и для меня они просто хлам. А эти чужие люди готовы душу продать за скомканную салфетку с папиной подписью! Знаете, когда видишь, как превозносят твоего отца, то и сам готов ему памятник при жизни воздвигнуть. Помню, отец, гостя у нас, отрезал кусок хлеба, обмакивал в оливковое масло, делал посередке круглое отверстие, подрумянивал хлеб на сковородке, в отверстие плюхал яйцо и доводил до готовности. А потом с гордостью ставил передо мной тарелку – вот, мол, какой я молодец – и говорил: «Приятного аппетита, Фрэнки, сынок». Я ел, смотрел на отца и думал: вот бы он почаще с нами бывал! Но во время концерта, глядя на сцену, я начинал сомневаться. Который папа – настоящий? Тот, кто готовит мне вкусный завтрак, или тот, кто поёт, кому воздают королевские почести? В определенный момент до меня дошло: оба – настоящие. Даже голова закружилась от такого открытия. Честное слово, оно отдавало мистикой.

Больше двадцати минут Нэнси-старшая не разрешала детям быть за кулисами.

– Похоже, каждый полный восторга миг – лишь прелюдия к расставанию, – так годы спустя говорила Тина Синатра.

Действительно, после объятий и поцелуев Нэнси-старшая, Нэнси-младшая, Фрэнки и Тина уходили, и встреча с отцом перемещалась в разряд воспоминаний – бесценных, восхитительных, необходимых, чтобы продержаться до следующей встречи.

Через некоторое время Фрэнк приезжал, дети радовались, льнули к нему. А если не приезжал – тогда они жили без него. Они научились не очень-то рассчитывать на встречи с отцом. У них были друзья, у них были воспоминания. Чего же больше?

Тина гораздо острее переживала отсутствие отца, чем ее старшие брат с сестрой.

– Я чувствовала, что у отца где-то далеко от нас есть другая жизнь, – вспоминает Тина. – У меня в голове не укладывалось, как что-нибудь – всё равно, что именно – может быть для папы важнее общения со мной. Мне казалось, мама слишком покладистая, слишком быстро прощает его. Я думала: что значит «Ладно, Фрэнк, приедешь, когда сможешь»? Мама должна перезвонить папе и заставить его приехать немедленно!

Иными словами, Тина всегда ждала от отца большего, чем Нэнси-младшая и Фрэнки. И соответственно, ее обиды были глубже. Случалось, что Фрэнк, гостя у первой жены и детей, задремывал в гостиной. Маленькая Тина сворачивалась калачиком у него на коленях и мечтала, чтобы отец вот так и спал всё время, никуда не уходил. Девочка вдыхала любимый аромат лавандового мыла и чувствовала, что вот сейчас папа полностью принадлежит ей. Она знала: проснувшись, папа посмотрит на часы и скажет: «Ну, малышка, проводи-ка меня до дверей». Обняв и поцеловав отца на прощание, Тина бежала в свою комнату, чтобы из окна увидеть, как отъезжает его автомобиль.

– Это самые печальные воспоминания моего детства, – признается Тина. – Каждый папин приезд был этакой эмоциональной параболой. Нетерпеливое ожидание встречи, щенячья радость от одного только присутствия папы, затем понимание, что время скоро истечет, и, наконец, тоскливая пустота в сердце после папиного ухода.

Нэнси-старшая никогда не говорила о Фрэнке плохо при детях, не выясняла с бывшим мужем отношений в их присутствии. Каждый визит Фрэнка в их когда-то общий дом был для Нэнси тяжелым испытанием, ведь она всё еще любила Фрэнка. Однако Нэнси терпела боль ради детей. Если Фрэнк отказывался от запланированного визита, у Нэнси имелся готовый набор уважительных причин, надо было только выбрать подходящую и озвучить ее детям. Узнав, что Рождество папа встретит не с ними, дети не слишком удивились.

– Папа работает в Европе, – объяснила Нэнси за завтраком. – Вы же понимаете, он не может быть одновременно в двух местах. Знаете что? Мы справим особое, только наше Рождество, когда папа вернется.

– Ладно, мам, – сказали дети и пошли играть в пятнашки.

Тут-то Нэнси и поняла: для нее визиты Фрэнка значат куда больше, чем для детей. Откровение было таким неожиданным, что Нэнси бессильно опустилась на кухонный табурет и расплакалась.

1957–1958

В середине и в конце пятидесятых Фрэнк Синатра демонстрировал поразительную работоспособность. Эти годы запомнились поклонникам по целому ряду песен и киноролей. Фрэнк записывал четыре, а то и пять альбомов в год; только за 1957-й он записал пятьдесят семь новых песен. Впрочем, даже среди этих шедевров выделяются два – «В горе и в радости» (All the Way) и «Колдовство» (Witchcraft). Композиция «В горе и в радости» написана Сэмми Каном для фильма «Джокер» (The Joker Is Wild), сингл побил все рекорды продаж. Три недели композиция держала первое место в хитпараде и удостоилась «Оскара» в номинации «Лучшая оригинальная песня». Это было в 1957 году. А на следующий год на премию «Грэмми» была номинирована композиция «Колдовство». В том же 1958 году Фрэнк записал ставшие классикой альбомы «В стиле “свинг”» и «Давай полетаем» (A Swingin’ Affair» и «Come Fly with Me). Аранжировщиком выступил Билли Мэй, альбомы долго лидировали в хит-парадах. Также Синатра записал альбом романтических баллад под названием «Где ты?» (Where Are You?), над которым работал вместе с известным аранжировщиком Гордоном Дженкинсом. Наконец, в 1958 году вышел особый, рождественский альбом – «Веселое Рождество с Фрэнком Синатрой» (Jolly Christmas with Frank Sinatra). Это поистине безупречная работа – как в смысле артистизма, так и в смысле вкуса, ритма и, конечно, атмосферы.

Что касается киноролей, в 1957-м Фрэнк снялся в фильме «Приятель Джои» (Pal Joey) вместе с Ким Новак и Ритой Хэйворт.

1958 год запомнился поклонникам альбомом «Фрэнк Синатра поет об одиночестве» (Frank Sinatra Sings Only the Lonely); сам Фрэнк считал этот альбом вершиной своего творчества на музыкальном поприще. Также следует отметить альбом «Танцуй со мной» (Come Dance with Me), где аранжировку выполнил Билли Мэй. Этот альбом получил премию Киноакадемии 1959 года за лучший мужской вокал.

Следующий, 1959 год отмечен альбомами «Слушай свое сердце» и «Кому какое дело» (Look to Your Heart и No One Cares, аранжировка Гордона Дженкинса). Оба вошли в десятку лучших.

Кроме фильма «Приятель Джои», Фрэнк за два года снялся в фильмах «Короли идут дальше» (в другом переводе – «Короли отправляются в путь», Kings Go Forth), «И подбежали они» (Some Came Running), «Дыра в голове» (A Hole in the Head) и «Никогда не было так мало» (Never So Few). Под конец календарного года Фрэнк записал оптимистическую композицию «Большие надежды» (High Hopes) для фильма «Дыра в голове». Композиция впоследствии получила премию «Оскар».

Разбитое сердце Бетти

К началу 1958 года тридцатитрехлетняя Лорен Бэколл успела по уши влюбиться в Синатру. Ей очень хотелось за него замуж.

– Друзья боялись, что Фрэнк разобьет мне сердце, – позднее признавалась Лорен Бэколл. – Говорили, что у него кошмарный характер, с ним семью не построишь. Но у нас всё шло гладко. Мне казалось, я для Фрэнка – центр вселенной. И уж точно он был центром вселенной для меня.

На самом деле Фрэнк просто позволил себе погреться в лучах любви и заботы. Он еще страдал по Аве и всего лишь пытался убедить себя, что хочет быть с Бетти, что Ава для него больше ничего не значит. Как всегда, Фрэнк много пил, а его настроение часто менялось – от радости общения с Бетти до глубокой тоски по Аве. Типичная картина для маниакально-депрессивного синдрома. Вдобавок Фрэнк боялся взвалить на себя заботы о детях Бетти. Тем не менее он хотел двигаться дальше. Нельзя же до конца своих дней горевать об утраченной любви!

Итак, одиннадцатого марта 1958 года Фрэнк сделал Бетти предложение, и она сразу согласилась. Помолвку отметили в ресторане «Империал Гарденс» на бульваре Сансет, при единственном свидетеле – Ирвинге Лэйзере по кличке Проныра. На следующий день Фрэнк улетел в Майами, строго-настрого наказав Бетти молчать о помолвке. Фрэнк не хотел, чтобы новость стала известна публике до его возвращения – главным образом потому, что ему не улыбалось сдерживать лавину журналистских приставаний во время работы в клубе.

– Меня распирало от счастья, – вспоминала Бетти. – Каждый раз, когда я открывала рот, я еле-еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Я ни словечка никому не сказала, но была уверена – теперь моя жизнь пойдет по-новому. Мои дети обретут отца, я сама – мужа, у нас будет настоящая семья. Хранить такой секрет нелегко, много раз у меня язык чесался похвастаться кому-нибудь из подруг, – однако я так и не похвасталась.

Однажды вечером Бетти и Лэйзер-Проныра пошли в театр «Хантингтон Хартфорд» смотреть пьесу по Диккенсу с валлийским актером Эмлином Уильямсом. В антракте Бетти остановила известная журналистка, Луэлла Парсонс, и спросила, правда ли, что Бетти и Фрэнк намерены пожениться.

– Почему вы мне этот вопрос задаете? – возмутилась Бетти. – Спросите лучше Фрэнка.

Бетти пошла своей дорогой, но назойливая Луэлла Парсонс вприпрыжку бежала следом, буквально бомбардируя Бетти вопросами. Откуда она узнала?

Выйдя из уборной, Бетти увидела, что Проныра и Луэлла ведут оживленный разговор. Бетти это крайне не понравилось.

На следующее утро в прессе появилась статья Луэллы Парсонс «Синатра женится на Бэколл». Бетти, когда увидела газету с этим заголовком, чуть в обморок не упала.

По версии Парсонс, Бетти, «вся светясь от счастья, наконец призналась, что Синатра попросил ее руки». Это была ложь. Бетти ни в чем не признавалась. Она продолжала читать статью, а сердце ее охватывал ужас. Как она всё объяснит Фрэнку? А ведь объяснять придется, причем очень скоро.

Первым делом Бетти встретилась с Лэйзером.

– Зачем ты всё рассказал этой журналюге? Ты что, рехнулся? – набросилась Бетти на Лэйзера.

– Откуда я знал, что она заметку состряпает? – спокойно отвечал Проныра.

– Она же ведет колонку светских сплетен! Ты думал, она смолчит о такой новости?

– Чего ты кипятишься? – удивлялся Проныра, явно не понимая трагизма ситуации. – Это ведь правда, что вы с Фрэнком женитесь.

– Это тайна, причем не твоя. Ты не имел права ее раскрывать. Теперь придется обо всём рассказывать Фрэнку. Сам будешь с ним объясняться!

– Не пойму, из-за чего такой скандал, – пожал плечами Проныра.

– Ты разве никогда с Фрэнком не общался? – закричала Бетти. – Ты же знаешь, что он за человек!

Они стали звонить Синатре. Лэйзер говорил первым. Пытался обратить дело в шутку. «Шило не удалось утаить в мешке» – так он выразился. Но у Лэйзера не хватило духу признаться, что проболтался именно он, а не Бетти.

Тогда Бетти вырвала у него телефонную трубку.

– Мне очень жаль, Фрэнк. Надеюсь, у тебя не возникло проблем.

Синатра отвечал уклончиво. Не стал прямо обвинять Бетти, но и не сказал ничего вроде «ты не виновата» или «не бери в голову». Бетти несколько встревожило его поведение. Она утешала себя мыслью, что Фрэнк просто устал. Тем более он не успел сообщить о помолвке Нэнси. Наверно, это его больше всего волнует, говорила себе Бетти.

Друзья принялись ей названивать и поздравлять с помолвкой. Бетти всячески старалась пригасить их энтузиазм. Она совсем не хотела дополнительно афишировать помолвку – по крайней мере до возвращения жениха. Вот приедет Фрэнк, Бетти посмотрит ему в лицо, убедится, что всё в порядке…

Дни шли, а Фрэнк не звонил.

– Я себя не помнила от тревоги, – признавалась Бетти годы спустя.

Миновала почти целая мучительная неделя. Бетти уже не просто тревожилась – она паниковала. Что думает Фрэнк? Что он чувствует? Что будет с их отношениями? В тот период Бетти отчаянно гнала от себя простую мысль: Фрэнк передумал жениться.