Корона за холодное серебро Маршалл Алекс

Глава 5

– Это бред собачий, – выдохнула герцогиня Дин, плюхаясь мохеровым задом на валун рядом с тем, что заняли Пурна с Марото.

Найденный ими проход не имел и дюжины футов в ширину; щербатые скалы по бокам не заморачивались плавным подъемом и дерзко вонзались в небосвод. При свистящем ветре, несущем смесь раннего снега и каменной пыли, место вряд ли идеально подходило для пикника. По обеим сторонам узкой седловины галечные склоны отвесно уходили на тысячу футов вниз, прежде чем немного выровняться. Пожалуй, тропа, по которой предстояло спускаться, выглядела даже круче той, откуда люди пришли.

– Клянусь, сестра! – воскликнула Пурна, поднимая кулак и опуская голову. – Знай я, чем мы будем заниматься, позволила бы кобальтовым казнить меня как изменницу. Если бы я хотела играть в сурков, ни за что бы не уехала из Угракара.

– Фффуххх, – выдохнул Дигглби, когда Хассан помог ему преодолеть последний каменистый подъем.

Даже жалкая собачонка хрипела, карабкаясь впереди хозяина.

А Марото был доволен, как не бывал уже… несколько недель? Может быть, даже целый месяц. Черная Старуха знает, ему ни разу не удалось выдавить улыбку, с тех пор как он узнал, что синеволосая девица, которую все считают Софией, – всего лишь сопливая дочурка Канг Хо, а Феннек – ее верный кукловод. Но теперь он без преувеличения был счастлив.

Источник радости прислонился к другому валуну, как будто три лазутчика спрятались от ветра и не соизволили дать дуба. Марото не был злодеем, которому приятно натыкаться на трупы, – ад и демоны, да будь он таким извергом, при его-то образе жизни улыбался бы постоянно. Нет, его блаженство – а иначе не назовешь – происходило из того, что он узнал одного из разведчиков, которых Чхве прикончила перед рассветом, когда он и другие находились еще намного ниже, в начале подъема, где висел туман. Это был Лукаш, Почти Безносый Шпион – тот лживый засранец, который под Мьюрой отплатил Марото за доброту – перед тем, как они наконец-то нашли Кобальтовый отряд, вывел на них ораву имперских головорезов. Марото сокрушался только о том, что не видел, как Чхве убивала разведчиков. Может, попросить ее впредь не спешить? Клятва, о которой он не раз пожалел, не позволяла ему пытать агентов Багряной империи лично, но не мешала осуществлять профессиональный надзор за истязанием. Точно так же он мог вести разведотряд, чтобы шпионить за имперцами, не нанося им удара в открытую, – мужчина должен держать слово, данное врагам, пусть даже ныне пустое, но почему не истолковать его творчески?

– Не расслабляйтесь, – сказал он Дигглби и Хассану, повалившимся на неровный бурый верх седловины. – Как только появится Чхве, надо будет уходить, и быстро. Слишком открытое место, легко нас заметить.

– Им нужно отдохнуть, Марото, – возразила Пурна, чье лицо было красным и блестело от пота.

Пижоны приучились обходиться без макияжа в те дни, которые начинались с карабканья по скалам.

– Думаешь, мы сейчас идем слишком медленно? – спросила Пурна. – Посмотри на них! Будешь гнать – кто-нибудь сломает ногу.

– Уйдем вместе с Чхве, – повторил Марото, озирая луга, к которым спускалась осыпь из острых камней, похожая на водопад. Где-то внизу продвигается страннорожденная, и как только от нее придет сигнал…

– Остаемся здесь до темноты, – раздался наверху голос Чхве.

Если не брать во внимание скромные рожки, почти всегда скрытые под сетчатой шапочкой, беловолосая страннорожденная выглядела как обычная женщина… Но никто, видя, как она ящерицей стелется по голой скале, не принял бы ее за человека. Слишком быстрая, слишком ловкая, слишком, мать ее, демоническая.

– Там, на следующем лугу, стоит полк. Наверняка уже выслан пикет, чтобы следить за этой тропой. Если спустимся сейчас, нас заметят.

Герцогиня Дин уважительно присвистнула:

– Вот и верь рассказам Марото об имперских полковниках. Как он сказал? «Слишком, демон их дери, тупые, чтобы прикрывать перед, не говоря уже о заде…» Чхве, сколько раз ты опровергала его болтовню? Я уже и счет потеряла.

– Все изменилось, – ворчливо проговорил Марото. И это была истинная правда, имел ли он в виду подготовку имперских офицеров или свою растущую тоску, поскольку им пренебрегали. – Сильно изменилось.

– С тех пор, как ты был одним из упомянутых полковников? – спросила Пурна.

И хотя Дигглби и Хассан лежали слишком далеко, чтобы услышать ее слова, эти подонки хихикнули в самый подходящий момент. Впрочем, у них-то по два здоровых уха; возможно, они прекрасно слышали.

– Давайте-ка обратно спускайтесь, – сказала Чхве, пройдя мимо них и присев у валуна там, откуда был виден пройденный путь. – Придет смена караула – заметит нас раньше, чем доберется до вершины. А это ни к чему.

Марото вместе с Пурной и Дин издали театральный стон, сползая со своего солнечного насеста и располагаясь в холодной тени камня. У варвара снова испортилось настроение. После встречи с генералом Чи Хён и Феннеком в Мьюре он казался себе мертвецом. Бродил по кобальтовому лагерю, как нежеланный призрак, и не согласился принести присягу, тогда как другие это делали с превеликой охотой. Он не то чтобы не хотел, а скорее не мог. С этими присягами вот в чем закавыка: присягнешь одному – и потом куда труднее присягать другому. Но в конце концов Марото нашел компромисс. Он уступил не из-за давно усопшей преданности старым соратникам, не из-за веры в восходящую звезду дочери одного из них, а только из-за Пурны – она хотела предложить свои услуги генералу Чи Хён, но только с условием, что это сделает и Марото.

– Вот в чем трудность, – пояснил он ей, – я не могу поднять меч против королевы Самота.

– Чего-о-о?! – поразилась она. – Почему, демон тебя дери? Ты ненавидишь Багряную империю, сотни раз это говорил! Ты потащил нас через всю Звезду искать армию, которая воюет с империей, а разве можно воевать с империей, не воюя при этом с ее главой? «Надрать им задницу», – ты говорил это тысячу раз! Ну да, вождь кобальтов – не та женщина, которую ты ожидал увидеть, но мы уже здесь, мы можем помочь – и что же теперь, поворачивать оглобли? Чем рассчитываешь заняться? Вернешься в Пантеранские пустоши, снова будешь водить туристов и охотников?

– Я дал клятву, – сказал Марото, как всегда удрученный таким положением дел. Может, расстроенный даже больше обычного. – Я давно присягнул королеве Индсорит. И не нарушаю обеты, даже те, о которых жалею. Я пришел сюда в погоне за химерой, Пурна, и теперь пора очнуться.

– Так дай новую клятву, – предложила Пурна, достаточно хорошо изучившая варвара, чтобы не лезть в темы, которые его раздражали. – Поклянись помогать мне! Защищать меня от имперских мечей – вряд ли то же самое, что поднимать меч против королевы.

Марото на это лишь хмыкнул. Он не собирался соглашаться ни с какими гениальными планами Пурны, но знал ее достаточно хорошо, чтобы не ответить жестким отказом.

И тем не менее он уже пару недель вел высланный генералом Чи Хён разведывательный отряд. Варвар знал изнутри вооруженные силы империи, поэтому вполне логично, что выбор пал на него. Куда бы он ни направился, за ним следовала Пурна, а с нею не желали расставаться Дин, Хассан и Дигглби. В отряд попала и Чхве, потому что генералу хватало благоразумия не оставлять новобранцев без надзора. Страннорожденную назначили командиром отряда. Марото не чаял, что существует на свете сила, способная превратить веселую банду аристократов в часть регулярной армии, но острозубая Чхве совершала чудеса в окорачивании любых капризов: никаких костров, пирушек, схваток и, самое жестокое, никакого пения.

Это было долгое и нудное путешествие через горы, и, хотя они собрали немало сведений об имперских войсках, стремящихся окружить Кобальтовый отряд, Марото ни разу не удалось хорошенько надраться после ухода из Мьюры. Впрочем, не пить – это еще не самое страшное; он едва мог вспомнить, когда в последний раз потрахался. Точно еще до того, как он взялся вести дворянчиков. Демоновы шашни, что случилось с могучим Марото, если он почти год провел даже без минета? Старость, конечно, получше смерти, но ненамного.

Они уже почти вернулись к кобальтовым, и вот же идиотская судьба – еще один имперский отряд вклинился между Марото и лагерем с доброй выпивкой и покладистой обозной шлюхой. Не сильно же ему везло в последние дни…

– Эй, смотрите, козел! – нарушила Пурна дремоту варвара.

Угракарской девице пора уже не удивляться при виде животных, которые по паскудству занимали второе место в горах, ан нет.

– Какая борода! Он, наверное, старше Марото!

– Но не такой рогатый, – хихикнул Хассан и, оставив Дигглби и его песика дремать на мелких и острых камнях, прополз последнюю дюжину ярдов до склона, чтобы присоединиться к Марото, Пурне и Дин под защитой валуна.

Мокрый снег больше не падал, и у Марото заслезились глаза от яркого горного солнца. Он сел прямее, отчего заныла каждая косточка в заднице, и стер струйку слюны с щетинистого подбородка.

– Чхве следит за тем, что творится по другую сторону тропы? – спросил он. – Или опять удрала, а вы, шуты, решили, что нам не нужен дозорный?

– Какая нужда в дозоре на вершине гребаной горы? – буркнула Дин, затачивая хитро загнутый наконечник арбалетного болта.

– Наверное, так думали и последние разведчики, сидевшие тут, – предположил Марото, указав большим пальцем на Почти Безносого Шпиона Лукаша и других мертвецов. – Не вызывайтесь все сразу.

– Ух ты! – воскликнула Пурна. – Старикашка двинул прямо к Дигглби. Ставлю пять динаров, что козел польет его спящего!

– Ставлю шесть тысяч рупий, что Принц успеет проснуться, – возразил Хассан.

– Ищи дурака для такого пари, – сказала Дин. – Собака проснется раньше Дигглби при любых раскладах… Но думаю, что Принц разбудит хозяина еще до того, как козел подойдет на расстояние плевка. Так что принимаю твою ставку, Пурна.

– Вот демоны! – выругалась Пурна. – Про собаку не подумала. Плевок козла или человека?

– Как мы убедились в пустошах, дромадеры плюются на приличное расстояние, – заметил Хассан. – Но я ничего не знаю о дальнобойности козлов.

– Где же лавина, когда она так нужна? – спросил Марото, с хрустом суставов поднимаясь на корточки. – Ладно, беру первую смену…

Окинув праздным взглядом склон, по которому они взобрались, он увидел «козла», о котором шла речь. Марото почувствовал, как его кишки наполнились свинцом, угрожая порвать пах. Он моргнул, облизал губы и отдал затрясшимся ногам невыполнимый приказ уняться. Впервые с момента пробуждения Марото заметил, что ветер полностью утих, а солнце спрятало лицо в клочок ватного облака. В этом затишье зверюга, должно быть, учуяла запах людей, а в тени глаза твари не уступали остротой зубам. И она была всего в сотне ярдов ниже по крутому склону, цокала по камням прямо к посапывающему Дигглби.

– …Значит, пять, если он разбудит для Хассана собаку с расстояния плевка опытного плевальщика, и пять против Дин, если с расстояния плевка верблюжьего…

– Закрыли гребаные пасти, – приказал Марото. Таким спокойным он бывал в бою и других смертельно опасных, чтоб им, обстоятельствах. – Поползли вокруг скалы. Пурна, распори брюхо кому-нибудь из дохлых шпионов. Потом все спуститесь по другому склону, и чтоб ни звука. Ну, живо!

– Ты серьезно? – спросила Дин. – Он не шутит? Что это?

– Ползи, мать твою! – прорычал Марото. – Я заберу Дигглби – и сразу за вами.

– Это Чхве? – спросила Пурна, глядя куда угодно, только не на чудовище, змеящееся вверх по горе.

– Что мы ищем? – спросил Хассан. – Что-то рядом с козлом?

– Это не козел, чтоб у тебя глаза выпали, – ответил Марото, содрогаясь. – Это рогатый волк.

Трое болтунов замолчали, а Марото схватил булыжник поувесистей. Чем ползти по открытому месту, лучше отогнать зверя камнем. Но когда он швырнул, Дин и Хассан расхохотались. Его снаряд миновал цель, громко простучав по камням. Сейчас услышит, тоскливо подумал Марото. И точно – рогатый волк застыл, задрав морду.

– Твоя правда, Мар… – начала Дин, но Марото быстро закрыл ей рот ладонью.

– Марото, ты когда-нибудь видел козла? – прошептала Пурна, указывая. – Уверяю тебя, это самый настоящий козел.

Раздался лай, и Хассан опять захихикал, когда все поняли, что это Принц. Собака рвалась вверх в облаке пыли, как ужаленная пчелой, и теперь уже не лаяла, а визжала. Номинальный хозяин замычал и шлепнул песика, но не встал. Тогда Принц умолк, повернулся к рогатому волку, хорошенько принюхался и помчался прочь от хозяина и чудовища, волоча за собой поводок.

– Принц! Принц! – прошипела Дин, но песик, не обращая на нее внимания, пронесся мимо валуна и исчез за гребнем.

Когда Дин и Хассан загалдели, рогатый волк будто врос в камни. Он не шевелился, пока Принц визжал на него, но теперь снова двинулся вперед, припадая брюхом к земле и быстро скользя вверх по склону в совершенно не козлиной манере: ноги торчали из туловища под прямым углом, как конечности хищного паука. Это заставило Дин оценить серьезность ситуации. Она осторожно положила заточенный болт и начала взводить арбалет. Пурна тоже догадалась, но с предсказуемым итогом:

– Ух ты! Вот демоны! А давайте его завалим! Надо обойти с боков или…

– Цыц! – шикнул Марото. – Линяем, я сказал! Он слишком жирный и шустрый, а значит, не больной и не старый, и, стало быть, где-то тут в пещере его стая. Будем надеяться, что его обрадуют мертвые шпионы и он не погонится за нами.

– Дигглби, – сказал Хассан. – Нельзя его бросить.

– Если бы вы меня послушали, он бы уже лежал у меня на плече, – упрекнул Марото, следя за скольжением хищника вверх по крутому склону и чувствуя, что у самого пробка норовит выскочить из прямой кишки.

Спасти дрыхнущего дворянчика уже нереально.

– Жертва, – произнесла Пурна, как показалось Марото, слишком резко.

– Нет времени объяснять, уходим. Доверьтесь мне.

Пурна, присев, поползла вокруг валуна, Дин и Хассан – сразу за ней. Рогатый волк подобрался уже достаточно близко, чтобы Марото разглядел у зверюги две пары рогов: одни торчали вверх и в стороны, а другие загибались друг к другу и вниз. Не обычный зверь, а чудовище из легенд.

«Жертва», – сказала Пурна. И хотя Марото спасал окорока Дигглби раз десять, с тех пор как встретил его, он не мог прогнать воспоминание о том, как в Мьюре распахнулась дверь камеры, где держали варвара и Пурну заперли, и за порогом оказался этот плешивый дуралей…

Может быть, благодарность заставила Марото подняться на ноги, а может быть, глубоко сидевшее нежелание подарить этому богатенькому младенчику лучшую смерть, о какой только может мечтать воин, покуда сам варвар отползает прочь в поисках более презренной гибели. Когда он вернулся с повинной головой в клан после всех своих приключений с Софией, его назвали Трусливым, и другой Марото заслуживал это имя… Но сейчас он уже не тот плохой Рогатый Волк, который поджимал хвост, вместо того чтобы скалить клыки на тотем своего народа. Что ж получается, это знамение? Пора домой? Этого было достаточно, чтобы по хребту заструился ледяной пот: сколь бы огромный путь ни проделал варвар – из Мерзлых саванн и обратно, а после снова прочь, сюда, на юго-запад Багряной империи, – все должно было кончиться при встрече с рогатым волком, учуявшим его в безветренный день.

Всего на мгновение Марото позволил себе поверить, что этот монстр – его отец, восставший из мертвых и принявший облик Древнего Смотрящего, чтобы вернуть сына, дважды бросившего его. В первый раз Марото предал отца еще мальчишкой: тогда, после встречи с рогатым волком, он столь отчаянно желал утаить страх и стыд, что бежал до самого Самота. Во второй раз вышло даже хуже, а его маленький племянник остался на месте, смотрел, как он уходит…

Но нет, прошлое – капкан столь же острый, как зубы рогатого волка. Марото стряхнул с себя вину, которую тащил многие годы. Возвращение в Мерзлые саванны после смерти Софии – ошибка, но эту ошибку нельзя исправить, если постоянно о ней думать. В конце концов все долги будут заплачены.

Он вышел из тени валуна, и огромный мир раскинулся вокруг, сколько мог видеть глаз. Булаву вверх, голову вниз – он смирился с положением дел, и пусть к нему прислушиваются какие угодно уши, божественные или адские. Марото сложил губы трубочкой, чтобы просвистеть вызов, и резко обернулся, услышав сбоку стук камней.

Волки! Его обходит стая!

Нет, это были Пурна, Дин и Хассан. Они крабами ползли по седловине и волокли тело Почти Безносого Шпиона. Не успел Марото шагнуть вперед, чтобы помочь, как они проковыляли мимо и с приглушенным возгласом «Бросаем!» перевалили труп через край скалы. Тот приземлился невдалеке с хрустом и треском, скользнул по осыпи и замер на каменистой земле. Рогатый волк замер, но смотрел он не на изувеченное тело, лежащее в каких-то двадцати футах от него, а на людей, которые швырнули ему одного из своих сородичей.

На горе было так тихо, что Марото слышал присвист в горле твари и стук капель слюны по камням. Глядя с такого близкого расстояния, он легко понял, почему языческие предки Марото считали этих животных демонами, если не богами: было нечто царственное в развороте бледных лохматых плеч, что-то иномирное в рядах черных зубов, блестевших в кошмарно длинной пасти. Наконец яркие глаза чудища оторвались от задержавшей дыхание четверки и сосредоточились на жертве. Волк протянул к трупу острое раздвоенное копыто…

– Может, заткнешься? – спросил Дигглби, садясь на своем каменистом ложе. – О, козлик!

На загривке рогатого волка вздыбилась шерсть, он сжался в тугой узел и издал низкий горловой рык, уставившись на Дигглби. Марото облился холодным потом. Ветер возобновился, но теперь он уже не мог им помочь, даже если бы отнес в сторону запах. Дигглби вскочил на ноги. Выглядел он совершенно по-дурацки.

– Чего тебе надо, козлина? Нет у меня никакой еды…

Рогатый волк уже летел к нему вверх по склону. Возмущение сменилось ужасом.

– И-и-ип! – взвизгнул дворянин.

Пока Марото не оказывался в гуще боя, пока не обменивался с противником парой-тройкой ударов, время для него не загустевало и не кристаллизовалось, как мед в банке. Но на сей раз это произошло еще до того, как он метнулся вперед. Вспорхнули руки Пурны, однако пистолет и какури уже секунду как были бесполезны. Дин падала на колено, чтобы выстрелить из арбалета, но ступня уперлась в сыпучую породу, и нужно было еще выровняться. Хассанов пилозубый меч висел за спиной, но, атакуя в обход, чтобы не мешать девушкам стрелять, Хассан не мог поспеть к Дигглби вовремя. Никому не поспеть…

Но Марото все равно бросился вперед, помчался скачками вниз. И при этом надеялся только на то, что чудище увидит его, сочтет более опасным, чем перепуганный Дигглби, и атакует.

Оно и атаковало, только не варвара. Чхве появилась, будто демон, призванный в круг. Пронеслась мимо Дигглби вниз, навстречу твари. Даже Марото не успевал замечать, как мелькают ее ноги. Но рогатому волку движение не показалось слишком быстрым. Чудище отклонилось в сторону, чтобы избежать колющего удара меча, а потом врезало башкой по ногам дикорожденной. Один верхний рог вспорол бедро. Чхве опрокинулась, и хищные челюсти сомкнулись на щиколотке. Волк подбросил ее и ударил спиной о камни – ну прямо не зверь, а ранипутрийский борец.

Марото почуял запах пороха после выстрела Пурны. Пуля чиркнула по камням под его летящими ногами, и с выгнутой спины твари там, куда ударила пуля, сорвалось облачко белого пуха. Дин выстрелила удачней, вонзив болт в ляжку рогатого волка, который яростно колотил Чхве о камни, держа ее за окровавленный сапог. Бестия не замечала раны, хотя из нее била, обильно заливая ногу, алая кровь. Чхве наверняка мертва, решил Марото, глядя, как обмякшее тело взлетает над крутым склоном. Но вдруг она согнулась пополам, словно пытаясь достать до пальцев ног, и ткнула тварь в морду мечом, который так и не выпустила из руки. Чудище еще яростнее хлестнуло ею по камням, и меч улетел вниз по склону.

Навстречу Марото ринулись камни, он сделал последний прыжок с гранитного трамплина. Этот прыжок нес его прямо на спину рогатого волка… который внезапно вскинул огромную голову и распахнул пасть, метнув окровавленную женщину навстречу Марото. Что-то хрустнуло в правом локте, когда варвар приземлился на жесткий и неровный склон. Боль привела его в чувство – и плевать, что левое колено до кости ободралось об острый камень. Он прокатился немного, держа Чхве в объятиях; пришлось выпустить булаву, чтобы не покалечить ею себя или дикорожденную. Тихий стон – не то его, не то женщины, он не успел понять – поглотило рычание. Той рукой, которая еще подчинялась мозгу, Марото ухитрился найти щель в камне, зацепился, остановив свое и Чхве падение и в процессе потеряв пару ногтей.

Он решил было откатиться от Чхве, разделив внимание рогатого волка, но женщина вскочила первая. Вот же дерьмо! Чтобы только поднять налившуюся свинцом голову, понадобилась уйма сил. А когда замедлилось вращение горы перед глазами, он обнаружил, что ни Чхве, ни ему самому непосредственная опасность не грозит. Рогатый волк раздумал преследовать добычу вниз по склону и поскакал по седловине к пижонам. Марото ничего не видел за краем скалы, зато слышал вопли. Это, кстати, объясняло, почему рогатый волк не бросился на людей сразу: склон почти закрывал ему вид на вершину.

– Можешь двигаться? – склонилась над ним Чхве.

Это прозвучало не слишком похоже на вопрос. Марото взглянул на страннорожденную: все лицо разбито в кровь, один рог надломлен у конца, по нему текут кровь и костный мозг. Рука бессильно висела, зато вторая взяла варвара за здоровый локоть и помогла подняться.

Перенеся вес на раскроенное колено, он испытал адскую боль и тошноту, но не свалился и не вырубился, – значит, есть надежда, что не раздроблено.

– Шевелись!

И они двинулись, хоть и совсем не так быстро, как обоим хотелось. Пользуясь булавой, как короткой неудобной тростью, Марото плелся за хромающей Чхве. Оба оставляли кровавые следы, второй раз за день ковыляя по седловине вверх. Варвар оглядывался через каждые несколько шагов, видел позади только голый склон и за это благодарил старых и новых богов. Чхве свернула в сторону и выудила из расселины свой зазубренный меч.

Когда до вершины им оставалась дюжина футов, вопли и кряхтение дворянчиков утонули в душераздирающем вое. Он стихал, и, когда прекратился совсем, не слышно было даже слабых стонов умирающих лордиков. Чхве и Марото остановились и приготовились к неизбежному нападению.

– Неплохая смерть…

И хотя варвар не был уверен, что произнес это вслух, страннорожденная, похоже, услышала.

– Никто из них не умер. – Оглянувшись, она ухмыльнулась побитому спутнику, показав кровавые дырки на месте выбитых острых зубов.

Марото отсалютовал ей булавой. Могло быть и хуже, это уж точно.

– Не козел! – донесся сверху голос Дигглби. – Совершенно точно не козел.

– Марото! Чхве! – Пурна появилась, как ангел Вороненой Цепи, сияя с высоты. – Они живы!

– Что вряд ли можно сказать обо мне. – Хассан дохромал до вершины и с содроганием бросил окровавленный меч.

– Слезь и помоги им. – Дин в кои-то веки последовала собственному совету, проворно спустившись к Чхве. – Им досталось больше всех.

– Где Принц? – спросил Дигглби. – Принц? При-и-инц!

– Заткнись! – рявкнул Марото.

Всякий раз, когда ему казалось, что все уже кончилось и он уже не в состоянии даже пошевелить пальцем, эти дворяне совершали очередную глупость – до того несусветную, что он заново наполнялся нервозной энергией. Когда голос пижона эхом разлетелся позади варвара и дикорожденной, Марото с новыми силами заковылял вперед. – Чтоб тебя демоны трахали, заткнись, твою задницу драть!

– Не волнуйся, начальник, он не ушел, – горделиво заявила Пурна, помогая Марото одолеть остаток подъема.

Она была крута будь здоров: рогатый волк вырвал шмат мяса из ее предплечья, прокусив кожаную перчатку, точно шелковую, и темная повязка уже намокла.

– Била в мозг, как ты учил.

– Не бывает… – Он задохнулся, шатаясь на краю седловины даже при поддержке Пурны. Кое-как добравшись до вершины, он уставился на гору шерсти и рогов, что перегородила пыльную тропу, на мандалу, нарисованную вокруг туши ручейками крови. – Не бывает на свете…

– Хищных козлов? – подхватил Хассан. – Я бы согласился, если бы только что мы не сцепились с одним из них. Спасибо тебе, Чхве. Дигглби ни за что бы не справился, если бы ты не изнурила зверушку.

– Я бы справился! – возразил Дигглби. – Но сейчас есть вопрос поважнее: где моя собака?

– На той стороне, – указала Чхве, даже в схватке с чудовищем ничуть не утратившая бодрости и деловитости. – Ступай, ищи, не медли. Имперцы должны были услышать Пурну.

– Бегите! – замахал рукой Марото. – Пока не поздно! Спускайтесь на той стороне. Быстро, придурки гребаные! Бегом!

– Но имперский лагерь… – начал Хассан.

Дин, подчинившаяся приказу Чхве, крикнула из-за валуна:

– Поднимаются! Может, дюжина! Они сейчас на лугу, но, как только мы начнем спускаться, нас увидят.

– Бежим или прячемся? – спросила Пурна. – Если останемся и перебьем этих, главные силы все равно поймут, что здесь кто-то есть, верно?

– Бежим. – Чхве сидела на корточках и здоровой рукой рылась в своей сумке. – Даже раненые, мы спустимся быстрей, чем они поднимутся. Помоги мне сделать перевязь, а ты, Дигглби, замотай Марото колено. И уходим.

– Но Принц! – запротестовал Дигглби.

– Демон дери твою глупую псину! – вспылил Хассан, подбирая меч и вытирая о спину нагнувшегося друга. – Собери наши вещи, а я позабочусь о раненых героях.

– Нет. – Марото затряс головой, чувствуя, как в черепе болтаются мозги. – Прямо вниз, навстречу. Двое надевают одежду их разведчиков. Это даст нам малость времени: они поймут, что перед ними чужие, только когда приблизятся.

– Но почему… – начала Пурна, но отдаленный вой заставил ее умолкнуть.

Он повторился раз десять. Источник звука находился не очень далеко.

– Потому что рогатый волк никогда не ходит в одиночку, – объяснил Марото, откидываясь на бугристые камни и глядя на облака. Они были багряными; солнце коснулось дальних вершин. – В стае дюжина тварей, а то и две. Вы убили щенка или недоростка. Его родители крупнее, быстрее, умнее, подлее. Нам крышка.

Никто не нашелся, что сказать, и это было кстати – так Марото лучше слышал вой рогатых волков. Пурна присела рядом, наложила тампон на его кровоточащее, облепленное песком колено и принялась туго перевязывать. С другого боку подошел Хассан, отломил наконечник от арбалетного болта – воспаленной руке требовалась шина.

– Я тоже пойду вниз, – услышал варвар, как Чхве обратилась к Дин. – Вы с Дигглби надевайте форму этих мертвых женщин. Живо.

– Лучше обороняться здесь, – возразил Марото, кое-как усаживаясь. – Ты не знаешь рогатых волков, страннорожденная. Они нападут на нас…

– Ее зовут Чхве, – сказала Пурна, больно фиксируя повязку. – Не будь говнюком, Марото, лучше зови ее по имени. А теперь, если ты слаб, как королевский первенец, и решил ждать здесь легкой смерти – дело твое, а мы пойдем и зададим трепку имперцам. Самое меньшее, что мы можем сделать, – привести стаю бешеных козлов прямо в их лагерь.

Марото оглянулся на Чхве. Та кивнула, слизнув с губ кровь, и улыбнулась так, что ему захотелось встать, хотя бы ради того, чтобы быть рядом с этой крепкой женщиной, у которой красные пятна на щеках и красный меч в руке. Увидел хлыщей, которых провел туда и обратно через худшую пустыню на Звезде; те наблюдали за ним с безумными ухмылками на лицах, раскрашенных вместо косметики грязью и кровью. Хассан сунул руку под мышку подвешенной руки варвара, а Пурна взялась за здоровую. Вдвоем они подняли Марото.

– Ну и что ты надумал? – спросила Пурна, как будто, мать ее, это вообще был вопрос.

Марото запрокинул голову и взвыл, точно рогатый волк. Да он и был Рогатым Волком.

– Так-то лучше, – фыркнул Дигглби. – А теперь найдем Принца.

Глава 6

Будьте покойны, София жива. Даром, что ли, всадники, получившие приказ преследовать Кобальтовый отряд, мозолили ляжки о седло. По срокам выходило, что она вполне могла быть той старостой, с которой встретилась сестра Портолес, – кобальтовые появились в жалобах с окраин, а потом и в официальных донесениях, всего через пару месяцев после резни в Курске. В зависимости от того, кто об этом рассказывал, они были то командой наемников, собранной, чтобы мутить воду, то необычайно удачливыми революционерами, то даже бандитами, которые самостоятельно сбились в шайку. Учитывая, что они перешли от набегов на заставы и приграничные гарнизоны к захвату целых замков и грабежу провинций, угроза недавно завоеванному благополучию Багряной империи была очень серьезной вне зависимости от того, кто этих мятежников возглавлял. Но если Поверженная Королева и в самом деле вернулась, то смилуйся, Падшая Матерь.

Портолес изо всех сил старалась сосредоточиться на этих практических, безусловно насущных проблемах, а не на скользком вопросе о том, почему история, поведанная королевой Индсорит в тронном зале, так отличается от всего, во что дикорожденная верила, пока росла. Клятва хранить в тайне, даже от своих высших по церкви, обстоятельства утраты короны Холодным Кобальтом только добавляла беспокойства. Как, кстати сказать, и всякие сложные места в пропагандистской книжке Еретика, подтверждавшие кое-что из услышанного от Индсорит. Спутник делился все новыми подробностями жизни Синей Софии. Склонить к этому парня оказалось чрезвычайно просто: достаточно было не бить его и не затыкать рот, когда тот открывался.

– …В этом обнаруживается довольно много смысла, если сложить все вместе, – трещал Еретик, когда лодка прыгала по волнам к блестящим скалам Хвабуна. – Ты можешь просто убить человека, но этим сделаешь его мучеником. А вот если состряпать версию, по которой София встречается с твоей марионеткой в честном бою и проигрывает, – вот тогда ты лишаешь ее одного из главных достоинств, а именно воинского искусства.

– Ты считаешь, это не было честной битвой? – спросила Портолес, побуждая спутника говорить дальше. – Может, Индсорит отравила Софию перед дуэлью?

– Да не было никакой дуэли! – воскликнул Еретик. – Кто говорит, что была? Бумаги, подписанные Софией и подтверждающие это, – просто письма, их легко подделать. Открой глаза, сестра, тебя одурачили, как и всю остальную Цепь и империю.

Сопровождающий из непорочных, которого двум мореплавателям выделили на границе, даже не пытался скрыть веселье, доставляя подопечных в гавань Хвабуна. Ну да ничего, думала Портолес, пусть Еретик и этот неверный улыбаются. Сама же она, укрощая гордость, получала возможность куда глубже проникнуть в настроения народа, чем если бы раздавала затрещины. Если повезет, она вскоре узнает о Поверженной Королеве много интересного.

Хвабун. Остров из Непорочных, куда Канг Хо сбежал два десятка лет назад, был логичной первой целью на пути Портолес. По словам королевы Индсорит, они с Софией понимали: план удастся лишь при условии, что больше ни одна душа не узнает правды. А потому даже самые доверенные капитаны считали свою Кобальтовую генеральшу мертвой. Выйдя из убежища, она, вероятно, открылась Пятерке Негодяев в надежде получить помощь. Если никто не подозревал, что София жива, то как она смогла после нападения на ее деревню моментально собрать армию без поддержки старых друзей? Слишком мало времени, чтобы справиться в одиночку.

Большинство остальных Негодяев трудно найти, если они вообще еще живы. Кавалересса Сингх колесит по Ранипутрийским доминионам, а остальные могут оказаться где угодно. Проще всего разыскать осевшего здесь Канг Хо, и если об этом знает королева Индсорит, то наверняка и София догадалась. Не то чтобы Портолес рассчитывала узнать правду от кого-либо из соратников Поверженной Королевы, но, понимая, что найти Кобальтовый отряд будет так же сложно, как и прочих Негодяев, она могла бы начать поближе к дому.

Конечно, если женщина из Курска – София и если она же и возглавляет банду наемников, которая сейчас терроризирует южную окраину империи… В том, что это именно она, королеву Индсорит убедили два обстоятельства: словесный портрет женщины, который дала монахиня, и последующее появление нового Кобальтового отряда. Убедили достаточно, чтобы она рискнула своим троном и доверилась Портолес. Когда королева спросила, был ли у жены старосты шрам на подбородке, сестра живо вспомнила эту деталь – она так же прочно запечатлелась в памяти, как первое прикосновение брата Вана… Но теперь боевую монахиню грыз прежний червь сомнения, заставляя гадать, действительно ли был пресловутый шрам, или ей это лишь пригрезилось из-за вопроса, явно подразумевавшего, что у обсуждаемой особы должна быть такая отметина. Если у старухи имеется шрам, а также необычная собака, и если она кажется слишком образованной для жительницы затерявшейся в Кутумбанских горах деревеньки, то она вполне может оказаться Софией, и это означает опасность для Индсорит – опасность слишком серьезную, чтобы оставить ее без внимания. Только Портолес способна узнать старосту Курска при встрече, – выходит, она и должна найти эту женщину, прежде чем Багряная империя будет втянута во вторую Кобальтовую войну.

Портолес скоро выяснит, вправду ли это София. По крайней мере, сможет это предполагать, опираясь не только на догадки одной-единственной женщины. Пусть даже эта женщина – багряная королева, могущественнейшая личность на Звезде, толика доказательств делу не повредит.

Пока группа слуг вела Портолес, Еретика и их непорочновского сопровождающего по острову к дому, боевая монахиня заметила белые светильники и свечи – семья в трауре, объяснил проводник. Ее просьбе об аудиенции у Канг Хо мажордом удивился и воспротивился меньше, чем она, будучи иностранным духовным лицом, ожидала даже с дипломатическими предписаниями, но господин, который вышел приветствовать ее, носил королевские одежды угракарского, а не непорочновского фасона. Супруг Канг Хо, Король Джун Хван Бонг.

– Чем мы заслужили удовольствие принимать вас в гостях? – спросил он утомленную дорогой имперскую монахиню и ее неопрятного спутника, склонив набок голову в высоком колпаке. Шапку украшали блестящие перья райских птиц – наверное, подороже, чем тяжелые серебряные браслеты на запястьях. – Несомненно, мой супруг не предвидел вашего визита, иначе оказался бы здесь.

– Я сестра Портолес. Прошу аудиенции у вас, король Джун Хван, – ответила боевая монахиня. Зная, что ложь проходит глаже, когда в ней есть добрая порция правды, добавила: – Ваш муж не ожидает меня.

– Понятно.

Суверенное государство этого монарха может представлять собой островок намного меньший, чем летний замок королевы Самота. Но он все равно король, и если он решит выпроводить визитеров, то придется уйти несолоно хлебавши.

– Может, выпьем калди? На вечер у меня намечены дела, но я, пожалуй, смогу выделить час для представителя наших друзей из Цепи.

– Часа вполне хватит. – Портолес постаралась не выказать облегчения. – Буду очень обязана, если ваши слуги возьмутся развлечь мой эскорт и присмотреть за пленником.

Все брови взлетели вверх при этом заявлении, а Еретик рассмеялся и потряс скованными запястьями:

– Это верно, я отчаянный преступник. Эти железки долго меня не удержат, так что поставьте хорошую охрану, иначе я обчищу ваши карманы до самых швов.

– Сюда, сестра Портолес, – пригласил Джун Хван, и гостья следовала за ним по нескольким коридорам с изысканно расписанными балками сводов, пока не вышла на длинный балкон. Досюда едва долетали звуки бьющихся волн, словно тихая песня. На севере Портолес увидела зыбкую стену тумана – должно быть, дальний край моря Призраков. Подумать только, в Век Чудес она могла бы с этого самого места увидеть Джекс-Тот, еще не успевший превратиться в Затонувшее королевство. Какой бы далекой от самой церкви сестра ни чувствовала себя сейчас, церковные учения навсегда врезались в ее память. Монахиня испытывала радостный трепет, созерцая святыню. Говорят, в сердце моря Призраков находится гигантский водоворот; ходят слухи о левиафане, стерегущем его глубины. Ни то ни другое не кажется невероятным – если королевство предается демонопоклонничеству и окутывается черной магией, то вряд ли стоит удивляться, когда океан поглощает его целиком и отрыгивает еще большую тьму, которая воцаряется на месте твоей бывшей родины.

И все-таки самая грязная яма способна взрастить семя добра, подобно тому как розовый куст расцветает на навозной куче. Кто знает это лучше, чем Портолес? И точно так же как Падшая Матерь нашла опору в испорченной плоти анафемы, так и сестра сможет преобразить неправедное Затонувшее королевство в сад блаженных, если Звезда докажет, что достойна этой чести. Когда это случится, шторма прекратятся, туман рассеется, море Призраков расступится и войско ангелов вновь поднимет на поверхность Затонувшее королевство – священную землю, отмытую от древних грехов и готовую приветствовать тех, кто достоин ее щедрот. Песни Цепи говорят, что в сей День Становления верные чисторожденные смогут назвать эту землю своим домом, и немногие заслужившие этой чести анафемы будут исцелены, а все грешники и демоны унаследуют разрушенную Звезду. В этот день даже чудовище узрит наконец лик Падшей Матери, но если саму Портолес сочтут недостойной, – теперь она знает, что на Звезде есть место, откуда проклятые смогут наблюдать за жизнью спасенных и размышлять о своей участи.

С другой стороны, Цепь предрекает возвращение Затонувшего королевства уже больше сотни лет, и вот Портолес своими глазами видит доказательство того, что там, дальше, нет ничего, кроме сурового моря и плохой погоды.

– Как случившееся здесь представляется Вороненой Цепи? – осведомился король Джун Хван, проследив за взглядом Портолес. – Колдовство? Неудачный ритуал? Гнев богов?

– Что-то вроде этого, – буркнула Портолес, чей недолгий душевный подъем сменился унынием, когда она повернулась к низкому лакированному столику. – Затонувшее королевство часто поминается в наших молитвах. А что говорят непорочные?

– Колдовство. Неудачный ритуал. Гнев богов. – Джун Хван улыбнулся. – Суеверия везде одинаковы, сестра.

Портолес ненавидела слово «суеверие» – оно подло отвергает чудесное и принижает верующих до скудоумных.

– А как полагает просвщенный господин, проживая в непосредственной близости от того места, где все это произошло?

– Сработало оружие, недоступное нашему пониманию, – ответил Джун Хван с легкостью, словно они обсуждали погоду. – Была война между королевством Джекс-Тот и Звездой. Конечно, я не могу знать причины конфликта, но, какой бы она ни была, обе стороны проиграли. Они стремились управлять неподвластным. Джекс-Тот утонул в волнах и даже из такой далекой дали увлек за собой жителей Эмеритуса. Конец войне, конец Веку Чудес ценой большей, чем могли вообразить и живые, и мертвые. Трагедия наших предков.

– Разве непорочные не говорят, что время – это одно большое мельничное колесо? – спросила Портолес, пытаясь сосредоточиться на деле: она прибыла сюда за ответами о настоящем, а не прошлом. – Как, по-вашему, это отразится на сегодняшней проблеме империи?

– Еще один вопрос за пределами моего понимания, – сказал Джун Хван, и Портолес поняла: ожидается, что она сядет первой.

Очень хорошо. Подтянув подушку, она удобно устроилась на полу, и тут еще несколько слуг выпорхнули из раздвижной двери, словно трутни, покидающие гнездо. Калди был, разумеется, запрещен монахам, но грамота об освобождении от грехов позволяла сестре держать в ладонях фарфоровую чашечку и наслаждаться опьяняющим ароматом. К тому же не следовало вести себя грубо.

– Вдобавок, – продолжал Джун Хван, – вы смешали все свои языческие ереси. Это угракарийцам время представляется мельничным колесом. Непорочные же сравнивают его с рекой, бегущей вперед: водовороты, заводи и очень сильное течение.

– Это, наверное, ваши браслеты меня запутали, – сказала Портолес. – Вы скучаете по горам своей родины?

Джун Хван улыбнулся и дотронулся до серебряной змеи, охраняющей гибкое запястье:

– Здесь у меня есть и камни, и море. Более того, я родился на островах, от отца-непорочного. Мать была угракарийкой, браслеты принадлежали ей. Но разве вы прибыли сюда обсуждать генеалогию или теологию, сестра?

– Все на свете – теология, – ответила Портолес, отпивая калди. Он оказался куда горше, чем обещал запах. – Я прибыла, потому что ищу способ остановить новую войну. Мы все, угракарийцы, непорочные или имперцы, конечно же, едины в том, что война приносит мало хорошего.

– Я полагаю, это зависит от войны, – произнес Джун Хван, размешивая сливки в отваре.

– Слова генерала, – сказала Портолес. – Что ж, генералы нам нужны не меньше, чем монахини.

– Ммм… – протянул Джун Хван, элегантно отпивая калди.

– Буду откровенна, король Джун Хван. – И Портолес выложила заготовленный блеф: – Я здесь по прямому распоряжению королевы Индсорит. Ей интересно, что вышло из встречи вашего супруга с женщиной, объявляющей себя Кобальтовой Софией, и следует ли Самоту насторожиться.

Рука короля, державшая чашку, чуть напряглась, но никакого другого подтверждения не последовало. Движения хватило, чтобы убедить Портолес: она ударила верно. Брат Ван говорил: достаточно одного внимательного взгляда, чтобы распознать ложь. Джун Хван попытался разыграть непонимание, но слишком поздно.

– Вы говорите о бывшей начальнице моего мужа? О женщине, которую ваша королева собственноручно убила два десятка лет назад?

– Да, о ней, – подтвердила Портолес и решила добавить кое-какие детали к своей дикой догадке. Сестра чувствовала: он на крючке. Теперь нужно действовать осторожно, чтобы не сорвался. – Столь умный человек, как вы, король Джун Хван, не мог не установить личность гостьи вашего супруга? Простите кажущуюся дерзость, но вы поможете предотвратить международный конфликт, если будете откровенны со мной в этом вопросе. Нам известно, что она встречалась с Канг Хо, но мы не знаем, что вышло из этой беседы. То обстоятельство, что сам Канг Хо отсутствует в момент моего приезда… Уверена, вы понимаете наши опасения. Особенно с учетом того, что после визита Софии Хвабун не послал в Диадему ни слова. Багряная империя всегда считала Непорочные острова ближайшими и надежнейшими союзниками, но вы сперва воспользовались нашими внутренними проблемами, чтобы захватить Линкенштерн, а теперь это дело… Достаточно сказать, что королева Индсорит хочет знать, чем она вас обидела.

– И с такой важной дипломатической миссией королева Самота посылает одну-единственную боевую монахиню? И этот эмиссар сначала должен встретиться с моим мужем в Хвабуне, а не с императрицей Рюки в Отеане? – Джун Хван осторожно поставил чашку на стол. – Вы пытаетесь удить рыбку в мутной воде, сестра Портолес.

Вот вам и хитроумная уловка.

– Да. И я выужу что-нибудь, здесь или не здесь. Не желаю возвращаться домой голодной.

– Что ж, пусть никогда не скажут, что воды Непорочных бедны, – отозвался Джун Хван. – Возможно, вам не хватает наживки, сестра. Почему не испробовать другой подход?

– Извините меня, король Джун Хван, но я не лучший царедворец, чем рыбак. Говорите загадками, если вам нужно, но не ждите, что скромная монахиня сумеет их расшифровать. – Портолес осушила свою чашку и встала, надеясь, что распалила в нем любопытство достаточно, чтобы он попытался уговорить ее сесть обратно. В карточных играх, которым Еретик ее учил у их костров, тот всегда журил сестру за неудачный блеф, но здесь у Портолес не было иных стратегий. – Меня послали сюда, чтобы задать один вопрос. Вы дали мне один ответ, и я предполагаю получить другой от императрицы Непорочных островов, когда встречусь с ней через два дня. Оба ответа будут переданы королеве, минуя фильтр простого разума посланницы.

Джун Хван тоже встал, даже близко не столь обеспокоенный, как хотелось бы Портолес.

– Пусть с рыбалкой в Отеане вам повезет больше. В Осеннем дворце много прудов, где можно поудить.

– Если вы или ваш супруг случайно встретитесь с покойницей, известной под именем София, то передайте ей, пожалуйста, что я ее ищу, – попросила Портолес. – Это важно. Скажите ей…

Что сказать? Что Индсорит не причастна к резне в Курске, что это был явный заговор с целью настроить Софию против Багряной империи? Что Вороненая Цепь, как подозревает королева, прознала про Софию и послала полковника Хьортта убить ее людей? Что теперь Поверженная Королева стремится отомстить багряной и, когда они уничтожат друг друга, церковь получит абсолютную власть? Что багряная королева послала Портолес с заданием сообщить Софии правду, дабы избежать ненужной войны? Безумнее правды была лишь надежда, что Портолес может еще что-то сказать на эту тему Джун Хвану, – она и так уже слишком разоткровенничалась. – Просто передайте, что сестре Портолес нужно с ней поговорить.

– Повторяю, сестра Портолес: вы наверняка заблуждаетесь в отношении меня. Я не знаю женщину, о которой вы говорите.

– Спасибо за калди.

Портолес оглянулась на стену тумана, а Джун Хван обогнул столик. Очень тихо, так что монахиня едва услышала, король Джун Хван произнес:

– Сестра, вы можете спросить кое-кого еще.

– Я уже вам сказала, что не сильна в загадках. – Портолес выдержала взгляд короля.

Вот наконец-то перед ней нечто большее, чем непроницаемое зеркало, – глаза, в которых застыло напряженное ожидание.

– В наших водах косяки рыбы гарпии заплывают дальше и глубже, чем любые другие твари. – Джун Хван наклонился, открыл тайник в центре столешницы и достал крошечный розовый сосуд. – По слухам, добираются аж до Затонувшего королевства. Тому, кто выпьет эссенцию их сущности, даруется лучшее понимание и друга, и врага, и самых разных живых существ. Нет обмана в царстве гарпий – мы сможем поделиться друг с другом всем и будем знать, что наш обмен равноценен.

Портолес взяла миниатюрный кувшин и ногтем большого пальца откинула крышку на петлях. Масло внутри поблескивало такой же мглой, как Врата в Диадеме, куда анафемы должны были бросать все демонские включения, которые папские цирюльники удаляли из их испорченных тел перед первым допуском в Норы. Жидкость пахла водорослями, выброшенными на голые скалы; глоток освежил зарубцевавшийся язык Портолес, заостряя подпиленные зубы…

– Но вспомню ли я хоть что-нибудь после? – Сестра улыбнулась, выливая гарпийный токсин за перила балкона, в далекое море. Было до боли приятно отказаться от искушения. – Я знаю о вашем демонском молоке, король Джун Хван, и вежливо отказываюсь от угощения.

Джун Хван зашипел сквозь зубы. Вылитое зелье стоило целого состояния, даже для высокородного господина с островов это выглядело вопиющим расточительством.