Пансион искусных фавориток. Борьба за жизнь Богданова Екатерина

Уже была глубокая ночь, и мне пришлось выпить три бокала вина, что привело к тому, что мы с пожилой женщиной, которую звали Айя, сидели рядышком и бессовестно обсуждали принца Возрена и сэра Вира, решивших поупражняться в фехтовании… тоже под воздействием выпитого вина. Причем Возрен был откровенно пьян, а Вир почти трезв. Но оба не желали сдаваться и переломали уже несколько рапир об невероятным образом подворачивающуюся под удары мебель.

— А твой брат ничего так мужчина, ловкий, и сложен недурно, — шептала Айя.

— Ваш сэр тоже ничего, хорошо держится, — отвечала ей я.

— Поддается, — доверительно поведала мне Айя.

— Правда? Вот уж не подумала бы, — покачала я головой.

— Так принц же, да и в гостях мы, неудобно, — глубокомысленно изрекла Айя.

— А-а-а, ну, тогда понятно, — протянула я.

В общем, диалог получался малосодержательным, но приятным.

Мы так увлеклись зрелищем, а мужчины самим действом, что не заметили, как король и первый посол вернулись в зал.

— Ваша позиция мне ясна, но я хотела бы лично пообщаться с принцессой, — громко проговорила Раниярса Свободная.

— Завтра у вас непременно будет такая возможность, — заверил ее король. — А сейчас уже поздно. Пора отходить ко сну.

— Я провожу принцессу Саминкару в ее покои, если вы не возражаете, — неожиданно вызвался сэр Вир, отбрасывая рапиру и подходя к столу.

— Не думаю, что это отвечает правилам приличий, — возразил заметно утомившийся король.

— Это жест вежливости, — возразила первый посол Раниярса. — И никоим образом не нарушает наши устои.

Слово «наши» леди выделила интонацией, делая акцент на еще одно возренийское правило: «Гости должны чувствовать себя как дома».

— Буду рада вашей компании, — проговорила я, вставая из-за стола. — Тем более что вам тоже потребуется проводник, и все правила приличий будут соблюдены.

Сэр Вир чуть заметно склонил голову в знак согласия со мной. Король же, судя по всему, оскорбился, что послы не подчинились его воле, но открыто возражать не стал, это продемонстрировало бы недоверие монарха к посольству.

Посол галантно предложил мне свою руку, но я не спешила воспользоваться его предложением, так как мужчина забыл расправить подвернутые перед поединком рукава. А прикоснуться к обнаженной руке мужчины было бы равносильно прямой демонстрации благосклонности леди. Сэр Вир в ожидании смотрел на меня, выказывая искреннее удивление тем, что я тяну время. Я тоже смотрела на него, только с едва заметной усмешкой. Вряд ли этот человек не знал таких тонкостей местных обычаев, он не походил на того, кто плохо готовится к важной встрече. Из чего следовало, что посол Вир в очередной раз провоцировал меня на неосмотрительный поступок.

Поняв, что я не собираюсь поддаваться на провокацию и нисколько не смущена заминкой, сэр Вир опустил взгляд на свою руку, вполне достойно изобразил неловкость и расправил рукав.

— Прошу прощения, ваше высочество, я ни в коем случае не желал вас скомпрометировать. Вы сразили меня своей красотой, так что проявите милосердие и простите мне мою рассеянность, — произнес мужчина, повторно предлагая мне руку.

— Прощаю, — великодушно кивнула я. Как же, рассеянный он! Еще минуту назад и не смотрел на меня, а тут вдруг красотой прельстился.

Мы с послом удалились из зала, а провожать нас вызвался не кто иной, как советник Мордок. Кто бы сомневался! Этот интриган понял, что послы прибыли не со столь дружественными намерениями, как ожидалось, и теперь будет неустанно присматривать за мной, опасаясь, что неопытная протеже совершит ошибку под влиянием более опытных в политических играх противников. Но я прекрасно понимала, что нахожусь в змеиной яме, и каждое движение может привести к фатальным событиям, и даже малейшая ошибка может оказаться последней в моей жизни. А расставаться с жизнью в мои планы не входило. Слишком мало я еще прожила, чтобы сдаться сейчас, когда появился пусть и крохотный, но шанс вырваться из сковавших меня четыре с лишним года назад оков. Я и жила-то только до тринадцати лет, а потом родители умерли, и меня, так удачно подходящую по возрасту для пансиона, буквально продали. Мне ведь даже не позволялось покидать территорию Пансиона искусных фавориток. А сестре разрешили только раз в год приезжать и проводить со мной не более двух часов, под строгим надзором персонала. Да, я не была отданной в аренду, как шутили подруги о своем положении, я была собственностью пансиона. Мне, возможно, по окончании службы при дворе и титул не дали бы. Судьба же преподнесла мне действительно королевский подарок, возможность получить хоть и эфемерную, но свободу.

— Вы чем-то огорчены? — отвлек меня от раздумий голос сэра Вира.

— Немного утомилась. Не привыкла к столь поздним увеселениям, — ответила послу, буквально ощущая спиной напряженный взгляд Мордока.

— Да что вы говорите? — удивился посол. — Принцесса Возрении — и не привыкла к придворному ритму жизни?

— Я не жила при дворе. Отец оберегал меня от суеты и порочности этого мира, — ответила, глядя вперед. Вир наверняка прекрасно это знал, но продолжал игру, а я так устала от постоянного старания лгать правдоподобно, что готова была прямо сказать послу, что его попытки лишить меня самообладания смешны и утомительны.

В этой ситуации радовало одно — он не воспринимал меня как серьезного противника. Да, меня проверяли, но не считали достаточно умной, чтобы это понять.

— Ну что ж, тогда не буду утомлять вас еще больше. Но надеюсь побеседовать с вами завтра, — чуть склонив голову, проговорил Вир.

— У нас будет достаточно времени для общения, — заверила я мужчину. Пусть он еще не уверен, но я обязательно отправлюсь с ними в Наминайскую империю.

Оставшуюся часть пути к мои покоям мы прошли в молчании. У дверей посол пожелал мне доброй ночи, откланялся и удалился в сопровождении Мордока.

Насыщенный событиями утомительный день закончился, но и ночь не принесла мне покоя.

Сил не осталось даже на то, чтобы принять ванну. С помощью Мади переоделась в ночную сорочку, даже не выказав недовольства тем, насколько откровенным было приготовленное камеристкой одеяние, и рухнула в кровать, утопая в объятиях перины.

Кто-то настойчиво лез к моему лицу. Я сонно ворчала и отмахивалась, не желая расставаться с приятной дремой. Когда стало щекотно, наотмашь ударила рукой… и окончательно проснулась от режущего уши визга и от боли в руке. Резко села, в темноте наткнувшись на что-то лбом, и визг перешел в некое подобие похрюкивания, переходящего в скулеж. Было настолько темно, что разглядеть что-либо не удалось. Но страха не было. Напротив, стало жалко неведомого гостя. Он с завидным рвением приходит меня навестить, а я его так негостеприимно встречаю.

— Больно? — спросила с участием.

— Ы-ы-ы! — ответил невидимый гость.

И как-то не понравилось мне это «ы-ы-ы», уж больно по-человечески оно прозвучало.

— Кто здесь? — спросила сдавленным шепотом. Если некое неопределенное животное, скорее всего магического происхождения, это одно. Но если ко мне по ночам захаживает человек, это уже совершенно непозволительно!

Ответом мне был глухой хлопок. А в следующее мгновение дверь приоткрылась, в щель сначала просунулся трясущийся канделябр с зажженными свечами, а уже за ним показалось испуганное лицо камеристки.

— Иди спать, — махнула я на нее рукой. — Все хорошо, просто сон плохой приснился.

— Так выл же кто-то, — озираясь, прошептала Мади.

— Вон! — прикрикнула на служанку.

Дверь захлопнулась, а я еще долго лежала и гадала: чего же добивается мой ночной гость?

Уснула только с первыми лучами солнца, надеясь на то, что двор по обыкновению проснется только к обеду. Но выспаться так и не удалось. Меня пожелала увидеть королева. Ее величество Элинария отправила фрейлину с поручением во что бы то ни стало привести принцессу Саминкару.

Пришлось вставать, спешно принимать ванну и отправляться на аудиенцию к королеве с еще мокрыми волосами, спрятанными под сетку. Голову неприятно тянуло от веса забранных в закрепленную на голове сеточку влажных волос, в висках стучали неугомонные молоточки от бессонной ночи и выпитого накануне вина, но я спешила на встречу, предчувствуя что-то важное не только для королевы Элинарии, но и для меня.

Стоило мне переступить порог спальни ее величества, как королева приказала окрепшим голосом:

— Все вон!

Помещение мгновенно опустело, остались только я, Элинария, спящая в кроватке еще совсем несимпатичная малышка… и король. Но я не уделила внимания царствующей чете, мой взгляд неотрывно следил за новорожденной принцессой. Но вдруг девочка открыла ярко-голубые глазки и посмотрела прямо на меня, осмысленно посмотрела. И я, урожденная графонесса, воспитанная фаворитка, ставшая принцессой, склонила голову перед новорожденным ребенком. Я этого совсем не хотела, но какая-то неведомая сила заставила меня преклонить голову и почтительно уставиться в пол.

— Подойди, дочь, — холодно произнес Возрен Седьмой.

— Прекрати. Мы знаем, что эта девочка не твоя плоть и кровь, — изрекла королева. Я подняла голову и подошла, но не к королю, а к кроватке принцессы Никеллы.

— Как ты смеешь ослушаться своего короля! — возмутился его величество.

— Не кричи, муж мой. Неужели не видишь, что наша дочь выбрала ее? — спокойно осадила короля Элинария. — Нам остается только повиноваться.

— Не подходи к моей дочери! — возопил Возрен Седьмой и бросился мне наперерез. Но, сделав всего пару шагов, замер, согнувшись, схватился за спину и застонал. Я метнула взгляд на его величество и хотела подбежать к нему, чтобы поддержать. Ведь королева была еще слаба и лежала в постели, и, кроме меня, некому было помочь королю. Но стоило мне повернуться, как будто раскат грома прозвучал прямо в голове: «Стой, принцесса без королевства! Не это твоя юдоль». Я замерла, не смея пошевелиться. Король стонал от боли, тщетно пытаясь разогнуться, королева обреченно смотрела на собственную дочь, а мне оставалось только молиться богине, чтобы меня не обвинили во всем происходящем. Но по-настоящему страшно стало, когда я увидела во взгляде ее величества Элинарии мольбу о помощи. Обращенную ко мне мольбу! Решение пришло в голову, как подсказка свыше. Я сделала два решительных шага, очутившись перед колыбелью, уверенно протянула руки и подняла малышку, прижав ее к груди. Его величество разогнулся и, утирая катящийся по лицу пот, опустился на кровать. Королева Элинария облегченно вздохнула, будто до этого момента боялась дышать, а меня переполнило незнакомое доселе чувство благоговения.

Малышка принцесса была такой легкой, но в то же время ответственной ношей, что я сама испугалась своей смелости. Секундный порыв обернулся неразрешимой задачей: вернуть ребенка в кроватку или продолжать прижимать к себе комочек живого чуда. Я не смогла решить эту задачу самостоятельно. Медленно подошла к ложу королевы и спросила едва слышным шепотом:

— Не хотите взять ее на руки?

Королева округлила глаза, будто ей предложили что-то предосудительное. Но я не придала этому значения и, наклонившись, буквально заставила мать взять на руки собственное дитя. Девочка тут же начала тереться личиком о сорочку ее величества, ища материнскую грудь.

— Забери ее! — возопила королева Элинария. — Я не опущусь до мещанского обычая вскармливать грудью, как дворовый скот!

А я чувствовала, что именно это и нужно маленькой принцессе, и не посмела вмешаться. Маленькая, еще совсем слабая девочка высвободила ручку и, будто точно зная, что делает, отдернула полу сорочки на груди матери. В следующее мгновение принцесса уже жадно впилась в материнскую грудь.

Элинария вскрикнула от боли, но я только отвернулась, чтобы не смущать кормящую мать.

— Это неслыханно! — возмутился пришедший в себя король.

И полным шоком было для меня услышать тихий голос ее величества:

— Тише, Возрен. Напугаешь нашу малышку, подавится.

Я обернулась и увидела, как королева Элинария кормит грудью свою дочь, одновременно улыбаясь и морщась от боли.

На меня больше никто не обращал внимания, и я просто ушла, поняв, что моя миссия выполнена… по крайней мере сегодня.

После легкого завтрака я вновь изъявила желание прогуляться по саду. После получасового променада Авройя оповестила меня о прибытии портретистки, и опять началась пытка позированием. Только сегодня нас с Виколлой ни на минуту не оставляли одних и мы даже словом обмолвиться не смогли. Но порадовало то, что нас отвлекли, и портрет был все еще не закончен. А отвлек нас Мордок. Он лично явился в сад, благосклонно покивал головой, узнав о моей затее с портретом, и, низко поклонившись, объявил:

— Ваше высочество, через час состоится обед с посольством Наминайской империи, и его величество король желает, чтобы вы присутствовали.

— Передайте отцу, что я непременно буду, — ответила советнику, заметив, как Викки скривилась, услышав, что я назвала короля отцом. Да мне и самой было неприятно называть так постороннего человека. Появлялось ощущение, что предаю память об умерших родителях, но, с другой стороны, папа меня понял бы и не осудил. Я никогда никого другого не назову отцом в душе, это же была игра, притворство во имя выживания. И Виколла должна это понимать. Фрейлины отпустили портретистку, дружно восхищаясь ее творением, которое мне так и не показали, убедив, что лучше будет увидеть уже готовый портрет.

К обеду меня готовили как к величайшему торжеству, что не помешало мне жестоко оторвать излишне пышные кружева на коротких рукавах и поясе изумрудно-зеленого платья, категорически отказаться от пяти нижних юбок и надеть те туфельки, которые понравились, а не те, которые выбрали фрейлины. Над прической и макияжем я тоже надругалась, отказавшись от увесистого шиньона и уверенно стерев со щек румяна, а с губ красную помаду. От белил я категорически отказалась еще в первый день пребывания при дворе. Превращать себя в бледное подобие привидения не было никакого желания, тем более что я от природы была достаточно светлокожей. Взглянув на свое отражение, принцесса Саминкара осталась довольна увиденным и отправилась покорять наминайских послов.

Обед проходил в небольшом зале, где стоял всего один стол, и накрыт он был на шесть персон. За столом уже присутствовало посольство в полном составе и принц Возрен, даже двое сопровождающих стояли, склонив головы, за спинами послов. При моем появлении мужчины встали. Сэр Вир отстранил слугу и лично придвинул мне стул. Когда я устроилась, принц и посол тоже вернулись на свои места за столом. И только спустя десять минут, проведенных в бессмысленных вежливых разговорах, нас почтил своим присутствием король Возрен.

Все поднялись, отдавая дань уважения короне. Король степенно занял место во главе стола и величественно кивнул, позволяя нам сесть.

— Прошу извинить мне небольшое опоздание. Спутал, знаете ли, время проведения обеда, — проговорил Возрен Седьмой.

Его конечно же заверили в том, что ничего страшного в этом нет. Но даже дурак понял бы, что это маленькая месть за внеурочное появление послов. На мой взгляд, поступок мелочный, глупый и не достойный короля. Но меня никто не спрашивал, и король в советах не нуждался. Монарх априори прав, даже если выглядит это полным абсурдом.

За обедом говорили в основном о вкусовых пристрастиях и обычаях, об отличии наминайской кухни от возренийской. Политические вопросы не поднимались, а если кто-то вскользь и упоминал о том, что могло привести к диалогу на политическую тему, послы ловко направляли разговор в другое русло. Дипломатичности наминайцам было не занимать, королю стоило бы поучиться у них. Я старалась говорить как можно меньше, в основном отвечая на прямые вопросы или делясь своими впечатлениями об очередном блюде наряду со всеми. В общем, обед прошел в дружественной, я бы сказала, семейной обстановке. Сказала бы, если бы не знала, для чего весь этот цирк устроен. Король усердно демонстрировал возренийское радушие, которого в действительности и в помине не было. В народе ходили легенды о том, как при дворе относятся к незначимым и незваным гостям. Случалось даже, что какого-то незадачливого молодого и неопытного герцога бросили в темницу за то, что явился ко двору без приглашения или дозволения посетить короля. Многих дворян отлучали от двора за попытку пристроить во дворце кого-нибудь из родственников без разрешения его величества. В общем, не жаловали при дворе гостей. И наминайцы наверняка об этом знают, вот король и лезет из кожи, чтобы переубедить их. Ведь Наминайская империя не чета соседним герцогствам и мелким княжествам, с которыми можно не церемониться.

По окончании обеда его величество предложил прогулку по дворцу и его окрестностям. Сейчас будет хвастаться. И судя по усмешкам послов, так думала не только я. Сам король предложил руку леди Раниярсе, принц Возрен вызвался сопровождать леди Айю, ну а мне достался опять сэр Вир. Так мы и отправились на экскурсию, в составе трех пар, за которыми по пятам следовали два наминайских охранника, а шагах в десяти за нами плелась королевская свита, куда ж без нее.

Знал бы король, к чему приведет эта прогулка, ни за что не потащил бы высоких гостей на променад.

В первую очередь король пожелал показать гостям галерею, увешанную портретами его славных предков.

— Вот мой пращур, Возрен Первый, основатель нашего королевства. Это был выдающийся человек, сумевший объединить разрозненные княжества и герцогства и возглавить созданное им объединение, — с явной гордостью в голосе вещал король.

— А это его внук, Возрен Второй, тоже немало потрудившийся на благо и процветание Возрении… — И так его величество прошелся по всем Возренам, их женам и сыновьям.

Мы же следовали за ним и делали вид, что очень заинтересованы.

— А это мой отец, Возрен Шестой, — изрек король, указывая на огромный портрет, выступающий от стены намного больше по сравнению с предыдущими, словно для этой картины стена специально была надстроена.

Не успел его величество начать расхваливать своего славного родителя, как что-то затрещало, и портрет, сорвавшись с крепления, начал падать на нас. А это было изображение короля в полный рост, в натуральную величину! Про толстую золоченую дубовую раму даже думать не хотелось, если такая упадет на голову, вряд ли повезет остаться в живых. Все бросились врассыпную. Меня буквально выдернул из-под падающей картины сэр Вир, и мы повалились на пол. Портрет с грохотом упал, рама развалилась на части. Холст порвался, и из дыры в его центре виднелся монарший зад так и не успевшего отбежать короля. Поднялась суета, его величество доставали из-под холста, помогали встать и отряхнуться от пыли. Никто не пострадал, но паники было много. Мне подал руку и помог встать один из охранников наминайского посольства. Я подняла взгляд на мужчину, чтобы поблагодарить, и вздрогнула. Нет, он не был страшен, наоборот, мужчина был весьма привлекателен. Но на его левой скуле красовался характерный синяк в виде трех точек. Невольно метнула взгляд на еще ноющую от встречи с мордой ночного посетителя руку. Ведь я ударила его тыльной стороной ладони, и болели у меня как раз три косточки. Нет, не может быть! Посольство прибыло уже после того, как этот зверь заявился ко мне впервые. Встряхнула головой, отгоняя нелепое предположение, скупо поблагодарила охранника и побежала проявлять дочернюю заботу о пострадавшем родителе. Но преследовала мысль о том, что об этих двух почти незаметных сопровождающих нам ничего неизвестно, а они ведь могут оказаться кем угодно. Не мешало бы присмотреться к охране посольства.

— Хм, интересно, — громко проговорила леди Раниярса, глядя на стену. Я проследила за ее взглядом… и замерла.

Оказалось, что под портретом моего «деда» скрывалась другая картина, что объясняло, почему портрет так выдавался вперед. Теперь взглядам открылась совершенно иная работа, рядом с Возреном Шестым, не таким величественным, как на предыдущем портрете, стояла стройная и просто невероятно красивая женщина.

— Королева-мать, — благоговейно прошептала я и прикусила язык в надежде, что меня никто не услышал.

— Кстати, ваше величество, а где ваша драгоценная матушка? Я бы хотела пообщаться с соотечественницей. Тем более что она является родственницей нашего императора, — осведомилась Раниярса Свободная. Вот теперь воцарилась полная тишина, даже сбежавшиеся на грохот придворные затаили дыхание.

— Матушка утомилась от мирской суеты и пожелала удалиться от двора, посвятив себя служению богине, — величественно изрек король. — А сейчас прошу следовать за мной. Я покажу вам гордость Возрении, бьющие до небес фонтаны и богатые сады, окружающие дворец.

— Почту за честь лицезреть возренийские чудеса в столь изысканной компании, — витиевато проговорила Раниярса, снова беря короля под руку. Неужели его величество не заметил изрядную долю сарказма в ее голосе? Но король только снисходительно улыбнулся и повел леди прочь от портрета матери. Конфуз был замят, но вряд ли забыт. Послы наверняка еще пожелают встретиться с королевой-матерью. Я на их месте точно пожелала бы.

Фонтаны действительно выглядели впечатляюще. Струи воды вздымались высоко вверх и опадали мириадами искрящихся на солнце бриллиантовых капель. Зрелище было завораживающим. Впечатление портил только излишне влажный, пропитанный болотным запахом воздух. Но если не приближаться, а любоваться этим действом на расстоянии, возренийскими фонтанами действительно можно было гордиться.

— Вы так восхищенно смотрите, словно впервые увидели эти фонтаны, — тихо проговорил сэр Вир, наклонившись ко мне.

Я отстранилась, улыбнулась вежливо, но ответила немного суше, чем собиралась:

— Такой красотой не постыдно восхищаться ежедневно, как в первый раз. Но не всем дано постичь глубину прекрасного. — И тут же попыталась сгладить грубость: — С вашей стороны было бы лукавством утверждать, что вас не восхищает это зрелище.

— Восхищает, — согласился посол. — Меня всегда восхищает красота. Вечно бы любовался. — И говорил он это, неотрывно глядя на меня.

Похоже, сэр Вир не оставит попыток пробить мою невозмутимость. Возможно, другая леди и смутилась бы, но я была уверена, что этого человека моя красота интересует в последнюю очередь, я для него политическая фигура на мировой карте, а не женщина. Вот только он, похоже, считает меня пешкой, я же намеревалась стать более значимой фигурой.

Мельком осмотревшись, заметила, как тот самый охранник с синяком поспешно отвел взгляд в сторону. Все-таки не простой это сопровождающий. Возможно, стоило сказать Мордоку, что следовало бы присмотреться к нему. Но мне почему-то казалось, что не стоит привлекать внимание советника к мужчине. Если это действительно он наведывается ко мне по ночам, я же могу остаться виноватой. В любом случае, необходимо разобраться с ночным гостем. Так что сегодня я лягу, но не усну, пока не поймаю своего посетителя за хвост… в переносном смысле, разумеется.

После прогулки сэр Вир изъявил желание побеседовать с его величеством наедине, нам же с принцем Возреном предстояло продолжить развлекать леди Айю и Раниярсу Свободную.

— А как вы смотрите на экскурсию по столице? — спросил принц, беря обеих леди под руки и увлекая на ведущую к парадным воротам аллею.

— Надеюсь, принцесса Саминкара составит нам компанию? — осведомилась леди Айя, оборачиваясь и улыбаясь мне.

— Безусловно, я ни за что не пропущу увлекательную прогулку, — заверила я ее. — Только вызову свою компаньонку.

— Вы всегда придерживаетесь всех предписаний? — с усмешкой спросила Раниярса. — Попробуйте хоть раз отступить от скучных правил. Уверяю вас, ничто не доставляет такого удовольствия, как осознание собственного бунтарского духа.

Это была очередная провокация, но я чувствовала, что именно на этот вызов должна ответить.

— А ведь вы правы, леди Раниярса, — проговорила с улыбкой. — Компаньонка будет обузой.

— Не слишком ли ты осмелела, сестрица? — плохо скрывая недовольство, спросил принц Возрен.

— Нет, как раз в меру, — улыбнулась я брату.

Выйдя за дворцовые стены, мы сразу же окунулись в кипящую жизнь города. Если не присматриваться, можно было подумать, что принц, принцесса и двое высочайших гостей растворились в городской суете, смешавшись с прохожими. Но в действительности за нами неотступно следовали как двое наминайских охранников, так и с десяток стражников, переодетых в одежду рядовых горожан. Но это была всего лишь предосторожность. Никто не посмел бы даже слова неприветливого сказать первому наследнику, которого жители столицы от мала до велика знали в лицо. А уж тот факт, что с нами были две обладающие магическими способностями женщины, сводил риск к нулю. Мы бродили по широким жилым и торговым улицам, рассматривали наиболее изощренные архитектурные диковинки, заглядывали в витрины и вообще вели себя как обычные люди на воскресной прогулке. И это могло бы продолжаться часами, если бы не введшая меня в ступор встреча. Когда мы прогулочным шагом шли по торговой улице и Раниярса самозабвенно ругала нашу в чем-то пуританскую, а в чем-то, напротив, развратную моду, открылась дверь лавки готового белья, и прямо передо мной на мостовой появилась Дамон. Я не просто замерла — горло перехватил спазм, в груди будто огнем полыхнуло, а в мозгу испуганной птицей забилась паническая мысль: «Ну, вот и все, закончилась твоя королевская игра, Рика».

Баронесса Ангори частенько отправляла кого-нибудь из девушек за покупками, не доверяя деньги прислуге, а пансионеркам они были ни к чему, и девочки не стали бы обворовывать самих себя. Но почему же она отправила именно Дамон, да еще и сегодня? Судьба опять решила устроить мне встряску.

Дамон окинула меня придирчивым взглядом, перевела его на моих попутчиков, развернулась и пошла впереди нас, с трудом волоча за собой полную корзину покупок.

— Куда? — крикнул ей ожидающий у старенького экипажа кучер.

— Платков не было. Сейчас в соседней лавке гляну, — ответила ему Мона, обернувшись и мимоходом подав мне непонятный знак глазами.

Способность дышать вернулась вместе с осознанием, что Дамон узнала, но не выдаст.

— Вам нехорошо? — озабоченно спросила Айя.

— Нет-нет, идемте, — заверила я леди.

Пройдя несколько шагов, Дамон опять обернулась, округлила глаза и зашла… в лавку дамского белья. И как я смогу последовать за ней? Принц Возрен ни за что туда не войдет, тем более в компании нескольких женщин. Это может запятнать репутацию будущего монарха.

— Солнце печет нещадно. Мне необходимо укрыться в тени, — пролепетала я, прикладывая ладонь ко лбу и сворачивая к лавке.

— Потерпи, сестрица, за углом будет приличный обеденный двор, там и отдохнем, — сказал Возрен.

— Я больше не могу это выносить! — заявила я и юркнула в приоткрытую дверь.

За спиной донеслось:

— Идите, я побуду с ее высочеством. Мы вас позже догоним.

Это был голос леди Айи. Еще при первой встрече я заметила, что она довольно точно угадывает эмоциональное состояние окружающих, или даже скорее не угадывает, а считывает. Вот и сейчас женщина, видимо, почувствовала мое волнение. Но ее присутствие при разговоре с Дамон станет катастрофой. И что же мне теперь делать?

В лавке было светло, но немноголюдно. Вернее, не было никого, кроме работниц и Моны, которая усердно делала вид, что рассматривает довольно откровенные, я бы даже сказала, вызывающие комплекты белья. Учитывая, что пансионерок обеспечили гардеробом, ее интерес был явно наигранным. Да и цены в этом заведении были впечатляющие. Вряд ли денег, выделенных директрисой на платки, носочки и прочие мелочи, хватило бы даже на простенький комплект из имеющихся здесь.

— Ой, какая прелесть! — пропела, озираясь, леди Айя. — Вы отдохните, ваше высочество, а я пока осмотрюсь, — сказала она и убежала в дальнюю часть салона, к вешалкам с самыми пикантными образцами. Кто бы мог подумать — пожилая, высокопоставленная леди, и имеет такую слабость.

Дамон сверлила меня взглядом, но подходить не спешила. Я медленно приблизилась к ней, тоже делая вид, что разглядываю товар, наклонилась и прошептала:

— Спасибо.

Дамон смерила меня взглядом, но промолчала.

— Спасибо, что не выдала, — вновь прошептала я.

— За кого ты меня принимаешь? — прошипела она в ответ. — Мы вообще-то в одной лодке. Хотя, ты смотрю, неплохо устроилась… ваше высочество. Рассказывай.

— Не могу, — беспомощно пожала я плечами. — Лучше ты расскажи, как там наши?

— Ну-у, долго рассказывать придется, — усмехнулась Мона.

— А ты покороче, — поторопила я ее.

— В общем, так, — начала девушка, оглядываясь по сторонам. — Когда ты пропала, началась такая паника, что мы думали, директрису в дом для умалишенных свезут. А тут еще и твоя сестрица заявилась. Ей сказали, что ты сорвалась и была отправлена в монастырь. А сорвалась-то Юлонка, она такую истерику устроила, когда обнаружилось, что тебя по ошибке вместо нее забрали. В общем, баронесса отправила ее ухаживать за королевой-матерью. Говорят, старая королева совсем плоха, а посторонних к ней не пускают. Вот Санни и пристроила Юлону. Но нам никто ничего не объяснял. Ну, мы с Касиян подумали и подняли всех девочек. В общем, нам рассказали про Юлону, а про тебя настоятельно посоветовали вообще забыть. А ты как?

Я пожала плечами, покосилась на леди Айю и прошептала:

— Я верчусь, как могу, но страшно. В плохое дело меня втянули. Юл точно не сдюжила бы. Ты меня не видела! И даже девочкам не говори, опасно это. Может, еще и увидимся, если выживу.

— Ты нос-то не вешай. Мы прилежно учимся, так что скоро присоединимся к тебе во дворце, — подмигнула Мона.

— Бежать вам надо. При дворе долго не продержитесь, — едва слышно прошептала и отошла, заметив, что леди Айя приближается.

— Постой, — схватила меня за руку Дамон. — Что значит — не продержимся?

— Девушка, вы бы ручку-то убрали. Как-никак с ее высочеством принцессой Саминкарой разговариваете, — холодно произнесла Айя, подойдя и демонстративно пуская потрескивающие искорки между пальцами поднятой руки.

Мона отпрянула, округлив глаза от страха. Магов у нас боялись все, ведь мы о них почти ничего не знали.

— Не стоит, леди Айя. Девушка просто обозналась. Мне уже лучше, идемте. Возрен и леди Раниярса наверняка уже заждались нас, — проговорила я, беря посла под руку.

— Как вам будет угодно, принцесса, — согласилась Айя, и мы быстро покинули лавку.

Дамон вышла следом за нами. У поворота я обернулась и увидела, что Мона так и стоит у дверей в лавку дамского белья, провожая меня взглядом. Зря я сказала ей, что нужно бежать. Дамон всегда была импульсивной, как бы глупостей не наделала.

По возвращении во дворец мы отправились к королю. Его камердинер поджидал нас прямо у входа и доложил, что его величество ожидает в малом зале для аудиенций.

Возрен Седьмой был мрачен и немногословен.

— Сэр Вир уведомил меня, что завтра посольство отбывает, — проговорил он. — И моя дорогая, любимая дочь приглашена посетить Наминайскую империю… в качестве гостьи леди Раниярсы Свободной.

Послы согласно покивали, мы же с принцем Возреном шокированно уставились на короля. Как он мог на такое согласиться? Его дочь, принцесса Возрении, и отправляется на другой конец света не как представительница короны, а как рядовой гость без полагающихся особе королевской крови привилегий!

— Отец, что все это значит? — спросила я, выступая вперед.

— Смирись, дочь моя. Это мое решение, — величественно заявил король.

Я склонила голову, демонстрируя полное смирение. Как бы тебе, «папочка», за такое решение Мордок по короне не настучал. Но мне оставалось играть теми картами, какие раздали. Значит, придется добиваться положения при наминайском дворе собственными усилиями, без поддержки королевского титула… которого у меня и не было никогда.

Теперь становилось совершенно ясно, что наминайцы не просто не жаждут заключения какого-либо союза с Возренией, мы им просто не нужны. А меня пригласили с единственной целью, что в случае обострения отношений принцесса станет заложницей, через которую Наминайская империя сможет воздействовать на короля Возрении. Если без экивоков и политических терминов, то меня просто отдали, как разменную монету, чтобы ввести наминайцев в заблуждение. Теперь они будут думать, что у них есть рычаги влияния на Возрению, в действительности же моя жизнь и свобода не представляют никакой ценности для короны. Король априори решил, что план провалился, и поставил крест на моей судьбе. Но Мордок наверняка решит иначе и поможет мне увидеть плюсы и новые возможности даже в таком незавидном положении. Советник не из тех, кто бросает дело на полпути. Тем более что основная часть плана будет соблюдена — я попаду в Наминайскую империю.

После аудиенции я решила удалиться к себе, но леди Айя почему-то вызвалась меня проводить.

— Не переживайте, принцесса. Все не так плачевно, как вам кажется, — заговорила леди, когда мы покинули зал. — Вы не знаете наминайских обычаев. Мы мало обращаем внимания на происхождение и статус человека. Уважение и почтение можно завоевать только силой и стойкостью духа. А у вас и того и другого в избытке. Даже если бы вы отправились к нам с официальным визитом, но повели себя как жеманная глупышка, уважения, достойного принцессы, не получили бы. Сейчас же у вас будет шанс доказать всем, в том числе и отцу, чего вы стоите.

— Вы слишком щедры в оценке моих личностных качеств, — усмехнулась я.

— Нисколько. Я говорю то, что чувствую, — возразила леди Айя. — Все в этой жизни зависит только от нас, и только мы властны над тем, как к нам будут относиться окружающие. Привыкайте, это главная догма бытия наминайцев.

Леди Айя откланялась, а я еще долго стояла в коридоре у окна и думала: что же ждет меня в чуждом мире магии, чудес и равноправия?

Фрейлины стояли в сторонке и не решались нарушить мое уединение. Они следовали за нами с леди Айей от зала для аудиенций, но держались на расстоянии, открыто опасаясь посла империи, наводненной магами. Да, Возренией владели предрассудки, и лишь немногим удавалось перебороть внушаемый с младенчества страх перед магией. Видимо, именно поэтому его величество Возрен Седьмой до сих пор и восседает на троне. Он маг, и люди преклоняются пред величием чародея. Иначе Мордок и ему подобные уже давно сместили бы слабого, не в пример предкам, правителя.

— Ваше высочество, маркизет Мордокий Орнойский просит встретиться с ним. Он ожидает в вашем кабинете, — вырвала меня из раздумий незаметно подошедшая рыжеволосая фрейлина.

— Хорошо, Манри. Передай маркизету, что я буду через пару минут, — ответила женщине.

— Я Ольгира, — поправила она, после чего поклонилась и удалилась.

— А не все ли равно, — прошептала я задумчиво. — Интересно, а позволят ли мне взять с собой фрейлин?

На встречу с Мордоком я шла с ясным предчувствием, что придется убеждать советника в том, что я справлюсь. Мои ожидания не оправдались.

— Принцесса, я слышал, что завтра вечером вы отбываете с визитом в Наминайскую империю, — сразу перешел к делу Мордок. — Позвольте поздравить вас, ваше высочество!

— Позволяю, — усмехнулась я. — А вы считаете, что есть с чем поздравлять?

— Конечно! — воскликнул советник. — Только представьте — для вас, как для гостьи-чужестранки без политических притязаний, будут открыты все двери. Балы, рауты, званые обеды. Уверен, что вы будете блистать. Многие сочтут ваш визит интригующим. Ведь принцесса, пересекшая полмира, чтобы увидеть его красоты, — это так романтично.

— Ну-ну, — покивала я.

— А теперь к делу, — намного тише проговорил Мордок. — Все складывается даже лучше, чем я предполагал. Ты отправляешься не с дипломатической миссией, а якобы развлечься. Это привлечет гораздо меньше ненужного внимания и позволит тебе быстрее прижиться у наминайцев. Посещай все места, куда тебя пригласят, знакомься, флиртуй. Покажи всем, какая ты свободная и не обремененная политикой леди. Только относительно императора все остается в силе. Ты должна привлечь его внимание. Если не как женщина, то хотя бы как друг. Он должен поверить, что тебя не интересует политика. Все, удачи тебе, девочка. С собой возьмешь сестер Орто, камеристку и еще одну фрейлину для отвода глаз. Сестры знают, через кого связь. Верю, ты не подведешь Возрению.

И Мордок ушел, напоследок ободряюще сжав мою ледяную ладонь.

Я могла бы многое сказать этому опытному, прожившему при дворе всю свою жизнь интригану, но мои мысли и заботы были не важны для короны, а значит, и для Мордока. Подозрение, что Возренией управляет не король, а именно советник, крепло. И оснований для таких выводов было предостаточно. Так же, как и опасений относительно дальнейших планов Мордока. Ведь не из праздного же любопытства ему понадобилось внедрять меня на территорию Наминайской империи, да еще и в ближайшее окружение императора.

Ужинала я сегодня в своих покоях, объяснив отказ присоединиться к общей трапезе усталостью от прогулки по городу. После ужина пришлось провести около часа с фрейлинами в комнате для рукоделия. За это время я приняла решение, кто из девушек отправится со мной в Наминайскую империю. Выбор пал конечно же на Авройю Лайскую, которая уже заслужила мое доверие. О чем я и уведомила леди.

Остальных фрейлин распустила, велев им обратиться к статс-даме за дальнейшими распоряжениями. Выбранных в сопровождение девушек послала собираться в дорогу, а сама отправилась укладываться спать. Камеристку тоже отпустила, приказав ей проститься с родственниками, если таковые имеются, и осталась совершенно одна в своих поистине королевских покоях. Сегодня мне предстояло поймать зверя. Охота началась…

Глаза неумолимо закрывались, зевоту удавалось сдерживать с величайшим трудом, но я стойко боролась с усталостью в ожидании ночного гостя. Уже перевалило далеко за полночь, когда послышался едва различимый, словно мыльный пузырь лопнул, хлопок в дальнем углу спальни, за диваном. Я постаралась ничем не выдать тот факт, что не сплю. Дыхание контролировать мы с подругами научились еще на первом курсе в пансионе, когда воспитательница делала ночной обход, проверяя, все ли спят. А вот сердце билось так, что заглушало сопение приближающегося к кровати зверя. И унять его я не смогла бы при всем желании. Зверь, судя по громкому дыханию, подошел вплотную к кровати. Я почувствовала, как он осторожно ставит передние лапы на край постели и нависает надо мной, дыша в лицо.

В следующее мгновение я выбросила руки вперед, обхватила его за шею и крепко обняла с криком: «Попался!»

То, что произошло дальше, я запомню на всю жизнь, как экскурс в мир магии и чудес.

Меня оглушило громким хлопком, и мы вместе с пойманным зверем повалились на что-то жесткое, кажется, пол. В ушах звенело и гудело, и я ничего не могла расслышать. Вокруг была полная темнота, но я цепко держалась за шею пыхтящего зверя, боясь даже пошевелиться. Зверь встал и попытался убежать. Но с балластом в виде принцессы у него это не получилось. И животное начало трясти головой, пытаясь меня сбросить.

Я же была в шоке. Что не мешало мне думать о том, что я нахожусь неизвестно где, в одной ночной сорочке и в компании невероятного существа.

— Пожалуйста, верните меня обратно, — попросила я неведомое существо.

— Не кричи, — ответили мне мужским голосом.

Я едва удержалась от панического визга.

— Пожалуйста, верните меня обратно, — повторила дрожащим голосом, сознавая, что обнимаю уже не зверя, а человека. Но отпускать было страшнее, чем обнимать.

— Верну. Только не кричите так, ваше высочество, — сказал неведомый некто.

Мне казалось, что я говорю тихо, но, видимо, оглушивший меня хлопок сыграл злую шутку.

Приглушенно взвизгнула, когда меня подхватили на руки и подняли, но объятия не ослабила.

В этот раз хлопок был не такой сильный, но я вздрогнула и прижалась к человеку, держащему меня на руках.

— Больше я вас не потревожу, — пообещал мужской голос, укладывая меня на кровать. — Только отпустите меня, пожалуйста.

Я бы с удовольствием отпустила совершенно постороннего нарушителя границ моих покоев, но руки будто окаменели, не желая размыкаться.

В результате мужчине пришлось применить силу, чтобы оторвать меня от себя. Прозвучал еще один хлопок, и все стихло.

Я вскочила и побежала проверять, в своих ли покоях нахожусь.

Спальня была моя, а вот я была сама не своя от случившегося. В ушах все еще звенело, перед глазами плавали серые круги, не отпускал навязчивый запах дикого животного. А еще возникло ощущение, что я побывала где-то очень далеко, за пределами родного королевства.

Но досада сейчас, пожалуй, была самой сильной из переполнявших меня чувств. Все мои старания и бессонные часы не принесли никаких результатов. Я по-прежнему не знала, кто и зачем наведывается ко мне по ночам.

Нервно померив шагами спальню, легла и попыталась уснуть. В голове ворочались предположения, одно другого безумнее, что не способствовало сну. В результате задремать удалось только перед рассветом. Но и этого мне хватило, чтобы увидеть, вернее, услышать очень странный сон. Я будто плыла в полной темноте, раскачиваясь на ее волнах. Со всех сторон и в то же время у меня в голове звучал мелодичный женский голос. И этот голос ласково, по-матерински нашептывал мне слова поддержки и ободрения. А потом прошептал:

— Ты только перед отъездом богине поклонись. Монастырь посети обязательно.

Проснулась я выспавшаяся и бодрая, несмотря на то, что проспала всего пару часов.

И первым, что сделала, — отыскала вернувшуюся на рассвете камеристку и приказала распорядиться о поездке в монастырь. Быть может, это был просто навеянный ночными приключениями сон, но я решила последовать совету пригрезившегося голоса. Двор еще спит, о моей отлучке, возможно, даже никто и не узнает. А если и узнают, ничего предосудительного я делать не собиралась.

— Все готово, закрытый экипаж ждет вас у восточного выхода, — отчиталась вернувшаяся Мадолия.

— Собирайся, ты поедешь со мной. И пошли за Авройей, она тоже будет меня сопровождать, — приказала камеристке и удалилась в кабинет. Я не знала, получится ли еще увидеться с Виколлой, и на всякий случай решила написать ей прощальное письмо. Если удастся закончить портрет, сожгу записку, а если нет — отправлю вместе с гонораром. Портретистка ведь работала и заслуживает вознаграждения, даже если не успела закончить работу по не зависящим от нее причинам.

Письмо было написано и спрятано за корсаж, выступившие на глазах слезы безжалостно вытерты платком, и принцесса отправилась на поклон богине, чтобы попросить благословения перед путешествием.

В пригороде столицы было три монастыря, но только один из них был при храме. Туда-то мы и отправились. Авройя зевала и клевала носом, Мадолия во все глаза смотрела на столичные улицы, припав к щелочке в занавесях. Я же старалась ни о чем не думать и довериться интуиции, которая подсказывала, что сегодня приоткроется занавес таинственности и я узнаю что-то очень важное. Город проснулся, и дороги наводнили повозки торговцев, так что на путь до монастыря ушел почти час. Храм был закрыт. В будние дни двери обители богини открывались только после полудня. Служители утверждали, что до обеда богиня занята божественным промыслом и ей некогда выслушивать молитвы страждущих. В действительности же храмовники, как и все люди, были ленивы и предпочитали подольше поспать. Ведь в выходные дни им предстояло трудиться круглосуточно.

Но ворота монастыря всегда были открыты для желающих преклонить колени женщин. А для особы, приехавшей в карете с королевским гербом на дверце, их распахнули настежь.

— Мы ждали вас, ваше высочество, — поклонившись, проговорила довольно молодая для занимаемого высокого поста настоятельница монастыря. — Прошу, идите за мной. А попутчицы пусть подождут в общей молельне.

Я взмахом руки отпустила камеристку и фрейлину, позволив им следовать за молоденькой послушницей, сама же отправилась за степенно вышагивающей настоятельницей. Здесь придворный этикет был неуместен, и в том, что принцесса идет следом за монахиней, а не впереди и не рядом, не было ничего предосудительного.

Пройдя по пустынному коридору и поднявшись по узкой лестнице, мы остановились перед высокой двустворчатой дверью. Настоятельница поклонилась и ушла, оставив меня одну. Без колебаний я распахнула дверь и вошла в светлое и далеко не аскетично обставленное помещение.

— Рика! — завопил кто-то, бросаясь мне на шею. — Она говорила, что ты придешь, но я до последнего не верила. Как же я рада тебя видеть!

Юлона, а это была именно она, отстранилась, окинула меня восхищенным взглядом и прошептала:

— Настоящая принцесса. Я бы так не смогла.